У нас в гостях был доктор философских наук, профессор Свято-Тихоновского гуманитарного университета, профессор Московского государственного лингвистического университета, эксперт центра профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях Александр Саввин.
В день народного единства мы говорили о том, как воспринимается этот праздник верующим человеком в современном многонациональном обществе, в чем его суть, и каким сегодня может быть единение народов, учитывая разность традиций в разных регионах страны. Александр ответил на вопросы: какова роль изучения культуры своей страны для созидания народного единства; а также как духовно-просветительские центры могут помочь в достижении гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений?
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. У микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях Александр Викторович Саввин. Добрый вечер.
А. Саввин
— Добрый вечер.
К. Мацан
— Я сейчас перечислю ну не регалии, а вот то, как нам важно вас публике представить для сегодняшнего нашего разговора. Вы доктор философских наук, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета и профессор Московского государственного лингвистического университета имени Мориса Тореза. И эксперт Центра профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях. Почему я посчитал важным все это назвать — мы сегодня разговариваем, в день праздника, в День народного единства, а что немаловажно, еще в день Казанской иконы Божией Матери. И вы знаете, вот, наверное, и об этом сегодня будем разговаривать, и об этой теме народного единства, которой вы занимаетесь профессионально, как эксперт, исследователь. При том что для многих сегодня, я думаю, слова о народном единстве и вот то, что вынесено в заглавие праздника, это именно что слова, то есть некоторое такое, может быть, желаемое, может быть, чаемое явление, за которым, вообще надо разобраться, стоит ли реальность? Какая-то, конечно, стоит, но какая? Как мы сегодня мыслим это единство, верим мы в него или нет, что мы вкладываем в эти слова, на чем оно зиждется, это единство и так далее и тому подобное — все те вопросы, которые у нас есть, а вы нам на эти вопросы сегодня постараетесь дать ответы, потому что вы этой темой как исследователь, повторю, занимаетесь. Ну вот, наверное, первый такой вопрос. То что мы сегодня празднуем, вот это народное единство, сама дата, сам праздник — сложилось ли в обществе какое-то устойчивое приятие вот этого нового праздника, мнение о нем, как он сегодня воспринимается, как вам кажется?
А. Саввин
— Ну здесь стоит сослаться на опросы, на данные социологов. Вот как раз накануне праздника в прошлом году ВЦИОМ (Всероссийский центр изучения общественного мнения) провел масштабный опрос и пытался разобраться, действительно, вот это осознание народного единства, оно характерно для всех нас или нет. И оказалось, что треть россиян считает, что у России есть народное единство — это вот как раз были опубликованы данные, что 37%. Из них молодежь — 46%, в возрасте от 18 до 24 лет. И старшее поколение, 60+ — 40%. И вот теперь остается вопрос интерпретации.
К. Мацан
— Стакан наполовину пуст или полон.
А. Саввин
— Эта вот цифра 37% — это показатель, что у нас все стабильно, замечательно и хорошо, и мы действительно единое целое в едином таком, геополитическом пространстве или это все-таки цифра весьма сложная, и стоит обратить внимание, что нужно максимально этой теме уделять внимание и работать в данном направлении, в культурном и образовательном пространстве. Вот я прошу меня простить, но как-то изначально более пессимистично настроен, я считаю, что, конечно, для Российской Федерации — многонациональной страны, с такой огромной и богатой историей и культурой, и в том числе и религиозной, эта цифра недостаточна. И меня она не то что пугает, но вызывает вопросы. Конечно, здесь нужно в этом направлении двигаться.
К. Мацан
— А что мы понимаем под единством? Под народным единством, как вам кажется? Вот слово такое, часто используемое, слово очень многозначное. А о чем, по сути, мы говорим, когда говорим о желании, чтобы было народное единство, о необходимости его достичь и его созидать? Вот как результат, что за этими словами стоит, как вам кажется?
А. Саввин
— Ну я поступлю сейчас, наверное, следующим образом. Я все-таки вот продолжу комментировать данный опрос и постараюсь, конечно, свое мнение некое высказать по данному поводу. Ну вот среди тех людей, которые посчитали, что народное единство есть, вот среди 37%, на первой позиции — 12% из них сказали, что в трудные минуты Россия объединяется, то есть здесь патриотизм — 12% из 37, что люди готовы помочь друг другу — 11%. И третья позиция — тоже 11% — что это ментальность, культура и воспитание. И да, что все нации уживаются между собой — 9% из 37. Вот для меня позиция на самом деле то, что есть сплоченность, единая культура, понимание и различные национальности готовы взаимодействовать между собой и мирно жить на территории одного государства — вот это крайне важно на самом деле. Ну вот раз так отвечают, действительно вот эти, наверное, векторы, они крайне важны. И вот здесь я сошлюсь на замечательного русского философа, Николая Яковлевича Данилевского, он очень много рассуждал, в том числе вот в работе «Россия и Европа», как раз о вопросе такой максимы, что какое некое пространство, оно возможно к осознанию. Ведь его же идея была культурно-исторических типов, что выше этого уже человек сложно что-либо понимает. Мне понятна история, боль, переживания, радость меня, семьи, народа, моей страны. И вот раз максимально такое сообщество, это культурно-исторические типы, основной был тезис — это единство языка, которое не требует специального лингвистического, филологического исследования в данном случае. Если это единство прослеживается культуры, то да, это единая культура, единое целое, единая составляющая. Но здесь мы говорим же именно о России, о очень многонациональной стране. И поэтому, конечно, вот то, что я сейчас назвал — это векторы, связанные с патриотизмом, сплоченностью, воспитанием и именно мирным сосуществованием разных народов, на мой взгляд, являются такими просто фундаментальными основами.
К. Мацан
— Я вот неслучайно оговорился, что мы празднуем День народного единства, а второй, а может быть, и первый праздник в этот день — это Казанской иконы Божией Матери. Сложно переоценить значение этого образа в истории России. И, в принципе, это такая какая-то культурная доминанта, константа для русской культуры — Казанская икона Божией Матери. И в этом смысле, как раз таки мне кажется, важно поговорить об этой составляющей. И проблема, о которой мы говорим — народного единства и сегодняшнего дня — вы же занимаетесь развитием того, что можно назвать духовно-просветительские центры. То есть в разных регионах России, вот в соответствии с вашей задумкой, могут и должны появляться такие центры, которые что? Которые каким образом могут работать, которые каким образом могут вот это единство созидать? Будучи, с одной стороны, связанными с Церковью, с религиозной составляющей, а с другой стороны, на фоне многонационального состава страны, многоконфессионального и так далее. Вот как это сложная такая, тонкая проблема здесь решается?
