«...Бог прощает нас при условии, чтобы мы сами прощали, чтобы в душе нашей не было никакой ненависти, злопамятства, осуждения, чтобы мы любили людей, помогали им посильно от сердца словом, делом, участием. Господь будет судить нас, учитывая, как мы сами относились к людям нуждающимся. Но нельзя тщеславиться добрыми делами. Тщеславие — это гибель. Мы поступаем неправильно, когда, узнав о чужом несчастии и помня обиду, говорим: „Это Бог его наказал за меня!“
Вот приходит Великий пост. Надо встать на борьбу с грехом. Путь борьбы — это победы и поражения. Не следует унывать. Вера должна быть во всем: не только в уме и воле, но и в сердце. Об этом нужно просить Господа...»
Алексей Дементьев читал нам из сборника «Свеча Богу. Московский старец протоиерей Василий Серебренников». Это был фрагмент из проповеди, записанный одним из чад московского батюшки — в Прощёное воскресение 1992-го года.
Я часто думаю, друзья, для чего нам, мирянам, следует обращаться вот к таким книгам, — посвящённым памяти тех или иных современных нам священников (иногда и не самых знаменитых — в широких, как принято говорить — кругах). Думаю, потому, что мы постоянно нуждаемся в маяках. Сами стать ими, скорее всего, не можем, мы ведь только лодочки, плывущие по житейскому морю. А маяки — ох, как они нужны. От маяка к маяку увереннее и твёрже держим свой таинственный, полный испытаний и маленьких побед путь — к Богу, к обретению Благодати. А тем, кого я называю маяками, им ведь всегда труднее нас. И свидетельства их ближних — то подтверждают. Вот о протоиерее Василии Серебренникове вспоминает насельник Свято-Данилова монастыря иеромонах Иона. Читает Алексей Дементьев.
«Раньше у отца Василия был дар слез во время служения Божественной литургии. Он рассказывал, что перед службой всегда клал рядом с собой стопку салфеток, и все-таки не хватало — все было мокро от слез. Собратия не понимали, роптали и, возможно, завидуя ему, укоряли, считали актером, человеком духовно нездоровым.
— Но сейчас Вы не плачете?
— Господь отнял слезы за гордость, за один поступок.
Он не сказал какой.
Отец Василий был опытным аскетом. С ним было нелегко. Как многие подвижники, он исходил из собственного опыта, шел от личных духовных переживаний и, мне казалось, искал и даже требовал... слишком многого...»
С середины 1955-го года и до самой своей кончины в 1996-м, этот священник и выдающийся медик (а отец Василий Серебренников десятилетиями сам тяжко хворал от хронических болезней) был клириком церкви Воскресения Словущего (апостола Филиппа) на Арбате. Сборник о нём и о его служении вышел из печати спустя десятилетие после того, как отец Василий отошел к Господу.
Книга «Свеча Богу. Московский старец протоиерей Василий Серебренников» — вполне доступна, и, я надеюсь, что однажды она окажется в добром чтении — у кого-то из наших слушателей.
С вами был Павел Крючков, и давайте послушаем — в чтении Алексея Дементьева — ещё один фрагмент из духовного дневника протоиерея Василия Серебренникова.
«6 августа 1989 года. Проверьте себя: ни один день не проходит без искушений, и это для того, чтобы мы научились молиться. Неверно думать, что мы еще молоды, что молиться научимся в старости, когда будет свободное время. Нет! Молиться надо все время. Не только прочесть утренние и вечерние молитвы, но и во время работы надо молиться».
Пасхальное утро в натюрморте Станислава Жуковского
«Пасхальный натюрморт» — воспоминание художника о светлом Христовом Воскресении 1915 года, которое Жуковские встречали на даче под Тверью. На рассвете семья живописца вернулась домой после пасхального богослужения и спешит сесть за праздничный стол.
— О, Маргарита Константиновна, у вас новая картина на стене! Замечательная репродукция работы Станислава Жуковского «Пасхальный натюрморт»! Я видел это полотно в Третьяковской галерее и должен сказать, что здесь прекрасно переданы краски подлинника, оригинальное цветовое решение. Смотрите, в полумраке гостиной, обставленной мебелью красного дерева, сочным пятном — круглый стол, накрытый белоснежной скатертью и ярко сервированный.
— И тёмное пространство комнаты — словно рама, которая подчеркивает радостную светлую палитру праздничного стола. Здесь и нежная зелень и голубизна гиацинтов, и золото апельсинов, и разноцветье крашеных яиц.
— Меня только знаете, что удивляет, Маргарита Константиновна? Почему скатерть лежит так небрежно? Даже часть столешницы осталась открытой. Как будто готовили трапезу спешно, впопыхах.
— Нет, Андрей Борисович, готовили тщательно, а спешно накрывали на стол. Мы видим на картине раннее пасхальное утро. Полотно написано в 1915 году, Жуковские тогда встречали светлое Христово Воскресение на даче, в усадьбе Островки, в поселке Молдино под Тверью. Художник запечатлел воспоминание: семья только что пришла с пасхального богослужения. Всю ночь родные молились в маленькой деревянной церквушке Успения Пресвятой Богородицы. С рассветом усталые и счастливые они вернулись домой и спешат подкрепиться праздничными яствами
— Какое знакомое светлое чувство! Ты не спал всю ночь, и хотя усталость одолевает и ноги уже не держат, но в ушах все ещё звенит ликующее «Христос Воскресе!», и душа поет. В этот момент, действительно, не обращаешь внимания на такие мелочи, как сбившаяся на столе скатерть. А пасхальная еда кажется продолжением радости, её материальным воплощением.
— Потому блюда пасхального стола и готовятся заранее, с особым вниманием и настроем. И почти каждое из них связано с памятью о главном событии в истории человечества — победе Христа над смертью.
— Так, предание о Марии Магдалине объясняет традицию красить яйца на Пасху. Святая дошла с проповедью до Рима, где возвестила императору Тиберию: «Христос Воскресе!». А правитель ответил: «Этого не может быть, как вот это куриное яйцо, лежащее на столе, не может стать красным». И в этот миг случилось чудо — яйцо окрасилось в алый цвет.
— Другие блюда пасхального стола тоже имеют свою историю Кулич, например, называют домашним артосом. Это, как вы помните, такая большая просфора, которую освящают один раз в году, на Пасху.
— Конечно, помню. Интересно, что традиция освящения артоса тянется с евангельских времен. Апостолы, когда собирались на трапезу, место во главе стола оставляли Христу и полагали там хлеб. И артос символизирует незримое присутствие Спасителя в нашей жизни. А освящённый кулич — это, как вы верно заметили, подобие праздничной просфоры на домашнем столе.
— А вот на картине ещё одно праздничное блюдо — творожная пасха. Яство недаром носит название праздника — его вкус должен напоминать о радости Царствия Небесного, открытого для человека после Воскресения Христова.
— О Рае напоминает и обилие цветов на столе. Гиацинты, подснежники...
— Жуковские специально выращивали их к празднику. За подснежниками Станислав Юлианович ходил в лес, как только появлялись проталины. Прошлогодняя пожухлая трава обнажалась, художник выкапывал из мёрзлой земли корни цветов и сажал их дома в ящик с землёй, чтобы они расцвели к Пасхе.
— Есть всё-таки в таких предпасхальных заботах особый смысл. Человек хлопочет о земном, но сердце его устремлено к Богу.
— Станислав Жуковский в своём «Пасхальном натюрморте» смог отразить и гастрономические подробности праздничного стола, и ликование о Воскресении Христа. Разделить радость художника может всякий, побывав в Третьяковской галерее.
5 мая. О славном Христовом Воскресении
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О славном Христовом Воскресении, — священник Алексий Долгов.
5 мая. О радостной вести о Воскресении Христа
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О радостной вести о Воскресении Христа, — священник Алексий Дудин.