В этом выпуске своими светлыми воспоминаниями, связанными с церковным этикетом и правилами церковной жизни, поделились ведущие радио ВЕРА Константин Мацан, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева а также наш гость — настоятель Свято-Троицкого Данилова мужского монастыря Переславля-Залесского игумен Пантелеимон (Королёв).
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— Добрый вечер, дорогие друзья. Это «Светлые истории» на радио «Вера», наша молодая программа, в которой мы собираемся в студии и этим прекрасным вечером делимся историями из жизни. Сегодня я, Константин Мацан, дежурный по историям, и с огромной радостью представляю тех, кто в студии вместе со мной — это игумен Пантелеимон (Королев), настоятель Свято-Троицкого Данилова монастыря города Переславль-Залесский. Добрый вечер.
Игумен Пантелеимон
— Добрый вечер.
К. Мацан
— И мои дражайшие коллеги, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Добрый вечер.
К. Лаврентьева
— Добрый вечер.
А. Леонтьева
— Добрый вечер.
К. Мацан
— У нас сегодня тема, знаете, про нарушение «правил», в кавычках. Потому что мы все понимаем, что Церковь, церковная действительность, церковная жизнь — это такое пространство, где есть устоявшиеся правила, какой-то этикет даже своего рода. И даже я думаю, что для многих людей, которые на Церковь смотрят со стороны, это вообще такая система, где все подчинено какому-то расписанию, иерархии и так далее. Но жизнь, она оказывается богаче и разнообразнее того, как это принято и заведено. И вот о том, в каких разнообразных ситуациях, в каких разнообразных ликах нам является этот церковный этикет и его действительность, вот такая церковная реальность, мы сегодня поговорим. Ну и, конечно, в силу этой темы, я хотел бы первое слово дать вам, отец Пантелеимон, как человеку вот, скажем так, максимально из системы и знающего вот совсем на своем опыте глубоком обо всех этих тонкостях и нюансах.
Игумен Пантелеимон
— Спасибо. Есть у меня история, надеюсь, что она будет восприниматься как светлая, в которой, правда, много всякого сложного...
К. Мацан
— Хорошее начало, оптимистичное такое.
Игумен Пантелеимон
— Потому что это история, связанная с моими большими сильными переживаниями, история, относящаяся к 2014 году, когда с горы Афон в Россию привезли Дары волхвов, и эти Дары волхвов возили по разным городам, и я оказался в числе сопровождающих эту святыню. И иногда я стоял возле ковчега с Дарами волхвов, прямо вот его придерживая, иногда я оказывался в числе тех людей, которые стояли рядышком и обеспечивали весь этот прекрасный процесс, который в каком-то смысле весь был, наверное, нарушением определенного этикета. Потому что мы предполагаем, что, подходя к святыне, мы никуда не торопимся, мы благоговейно перед ней молимся, прикладываемся, кладем поклоны и после этого отходим. А в Москве очевидно, что ситуация была совсем другая, не предполагающая того, что будет возможность сколько-нибудь продолжительно молиться возле святыни. Те длинные очереди, десяти и более часовые, которые выстраивались по набережной Москва-реки, они заставляли этим церковным этикетом в самом храме Христа Спасителя пренебрегать. Потому что было понятно, что если человек, в среднем, будет задерживаться на одну секунду, то это будет история для людей, стоящих в очереди на десять часов, если он будет там проводить две секунды — это будет история про двадцать часов, и далеко не все это смогут выдержать. И поэтому был специально организован такой коридор людей, которым заранее мы объясняли, что у них не будет времени прикладываться, и что у них будет лишь момент, когда они кратенько проходят и вот прикасаются губами к ковчегу и дальше отходят. И вот потихонечку, уже на подходах к самому ковчегу, да, их брали под локоточки и потихонечку ускоряли, так чтобы они быстро приложились и шли дальше. И иногда я вот стоял как раз среди той пары, которая вот была непосредственно с ковчегом, и проще всего было работать в паре с балериной, которая там тоже была таким волонтером.
К. Мацан
— Ничего себе.
Игумен Пантелеимон
— И с ней как-то это было прекрасное взаимопонимание, людей мы проводили. И вот мои личные ощущения, да, в рамках полетов по разным городам, они сильно отличались. Потому что в одних городах было ощущение того, что все люди вот интеллигентнейшие, и проходят, и прикладываются к ковчегу — вот ты просто на кончинах пальцев это все осуществляешь, ни к кому не приходится прикладывать никакого давления, никакого усилия, все вот нежнейшим и тончайшим образом. В других местах было ощущение того, что ты месишь тесто. А в одном из городов было ощущение того, что ты вот оказываешься в каком-то вязком болоте, может быть, или вот в какую-то попал очень сложную ситуацию, в которой ты не в состоянии справляться. И вот в том городе тоже была ситуация, когда очень крупный человек, меня в полтора раза выше, в четыре раза шире, решил приложиться к ковчегу и, собственно, провести возле него столько времени, сколько он захотел. Понятное дело, что он это сделал, и у меня никаких физических возможностей не было ему помешать. И он потом повернулся, на меня так дерзко посмотрел: типа вот я считаю, что надо делать так, да, поэтому меня вы тут не учите. И в параллель с этим ощущением были еще истории, что в разных городах к святыне приезжали и люди бесноватые. И как раз это заключалось в том, что была примерно одна и та же схема, по которой все это происходило, что человек, приближаясь, он шел — он специально приезжал в город для того, чтобы поклониться святыне, он стоял в очереди, молился вместе со всеми, но при приближении к святыне его начинало охватывать определенное состояние, паника. И крепкие ребята, которые стояли рядом, тоже это все замечали и помогали подойти к ковчегу. Начинались какие-то вопли и конвульсивное поведение, и человек в это время, там дежурный монах или священник, вот клал руку на голову, вот человек какое-то время так бился возле ковчега, и потом аккуратненько усаживали на лавочку, отпаивали водой. И многим после того, как они все-таки прикладывались к святыне, им становилось заметно легче. И вот эти истории в тех городах, где было такое нежное отношение, отношение вот такого не вязкого теста, да, просто как такой вот особенности, было более-менее спокойным, там