«Значение красоты в Церкви». Священник Сергий Чураков

У нас в гостях был клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии священник Сергий Чураков.

Мы говорили о значении красоты в Церкви и о том, как менялось представление о ней с течением времени. Разговор шел также о том, как передавались церковные традиции, и почему так важно их сохранять. Отец Сергий размышлял над тем, какую роль играет икона в богослужении сегодня, и как она может восприниматься современным человеком.

Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели! «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь, в этой студии приветствуем вас мы...

М. Борисова

— Марина Борисова...

А. Пичугин

— И я, Алексей Пичугин. И сегодня вместе с нами здесь в этой студии — священник Сергий Чураков, клирик храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке и помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии. Добрый вечер, здравствуйте!

Свящ. Сергий

— Добрый вечер!

М. Борисова

— Отец Сергий, хотелось сегодня поговорить на тему, которую редко как-то поднимают наши церковные средства массовой информации — поскольку она кажется вполне очевидной, скорее всего. То есть... Какова роль красоты в церкви? Ну, вроде бы всем понятно, что в церкви всё должно быть прекрасно — но, собственно, и всё. А что дальше? Дальше...

Вот я в церкви практически 40 лет. И за это время представление о том, что такое «прекрасно» внутри храма, поменялось несколько раз. Так незаметненько, постепенно уходили, скажем, какие-то поколения — носители одного представления о том, что такое красота пения, что такое красота церковного богослужения; приходили новые верующие... И постепенно-постепенно очень многое изменилось. Это важно, или это, в общем-то, факультативно?

Свящ. Сергий

— Ну наверное, надо сказать, что одна из важнейших книг святоотеческих называется «добротолюбие», а по-гречески — «филокалия», то есть «красотолюбие». Слово «красота» и «доброта» по-славянски — синонимы. И поэтому, конечно, церковь... Она воспитывает не хороших людей — она воспитывает красивых людей. И это очень важно понимать. Вообще Христос — это Красота Церкви! Это не «Хороший Человек» или «Хороший Богочеловек». Это именно Красота, это одно из именований Божиих. И поэтому то, что мы вкладываем в понятие красоты — как мы её ощущаем, как мы её осознаём, как мы её воспринимаем — от этого зависит и наш духовный путь в церкви.

М. Борисова

— Ну вот скажем, людям моего поколения, пришедшим в церковь в 70-80-е годы, повезло в том плане, что были живы и во многом находились среди священноначалия люди — носители церковной традиции еще дореволюционной. Включая самого патриарха Пимена, который еще в дореволюционные времена начинал на клиросе... И поэтому он очень трепетно сам относился ко всему, что касалось благоукрашения, богослужений, очень трепетно относился к церковному пению, очень пестовал хоры церковные. Очень много делалось для сохранения живописного вот этого культурного церковного наследия...

Но мне кажется, самое главное, что среди верующих было очень много людей, тоже выросших в той церкви, которую мы никак не могли физически застать — уничтоженной в советские времена, казалось бы, физически, но сохранённой в памяти этих людей. Мне посчастливилось несколько лет быть связанной с одним подмосковным приходом, где на клиросе хранились расписанные партии в альтовом ключе, в теноровом ключе... То есть, этого в Москве было не достать...

А. Пичугин

— Расписанные до революции? А храм не закрывался?

М. Борисова

— Естественно... Да, храм не закрывался... Но священник, который служил там до 17-го года — он с детишками из соседних деревень занимался, у них был детский хор, и их учили... Я с этими бабушками на клиросе пела — они учились в детстве по этим тетрадочкам, и всю жизнь пели по этим тетрадочкам. А там, извините, были какие-то концертные номера Сарти... Я уже не говорю о пасхальных ирмосах Веделя, которые они просто пели наизусть. Это определенная культура, которая вместе с её носителями ушла. Что пришло взамен?

Свящ. Сергий

— Да, это такой путь русской Церкви, который она прошла в 20-м веке... Конечно, вообще если мы говорим о Церкви, то она зиждется на традиции, она зиждется на Предании. И поэтому передача от поколения к поколению тех или иных традиций, той или иной культуры... При внешнем изменении тех или иных форм остаётся главное — центр, который должен передать, собственно говоря... центр учения — о Христе.

В 20-м веке произошло... произошло то, что произошло — тот разрыв между отцами и детьми, между одним поколением и другим, который привел, конечно, к забытию определенных традиций. А в 90-е годы произошел большой всплеск прихода людей в церковь. И с этим приходом, конечно же, та часть людей, которая несла это знамя в советский период маленькими общинами и так далее — она растворилась в этом большом потоке пришедших и крестившихся, начиная с тысячелетия Крещения Руси, среди нашего населения...

И эти люди, придя в церковь, не всегда могли уловить ту тонкость, ту корректность, тот такт, который необходим в принятии тех или иных традиций. И хорошо это или плохо... Ну в чём-то это, конечно же, не совсем хорошо, потому что таким образом мы потеряли какие-то очень тонкие вещи, о которых понятие, суть которых... которые передавались как традиции, но за которыми было богословие.

А есть вещи, которые, конечно же, как бы смахнули ту или иную седину, ту или иную пыль... То, что церковь приобрела в силу наносной той или иной светской культуры. И в этом — тоже промысел Божий. Благодаря, например, подвижнице благочестия 20 века монахине Иулиании Соколовой произошло возрождение русской иконы. Именно она по благословению старца Алексия Мечёва стала заниматься традиционной иконописью. Именно она вернула в пространство церковного искусства классическую икону. И её ученики, продолжая это дело и сейчас, развивают эту сторону церковного искусства. То есть, давать оценку этому вот только отрицательную или только положительную, наверное, неправильно было бы...

М. Борисова

— Но мне кажется, именно из-за большого притока новых людей был (я могу ошибаться, это мое личное ощущение) перенесен акцент на смысловую часть... Вот в том же церковном пении: люди учились, даже гласам, по нотам. То есть, это уже приблизительно... И чем более школьным становилось восприятие церковного искусства, тем оно дальше уходило от людей в храме, внутри храма...

Я приведу пример. Вот скажем, в то время, когда я пришла в церковь — для московских, по крайней мере, храмов было естественно, когда, скажем, на Пасху почти весь храм пел канон пасхальный — просто люди знали его наизусть. Я уже не говорю о стихирах Пасхи... Ну и я не говорю о тех молитвах, которые традиционно поются за богослужением — пел весь храм...

А. Пичугин

— Простите, Марина, а можете вспомнить, когда это прекратилось?

М. Борисова

— Это прекратилось где-то к середине 90-х. Ну по крайней мере, я стала ловить себя на том, что требуется некоторое усилие диакона, чтобы выстроить даже пение «Отче наш». Тогда как в начале 80-х храм пел, весь храм — большой, скажем там, Пимена Великого — пел в раскладе на голоса, то есть в терцию. Это было естественно, это было нормально! Так в московских храмах было все 80-е годы...

А. Пичугин

— Я пытаюсь вспомнить... Конечно же, у меня опыт гораздо более поздний — это уже 90-е, даже конец 90-х скорее... Ну вот из детства что я помню: помню Елоховский собор, где такого не могло быть по определению, поскольку там совершенно разномастные люди, связанные и не связанные с традицией... Даже если я где-то встречал людей, которые были внутри этой традиции десятилетиями — они там не выделялись...

И несколько подмосковных приходов. В подмосковных приходах будто бы вспоминается такое... Но я не знал... У нас как-то всегда были пожилые женщины, и я не знал: пришли ли эти пожилые женщины просто на сколько-то лет раньше в храм, чем я, и уже к этому моменту выучили основные какие-то вещи, которые можно было петь и народу тоже, или же это действительно последние носительницы старой церковной традиции...

Свящ. Сергий

— Ну, что касается пения, тут надо говорить об общекультурных процессах, которые происходят в нашем обществе. Люди стали меньше петь в целом! Меньше застольных песен, меньше некоей песенной культуры народной, так скажем. И естественно, что и на церковной жизни это отразилось. Поэтому то, о чем вы говорите про 80-е годы... Это всё-таки носители той культуры, когда общение... оно выливалась в это общее пение в быту. И естественно, что в церковную жизнь она тоже так же укладывалась.

Что касается вот этих процессов — усваивания традиции и усваивания смыслов церковных... Вообще надо понимать, что люди, пришедшие в 90-е годы в церковь, во многом усваивали традицию рационально — усваивали ее через такое рациональное осознание материала церковного и святоотеческого.

А человек, живший в начале века, во многом (особенно, если это Подмосковье) — это люди, которые, конечно же, усваивали это на уровне культуры, на уровне пространства жизни, в котором они жили. И это отразилось и на искусстве, бесспорно, и на пении, и вообще на мироощущении... Но то, что то поколение относилось очень трепетно к наследию — это бесспорно. То есть, здесь больше было доверие предыдущему поколению, и доверие к тем традициям, которые это поколение передавало следующему...

М. Борисова

— Ну мне кажется, что еще очень важно для того времени, для людей в церкви в то время, что это был источник радости. Ну вот радости и эстетической тоже — простите мне такую вольность... Потому что, когда ты приходил... Я помню эти ощущения, не только же свои собственные — в храме возникало такое радостно-праздничное состояние... Я не знаю, как объяснить... Там воспринималось всё вместе — вместе с пением и чтением, и вот с самой мистерией, которая происходила, с движением священников — всё вместе складывалось в какое-то удивительно праздничное действо. И так всегда происходило, вот довольно долго...

Свящ. Сергий

— Наверное, это всё в первую очередь вопрос веры. Вопрос веры... И чем больше люди стоят в церкви вот с этим внутренним состоянием доверия Богу, тем больше это ощущается в атмосфере храма и во всём том, что окружает. И даже самое простое и незадачливое — оно начинает сиять вот этим фаворским светом.

Вы знаете, я сейчас читаю письма отца Павла Флоренского Василию Васильевичу Розанову — философу, писателю знаменитому... И там есть потрясающие строки. На самом деле, проблемы все те же, и отец Павел Флоренский их поднимает... И вот об этой красоте церкви у него есть прекрасные слова — я сейчас их просто процитирую. Розанов пишет ему о том, что он был на концерте Дункан и восхищается её танцем, а отец Павел всё это переводит как бы в церковное пространство...

И он пишет: «И вот это тоже открывается даже в лубочных иконах, даже в дьячковском пении, даже в служении толстопузого попа — совсем не Дункан, и как-то тоже... Стихия эллинская и стихия православия срастворены... И так как это делается помимо личного совершенства, то эта жизнь церкви как целого является даже в самых ничтожных детях её. Чтобы быть прекрасным, нет надобности быть, например, преподобным Серафимом. Даже глупый и во многом пошлый поп в иной момент сверкнёт этой ему не принадлежащей красотой — этой ризой, которой церковь украшает своих чад, дабы скрыть их безобразие, и, если они стараются, эта вибрирующая риза прирастает к ним и заставляет потом также вибрировать и душу»...

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня — священник Сергий Чураков, клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке и помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии.

Отец Сергий, у Вас, я так понимаю, в семье вот эти традиции эстетики в церковной жизни — они являются именно традициями, поскольку это такая плеяда реставраторов, которые много работали с церковной тематикой... Расскажите, вот Вы, наверное, с детства как-то, не знаю... сознательно или бессознательно, но в этом воспитывались?

Свящ. Сергий

— Ну да...

А. Пичугин

— То есть, то, о чём сейчас говорит Марина, как об уже ушедшем — я так понимаю, это в Вашей семье вполне себе долгое время продолжает, наверное, быть живым...

Свящ. Сергий

— Да, и я скажу даже более, что именно красота, красота церковного искусства — это стало в нашем роде таким двигателем возвращения в полноценное пространство церкви. Мой прадед, скульптор-анималист Сергей Михайлович Чураков — друг Ватагина, человек конца 19-го — начала 20-го века, много потрудившийся именно в анималистической скульптуре — был убежденным толстовцем...

А. Пичугин

— Да, это известный факт...

Свящ. Сергий

— Да, убежденным толстовцем... Поэтому он бежал в Швейцарию, чтобы не служить в армии, следуя своим убеждениям непротивления злу... И там, на берегу Женевского озера, родился мой дед — Сергей Сергеевич Чураков. Прадед не смог долго жить за границей, он возвращается под чужим паспортом...

Ну и после революции уже всё было отменено... И мой дед, старший первенец, вслед за отцом... Отец резал скульптуры, и за ним все девять человек детей повторяли за папой эти работы. Поэтому те скульптуры, которые хранятся в Третьяковской галерее, в других музеях — у нас они есть в семейной коллекции в виде детских игрушек в исполнении этих семилетних-девятилетних детей, которые повторяли за своим отцом...

И вот Сергей Сергеевич начинает работать в мастерских у Грабаря, и он присутствовал... начинал реставрацию, консервацию и снятие фресок Чудова монастыря... И как описывается в его записках, придя на следующий день, они увидели груду камней от Чудова монастыря... И этот документ, он сохранился... О том, что те фрески, которые они успели снять и которые были сложены рядом — они были уничтожены вместе с собором Чудова монастыря...

А. Пичугин

— Но тем не менее, ведь именно Ваш дед занимался... начинал заниматься реставрацией фресок Андрея Рублева и Даниила Черного во Владимире...

Свящ. Сергий

— Да, именно... Многие работы... Вот этот период, на самом деле — во многом золотой, период раскрытия для русской культуры и вообще для мировой культуры шедевров кисти Андрея Рублева... Он работал в составе реставрационных мастерских — это и Владимирский собор, это и Троице-Сергиевой лавры собор Троицкий... Это первое раскрытие фресок, расчистка их, и это... Как он говорил — «я дворник при искусстве, я расчищаю ту пыль, которую нанесли века». И благодаря ему были спасены множество фресок ныне не очень изучаемого, но очень важного периода 18 века — это церкви Поволжья, это ярославские мастера, это целый мир церковного искусства 18 века...

А. Пичугин

— Да, причём извините, это же удивительно — когда в Москве уже происходит обмирщение, когда уже началась пост-ушаковская эпоха... Надо сказать, что Ушаков, наверное, был последним таким классическим иконописцем, который работал в древнерусской манере, а потом после него пошло вот это обмирщение... Это в Ярославле вот — Ярославль, Кострома, ярославская школа — они ещё на протяжении столетия создавали удивительные архитектурные шедевры, которые там в себя и русское узорочье, и барокко вобрали, и что только там не найдёшь... А ещё и изразцы... И это, конечно же, полотно фресок — если зайти практически в любой ярославский сохранившийся храм того времени, мы увидим просто от пола до потолка расписанные чудесным вот таким... древнерусским стилем, который наследует замечательную константинопольскую традицию эпохи расцвета живописи...

Свящ. Сергий

— Да... И дед спасал те храмы, которые планировались к уничтожению. Он снимал фрески со стен этих церквей... Это те церкви, которые должны были быть затоплены при тех или иных организациях тех или иных водохранилищ. Вот Волга, юрьевецкие фрески знаменитые... Сейчас это...

А. Пичугин

— А юрьевецкие что?

Свящ. Сергий

— Фрески из города Юрьевца... Там храм...

А. Пичугин

— Это город, который стоит в начале моря... Горьковского водохранилища? Родина Тарковского фактически...

Свящ. Сергий

— Да, и вот там были затоплены церкви, и надо было срочно снимать и спасать эти фрески. И вот, как говорится, русский человек — он... «голь на выдумки мудра» — он снимает их с помощью мороза. Марли наклеивается на фрески, заливаются водой, мороз делает плёнку — и фрески отделяются от стены, грузятся в ящики и увозятся в Москву. В Рублёвском музее сейчас несколько композиций собрано этих фресок, и благодаря этому мы можем их видеть...

Вообще это поколение реставраторов того периода — это подвижники, это люди, которые спасали... Спасали всё то, что можно было спасти. Под тем или иным предлогом, тем или иным видом они защищали наше наследие, наше искусство. И двоюродный брат деда — Лев Артурович Давид ...

А. Пичугин

— Двоюродный брат Вашего деда?

Свящ. Сергий

— Да... Собственно говоря, дочь Сергея Михайловича, скульптора, Анна — она была супругой Давида. И сын их, Лев — известный реставратор, архитектор...

А. Пичугин

— Спасо-Андроников монастырь, Успенский собор, храм мученика Трифона на Прудной слободе и еще много-много других шедевров...

Свящ. Сергий

— Да... Именно это поколение людей, которое спасало — с одной стороны... А с другой стороны, как говорится, промысел Божий — он удивительный. Если бы было всё так, как продолжалось, и революции бы не было — то очистить, конечно, храм Трифона Напрудного от застроек позднего периода было бы невозможно...

А. Пичугин

— Как и храм в Каменском — никто бы не узнал, что это древнейшая постройка...

Свящ. Сергий

— Да, то есть... Благодаря (опять же) советской власти, так скажем, вот эти шедевры мы увидели. И та реставрация, которая была проделана именно на площадках музеев советских, та школа реставрационная, которая была организована в советский период — была бы она? Неизвестно. Было бы как-то по-другому... Потому что это было единственное, за что можно было цепляться, передавая вот ту самую традицию, о которой мы с вами говорим. Это была та самая незримая передача традиций — через сохранение этих памятников...

А. Пичугин

— Давайте прервемся сейчас на минуту. Я напомню, что священник Сергий Чураков, клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии, в гостях у программы «Светлый вечер». Марина Борисова и я, Алексей Пичугин — и через минуту мы все вместе снова в этой студии.

А. Пичугин

— И снова здравствуйте, друзья! «Светлый вечер» на светлом радио. Мы возвращаемся в нашу студию. Напомню, что сегодня здесь — Марина Борисова и я, Алексей Пичугин, ваши ведущие. А в гостях у нас — священник Сергий Чураков, клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке и помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии.

М. Борисова

— Отец Сергий, вот мы сейчас говорили о том, как в советские времена героически спасалось церковное искусство... Но при всех плюсах, что оно действительно спасалось, есть (на мой взгляд) один, наверное, все-таки минус — оно ушло в музей. Оно сохранилось, но оно сохранилось в музее. Оно как бы выпало из ткани богослужебной жизни. И что-то можно вернуть, а что-то ведь и не вернешь...

А. Пичугин

— А что-то и очень хорошо, что не вернешь... Я бы вот тут поспорил... Тут сейчас мы выйдем на мою любимую тему для спора — церковь-музей...

Свящ. Сергий

— А я как потомственный реставратор стою, собственно, на срединной позиции. Я считаю, что очень хорошо (и по-другому не может быть), что наши шедевры находятся под надежным профессиональным контролем...

А. Пичугин

— Да-да...

Свящ. Сергий

— Потому что, к сожалению, и 19-й, и 18-й век показали, что в церковной среде у нас не развилась культура сохранения памятника. И многие записи по древнейшим иконам тому свидетельство. Не было отношения к предмету почитания как к предмету искусства, как к шедевру той традиции, которую надо сохранить и ничего своего не накладывать...

В советский период произошла вот та расчистка, которая нам раскрыла Владимирскую, Донскую, раскрыла нам Рублева и Дионисия... И сейчас тот статус-кво, который существует — что мы можем прийти к этим иконам, мы можем их увидеть, но при этом они находятся под профессиональным, так сказать, наблюдением и сохранением, которые церковь никогда не сможет обеспечить просто чисто технически...

А. Пичугин

— Никто ведь никогда не запретит молиться у икон, которые находятся в музее. Да, они за скобками литургического пространства... Но есть прекрасный пример святителя Николая в Толмачах, где даже Владимирская икона — она в этом литургическом пространстве находится...

Свящ. Сергий

— Вот я как раз хотел сказать про этот пример как наилучший, наверное, да... Но мы не можем иметь всюду филиалы Третьяковской галереи для того, чтобы создавать такие площадки. Хотя...

А. Пичугин

— Я знаю — простите, пожалуйста, еще раз, что перебиваю — я знаю плохой пример, когда настоятель храма... когда после многих лет филиал одного из крупнейших московских... российских музеев вернули церкви, он взял чудотворный список иконы, хранившийся в саркофаге с датчиками, вытащил и понес на крестный ход в престольный праздник храма... Естественно, весь красочный слой поплыл. Ну вот это такой пример...

А можно сказать, 18-й век, конечно... Тогда вообще у нас в стране никак не развивалась история сохранения наследия. Но еще бы чуть-чуть — и Храм Покрова-на-Нерли тот самый чудесный, который мы сейчас считаем вообще частью нашего... храм, который сформировал вот эту нашу великую русскую культуру во многом... Если бы все пошло так, как задумал игумен Боголюбского монастыря соседнего, то белый камень от этого храма пошел бы на строительство святых ворот обители... Просто с подрядчиком о цене не договорились...

М. Борисова

— Ну, после этих ужасных рассказов хочется вернуться в стены храма... Мне интересно... Вот хорошо: есть шедевры, они же чудотворные иконы, сохраненные фрески удивительные — место им в музее, мы не спорим. А чему место в храме? Ведь на самом деле совершенно непонятна роль иконы в 21-м веке для участия ее в богослужении. Потому что начинаешь читать святых отцов — они вообще советуют молиться с закрытыми глазами... А икон очень много разных — и 18-го века, и воспроизведенные образцы более ранних иконописных школ...

Но для того, чтобы человек, войдя в православный храм, не просто вот отметил для себя, что вот висят иконы, надо там... свечки поставить, надо приложиться... А чтобы он почувствовал вот эту вот какую-то внутреннюю вибрацию, соединяющую его с тем, что на этих иконах изображено — что нужно? Именно вот для восприятия современного человека, который уже и в музее не очень-то воспринимает краски...

Свящ. Сергий

— Да, бесспорно, культура созерцания, культура восприятия духовного — она, конечно, во многом утрачена в силу и нашего современного клипового такого сознания, мышления... Смена большого количества картинок, так сказать, которые мы постоянно видим — это мешает, конечно, нам увидеть то прекрасное, что скрыто за каким-то, может, внешне и очень скромным обликом.

Но здесь стоит вопрос о, наверное, духовном наполнении, которое необходимо для иконы. То, что в Богочеловеке Христе соединилось человеческое и божественное — Он истинный Бог и истинный Человек — так и в предметах церковных это необходимо. И отсутствие одного или другого наносит ущерб.

Прекрасно написанная икона с точки зрения высокого искусства, так скажем — она может быть полностью холодной. И наоборот, лубочная икона ярославского деревенского мастера — она может быть прекрасна в своей непосредственности, в своей искренности и своей одухотворенности...

Вы знаете, даже вот если про современные иконы мы говорим... Мне множество раз такие серьезные иконописцы — люди, как бы сказать... не просто художники, но люди, живущие глубокой церковной жизнью — говорили о том, что, придя в храм к написанной там ими иконе через месяц, они... У них создавалось полное ощущение, что это не они написали. То есть, икона — да, вроде я знаю, что я ее написал... А вот моя — и не моя одновременно!

Это вот как рожденный ребенок... То есть, он был твой — а теперь он уже в мире. И он приобретает что-то свое, что тебе уже не принадлежит, и не надо на это претендовать... Вот так и икона — рожденная икона, правильно рожденная — она должна приобрести, как говорится, «намоленность»...

То есть, это вещи, которые не поддаются какой-то рациональной формулировке. Это то, что можно воспринять в молитвенном созерцании, в молитвенном обращении...

М. Борисова

— Мне кажется, что есть еще... благо, приобретенное такое отношение (тоже последних десятилетий, пожалуй), когда появилось достаточно много иконописных школ, и какое-то количество людей, которые привыкают изначально копировать образцы, строго и не отступая ни на йоту от определенного образца... Но ведь этого же не было! Этого даже в 19 веке еще не было... Ведь скорее не копировали образцы, а повторяли, но повторяли самостоятельно...

Свящ. Сергий

— Да... Если мы посмотрим на икону Владимирскую письма Андрея Рублева, мы поймем, что это совсем не копия Владимирской иконы, которую видел преподобный Андрей. Но тем не менее, она передает главное — она передает дух и свод этого образа чудотворного...

Также и с вопросом о копировании. Здесь вопрос не в самой форме — копировать или не копировать, а в том, как человек копирует. То есть, любая вообще наша культура — это всегда... должны быть псевдоэпиграфы! Это всегда попытка украсить то, что было сделано до тебя...

И вот в этой цепочке передачи и происходит формирование новых образов, новых стилей, которые вобрали в себя предыдущие поколения, предыдущий опыт искусства... И так, в принципе, икусство и развивается...

В 20-м веке, в силу того, что вся традиция была, как мы говорим, отрезана, то возвращение нас сейчас к копированию образцов — это не попытка уйти в какое-то переписывание текстов и переписывание уже известных образцов; а это попытка через копирование набраться того духа... Набраться того цветовидения, световосприятия, той философии — даже так можно сказать...

И без... Как вот... если человек не прочитал достаточно литературы — как он может быть хорошим писателем?

А. Пичугин

— Или художник, который все равно, обучаясь художеству, искусству в профильном вузе или, не знаю... училище — все равно он будет какое-то время копировать великих художников. Он посвятит достаточно долгое время своего обучения тому, что он будет копировать. И это один из залогов, мне кажется, того, что он не станет в какой-то момент...

Вот у меня был (и есть) очень хороший товарищ, который в свое время сказал: «Вот это — живопись переходного периода»... Имея ввиду картинки, которые продавались в переходе на Крымском Валу, от ЦДХ к Парку Горького...

М. Борисова

— Ну, мне кажется, тут не только дело в том, что это «живопись переходного периода». Мне кажется, что скоре... возрождать-то, может быть, нужно не столько стиль письма, сколько образ жизни. Ну, к чему мы можем адресоваться... Ну, возьмем хотя бы Лескова «Запечатленный ангел». Это артельная жизнь, это совершенно особый мир... И понятно, то, что рождалось из-под кисти тех изографов — оно рождалось не только потому, что они умели это делать с точки зрения мастерства живописца...

Свящ. Сергий

— Да, вот как раз я тоже хотел вспомнить «Запечатленного ангела», потому что все-таки главное, что передает эта вещь — это любовь этих людей к своему делу. Та любовь, за которую они готовы были умереть! То есть, это то отношение трепетное, что им передано от предшествующего поколения — это сохранить, это передать, это украсить...

И вот такое именно трепетное отношение и в наших реалиях — оно и позволяет создавать действительно хорошие, намоленные современные образы. А отсутствие такого подхода, попытка создать некое суммированное, эстетически выверенное произведение, которое в себя вберет большое количество цитат, но при этом не будет единым целым — это одна из проблем нашего современного искусства.

Если вы посмотрите, например, архитектуру начала 20-го века: архитектор Щусев, храм на Куликовом поле — отсылка сразу видна к архитектуре средневековья. Но при этом это Щусев, это свое слово, переработанное и сказанное вновь...

А. Пичугин

— Как и весь модерн, русский стиль...

Свящ. Сергий

— Как и весь русский стиль, византийский стиль...

А. Пичугин

— А кстати, как Вы думаете — я вот Вам тоже задам этот вопрос (я его задавал Андрею Анисимову, задавал его разным людям, которые занимаются церковной архитектурой сейчас, и ответы были обычно достаточно однотипными) — где современная церковная архитектура? Мне говорили, что вот, есть канон, который сложился, и мы не можем его нарушать...

Но мы идем вот, например, в Македонии, и смотрим кафедральный собор, кафедральный храм в Скопье — и видим, что это современная архитектура. И каноны не то что там нарушаются или не нарушаются... Но там все соблюдено: и пропорции, и удобство, и продумано все для священника и для молящихся... Вот где у нас в России современная церковная архитектура?

Свящ. Сергий

— Я думаю, что мы как раз о таком «переходном периоде» говорим... (смеются) Потому что сейчас мы видим как раз такую очень, ну... простите, «раздрызганность» во всем стилевом, и вообще вот как бы в мировосприятии... Если мы подлетаем с вами к греческим Салоникам, с борта самолета мы видим единый город с черепичными крышами — где каждый дом особый, но при этом... И это 21-й век на дворе! А если мы подлетаем к Москве, мы видим громадное количество зеленых, красных, желтых заборов, и единого ансамбля мы не видим...

А. Пичугин

— То есть, в голове... В голове у народа проблема?

Свящ. Сергий

— Бесспорно. Я считаю, что наше богатство — оно и наше же, так сказать... наш крест, потому что мы не можем сейчас сказать, кто мы, где мы и что мы хотим. Поэтому часто попытки современного церковного искусства, современной архитектуры церковной — это опять (еще раз повторюсь) набор цитат, это не переработанный материал. Вот сюда мы взяли из Покрова-на-Нерли, это мы взяли из Василия Блаженного — получился красивый храм «а-ля рюс»... То есть, это те самые кокошники, те самые матрешки, которые продаем для тех, кто не чувствует Россию, а просто хотят видеть некий матрешечный образ...

А. Пичугин

— То есть, гребенщиковское «турки строят муляжи Святой Руси за полчаса»...

Свящ. Сергий

— К сожалению, надо искать смысл внутри. И без нахождения этих смыслов наше искусство... Потому что наше искусство — это зеркало души, на самом деле. Это зеркало тех процессов, которые происходят у нас в голове.

А. Пичугин

— А в иконописи? Или иконописи... Сколько людей меня поправляли, когда я говорил и так, и так...

Свящ. Сергий

— Это опять же, наше русское «на строке покажи» — то есть, мы уходим в детали и теряем целое. Неважно, как мы это скажем...

А. Пичугин

— Неважно, согласен...

Свящ. Сергий

— Главное в том, что мы должны почувствовать реальное единое целое с тем пространством Древней Руси... Мы должны почувствовать связь, почувствовать то мировосприятие. И это не во внешнем, это не оттого, что ты наденешь лапти или потому, что ты возьмешь кисть, которая связана по образцу времени Андрея Рублева...

А. Пичугин

— Мне недавно прислали фотографию — как выглядит сейчас скит, в котором живет, служит и подвизается архимандрит Зинон, в Калужской области. Ну вот там видно то, о чем Вы говорите — он сам построил себе этот маленький-маленький храмик, чтобы служить, и вот все это пространство — оно настолько продумано... Это не «а-ля рюс», это не греческое... Это вот что-то новое, действительно новое, но настолько пропитанное всей традицией, что просто удивляешься и поражаешься, как такое вот сейчас, действительно, иногда может появляться...

Свящ. Сергий

— Надо отметить, что все-таки эти 30 лет свободы — они дали неплохой результат... И это, конечно, связано еще с тем, что... Ну вот скажу по примеру нашей иконописной школы. Дело в том, что в иконописную школу самый большой конкурс, чем вообще в какое-либо учебное заведение Русской православной церкви. То есть, ни в Московскую духовную академию, никуда не поступает такое количество людей на одно место...

Это связано с тем, что за эти 25 лет действительно иконописная школа приобрела серьезный авторитет, и она принимает к себе учеников с высшим художественным образованием. Как правило — это не условие, но по факту получается так. Это выпускники и Суриковского, и Строгановского, и Академии художеств Санкт-Петербурга, и на очень хорошем уровне Ярославское художественное училище...

И вот собирание талантливых людей воедино, передача им традиций в пространстве монастыря в сердце России, в Троице-Сергиевой лавре — оно, конечно, дает свои результаты. И за эти годы существования где-то в районе 500 выпускников было выпущено... Опять же, можно, наверное, на пальцах двух рук пересчитать тех людей, которые действительно заслуживают... ну, которые вот — действительно явление, и эти люди останутся в церковном искусстве...

Но это процесс, который не простой, и не одного десятилетия, чтобы мы увидели, действительно, кто мы — вот сейчас живущие в 21-м веке, и какое наше церковное искусство, и какое... Тут не вопрос, какое оно должно быть — оно будет таким, какие мы есть. Вопрос в том, какие мы должны быть...

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня — священник Сергий Чураков, клирик храма святых бессребреников Косьмы и Дамиана на Маросейке и помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии.

М. Борисова

— Ну ведь помимо высоких образцов церковного искусства, богослужебная жизнь — она еще проникнута множеством других деталей, которые тоже требуют, мне кажется, особого осмысления в 21-м веке... Вот пример. Где-то в 80-е годы, в конце, в Калужской области мы набрели на один сельский храм, удивительный во всех отношениях. Не буду долго о нем рассказывать, расскажу только об одном...

Мы там разговорились с настоятелем, и он нам показал... открыл сундук и показал великопостные облачения, которые были подарены этому храму кем-то из близлежащих помещиков в 19-м веке. Это фантастической красоты облачения, которые затканы серебряной нитью... Но ни один уже в конце 20-го века священник не в состоянии был служить в этих облачениях, потому что они безумно тяжелые! Это невероятная красота, но она вот... ее можно достать, посмотреть — и убрать.

И это ведь не только в этом примере. Это во всем — в церковной утвари, в массе предметов, которые составляют убранство храма... Меняются сами материалы, меняется восприятие эстетики этих материалов... Я уже не говорю об особой совершенно роли мелодики чтения церковного...

Мне посчастливилось какое-то количество лет петь на левом клиросе в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке, где настоятелем был митрополит Питирим Нечаев. Эти службы я буду помнить на смертном одре! То есть, там было продумано и простроено каждое ударение, как там читалось, и пластика движений — это было единое действо, в которое ты входил, и тебе оттуда выходить не хотелось...

Не говоря уже о том, что само пребывание внутри этого действа, хотя бы вот в качестве прихожанина — оно воспитывало! Ты уже хотел тоже научиться читать шестопсалмие так, как читали там... Ну это просто вот тебя вводило внутрь этого церковного бытия...

Сейчас этого практически... Ну я не знаю, может, мне просто не везет, что я такого не встречаю? А может быть, это и не нужно... Или нужно?

Свящ. Сергий

— Конечно, нужно... К сожалению, мы теряем детали и, теряя детали, начинаем терять целое... Предыдущее поколение людей понимало, как важна та или иная сторона, черточка, которая определяет то или иное состояние благолепия храма, благолепия богослужения...

Мне посчастливилось быть рядом со старым московским священником, протоиереем Александром Куликовым, настоятелем храма святителя Николы в Клёниках, возрождавшего этот чудный храм, чудную общину маросейскую... Это человек, который в свое время получил большую школу церковной культуры. Он служил с известными иерархами, и в том числе с такими людьми, как протоиерей Всеволод Шпиллер...

А. Пичугин

— Из храма святителя Николая в Кузнецах...

Свящ. Сергий

— В Кузнецах, да... И вот в его всех движениях, действиях была всегда попытка запомнить все самое лучшее и внести это в то новое пространство, где он поставлен служить. И это касалось каждой мелочи, каждой части того или иного богослужения в тот или иной момент церковного года...

Вот например, в Великую Субботу, мы знаем, церковь переоблачается из черных риз в белые — и это торжественный момент, когда происходит переход от Страстной седмицы к Пасхе. Он по образцу... опять же, не от своего ума — он эту традицию взял от какого-то из священнослужителей дореволюционной России — он выходил на амвон и в центре храма торжественно переоблачался из черных риз в белые. И это был определенный эффект... То есть, вот это снятие в церкви с себя этих черных риз поста и облачение в ризы белые... Потом он выходил в центр храма и благословлял людей иконой Воскресения...

А. Пичугин

— Иногда, я знаю, в открытых вратах это делается...

Архим. Александр

— Да, открывались врата... А в царских вратах происходило переоблачение престола с черного на белое. И вот этот весь процесс люди видели... Есть другая традиция, когда при закрытых дверях все переоблачается, и потом уже открываются врата — и вот предстоит блистающая церковь белая...

И та, и другая традиция имеют место быть. Но ее надо помнить, ее надо сохранять, и понять, как и где лучше ее тактично применить. Но для этого надо любить — любить богослужение, любить Церковь...

А. Пичугин

— Традиции тоже надо не просто любить, а сохранять их... У меня не так давно возник вопрос: где и сколько у нас осталось московских храмов, где можно увидеть какие-то старые московские церковные традиции? Вот мы рядом с Елоховским собором сейчас — пожалуйста, здесь буквально меньше километра... Но не знаю, насколько там вот сейчас это есть. Хотя он символизирует для нас вообще русскую церковную жизнь большей части 20-го века...

Свящ. Сергий

— К сожалению, это та же проблема прихода большого количества духовенства в 90-е годы, которое... Надо было возрождать храмы, и здесь было уже не до научения у старшего поколения, к сожалению. Часто в новые храмы приходили священники, не имеющие опыта, не имеющие той «насмотренности» о том, как должно быть... А самое главное — не имеющие навыка правильного подхода к сохранению традиции и ее передаче в пространство храма, в пространство богослужения.

Вот это очень важный вопрос! Это очень важная тема, которая... Нельзя просто опускать руки и говорить о том, что раз это все ушло в прошлое — давайте жить, как и живем... Нет. Культура в том и заключается, что надо все время себя поднимать — поднимать из состояния застоя, из состояния как бы забывания тех или иных вещей. Надо их вспоминать, надо всматриваться...

И мы найдем и богословское обоснование тем или иным вещам, которые в Церкви присутствуют. Часто то или иное отменяется, потому что теряется смысл. Люди не понимают, для чего это делалось, и отменяют. И уходит богословский смысл... А если уходят такие смыслы, уходят и те духовные нити, те духовные ткани, которые, собственно говоря, делают церковь Церковью...

М. Борисова

— То есть, начинать это должны духовные школы — со своими учениками, которым предстоит принять священнический сан? Или как?

Свящ. Сергий

— Это одна из сторон, конечно, такого возрождения. Это научение молодого поколения вот этому ученическому духу — то, что я вам рассказывал об отце Александре Куликове... Это человек, который до старости лет учился. До старости лет вчитывался в те или иные воспоминания: а как делал тот преосвященнейший в 19-м веке, а как делал этот священник — а он делал так, но мне кажется, лучше вот это...

И вот в таком как бы собирании таких «бисеринок» с истории нашей церковной жизни и получается очень естественная и настоящая для нашего времени и для нашего места церковная жизнь. Часто же сейчас мы видим, как происходит, опять же, вот эта эклектика — мы собираем... Вот это в греческой церкви делают так, а нам понравилось — давайте мы сделаем... А понятно, что это здесь невозможно, потому что здесь другой климат, тут все другое...

М. Борисова

— Но есть еще, мне кажется, один момент, который в последние годы так... вышел на передний план. Вот люди молодого церковного поколения часто ориентируются на монастырскую традицию. Мне же посчастливилось застать удивительную разницу — каждая по-своему красивая и насыщенная — это вот монастырская красота и приходская красота... Они не взаимоисключающие, а как бы наоборот, взаимодополняющие, что ли, друг друга — но они разные.

Потому что приход, все-таки... Вот это вот принесение треб... Это тоже очень красиво, когда люди заказывают молебны, и потом сами поют все тропари, потому что они просто знают, кому они молятся и зачем они сюда пришли...

Очень много традиций приходских не укладываются в монастырские, и наоборот. Сейчас очень часто молодые люди все-таки ориентируются на вот этот образец монастырской красоты. И он получается как бы умозрительный на приходе, он не включает людей в это...

Свящ. Сергий

— Да, ну это процессы, которые в принципе присущи нашему времени сейчас. Мы видим, что очень много умозрительного именно восприятия вообще церковной жизни. Вот как правильно, как не правильно — скажите мне, как надо вот по канонам, по уставу служить и так далее... А что толку, если нет внутреннего наполнения?

Если нет понимания, что в пространстве естественной приходской жизни, приходской практики — это свой устав; для монастырской службы он совершенно другой... И там, и там это — не плохо и не хорошо. Это относится к конкретному месту и к конкретной среде, к конкретному, так сказать, составу прихода...

И поэтому, конечно, здесь нельзя подходить к этому вопросу... Это должно вырастать естественно... Это должно вырастать через сохранение традиции приходской, конечно же. Но при этом это должно быть приноровленным к тем реалиям, которые происходят...

Да, они происходят в нашей жизни, происходят в нашей истории, в характере людей... Но с другой стороны, Церковь — вещь неизменная. Она должна свидетельствовать об этой вечной Истине... Ее нельзя приспосабливать под эту... изменяющуюся реалию в характере человека, в его моде или еще в чем-то...

То есть, опять же — вот эта грань между вечным и временным, на которой стоит Церковь... Которая должна соединить вот эти процессы шествия в Царство Божие, так скажем...

А. Пичугин

— Если все-таки мы хотим увидеть действительно традиционное богослужение... ну, пускай будет московское, если мы сейчас с вами находимся в Москве, или кто-то из наших слушателей приедет в Москву — куда он может пойти? Мы не говорим, что в другом месте плохо, в другом месте как-то не так...

Но может быть, есть какие-то приходы, храмы, где вот эта традиция совершения богослужений — она сохранилась, прошла через десятилетия советского периода и жива до сих пор?

Свящ. Сергий

— Сложный, наверное, вопрос. Но я думаю, что здесь надо ориентироваться на те храмы, которые — конечно же, в первую очередь — не закрывались. Там особенно эта традиция так или иначе присутствует. Даже при тех или иных издержках, тех или иных потерях все равно там сохранилось больше.

Но есть и те храмы (новые и восстановленные), где те или иные настоятели ставили задачу сохранения московской богослужебной традиции...

А. Пичугин

— То есть, изучали досконально, как-то пытались повторить, смотрели...

Свящ. Сергий

— Да, да, бесспорно...

А. Пичугин

— Кстати, есть хороший способ — без посещения церкви и поиска («где же здесь... нет, тут нету — пойду в другое место») — найти на ютубе записи... Слава Богу, есть записи старых московских богослужений того времени, которое вспоминает Марина (вспоминала в начале программы)...

Да, это скорее всего какие-то большие архиерейские службы; но тем не менее, если посидеть толком в интернете, потратить на это время — можно найти, посмотреть и насладиться. Это какое-то такое определенное... помимо молитвенной богослужебной направленности, это еще и такое эстетическое удовольствие для человека, который любит наше восточное христианское богослужение...

М. Борисова

— Ну мне кажется, что тут, наверное, нету рецептов...

А. Пичугин

— Ну, как один из рецептов, советов...

М. Борисова

— Если человек восприимчив к прекрасному, то он и в церкви воспримет все... Но это ведь тоже надо развивать. На самом деле, если ребенка не учить воспринимать картины, смотреть и видеть, то он так, наверное (в 9 случаях из 10), и не сможет до конца жизни... Его вполне будет удовлетворять вариант разглядывания глянцевых журналов...

А. Пичугин

— Мы уже будем заканчивать программу, у нас время истекло... Спасибо большое... Напомним, что сегодня у нас был в гостях священник Сергий Чураков, клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, помощник заведующего иконописной школой при Московской духовной академии... Я — Алексей Пичугин...

М. Борисова

— И Марина Борисова...

А. Пичугин

— Спасибо большое! До свидания...

Свящ. Сергий

— Спасибо, всего доброго!

М. Борисова

— До свидания!

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 21 декабря (вечер 20 декабря) 2025г.

Вечер 20.12.25

Неде́ля 28-я по Пятидеся́тнице, святы́х отцо́в.

Прп. Пата́пия.

Глас 3.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ … / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 3:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ – же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 3:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Твои́м Кресто́м, Христе́ Спа́се,/ сме́рти держа́ва разруши́ся,/ и диа́воля пре́лесть упраздни́ся,/ род же челове́ческий, ве́рою спаса́емый,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Просвети́шася вся́ческая/ Воскресе́нием Твои́м, Го́споди,/ и рай па́ки отве́рзеся,/ вся же тварь восхваля́ющи Тя,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Сла́влю Отца́ и Сы́на си́лу,/ и Свята́го Ду́ха пою́ власть,/ неразде́льное, несозда́нное Божество́,/ Тро́ицу Единосу́щную,// ца́рствующую в век ве́ка.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Кресту́ Твоему́ честно́му покланя́емся, Христе́,/ и Воскресе́ние Твое́ пое́м и сла́вим.// Ра́ною бо Твое́ю мы вси исцеле́хом и́.

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Пое́м Спа́са от Де́вы вопло́щшагося./ Нас бо ра́ди распя́тся,/ и в тре́тий день воскре́се,// да́руя нам ве́лию ми́лость.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

Стихира: Су́щим во а́де сшед Христо́с благовести́:/ дерза́йте, глаго́ля, ны́не победи́х,/ Аз есмь Воскресе́ние, Аз вы возведу́,// разруши́в сме́ртная врата́.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Недосто́йно стоя́ще в пречи́стом дому́ Твое́м,/ вече́рнюю песнь возсыла́ем,/ из глубины́ взыва́юще, Христе́ Бо́же:/ просвети́вый мир тридне́вным воскресе́нием Твои́м,// изми́ лю́ди Твоя́ от руки́ враго́в Твои́х, Человеколю́бче.

Стихиры прп. Патапия, глас 1, подобен: «Всехва́льнии му́ченицы…»:

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ пло́ти стремле́ния воздержа́нием увяди́в разжже́ние,/ в пусты́ню всели́лся еси́,/ я́ко Или́я дре́вле,/ ум очища́я непреста́нными к Бо́гу моли́твами./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ лико́м по́стническим причи́слился еси́,/ безстра́стием украша́яся,/ и всели́лся еси́ во оби́телех преподо́бных,/ иде́же Свет незаходи́мый,/ иде́же есть дре́во жи́зни./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ свети́льник из Еги́пта возсия́л еси́,/ просвеща́я подсо́лнечную чуде́с светлостьми́,/ душетле́нных неду́г отгоня́я мрак,/ де́монов охужда́я тьму./ И ны́не моли́ Христа́/ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Догматик, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Ка́ко не диви́мся/ Богому́жному Рождеству́ Твоему́, Пречестна́я?/ Искуше́ния бо му́жескаго не прие́мши, Всенепоро́чная,/ родила́ еси́ без Отца́ Сы́на пло́тию./ Пре́жде век от Отца́ рожде́ннаго без ма́тере,/ ника́коже претерпе́вшаго измене́ния,/ или́ смеше́ния, или́ разделе́ния,/ но обою́ существу́ сво́йство це́ло сохра́ншаго./ Те́мже, Ма́ти Де́во Влады́чице,/ Того́ моли́ спасти́ся душа́м,// правосла́вно Богоро́дицу испове́дающих Тя.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́: (В приходской практике может опускаться)

Поется стихира храма [1] , затем:

Богородичные стихиры Павла Аморрейского, глас 7, подобен: «Днесь бдит Иу́да…»:

Стихира: Ми́лостива, благопребы́тна мне, Де́во,/ и благопослу́шна яви́ся призыва́ющу Боже́ственную Твою́ благода́ть/ во всех вои́стинну случа́ющих ми ся:/ всю бо наде́жду души́ моея́ возложи́х к Тебе́,/ и во всех упова́ю на Боже́ственный про́мысл Твой,/ Ты и бу́дущия мя сла́вы,// и живота́ Боже́ственнаго сподо́би.

Стихира: У́глие во мне, Богоро́дице, страсте́й мои́х возгоре́шася,/ от гне́ва же и я́рости,/ от пия́нства и блуда́,/ от сребролю́бия и же́стости се́рдца,/ умерщвле́ния лю́таго,/ от уны́ния и смуще́ния,/ от тщесла́вия же и попра́ния со́вестнаго,// от ни́хже изба́ви ду́шу мою́, молю́ся, Влады́чице, и спаси́ мя.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Вси чи́стою со́вестию Богоро́дице припаде́м,/ вопию́ще непреста́нно от среды́ серде́чныя:/ Влады́чице Свята́я, спаси́ всех от гне́ва и озлобле́ния, бед и паде́жей:/ я́ко Тебе́ стяжа́хом сте́ну, и утвержде́ние,// Тобо́ю спаса́еми под кров Твой притека́юще.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 3:

Стихира: Стра́стию Твое́ю, Христе́,/ омрачи́вый со́лнце/ и све́том Твоего́ Воскресе́ния,/ просвети́вый вся́ческая,// приими́ на́шу вече́рнюю песнь, Человеколю́бче.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Живоприе́мное Твое́ воста́ние, Го́споди,/ вселе́нную всю просвети́,/ и Твое́ созда́ние истле́вшее призва́./ Те́мже кля́твы Ада́мовы изме́ншеся, вопие́м:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: Бог сый неизме́нен,/ пло́тию стражда́ измени́лся еси́,/ Его́же тварь не терпя́щи ви́сяща зре́ти,/ стра́хом прекланя́шеся,/ и стеня́щи пое́т Твое́ долготерпе́ние:/ соше́д же во ад, тридне́вен воскре́сл еси́,// жизнь да́руя ми́рови, и ве́лию ми́лость.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Да род наш от сме́рти, Христе́, изба́виши,/ смерть претепе́л еси́:/ и тридне́вен из ме́ртвых воскре́с,/ с Собо́ю воскреси́л еси́,/ и́же Тя Бо́га позна́вших:/ и мир просвети́л еси́.// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Богородичен воскресный, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Без се́мене от Боже́ственнаго Ду́ха,/ во́лею же О́тчею зачала́ еси́ Сы́на Бо́жия,/ от Отца́ без ма́тере пре́жде век су́ща:/ нас же ра́ди, из Тебе́ без отца́ бы́вша,/ пло́тию родила́ еси́,/ и Младе́нца млеко́м пита́ла еси́./ Те́мже не преста́й моли́ти,// изба́витися от бед душа́м на́шим.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Трижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия