Наши собеседники — руководитель историко-культурного и просветительского центра Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета «Соборная палата» Елизавета Фигуркова и директор церковно- археологического музея Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, заведующая курсами повышения квалификации реставраторов Ольга Заводова.
Мы говорили о материальной культуре русской Церкви в период гонений. Также разговор шел о смыслах тематической выставки в «Соборной палате».
Ведущая: Елизавета Волчегорская
Е. Волчегорская
— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами Елизавета Волчегорская. Сегодня у нас на связи двое замечательных гостей. Это Заводова Ольга Владимировна, директор Церковно-археологического музея Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, заведующая курсами повышения квалификации реставраторов. И Фигуркова Елизавета Алексеевна, руководитель Историко-культурного и просветительского центра Свято-Тихоновского университета «Соборная палата». Здравствуйте.
Е. Фигуркова
— Здравствуйте.
О. Заводова
— Здравствуйте.
Е. Волчегорская
— Мы сегодня хотели поговорить в том числе и о проекте «Весна духовная. На пути к Пасхе». В начале Великого поста у вас уже проходит четвертый, я так понимаю, фестиваль.
Е. Фигуркова
— Да, совершенно верно. Первый фестиваль состоялся в 2017-м году. В этом году уже четвертый.
Е. Волчегорская
— Каждый год у вас все масштабнее. И в целом, несмотря на то, что он четвертый, он продолжает давнюю традицию. И тут нам нужно поговорить, наверное, и о замечательном Московском епархиальном доме в Лиховом переулке, в котором вы сейчас находитесь. Вот, с чего-то надо начать. Давайте начнем с сегодняшнего дня — четвертый фестиваль, первый фестиваль. И потом перейдем к традициям.
Е. Фигуркова
— Наверное, следует начать с текущего года. Для нас возможность проведения фестиваля стала большой радостью, потому что, к сожалению, из-за всех нам понятных причин в 2020-м году фестиваль пришлось отменить из-за карантина. Поэтому нам особенно радостно, что наша ежегодная традиция постового фестиваля все-таки состоялась. Первый фестиваль у нас был в 2017-м году и он начинался с очень скромной, немного робкой инициативы, когда мы совместно с нашим ближайшими друзьями, нашими первыми партнерами попробовали в период поста придумать программу фестиваля, который бы соответствовал давней традиции Епархиального дома о культурной и просветительной деятельности во время поста. И в 2017-м году он состоял всего лишь из трех концертов и, если меня память не обманывает, двух встреч. И с каждым годом мы становились все больше, все шире, программа становилась все интереснее. И партнеров, которые нам помогают в проведении мероприятий этого фестиваля, становилось все больше. Наверное, стоит упомянуть для тех, кто еще не знает, что фестиваль проходит в Соборной палате, которая располагается в Московском епархиальном доме, построенном еще в 1902-м году митрополитом Владимиром. И еще тогда, в далекие 1900-е годы существовала традиция Великим постом проводить в Епархиальном доме культурные, просветительские проекты и мероприятия для всех сословий. То есть во время поста наш дом становился таким центром культурной жизни для всех москвичей.
Е. Волчегорская
— Почему это важно, что для всех сословий? Вы как-то особо это выделили. Я догадываюсь, почему, но можете пояснить?
Е. Фигуркова
— Важно потому, что не имела значения ваша принадлежность по профессии, по происхождению — дом был таким объединяющим началом, где любой человек мог получить как духовный, скажем так, досуг, так и культурный в том числе. То есть это было доступно для всех, и это была одна из основных идей, что это доступное для всех мероприятие.
Е. Волчегорская
— А сейчас? Сейчас у нас сейчас нет сословий. Как сейчас выглядит ваш фестиваль? И как он рос?
Е. Фигуркова
— Сейчас он по-прежнему придерживается этой традиции. Хотя сейчас нет сословий, мы стараемся делать так, что бы мероприятия нашего фестиваля были интересны разному зрителю — как научному сообществу, как, допустим, православные приходские мероприятия, когда встречи со священниками у нас в прошлом году проходили, так и обычные концерты классической музыки. Например, концерты Баха, Моцарта, хоровые концерты. То есть они ориентированы на разного слушателя, на любых гостей с разными интересами.
Е. Волчегорская
— Какая у вас программа в этом году? Я так понимаю, это пока только концерты.
Е. Фигуркова
— Нет. У нас запланировано несколько встреч. Просто концерты раньше всех у нас анонсировали. Также запланировано несколько встреч, музыкальные лектории с лекциями о Чайковском и Рахманинове. Среди концертов у нас как инструментальная музыка, например концерт Баха, так и хоровые, например «Всенощное бдение» и некоторый обобщающий жанр — это «Реквием», где мы слышим и хор и оркестр.
Е. Волчегорская
— А что за встречи?
Е. Фигуркова
— У нас запланирована презентация фильма, пока еще не анонсирована запись на него, это «Авва Иустин». Наверное, пока я только это могу раскрыть.
Е. Волчегорская
— Вы говорите загадками. Вот вы к нам пришли и делаете секрет от наших слушателей.
Е. Фигуркова
— Я бы с радостью рассказала все секреты, но, к сожалению, некоторые мероприятия, так как открытие еще не состоялось, некоторые мероприятия мы пока не можем подтвердить на 100 процентов. Не хочется обманывать ожидания.
Е. Волчегорская
— Так и скажите — у нас нет окончательных договоренностей. Секретов у нас нет от вас. Вы всё узнаете первыми.
Е. Фигуркова
— Секретов нет, мы максимально открыты.
Е. Волчегорская
— Все всё поймут, у нас очень хорошие радиослушатели, очень лояльные. Где можно увидеть информацию о программе? Посмотреть, что за фильмы и мероприятия, когда появится подтверждение?
Е. Фигуркова
— Страница фестиваля уже опубликована, там можно посмотреть всю информацию на нашем сайте www.lihov6.ru. Это сайт Соборной палаты. На главной странице, пожалуйста, заходите, там прямо первый же раздел о фестивале. Там представлена небольшая информация о фестивале, программа фестиваля, несколько слов о наших партнерах. Там много чего интересного. Не буду спойлер делать. Все контакты, все явки и пароли на сайте уже есть, опубликованы. Заходите, пожалуйста.
Е. Волчегорская
— Я так понимаю, фестиваль сейчас организуется совместно с Церковно-археологическим музеем? И насколько это корректно сказать, что совместно? Может быть, Церковно-археологический музей ПСТГУ его и организует? Вот я хотела спросить Ольгу Владимировну о роли, о ее роли в этом мероприятии.