А. Саввин
— Ну это не моя инициатива категорически, это инициатива церковная и инициатива прежде всего Святейшего Патриарха.
К. Мацан
— Чтобы центры появлялись.
А. Саввин
— Да, чтобы центры появлялись. Конечно, это большая программа, при поддержке в том числе Федерального агентства по делам национальностей. Это очень большой проект, который был реализован и реализуется в настоящий момент, когда действительно в различных епархиях, в различных регионах строятся и начинают функционировать именно духовно-просветительские центры. Ключевая, одна из идей, что не останавливаться только на формате воскресной школы, что это должен быть центр притяжения действительно людей по различным интересам, различных возрастов, которые бы действительно через практики, через взаимодействие, через социальную работу, дела благотворительности людей действительно объединяли. Причем различных национальностей — это очень важно. И эти центры работали на благо не только Церкви, но и территории присутствия. И получилось так, что идея возникла: посмотреть, какие практики в центрах есть. Мы получили поддержку грантов Российской Федерации, еще ко всему прочему, так получилось, что я возглавляю Фонд развития науки, образования и семьи «Живая традиция». И вот фонд получил поддержку грантовую как раз на взаимодействие с духовно-просветительскими центрами. Мы отобрали шесть центров в разных регионах — сейчас у нас так получилось, что еще семь центров объективно в программе. И это центры, которые только начали свою деятельность, они даже начинают, только построенные центры и центры, которые уже отметили такой юбилей, как, допустим, десятилетие — огромный прекрасный центр, уже состоявшийся, в Екатеринбурге, центр «Царский». И действительно наша идея, во-первых, ознакомить руководство центров людей с той деятельностью, которую центр проводит, какие виды практики попробовать популяризировать. И поскольку центры прекрасно разбираются в очень такой деликатной тематике как межрелигиозное и межнациональное взаимодействие, постараться, чтобы специалисты этих центров действительно более активно стали работать и трудиться еще в сфере гармонизации межнациональных отношений. Вот задумка была такая.
К. Мацан
— А что могут люди в этом смысле, деятели этих центров, предложить именно в смысле межнационального, межрелигиозного единства? Имея в виду, что эти центры церковные, в них работают люди верующие, православные, казалось бы, относящиеся именно к своей традиции, представляющие православие. И каким образом в этом смысле они свои практики готовы привносить в межнациональное и межрелигиозное единство?
А. Саввин
— Ну, наверное, от каких-то абстрактных моментов перейдем к конкретике.
К. Мацан
— Давайте так, к примерам, да.
А. Саввин
— К примерам, наверное, чтобы было более понятно. Ну например, такой вопрос очень сложный, Константин, но его нужно задать, а давайте так: как часто мы слышим основной текст нашего государства, который должен нас и обязан объединять — это гимн Российской Федерации? Естественно, он исполняется. Но я могу очень сильно ошибаться, но вот как-то получается, что я его слышу очень редко, к сожалению.
К. Мацан
— И, как правило, почему-то в первую очередь слова на ум приходят: «Союз нерушимый...» — старые.
А. Саввин
— Ну это уже второй вопрос. И здесь такой важный момент: мы знаем слова или мы понимаем смыслы? Вот для меня важнее, когда человек, он, может быть, даже забудет какие-то слова, но он знает, о чем должен быть гимн его государства. Даже нашего, простите, именно нашего. Неважно, кто я и что я, какой я религиозной традиции или никак не себя не ассоциирую с той или иной верой, насколько для меня важна история и культура — важно, конечно, своего народа. Но это первый момент, когда я действительно достаю паспорт и должен понимать, что за этим стоит, стоит за пониманием гражданства Российской Федерации. И, казалось бы, тема, может быть, с одной стороны, далекая от религиозных взглядов, но давайте так: а мы можем найти богословские основания гимна России в современном тексте? Можем: Россия — священная держава, хранимая Богом страна, И здесь нет такого момента, что это именно тезис православный, или мусульманский, или тезис иудаизма. Нет, это действительно идея, мечта, идея о святости своей страны. И я считаю, что вполне возможно, в том числе вот в рамках и образования и воспитания молодежи, об этом поговорить, как минимум, обсудить с духовенством эту тематику.
К. Мацан
— Александр Викторович Саввин, доктор философских наук, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы продолжаем наш разговор. Так какие еще практики духовно-просветительских центров конкретные могут быть полезны из того, что вы наблюдаете для вот этого созидания межнационального и межрелигиозного единства?
А. Саввин
— Ну вот продолжая эту тематику, и то что нам показалось, мы гимн слышим в том числе достаточно редко, и плохо понимаем вот эти смыслы, и плохо их транслируем, и они, простите, недостаточно их транслируем, чтобы быть более точным. Мы попросили наших коллег из духовно-просветительских центров — руководителей, методистов, духовенство, которое окормляет эти центры и возглавляет эти центры — вот на день, на праздник, вот сегодня, 4-го числа, провести ну элементарные викторины, конкурсы с воспитанниками, которые бы действительно позволили посмотреть и рассказать о традициях, культуре разных народов, которые проживают на территории России. Издана прекрасная энциклопедия, есть материалы, которые можно действительно использовать в работе. Мы попытались помочь коллегам эти материалы найти. Кстати, ну их оказалось не так много, как хотелось бы. Это тоже очень большой вопрос, что мы обнаружили нишу, что не хватает очень качественных, корректных материалов для работы с молодежью, с детьми, со школьниками, да и со взрослыми, которые рассказывали о той богатой самобытной культуре разных народов на территории Российской Федерации. И ведь это очень важно. Потому что конфликты, очень страшные конфликты на межнациональной или межрелигиозной почве очень часто возникают на бытовом уровне. И как правило, из-за незнания традиций и специфики, культуры другого народа, своего соседа и это плохо. Как раз богатый человек, богатый духовно, он должен понимать все это многообразие. И действительно возникает гордость, что мы живем в такой очень прекрасной, самобытной стране многонациональной и долгие годы. И опыт такого сосуществования, он о многом говорит.