за все время пребывания вот одна-две, три истории. А в том же городе, в котором было преимущественно вот такое отношение, что это святыня, к которой я хочу получить доступ, да, я имею право, это мое, вот это ощущение «мое», и никто мне здесь не указ, да, и я буду выражать здесь свое благочестие, невзирая на все те указания, которые мне пытаются внушить — вот в этом городе беснования случались в большом-большом количестве, и было довольно сложно все это дело переживать. Понятное дело, что, когда ты стоишь возле ковчега и такое происходит, на самом деле тебе не сильно страшно, потому что ты чувствуешь себя, ты находишься на том месте, где ты должен быть, не ты сюда рвался, и вот есть тут Божественный покров, который от этого всего тебя защитит. И здесь важно именно такое вот, что отношение нахрапистое, отношение к святыне такое властное и желание делать так, как ты хочешь, оно по факту оказалось близким с тем, что ты получаешь такое же отношение, да. Не со стороны Бога, а со стороны тех сил, которые хотят проявить такое отношение — что вот падшие ангелы, желающие того, чтобы люди служили не Богу, а им, чтобы люди их боялись и как бы им работали, вот они здесь тоже не церемонятся. И здесь получается то, что вот это отношение благоговейное к святыне, оно выражается, зависит не столько от внешних форм выражения. В случае, если бы это был пустой храм, если бы не было никаких людей, ожидающих тебя на морозе (потому что это все происходило зимой), если бы ты не проводил мимо очереди сорок человек своего прихода еще двадцать человек своих родственников, оставляя существенно менее влиятельных, существенно более уязвимых людей мерзнуть и дальше на улице, вот это было бы более-менее спокойно: вот ты приехал со своими друзьями, ты поклоняешься святыне. Если же ты это делаешь, нарушая не столько церковный этикет, сколько просто человеческое взаимоуважение, то здесь ты, невелика вероятность того, что действительно получишь ту благодать, к которой ты стремишься. Ты получишь ощущение собственного удовлетворения: да, я приехал, я поклонился, я молодец. А отношение вот именно при прикосновении к святыне, да, должно быть другое отношение — что я совершенно ничего не стоящий, и здесь есть то чудо, которое происходит, Бог как-то меня коснулся. И вот эти аспекты, мне в первую очередь хотелось этой историей поделиться с вами.
К. Мацан
— Я помню, один священник говорил, что такое подходить там к святыне или к Чаше благоговейно, вот его спрашивали: батюшка, что такое благоговейно? Он говорит: медленно, делайте все медленно. Что вы об этом думаете?
Игумен Пантелеимон
— Иногда много чего надо делать быстро. Вот как раз эта история про то, что если тебя ждут десять тысяч людей, да, то вот это важно, чтобы это ты сделал...
Игумен Пантелеимон
— Это более благочестиво будет — более быстро.
К. Мацан
— Будет благочестиво, да. И здесь еще было очень непросто вот с теми священниками, которые были в этой очереди. Потому что вот я пытался найти правильные слова, которыми к ним обратиться. Ну для меня это было важно тоже технически: если вот эта очередь замедлялась, останавливалась, то потом требовалось много усилий, чтобы снова ее вот потихонечку ускорить до правильного ритма. И какие-нибудь маститые священники, да, ну вот подходили и считали, что они имеют полное право провести возле святыни столько времени, сколько будет им нужно. И я старался этим священникам сказать, что отцы, покажите добрый пример. И здесь потому, что, да, если вы начнете себя вести так, то все остальные будут, подходя, что так можно. Или же либо вас осудят, понимая, что так не подобает, либо все мероприятие превратится в пытку для многих людей.
К. Мацан
— Интересно, что вот вы говорите: время, проведенное прямо перед святыней, не прямо пропорционально количеству благодати, которой вы получите от этого времени, проведенного перед святыней.
А. Леонтьева
— А я правильно поняла, батюшка, что вот то, что вы сказали о городах в процентном отношении бесноватых в разных городах, то как бы бесы лучше себя чувствовали в городах, где люди меньше...
К. Мацан
— Меньше смирялись.
А. Леонтьева
— Меньше смирялись ради друг друга.
Игумен Пантелеимон
— Ну вот вопрос не столько, вопрос не так — я не могу сказать, как себя чувствовали бесы...
А. Леонтьева
— Ну я немножко утрирую, конечно.
Игумен Пантелеимон
— Здесь история про то, что вот Господь нас пытается научить, что, когда получается, что вот человек лезет на рожон, да, то есть человек делает какие-то опасные действия... Маленький ребенок — вот ему говорят, что ты не катайся с высоченной горки, разобьешься. Ну вот он лезет на горку. Ну ему могут показать, что, если вот он без страховки с какой-то меньшей горки съедет, он ударится. То есть какие-то возможности ребенку удариться взрослый вполне может допускать, что человек, ну невозможно и неправильно от всего охранять маленького ребенка. Первое, чему учат на этих курсах катания на горных лыжах — учат правильно падать. Учат правильно падать и правильно группироваться, правильно вставать. И задача не в том, чтобы не упасть, в том, чтобы правильно чувствовать, где безопасно, где опасно. И вот Господь не попускает этим людям погибнуть, но Он им говорит, что вот то отношение, которое у вас есть, оно кривое, вот вы, соответственно, вы бьетесь. Ну вот хотите биться — бейтесь, да, я не буду лишать вас свободы. Но вот вы хотите биться головой, да, есть дверь низенькая — отлично, можете наклониться и пройти, можете биться головой о косяк — ну ваш выбор. Вот да, постараюсь косяк там покрасить яркой краской и сделать там подушечку, чтобы вы бились не смертельно. Но вот если вы не научаетесь, ну вот да, я буду стараться научить. Если вы не слышите шепота, если вы не разумеваете тех слов, которые я вам говорю, ну вот вы будете биться так, чтобы наконец-то задуматься.
К. Мацан
— Это «Светлые истории» на радио «Вера». Мы сегодня делимся рассказами из жизни о том, как какие-то правила церковные, церковные традиции, церковный этикет неожиданно проверяются, уточняются самой непредсказуемой жизнью. И я знаю, что Кира Лаврентьева просто кладезь такого рода историй.
К. Лаврентьева
— Ну на самом деле я вот в данном случае вообще не рада, что у меня есть история на эту тему.
К. Мацан
— Что оказалась в студии радио «Вера».
К. Лаврентьева
— Нет-нет, я очень рада, что я оказалась в студии, но я действительно, ну как, слава Богу за все. «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся», —говорит нам Псалмопевец. Но, слушая внимательно отца Пантелеимона, я понимаю, что да, действительно огромная проблема на самом деле стоит перед нами, в том числе как перед родителями маленьких детей, которые должны правильно подать ребенку вообще всю культуру нахождения в доме Божием. С одной стороны, чтобы он понимал, что он в доме у Отца нашего, с другой стороны, чтобы он не терял берега. Потому что у детей, которые воспитаны с детства в храме, у них есть один такой существенный недостаток — они в какой-то момент начинают, в общем, терять рамки. Мальчики, которых зовут в алтарь, например, пономарить, они там могут там, естественно, вести себя как дети — это понятно, дети есть дети. Но тут очень важно не терять вот этот вот стержень благоговения, о котором говорил нам Паисий Святогорец, о том, что благоговение, оно принципиально важно, когда человек находится в храме. И если мы вспомним Книгу Исход библейскую, где подробнейшим образом Бог дает указание Моисею о том, как строить ветхозаветную скинию, буквально до мелочей — до тканей, до плата, который должен лежать на алтаре, — ну то есть все до такой степени серьезно, что это не может как-то стереться, затереться и забыться. И сейчас, когда очень много говорят о некой свободе внутри Церкви и говорят о том, что важно, в общем-то, не надевать на себя чужую кольчугу, не исполнять правил, смысла которых ты не видишь, не терять любви (сейчас «любовь» такое затертое слово), любви за этими правилами — это все очень правильно, все так и есть, действительно мы не должны забывать, что главное в храме в Церкви Христос. Но вот что, вы знаете, вот стучание каблучками в храме и нахождение в церкви как на подиуме, это очень чревато последствиями на самом деле. И я видела очень много печальных примеров, когда человек забывает на самом деле, зачем он пришел, он чувствует себя в храме как дома, как у себя дома, а не как в доме Божием. И этих примеров действительно великое множество, и повторять их и пересказывать здесь сейчас, в формате «Светлых историй», смысла нет. Но, дорогие радиослушатели и видеозрители, поверьте, это не шутки, это все очень серьезно. И в какой-то момент я даже, знаете, настолько напряглась, когда мне было показано, что бывает за неблагоговение в храме, что у меня такой даже некий холодок возник в сторону Церкви, при том что я горячо люблю и это самое дорогое и по-настоящему интересное, что есть в жизни моей на сегодняшний день. И, слава Богу, я надеюсь, что так будет.
К. Мацан
— Но что же произошло?
К. Лаврентьева
— Нет, все дальше хорошо, у нас же «Светлые истории». Но вы знаете, это очень полезный холодок, он нужен, человек должен его пережить. Потому что это не Бог наказывает нас за неблагоговение, это определенные законы жизни действуют в нас, как сказал отец Пантелеимон, но если ты переходишь черту, то, естественно, ты жди нарушения границы и со стороны духовных сил в свою очередь. И это очень серьезно. И, значит, однажды мы с Сашей поехали в Иерусалим. Все понимают, что Иерусалим — город великого Царя, и там, естественно...
К. Мацан
— Все понимают, что Саша — это Кирин муж.
К. Лаврентьева
— Все понимают, что Саша — это Кирин муж, да. Мы поехали с Сашей в Иерусалим, и вы знаете, это был как раз тот период, когда я поняла, что, в общем, с храмом шутки плохи. И заходим мы в храм Гроба Господня, храм Воскресения Христова, и у меня совершенно, ну как сейчас говорит «мо́лодежь и по́дростки», «взрывается мозг», потому что я вижу, что очень много разных людей — разных традиций, разных ответвлений христианства, с разными культурными особенностями, внешним видом, языком и ментальностью — находятся под одной крышей, и все примерно одинаково хотят прославить Бога. В одном уголке стоят люди, они просто вот поют от всей души, на своем там, не помню, я даже не понимаю, на каком языке, но какой-то восточный язык. Тут идет, значит, идет молебен, вообще совершенно итальянская там христианская церковь, католики, здесь армяне, здесь греки. И, значит, и так вот мы попали в тот момент, когда они почему-то все собрались. Обычно это все-таки по очереди происходит, но тогда они были все в одном месте и все на разных языках славили Бога. И все мы знаем историю о том, как арабы, например, радуются на Пасху — они просто вот скачут, факелами машут, и это тоже их детская радость. И вот когда я это все увидела, я была до такой степени потрясена. Вы представляете: купол храма Гроба Господня, и вот эта вот совершенно какофония голосов и молитв на разных языках. И ты понимаешь, что Господь, Он просто всемогущ, Он вообще для всех. Когда ты живешь в России, тебе кажется, что Господь Христос — ну вот Он наш, русский, вот Он наш Господь. Это прекрасно, это Господь целует, Он любит нас за эту чистую детскую веру.
К. Мацан
— Я встречал такой афоризм, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, а только русские.
К. Лаврентьева
— Да нет, конечно, Господь нас любит, как, в общем, и всех людей на земле, и у нас и удел Пресвятой Богородицы — это все прекрасно. Но тогда я поняла, что Господь — Он для всех. И когда Ему все молились и все выражали вот эту свою любовь очень по-разному, и в разных манерах, и в разной степени эмоциональности, и погруженности в себя и, может быть, даже шумно, мешая, да, другим. И я поняла, что нет, вот именно в храме Гроба Господня мешать невозможно другому человеку своими молитвами, что ты там вообще никому не мешаешь, потому что Бог, Господь, Он покрывает абсолютно всех Своей любовью отеческой и Своим отеческим принятием. И тут, знаете, весы, они примерно вот из таких, довольно перекошенных, в моей голове — и правильно перекошенных, в тот момент это было назидательно и нужно, — они выровнялись. Я поняла, что как ребенок может себя вести по-разному, да, но главное все-таки ему помнить о том, что он в доме у Отца Небесного. Так и взрослый может, так и мы можем выражать свою веру по-разному, но все-таки крайне важно не терять благоговения и любви к Богу. То есть мы не будем наказаны за то, что мы поем с воздетыми руками «Христос воскресе!», да, но все-таки вот эти берега внутренней собранности, они колоссально важны, когда дело касается поведения в храме. Вы меня извините, у меня сегодня очень мало конкретики и очень много воды, но вот так получилось.
К. Мацан
— Нет, спасибо тебе большое, это на самом деле очень ценные и глубокие слова, вот те мысли, которыми ты поделилась. Я думаю, что у нас сейчас каждый, мы здесь, в студии, и слушатели, конкретику вот в эту рамку могут добавить сами, потому что очень понятно. И, как сейчас говорит «мо́лодежь и по́дростки», очень отзывается то, что ты говоришь, и мы к этой беседе вернемся, к «Светлым историям» во второй части программы. Я напомню, сегодня историями светлыми с вами делятся игумен Пантелеимон (Королев), настоятель Свято-Троицкого Данилова монастыря города Переславль-Залесский. Мои коллеги, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Меня зовут Константин Мацан. Мы скоро вернемся, не переключайтесь.
К. Мацан
— Это «Светлые истории» на радио «Вера». Мы продолжаем наш сегодняшний вечер в замечательной компании. С нами в студии игумен Пантелеимон (Королев), настоятель Свято-Троицкого Данилова монастыря города Переславль-Залесский. И мои дорогие коллеги, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Я напомню, что выпуски «Светлых историй» мы не только пишем в аудио, но еще и в видеоформате, и наши истории можно не только слушать, но и смотреть на Ютубе и Рутубе. Вот сегодня такие у нас реалии необычные, множится количеств видеохостингов в наших жизнях, и это хорошо. И наша сегодняшняя тема, наши сегодняшние мысли кружатся вокруг того, как мы ведем себя в Церкви. Вот есть понятие этикета — оно есть в жизни, оно есть в Церкви тоже, и не всегда жизнь так просто в него укладывается. Иногда какие-то сюрпризы нам жизнь преподносит, и это ведет, вот как мы слышали уже и от отца Пантелеимона, и в Кириных размышлениях, ведет к каким-то очень важным открытиям о вере, о человеке, о Боге, о наших отношениях с Богом и о том, как живем в Церкви. Вот иногда какие-то парадоксальные вещи отзываются новыми смыслами. Вот в этом русле мы наш вечер продолжаем, и я даю тебе, Ань, слово. Анна Леонтьева.
А. Леонтьева
— Вы знаете, я шла на программу, у меня больше было в голове вопросов, чем ответов. Потому что я подумала: послушаю своих умных коллег, заодно вот батюшку и, может быть, тоже что-то пойму для себя. Дело в том, что, когда я начинала свой путь в Церкви, мне было 24 года, я была довольно-таки таким бунтарским человеком. Ну вот как-то я родила первого ребенка, это все меня привело туда, и я так очень долго подстраивалась вот под все, что как бы мне предлагали. Сначала мне, во-первых, дико понравилась вот эта юбка в пол, глаза долу — ну это было здорово. Потом у меня началось какое-то... Ну мне вот сейчас друг мой говорит, я говорю: ты помнишь, какие мы в черных юбках были все время, в платочках? Он говорит: ну это же так клево было, такие бородатые мужчины. А потом, когда я, например, какое-то время уже походила в церковь, я подумала: ну а что такое? Вот почему мужчины не одевают вот, как говорится, покрывала с кисточками, а я значит, должна быть там в платочке и юбочке? И объяснение, что, когда вы приходите к президенту на прием, вы же не приходите в рваных джинсах и кедах, на меня не работали. Во-первых, потому что я была журналистом, и работала в журналах «Коммерсант», «Эксперт», и я могла прийти, вот поверьте, в рваных джинсах там к большому начальнику, потому что я не его секретарь. Если бы я была его секретарь, я бы ходила в пиджачке, в колготках, в туфлях на каблуках. Я не понимала, как вот, почему это должно на меня работать. С другой стороны, вот то, в чем я прихожу — если эту аналогию дальше проводить, — к Богу, оно настолько хуже рваных джинсов и кедов, что... Ну вот, понимаете, я до сих пор вот, наверное, немножко плаваю в этой теме.
К. Мацан
— А почему хуже, что ты имеешь в виду?
А. Леонтьева
— Ну понимаешь, то, что я Ему приношу в виде своих грехов, да, — это моя одежда. А то, что я пришла там без юбочки или, я помню, там на Пасху я приготовила такую исповедь... Ну, батюшки очень устают на Пасху, и вот если ты прямо на Пасху им принес это все, это, конечно, нехорошо, я понимаю сейчас, им не до этого. А я приготовила такую, прямо готовилась, думаю: сейчас расскажу. А батюшка был незнакомый, в незнакомом храме, и он вдруг говорит — а у меня был такой дизайнерский платочек какой-то, от какого-то итальянского чувака, и батюшка говорит: а что ты платочек нарядный не одела? А он серый был. Я говорю: ну в смысле? Очень нарядный платочек. И я вместо исповеди с ним вот так с этим платочком. Я ужасно была возмущенная.
К. Мацан
— Обсудили моду, в общем.
А. Леонтьева
— Обсудили моду. Но рассказать я хотела немножко другую историю, может быть, она немножко с другой стороны осветит тему этики. Дело в том, что в какой-то момент моя дочь, она сейчас уже взрослая, но все равно она находится в духовном поиске, а тут этот поиск только начался. И он начался очень круто, с тем темпераментом, который ей присущ. Она такая девочка-огонь, и она сразу перечеркнула все, что ей предлагали и сказала: так, дорогие товарищи, вот это, пожалуйста, к вам, а вот я, пожалуйста, буду вести себя пока так, как я захочу, и пока мне все это не нужно. Может быть, мы ее перекормили в какой-то момент...
К. Мацан
— «Это все» — ты имеешь в виду церковность.
А. Леонтьева
— Да, это все — я имею в виду вот все, что мы горячо там водили их, поднимали в шесть утра... Ты говоришь, что дети должны тоже иметь берега, а наши дети прошли через период, когда мы говорили: тихо-тихо, в храме надо стоять тихо. И это тоже, наверное, было немножко перебор. Но так случилось, что вот в этом состоянии мы приехали в Нью-Йорк. И нас встречал — я не буду в этой программе называть никаких имен, нас встречал очень высокопоставленный батюшка, владыка, и он был нашим давним другом. А тут вот его перевели в Нью-Йорк, мы его решили навестить. И мы входим, значит, в храм, он нам показывает. Даша идет за нами — в рваных джинсах, с зелеными волосами, и очень у нее вид такой неформальный. Он показывает: вот тут такая-то святыня, — мы подходим, прикладываемся. Даша, значит, демонстративно, чуть ли не вот руки в боки стоит. Владыка никакого внимания на это не обращает. Дальше провел экскурсию по храму, и мы пошли пить чай. И я думаю: сейчас Дашка что-нибудь, ну что-нибудь вот скажет такое, как ей свойственно, вот что-нибудь будет спорить. А Владыка как-то нас посадил, и видит, что у нее нет стула, и он так как-то засуетился, побежал, принес этот стул. И вот все его поведение, оно было настолько дружественным, он настолько не заметил этого протеста подросткового. И в таких мелочах какую-тот такую я увидела нежность души и такую деликатность по отношению к моей дочери. И я увидела, что она по крайней мере села и стала пить там с нами чай с вареньем там и конфетами. Мне казалось, что она уже и этого с нами не сделает. И это было какое-то для меня очень простое и очень этичное, да, если говорить об этике, отношение. Вот батюшка, может быть, вы о том же немного говорили, когда говорили о священниках, которые вот ну должны так же смиряться, как все люди, когда там подходят к святыне — там быстро-быстро. Вот такая вот мне припомнилась история. Но я, наверное, не могу быть примером такого вот, совсем показательным. Потому что мои дети выросли, они очень этично ведут себя в храме, они уважают все, что там происходит, но вот ищут как бы своей такой истины. Надеюсь, найдут.
К. Мацан
— Ну вот мне кажется, твоя история, вот для меня во всяком случае, это про то, что епископы в Церкви — это князья Церкви, это высшая степень священства. Но это могут быть такие же простые люди, в хорошем смысле слова, которые не вот, они не небожители, в плохом смысле слова. Они — отцы.
А. Леонтьева
— Простые люди в хорошем и не небожители в плохом.
К. Мацан
— Не знаю, отец Пантелеимон, а вот в вас как все, что вы услышали, отзывается?
Игумен Пантелеимон
— Нет, конечно, это такая нежная история. И отчасти церковный этикет заключается для нас в том, чтобы сделать вид, что мы ничего не заметили, да, ну найти тот момент, когда можно будет кого-то чему-то научить, когда человек будет готов это услышать. Потому что можно говорить о том, что мы можем спрашивать с человека, давать ему какие-то резкие замечания, когда мы его научили, все объяснили, и он совершенно умышленно поступает не так. Чаще всего нарушение церковного этикета происходит просто по простому неведению. Ну потом, конечно, в случае с дочкой, да, вот было с ее стороны нарушение этикета, да, вот ей говорят про то, что приложись к святыне. Она, ну то есть не говорит, а всем видом своим показывает, что нет, не буду. И здесь ну да, со стороны, собственно, церковных людей, со стороны тех, кто, принимающей стороны, конечно, важно, чтобы вот никакого насилия, да, невольник — не богомольник.
К. Лаврентьева
— И это еще раз показывает то, какой у Господа к нам нестандартный подход, к каждому. Он же видит суть, ядро человека. Она может внешне говорить: я не пойду к мощам, да...
А. Леонтьева
— Конечно, конечно.
К. Лаврентьева
— А внутри там хранится чистое детское сердце, которое ищет Бога на самом деле.
А. Леонтьева
— Оно, которое ищет бури, да.
К. Лаврентьева
— Прекрасная история.
К. Мацан
— Вот Кира на самом деле в своей реплике, мне кажется, открыла ящик Пандоры, заговорив о детях в храме. Вот в моем личном рейтинге лидируют два возможных ответа на замечание блюстителей церковной дисциплины из числа других мирян в храме, когда говорят: ваши дети бегают. Вот моя мама однажды ответила, на мой взгляд, гениально вот такому собрату, сделавшему ей замечание. Она спросила: а простите, а вы брали благословение, чтобы замечание делать? Я пользуюсь.
А. Леонтьева
— Это очень работает.
К. Мацан
— А второй варианта ответа в моем рейтинге, это ответ моей супруги, когда ей сказали: ваш ребенок бегает. И она ответила: ну и что?
К. Лаврентьева
— Да, Леночка. Леночка знает, что ответить.
К. Мацан
— «Ну он ребенок, а вот что вы от него хотите? Ну он же не летает, он бегает. Люди вообще-то ходят ногами, бегают», — ну это уже было все заложено в интонации. И я почему-то все вспоминаю в этом смысле замечательные слова Владыки Антония Сурожского, когда подошли прихожане и сказали: дети в храме там что-то говорят, шумят, мешают вам молиться. На что Владыка им ответил: когда вы начнете молиться, они перестанут вам мешать. Отче, что вы об этом думаете?
Игумен Пантелеимон
— Ну у меня есть такая, не знаю, легенда, не легенда, очень красивая история про одного главу семейства, к которому приехал гость, у него большая семья. И вот глава семейства отлучился в кабинет. Все ходят на цыпочках: папа работает. Все там еле шуршат, вот как-то все там очень тихонечко. Потом в какой-то момент наступает момент, когда все там шумят, бегают, громко разговаривают. Но при этом отец из кабинета не выходит. Он спрашивает: а что происходит? Папа молится, его ничего не может отвлечь.
К. Мацан
— Потрясающе.
Игумен Пантелеимон
— Вот действительно. Ну конечно, нам нужны какие-то пособия, да, нам нужна тишина для того, чтобы суметь сосредоточиться на молитве. Конечно, вот долгий шум, он утомляет.
К. Мацан
— И детям нужны рамки, они не оспариваются.
Игумен Пантелеимон
— И детям нужны рамки. Ну вот и здесь вопрос в том, что хочешь сделать так, чтобы дети не бегали — отлично: возьми их за руку, выйди в церковный двор...
А. Леонтьева
— Пойди, порисуй.
Игумен Пантелеимон
— Да, с ними займись, погуляй. И есть, конечно, та мера, которую могут вместить люди разных возрастов, да. Кто-то, может быть, и может стоять от начала и до конца службы, и с полным пониманием всех богослужебных текстов, созерцательно молиться, кто-то не в состоянии, кому-то нужно... И на самом деле весь строй богослужения, он нас вот очень правильно выдерживает вот эти все, весь этот ритм: есть кусочек, когда мы почитали; есть кусочек —попели; есть кусочек, когда мы свет зажгли и когда погасили, когда-то мы куда-то вышли; когда-то мы внимание взбудоражили поднимающимся дымом и приятными запахами — вот эти все аспекты, они важны для собирания внимания. И здесь ну вот да, здорово, когда мы это все, в этот ритм встраиваемся. Но если мы выпали — совершенно нормальная история там выйти, подышать воздухом.
К. Лаврентьева
— Завершая тему детей, я вспомнила о том, что...
А. Леонтьева
— Почему завершая?
К. Мацан
— У Ани, как мамы, еще тоже много всего.
А. Леонтьева
— Я только разошлась, да.
К. Лаврентьева
— Костя прав, она действительно безграничная, бездонная, ее можно сколько угодно, топить за нее, все это очень интересно. Но у меня вот каждый ребенок, они у меня все мальчики, и каждый ребенок в определенном возрасте проходил ну просто горячейшее, просто пламенеющее желание попасть в алтарь именно во время литургии. Это совершенно невозможно было отвлечь, то есть они только начинают ходить, и единственное, что их интересует. Это, знаете, вот как заведенная игрушка: ты ее поднимаешь, относишь, ставишь туда, а она опять идет вот так через весь храм. И что они только ни делали, какие хитрости они только принимали, только чтобы нас отвлечь. А пока мы, значит, отвлечемся, вплоть до того, что что-нибудь там, не знаю, сделать, пока мы отвлечемся, они такие: чик-чик-чик — открывают эту калиточку, вот этот замочек, и в алтарь. И мы их просто ловим каждый раз, значит, прямо вот у этой алтарной двери. И на самом деле у некоторых, конечно, прихожан это такое смущение вызывало. И в какой-то момент я поняла, что все-таки крайне важно тоже не приводить детей в храм и не говорить: так, замолчите, Господь сказал приводить детей ко Мне и не препятствовать им, — то есть это еще одна крайность. Мы сегодня о крайностях говорим. Вот не должно быть совершенной вседозволенности, как уже все об этом сказали в сегодняшних наших «Светлых историях», но также и неложно быть, конечно, какого-то такого: тихо, тихо-тихо, сейчас тут ты, значит, пошевелишься, и гром и молния на тебя сойдут. То есть какая-то такая любовь к Богу должна быть у родителей, наверное, прежде всего, и таким образом дети будут это впитывать. Не знаю, я пока еще не поняла на самом деле. Вот вырастут — скажу.
А. Леонтьева
— Я хотела вот еще раз из этого же ящика Пандоры, значит, хотела спросить вот отец Пантелеимона. Потому что у меня как раз был такой случай, и я всем задаю этот вопрос. Я стояла в храм, было много народу, длинная служба. И я была свидетелем того, как бабулечка такая, из суровых — ну я не знаю, вы смотрели, наверное, все фильм «Похороните меня за плинтусом», — немножко она напомнила мне персонаж.
К. Мацан
— Я книжку читал.
А. Леонтьева
— Ну понимаем, о чем, да?
К. Лаврентьева
— Выпендрился.
Игумен Пантелеимон
— Ну я ни разу не грамотный, потому что я не смотрел этот фильм.
А. Леонтьева
— Да, ну тогда я вам опишу.
А. Леонтьева
— Просто говоря, мы так посоревновались, кто чего. Бабулечка стояла, короче говоря, русским языком, «компостировала» свое чадо в углу. Причем чадо она так «закомпостировала» хорошо очень. Она, такое прямо было какое-то очень жесткое от нее, тоже подростки и молодежь говорят, «фил», да, — такое от нее было ощущение очень жесткое. И я, как многодетная мамочка, которая много общалась с психологами, мои дети тоже много общалась с психологами, много им предъявляли на меня, значит, счетов...
К. Лаврентьева
— Глядя на тебя, вообще не представляю, что можно на тебя счета предъявлять.
А. Леонтьева
— Я тебе потом расскажу, вне «Светлого вечера».
К. Мацан
— Это будет следующая тема «Светлых историй».
К. Лаврентьева
— «Темные истории».
А. Леонтьева
— И, понимаете, и я так стояла, скребла когтями, значит, дверку, и мне так хотелось пойти, сказать: бабушка, вы неправильно себя ведете. У ребенка будет травма, он не будет потом любить службы, он вообще может в церковь не придет, алкоголиком, может быть, станет... Но я, конечно, себя сдержала. И потом я задала друзьям вопрос: вот это было этично, что я себя сдержала в церкви и не стала учить бабушку? Или я должна была защитить этого ребенка? Хотя как-то не было мне явных указаний свыше, что это должна была быть именно я. Вот можно вам задать вопрос, такой коварный достаточно.
Игумен Пантелеимон
— Ну здесь очень просто встать, да, поменять бабушку на себя, стать той самой бабушкой, которая будет компостировать мозг другому человеку, говорить, что ты неправильно делаешь. И мне кажется, что вот здесь, наверное, основным вопросом, который надо себе задавать: услышит ли сейчас меня человек? Ну вот ребенку никакая опасность не угрожает, никакой прямо необходимости ее там остановить, эту бабушку, которая вот сейчас этого самого совсем закопает...
А. Леонтьева
— Жизни и здоровью.
Игумен Пантелеимон
— Ничего не угрожает, да. Вот сейчас она сфокусирована совсем на другом. Соответственно, вместо одной драки, вместо как бы одного силового конфликта, да, мы получим одновременно два скорее всего, если мы начнем эту бабушку, сейчас ее жестко перевоспитывать.
К. Мацан
— Теперь мне трудно представить себе силовой конфликт с участием Анны Леонтьевой.
А. Леонтьева
— Порыв-то был.
Игумен Пантелеимон
— Ну все равно вот воспитывать — то есть один другому насильно в уши вкладывает какие-то важные истины.
К. Лаврентьева
— Ну а что тут делать? Помолиться, получается, за бабушку и за внука: «Господи, Ты сам все видишь, помоги им там, пожалуйста»?
Игумен Пантелеимон
— Ну есть миллион разных вариантов.
К. Лаврентьева
— У тебя сердце само рвется — ты видишь, что перебор идет явный.
Игумен Пантелеимон
— Смотрите, да, ну с детьми как вы поступаете, когда они делают что-то не то?
К. Лаврентьева
— Я очень непедагогично поступаю.
Игумен Пантелеимон
— А как было бы педагогично?
К. Лаврентьева
— Педагогично? Ну я бы, наверное, с ними поговорила.
Игумен Пантелеимон
— Для начала вы бы, наверное, постарались как-то...
К. Лаврентьева
— Ограничить как-то, да, эту ситуацию.
Игумен Пантелеимон
— Переключить их внимание на что-нибудь другое. Ну вот.
К. Лаврентьева
— «Ну, бабушка, смотри — птичка летит». Хватай внука и бежать.
Игумен Пантелеимон
— Бабушку отвлечь, например, на участие в богослужении, да, или на что-то еще отвлечь. Сказать: «Простите, пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь, там на том дальнем подсвечнике догорают две свечечки, без вас мы никак не справимся».
К. Мацан
— А едва бабушка отойдет, внуку: «Беги отсюда, беги!»
Игумен Пантелеимон
— Нет, ну вот вопрос в том, что вот занимаясь вот таким силовым решением силовых конфликтов, мы не в состоянии там реально, чаще всего не в состоянии помочь, да. У нас ну вот нет той меры мягкости...
К. Лаврентьева
— И любви.
Игумен Пантелеимон
— И любви, которые могли бы это все загасить. Если мы вместо воды в пожар будем подливать масла, мы не погасим. Мы сами сгорим, все кругом будет полыхать. И здесь ну да, опять-таки правильный вопрос, который, собственно, задавали — про то, что есть ли у вас благословение на то, чтобы делать в храме замечания, да? Является ли вот эта ситуация, попадает ли она в зону вашей ответственности? Будет ли с вас спрос за то, что вы ничего не сделали в этой ситуации?
А. Леонтьева
— А собственно об этом и был вопрос.
Игумен Пантелеимон
— Ну вот если вы староста этого храма, да, если вы давно знаете эту бабушку, если вы знаете ситуацию, то у вас есть право, наверное, подойти и задать вопрос: «Скажите, пожалуйста, а что у вас тут происходит?»
А. Леонтьева
— Любезно.
Игумен Пантелеимон
— Ну потому, что вот вы сделали какие-то выводы на основании того, что вы видите. Все ли вы видите? Ну вот да, вот это ну важный вопрос. И то, что какие-то у нас возникают претензии к людям вот прямо в момент, что они нарушают там, да, заведенные у нас порядки. Ну вот понять, почему они их нарушают — то ли они их не знают, то ли они их совершенно, то ли они, как зеленоволосые девочки, хотят внимания, но не знают, как его правильно получить и как его удержать и как быть счастливым с этим вниманием, да, как себя правильно выразить. И чувствуя свою свободу, и чувствуя, что это не то, что тебя там отформатировали ровными кубиками, да, и выложили из тебя то самое, кафель в храме. Вот что есть ты, да, и ты не отличаешься от твоих родителей. Ты вот хочешь оторваться и чувствовать, что это твои личные взаимоотношения с Богом. Вот постараться увидеть не поведение, постараться увидеть человека. Увидеть человека.
К. Мацан
— Это «Светлые истории» на радио «Вера». И мы сегодня размышляем о том, как мы ведем себя в храме, в котором есть какой-то этикет, есть этикет в отношении мирян и священников. Но иногда жизнь оказывается неожиданней, парадоксальней и сложнее заведенных правил. Вот как-то неслучайно мы начали сегодня с истории отца Пантелеимона о почитании мощей, об очереди к мощам. Вот у меня тоже был случай очень-очень давно, на заре моего воцерковления. И это важный момент, что это было давно, когда я был таким, что называется, юношей пылким со взором горящим, а в Церкви меня все восхищало, радовало и все вызывало мое абсолютное такое вот приятие.
А. Леонтьева
— Костя, а сколько тебе было лет тогда?
К. Мацан
— Наверное, лет 19–20, вот когда я начал воцерковляться.
К. Лаврентьева
— Расцвет сил.
А. Леонтьева
— Счастливый человек, очень рано.
К. Мацан
— Да. Ну это было после первого курса института. И я был в одном монастыре, не буду называть, в каком, нас завели в небольшую комнатку, где было много-много разных мощей. Прямо по стеночке много-много разных потрясающих мощевиков, с какими-то совершенно выдающимися мощами.
К. Лаврентьева
— Все догадываются, какой это был монастырь.
К. Мацан
— Ну их много на самом деле, таких дарохранительниц, в широком смысле слова. И вот нас завели, и вот люди стоят, и в очереди ко всем мощам подходят. И вдруг появляется бродяжка местный, одноногий, на костыле. Причем такой очень крупный мужчина достаточно, в общем-то, в силе, ведущий себя здесь очень по-свойски — то есть видно, что он здесь живет, его знают. Я уж не знаю, как к нему относятся, но он здесь не случайно. И поскольку это бродяга, и вид соответствующий, и запах соответствующий, и он как-то входит так в очередь, вклинивается, и идет тоже по всем этим мощам. И он прямо передо мной оказался. И я почему сказал, что я такой был, значит, юный, все принимающий в храме — я просто иду за ним. Вот он прикладывается, и я вслед за ним прикладываюсь к этим всем мощам. У меня тогда даже не было какой-то вот мысли, как это, как это сказать, там кого-то позвать или что-то этим возмутиться как-то. Для меня настолько было в тот момент все происходящее в храме, оно вот под Богом, у Бога под присмотром, и ничему здесь как бы возражать не надо, что я просто вот иду за ним. И вдруг он на меня оборачивается, и я вижу какое-то гигантское удивление в его глазах, у этого бродяги. Он привык, что как только он появляется где бы то ни было, люди расступаются, очередь, видимо, ждет, пока он пройдет, никто не хочет идти рядом с человеком с таким видом и запахом. Не знаю, может быть, ждут, пока протрут все мощевики и так далее. А я, наивный лопушок, иду прямо за ним, грубо говоря, презирая все санитарные нормы, как я сейчас уже понимаю, не знаю, болеет он там чем-то, не болеет, но вот прикладываюсь.
А. Леонтьева
— Сейчас у нас санитарные нормы обострились.
К. Мацан
— Вслед за ним. И он настолько, видимо, было этим поражен, таким каким-то вот моим, что называется, принятием его, моим таким нелицеприятием — ну сейчас я скажу слово — моим смирением, но я потом это переосмыслю, чтобы это не выглядело как самолюбование. Потому что для меня это не было осознанным каким-то вот выбором, я просто вот, как-то мне было неловко, грубо говоря, сделать вид, что мне неприятно, хотя было не очень приятно. Мне было просто неловко, и я вот как бы делаю и делаю. Что делает он, увидев все это, что я вот не отторгаюсь — он берет и передо мной открывает мощевики. Так-то мощи лежат за стеклом, под крышкой стеклянной, а он их открывает передо мной, сам к ним прикладывается, к мощам, и я за ним прикладываюсь, потом он их закрывает. Я не знаю, заведено ли это там так, я не знаю, почему его там никто не останавливает. Может быть, просто в этот момент было там какого-то вот наблюдателя, хранителя, какой-то женщины, которая вот отвечает за все происходящее в помещении. Но все это произошло. И почему я так оговорился, сказав, что вот мое смирение, что этого не было на самом деле: сейчас я вот то, что рассказываю, я рассказываю с некоторой даже горечью. Потому что сейчас я бы, конечно, вот уже встал в позицию: что тут кого-то пустили, да, а давайте протрем как-то за человеком эти все мощевики. Ну как-то я вот уже в своем праве здесь, в Церкви, я много лет, я понимаю, что в Церкви бывает всякое-разное, не всех нужно пускать — сейчас бы я так подумал.
К. Лаврентьева
— Вообще не про себя ты говоришь, конечно. Ну да ладно.
К. Мацан
— Вот я бы уже встал в позицию такого человека — «право имеющего». А тогда, юнцом, для меня это было настолько немыслимо, то есть было вот неловко что-либо показать. Ну храм — тут Бог смотрит на нас, ну что ты будешь из себя строить? Ну пришел человек. То есть во мне тогда было больше христианства, чем сейчас, как мне кажется. И почему я сейчас эту историю вспоминаю, потому что ну вот было ли то, что сделал этот бродяга, нарушением церковного этикета? Не знаю, наверное, может быть, и было. А может быть, это было чем-то даже больше, чем этикет нарушен здесь, а какие-то правила, связанные с почитанием святынь, вообще с дисциплиной и с безопасностью храма, наверное. Но мне тогда Господь показал вот то какое-то, как бы я это воспринимаю так, что вот то христианское отношение к бродяге, в котором в тот момент не проявилось пренебрежение, как Господь меня вознаградил за то, что вот эти мощевики были открыты, было прикосновение к святыне совершенно немыслимо близкое. И показал на всю жизнь, что вот сейчас во мне сил поступать так же, наверное, уже нет. А вот тогда была какая-то пламенеющая такая во всем уверенность. А сейчас уже много такой рациональности и гордыни, что право имею. Но вот тогда мне Господь показал через нарушение вот этого этикета, как должно быть. Вот я теперь как бы себя направляю к тому, чтобы снова суметь вот так же воспринять ситуацию, и такую же проявлять, допустим, не знаю, ну просто любовь и приятие даже самых, может быть, неприятных людей.
К. Лаврентьева
— Сердечная простота.
А. Леонтьева
— Можно, я расскажу историю? Ты меня прямо так глубоко сейчас, такую глубокую точку затронул. У меня есть ровно противоположная история, и она ну просто достаточно такая чудесная. Мы с мужем, тоже очень молодые, ехали в Троице-Сергиеву Лавру, поклониться Сергию Радонежскому. Мы ехали в электричке, и к нам подошел вот такой же, ну с ногой, правда, но тоже очень-очень такой пожитый, пожамканный жизнью бомж. И попросил, говорит: дай сто рублей на бутылку. Муж говорит: пить вредно. Он говорит: ну ладно, сигарету дай. Муж говорит: курить вредно. А бомж говорит: тебя Бог за это накажет! А муж говорит: а тебя уже наказал! И мы как-то вот с этой фразой выходим из электрички, идем к мощам Преподобного. И тут начинается что-то невероятное. Я, наверное, постфактум уже, может быть, это мои догадки, но я поняла, что даже вот самому грязному человеку в этом городе нельзя говорить вот эту дерзость, да, «тебя уже Бог наказал». Но мы были очень новоначальные и совершенно как-то вот каких-то границ не различали. А с нами случилось все, что могло случиться по пути обратно. Включая то, что электрички все отменили, а когда мы сели, после долгих-долгих мытарств, каких-то неприятностей, мы сели наконец в маршрутку — туда набили очень много людей, потому что все хотели уехать, а электрички отменили, — маршрутка тронулась и загорелась. И мы поняли, что что-то происходит, когда водитель, абсолютно ничего не говоря нам в микрофон, выскочил из маршрутки, и пошел едкий дым. И мы вышли, и тут Олег говорит: Господи, прости меня, пожалуйста, за эту дерзость! Потому что я, кажется, действительно что-то не то сказал. И после этого как-то немножко жизнь наладилась. Я не помню, каким способом мы уехали, но мы, в общем, остались живы и невредимы. Вот это просто мне показалось таким дополнением.
К. Мацан
— Ну вот у нас совсем немножко времени остается, но я хотел бы, чтобы, отец Пантелеимон, как-то вы среагировали на услышанные истории. Они такие, мне кажется, чувствительные.
Игумен Пантелеимон
— Да, мне кажется, что история, конечно, да, вот она затронула. И это, я думаю, что во всех этих историях, которые мы сегодня рассказываем, есть очень большая разница, которую мы должны отслеживать между дерзновением и дерзостью. Отчасти наверняка вот этот нищий человек, да, живущий в очень трудных условиях, он вот мир воспринимает более оголенными нервами, чем мы, живущие в комфорте. И вполне возможно, что вот он чувствует такое и особое дерзновение, что вот я, Господи, живу у Тебя, да, на Твоем попечении, я живу, как птица, не зная, что будет у меня завтра. Вот я стараюсь на Тебя возлагать все свои надежды и чувствую, что Ты меня во многих ситуациях спасаешь, избавляешь и помогаешь. Вот и я чувствую, что я имею то дерзновение, да, вот есть моя внутренняя потребность, и ее реализация никому не повредит, да, то что вот мне нужно сейчас там приложиться к этим мощам, да, и я вот вторгаюсь в очередь. И вот я чувствую, что один еще человек решил пойти этим путем вместе со мной, не оттолкнулся от меня, и благодаря этому вот он в это дерзновение вошел. И здесь я не самовольничаю, а в какой-то степени вхожу в такое, не знаю, пророческое служение, в котором немного, да, если мы читаем ветхозаветных пророков, множество нарушений этикета. Исаия да, там, все то есть совершенно не адекватное публичному поведению. И вот это, да, смирение тоже вводит в это дерзновение.
К. Мацан
— Не перепутать с дерзостью. Спасибо огромное за наши сегодняшние истории. Как-то я вот прямо, что называется, наполнился светом от них, честно говоря. Хотя все они были с нервом. Спасибо огромное. Игумен Пантелеимон (Королев), настоятель Свято-Троицкого Данилова монастыря города Переславль-Залесский, и мои коллеги, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева, были сегодня в студии радио «Вера» в программе «Светлые истории». Меня зовут Константин Мацан. До свидания. До новых встреч на волнах радио «Вера».
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
А. Леонтьева
— До свидания.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.