О. Заводова
— Я думаю, что здесь уместно будет сказать, что в этом году университет решил поднять одну из тем, которая всегда присутствовала в научной работе университета, но как-то широко не освещалась. Дело в том, что памятники эпохи не всегда настолько яркие и ценные материально, что на них можно сразу обратить внимание, выделить и представить на всеобщее обозрение. Какие-то памятники проходят достаточно тихо и скромно, но тем не менее ценность их не становится от этого меньше. Тем более если мы говорим о традиции, о некой живой передаче памяти, что стало очень актуально в наше время, потому что уходят свидетели эпох, практически ушли свидетели эпохи, которая была до революции — поколение наших бабушек и дедушек. Уходят свидетели эпохи гонений, уходят свидетели эпохи Великой Отечественной войны. Поэтому мы считаем, что очень важно передать вот это теплое общение и живую роль, живую преемственность тех поколений, наследниками которых мы являемся. И в рамках передачи этой традиции мы вспомнили о той эпохе, когда активные гонения, жестокие, с физическим уничтожением, сошли на нет, но тем не менее Церковь оставалась под спудом. И верующие люди были вынуждены сами себе создавать материальную среду, которой они оказались лишены в условиях гонений. Такие предметы, как богослужебные книги, иконы, утварь перестали изготавливаться, исчезли практически ремесленники, я уж не говорю об отдельных фабриках и селах, которые занимались этим профессионально. И верующие люди были вынуждены сами создавать собственными руками — стали появляться самодельные иконы, самодельные требники, кадила, лампады, которые делались из подручных средств. То есть: есть стеклянная баночка, есть красивая чашечка, даже медицинская банка, которую можно красиво оплести проволокой и сделать из нее лампадку. И вот такие предметы, относящиеся к ушедшей эпохе, мы хотели представить зрителю, чтобы посмотреть, в каких условиях выживали православные верующие, какую они создавали среду и как они там продолжали нести традицию.
Е. Волчегорская
— Этот музей находится именно на территории университета? Поэтому он для студентов или туда все могут прийти? Или он где-то еще и кто угодно может туда попасть, всё это посмотреть.
О. Заводова
— В данный момент я говорила только об очень небольшом фонде Церковно-археологического музея. А сам Церковно-археологический музей в данный момент не обладает экспозиционными залами. У нас очень большие фонды икон, металлографики, книг, тканей, фарфора — методический фонд. Но, к сожалению, у нас нет площадей, на которых мы могли бы себя представить. Поэтому теоретически у нас, конечно, есть доступ, мы всячески поощряем студентов и преподавателей, которые могут прийти к нам и посмотреть как на хранящиеся памятники, начиная с XVI века и заканчивая тем, что у нас сейчас хранится из работ выпускников нашего ПСТГУ — иконопись, шитье, у нас есть экспонаты. Но в данный момент сам музей располагается у нас вместе с кафедрой реставрации икон на Малой Лубянке. И доступ есть, но очень небольшими группами и по договоренности заранее с сотрудниками музея.
Е. Волчегорская
— А как осуществить эту договоренность?
О. Заводова
— Очень просто. Можно связаться со мной, как с директором, или с кем-то из наших сотрудников. Это открытая информация, телефоны есть. Проще всего позвонить и договориться. У нас немножко камерно в этом плане. Но мы работаем над страницей в интернете, работаем над тем, чтобы представить себя более широко, чтобы большее количество информации было в доступе. Но, конечно, у нас есть специфика, потому что музей возник при кафедре реставрации икон. Изначально это была кафедра, которую создала Галина Сергеевна Клокова, и она предназначалась для того чтобы в церковной среде вырастить собственных грамотных реставраторов с научным подходом и с очень внимательно выращенными кадрами, которые бы полностью соответствовали той высокой школе советской реставрации, которую унаследовала наша кафедра. Поскольку в 90-е годы начали открываться храмы, передаваться в храмы памятники движимого искусства, иконы, то возникла необходимость в подготовке таких кадров. И при нашей кафедре реставрации икон постепенно начало скапливаться определенное количество икон, невостребованных владельцами, например. Либо икон, которые нам передавали через тогдашнее КГБ, таможню, отобранные. И изначально из этого небольшого фонда стал складываться наш последующий музей.
Е. Фигуркова
— Наверное, стоит сказать несколько слов относительно непосредственно выставки фестиваля, потому что на нее доступ будет гораздо более простым по своей технологии. Выставка, которую подготовил ЦАМ в рамках нашего фестиваля, называется «Свидетели подвига. Материальная культура Русской Церкви в период гонений», будет располагаться в галерее Соборной палаты, и доступ туда будет возможен в свободном режиме для всех гостей мероприятий, которые будут посещать наше здание в период с 23 марта по 18 апреля. Также специально для тех, у кого не будет возможности посетить мероприятия, мы выделили отдельно три дня, когда можно будет посетить эту выставку с экскурсоводом в режиме сборной группы путем регистрации на нашем сайте. Так что все, кого заинтересовал рассказ, можете посетить наш сайт и там записаться.
Е. Волчегорская
— Сейчас как раз будет уникальная возможность все-таки без такого камерного режима посетить экспозицию, посмотреть?
Е. Фигуркова
— Да, это было очень важным бонусом в нашем сотрудничестве — то, что великолепная коллекция, которая не просто интересна с точки зрения истории и культуры как церковной, так и российской культуры, ее можно будет посмотреть в свободном доступе с интересным рассказом и в очень хорошем месте.
Е. Волчегорская
— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами Елизавета Волчегорская. Сегодня у нас на связи Заводова Ольга Владимировна, директор Церковно-археологического музея Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, заведующая курсами повышения квалификации реставраторов; и Фигуркова Елизавета Алексеевна, руководитель Историко-культурного и просветительского центра Свято-Тихоновского университета «Соборная палата». Может быть, вернемся к тому, как всё развивалось? Я пользуюсь своим служебным положением, мне интересны такие проекты — успешные, интересные, которые уже привели к ощутимому результату — смотреть в развитии. Я вас попрошу рассказать про первый фестиваль и как вы пришли к тому масштабному мероприятию, которое в этом году проходит.