К. Мацан
— Вы знаете, о чем я вот сейчас подумал, мне стало интересно спросить, вот именно в связи с тем, о чем вы сказали. Мне памятен такой случай: я учился на заочном отделении в одном вузе, на отделении богословия, и был такой у нас предмет — практическое богословие. И вот был дан такой кейс на одном из занятий, такая ситуация, над которой мы размышляли. Вот мы находимся в регионе, допустим, в Восточном российском регионе каком-то, не в Москве, не на европейской части России, где в этом регионе сильны традиции вот древние, языческие такие, дохристианские. Ну сильны в каком смысле — это некий национальный колорит, есть традиция ходить в костюмах таких, да, шаманских, например. И вот устраивается городской праздник большой, на котором должна присутствовать Церковь, священник, можно сказать проповедь со сцены. И одновременно мы знаем, что вот на этом же празднике придут вот люди, почитатели этой старой традиции, в своих костюмах национальных, будут с бубнами плясать. И вот вопрос, кейс, который предложили студентам: вот как вам кажется, с точки зрения богословия, с точки зрения основ социальной концепции Церкви нужно здесь поступать. Нужно это принимать, это приветствовать, вот с этим дружить, с проявлениями вот этой старой традиционной культуры нехристианской? Или нужно ее ну критиковать, как-то дать понять пришедшим на праздник, что это все-таки не тот путь духовной жизни, который кажется нам правильным, Церкви кажется спасительным? Вот как эта трудная, очень тонкая и деликатная проблема может, как вам кажется, решаться на практике? Я специально привожу пример абстрактный — семинара, просто вот как некий кейс для разработки каких-то мыслей.
А. Саввин
— У вас прекрасные преподаватели, которые вам давали такие задания. Да, действительно, задание очень сложное, и ситуация, правда, неоднозначная. Все новое — хорошо забытое старое. Вот у нас в XIX веке была сеть миссионерских обществ православного исповедания, очень часто они носили имя Кирилла и Мефодия. И проходили миссионерские съезды, российские миссионерские съезды. И вот на этих съездах принимались, разрабатывались так называемые памятки миссионера — это очень интересный документ, в том числе который советовал, как именно себя в том числе вести в подобных ситуациях. Первый же момент, о котором мы говорим, и что писалось там — это никакого насилия абсолютно. И как раз Церковь сильна и в том числе своей просветительской деятельностью. И ведь я недаром упомянул Николая Яковлевича Данилевского, когда он там сравнивает, в своей работе, вот так называемую колониальную политику стран морских, да, морскую колониальную политику и материковую колониальную политику, что она принципиально разнится — он об этом очень много говорит. И что интересы совершенно другие у России были. Что, понятно, что там далеко все было не безоблачно, и существовали свои проблемы — здесь не нужно никаких иллюзией. Но все-таки Россия, и ну в том числе прежде всего Русская Православная Церковь, несла просвещение на эти территории. Ну понятно, классический пример: и азбука зырянская, и это и составление, если я не ошибаюсь, калмыцкой письменности, например, что очень много потрудились для этого миссионеры в деле просвещения. И, кстати, вот в этих памятках именно и говорилось, что если это сочетается с культурой, традицией, не затрагивает основополагающих моментов догматики христианства и не претит, это именно обычай, который может быть и полезен, то это действительно нужно сначала знать язык, нужно знать культуру этого народа, чтобы там проповедовать. Как раз уже в семинариях и духовных училищах XIX века готовили миссионеров, и были эти программы, тренинги проводили, кстати, во время занятий, ролевые игры. Опытные миссионеры пытались учить семинаристов быть в этом диалоге, вступать, но одно из ключевых требований — это знание культуры и языка народа, где ты должен трудиться. И не навредить. Но, конечно, если какие-то моменты в народном обычае, они категорически противоречат заповедям христианства, конечно, здесь миссионер не должен был оставаться в стороне и объяснить, что если человек готов принять веру, но он еще хочет за вот эти какие-то моменты из своей культуры...
К. Мацан
— С бубном пока потанцевать.
А. Саввин
— Потанцевать, да, то вот здесь возникают проблемы. И теперь что касается вот современной ситуации. Ведь вопрос был, что сейчас. И мы отличаем, действительно, вот на подобных праздниках, мероприятиях, здесь представители действительно это исторической традиционной культуры или это попытка некоего не просто реанимирования чего-либо, а это некий новодел, это неоязычество.
К. Мацан
— Ну то есть вы отличаете, да, культурную составляющую от того, когда это превращается в попытку предложить именно религиозную практику иную.
А. Саввин
— Религиозную практику иную, и еще раз: насколько она традиционна. То есть очень часто оказывается на поверку, что это некая не историческая часть, а это именно новое течение, это некие течения уже в неоязыческом контексте — это совершенно другой разговор.
К. Мацан
— Вернемся к нашей беседе после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Александр Викторович Саввин, доктор философских наук, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, профессор Московского государственного лингвистического университета и эксперт Центра профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. У микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях Александр Саввин, доктор философских наук, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, профессор Московского государственного лингвистического университета и эксперт Центра профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях. И сегодня, в день Казанской иконы Божией Матери, в День народного единства, мы размышляем над самим этим феноменом народного единства — что за ним стоит для верующего человека, что за ним стоит в масштабах общества, которое многонациональное, многоконфессиональное в нашей стране. И как это единство можно созидать, как к нему можно стремиться. Вот мы в прошлой части заговорили об этом таком разнородном составе религиозных традиций в разных регионах Российской Федерации. И я почему-то вспоминаю в этой связи, была такая мысль у философа Льва Красавина о том, что религиозная терпимость существует и должна существовать на уровне действий, поступков: то есть никакой-то агрессии — то о чем мы сказали, — к людям иной культуры, иной религии по религиозному признаку быть не может. Если я христианин, я не могу и не должен на этой почве испытывать, я не знаю, ненависть, злобу или какие-то действия совершать, недостойные христианина, по отношению к людям другой религии. При этом Карсавин замечает, что на уровне учения религиозной терпимости быть не может. То есть если я христианин и при этом говорю, что ну и у язычников, шаманов и у других, даже традиционных религий, в России тоже есть своя истина, то я отказываюсь от какой бы то ни было истины. Истина, она одна, их не может быть много. Вот эта такая связь двух моментов в неразрывном единстве, наверное, это есть та грань, тот момент, скажем, на основании которого можно выстраивать какое-то здоровое отношение в межконфессинальном обществе, как вам кажется?
А. Саввин
— Спасибо, что вспомнили Карсавина, удивительный мыслитель, конечно. И как раз он вот именно это своей жизнью же доказал, он доказал это своей жизнью. Когда его выслали из страны, действительно, он продолжал об этом говорить и писать, но доказал своими действиями. Его выслали из страны, и он ведь не согласился уезжать очень-очень далеко, на престижное назначение на кафедры ведущих европейских университетов, он просто хотел жить ближе, хотя бы ближе к России. Вот это сердце человека, которое не живет вне родины — это очень-очень важно. И, мне кажется, это очень актуально. И печально, что он был расстрелян, он пострадал из-за этого.
К. Мацан
— Да
А. Саввин
— И, конечно, здесь выдающийся просто мыслитель, конечно, он очень четко это маркировал, что, конечно, религиозная традиция, истина для верующего человека она одна, да, конечно, это истина в последней инстанции, она одна. И другого быть не дано и не может. Но это не значит, что я могу насильно, силой кого-либо — не даром своих талантов, даром своих убеждений и поступков, да, неких действий, примером убеждать других людей. Как только начинается некое насильственное действие — то это беда. Бог есть любовь. Поэтому здесь, если мы делаем что-либо другое, то очень сильно искажаем.
К. Мацан
— То по тому не узнают, что мы ученики, хотим быть учениками Христа. Какие еще практики из вашего опыта, из вашего опыта наблюдения за работой духовно-просветительских центров вот вы можете признать полезными и нужными сегодня еще?
А. Саввин
— Вы знаете, хочу сказать такую вещь: к великому сожалению, мы сейчас находимся в таком контексте эпохи постмодернизма или даже уже не постмодернизма, а метамодернизма, который пытается везде найти некий такой вот маргинальный подтекст. К великому несчастью, вот за массой информации негативной, депрессивной информации, скрываются очень красивые, прекрасные истории, удивительные люди, которые об этом не кричат, которые в регионах тихо, спокойно, изо дня в день делают свое дело. И вот это очень удивительно: невзирая ни на что, ежедневно делают свое дело. Я вот ну просто несколько наблюдений, наверное, расскажу о разных регионах, в которых нам посчастливилось работать. Один из таких регионов — это Ахтубинская епархия — очень сложный регион, юг России, как раз межнациональный — рядом и Калмыкия, рядом и Казахстан.
К. Мацан
— С замечательным епископом Антонием.
А. Саввин
— Да, с замечательным епископом Антонием. Я не знаю, вот можно это говорить либо нет, очень надеюсь, что меня Владыка простит, но ведь сам Владыка, он очень близок к мусульманской среде, по рождению. Вот в чем дело. Он прекрасно знает эту ситуацию. Удивительно знает, удивительно чувствует, насколько там сложно работать. И регион очень сложный. Потому что большой разрыв доходов населения...
К. Мацан
— А какая это митрополия? Ахтубинск — это где?
А. Саввин
— Это Астраханская область, на границе Астрахани и Волгоградской области. И получается, что епархия и духовно-просветительский центр выполняют функцию ну отчасти и такую культурно-просветительскую, и социальной защиты. И удивительно, что с центром сотрудничают муниципальные образовательные учреждения, учреждения культуры и пытаются совместно работать в этой среде, как бы уменьшая напряженность и помогая в конкретных случаях, конкретных историях. Вплоть до того, что, зная сложные истории и финансовые истории, вот сотрудники центра и епархии пытаются по каждой конкретной истории, по мере, конечно же, своих сил и ресурсов помогать. И вот одна из задумок как раз Ахтубинского центра, которая я очень надеюсь будет реализована — конечно, на это потребуется время — сделать музей, в котором будет экспозиция представлена, возможно, в самом центре, посвященная истории религии региона. А ведь это же удивительное место — это столица и Хазарского каганата, это столица и Золотой Орды, и конечно же, ну удивительная митрополия, Сарайская епархия, которая именно взаимодействовала вот во время монгольского ига. И там был архиерей, и очень удивительные страницы, действительно, служения и христианского, и архиерейского служения вот на данной территории. Ну музей должен получиться очень интересный. Но самое главное, что, конечно, он будет еще и XX век затрагивать, проблему и вопрос новомучеников, конечно, это тоже. Но идея такая, что музей, если все удастся и получится его открыть, чтобы он был таким пособием, возможно, и для преподавателей курсов, связанных с преподаванием религиозной культуры, чтобы на примере, вот эти стендовые материалы, экспозиция могла быть использована во время занятий с учащимися. То есть что этот центр и вот эта экспозиция, она не только бы была направлена на интересы епархии, но и была направлена вовне. Вот, на мой взгляд, это очень-очень интересно. В Северодвинске удивительной центр, просто удивительной центр, где развивается спортивное направление. Насколько мне известно, вот занятия с детьми проходят по очень многим видам спорта, и этот центр пользуется ну очень хорошей популярностью среди населения. Я сам был очевидцем, когда уже поздний вечер, родители вместе, родители приводят детей, дети занимаются. Ну и очень часто — храм находится прямо на территории центра, — и после еще спортивных занятий дети приходят на всенощное бдение. Видят священника, говорят со священником, обсуждают вопросы. Причем есть секции по радиоэлектронике. И прекрасный завод, да, оборонный завод Северодвинска — ну, по сути дела, это некая кузница кадров. Потому что в этом кружке работают сотрудники, насколько мне известно, завода и общаются с детьми, показывают, как здорово заниматься техническими специальностями и что-то творить своими руками. На мой взгляд, это очень важно, вот такие очень простые вещи, но они действительно объединяют. Они через деятельность, через интерес ребенка они позволяют направить энергию на созидание, а не на разрушение. Вот это очень важно. Мы же прекрасно понимаем, что в 90-е годы очень многие центры, кружки и секции, в том числе спортивные, закрываются. И кроме школы, конечно же, очень важно это и внеклассное и образование, и обучение, и воспитание детей. Это стратегическая задача.
К. Мацан
— А как вам кажется, вот такие центры они, наверное, ведь могли бы быть и нецерковными — то есть секции спортивные, вот какое-то культурное творчество, музеи? Мы легко может себе, казалось бы, с одной стороны, представить, что вот так же объединяет людей просто кружок во Дворце пионеров, как это раньше называлось. И хорошо, если такие кружки есть и строятся, и дай-то Бог. Почему мы сейчас говорим именно о важности того, чтобы были духовно-просветительские центры и говорим ли, что только Церковь выступает таким инициатором таких вещей или есть какое-то еще измерение иное, которое кроме Церкви никто не даст?
