Нашим собеседником был настоятель храма иконы Богородицы Неупиваемая Чаша в Санкт-Петербурге протоиерей Александр Гаврилов.
Мы говорили о том, каким образом женщина может реализовываться, раскрывать свои таланты и быть счастливой в семейной жизни. Отец Александр ответил, почему женщины зачастую чувствуют себя морально истощенными; из-за чего в основном возникают разводы даже в венчанных браках; какие вопросы женщине желательно прояснить для себя до замужества; а также чем эгоизм отличается от любви к себе. Наш собеседник объяснил, в чем, по его мнению, состоит ответственность мужчины в семье, и насколько от действий и поступков мужа зависит счастье его супруги.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев
— Помню, в моей юности была песня, которую я очень любил, но в силу того, что был юн, до конца не понимал, о чем же она на самом деле. И была там такая строчка: «И я спрошу тебя, была ли ты счастливой? И ты бездумно ответишь: вполне...» Добрый вечер, дорогие друзья. Вас приветствуют: счастливая женщина Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Счастливый мужчина Александр Ананьев.
А. Ананьев
— Ну то что он счастливый, не будет иметь никакого отношения, потому что сегодня мы хотим поговорить именно о женском счастье, женском счастье в семье и как женщина в семье может реализоваться как счастливая женщина. А поможет нам в этом, и мы объясним, почему, один из самых удивительных наших собеседников — настоятель храма иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в Санкт-Петербурге, замечательный миссионер, проповедник в сети, на которого подписано около сорока тысяч человек, а может быть, и больше — протоиерей Александр Гаврилов...
Протоиерей Александр
— Здравствуйте, друзья.
А. Ананьев
— Известный как @otche.pro. Добрый вечер, отец Александр.
Протоиерей Александр
— Добрый вечер.
А. Ананьев
— А вы в социальных сетях проводите очень много, и не просто говорите какие-то вещи, не просто отвечаете на вопросы. Вы, на мой взгляд, первый из известных священников придумали новый формат общения с вашими онлайн-прихожанами — можно, я их так буду называть — вот модное слово «марафоны». Расскажите, пожалуйста, как вам вообще пришла в голову идея проводить эти марафоны, и почему это гораздо более результативно, интересно и... результативно вот именно, чем просто общение, без какой-то канвы правил и установок?
Протоиерей Александр
— Ну все дело в том, что, как правило, всегда больше женщин — их больше и в храмах, их больше и на лекциях, их больше на любых мероприятиях. В том числе и в блогерской среде, да, вот когда человек что-то там вещает в интернете, слушает его больше женщин. Так вот, я смотрю по другим отцам, так вот больше динамика все-таки по поводу женщин. И у меня то же самое получается, я сколько ни анализировал — и в Ютубе, и ВКонтакте, и в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) — ну, наверное, девяносто пять процентов — это женщины, женская аудитория. И, стало быть, вопросы, которые они присылают, они меньше все-таки про духовность, хотя есть, и больше все-таки про отношения: как грамотно выйти замуж, чтобы вот все было хорошо? как в начале супружества, как в середине, когда вот супруг, к сожалению, хочет уходить куда-то, что делать? — то есть такого рода вопросы. И порой, когда эти вопросы звучат, нет однозначного, на три строчки ответа или там даже на 60 секунд. То есть есть понимание, что чтобы объяснить человеку, что делать, надо сначала рассказать про это — потом, когда он поймет, рассказать вот про это; потом, когда он поймет, рассказать вот про это... То есть нужен какой-то цикл, с одной стороны, бесед, которые, нужно вот посмотреть, понял человек или не понял — перейти дальше, к следующей беседе. Плюс получается такая очень интересная ситуация, которая, наверное, знакома в большинстве своем психологам и священникам, когда человек говорит о своей проблеме, но оказывается, что, в принципе, он не хочет решать эту проблему. А хочет, находясь в этой проблеме, всем рассказывать, как ему тяжело, этому человеку жить. Ну, говоря таким простым языком, бытовым, «пожертвить». Вот пожертвить, пожертвить... Ну, допустим, человек приходит — там классика жанра: я толстый. «Я толстый, толстый, толстый... Как плохо быть толстым, коленки болят, все от меня отворачиваются». И человеку говоришь: ну слушай, вот начни соблюдать калораж. «Ой, какой там калораж, мне некогда! Ну вот я толстый, толстый, толстый...» То есть порой оказывается, что человек не готов увидеть всю плачевность ситуации — из-за гордыни или из-за того, что есть какие-то все-таки выгоды быть в таких отношениях — не готов увидеть. И чтобы ему это показать, его нужно научить быть честным с самим собой. Ему нужно научиться заниматься самоанализом, ему нужно вот понимать, где его греховность. То есть, оказывается, нужно заниматься с этим человеком, чтобы ответить на его какой-то вопрос и помочь ему в чем-то. Если мы говорим про отношения семейные, то сейчас на самом деле очень катастрофичная ситуация в России — я не знаю, как за рубежом, но сейчас очень большое количество разводов и среди просто населения, и, к сожалению, среди церковного населения, когда вот мы говорим про венчанные браки — очень большое количество уходящих друг от друга, будучи и в браке государственном, и венчанном браке. То есть сейчас какая-то пошла катастрофическая история. И вот были какие-то попытки что-то придумать, что-то сделать, чтобы как-то помочь сначала, наверное, своим прихожанам, потом они стали говорить другим, и в результате родилась такая вот идея — что-то делать месяца три-четыре. Почему три-четыре? Потому что меньше — это по факту неэффективно, то есть не все вопросы можно поднять и, самое главное, за эти несколько дней невозможно человеку научиться чему-то, натренироваться в чем-то. А больше трех-четырех месяцев — люди сдуваются. Потому что ну работать постоянно интенсивно в каком-то вот ключе очень энергозатратно. Получается, что вот выработалось как бы само — три-четыре месяца. Почему мы назвали этим модным словом «марафон»? Потому что это не спринтерская дистанция. То есть над взять хороший темп, и прямо по этому темпу вот прямо отрабатывать — то есть очень хороший аналог с марафоном. Всегда получается, что в наших марафонах есть «тело» марафона — это девчонки, которые бегут, скажем так, символически, в одном темпе. Но есть те, кто, несколько человек, кто бежит раньше и просит еще каких-то домашних заданий, каких-то там еще вот пожестче дайте нам вот прямо какую-то вот обратную связь, есть кто отстает — то есть опять же такой аналог с марафоном. Очень много домашних заданий, очень много размышлений — каждый день. Каждый день размышления, почти каждый день домашние задания. И что самое интересное, у нас получилось (я этого не ожидал), у нас получается, что все женщины поддерживают друг дружку. То есть у нас получается очень хорошая такая христианская временная община людей, связанных одной проблематикой. Очень много комментариев: кто-то пожаловался — ему тут же рассказали. Вот очень такая здоровая, любящая атмосфера внутри самого этого мероприятия, которая, по большому счету, наверное, и вытягивает все. Потому что задания заданиями, но когда общий фон очень дружелюбный и такой вот искренний, поддерживающе-сострадательный, то это, конечно, дает очень колоссальный эффект. То есть если были бы люди, которые просто получают на почту домашние задания и делают их — они бы сдувались. А тут одни сдуваются — другие их надувают, потом эти сдуваются — эти их надувают. И в результате три-четыре месяца вот проходят таким бодрячком, и идут неплохие результаты — вот как-то так.
А. Митрофанова
— Отец Александр, я не знаю, какая у вас статистика на марафоне, но вот опираясь на наши, что называется, скромные наблюдения за жизнью (мы, конечно, на репрезентативную выборку не претендуем, но тем не менее), вы знаете, среди наших друзей и знакомых мы нередко видим уставших женщин. Причем, знаете, это женщины, чаще всего эти женщины семейные, зачастую и многодетные. И вот, казалось бы, да, ты замужем...
Протоиерей Александр
— Ты за мужем.
А. Митрофанова
— Да, за мужем, да. Женщин одиноких очень много, и они хотели бы, чтобы у них было вот это счастье, как у тебя, но по той или иной причине пока, на данный момент не получается. А ты замужем, у тебя это счастье есть. У тебя дети. И опять же как много пар, которые пока родителями не стали и очень бы этого хотели. У тебя есть это сокровище. Ну самое главное — Господь рядом, и ты об этом знаешь. Но почему-то вот потухшие глаза, представление о себе, что ты в жизни в чем-то не реализовалась. И вот эта заповедь апостола Павла: «всегда радуйтесь» — она ну такой, с позволения сказать, как абстракция какая-то, называют, сферический конь в вакууме. Нет, конечно, ты радуешься детям, их успехам, когда они есть. Но в целом вот это ощущение от жизни скорее усталость, вымотанность — ты выжатый лимон. И где эту радость брать, вообще непонятно. Отец Александр, где и что пошло не так? Почему женщина, у которой, казалось бы, жизнь, дом — вот эта полная чаша, и все сложилось, чувствует себя зачастую ну не вполне, не знаю, успешной что ли...
А. Ананьев
— А еще сбоку начинает звучать мрачный голос ее мужа: «Какая же ты неблагодарная! Я ж ради тебя все, а ты вон оно чё: говоришь, что ты несчастная...»
А. Митрофанова
— Что происходит отец Александр, где куда не там свернули?
Протоиерей Александр
— Ну, мне кажется, не там зашли изначально. То есть для тех зрителей, которые вот нас слушают и еще не зашли в отношения, вот я им сразу бы сказал, что, дорогие мои, это может быть у большинства людей. Поэтому вот где надо не то что свернуть, а не зайти не туда. То есть в первую очередь, когда женщина выбирает мужчину, ей надо научиться выбирать. А зачастую у женщины нет выбора: то есть какой-то кренделек нарисовался — ни рыба, ни мясо — но в голове, типа: часики тикают, пора рожать, подруги уже все с пятью детьми, мама достала... А вот других кандидатов в депутаты нету. Первый момент. То есть когда женщина не имеет выбора, хотя выбора-то много, но либо планка завышена у самой женщины, либо она не развивается как женщина, либо ей надо сбежать срочно из семьи, потому что в семье тяжело, или насилие, или что-то еще. И вот она не выбирает. Первый момент. Почему очень важно, как можно дольше продлить момент ухаживания. У нас вот, кого ни спроси, там: три месяца, полгода, год. На мой взгляд, цифра должна идти от полтора года до двух-трех лет, когда бы сначала ребята и девчонки стали друзьями. Вот пока не станут друзьями, то есть вот этот фундамент именно общих ценностей, сопереживания друг другу, каких-то базовых понятий, пока люди не станут друзьями, очень страшно входить в брачные отношения — первый момент. Второй момент. Женщина должна понимать сразу же: вот этот мужчина, который предлагает мне ну а ля руку и сердце, он готов решать мои проблемы, или не готов? Потому что большинство мужчин либо не способны решать даже свои проблемы, не говоря уже о проблемах других, чисто психологически неразвиты в плане ответственности. То есть очень сильный в наше время коэффициент такой инфантильности: то есть человек в 27 лет может жить с родителями, еще не зарабатывать, не понимать там, как себе купить футболку. Или там 30 ему лет. То есть очень большой в наше время коэффициент инфантильности. То есть смотреть: готов ли этот товарищ решать мои проблемы? Ведь если я хочу быть за скалой, за мужем — то есть он там решает, а я его развлекаю — ну так, грубо утрируя, сейчас говорю. То есть готов ли решать проблемы — это раз. И второй момент: готов ли он меняться ради меня? Потому что большинство мужчин: ну ты меняйся ради меня. А сложность психологическая заключается в том, что мужчина по психике может меняться, а женщина не может меняться. То есть если вот мы говорим о вообще физиологии, то женщина, по большому счету, это уже состоявшаяся... ну как сказать, мне очень нравится вот сравнивать с какими-то цветами женщин или растениями. То есть женщина, когда рождается, она уже рождается семечкой чего-то — семечкой там розы или мимозы там какой-то вот. А мужчина — он рождается нулем, и он становится, он становится мужчиной, преодолевая какие-то жизненные сложности. То есть мужчина по своей психике готов меняться, может меняться. А женщина может только скинуть с себя шелуху стереотипов общества. Ну, допустим, какой самый вот стереотип, если сейчас наши зрители, провести такое тестирование среди мужчин и спросить: какие цветы ты больше всего даришь женщине своей или просто кому-то? Большинство скажет: розы. Почему розы? Ну потому, что так принято: женщины — это розы. Хотя если спросить женщин, многим женщинам вообще розы не нравятся, им нравятся какие-то другие цветы. Но есть стереотип: над подарить розочку. Вот то же самое происходит и в отношениях. Женщина, чтобы ее выбрали, она боится подумать, кто она на самом деле. Может, она там ландыш, или незабудка, или там василек. Она знает, что на рынке сейчас пользуются спросом розы, поэтому она делает все возможное, чтобы казаться розой. Ее берет мужчина, который тоже думает, что ему роза нравится. Они соединяются. А женщина не может очень долго в браке находиться в чужой роли, ну вот да, символически в роли розы. Если она, допустим, ландыш, то в какой-то момент она начинает уставать быть розой, она становится ландышем. А мужчина смотрит на нее и говорит: подожди, подожди... я брал тебя розой, чего это ты тут сейчас ландыш-то? Ну-ка давай-ка то, ну давай-ка се, ну-ка давай меняйся под это, ну-ка давай меняйся под то — обычный человеческий эгоизм. И когда такого мужчину спрашиваешь и говоришь: слушай, ты готов решать ее проблемы? Ну в первую очередь надо узнать: а какие у моей жены проблемы? И оказывается, что жена не рассказывает о своих проблемах — это непринято в семье, или ее заткнули когда-то очень давно. Это мы уже переходим к разговору о том, почему девчонки устают, когда у них вроде бы полная чаша, но почему они устают. Потому что, либо они сами тянут роль мужика, то есть у них полная чаша, но это полная чаша, потому что они мужики: то есть они финансово обеспечивают семью, они решают проблемы там с учителями, с директорами, с классными руководителями, они с лагерями решают проблемы. Где ребенку, значит, лечиться, где ему отдыхать — все решает женщина. Мужчина как бы деньги принес и все. Но если мы вспоминаем про ответственность мужчины, у него четыре момента, где он может женщину обеспечивать безопасностью. И финансовая безопасность — это одна из четырех. А есть безопасность — сила, когда женщина понимает, что мужчина может постоять за нее, ну просто силой своей, отогнать каких-то вот, значит, придурков, которые будут там ее как-то доставать, как-то защитить ее силой. Есть безопасность, когда мужчина связи налаживает. Ведь не все же за деньги можно купить. Где-то там в больничку положить, где-то про садик договориться — связи нужны мужчине. Но самое важное для женщины, а что происходит, притык отношений — это безопасность должна быть эмоциональная. Когда мужчина ни в коем случае не саркастирует над женщиной, ее как-то не унижает, не оскорбляет, не каким-то образом вот ее как-то вот высмеивает. То есть женщина должна понимать, что она со своим мужчиной всегда в эмоциональной безопасности — ее хвалят, ей делают комплименты, про нее радостно говорят, ее ставят на первое место — тогда она расцветает. Но сложность заключается в том, что, во-первых, мужчины этого не понимают — это раз. Во-вторых, мужская среда, в которой очень много общается мужчин, она как раз таки мужская среда. А мужчины между собой прикалываются, друг над дружкой издеваются как-то вот, как-то подчмаривают (простите за выражение) вот друг дружку — это как бы так принято в мужской среде. И когда мужчина двенадцать часов подряд находился в мужской среде и вот какие-то там приколюшечки делал, он приходит домой — ему не переключиться на то, чтобы с женой так не разговаривать. А надо переключиться, надо: дорогая, я соскучился, а вот смс-ку написал... а твои глазки, а ты волшебная, а ты сказочная... Он либо не понимает, либо не хочет этого понимать вследствие своего эгоизма. И жена начинает сначала быть лишенной эмоциональной безопасности, потом порой и финансовой. Потому что мужчина не особо зарабатывает или когда зарабатывает, либо он жадный — он не дает реализацию финансов в семье, либо он это делает от гордыни, то есть кидает деньги, типа, ты теперь должна. Я же заработал — теперь все остальное ты должна. Опять же из-за отсутствия духовного роста.
А. Ананьев
— «Семейный час» на радио «Вера». Сегодня ведущую Аллу Митрофанову учит тому, как быть счастливой, наш замечательный собеседник, настоятель храма иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в Санкт-Петербурге, протоиерей Александр Гаврилов. И ну, во-первых, я как человек, подаривший сегодня жене розы, понимаю, что...
А. Митрофанова
— Которые я очень люблю.
А. Ананьев
— Изрядно накосячил.
А. Митрофанова
— Нет-нет, когда ты лилии даришь это тоже просто потрясающе, и когда любые другие цветы.
А. Ананьев
— Ну, говоря откровенно, даже не знаю, какие у тебя цветы любимые. Вот сейчас отец Александр заставил меня задуматься. Во-вторых, я понял, что мне очень понравилась аналогия отца Александра про то, что женщина рождается семечкой. Я понял, что ты родилась семечкой оливкового дерева где-нибудь на средиземноморском побережье. Потому что да, это абсолютно твое растение и оливковое дерево...
А. Митрофанова
— И оливковое масло.
А. Ананьев
— А в-третьих, если уж совсем серьезно: если несчастлив мужчина — он как бы сам дурак, отец Александр. А если несчастлива женщина — то, получается, опять же мужчина сам дурак. Виноват мужчина?
Протоиерей Александр
— Конечно же.
А. Митрофанова
— Ого!
Протоиерей Александр
— Мне кажется, вот опять же такая аналогия, которая мне очень нравится. Семья это: женщина — цветок, мужчина — это садовник. То есть вот садовник, по идее, должен понимать, с каким цветком он общается. Вот смотрите, даже мы берем просто обычные цветы, которые есть у большинства людей. Одно дело — ухаживать за розой, допустим, другое дело — там за гладиолусом, третье дело — за чем-то еще, да. Одним нужно много влаги — другим мало, одни любят солнце — другим нельзя. Одни любят сквозняк — другие не любят сквозняк. Одним нужен прозрачный горшок, и фотосинтез происходит с корешками, другим нужен темный горшок. То есть мужчина, по идее, этот тот, кто вечно исследует свою женщину, стараясь ей дать максимально полезные и важные для нее свойства жизни. То есть я понимаю, что вот она оливковая — ей нужно почаще быть на море, ей нужно солнышко, ей нужно то, ей нужно се. А вот этой, наоборот, солнышко не нужно, она там не оливковое дерево. То есть мужчина — это садовник, который дает безопасность женщине — и женщина тогда начинает расцветать. Но, расцветая, женщина расцветает для своего садовника — это тоже очень важно. Потому что вот так смотришь: девчонки дома ходят как мымры, а выходят из дома — и каблучки и помада, и юбочка и прическа — для чужого мужика. То есть для своего, который садовник, они не благоухают, но благоухают для чужих мужиков. А ведь женщина тоже должна вознаграждать своего садовника, и знать, что любит садовник, когда любит, как любит. Допустим, а мой садовник борщик любит со сметанкой. А моему вот макарошки нужны, а мой садовник, вот когда приходит, его полчаса не надо трогать — он восстанавливается, а потом массаж ему надо сделать. То есть, получается, когда мужчина решает проблемы своей женщины, очищая ее от шелухи стереотипов, давая ей возможность расцветать так, какой она цветок, а этот цветок цветет для садовника, чтобы радовать, чтобы пахнуть для него, быть нежной для него — когда вот это происходит, то семья счастливая. Когда один пахнет, а другой забивает, или один делает все возможное, а другая пахнет для других — вот начинаются какие-то конфликты, к сожалению. А вот жить, да, вот мне нравится эта фраза семейная: друг дуга тяготы носите, да, так исполните закон Христов. Просто мы под «тяготами» подразумеваем какой-то мешок картошки, который вот взвалили на нас, и мы идем. Но тяготы — это же разные, наверняка, могут быть слова. Вот допустим, да, друг друга тяготы носите: спрашивает мужчина и понимает, что вот его женщина уже давно не имеет зимой нормальной обуви, нормальных сапог. Это для нее может быть очень важным. В общем, мужику что, одел какие-то шлепки — зима, лето — и ходит, ему все равно. А женщине нужны ботиночки или сапожки, и для нее это реально тяготы. Почему не спросить, почему не купить? Но, с другой стороны, может быть, для мужика тягота, когда невкусная еда или неряшливая внутри, в доме вот атмосфера — для него это тоже может быть тяготой. Он пришел уставший, ему хочется, чтобы дома было чистенько, аккуратненько, без пыли, без грязи — для него это тоже тягота. То есть вот друг друга тяготы носите — в семейном плане это очень прекрасная фраза, мне кажется: ношу ли я тяготы своего супруга или своей супруги.
А. Митрофанова
— Отец Александр, вы знаете (уже рассказывали мы об этом в эфире), висит дома икона, которую нам подарили на венчание, как раз «Друг друга тяготы носите» — Спаситель, Который несет на Своих плечах человека. И эта икона не раз мне уже помогала. Как-то вот, знаете, действительно, в какой-то момент, если становится там, какое раздражение накатывает, думаешь: ну вот, как же так, я не знаю, в шесть утра идти с собакой гулять и так далее. Да, вот взгляд на эту икону, он помогает поставить на место мозги. Ну хотя бы для начала вспомнить, сколько раз с собакой гуляет муж, а ты хотя бы один раз попытайся уж ну как-то выползти, если муж там до пяти утра работал, а сейчас шесть, а ты все это время спала благополучно. И это действительно очень здорово и очень хорошо. Но вы знаете, в следующей части нашего разговора хотелось бы еще затронуть такой аспект: а вот ведь Господь всем нам дает разные таланты. И, по идее, нам жизнь дана для того, чтобы мы эти таланты в себе развивали и этими талантами служили — Господу Богу, мужу, детям, своей семье. Откуда тогда берется вот это ощущение ну нереализованности что ли и нераскрытости до конца? И что в этом смысле женщина может сделать для себя? Мы надеемся, что нас сейчас слышат мужчины, которые вот ваши слова, что называется, приняли к сведению. Но если нет? И вот женщина, она оказывается один на один с этой сложностью, что ей там, допустим, 25, ей 30, ей там, не знаю, 40, ей, может быть, 50 — и ощущение, что она чего-то очень важного в жизни пока еще не сделала. Хотя, казалось бы, там она, может быть, и замужем, там уже и мама, а то даже и бабушка. И вот как здесь быть и чем можно было бы себе помочь в раскрытии вот этих самых талантов от Бога? Будем вам очень благодарны, если дадите какие-то советы.
А. Ананьев
— Однако сначала мы прервемся ровно на минуту — у нас полезная информация, на радио «Вера». А через минуту отец Александр раскроет все женские потенциалы и реализует все женские таланты.
А. Ананьев
— «Семейный час» на радио «Вера». Мы возвращается к разговору с нашим замечательным собеседником, настоятелем иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в Санкт-Петербурге, протоиереем Александром Гавриловым. Добрый вечер еще раз, отец Александр.
Протоиерей Александр
— Добрый вечер. Алла такой интересный момент затронула...
А. Ананьев
— Попробуем разобраться с женской самореализацией, с женскими талантами. Сразу забегая немножко вперед: а что, здесь тоже мужчина виноват, если женщина чувствует себя нереализованной?
А. Митрофанова
— «А часовню тоже я разрушил?»
А. Ананьев
— Да, да, я уже готов к всему, отец Александр. Не щадите, говорите как есть.
Протоиерей Александр
— Ну вот соглашусь, Александр, с вами, что если женщина нечастна, то это конечно участь, ну то есть это проблема мужика и это его недоработки. В каком плане? Вот смотрите, начнем с самого начала. Очень замечательная тема поднята. Почему? Потому что счастье, на мой взгляд, женщины и реализация ее в свои талантах — это прямо настолько коррелируемые вещи, которые ну прямо это одно рождает другое. То есть получается, что изначально — вот если нас слушают сейчас папашки, у которых маленькие девочки, дочки — это вот прямо для них информация, что папа должен понять, должен всячески исследовать, помогать дочке исследовать, какая она семечка. Вот понятное дело, что приглядываясь, смотря, что ей нравится, методом научного тыка: а давай и на фотокружок, а давай и на балет, а давай и туда, а давай и сюда. То есть задача папочки — чтобы он к 18-летию, к 20-летию своей дочки помог ей раскрыть ее таланты, кто она такая. Ведь одни таланты у яблони, а другие таланты у груши, а третьи таланты у морковки, там а четвертые таланты там у жасмина. То есть получается, что задача папы — раскрыть эти таланты для дочки, чтобы она, когда выходила во взрослую жизнь, понимала, кто она такая, что она такая, что она может, как она хочет и так далее и так далее. Вот с мальчишками так не происходит. Потому что мальчишки, опять же имея вот этот коэффициент инфантильности, они где-то до 25 лет, до 27 они будут перепробовать все, чтобы потом только понять, чем им нравится, где они более успешны, скажем так. Они перепробуют все. А вот девочки, так скажем, их можно же сразу же очищать от шелухи. Но какая происходит сложность? Папа или мама хотят реализовать свои нереализованные амбиции, какие-то идеи на своих детях, то есть: «я думаю, дочка, что врач всегда себя прокормит», — говорит мама, и дочка вынуждена учить латынь, идти в какую-то гимназию и вот быть будущим врачом, хотя, может, она классно рисует. Но ей внушают, что, слушай, ты не монетизируешь никогда свою рисовалку, а жизнь тяжелая, жизнь сложная. «Смотри, вот мне приходится работать на пяти работах. Была бы ты врачом...» Или адвокатом там, юристом, да, или там бухгалтером — ну каждый всовывает свое. То есть, к сожалению, большинство родителей не раскрывают, что девочке важно, нужно, где она лучше, а навязывают свою историю. Первый момент. Второй момент — когда вообще такого папы не было, либо папа был номинальным, либо папа вечно зарабатывал и не уделял внимания дочке. В общем, дочка выросла, она не знает, кто она такая, она думает, что надо ей быть розой, потому что быстрее выйдет замуж. Потом она выходит замуж, и вот ей 30 лет, да, вот как сейчас Алла говорит, 30 лет женщине или там 40, и она понимает, что она не знает, кто она. Стало быть, вот тогда надо самой. Папы не было. Идеальная схема — это если муж сейчас нас услышит, и муж начнет помогать своей жене раскрывать таланты. Да, безусловно, методом научного тыка: слушай, а может быть, попробуй танцы? А попробуй рисовать, а попробуй бисером плести, а попробуй английским заниматься, а попробуй вот это. Ведь в чем тут минус? Минус в том, что нужно кучу денег — раз, кучу терпения — два. И нужно понять, что женщина сейчас не сможет полноценно заниматься семейными делами, потому что ей надо раскрыть себя. И здесь вот такой хитрый казус, что если мужчина не поможет женщине стать счастливой, не поможет раскрыть ее таланты, он всю жизнь будет жить с нечастной женщиной. И он сам тогда будет несчастным, и дети будут несчастны. А с другой стороны, надо какое-то время дать ей на вот то, чтобы она — ну, конечно, не на сто процентов, вряд ли она сама согласится на сто процентов перестать быть семейным человеком, но все-таки что-то начать тянуть. И, друзья мои, это может быть год, а может быть три года — то есть вот женщине разрешить начать заниматься сбой. И здесь опять же минус какой? Ну отсутствие духовного роста мужчины, который хочет забирать из семьи, а не носить тяготы ее — раз. Второй момент — если он не зарабатывает, а она зарабатывает или они зарабатывают вдвоем, сейчас она начет эти деньги тратить на себя, а не на семейный бюджет — это тоже многие мужчины не могут принять. И третий момент, что нужно потерпеть какое-то время, чтобы женщина смогла побыть женщиной, чтобы она разрешила себе в ванне лежать, чтобы она разрешила себе с подружками поболтать, чтобы она разрешила поспать самой себе, на тренировку сходить. Ну вот если женщина понимает, что мужика нету, или вот мужик пока такой, надо самой брать инициативу в свои руки и быть для себя папой или мужем своим, да, то есть начать себя исследовать. Но тут тоже есть минус. «У меня восемь детей и ипотека, — говорит большинство людей. — То есть вот вы, батюшка, говорите красиво, но куда мне деть это все? Я же уже в кабале». И вот здесь вот момент: либо ты до конца жизни останешься с этой ипотекой, либо все-таки ты найдешь время и силы, чтобы начать исследовать себя. Это очень важно. Если свои таланты не исследуешь, не поймешь — никогда не станешь счастливой.
А. Митрофанова
— Скандал: на радио «Вера» батюшка эгоизму женщин учит, как им заниматься собой!
Протоиерей Александр
— Немножко не так.
А. Митрофанова
— Как им в ванной лежать!
Протоиерей Александр
— Батюшка не так. Смотрите...
А. Митрофанова
— Что не так? Отец Александр, вы понимаете, да, про что, я говорю?
Протоиерей Александр
— Да, понимаю.
А. Митрофанова
— Ведь очень многие женщины именно так себе отвечают на вопрос: ну как это я пойду заниматься там, реализовывать свои таланты?
Протоиерей Александр
— А я вот скажу. Эгоизм и любовь к себе — это две разные вещи. «Возлюби ближнего, как самого себя», — учит нас евангельский текст. Но если я не умею любить самого себя, я не научусь любить ближнего. И поэтому надо понимать, что есть эгоизм, а есть любовь к себе. Эгоизм — это деструкция, а любовь к себе — это конструкция. Эгоизм разрушает, любовь созидает. Просто так как люди не понимают разницы и никогда не любили себя, они даже полежать в ванне —считают, что это эгоизм. Вот муж может лежать в ванне, и дети могут лежать в ванне, а я в ванне лежать не могу, потому что это эгоизм. То есть настолько у нас нет понимания, что такое любовь к себе, что мы все под одну гребенку: это эгоизм. Но эгоизм разрушает, а любовь к себе созидает. Поэтому вот здесь, конечно же, нужен кто-то со стороны. В идеале это любящий муж, заботливый. Если нет мужа, это духовник заботливый, который может сказать. Если нет и духовника, ну вот какой-то психолог, какой-то вот впереди идущий, который будет говорить: слушай, вот, дорогуша, вот это реально эгоизм. Вот это вот реально, вот ты сейчас перегнула палку. А вот это — иди, поспи. Вот, пожалуйста, иди поспи, а перед этим поешь — это будет любовь к себе. И это, конечно, искусство, уметь любить себя — это, конечно же, искусство. Но этому мы можем учиться, как, допустим, на нашем марафоне «Счастливая женщина», где три-четыре месяца мы учимся разделять эти понятия.
А. Ананьев
— Я слушаю вас, отец Александр, и у меня возник вот какой вопрос. Мне на мгновение показалась, что все это стремление к счастью, к самореализации, оно и облечено в какие-то новые слова, которых там еще сто лет назад не было, и само по себе является каким-то феноменом XXI века. Еще в XX веке — я очень хорошо знаю свою маму, свою бабушку — у них никогда не было цели вот именно реализовать себя, найти, как реализовать свой талант. У них были их долг, их обязанность, то что они должны были делать. Я точно знаю, что в XIX веке ну не было такого, чтобы люди, женщины в первую очередь, да, у них был их маленький мир, где-то между рекой, где они стирали белье и печкой, где они готовили еду и, собственно, этим все ограничивалось. И вдруг в XXI веке, я не знаю, на фоне высвободившегося свободного времени, с появлением посудомоечных и стиральных машин, возникла острая потребность в самореализации. Действительно ли это продукт XXI века, следствие XXI века, или так было всегда?
Протоиерей Александр
— Нет, я думаю так не было всегда. Но давайте вот посмотрим историю. Две тысячи лет назад, когда Христос сказал, что женщина имеет хоть какие-то права, все равно две тысячи лет назад это было ну каким-то новшеством: то есть что, дети и женщины — это как-то вот что-то, что у них есть такая же душа? Что, это вот к ним надо как-то относиться? Оказывается, надо взять себе женщину и быть с ней с одной? Когда апостолы, ну не последние люди по духовности, которых набрал Христос, когда Он им говорил о том, что вот взял женщину — и все, ты будь с ней в браке в едином. А зачем тогда жениться? То есть даже для апостолов это было как-то странно две тысячи лет тому назад. То есть получается, что две тысячи лет назад, когда Господь начал говорить эти ценности, они вообще были неприемлемы. Человек — это мужчина, а женщины... Вспоминайте текст: накормил пять тысяч человек, не считая женщин и детей. То есть две тысячи лет назад общество не могло принять историю о том, что женщина — это человек. И, благодаря христианству, мы сейчас потихонечку, маленькими шажочками женщину вводим в какое-то нормальное состояние, детей мы вводим в нормальное состояние. Так и что это, явление только этого века? Нет, это просто так христианство потихоньку, как сказать, ну завоевывает позиции. С мужиками очень быстро завоевали позицию, с женщинами — подольше. Вот, кстати, вот берем гомосексуализм — сначала завоевал позицию, сейчас позиции отдаются, да, в Европе и в Америке, то есть гомосексуализм опять входит в старое свое боевое русло. То есть получается, что и женщины только сейчас, на мой взгляд, к XXI веку начинают в обществе завоевывать нормальные свои позиции: что они тоже люди, что им надо платить ту же зарплату за тот же труд, что они могу работать на тех же работах и что они —представляете? — имеют потребность быть счастливой. Представляете, как в XXI веке обсуждаем эти вещи. Женщина, оказывается, тоже создана Богом. чтобы иметь таланты и чтобы эти таланты развивать. Представляете, вот мы сейчас находимся в XXI веке, и мы обсуждаем эту тему. Вот ну это же очень как-то прямо ну вообще, да? Оказывается, женщина не только посудомойка, оказывается, она не только детишкам попки подтирает, а может быть, она художник, может, она писатель, может быть, она какая-то ягодка или какая-то вишенка, или какая-то вот... Представляете, да? И сейчас многие нас слушают и говорят: чё это? ну-ка, давай иди там, стирай, иди гладь, я буду таланты развивать как мужик. Вот христианство потихонечку наступает на пятки нашей греховности. Вот сейчас с педофилией, слава Богу, все хорошо, да: что плохо это, мы считаем. Вот с рабством все хорошо: мы считаем, что рабство — это плохо. Но вот с женщинами пока еще туговато все это идет. Потому что ну мужики, да, эгоизм, гордыня. Но надеюсь, что когда-то и женщины будут раскрывать свои таланты и считать, что в ванне полежать — это нормально.
А. Ананьев
— Настоятель храма иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в Санкт-Петербурге, протоиерей Александр Гаврилов отвечает сегодня на вопросы в программе «Семейный час» — о том, что такое женское счастье и как его достичь. Отец Александр, вы знаете, может быть, у вас как у священника очень опытного и у практикующего психолога, есть и советы. А вот как быть... Мы сейчас с вами разбираем, что где пошло не так. Хорошо, замечательно, да. Вот как быть женщине, которая хотела бы в своей жизни дать себе больше возможностей, разрешить себе, почувствовать себя действительно счастливой, чуть более реализованной и так далее. Но ведь важно же с чего-то начинать. Господь Бог нам всегда помогает в том, что для нас полезно. Как бы вы посоветовали, как сформулировать запрос по отношению к Господу Богу? Правильно ведь сформулированный запрос — опять же знаем, да, по опыту — это уже половина дела. Неправильный запрос, он нас может очень далеко увести, мы будем не понимать: вот мы же просим, Господи, дай, дай, — ну что же Ты нас не слышишь. Как правильно сформулировать запрос, как себя услышать? С чего, может быть, начать стоило бы здесь?
Протоиерей Александр
— Вот Алла, вы сегодня тоже такую замечательную фразу сказали: женщина, которая хотела бы... Вы знаете, вот мой опыт говорит о том, что большая часть женщин не хотела бы. Вот это вот, на мой взгляд, катастрофично. То есть, когда разговариваешь с большим количеством женщин, они не хотели бы найти свои таланты. Почему? Потому что отчасти это ответственность, отчасти это перемена жизни, отчасти надо как-то по-другому. Так вот большинство женщин не хотело бы отвечать на этот вопрос. Но все-таки для тех, кто хотел бы, есть очень замечательное упражнение в первую очередь, ну я его так называю, оно называется у нас: «глаголы любви». Когда, ну глагол — это «что делать?», «что сделать?» — да, для наших зрителей, кто уже забыл — то есть действия, действия, которые говорят о том, что я себя люблю. Ну, допустим, вот есть у меня ребенок, я знаю, что он очень любит мультики. И если я с ним пойду на нового «Шрэка», допустим, или там на какой-то мультик в кинотеатр, он будет радоваться. И я понимаю, что так я показываю, что я его люблю. Я сделал — глагол — сделал действие относительно ребенка. Или, допустим, я люблю свою жену, как я могу это показать? Я знаю, что она очень любит, ну допустим, розы, да, как в вашем варианте. И Александр дарит вам цветы. Он показывает — глагол, да, — он делает действие, показывая, что вас любит. Я, допустим, когда что-то делаю для Бога. Допустим, стоит нищий. Я люблю Бога — я нищему даю там какой-то бутерброд или там денежку — я показываю, что я люблю Бога, действием. Так вот очень важно делать действия для себя, показывая, что я себя люблю. И надо понять, что это за действие. Вот, допустим, я хожу в баню раз в неделю. Да, это, наверное, действие, которое говорит о том, что я себя люблю. Я хожу раз в неделю на курс массажа — да, это действие, которое показывает, что я себя люблю. Я делаю себе прическу, я слежу за своими ногтями — я показываю, что я себя люблю Я слушаю хорошую музыку, я высыпаюсь, я ем правильную еду, я, допустим, занимаюсь танцами — это я себя люблю. Я путешествую с любимым человеком, я работаю на любимой работе, я одеваю любимую одежду — я себя люблю. Хожу в любимый храм, я общаюсь с любимым батюшкой, я езжу в любимый монастырь, я читаю любимое Священное Писание, я читаю, любимого святого отца — я себя люблю. Так вот, пускай женщины составят список «глаголов любви» по отношению к себе и начнут их делать. Почему мы их делаем? Вот чтобы показать, что я себя люблю, мы их делаем. Но будет возникать очень интересный момент: большинство глаголов, которые напишут наши зрители, окажется, что это не их «глаголы любви», это «глаголы любви» папы, мамы, навязанные обществом стереотипы. Ну, допустим, самая классика жанра. Женщина сидит, нас сейчас слушает и думает: ну, наверное, ходить в баню — это «глаголы любви». Пошла в баню, сидит там, в этой парилке на полке, пот льется — ей не нравится, и она понимает, что это не ее «глагол любви». Есть стереотип в обществе, что в баню ходить, но ней не нравится. Она из бани вышла, зашла в душ, моется в душе и стала петь (знаете, многие в душе поют), и ей это так может понравиться, и благодаря вот нескольким вариантам проб, она вдруг поняла, что ее «глаголы любви» — это петь в душе. И она будет это делать, чтобы поднимать себе настроение. То есть надо написать «глаголы любви» и начать их делать, чтобы понять, какие действительно твои. Первый момент. Второй момент очень важный, вот который вы затронули: эгоизм — любовь. Сам почти, на мой взгляд, не определишь, это реально любовь или это мой эгоизм. То есть все-таки нужен вот со стороны человек — либо духовник, либо психолог, муж любящий, который понимает, что он это сейчас делает не для своего эгоизма, а для жены для своей, который бы ей сказал: слушай, ну это вот действительно, тебе сейчас надо действительно полежать в ванне — я вижу, что ты успокаиваешься. Давай, я тебе свечечки поставлю, бомбочку какую-то туда зяряжу. Вот ты полежишь в ванне, и ты реально почувствуешь себя счастливой. Давай, я тебе прямо сейчас ванну помою, наберу, вот соль туда растворю. А вот это вот — говорит муж, — а вот это вот реально ты перегнула, давай-ка просыпайся и давай, пойдем. То есть все-таки любящий со стороны человек, может больше, на мой взгляд, показать вот для неопытного бойца, скажем так, где сейчас он перегибает, и это гордыня, да, эгоизм, а где все-таки это любовь. Вот самому поначалу, мне кажется, будет очень сложно определить. И вот так вот, короче, начинать искать себя.
А. Ананьев
— Отец Александр, у нас, к сожалению, время подходит к концу. Последний вопрос будет вот какой: чем конкретно вы занимаетесь на вот этом марафоне, который называется «Счастливая женщина»? Ну вот сейчас нас слушают очень многие женщины, и им бы хотелось знать, что там нужно делать и каким будет результат. И можно ли присоединиться сейчас?
Протоиерей Александр
— Ну вот да, еще в течение недели мы набираем девчонок. Хотя уже все как бы закрыто, но, как показывает практика, вот эта неделя набор еще идет. Чем мы там занимаемся? Мы стараемся в первую очередь быть честными сами с собой, то есть убрать иллюзию, красивую картинку, увидеть себя честными — это очень сложно, чтобы понять свою точку А, где я сейчас нахожусь, как в навигаторе. И мы учимся находиться точку Б, к которой надо стремиться, к которой попасть. Не научишься искать точку А — вообще не сработает, не поймешь свою цель и свою задачу — тоже не получится. Мы учимся ставить границы. Очень много на марафоне идет вообще информации про отношения мужчины и женщины, женщины — дети, женщины — родители, женщины сами с собой, естественно. Учимся говорить про самооценку, поднимать ее. Ну не совсем точная фраза, ну чтобы вот зрители поняли. Учимся оценивать себя, понимать, что хотим. Очень много упражнений, очень много размышлений, очень много поддержки. Плюс ко всему на курсе есть базовая целая тема, как факультативная — визаж, то есть визаж, косметология: консультант полностью девчонок учит понять всю базовую историю по поводу визажа. Есть у нас консультант, который то же самое делает со стилистикой, с имиджем — то есть чтобы женщины понимали, какие цвета соединять в одежде, как выбрать свой стиль. Есть у нас фитнес-инструктор, которая рассказывает базовые понятия про, значит, питание и про спорт. Есть у нас консультант по арт-терапии, где девчонки рисуют и, опять же сказкотерапию используя, глубже понимают себя. И есть у нас группа для созависимых, где опять же мы учимся прорабатывать это очень сложное понятие в психологии, как созависимость. Ну и есть я, который вот тоже дает какие-то рекомендации. То есть у нас целый штат сотрудников, которые за три-четыре месяца должны, с одной стороны, объяснить базовые понятия по этим важным моментам, с другой стороны, раскрыть, найти точку А и обозначить точку Б. Ну как-то вкратце так.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое отец Александр. @otche.pro — вот в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) и в других социальных сетях — присоединяйтесь. Алла Сергеевна Митрофанова сказала, что она планирует стать частью этого марафона...
А. Митрофанова
— Участницей.
А. Ананьев
— Ну да. Пробежать дистанцию из точки А в точку Б. Глядишь, и у меня тоже будет счастливая жена.
А. Митрофанова
— Да я и так самая счастливая. Ну всегда есть к чему стремиться.
А. Ананьев
— Протоиерей Александр Гаврилов, настоятель храма иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в Санкт-Петербурге, Алла Митрофанова, Александр Ананьев. Ввернуться к этому разговору, который был очень важен, вы всегда можете на нашем сайте: https://radiovera.ru/. До следующий субботы. И будьте счастливы, дорогие женщины...
А. Митрофанова
— И мужчины.
А. Ананьев
— Мужчины, возьмите себя в руки — все зависит от нас. До новых встреч.
А. Митрофанова
— До свидания. Спасибо.
Протоиерей Александр
— До свидания.
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час
«Уныние, отчаяние, депрессия». Наталия Инина
У нас в студии христианский психолог, психотерапевт, преподаватель факультета психологии МГУ им. МВ Ломоносова, РПУ св. Иоанна Богослова Наталья Инина. Разговор шел о чувстве богооставленности. Что делать, когда рушатся все надежды и нападает отчаяние, как не перепутать депрессию с чувством покаяния и как преодолеть грех уныния и научиться верить и доверять Богу.
Пасхальное богослужение
Пасхальное богослужение — самое главное в году. Самое торжественное и яркое. Оно проникнуто радостью о Воскресении Христа и победы над смертью. По традиции, служба начинается в субботу незадолго до полуночи. Ведь Христос воскрес в ночь «первого дня после субботы», как говорили тогда иудеи. Первые письменные упоминания о ночной службе на Пасху относятся к третьему веку по Рождестве Христовом, периоду жестоких гонений на христиан, когда праздник был связан для них с большой опасностью.
Сама пасхальная служба, по традиции, сложившейся в России к концу девятнадцатого века, начинается ровно в полночь заутреней и крестным ходом вокруг храма. Крестный ход — дань древней традиции, когда в эту ночь проходило крещение людей, принявших веру Христову, и после Таинства они шли в храм на литургию принять святое причастие. Он также напоминает о пути жен-мироносиц, пришедших к гробнице с погребальным маслом и увидевших, что она пуста. После крестного хода, перед тем, как войти в храм, священник возглашает «Христос воскресе!», и все верующие подхватывают радостную весть ответным возгласом «Воистину воскресе!»
В храме начинается Утреня, которая включает в себя огласительное слово Иоанна Златоуста. Текст этого «слова» глубоко проникновенен: «...Последнего и первого в этот день Господь принимает с одинаковой радостью. Пусть богатые и бедные в этот день радуются друг с другом. Прилежные и ленивые — пусть одинаково чтут этот день. Постившиеся и не постившиеся — пусть все одинаково веселятся. Пусть никто в этот день Пасхи не рыдает о своём убожестве — потому что явилось общее царство. Пусть никто о грехах своих не плачет — потому что в этот день Бог дал людям Своё прощение. Пусть никто не боится смерти, всех освободила смерть Христова».
После утрени служится Литургия. Её особенность — чтение Евангелия на разных языках — на латыни, древнегреческом, английском, испанском, французском, немецком и любом другом языке в знак того, что Благая Весть Христа, Его учение обращено ко всем народам мира. Священник читает начальный фрагмент из Евангелия апостола Иоанна Богослова: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и слово было Бог». Слово — значит Христос.
А средоточием Божественной Литургии является Евхаристия, причащение Пречистого Тела и Крови Спасителя.
И всё пасхальное богослужение — от утрени до окончания Литургии — совершается при открытых алтарных, Царских Вратах. И они не затворяются всю Светлую пасхальную Неделю в знак того, что Иисус Христос навсегда отверз нам врата Небесного Царствия.