Е. Фигуркова
— Первый фестиваль состоялся в 2017-м году. Начинался он, можно сказать, прямо внутри нашего центра — когда мы, собравшись с коллегами, поняли, что замечательная традиция, одна из важнейших традиций дома ныне является утраченной. И мы стали думать о том, как бы эту традицию возродить. Так как опыт наших предшественников начала ХХ века нам был недоступен к полному изучению, мы стали думать, как это можно сделать. И первой попыткой посмотреть, насколько это будет востребовано, насколько это будет интересно, как отнесутся партнеры, университет, стало проведение трех концертов во время Великого поста по программе, которые в себе первоочередно несли духовную музыку. Прошло успешно, у людей был спрос на то, чтобы Великим постом, когда мы направляем, сосредоточиваем наши силы на нашей духовной составляющей, также посещать мероприятия культурного, скажем так, склада. На следующий год мы уже немножко осмелели и добавили в программу концертов также встречи со священнослужителями — это были отцы из нашего университета и близкие нашему университету друзья. Если я сейчас не совру, то это был ректор, протоиерей Владимир Воробьев, протоиерей Валериан Кречетов и владыка Дионисий. Это было таким первым шагом к расширению программы — не просто концерты, но еще и встречи, скажем так, душеполезные. В прошлом году зародилась идея, что хорошо бы разнообразить фестиваль таким мероприятием, которое бы объединило весь фестиваль. Потому что он длится достаточно долго, больше месяца. Каждый год он меняется, но это всегда больше месяца, довольно долгий срок. И решением в поиске такого мероприятия стала выставка, которая своей тематикой объединяла бы весь фестиваль, то есть была бы таким связующим звеном, выставка, которая бы через весь фестиваль проносила эту идею и скрепляла все другие мероприятия. Наверное, так у нас и появилась выставка в этом году. То есть мы пришли к тому, что она нам необходима в программе, это действительно богатое дополнение к концертам и музыкальным лекториям.
Е. Волчегорская
— То есть Ольга Владимировна скрепа в этом смысле.
О. Заводова
— Да.
Е. Волчегорская
— Связующее звено.
Е. Фигуркова
— Это несомненно.
Е. Волчегорская
— Я не знаю, насколько будет корректно попросить рассказать про некоторые экспонаты. Может, про самые яркие. Потому что, конечно, это ничем незаменимая вещь, когда ты видишь или трогаешь (потрогать, я думаю, не дадут) живое материальное свидетельство эпохи. И описывать это словами дело неблагодарное, но тем не менее не у всех будет возможность увидеть экспозицию, а соприкоснуться хочется. Я знаю, что экспозиция очень-очень интересная.
О. Заводова
— Да, вы правы, экспозиция будет интересная. Мы надеемся, что все, кто захочет посетить, ее посетят, увидят, услышат рассказ экскурсовода. Но если сказать несколько предваряющих слов до этой выставки, то, наверное, нельзя выделить ни один из этих экспонатов, как что-то особенно отдельное или особенно яркое. Они все по-своему индивидуальны, каждый несет свой какой-то отдельный отпечаток, каждый ярок по-своему. Ну, если просто упомянуть, что именно мы покажем зрителю, можем перечислить. Достаточно распространенное свидетельство эпохи, разумеется, это рукописные или напечатанные на машинке, тогда не было компьютеров, как вы понимаете, — это молитвы, это акафисты, это целые богослужебные книги, это отдельные тропари, это сборники рукописных или напечатанных творений святых отцов. Фрагментарно, а в некоторых случаях целиком люди их переписывали от руки, прятали, что-то пряталось в обложках от учебников или светской литературы, чтобы пришедшие в дом посторонние люди не заметили. Какие-то самодельные иконы, вырезанные из красивой какой-то репродукции журнальной, например. Или какие-то иллюстрации, дошедшие из книг или литографии XIX века, заботливо наклеенные на какие-то картоночки, для которых были сделаны какие-то самодельные оклады, которые были превращены в иконы. И на которые, как на привычный церковный образ, люди молились у себя в семье. Это и самодельные четки, которые собирали, например, из самых красивых бус, которые были в семье — их разбирали и набирали из них четки. И это тоже прятали, чтобы посторонние пришедшие в гости люди не могли это сразу заметить, это как-то маскировалось. И это всё очень трогательно. Когда смотришь на эти предметы, которые люди изготовили совершенно непрофессионально — это не художники, это не ремесленники, это обычные люди, которые пытались создать себе эту среду материальную православной духовности, которой они оказались лишены.
Е. Волчегорская
— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Сегодня у нас на связи Заводова Ольга Владимировна, директор Церковно-археологического музея Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, заведующая курсами повышения квалификации реставраторов; и Фигуркова Елизавета Алексеевна, руководитель Историко-культурного и просветительского центра Свято-Тихоновского университета «Соборная палата».
Е. Волчегорская
— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами Елизавета Волчегорская. Сегодня у нас на связи двое замечательных гостей. Это Заводова Ольга Владимировна, директор Церковно-археологического музея Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, заведующая курсами повышения квалификации реставраторов. И Фигуркова Елизавета Алексеевна, руководитель Историко-культурного и просветительского центра Свято-Тихоновского университета «Соборная палата». Вы так говорите общо про эти виды экспонатов. А есть там такие отдельные яркие, прямо вот про которые можно объемно рассказать?
О. Заводова
— В лихие или благословенные (для кого как) 90-е годы Господь привел меня в храм Живоначальной Троицы на Шаболовке. И там была регент Ирина Владимировна Дубинина. Ее супруг тогда был алтарником, впоследствии он стал священником, они служили в этом храме. И она собственными руками создала не только клирос и маленькую общину помогла тогда создать при храме, она и практически полностью создала богослужебные тексты для молебнов, панихид. Это тогда было очень трудно достать. И от руки переписанные ею тексты, очень красиво и аккуратно, будут представлены в витрине. И память об этом уникальном человеке хотелось бы сохранить и передать, потому что Ирина Владимировна была действительно уникальным человеком. И когда мы смотрим на предметы ее трудов, как материальные — ноты, тексты, так и нематериальные — дух, который сохранялся в общине, дух человека истинно православного, который не только сохранил веру, но и передавал ее окружающим. Женщина, которая умудрялась делать замечания окружающим так, что они с улыбкой старались исправиться, никто не обижался. Для меня это образец православной женщины, недостижимый совершенно. И это человек той самой эпохи, на которого хочется быть похожим и, глядя на написанные ею ноты, она вспоминается. Хотя в нашей семье она вспоминается еще чаще, потому что моя дочь в ее память названа. К сожалению, Ирины Владимировны больше нет с нами, но сохранилось то, что она создавала, передавала и то, что мы надеемся передать дальше. Там тропари, ноты, кондаки — то, что использовалось чаще всего в молебнах, в панихидах. Когда храм еще был в полуразрушенном состоянии, литургии не служились, только панихиды и молебны служились.
Е. Волчегорская
— Кстати, я думаю, что многие застали еще тот период, когда ноты переписывались от руки — аккуратно, заботливо. Никому домой не давали учить партию и приходилось певчим оставаться в храме после служб, чтобы свою партитуру освоить, потому что, правда, если они терялись, это было что-то невосполнимое — их надо было где-то искать, переписывать.