А. Саввин
— Здесь, конечно, вопрос внутренней составляющей, вопрос смыслов. И я очень часто это повторяю, очень важно понимать, что есть задачи и функции государства, есть задача общественных объединений, но и религиозных объединений. И что вот здесь должно быть некое понимание такого соработничества — не противоречие, не противодействие, а именно некоей помощи. Существуют исследования, очень серьезные исследования, что как раз именно некоммерческий сектор, некоммерческие организации, в том числе и религиозные, они лучше знают ситуацию на местах. И очень часто даже небольшой ресурс, который имеется у них или жертвователь пытается оперировать с людьми, которые знают ситуацию в конкретном районе, селе, она будет использована намного эффективней. Потому что они видят не только формальные показатели статистические, а они знают проблему изнутри, они знают, с каким сердцем этот человек живет, какая действительно боль, и дети помогают или не помогают. И формально может быть сумма одна и та же, которую получает человек в возрасте, а реальный доход может быть другой. Об этом знает НКО, и оно понимает, что если невозможно помочь всем, то кто первый нуждается в том или ином действии. Вот на мой взгляд, это важно. А конечно же, никто не отменяет, что должна быть действительно федеральная большая программа, она существует, есть внеклассное образование, но то, что его, наверное, недостаточно, да, недостаточно. Мне кажется, все-таки недостаточно. И здесь религиозные организации, Церковь не подменяет ни в коем разе государственную структуру, а должна, пытается, наоборот, сотрудничать и помогать, то есть развивает это направление — это в плюс, а не в плане конкуренции. И, конечно, это другое, нечто другое. Потому что. конечно же, в государственной сфере мы не можем говорить о богословской духовной составляющей. Если родители привели ребенка в такой образовательный центр, духовно-просветительский, они понимают, что действительно здесь есть батюшка, который расскажет, в том числе на встречах расскажет и об основах православной веры — это нужно понимать, конечно, — и постарается это сделать. Но, конечно, и центры проводят очень часто мероприятия ну не то что абсолютно светские, но это и прекрасные концертные программы, это выставки. Я уже упоминал центр в Екатеринбурге — «Царский», удивительные сотрудники центра, сделавшие прекрасную экспозицию сейчас, посвященную эпохи годам Великой Отечественной войны, и в том числе как эти события затронули Екатеринбург. Удивительная, очень качественная экспозиция. И здесь я еще раз хочу сказать, что вот эта инициатива, она ведь существует, вот таких центров притяжения, она существует не только в Православной Церкви. Я был свидетелем работы, видел, сам был в этом центре — это одна из мечетей в Казани, которая работает с людьми, потерявшими зрение. И так получилось, что имам мечети, он спас уже не один десяток жизни людей, которые отчаялись что-либо сделать, внезапно потеряв зрение. Он этих людей смог не просто спасти и сохранить, а еще и его сотрудники, получив и потом уже и региональную поддержку, федеральную поддержку, уже построили некий центр, где людей учат азбуке Брайля, где людей учат правильно устраивать свой быт и быть полезными обществу, и быть деятельными — вот это очень-очень важно. И сейчас к ним уже привозят людей, которые зрение потеряли, не только из Татарстана и из соседних регионов. Мне показали карту, откуда люди привозят своих родственников — это уже действительно такой межрегиональный проект. Сказать, что это что-то негативное, печальное — нет. Там есть духовная составляющая — да, конечно.
К. Мацан
— Александр Саввин, доктор философских наук, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы продолжаем наш разговор в День народного единства и в день Казанской иконы Божией Матери. А вот мы к этой теме так подбираемся разными путями, и неслучайно мы вас представляли уже как эксперта по профилактике религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях. А что, как вы оцениваете вот сегодняшнюю ситуацию преподавания религии в школах, вот с какой точки зрения: ведь мне нередко приходится слушать и слышать критиков этой практики, сегодня существующей, именно с той точки зрения, что религия — это вещь разъединяющая: когда каждый ребенок уделяет внимание или ему его родители хотят, чтобы он уделял внимание, преподаватели отдельно уделяют внимание тому, что вот ты православный, а ты мусульманин, а ты иудей, а ты буддист — это разъединяет. Что вы об этом думаете?
А. Саввин
— Я думаю, что разъединяет не это. Как раз здесь можно очень много спорить, приводить аргументы и за и против, все-таки у нас тождество подобия или все-таки неких отличий, разностей. Мы как раз и сильны, наша страна сильна именно многообразием. А на мой взгляд, опасность именно в незнании, в непонимании этой традиции, и вот это обедняет очень сильно. Когда я не хочу и не желаю знать другое, я не хочу понимать это другое, оно мне кажется чуждым и непонятным и поэтому, наверное, опасным — возникают некие домыслы и растет конфликтная среда, Именно из-за незнания религиозной традиции. Ну честно, мы очень плохо знаем, действительно, вот в основной своей массе плохо знаем тексты Священного Писания, недостаточно знаем, мягко говоря. А на этом фоне возможны любые манипуляции, возможна деятельность и радикально настроенных группировок, и новых религиозных движений — именно из-за этого. И здесь же эти курсы, они не несут на себе задачу миссии. Там нет миссионерства. Это именно светский курс, который курс образовательный. Но для меня, например, совершенно непонятно, а как можно тогда рассказывать аутентично школьнику или студенту историю средних веков, европейскую, историю России вне этого контекста, без знания этих образов, символов, культурных кодов? Тогда получатся — да, действительно нас это разъединяет, оно будет совершенно чуждым и непонятным. Абсолютно. Как без знания о коранистике, арабской культуры понять творчество того же Омара Хайяма, например, и мусульманского ренессанса. Это про ну невозможно. Тогда о чем? Очень многие исторические культурные процессы будут просто непонятны, и обучающиеся будут знать только некую канву, некие действия. А самое главное, не сам факт, что он произошел, а очень важно же понять причины. Очень многие литературные сюжеты, еще раз говорю, символы, произведения искусства, архитектуры, музыки, они будут недоступны. И посмотрите, ведь действительно не было возможности долгие годы читать богословские тексты, читать религиозные тексты, и когда выхолащивалось содержание, и произведения поэтов, произведения композиторов, они только воспринимались как форма, но не их содержательная часть.
К. Мацан
— Но вы сказали, что для созидания межнационального единства важно знать чужую культуру, ее понимать, чужую религию. Ну чужую не в смысле вражды, а в смысле...
А. Саввин
— В смысле другую.
К. Мацан
— Соседа твоего, если он принадлежит к этой другой культуре. Кто-то на это скажет, что а мы свою-то не знаем. Знаем ли мы свою, знаем ли мы свое Писание?
А. Саввин
— Не знаем.
К. Мацан
— Вот как вам кажется, для того, о чем мы говорим, для этого созидания народного единства, какова роль изучения своей культуры?
А. Саввин
— Мне приходилось смотреть результаты различных опросов, как раз которые исследовали знание своей народной культуры, корней, национальной культуры. И когда молодежи задавались вопросы о ключевых исторических событиях, вопросы, связанные с историей языка, фольклора, сказки, именно национальные песни, национальной кухни, костюма — они вызвали вопросы. И да, конечно, особенно этот процент выше незнания своих корней, своих традиций, он выше у городского населения, чем у сельского. Язык национальный знают плохо — ну пишем с ошибками, в том числе по-русски пишем с ошибками. Ну вот, наверное, в ступор сейчас очень многие войдут, если спросить: ну пожалуйста, скажи там 15–20 национальных русских сказок, а какая именно кухня будет твоя, ну хоть что-нибудь о национальном костюме, ты хоть как-то это представляешь? А тем более если спросить, как костюм мужской и женский различаются по регионам, по различным губерниям России. Я думаю, что это, к сожалению, мы получим весьма печальные результаты. И опять-таки если опрашивать по знанию Священного Писания, здесь скорее всего тоже будут моменты, да и церковной истории, да истории государства Российского — тоже будут проблемы очень большие. И как раз здесь вопрос-то не того, что этот курс преподается, а вопрос, как он преподается, и кем он преподается, и качество его преподавания. Вот это очень важно. Мы говорим о красоте нашей культуры, многообразной культуры. И, естественно, я должен, прежде чем изучать любую другую, должен знать достаточно хорошо свою. И возникает очень простой такой вопрос: а ты гордишься своей страной? Вот чтобы я гордился своей страной, я должен знать вот эти моменты, знать прекрасные страницы своей истории, своей культуры, культуры своего народа, своей религии.
К. Мацан
— Не могу не спросить: надо, как вам кажется, гордиться своей страной? Что мы в это вкладываем? Уж больно много в последние, не знаю, десятилетия, если даже XX век взять, рождается ассоциаций с этой гордостью за страну —ассоциаций неприятных, ассоциаций ненужных, с каким-то шовинизмом, с таким превознесением себя. Я понимаю, что вы не об этом говорите, но как здесь отделить овес от плевел, как понять вот эту гордость за страну в каком-то ну здоровом ключе?
А. Саввин
— Ну есть такое понятие меры. Ну любую здравую идею, любую прекрасную идею можем довести до абсурда. И как раз для этого и существует и профессиональное сообщество, есть различные площадки, в том числе богословские площадки, когда мы должны хотя бы уметь друг друга слышать. Вот для меня это очень важный момент. И когда эта здравая идея, она будет не заформализована, а действительно вот эта традиция, это некое живое начало не будет выхолащиваться циркулярами, инструкциями, многочисленными отчетами — вот это же очень важно. И я здесь говорю не о какой-то глобальной гордости. Но если я действительно знаю историю своего села, я знаю выдающихся деятелей — это прекрасные люди, которые сделали для конкретной территории, для других людей прекрасные деяния, удивительные. Ну, например, если мы возьмем историю благотворительности, да, отец Серафим Вырицкий в его светские годы жизни — это же удивительная история. Удивительнейшая история, когда человек из многодетной семьи, оставшись без отца, он достигает ну просто своим трудами, своими талантом достигает огромное состояние. Но его потребности, и его соработников, и других купцов вот гильдии, в которой он состоял в Петербурге: строят странноприимные дома, пытаются этих людей найти, пытаются каким-то образом их утешить — это же внутренняя потребность человека: не только себе, но и сделать что-то другому. И эти люди сейчас есть. Что, мы не должны гордиться нашими соотечественниками, которые такое сделали? Мы что, не должны гордиться Третьяковым, который сделал такую прекрасную галерею? Я вот о такой гордости хочу сказать. А о прекрасных наших ученых, космонавтах, инженерах, удивительных врачах. Сейчас, понятно, мы находимся в сложнейшей ситуации в связи с вирусной вот этой угрозой. Ведь, наверное, о чуть ли не каждом враче и медсестре, которая находится, да нянечке, о любом человеке, который в красной зоне находится, можно, наверное, рассказывать часами. Это действительно вот реальное подвижничество людей, которые рискуют собой, своими близкими, своей семей — и тут вопрос выполнения долга. Это что, не предмет обсуждения? Они, правда, национальные герои сейчас, в данный момент, которые спасают людей. Это жертвенность? Да, это конечно. Это долг врача? Это долг врача. Почему мы об этом не говорим? Конечно. Что у нас, нет прекрасных учителей? Есть. Вот вчера гулял по Москве, прошел по Арбату, и удивительно сделано, мэрия Москвы — это учителя года. Это лица учителей года. Ну это, правда, здорово. Мы не должны гордиться этими людьми? Они любят детей. Они на самом деле прекрасные люди, талантливые, это действительно предмет национальной гордости. Почему мы так мало о них рассказываем, недостаточно рассказываем. Одной этой программы мало. Они национальные герои. Для меня национальный героизм вот такой.
К. Мацан
— Мне кажется, то что вы говорите, это — если не использовать словно «гордость», окруженное разными коннотациями, в том числе и гордыни, какого-то такого превозношения, — мне кажется, вы говорите о любви. Вот о любви, о чувстве благодарности, которая, если она наполняет сердце, то от избытка сердца говорят уста. Нет?
К. Мацан
— Константин, конечно, да. Потому что я абсолютно согласен: гордость всегда с гордыней, да, очень такая очень зыбкая граница. Все что делается без любви, то что делается без доброты, то конечно, это все очень бренно и тленно. И не имеет, не проверяется таким вектором вечностью, она вот выходит, она достойна вечности или нет. И если это формально, это не нужно, если только коммерческий интерес и больше, кроме этого, ничего — ну тогда весьма печально. Я, так получилось, что посчастливилось встречаться с разными людьми и руководителями крупных корпораций, предприятий. Вот все-таки есть такое у инженеров-авиастроителей, что красивый самолет красиво летает. Вот одной только финансовой какой-то составляющей мало. Вот только совершенно такого крайнего прагматизма очень мало. Если там нет любви, если там нет красивой идеи, для чего это все делается, если нет чего-то, какой-то высшей цели, более высокой цели, то этот проект, на мой взгляд, очень часто обречен на неудачу — через пять, десять, пятнадцать лет. И как раз какие-то проекты, корпорации, идеи, начинания, которые действительно, они имеют перспективу, которую смотрят на многие-многие годы вперед, и она направлена не только на себя, а самое главное на людей — вот такие идеи, они очень часто реализуются и приносят пользу не только их работникам, но и всем окружающим. Вот это очень важно.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Я надеюсь, что наш сегодняшний разговор тоже пользу нашим слушателям принесет. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» был Александр Викторович Саввин, доктор философских наук, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, профессор Московского государственного лингвистического университета имени Мориса Тореза, эксперт Центра профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях. Спасибо за разговор, за искренность. Поздравляю вас и наших с слушателей с днем Казанской иконы Божией Матери и с Днем народного единства.
А. Саввин
— Я присоединяюсь к поздравлениям. Всем доброго здоровья и многих лет прекрасной, интересной жизни.
К. Мацан
— У микрофона был Константин Мацан. Спасибо. До свидания.
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (07.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 4 зач., II, 14-21
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Библия — книга, которая содержит в себе множество таинственных пророчеств. Исполняются ли какие-то из них в настоящий момент? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
14 Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим:
15 они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня;
16 но это есть предреченное пророком Иоилем:
17 И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.
18 И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.
19 И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.
20 Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.
21 И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.
«День Господень» — выражение, которое часто встречается в писаниях древнееврейских пророков. Оно указывает на период человеческой истории, когда Бог проявит Себя в ней с максимальной силой. Это отразится как на человеке, так и на всём окружающем мире. Особенно яркие предсказания на эту тему содержатся у пророка Иоиля. По его словам, люди исполнятся Духа Божия. У них появятся особые духовные дарования, самым ярким из которых является дар пророчества. Приближение этого удивительного преображения будут сопровождаться чудесами и знамениями, а также необычными природными явлениями, которые по описанию сродни катаклизмам.
Апостол Пётр, который прекрасно знает Писания древних пророков, уверен, что всё сказанное свершилось. Обращаясь к жителям Иерусалима, он утверждает, что пророчество Иоиля напрямую касается проповеди Христа. Это и был период, когда «день Господень» начал вступать в свою силу. Как и говорил Иоиль, Спаситель совершал чудеса и знамения на небе и на земле. На Голгофе пролилась Его кровь. Солнце покрыла тьма. Однако в полную силу этот день развернулся в момент Пятидесятницы. Дух Божий сошёл на апостолов. В их лице Церковь и всё человечество получили особые дары Божественной благодати. И самым очевидным из них стал пророческий дар. Пророческий в самом широком смысле этого слова. Ученики Христовы исполнились божественной силы и мудрости. У них появилась особая духовная интуиция и проницательность, ощущение непрестанного присутствия Творца. Иными словами, они стали видеть, что есть воля Божия, не своим умом, но ощущать её своим сердцем.
Этот новый опыт воодушевил апостолов, наполнил их веселием и радостью. Те тревоги и беспокойства, которые тяготили их до этого момента, внезапно исчезли. Они находились в состоянии необыкновенного внутреннего подъёма. Испытывали невероятную лёгкость. Эта перемена сразу стала очевидна всем окружающим. Самые равнодушные и скептически настроенные из них даже предположили, что они «напились сладкого вина». Так непринуждённо и беззаботно было их поведение.
Всё описанное касается не только того времени, когда христианство только зарождалось. «День Господень» — та реальность, в которой живёт Церковь до сих пор. Дух Божий до сих пор наполняет сердце тех, кто, как говорит апостол Пётр, «призывает имя Господне». То есть тех, кто старается во всех своих делах искать волю Бога, исполнять Евангельские заповеди, приносить пользу окружающим людям. Если мы проводим свой день с этими мыслями, то, чем бы мы ни занимались, наша жизнь превращается в служение Богу. А потому, несмотря на все тяготы, трудности и препятствия, она становится наполненной, осмысленной, полноценной.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)
У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.
Ведущий: Александр Ананьев
А. Ананьев
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к
этому замечательному времени.
А. Ананьев
— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под
контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос,
получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу,
но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он
научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше
соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень
фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются
разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль
играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера
наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке,
которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский
проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное
название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом,
он писал в местную газету англоязычную
в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной
поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских
авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.
А. Ананьев
— Вот я чувствовал, что всё не так просто!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.
А. Ананьев
— Какую ответственность, отец Макарий?
Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то
совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример,
по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными
людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и
священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным,
ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас
наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано,
что когда Пасха, то снова можно ругаться?»
А. Ананьев
— Нигде такого не сказано!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.
А. Ананьев
— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко
перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.
А. Ананьев
— Вот это хорошо!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте —
участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша
вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим
образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и
должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и
в Церкви.
А. Ананьев
— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о
растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам
растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные
какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не
управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке
называется «настроением». Вот правильно, да?
А. Ананьев
— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...
Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?
А. Ананьев
— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел
добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или
два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное,
это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии,
пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело
найдётся каждому.
А. Ананьев
— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим
особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения...
слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки
скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью,
работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми,
мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко
перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение —
тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела
вашей жизни. Если человек тратит своё время...
если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с
какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно
быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.
А. Ананьев
— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения
все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и
Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё
это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего
духовного возрастания, духовной пользы, но
принимать их надо умеренно.
А. Ананьев
— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться
в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32
лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с
советских времён.
А. Ананьев
— И для вас это была прямо настоящая Пасха.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение,
какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу
рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать
короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в
Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен
на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти
песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого
видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом,
кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не
осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно
теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой
фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с
известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём
сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru)
— там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые
фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат
отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня
существенными.
А. Ананьев
— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том
числе и этот.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать
историкам.
А. Ананьев
— Возвестить всему миру о своей радости?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные
звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так
хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких
времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую
жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он
существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там
нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски
или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь
музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол
вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально.
Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что
именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за
рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два
больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола
могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика
если не русская, то славянская.
А. Ананьев
— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть
колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не
будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо
приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то
время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то,
но всё-таки уже не совсем то.
А. Ананьев
— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с
кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А
сам уже — как-то немножко всё сходит...
А. Ананьев
— Но это радость.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас
действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно,
там уж это было как-то особенно в почёте.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство —
продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство
сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими
сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос
Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной
жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.
А. Ананьев
— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как
хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое
воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я
понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе
называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас —
«воскресенье».
А. Ананьев
— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день —
это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и
пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту
Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови
достояние Твое» — тропарь Кресту.
А. Ананьев
— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?
А. Ананьев
— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.
А. Ананьев
— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она
распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где
она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной
службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и
епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не
переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и
потому что мы не успеваем...
А. Ананьев
— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже
упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто
предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше
четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё
постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай
потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос
Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я
помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И
это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и
встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это
запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять
цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо
ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.
А. Ананьев
— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху.
А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой —
богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой,
праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.
А. Ананьев
— То есть чёрный, который был во время Великого поста...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я
просто не помню, что бы был...
А. Ананьев
— И у каждого цвета есть свой смысл.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот
этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что
входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и
факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от
технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про
Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в
Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень
любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что
подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали
— это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для
него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком
исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти
цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были
дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались
набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот
подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит
красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки,
изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно
немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была —
простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо
нечто царское или сверхбогатого человека.
А. Ананьев
— Статусная вещь.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И
смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее
великому празднику.
А. Ананьев
— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем
восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у
архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с
изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит
телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками
украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было
фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь
домотканом.
А. Ананьев
— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе
впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас —
это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.
А. Ананьев
— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один
молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время
богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот
ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты
ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало
можно класть больше ладана.
А. Ананьев
— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.
А. Ананьев
— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в
пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот
говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то
такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная
практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что
там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди,
всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда
люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава
перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно,
потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского
благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот
ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну,
глупость очевидная.
А. Ананьев
— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!
А. Ананьев
— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.
А. Ананьев
— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.
А. Ананьев
— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное,
исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20
лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой
самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я
ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии,
Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и
Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и
тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький
ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел
манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит:
«Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ
посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».
А. Ананьев
— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то,
надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.
А. Ананьев
— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?
Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам
как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по
отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не
надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю:
«Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно
готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что
давайте мне чуть-чуть поменьше».
А. Ананьев
— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?
Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак
«Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это
дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг
ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг
друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я
расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не
комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню
— это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то.
И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя
келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра.
Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос
Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной
пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы
знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а
сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу.
Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть
Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким
видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать
навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень
заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот
так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход
бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за
водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие
признаки нашей религиозной слабости.
А. Ананьев
— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...
А. Ананьев
— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё
становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое
чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия,
предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный
и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое,
безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в
любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте
либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы
не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело
прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит,
чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то
захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда,
в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего
близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами,
и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во
всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном
подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я
начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот
есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как
они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает
эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то
немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...
А. Ананьев
— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не
смешивай, сложи отдельно.
А. Ананьев
— Я это очень хорошо понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело
складывайте.
А. Ананьев
— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо
ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать
разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет —
будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из
церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так
благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.
А. Ананьев
— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже
начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что
их хранил их тоже долго.
А. Ананьев
— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как
будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на
благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут
эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич
попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких
принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.
А. Ананьев
— Получатся, что они не отличаются.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы
богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать,
сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько
неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода,
от церковной жизни.
А. Ананьев
— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.
А. Ананьев
— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.
А. Ананьев
— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого
церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той
связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой
Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий,
самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в
том числе и в миссионерских приходах.
А. Ананьев
— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь
традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков
там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть
баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы,
кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда
приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины
лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков
принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного
образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с
тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая
с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно —
Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от
русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки,
Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А
Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви,
которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.
А. Ананьев
— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?
А. Ананьев
— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.
А. Ананьев
— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический
очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.
А. Ананьев
— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они
отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а
вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти
богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие
от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там
праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного
с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или
реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь
и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён
какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна
читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение
апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот
никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным
строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут
праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник
Вознесения Христова.
А. Ананьев
— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово
продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими
особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние
пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни
попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень
сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни
до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три
раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало
богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут
литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами
убедитесь.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей
христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей
зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да,
мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там
должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы,
наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не
так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом
нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам,
дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского
христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был
и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти
на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть
своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил —
«Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И
вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность
человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами.
И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто
по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой
личности, человеческого жизненного пути.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу
объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».
А. Ананьев
— А есть претензии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.
А. Ананьев
— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...
А. Ананьев
— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем
верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять
собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны,
индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного
календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что
священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее
напряжённой, менее длительной, быть может.
А. Ананьев
— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов
несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть
возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как
мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к
Причастию будет...
А. Ананьев
— К духовнику?
Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.
А. Ананьев
— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один.
Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то
он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать,
это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть
может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и
люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то
тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в
разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой
жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы
идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на
чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное,
— а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой
угодно.
А. Ананьев
— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.
А. Ананьев
— Конечно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём
монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно
обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря.
Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить,
всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке.
Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал,
опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно
напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой.
Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он
как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином,
подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям.
Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.
А. Ананьев
— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во
всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в
большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального
богослужения — милости просим.
А. Ананьев
— Такой — сокращённый, я так понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии
пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня,
ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и
та же.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.
А. Ананьев
— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси,
Господи.
А. Ананьев
— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер