«Императрица Мария Фёдоровна». Исторический час с Дмитрием Володихиным

У нас в гостях был кандидат исторических наук, заведующий кафедрой истории и исторического архивоведения Московского государственного института культуры, глава некоммерческого благотворительного фонда «Наследие» Леонид Решетников.

Мы говорили о благотворительной деятельности и судьбе императрицы Марии Федоровны и о том, как её дела продолжаются сегодня.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня будем говорить об императрице Марии Федоровне, о ее славных делах, о ее заботе о больницах, сиротских приютах, и о том, как эти ее деяния были продолжены в наши дни. В гостях у нас кандидат исторических наук, заведующий кафедрой исторического архивоведения Московского государственного института культуры и президент фонда «Наследие», Леонид Петрович Решетников. Здравствуйте.

Л. Решетников

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Я начал этот разговор со слов про то, как в наши дни были продолжены славные дела императрицы Марии Федоровны, и мы, собственно, и сидим здесь, потому что у нас есть прекрасный повод — это восстановление большой больницы в Костроме, больницы, которую в народе, даже в советское время, называли Романовской. Больница, у истоков создания которой стоит императрица Мария Федоровна (напомню, что это супруга императора Александра III) и ее сын, государь Николай II. И мне бы хотелось услышать эту красивую, эту светлую историю о том, как началось восстановление этой больницы. Потому что, честно говоря, в наши дни редко бывает так, что все так идеально сходится.

Л. Решетников

— Собственно говоря, восстановление, конечно, не больницы, а исторического фасада этой больницы. Ведь больница была построена в 1913 году, закончено строительство, в таком неорусском стиле — очень красивый фасад, когда она была построена, сохранились все фотографии. И это строительство возглавляла, комитет попечительский по строению этой больницы, сама вдовствующая императрица Мария Федоровна. И строилось это на средства Красного Креста Российской империи и на собранные благотворительные средства, которые собирал попечительский совет, возглавлявшийся самой императрицей.

Д. Володихин

— То есть фактически на народные копейки в значительной степени.

Л. Решетников

— Именно на народные копейки в значительной степени, тоже на народное, да, вот подаяние — это два корпуса с часовней. И надо сказать, что когда она была построена, то по своему оборудованию она являлась образцом для вообще всех больниц Российской империи, она была передовая. И тут, забегая вперед, скажу: сейчас там онкологический диспансер, и он по своему оборудованию превосходит множество других лечебных учреждений. Мы его потом посетили — там техника на уровне последнейшего слова борьбы с такими онкологическими заболеваниями, закуплена за рубежом. Обученные молодые люди со всей России работают на этой технике, небольшая группа специалистов, молодые врачи. То есть вот эта вот эстафета — тогда она была передовая, и сейчас, спустя много лет, пройдя через испытания и разрушения, больница опять передовая.

Д. Володихин

— Традиция продолжилась.

Л. Решетников

— Продолжилась, да. Когда прочитали вот об этой больнице, мы решили, что надо в память о строителях, создателях поставить там мемориальную доску. Это наш фонд «Наследие», мы обычно много занимаемся такими вещами как мемориальные доски, памятники, чтобы все это возродить, наше представление о истории.

Д. Володихин

— Если я правильно помню, то к созданию больницы причастен и сам государь Николай II.

Л. Решетников

— Он был причастен, опять забегая вперед, он вносил свои личные деньги и потом он ее открывал в 1913 году. И вот ознакомившись со всем этим, мы решили установить мемориальную доску, посвященную императрице Марии Федоровне, государю Николаю II и царскому Красному Кресту, Красному Кресту Российской империи. Такая вот задумка была, мы с народным художником России Молчановым и договорились, что это будет не просто доска обыкновенная, а типа такого барельефа с указанием трех вот строителей этой больницы. И решили потом поехать и посмотреть, куда мы будем крепить, договориться с руководством города, больницы, где это мы дело водрузим. И когда мы приехали — это уже зима была, год уже прошел после этого события, — и мы просто ужаснулись: то есть этот фасад оказался в окаяннейшем состоянии, и просто невозможно было эту доску куда-то даже водружать. Она бы выглядела, ну знаете, как в болоте вдруг какой-то...

Д. Володихин

— Обелиск.

Л. Решетников

— Обелиск появился, да, красивый причем.

Д. Володихин

— А больница там функционировала?

Л. Решетников

— Функционировала. И там при посещении нашим президентом, года три назад, он выделил средства — тоже, видите, как все, история как бы, как спираль, да, на более высоком уровне, но повторяется. Он выделил средства для строительства нового корпуса, и новый корпус построен, очень красивый, и он как бы вписывается в этот ряд сооружений, зданий неорусского стиля. И он практически закончен был, когда мы приехали. А в старом корпусе все работало, но фасад был ужасный. И мы стоим и не знаем, что делать. И вдруг к нам подходит человек и говорит: а что вы здесь рассматриваете? Мы говорим: да вот, решили предложить вот мемориальную доску на эту стену — мы видим контуры орнаментов, видим контуры герба Российской империи, герба династии Романовых, все это вроде просматривается. Но, я повторяю, балконы разрушены, а было изначально очень красиво все. И он говорит: да, знаете, а я зам главного врача по хозяйственной части. У меня все документы для реставрации готовы, согласованы и по линии культуры, потому что это памятник культуры и архитектуры регионального значения, со всеми властями, со всеми инстанциями, все согласовано. Единственная проблема — нет средств. И в этот момент, мы не успели ему еще ответить, как раздается у меня на мобильный телефон звонок — звонок из Парижа, и говорит председатель того Красного Креста — он же ушел в эмиграцию, Красный Крест.

Д. Володихин

— Это была российская организация Красного Креста, она ушла в эмиграцию. И был совершенно от нее отдельный советский Красный Крест.

Л. Решетников

— Да, он совершенно не имел никакого отношения. А та организация ушла, и мы знаем из истории русского зарубежья, это под его началом, этого Красного Креста ушедшего, было больше 30 домов — старческих домов, инвалидных домов русской эмиграции, ну и другими они вещами занимались. Сейчас еще функционируют два дома под началом царского, будем так называть, Красного Креста — в Ницце и Париже. Причем в прошлом году был смотр инвалидных и старческих домов Франции — 500 домов — первое место занял дом русского Красного Креста в Ницце. Представляете, на каком уровне это все держится. И вот звонит этот руководитель Красного Креста, граф Сергей Алексеевич Капнист, и спрашивает: Леонид, где вы? Я говорю: в Костроме. А что вы тут делаете? Я говорю: мы смотрим на здание, которое построили ваши предшественники, под попечительством императрицы Марии Федоровны. Так что, Сергей Алексеевич, судя по всему, вам вместе с нами придется пройти этот путь восстановления того, что сделали предшественники. Знаете, мы на православном радио — это явный был, ну мы не можем, мы не верим в стечение обстоятельств...

Д. Володихин

— Вы знаете, в таких случаях, я помню, отец Иоанн (Экономцев) говорил, осторожно, но твердо: возможно, в этом было что-то промышлительное.

Л. Решетников

— Ну мы — такое в один момент все стеклось: и человек подошел, говорит: у нас все документы есть, звонит граф Капнист и говорит: я готов. Ну и, конечно, мы принимаем решение, хотя наш фонд не занимается такими большими проектами как реконструкция фасадов зданий или там строительство какое-то, но мы приняли решение, нашли компаньона в Костроме — еще один фонд, который занимается милосердием в области вот борьбы с онкологией, и занялись реконструкцией этого фасада. И вы знаете, это такое все-таки промыслительное, правильно вы говорите, потому что и реконструкция прошла очень быстро. Мы все знаем, как тянутся реставрации, реконструкции — все просят дополнительных денег, не хватает этого, оказалось, что...

Д. Володихин

— Одних согласований тысяча.

Л. Решетников

— Да, а потом все время не хватает чего-то: надо еще полмиллиона, надо еще триста тысяч — ничего этого не было. Вот как в бюджете было запланировано, столько все и сделано, и все очень быстро. И состоялось в начале этого года, в январе месяце, мы торжественно открыли эту красивейшую мемориальную доску и на красивейшем фасаде этого здания, которое вписывается в единый ряд и с новым, построенным по благословению президента нашей страны, и этот вот фасад, который открывал в 1913 году, ну не фасад, а саму больницу, открывал государь Николай II. Так связь времен восстановилась просто на наших глазах, вот практически на наших глазах. И надо сказать, что особую роль сыграла императрица, вдовствующая императрица тогда, Мария Федоровна.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, мы вскоре поговорим о роли этой яркой, выдающейся женщины в деле заботы о сиротах, больных, разного рода приютах, о бедняках. А сейчас мне хотелось бы, чтобы в эфире прозвала музыка, составляющая славу и радость России начала XX века. Итак, Сергей Васильевич Рахманинов, Прелюдия до диез минор.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаем вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях президент фонда «Наследие», кандидат исторических наук, заведующий кафедрой исторического архивоведения Московского государственного института культуры, Леонид Петрович Решетников. И мы сейчас поговорим о Марии Федоровне, женщине, которая пришла вот к этой деятельности, связанной с больницами, приютами, с ремесленными училищами, с богадельнями далеко не сразу. Она вообще появилась в России благодаря истории чудесной и необычной. Для нее когда-то выбрали жениха, которым должен был стать цесаревич российский, любимый сын Александра II, Николай Александрович. Однако тот скончался во время путешествия в Европе, скончался в Ницце от туберкулезного менингита в тот момент, когда между женихом и невестой уже установилось доброе взаимопонимание, были сильные чувства, молодые люди тянулись друг к другу, и тут вдруг вот такая страшная, трагическая смерть. И через некоторое время, признавая с политической точки зрения, что брак между очередным наследником российского престола, цесаревичем Александром Александровичем, и давним союзником России в Европе, представительницей Датского королевского дома, принцессой Дагмар (а именно Дагмар была невестой Николая Александровича) будет полезен, государь Александр II попросил сына оставить какие бы то ни было иные увлечения и подумать о том, чтобы заменить брата в этом политическом браке. Ну, казалось бы, политический брак — это долг, это бремя для человека, это эмоции, которые далеко не всегда приятны. Однако знакомство между Дагмар и Александром Александровичем произошло достаточно благополучно, молодые люди почувствовали, что у них есть взаимная симпатия друг к другу, и впоследствии, в общем, этот брак, насколько я понимаю, состоявшись, был счастливым на многие годы вперед. Леонид Петрович, ну вот насколько я понимаю, Дагмар приняла православие, приняла его осознанно, и для России она не была чужачкой.

Л. Решетников

— Конечно, она не была чужачкой и, если посмотреть, вот в какую атмосферу она попала — мы сейчас говорим о благотворительности, да, ведь Романовы, вся династия, она особо выделяется, особенно вот в XVIII, XIX и XX веке, она выделяется тем, что вся династия занималась благотворительностью в беспрецедентных формах даже. То есть она попала в атмосферу, когда уже сложилась традиция, уже сложилось ведомство императрицы, да, которое...

Д. Володихин

— Это там Ведомство учреждений императрицы Марии.

Л. Решетников

— Императрицы Марии, и это ведомство в значительной степени занималось прежде всего благотворительностью.

Д. Володихин

— Ну давайте поговорим о нем. Это ведомство, оно имело очень давнюю историю. И когда-то ну своего рода человеком, который дал ему жизнь, была супруга императора Павла Петровича, вот ей тоже дали в православии имя Мария Федоровна, как и принцессе Дагмар. И, в общем, Мария Федоровна при Павле I, после его смерти, при Александре I, занималась вдовами, сиротами, воспитанием бедняков, попавших в сложное положение, их детей. А в 1828 году император Николай I дал указ, что Ведомство учреждений императрицы Марии, вот названное так по уже покойной его матушке, стало частью императорской канцелярии. Представьте себе, вот сейчас бы у нас фактически было бы министерство (а отделение императорской канцелярии по своему значению в чем-то и превосходит министерство), которое посвящено только благотворительности — вдовам, сиротам, приютам, ремесленным училищам для бедняков, больницам. Вот в Российской империи оно было, и по традиции покровительствовали ему венценосные дамы. Они его не возглавляли, там был свой руководитель, но должны были иметь к нему касательство, постоянное попечительство, именно особы Императорского дома. Леонид Петрович, как вы думаете, собственно, почему на них с течением времени легла почетная, но все-таки обязанность?

Л. Решетников

— Ну, с одной стороны, здесь в каком-то смысле, если говорить современным языком, императрицы должны были быть заняты созидательной деятельностью какой-то, не только представительской, да, — на различных мероприятиях, балах, приемах, раутах, участвовать во встречах даже с какими-то иностранными представителями, но должна была быть какая-то созидательная деятельность. Это разумное решение монархов, разумное решение всей династии, чтобы супруги императоров занимались деятельностью созидательной, с одной стороны. С другой стороны, надо иметь в виду, что весь по крайней мере XIX век, вот эта благотворительность, она еще происходила, такие ее масштабы, от нравственного состояния наших руководителей нашей страны, говоря современным языком. То есть это было служение Богу, это сознательное служение Богу императоров и, соответственно, их супруг, императриц. Такое, с одной стороны, участие в созидании, участие в творчестве, в работе, а с другой стороны — вот этот нравственный порыв милосердия, как бы ответственность перед Господом. Поэтому и такие масштабы приняло, особенно при последних императорах — при Александре II, при Александре III и Николае II — такие масштабы приняла благотворительность. Ну все, даже западные наблюдатели, отмечали, что такого в Европе просто невозможно. В Европе были какие-то адресные поступки.

Д. Володихин

— Отдельные пожертвования.

Л. Решетников

— Отдельные пожертвования. А здесь — да, мы говорили о ведомстве — там были и бюджетная часть, государственные средства, но в основном это пожертвования плюс личные средства императрицы. И то, что получилось, вы правильно сказали, то есть вот эта связь: Мария Федоровна практически начала, да, в начале века XIX, а Мария Федоровна, уже тоже вдовствующая императрица, в начале XX века это продолжила, и на ней, к сожалению, это закончилось. И смотрите, как тоже вы уже отметили, занимались инвалидами, бедняками — ну такой частью общества, которая нуждалась очень остро в этом, да, — больницы, богадельни, приюты. То же самое делала и уже Мария Федоровна в начале XX века, так и родилась и Романовская больница.

Д. Володихин

— Ну здесь получилось так. Мария Федоровна занималась этим при муже, Александр III скончался в 1894 году, и Мария Федоровна — натура энергичная, чрезвычайно сильная, деятельная, нашла себе применение вот в этих делах. Она их не оставила, она продолжала, хотя она уже вдовствующая императрица — не супруга, а мать действующего государя, тем не менее она продолжала активно заниматься всеми этими делами. А Ведомство императрицы Марии — это ведь десятки, одних больниц в начале XX века было 40 штук, какое-то невероятное количество ремесленных училищ, богаделен, приютов — вот абсолютно правильно сказали. И очень любопытно, что какие-то тонкие вещи связаны были с особенным все-таки почитанием монархини. Ведь благотворительность, она требует колоссального количества денег — казна что-то дает, да, дает что-то сама императрица, а что-то она должна собирать, и собирать должна очень деятельно, просить. А иногда ей дают доходы от недвижимости, в очень значительной степени ведомство жило именно на эти доходы. А доходы от продажи карточных колод, доходы от продажи первого класса в поездах — то есть, в сущности, здесь было логика христианская. Вот посмотрите, есть нечто порочное в том, чтобы заниматься азартными играми, есть нечто порочное в том, чтобы требовать себе дополнительной роскоши. Ну хорошо, оплатите ваши пороки, и ваши деньги пойдут на дела, которые больше нужны бедным и нечастным людям. И императрица Мария Федоровна еще добилась дополнительных добавлений со стороны разного рода продаж и сборов в копилку этого ведомства.

Л. Решетников

— Вот смотрите, ведь какая была система — совершенно мало знают у нас в стране сейчас: ведь начиная от государя, супруга, императрица, и все великие князья, князья, представители, как сейчас говорят, элиты, все состояли ведь попечителями училищ народных, каких-то больниц, приютов. Да, и театров, конечно, и каких-нибудь капелл. Но та же наша героиня нашего рассказа сегодня, она была попечителем около ста различных учреждений, от народных училищ, самого первого разряда, до больниц, до даже театральных каких-то коллективов, народных коллективов. То есть каждый, мы говорим современным языком, богатый человек состоял и попечителем от нескольких до нескольких десятков различных учреждений.

Д. Володихин

— А если этого у него не было, то он, в общем, попадал в сферу насмешливых взглядов: либо слишком скуп, либо слишком глуп, либо не понимает, что, в общем, в обществе действует логика веры христианской, разлитая по всему этому обществу.

Л. Решетников

— Ну не понимает, абсолютно верно. И это было, он бы был как изгой, то есть на него в высшем свете бы смотрели, вот как вы правильно сказали: или это исключительно жадный человек, или просто не понимающий вообще жизни в стране, в которой он живет. Поэтому это была, с одной стороны, и обязанность, с другой стороны, и порыв, и избежать этого было невозможно. И сама императрица — вот мы посмотрели по документам Костромской больницы, — так у нее личных средств там около 20% внесенных, личных средств. Видно, Кострома особый город для династии Романовых.

Д. Володихин

— Да, и мы сейчас об этом поговорим. Ну а пока, дорогие радиослушатели, я должен напомнить вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы прерываем нашу беседу буквально на одну минуту и вскоре вновь продолжим наш диалог.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях кандидат исторических наук, президент фонда «Наследие», заведующий кафедрой исторического архивоведения Московского государственного института культуры, Леонид Петрович Решетников. Мы рассказываем о судьбе Марии Федоровны, о том, как она занималась благотворительностью, и о том каким образом в наши дни эта ее деятельность была продолжена последователями. Так, ради интереса, добавлю, что ведь она еще была покровительницей того же самого Российского общества Красного Креста среди прочего. А насчет Костромы — да, вот, дорогие радиослушатели, пожалуйста, соедините в голове два события. 1913 год — много что хорошего делается по стране, много разных открывается учреждений полезных для народа и, в частности, больница в Костроме. Но, конечно же, ее открытие приурочено к другому важному политическому и культурному событию в жизни страны...

Л. Решетников

— Да, 300 лет Дому Романовых. И даже вот мы посмотрели по документам, больница-то практически была закончена в конце 1912 года. Ну там если бы поднажали, как у нас сейчас говорят, могли бы и в конце 1912 открыть. Но доводили уже до конца, чтобы открыть уже в юбилейный год, в юбилейную дату. И именно Кострома, которая сыграла огромную роль — и сам город, и Ипатьевский монастырь, и все события там начала этого 300-летнего пути практически началось с Костромы. И вот то, что императрица Мария Федоровна занималась этим строительством вместе с Красным Крестом, и государь приехал на открытие, посетил эту больницу, дал высокую оценку — еще раз подчеркну, она считалась передовой по оборудованию и по тем врачам, которые там работали. И мы сейчас опять констатируем, что эта больница и сейчас входит, как нам объяснили специалисты, в городе в пятерку лучших онкологических заведений России. И надо сказать, что и городское руководство нас сильно поддержало в нашей этой деятельности, оно тоже захотело, что не так часто бывает еще в России, к сожалению, но оно захотело связать, восстановить эту связь времен. Очень и мэр города понял это. Он даже, когда мы объяснили концепцию, что было построено в 1913 году — и Красный Крест, и императрица, а здесь новый корпус президент восстанавливает, тот, прежний Красный Крест, который был в империи, то я вам скажу, что мэр города после нашей этой беседы еще более часа водил нас по зданию мэрии, которая находилась в здании Дворянского собрания Костромы и показывал все сохранившиеся внутренние помещения этого исторического здания. Это, на мой взгляд, очень важно, вот это восстановление истории, непрерывной нашей истории. Мы многие годы, десятилетия, почти столетия забывали о той истории и мало ее знаем. Хотя в народе больницу и в советское время, действительно, так и называли — Романовская больница.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, хотел напомнить вам, что в связи с 300-летием династии Романовых, ее пребывания на русском престоле, была для всей страны колоссальным тиражом выпущена монета 1 рубль, и она очень хорошо показывает смысл тех мероприятий, которые действительно отмечались по всей России — празднования, открытие разного рода учреждений, поездки государя и представителей его семьи в 1913 году — их было несколько, значимых таких поездок. Так вот на этом рубле изображено два царя — Николай II и первый царь династии Романовых, царь Михаил Федорович, которого действительно, как Леонид Петрович сказал, пригласили на царство представители Земского собора, заседавшего в Москве в 1613 году, и пригласили в тот момент, когда он пребывал в Ипатьевском монастыре города Кострома. Так вот, представьте себе, на этом замечательном серебряном рубле юбилейном два профиля, и один государь в современной европейской одежде, другой — в русской, в шапке Мономаха, с крестом, который ее венчает. И сам государь, и династия показывают: мы не забыли своих корней, мы все, представители династии русских православных государей, мы можем быть одеты в европейскую одежду, но, по сути, мы русские люди, и наша вера едина с верой всего народа. То есть то, что происходило в 1913 году, не было пустым звуком, не было попыткой создать, как сейчас говорят, политическую тему, да, сейчас еще выражаются: вбросить тему в информационное пространство. Нет, это было достаточно искренние изъявление воли со стороны императора, его семейства, и Марии Федоровны, которая в этом также участвовала, хотя по роду своему она датская принцесса. И то, что больницу открыли — это одно из мероприятий в очень широком ряду того, что тогда делали Романовы.

Л. Решетников

— Ну вот история вообще-то живет, вот та история. Мы ее скрываем, а она живет. Вот скрывали, кто построил больницу, но люди в Костроме, народ называл — Романовская. То есть, вы знаете, вот 300-летие, вы рассказывали, сейчас вот такая, казалось бы, мелочь — печенье «Юбилейное». Оно любимое всеми нами и в советское время, и сейчас оно до сих пор выходит, написано «Юбилейное». Никто не задумывается: почему «Юбилейное», какой юбилей, в чем дело? Не обозначено, какой юбилей. А мы употребляем это печенье уже больше ста лет. Оно было создано по рецептам тогдашним, создано в 1913 году и названо так «Юбилейное». И мы как бы не замечаем эту историю, не знаем. И нам кажется, что все что было, оно было и прошло, и не играет никакой роли, но даже в мелочах она всегда присутствует, эта история, ее надо знать. И мы своим студентам это пытаемся внушить.

Д. Володихин

— Вы имеете в виду Московский государственный институт культуры, да?

Л. Решетников

— Да, ну наша кафедра истории и исторического архивоведения, и ваша кафедра — культурного наследия, которую возглавляете в том же институте, мы же на это обращаем внимание студентов. Как любить историю? Да вот любить в этих даже мелочах, не только в подвигах военных там, войны, у нас Великой Отечественной войны, других войн, их было много, героических войн, но не только в этих подвигах, но вот в этой прекрасной больнице с красивыми узорами, в этом печенье. Ну много сейчас привести примеров. Вот на днях открыли, отреставрировали вокзал в Шуе, построенный в начале века.

Д. Володихин

— В начале XX века, вы имеете в виду.

Л. Решетников

— Да, в городе Шуя исторический вокзал. Ну это такая красота, красивейший вокзал. Слава губернатору Ивановской области, властям этого старинного русского города. То же самое сделано в Туле, в Тульской области, то же самое, восстановлены станции старинные. Это же появляется вот это чувство твоей принадлежности к той земле, к этому городу, ты понимаешь, что это твои предки на этом вокзале садились на поезд или ожидали поезд. И если мы этим займемся, то не надо будет нам талдычить и говорить: любите свою родину, ребята.

Д. Володихин

— Ага, встаньте строем и пойте в один голос. Тут другое, действительно так. Действительно, в институте культуры студентам прививается отношение к русской истории, которая делится на три части: знать, любить уважать. Знать необходимо, потому что историк, который не знает своего предмета, студент которой не понимает своих корней — ну это личность, подверженная любым внешним влияниям, нестойкая в нравственном смысле. Не любить — это значит, в общем, не быть в своем ремесле достаточно сильным, если ты бесконечно критикуешь свою историю — ну что же, ты здесь, на этой земле, неродной человек. И, помимо этого, надо еще уважать. Потому что иногда любви мало, любовь может быть фамильярной, а есть еще ощущение почтения к тому, что десятки поколений наших предков творили, создавали что-то, строили, защищали на войне свое Отечество. Без уважения нельзя. Дорогие радиослушатели, вот я хотел бы вновь приникнуть к наследию предков и попрошу, чтобы сейчас нам поставили знаменитую мелодию Сергея Васильевича Рахманинова, относящуюся к той же эпохе, эпохе Марии Федоровны в России — «Вокализ».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И в гостях у нас кандидат исторических наук, президент фонда «Наследие», заведующий кафедрой исторического архивоведения Московского государственного института культуры, Леонид Петрович Решетников. Мы рассказываем о судьбе, о деятельности императрицы Марии Федоровны. Мы рассказываем о том, как датчанка оказалась человеком, который сделал для России много больше того, что делали тогда многие русские. К сожалению, завершающий аккорд ее судьбы печален. В Первую мировую войну она поселилась в Киеве, очень много делала для фронта, для раненых. И когда грянула революция и гражданская война, и многое что в нашей стране рухнуло, испортилось, вся эта тонкость в сфере культуры и вся эта колоссальная система социального призрения, которые существовали, все это перестало существовать. У Марии Федоровны было не так уж много выбора. Жить в революционном Петрограде — для нее это означало быть убитой. Она родила шестерых детей своему супругу, среди этих детей был будущий государь Николай II, его братья, сестры, и все эти люди подверглись уничтожению. Не стоит думать, что пожалели бы и мать, ничего подобного. Но она тогда была далеко от революционной столицы, она жила в Крыму, в одной из резиденций, в одном из дворцов Южного берега Крыма.

Л. Решетников

— И надо сказать, что мы не должны забывать, что она как мать, она же воспитала государя Николая II вот в этом духе милосердия, в духе внимания к людям. Ведь сам государь, как и Мария Федоровна, как и его мать, он же много занимался призрением, много вкладывал, особенно, конечно, на строительство церквей, монастырей, но и на создание и учреждений, которые заботились о людях — о бедных людях, о больных людях. Вот это ее тоже такая особая заслуга — воспитание своего сына. И в Крыму ведь были планы со стороны революционных организаций, большевиков, ее все-таки арестовать и, как вы правильно сказали, ее судьба была...

Д. Володихин

— Предрешена в этом случае.

Л. Решетников

— Конечно, ради этого и делалось. И ее практически охраняли, их можно назвать добровольцы — люди, которые поставлены были охранять еще после февральского переворота, ее охраняли эти люди, они не уходили. И они заняли такую позицию: не отдадим Марию Федоровну. Такие попытки были, но в Крыму была неустойчивая ситуация, власть еще большевиков еще не утвердилась, были такие колебания. И здесь все-таки вмешалась и Англия, она все-таки, отдав на растерзание государя, решила не совсем ну что ли махнуть рукой на представительницу Дома Романовых, на императрицу.

Д. Володихин

— Я бы здесь добавил буквально пару слов: очень важно понимать, что англичане были, скажем так, впечатлены не тем, что они спасают императрицу, может быть, а тем, что это родственница их собственного Королевского дома —родная сестра Марии Федоровны, Александра, стала женой короля Эдуарда VII, британского монарха. И, говорят, что сын Эдуарда VII, король Георг, имел фамильное сходство с Николаем II. Это действительно так: если сейчас положить монету британскую начала века и русскую, вы увидите — то же лицо, та же бородка...

Л. Решетников

— Очень похожи.

Д. Володихин

— Да, очень похожи. И конечно же, понимаете, ну не готовы были англичане позаботиться обо всех представителях Дома Романовых и, по большому счету, может быть, и видели свою выгоду в том, чтоб видный монархический дом в России сошел на нет, ушел в могилу. Но тут все-таки своя, нельзя допустить, срам и позор был бы...

Л. Решетников

— Да, лицо надо еще сохранить. Ну как, остальных родственников — и государь же родственник, на остальных родственников махнули рукой, вроде бы сделали какие-то заявления, а потом ушли в кусты и практически оставили их на растерзание. Но ее решили все-таки спасти. Может быть, и скорее всего даже, что большевики тоже понимали, что здесь как бы не перегнуть палку, и не так жестко пытались ее вырвать и арестовать. И ее удалось, значит, эвакуировать, на английском военном корабле она была вывезена из Крыма.

Д. Володихин

— Ну вместе с некоторыми другими, рядом с ней оказавшимися представителями фамилии.

Л. Решетников

— Да, Дома Романовых. И они были вывезены в Англию, где она и начала свою эмигрантскую, не такую долгую жизнь. Потом переселилась на свою историческую родину. Хотя мы часто говорим, что оно вот датчанка, но это свойство всех императриц — попадая в Россию, они становились русскими. Они становились русскими и не только официально, формально, они становились русскими по духу. Она очень любила Россию, переживала за Россию, и ее с уверенностью можно называть, что это была русская императрица. И она, уже живя в Копенгагене, умирая, она оставалась православной, верующей русской церкви в Копенгагене, я там бывал. Она делала и благотворительные взносы, и занималась попечительством, помощью и даже русским прихожанам, бедным эмигрантам, таким же как она. Ну, конечно, другие масштабы, другие размеры. Вообще она была как человек очень внимательна к людям, и ее очень любили, очень уважали. Вот эта история казака по фамилии Ящик, да, я подзабыл его имя, который оставался ей верным, он начал еще ей служить при империи, сопровождал во всех ее вот этих передрягах и поездках, и в Первую мировую войну, и после войны, и в Крыму, и в Англии, оставаясь рядом с ней постоянно. Практически полуголодную жизнь он вел, потому что у нее средств практически уже не было, особенно как в Копенгагене, и он ее и похоронил. Он шел рядом с гробом — это есть такие фотографии, огромного роста этот казак. Он потом скончался тоже в Дании, но спустя там десяток лет. То есть он был так привязан к императрице, любил ее вот как человека, который действительно высоких таких моральных нравственных устоев, поступков. Это тоже о многом очень говорит. И она, даже находясь в стесненных таких условиях жизни, она все равно умудрялась, в хорошем смысле этого слова, помогать то средствами небольшими, то какими-то продуктами, какими-то подарками или просто добрым словом умудрялась вот русских эмигрантов в Дании, в Копенгагене, им помогать, уделять им внимание. И она была очень уважаема среди русской эмиграции в Дании. Но она была и очень уважаема всей русской эмиграцией. Она была практически авторитетом для всей русской эмиграции, русского зарубежья. Она не занимала никаких постов, не возглавляла уже никаких комитетов...

Д. Володихин

— Я был даже сказал, что она нарочито чуждалась политической деятельности.

Л. Решетников

— Да, но все ждали ее слова — а что скажет вдовствующая императрица, все хотели услышать ее слово. И она слова не политического, а духовного такого содержания, она говорила, да, и есть ее и письма, и обращения в различных комитеты взаимопомощи, взаимоподдержки, которые тоже создавались в эмиграции, она в этой работе все-таки участвовала. Но вот так закончила она свой жизненный путь, вроде бы на родине, но оставалась русской императрицей. И когда был поднят вопрос о перезахоронении ее...

Д. Володихин

— Это уже в начале XXI века, году в 2004–2005 пошли разговоры об этом.

Л. Решетников

— Да, и ведь она была похоронена в храме этого городка под Копенгагеном, где лежали все царские особы королевства Дании, она там же, среди всех королей и королев датского королевства. Но такое движение было и в России. И, видно, это воля Божия. Я в хороших таких, добрых отношениях с бывшим послом в Дании, Рюриковым Дмитрием Борисовичем, он этим и занимался. И я говорю: как вам вот удалось? С одной стороны, надо было датчан уговорить и их как-то убедить, а с другой стороны, здесь, в России, не все еще в начале двухтысячных годов это понимали. Он мне откровенно говорит: Леонид Петрович, имейте в виду, это все-таки воля Божия была. Все пошло очень легко. С одной стороны, чопорные датчане, которые очень гордятся своей независимостью, бывшее великое государство, великая чуть ли не империя.

Д. Володихин

— Да огромная была держава когда-то.

Л. Решетников

— Да, а с другой стороны, у нас не совсем еще такое понимание, почему императрица, покойная императрица должна лежать в России. Но, как объяснял мне Дмитрий Борисович Рюриков, тут явно была воля Божия. Все прошло, говорит, очень легко. Датчане сказали: да, ведь она действительно русская императрица, и она должна лежать в России. Конечно, мы очень горды, что датчанка русская императрица, но она действительно должна лежать в России. А в России тоже, говорит, без всяких сучков и задоринок вот этот процесс перезахоронения прошел. И ее торжественно, если не ошибаюсь, в 2007 году...

Д. Володихин

— В Петропавловском соборе Санкт-Петербурга захоронили.

Л. Решетников

— Она захоронена. Таким образом, вернувшись, сделав такой огромный круг, вернулась на свою настоящую родину, ради которой отдал жизнь ее сын, ее внуки и внучки. И она делала все, чтобы Россия была процветающей, богатой страной, уважаемой в мире, и это ее достойное место. И мы должны, конечно, вспомнить о ней, говорить о ней, о ее делах, о светлых делах. И вот в этой Романовской больнице недаром на этой доске мы поместили барельеф Марии Федоровны — их не так много сейчас на памятных местах России, — чтобы люди помнили о ее добрых делах и добрых словах.

Д. Володихин

— Ну, Леонид Петрович, вернулась она в другое место. Выехала из Петербурга в Киев, из Киева в Крым, из Крыма в Англию, из Англии в Данию. А вернулась-то не в Петроград, а в Санкт-Петербург.

Л. Решетников

— В Санкт-Петербург.

Д. Володихин

— То есть страна изменилась в этом смысле, конечно, изменилась к лучшему. Ну что же, время нашей передачи подходит к концу. Дорогие радиослушатели, мне осталось повторить слова Леонида Петровича: относитесь с почтением к памяти этой женщины, у нее больше заслуги перед нашей страной, она хорошо поработала на благо России. Напоминаю вам, что у нас в гостях был Леонид Петрович Решетников. От вашего имени благодарю его, и мне осталось вам сказать: спасибо за внимание, до свидания.

Л. Решетников

— До свидания.