О. Заводова
— Да, этим дорожили. Но, к сожалению, наше поколение помнит, но молодые, выросшие уже в этом изобилии нот, книг, они про это уже не помнят и передать им это сложно — это трепетное отношение, то особое чувство, с которым ты брал в руки ноты. Конечно, современному поколению очень трудно понять, когда всё это есть, когда ты пошел в любой магазин, когда ты открыл интернет, это теряет свою ценность. А вот эти памятники, которые у нас будут представлены в витринах, они возвращают ощущение этой сакральной ценности каждого этого предмета, личностного отношения к вере в том числе.
Е. Волчегорская
— Знаете, я еще что помню. Когда едешь куда-нибудь в паломническую поездку или просто в отпуск, идешь на службу и услышишь «Херувимскую» или необычную мелодию, и потом подходишь и просишь дать ноты списать.
О. Заводова
— Да. И руки трясутся, потому что тебе сейчас скажут: «Нет-нет, это только наше». Бывало и такое.
Е. Волчегорская
— Или нужно спросить благословения у кого-то, а этого кого-то в доступе нет. И сидишь, переписываешь, переписываешь. А у меня почерк очень плохой и ноты я криво пишу. А еще в стрессе когда... Потом за мной переписывали.
О. Заводова
— Кстати, может быть, и пандемия была послана не просто так. То есть ценность литургического общения резко возросла. А теперь да, посидевши по домам и будучи лишенными общинной жизни,Литургии и Евхаристии в полном смысле этого слова, я думаю, что теперь немного будет проще передать этот поиск, эту жажду, это стремление.
Е. Волчегорская
— А если интернет отключат, то вообще вспомним всё сразу.
О. Заводова
— Да.
Е. Волчегорская
— Такой черный юмор. Но мне кажется, что в нашей жизни уже реализовалось столько вещей, которые казались абсурдными. Кто знает...
О. Заводова
— Да, соглашусь с вами, есть такое.
Е. Волчегорская
— Удивительное дело — преемственность. Вот в вашей жизни она есть. А вообще, наша страна очень пострадала, в частности, от того, что эта преемственность была прервана. По сравнению с той же Польшей, о которой мы часто говорим в наших программах, где есть замечательная православная традиция. И тоже был коммунизм, но он не так коснулся, он «бульдозером» по Церкви не так ездил и преемственность сохранилась во многом, начиная от каких-то бытовых традиций, бытовой музыки, если так можно сказать — того, что они там поют во время праздничных рождественских, пасхальных застолий, заканчивая церковными. И для православных в Польше церковная традиция это очень органичная часть их жизни, их самосознания, их мироощущения. И они не могут это разделить. В Подляском воеводстве, где больше всего православных, люди на вопрос: «Кто ты? Поляк, немец, белорус или русский?», отвечают: «Я православный». У нас это во многом, если не совсем, было потеряно. У меня к вам вопрос, как к преподавателю ПСТГУ. Вот вы видите новые поколения. Как-то это начало восстанавливаться? Вот про молодежь — те люди, которые сейчас приходят, у них уже есть что-то впитанное, что-то вынесенное из семьи, из раннего какого-то общения со старшими? Или все еще как чистый лист, как мы когда-то приходили.
О. Заводова
— Вы задали очень сложный вопрос, потому что вы абсолютно правы — по нашей стране гонения прошлись так, как, наверное, нигде не проходили. Вспоминаешь времена первых христиан, когда выжигалось дотла, исчезли традиции не только церковного искусства, возрождением которого мы занимаемся, исчезли традиции христианского воспитания, вообще исчезли традиции какой-то православной жизни, общинной жизни. Поэтому поколение изобретателей велосипедов. Например, наше поколение, которое приходило в церковь от неверия, от безбожия, в основной своей массе смотрели, как на небожителей на те единичные семьи, которые смогли сохранить веру, которые жили в этом, которые это не утратили. Слушая их рассказы, мы иногда удивлялись, то есть нам, неофитам, казалось, как так можно — в пост яйцо, какой грех, как они могли это сделать, когда мы три дня на сухом посте без воды. А они всю жизнь православные, и папа священник и дедушка священник, а они яйцо съели. И только уже потом опыт, когда ты пережил это неофитство и наполучал шишек, ты понимаешь, почему. Да, они съели яйцо, но не «съели» человека. А ты «закусил» парочкой, при этом постясь изо всех сил. И опять же дети. Мы пришли к вере, у нас всех был какой-то момент личностного приятия Христа, момент метанойи, обращения, чего угодно. А у поколения теперешних студентов, у поколения моих детей старших, приблизительно от 20 лет — это поколение, которое выросло в храме, выросло у верующих родителей, которые причащались регулярно, которые стояли с родителями на молитве, но тем не менее далеко не все из них остаются в храме, что для нас, конечно, странно и страшно. Нам не хочется терять их. Но судя по всему, наверное, и они должны пройти момент личностного обращения и наша задача как-то помочь им сохранить ощущение дома и традиций, чтобы если они отошли, им было куда вернуться.
Е. Волчегорская
— То есть они все-таки поменялись. То есть они уже другие. Для них Церковь это не что-то отдельное, не какая-то терра инкогнита, а все-таки часть жизни. Я еще раз про это хотела уточнить.
О. Заводова
— Да, для большинства, конечно. И в этом плане мы друг друга понять не можем, потому что мы входили в терра инкогнита и во многом она для нас сохраняет больше трепет и сакральность, чем для поколения наших детей. И, наверное, это важно — передать вот это отношение, чтобы это не стало, как домашние тапочки. Как говорил один знакомый священник, что он, входя в храм, каждый раз он молился: «Господи, не дай мне забыть, что я пришел не на работу». Обыденность должна все-таки как-то контролироваться, что это не просто так, хотя это тебе привычно и это твоя среда, но все-таки это нечто большее, чем твоя привычная домашняя среда.
Е. Волчегорская
— Мне кажется, что теоретически можно прийти в храм в зрелом возрасте, очень хорошо там «освоиться». Ну, чтобы никого не осудить, тут, действительно, надо просто следить за этим.
О. Заводова
— Да. Опять же все люди разные, вы правы. Просто вы меня спросили, и я рассказала о своих наблюдениях. Опять же, это мой личный опыт и он достаточно субъективен, конечно же, потому что в целом историческая среда теперешняя намного шире и глубже, чем личный опыт единичного человека, коим я являюсь. Поэтому, разумеется, да.
Е. Волчегорская
— Какую роль в этом играет исторический опыт, а какую роль играет образование, знания литургические, исторические? Это же наверняка напрямую связано.
О. Заводова
— Конечно же, это играет огромную роль, потому что ты входишь в среду, ты с ней знакомишься. Ты не просто смотришь на картинки. Например, приходит у нас молодой будущий реставратор — он должен понимать, что это за сюжет, какая у него история, почему именно так написан и что он должен потом с этим делать. И должно быть личностное отношение к каждому памятнику. И, говоря о каких-то привычках, о «домашних тапочках», нельзя, чтобы эта традиция, которую мы наблюдаем, к сожалению, к огромному моему сожалению, в среде верующих сейчас такое отношение, что: «Ну что — икона, ну, осыпалась, новую напишем. Ну что — книжка, она обветшала Сожжем, новую купим». То есть отношение должно быть более глубокое. И образование и знания, конечно же, повышают этот уровень трепетного и вдумчивого отношения, когда каждый памятник, начиная от иконы, книги и заканчивая лампадкой у тебя в храме, он приобретает большую ценность, потому что ты понимаешь, кто его создавал, зачем создавал, сколько было вложено трудов и какие были вложены смыслы.
Е. Волчегорская
— Я вот думаю про это: какой процент, сколько из нас, ходя в храм, пытаются вникнуть в суть того, что там происходит? И на сколько лет мы можем застрять в какой-то обыденности, переставая вникать в эту суть? Пока что-то не произойдет, мы снова не задумываемся. Это к нашей теме обесценивания. Многие это объясняют относительно спокойными годами для Церкви. То есть опять же, в этом смысле нам помогла пандемия, потому что когда тебе в храм пойти ничего не стоит, это абсолютно доступная вещь на каждом шагу, тут сложно противостоять этому обесцениванию. Наверное. Я, поскольку идет пост, все-таки не хочу говорить о других, буду говорить о себе. И хочу спросить у вас — есть ли у вас какие-то способы внутренние, может быть, рецепты, механизмы, которые вам помогают с этим бороться? Про молитву священнослужителя, который просит Бога, чтобы храм не превратился для него в работу, вы уже сказали. Может быть, есть что-то еще?
О. Заводова
— Я думаю, вы очень правильно упомянули роль образования — то есть понуждать себя узнавать новое о вере, в которой ты воспитываешь детей, о традиции, в которой ты пребываешь, это очень важно. И еще, мне кажется, не менее важным этими знаниями делиться. Поэтому роль образования здесь невозможно преувеличить. Я думаю, что здесь очень важен просветительский аспект, который должен присутствовать в нашей жизни. То есть постоянно повышать уровень образования себя и делиться этими знаниями с окружающими. Я для себя вот такой вывод сделала. И я вижу, что это работает. Мы видим плоды.
Е. Волчегорская
— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Сегодня у нас на связи Заводова Ольга Владимировна, директор Церковно-археологического музея Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, заведующая курсами повышения квалификации реставраторов. И Фигуркова Елизавета Алексеевна, руководитель Историко-культурного и просветительского центра Свято-Тихоновского университета «Соборная палата». Мне кажется, что еще какой-то бытовой аспект тоже имеет значение. То есть с одной стороны, мы какие-то вещи, это я про себя — а, ну это уже более поздняя традиция, мы ее не соблюдаем, эта вообще народная, мы ее не соблюдаем... Но почему-то, когда ты начинаешь то, что тебе кажется наносным, отбрасывать, какую-то критическую массу отбрасываешь, то у тебя и то, что является сутью, облегчается, если я понятным языком говорю. И оказывается, что все эти народные приготовления к праздникам, вы вот вспомнили про лампадку — во многих храмах Великим постом красные лампадки меняются на черные или фиолетовые. Ну, это же совершенно необязательная вещь. Но это создает отношение, создает атмосферу. И то, что прихожане перед постом приходят, и достается специальная постная утварь, которую, в принципе, можно не менять. Можно не менять красные покрывала или золотые на фиолетовые или черные, совершенно это необязательно. Но тем не менее их меняют. И люди это гладят, они это стирают, они это аккуратно вдумчиво и молча раскладывают. И дома то же самое, какие-то бытовые традиции. Мне кажется, это тоже может помочь формировать трепетное отношение к церковной жизни, к церковным событиям. Даже то, что дома, не обязательно в храме — вот эта бытовая жизнь. Вот вас, как директора музея, хочется про это спросить.
О. Заводова
— Несомненно, я с вами соглашусь. Конечно же, среда очень важна. Тем более что восточное христианство очень тонко чувствует эту необходимость для человека выразить себя еще и телесно. Мы знаем большой пласт протестантского искусства и отношения к искусству, как необязательному, то есть это понятие посредничества, которое они отрицают. А для православного человека, для восточной традиции очень важно, что человек не только дух, но еще и тело, Господь нас так создал. И по воскресении после Страшного Суда нам обещано, что мы будем телесны. Поэтому телесное выражение нашей веры тоже для нас важно, поэтому вокруг нас материальные аспекты, конечно же, тоже должны присутствовать. Вы правы. И в бытовой жизни, мне кажется, это тоже важно, что традиции, которые соблюдали бабушки во многих семьях — то есть пришел пост и с семейной иконы снимается красный рушничок и на нее вешается черный рушничок. И потом ребенок приходит в храм, и он видит, что храм тоже погрузился в пост. И атмосфера, в которой он будет пребывать, этот социум, который вокруг него образуется и вот это материальное ощущение тех духовных событий, которые он переживает, да, конечно, это важно.
Е. Волчегорская
— Это символичность. Не кажется ли вам, что мы в этой современной суете подвинули в нашей жизни роль символов куда-то на задворки?
О. Заводова
— Я не думаю, что мы так сильно задвинули роль символов. Но современная жизнь диктует какие-то особенности, которые привносятся в наш быт. И, к сожалению, не всегда возможно жить в том спокойном и размеренном ритме, в котором жили наши предки, когда жили от Успения до Рождества, от Рождества до Пасхи и всё было размеренно и понятно. Современный совершенно сумасшедший ритм диктует свои условия. Тут уже главное — не выплеснуть с водой ребенка. И, разумеется, если например, мать семейства, у которой не только хозяйство и дети, но еще и две работы, если она еще будет думать о том, что к празднику надо поменять цветные рушнички, наверное, она станет кандидатом в «Кащенко». Поэтому тут как-то надо выбирать приоритеты. То есть традиция не должна стать во главе угла. То есть традиция что-то поддерживает, традиция что-то оформляет, но она не должна стать ключевым аспектом. То есть то, к чему она подводит, она не должна собой заслонить.
Е. Волчегорская
— Я хочу сказать, вы своим рассказом мне напомнили. Я помню, у нас был год, когда мы абсолютно погрязли в работе, в быту и так далее. И перед Рождеством мы задвинули уборку и сделали вертеп. То есть мы вообще не успели ничего, мы елку не успели на Новый год нарядить, мы ее 5 января наряжали. Убраться не успели, но мы сделали настоящий вертеп — из еловых веток, с исколотыми руками, в общем, в лучших традициях. У нас был такой праздник!
О. Заводова
— Ну вот, вы сейчас подтвердили мою мысль. Именно про это я и говорила.
Е. Волчегорская
— Мы так плавно вернулись к фестивалю, к великопостным традициям. Я так понимаю, что «Весна духовная» она же тоже про это.
Е. Фигуркова
— Здесь надо вспомнить вторую половину названия — «Весна духовная. На пути к Пасхе». То есть это именно то путешествие, которое мы приглашаем наших гостей пройти вместе — от начала поста к светлому празднику Пасхи. Это тот период нашей жизни, когда мы подготавливаемся к самому главному празднику в году. Просто мы предлагаем альтернативный способ. Несомненно, самое важное, что у нас есть — это духовная жизнь...
Е. Волчегорская
— Я бы сказала, дополнительный способ.
Е. Фигуркова
— Да, дополнительный. Есть церковная жизнь, несомненно, это на первом месте для нас стоит. Но мы также предлагаем некоторое дополнение. Культурная жизнь, особенно у нас в Москве на время поста особенно никак не меняется — по своему контенту, по своей программе. А нам бы очень хотелось, чтобы во время поста была как раз эта альтернатива, когда даже культурное мероприятие по своей сути напоминает о том, что идет пост и мы движемся к светлому празднику Пасхи. Мы очень надеемся, что найдутся те счастливчики, которые смогут пройти этот путь целиком, посетив хотя бы несколько мероприятий, чтобы почувствовать это путешествие к Пасхе через весь пост.
Е. Волчегорская
— Вы говорите про то, что культурная жизнь практически не отражает того, что начался Великий пост. Да, пожалуй, я ничего и не могу ничего припомнить, кроме ресторанных меню, которые являются чисто маркетинговым бизнесом в большинстве случаев. И, правда, так. Более того, у нас в этом году 1 мая выпадает на Великую субботу, насколько я помню. И я с ужасом жду того, что же будет в Москве, в частности. Неужели будут все эти гулянки опять под эти, не хочу никого обидеть, саундтреки. Надо как-то себя подготовить, чтобы спокойно относиться.
Е. Фигуркова
— Может быть, немножко не в тему, это мой маленький личный опыт. Когда Пасха приходится на майские праздники, для меня, как жителя загорода — я живу в селе и вокруг очень много СНТ, — для нас это означает, что на ночную пасхальную службу людей будет больше обычного. Потому что все, кто приезжают на майские праздники копать картошку, также присоединяются и к пасхальной службе. То есть для нас это обычно значит, наоборот, что гораздо больше людей будет на пасхальной службе и...
Е. Волчегорская
— И после крестного хода уйдет.
Е. Фигуркова
— Знаете, с каждым годом таких людей становится меньше, должна сказать. Что все-таки число тех, кто остается до конца, с каждым годом по чуть-чуть, по чуть-чуть, но увеличивается. И потом, если даже они придут только на крестный ход, мне кажется, это гораздо радостнее для...
Е. Волчегорская
— А не сразу лицом в салат.
Е. Фигуркова
— Нет. Это уже для нас останется загадкой. В любом случае очень радостно, что несмотря на то, что у людей основная цель приезда это провести выходные, время с семьей, какие-то работы на земле, они постепенно присоединяются и к православной культуре, к православным службам. Пусть и такими маленькими шажками — только на крестный ход, только на Пасху. Но постепенно-постепенно. Я думаю, что для них это хороший досуг на майские праздники, определенно.
Е. Волчегорская
— А в какой области ваше село?
Е. Фигуркова
— Юг Подмосковья, городской округ Домодедово.
Е. Волчегорская
— То есть в орбите Москвы. Потому что, к сожалению, все-таки по-прежнему большинство СНТ в нашей стране не могут похвастаться тем, что у них в шаговой доступности есть храм. У меня пока была дача в СНТ, ближайший храм был в полутора часах езды на машине. Тогда было бездорожье, сейчас дороги получше, уже не полтора часа, это полчаса. Но тем не менее. Мы переехали в село, теперь у нас храм в ста метрах, чему мы бесконечно радуемся, ежедневно радуемся.
Е. Фигуркова
— Мы тоже живем в селе, там старинный храм, он 1800-х годов, еще видел Наполеона. И от всех СНТ, которые нас окружают, мы, как приход, слышали только положительные радостные возгласы о том, что это большая радость, что рядом есть село, в котором есть храм. В общем-то, даже в пешей доступности.
Е. Волчегорская
— Давайте вернемся в центр Москвы, в Лихов переулок, который находится в районе станций метро «Цветной бульвар», «Маяковская», кто не знает. Епархиальный дом, известное московское историческое церковное здание, где проходит фестиваль «Весна духовная. На пути к Пасхе».
Е. Фигуркова
— Мы хотели бы еще раз всех наших слушателей пригласить на этот фестиваль «Весна духовная. На пути к Пасхе». Свято-Тихоновский университет вас приглашает пройти этот путь от Великого поста к Пасхе вместе с нами. Еще раз напомним, что вся информация про наш фестиваль, про мероприятия, программа фестиваля, наши партнеры, кто участвует в нем, можно узнать на сайте www.lihov6.ru. Мы будем рады всем, кто туда заглянет. А также хотелось бы сказать, что фестиваль будет проходить с 23 марта до 12 мая. 23 марта всех приглашаем на открытие, в рамках которого будет презентация выставки «Свидетели подвига. Материальная культура Русской Церкви в период гонений». И закрытие 12 мая. Благодаря нашим дорогим друзьям, Сретенскому хору, церемония закрытия будет дополнена концертом духовной музыки.
Е. Волчегорская
— Благо, им идти недалеко.
Е. Фигуркова
— Да, это наши соседи. Мы будем очень рады всех видеть. И такая, наверное, небольшая затравка на будущее. Этот год у нас четвертый, а в следующем году будет пятый фестиваль, это такая маленькая репетиция юбилея. И мы будем очень усердно работать весь год, чтобы программа следующего года была по-настоящему интригующей, интересной и богатой на самые разные жанры. Так что ждите.
Е. Волчегорская
— А вы нас ждите.
Е. Фигуркова
— Очень ждем всех.
О. Заводова
— Приглашаем всех посетить нашу выставку в рамках фестиваля. Очень радует, что в рамках фестиваля мы можем представить широкому зрителю часть наших фондов. Впоследствии мы надеемся, что такие выставки будут регулярными и все фонды, которые на данный момент присутствуют в Церковно-архитектурном музее, постепенно будут представлены в Лиховом переулке, возможно, в рамках подобных фестивалей. И мы будем очень рады видеть всех и показать в свободном доступе то, что у нас хранится под спудом, так сказать.
Е. Волчегорская
— Напоследок я задам вопрос, который не могу не задать. Для тех наших слушателей, кто собрался на фестиваль. В этом году у нас вроде как противовирусные меры частично отменены, частично нет, никто уже не разберется, что тут к чему. А какая обстановка будет у вас на фестивале? У вас там что-то соблюдается, есть какие-то ограничения? Или вы уже рассчитываете на то, что каждый сам контролирует свою эпидемиологическую жизнь?
Е. Фигуркова
— Как любая культурная площадка в Москве, мы исполняем все предписания Роспотребнадзора и Правительства относительно противоковидных мер. У нас ограничено количество заполняемости зала — на данный момент это 50 процентов. У нас на входе измеряется температура, при входе в здание обязательно ношение маски и перчаток. Так что если кто-то собирается приходить, обязательно запаситесь. Имеются санитайзеры на входе в зал и в само здание. Также у нас на период пандемии и после нее до сих пор длится повышенный режим готовности у наших служб клининга, которые дополнительно к уборке проводят санитарную обработку поверхностей. Так что мы максимально заботимся о вашей безопасности и сделаем всё возможное, чтобы посещение нашего здания было безопасным и приятным для вас.
Е. Волчегорская
— Спасибо большое. К сожалению, закончилось наше время. Будем прощаться. Надеюсь, что еще увидимся и встретимся как в эфире, так и на фестивале. Всего доброго.
О. Заводова
— Всего доброго. До свидания.
Е. Фигуркова
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (07.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 4 зач., II, 14-21
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Библия — книга, которая содержит в себе множество таинственных пророчеств. Исполняются ли какие-то из них в настоящий момент? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
14 Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим:
15 они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня;
16 но это есть предреченное пророком Иоилем:
17 И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.
18 И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.
19 И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.
20 Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.
21 И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.
«День Господень» — выражение, которое часто встречается в писаниях древнееврейских пророков. Оно указывает на период человеческой истории, когда Бог проявит Себя в ней с максимальной силой. Это отразится как на человеке, так и на всём окружающем мире. Особенно яркие предсказания на эту тему содержатся у пророка Иоиля. По его словам, люди исполнятся Духа Божия. У них появятся особые духовные дарования, самым ярким из которых является дар пророчества. Приближение этого удивительного преображения будут сопровождаться чудесами и знамениями, а также необычными природными явлениями, которые по описанию сродни катаклизмам.
Апостол Пётр, который прекрасно знает Писания древних пророков, уверен, что всё сказанное свершилось. Обращаясь к жителям Иерусалима, он утверждает, что пророчество Иоиля напрямую касается проповеди Христа. Это и был период, когда «день Господень» начал вступать в свою силу. Как и говорил Иоиль, Спаситель совершал чудеса и знамения на небе и на земле. На Голгофе пролилась Его кровь. Солнце покрыла тьма. Однако в полную силу этот день развернулся в момент Пятидесятницы. Дух Божий сошёл на апостолов. В их лице Церковь и всё человечество получили особые дары Божественной благодати. И самым очевидным из них стал пророческий дар. Пророческий в самом широком смысле этого слова. Ученики Христовы исполнились божественной силы и мудрости. У них появилась особая духовная интуиция и проницательность, ощущение непрестанного присутствия Творца. Иными словами, они стали видеть, что есть воля Божия, не своим умом, но ощущать её своим сердцем.
Этот новый опыт воодушевил апостолов, наполнил их веселием и радостью. Те тревоги и беспокойства, которые тяготили их до этого момента, внезапно исчезли. Они находились в состоянии необыкновенного внутреннего подъёма. Испытывали невероятную лёгкость. Эта перемена сразу стала очевидна всем окружающим. Самые равнодушные и скептически настроенные из них даже предположили, что они «напились сладкого вина». Так непринуждённо и беззаботно было их поведение.
Всё описанное касается не только того времени, когда христианство только зарождалось. «День Господень» — та реальность, в которой живёт Церковь до сих пор. Дух Божий до сих пор наполняет сердце тех, кто, как говорит апостол Пётр, «призывает имя Господне». То есть тех, кто старается во всех своих делах искать волю Бога, исполнять Евангельские заповеди, приносить пользу окружающим людям. Если мы проводим свой день с этими мыслями, то, чем бы мы ни занимались, наша жизнь превращается в служение Богу. А потому, несмотря на все тяготы, трудности и препятствия, она становится наполненной, осмысленной, полноценной.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)
У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.
Ведущий: Александр Ананьев
А. Ананьев
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к
этому замечательному времени.
А. Ананьев
— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под
контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос,
получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу,
но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он
научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше
соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень
фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются
разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль
играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера
наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке,
которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский
проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное
название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом,
он писал в местную газету англоязычную
в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной
поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских
авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.
А. Ананьев
— Вот я чувствовал, что всё не так просто!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.
А. Ананьев
— Какую ответственность, отец Макарий?
Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то
совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример,
по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными
людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и
священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным,
ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас
наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано,
что когда Пасха, то снова можно ругаться?»
А. Ананьев
— Нигде такого не сказано!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.
А. Ананьев
— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко
перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.
А. Ананьев
— Вот это хорошо!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте —
участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша
вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим
образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и
должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и
в Церкви.
А. Ананьев
— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о
растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам
растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные
какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не
управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке
называется «настроением». Вот правильно, да?
А. Ананьев
— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...
Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?
А. Ананьев
— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел
добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или
два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное,
это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии,
пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело
найдётся каждому.
А. Ананьев
— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим
особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения...
слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки
скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью,
работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми,
мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко
перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение —
тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела
вашей жизни. Если человек тратит своё время...
если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с
какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно
быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.
А. Ананьев
— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения
все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и
Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё
это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего
духовного возрастания, духовной пользы, но
принимать их надо умеренно.
А. Ананьев
— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться
в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32
лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с
советских времён.
А. Ананьев
— И для вас это была прямо настоящая Пасха.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение,
какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу
рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать
короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в
Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен
на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти
песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого
видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом,
кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не
осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно
теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой
фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с
известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём
сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru)
— там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые
фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат
отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня
существенными.
А. Ананьев
— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том
числе и этот.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать
историкам.
А. Ананьев
— Возвестить всему миру о своей радости?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные
звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так
хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких
времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую
жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он
существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там
нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски
или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь
музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол
вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально.
Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что
именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за
рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два
больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола
могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика
если не русская, то славянская.
А. Ананьев
— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть
колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не
будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо
приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то
время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то,
но всё-таки уже не совсем то.
А. Ананьев
— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с
кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А
сам уже — как-то немножко всё сходит...
А. Ананьев
— Но это радость.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас
действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно,
там уж это было как-то особенно в почёте.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство —
продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство
сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими
сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос
Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной
жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.
А. Ананьев
— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как
хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое
воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я
понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе
называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас —
«воскресенье».
А. Ананьев
— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день —
это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и
пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту
Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови
достояние Твое» — тропарь Кресту.
А. Ананьев
— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?
А. Ананьев
— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.
А. Ананьев
— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она
распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где
она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной
службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и
епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не
переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и
потому что мы не успеваем...
А. Ананьев
— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже
упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто
предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше
четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё
постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай
потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос
Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я
помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И
это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и
встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это
запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять
цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо
ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.
А. Ананьев
— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху.
А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой —
богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой,
праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.
А. Ананьев
— То есть чёрный, который был во время Великого поста...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я
просто не помню, что бы был...
А. Ананьев
— И у каждого цвета есть свой смысл.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот
этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что
входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и
факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от
технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про
Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в
Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень
любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что
подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали
— это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для
него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком
исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти
цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были
дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались
набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот
подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит
красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки,
изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно
немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была —
простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо
нечто царское или сверхбогатого человека.
А. Ананьев
— Статусная вещь.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И
смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее
великому празднику.
А. Ананьев
— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем
восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у
архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с
изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит
телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками
украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было
фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь
домотканом.
А. Ананьев
— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе
впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас —
это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.
А. Ананьев
— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один
молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время
богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот
ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты
ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало
можно класть больше ладана.
А. Ананьев
— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.
А. Ананьев
— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в
пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот
говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то
такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная
практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что
там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди,
всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда
люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава
перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно,
потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского
благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот
ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну,
глупость очевидная.
А. Ананьев
— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!
А. Ананьев
— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.
А. Ананьев
— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.
А. Ананьев
— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное,
исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20
лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой
самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я
ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии,
Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и
Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и
тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький
ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел
манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит:
«Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ
посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».
А. Ананьев
— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то,
надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.
А. Ананьев
— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?
Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам
как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по
отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не
надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю:
«Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно
готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что
давайте мне чуть-чуть поменьше».
А. Ананьев
— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?
Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак
«Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это
дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг
ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг
друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я
расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не
комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню
— это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то.
И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя
келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра.
Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос
Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной
пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы
знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а
сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу.
Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть
Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким
видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать
навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень
заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот
так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход
бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за
водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие
признаки нашей религиозной слабости.
А. Ананьев
— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...
А. Ананьев
— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё
становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое
чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия,
предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный
и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое,
безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в
любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте
либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы
не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело
прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит,
чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то
захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда,
в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего
близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами,
и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во
всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном
подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я
начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот
есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как
они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает
эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то
немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...
А. Ананьев
— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не
смешивай, сложи отдельно.
А. Ананьев
— Я это очень хорошо понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело
складывайте.
А. Ананьев
— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо
ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать
разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет —
будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из
церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так
благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.
А. Ананьев
— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже
начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что
их хранил их тоже долго.
А. Ананьев
— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как
будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на
благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут
эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич
попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких
принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.
А. Ананьев
— Получатся, что они не отличаются.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы
богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать,
сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько
неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода,
от церковной жизни.
А. Ананьев
— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.
А. Ананьев
— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.
А. Ананьев
— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого
церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той
связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой
Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий,
самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в
том числе и в миссионерских приходах.
А. Ананьев
— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь
традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков
там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть
баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы,
кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда
приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины
лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков
принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного
образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с
тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая
с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно —
Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от
русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки,
Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А
Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви,
которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.
А. Ананьев
— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?
А. Ананьев
— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.
А. Ананьев
— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический
очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.
А. Ананьев
— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они
отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а
вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти
богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие
от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там
праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного
с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или
реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь
и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён
какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна
читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение
апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот
никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным
строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут
праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник
Вознесения Христова.
А. Ананьев
— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово
продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими
особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние
пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни
попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень
сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни
до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три
раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало
богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут
литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами
убедитесь.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей
христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей
зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да,
мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там
должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы,
наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не
так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом
нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам,
дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского
христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был
и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти
на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть
своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил —
«Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И
вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность
человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами.
И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто
по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой
личности, человеческого жизненного пути.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу
объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».
А. Ананьев
— А есть претензии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.
А. Ананьев
— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...
А. Ананьев
— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем
верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять
собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны,
индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного
календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что
священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее
напряжённой, менее длительной, быть может.
А. Ананьев
— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов
несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть
возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как
мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к
Причастию будет...
А. Ананьев
— К духовнику?
Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.
А. Ананьев
— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один.
Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то
он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать,
это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть
может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и
люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то
тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в
разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой
жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы
идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на
чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное,
— а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой
угодно.
А. Ананьев
— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.
А. Ананьев
— Конечно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём
монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно
обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря.
Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить,
всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке.
Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал,
опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно
напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой.
Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он
как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином,
подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям.
Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.
А. Ананьев
— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во
всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в
большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального
богослужения — милости просим.
А. Ананьев
— Такой — сокращённый, я так понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии
пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня,
ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и
та же.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.
А. Ананьев
— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси,
Господи.
А. Ананьев
— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер