Фонд Константина Хабенского. Илья Зибарев, Алена Мешкова

У нас в гостях были директор Благотворительного Фонда Константина Хабенского Алена Мешкова и член попечительского совета Благотворительного Фонда Константина Хабенского, инвестор и меценат Илья Зибарев.

Мы говорили об истории фонда, о его основных целях и задачах, о том, каким образом происходит сбор средств, и какую помощь могут оказать фонду желающие.

---

А.Пичугин:

— Здравствуйте, дорогие слушатели!

«Светлый вечер» на светлом радио.

Здесь, в этой студии, приветствуем вас мы — Алла Митрофанова…

А.Митрофанова:

— … Алексей Пичугин.

А.Пичугин:

— И, с удовольствием, представляем гостей. Сегодня в студии Алёна Мешкова, директор благотворительного фонда Константина Хабенского… Здравствуйте! Добрый вечер!

А.Мешкова:

— Добрый вечер!

А.Пичугин:

— … Илья Зибарев — попечитель благотворительного фонда Константина Хабенского, инвестор, меценат. Здравствуйте!

И.Зибарев:

— Здравствуйте!

А.Пичугин:

— Фонд Константина Хабенского, я думаю, знают многие — ему уже больше 10 лет, в 2008 году он был основан, — и специализация фонда — это достаточно серьёзная вещь — организация помощи детям с онкологическими и другими тяжёлыми заболеваниями головного мозга. Больше, чем за 10 лет, фонд прошёл путь от оказания исключительно адресной помощи до системной работы с подопечными, их семьями, врачами и медицинскими учреждениями.

Я думаю, мы сегодня будем говорить и про историю фонда, и, конечно же, про то, как и кому можно помочь.

А.Митрофанова:

— Поскольку вы у нас первый раз… Илья — уже не первый раз, Алёна, да… а Вы, в качестве попечителя благотворительного фонда Константина Хабенского — тоже впервые…

И.Зибарев:

— Да.

А.Митрофанова:

— … Алёна, Вы, может быть, возьмёте тогда на себя роль — в общих словах, в общих чертах рассказать, что представляет собой на сегодня фонд Константина Хабенского, который и по своему имени, и по, собственно, человеку, который его придумал, прежде всего ассоциируется со всеми любимым артистом — я не представляю себе человека, который бы не относился с симпатией к тому, что делает Константин Хабенский. При этом, сегодня известны имена других артистов, которые в благотворительность ушли, и прекрасно совмещают это со своей основной деятельностью, и даже, насколько я знаю, для многих… ну… те возможности получать высокие гонорары за свои роли в кино и театре — это, прежде всего, необходимость помогать, как раз, подопечным своих благотворительных фондов.

Как выстраивается ваша работа?

А.Мешкова:

— Во-первых, хочу вам сказать спасибо за приглашение к вам…

А.Митрофанова:

— Спасибо, что пришли…

А.Мешкова:

— Мне кажется, действительно, важным и нужным говорить про самые разные форды, которые помогают в самых разных ситуациях.

Да, действительно, мы помогаем детям и молодым взрослым с опухолями головного мозга. И эта инициатива нашего основателя, которая началась с адресной помощи одному, двум, трём детям, действительно, сейчас уже заметна в некоммерческом секторе, и мы довольно много делаем и самостоятельно, и в связке с нашими коллегами и другими фондами, и, конечно, самыми разными нашими помощниками из самых разных сфер. Это и медицина, и бизнес, и другие некоммерческие организации, и некоторые люди из государственного управления и различных государственных структур.

Адресная помощь, по-прежнему, присутствует в довольно большом количестве, потому, что трудности с лечением, связанные с финансами, до сих пор, есть. На сегодня, мы помогли более, чем 2700 детям и молодым взрослым получить адресную помощь самую разную — это и препараты, и лечение, и обследования, и исследования, и логистика из дома до врачей — потому, что страна у нас большая, а врачи, которые находятся в мировой повестке и умеют и знают, как лечить, находятся далеко не везде, а только в самых крупных городах.

А.Пичугин:

— А молодые взрослые — это какой возрастной порог?

А.Мешкова:

— Молодые взрослые — это от 18 до 25 лет. Понятно, что тех, кого мы лечили, если случаются рецидивы, мы не бросаем. Этих уже не детей, и ещё молодых взрослых. Тем более, что… даже если человеку больше 18-ти, то та опухоль, которая была в детстве, она, всё равно, детская, и лечится немножко по-другому. И, естественно, если к 18 годам удалось помочь и вылечить нашего подопечного, с нашим диагнозом, то мы не бросаем его на стадии реабилитации. Потому, что вернуть человека к обычной жизни, после такого сложного диагноза и, часто, травмирующего лечения — это обязательная часть нашей работы. Иначе, получается, что ты сделал её некачественно и не всю. Потому, что реабилитация — это очень важный кусок, на который только сейчас наше государство начинает обращать внимание. До этого — совсем не было поддержки на этом поле.

А.Пичугин:

— Очень… такая… ужасающая статистика, конечно. И я никогда не знал, что опухоли мозга занимают второе место после лейкозов, по частоте онкологических заболеваний у детей. Это как-то можно объяснить, почему у детей — так?

А.Мешкова:

— Ну… Вы знаете, если бы можно было объяснить, вообще, от чего появляются онкологические заболевания, и в таких количествах, и именно такие, то уже, наверное, и лечить бы их научились ещё лучше. Пока ещё учёные и врачи всего мира только идут по этому пути.

То есть, первое место — это онко-гематологические заболевания у детей, и второе место — это, как раз, опухоли центральной нервной системы. 96% из них — это опухоли головного мозга, и, примерно, 4% — это опухоли спинного мозга.

То есть, большое количество детей получает этот диагноз. Его не всегда удаётся победить в первый год — то есть, это такая длительная история, но мы стремимся к мировой статистике цивилизованных стран. Потому, что около 70% детей, если болезнь нашли на ранних стадиях, правильно, быстро и качественно её лечат — они входят в устойчивую ремиссию, и потом возвращаются к своей обычной детской жизни.

А.Митрофанова:

— А как это в дальнейшем влияет на жизнь уже, как Вы говорите, молодого взрослого человека? То, что в детстве он перенёс такое сложнейшее заболевание, и лечение, и всё это было в его жизни, и, каким-то образом, наверняка, сказывается и на здоровье… ну… и на… наверное, на сознании, тоже.

А.Мешкова:

— Вы знаете, безусловно, влияет. И последствия лечения у каждого — разные. Поэтому, мы и смотрим так внимательно, как раз, на процесс реабилитации. Он может быть самый разный — психологический, когнитивный, физический, и этим нужно очень плотно заниматься — для того, чтобы вернуть ребёнка в обыкновенную детскую жизнь, для того, чтобы он потом нормально учился в школе, мог общаться со своими сверстниками, затем — поступать в институт, создавать семью, и жить так, как…

А.Митрофанова:

— Это всё абсолютно возможно — всё, что Вы перечисляете?

А.Мешкова:

— Это всё абсолютно возможно. И, кроме того — вот, фонду уже 11 лет, и мы уже видим результаты труда врачей, и волонтёров, сотрудников фонда, всех наших помощников. Тех, кого начинали лечить, как раз, в 2008, 2009, 2010 году, эти — тогда дети, а сейчас уже взрослые — и поступают в университеты, и создают семьи, и продолжают нормальную жизнь.

Да, это — большой труд огромного количества людей. Но, как раз, одна из наших задач — привлечь внимание как к этой проблеме, так и к успешным кейсам её решения, и продолжать помогать, чтобы таких детей становилось гораздо больше.

А.Пичугин:

— Илья, мы с Вами встречались в нашей студии с разными проектами. Я помню, в первый раз Вы пришли с проектом «Общее дело: возрождение деревянных храмов Севера». Везде Вы участвуете, и как-то помогаете.

Скажите, а вот фонд Хабенского — как в Вашей жизни появился?

И.Зибарев:

— Слушайте, это интересная история. Так случилось, что мне нужно было поехать работать в Екатеринбург ( в местный банк ), и — ну, я давно занимаюсь благотворительностью — с друзьями… там… с семьёй — и тут как-то очевидно стало, что можно помогать и своими деньгами, но ещё лучше — как-то системно построить эту работу, и, когда ты управляешь коммерческой организацией… ну… очевидно, что если ты десижн-мейкер, ты можешь что-то поменять. И возникла идея интегрировать благотворительность в банковские продукты…

А.Пичугин:

— Вот, я помню, мы с Вами об этом говорили — это очень интересно…

И.Зибарев:

— Да. И мы назвали это «повседневной благотворительностью» — когда клиенты банка, пользуясь банковскими картами, накопительными счетами, часть… там… процентного дохода, или часть кэш-бэка, или часть оплаты за страховку поручают банку перевести в благотворительный фонд.

Мы выбирали несколько фондов, с разными фондами встречались, и на нас произвёл совершенно удивительное впечатление фонд Константина Хабенского. Прежде всего, это были сами люди. Работники фонда были открыты, и рады были этой инициативе. Второе — то, что фонд уже тогда занимался системной работой. То есть, не только адресная помощь, а занимался пропагандой… как это… чек-апов… как это будет…

А.Митрофанова:

— Как это по-русски…

А.Мешкова:

— Ранней диагностики.

И.Зибарев:

— … ранней диагностики, да, да… ранней диагностики заболевания — это важно. Потому, что это позволяет процент выздоровления поднять на высокий уровень.

Системная работа была с докторами — то есть, с обучением тех докторов в регионах, которые не знают, или плохо знают, практику современного лечения. Вот, такая системная работа нас сразу — меня и моих коллег — поразила, и мы поняли, что это вот — фонд, который нам нравится, и мы хотим ему помогать.

И мы за 4 месяца создали такую программу, вместе с фондом Хабенского, внедрили в различные банковские продукты этот элемент, и дали возможность клиентам банка, самим, часть своего, по сути дела, дохода направлять в фонд Хабенского.

Это работало достаточно долго — мне кажется, года 3 точно, потому, что продукты, которые были с благотворительной составляющей — это были лучшие продукты банка. То есть, наши сотрудники достаточно легко это продавали, не давили на жалость, как это обычно, знаете: «Купите, пожалуйста… вот… там… детям…» Нет, они говорят: «Вот, смотрите, это — лучший наш банковский продукт — там хорошие процентные ставки, хороший кэш-бэк, а ещё есть такая эмоциональная ценность, которую мы, как банк, хотим Вам предложить тоже использовать. Это — пожертвование в фонд Константина Хабенского». Ну, и, конечно… там… сдача на кассах — хороший пример: была сдача на кассах, когда люди платили коммуналку, например, или кредит. Например, счёт был 950 рублей, человек даёт 1000 рублей, и кассирша говорит: «Слушайте, а вот — 50 рублей я Вам могу сейчас отдать, но Вы можете дать поручение, и это мы переведём в фонд Константина Хабенского», — и я помню, что в один из…

А.Пичугин:

— Это работало.

И.Зибарев:

— Это работало… в один из месяцев — 300 тысяч… 300 тысяч!

А.Пичугин:

— Ничего себе!

А.Митрофанова:

— Ого!

А.Пичугин:

— Хотя, казалось бы… человек мог сказать: «Ну… нас столько обманывают, что ещё я тут буду 50 рублей вам отдавать…»

И.Зибарев:

— Но это — сознательно, видите… это очень важно! Потому, что, во-первых, это, знаете… не копилочка, это вот всё, прямо, автоматически, с поручением, переводили в фонд. И, конечно, и кассирши, вы извините… тоже были… видите, как здорово — в каких-то городах мы сделали такие специальные значки, вместе с фондом… людям это нравилось. Потому, что они понимали, что они — часть большой истории.

А.Митрофанова:

— Я думаю, здесь — 2 момента. Во-первых, люди, которые пользуются сегодня банковскими продуктами, и делают это активно, и внедрены в эту систему — это люди, которые… ну… как сказать… они сами в состоянии… если, может быть, не по факту инвесторов, да… но они понимают, что такое — инвестировать в свою жизнь, инвестировать в своё образование, инвестировать в своё здоровье, а это значит, что они понимают, что такое — инвестировать и в благотворительность. Это другой уровень — сейчас это модное слово есть — осознанности. Ну, вот… это правда.

А.Пичугин:

— «Самосознание» ещё…

А.Митрофанова:

— Можно сказать — да, самосознания. Это уже — менее затёртое слово на сегодня, да, по факту…

А.Пичугин:

— … и подзабытое.

А.Митрофанова:

— А второй момент — конечно, имя Константина Хабенского. Всё-таки, это… когда человек слышит, что такой уважаемый артист… и это его фонд, и, понимая, какая предыстория… да… и… в общем, тут… я думаю, вопросов никаких не остаётся. Наоборот, это даже честь — оказаться внутри…

И.Зибарев:

— Да… Знаете, я помню слова Константина… он как-то на пресс-конференции сказал: «Слушайте, это… это первый раз, когда банк сам пришёл к нам с предложением что-то сделать для фонда. Обычно — мы сами бегаем по коммерческим организациям, и что-то им предлагаем».

А.Мешкова:

— А… ну… безусловно, имя Константина — это очень важная часть доверия к фонду, и, действительно, с его именем можно продвигать многие, очень нужные и важные, проекты. Но, однако, и вся история работы фонда — наша суперпрозрачная отчётность, когда ежемесячно на сайте появляются все входящие платежи и все наши траты, и можно посмотреть, на что пошли Ваши даже 10 рублей пожертвования — это всё, конечно, добавляет в копилочку нашей надёжности, открытости, а, значит, увеличивает помощь от самых разных людей и организаций.

Плюс, мы стараемся с теми фондами, кто… кому мы доверяем тоже, и кто много делает в этом секторе, делать какие-то совместные проекты. Это могут быть и… там… образовательные семинары, когда мы взаимодействуем с другими фондами, и делаем их вместе — потому, что понимаем, что больше эффективности, какие-то фандрайзинговые мероприятия, и какая-то помощь… например, как в случае с не так давно открывшимся детским хосписом «Дом с маяком», где мы тоже помогали им с частью оборудования. Потому, что давно их знаем, и понимаем, что, к сожалению, некоторые наши подопечные, всё равно, даже при самой большой работе, становятся их подопечными… да… то есть, мы не теряем никогда детей — передаём их просто… можно сказать… из рук в руки, и понимаем, как важно их поддерживать и в процессе лечения, и в процессе уже паллиативной поддержки и их, и их семей.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Митрофанова:

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня — Илья Зибарев, попечитель благотворительного фонда Константина Хабенского, инвестор, меценат, и Алёна Мешкова, директор фонда Константина Хабенского. Мы говорим о самом фонде.

Первый раз в нашей студии мы так вот — знакомимся, и даём возможность нашим слушателям тоже… из первых уст получить информацию об актуальных каких-то новостях фонда, и событиях, и… в чём сейчас помощь нужна — об этом тоже обязательно поговорим.

Если я правильно понимаю, у фонда Константина Хабенского есть 4 основные программы, и они — разноплановые, они связаны и с адресной помощью, и с системной работой — повышением квалификации врачей, снабжение оборудованием, и прочая.

Алёна, может быть, Вы подробнее расскажете о каждом из этих направлений?

А.Мешкова:

— С удовольствием. Ну, вот… как я уже сказала, адресная помощь является большой и важной частью нашей работы для того, чтобы помогать детям и молодым взрослым с нашим профильным диагнозом здесь и сейчас. И, на сегодня, более 2700 детей — а, значит, их семей и близких — получили от нас эту помощь.

По поводу второй нашей программы, связанной с реабилитацией, которая у нас называется «Терапия счастья» — тоже очень важная веха в работе фонда. Потому, как поддержку дети должны начинать получать не только после лечения, а уже в момент постановки диагноза. И психологическая поддержка очень сильно влияет на то, как будет чувствовать себя ребёнок, как будут вести себя его родители, когда они услышали этот диагноз в кабинете врача, как они смогут потом это быстро принять и начать правильно действовать, а не терять время на осознание и на какие-то неправильные шаги. И реабилитация начинается… вот… в тот момент, когда родителям нужно сообщить диагноз.

И, в некоторых клиниках мы оплачиваем специалистов-психологов, которые работают и с детьми, и с родителями, которые находятся на лечении не один месяц, и с медицинским персоналом конкретного отделения, где лечатся наши дети, что тоже очень важно, потому, что… мы все понимаем, что это, действительно, сложная работа, требующая максимума внимания и времени, и поддерживать медицинских специалистов, для того, чтобы они не «выгорали», а эффективно детей лечили — тоже нужно об этом думать и этим заниматься.

А.Митрофанова:

— Если я правильно понимаю, когда речь идёт о помощи родителям, то там тоже есть два направления. Первое направление — это постараться, чтобы они… ну, как сказать… удержались на ногах вот в этот вот первый момент, а второй очень важный этап — это когда мама, которая, практически, безотрывно находится в больнице, при ребёнке, чтобы она, всё-таки, не забывала и про саму себя.

А.Мешкова:

— Безусловно. Этим, как раз, вот, занимаются наши психологи и в отделениях, и дистанционно — потому, что… всё-таки… когда лечится маленький ребёнок, тогда он ресурсно очень зависит от мамы, её настроения, и здесь важно поддерживать родителей, важно попытаться сохранить семью. Потому, что, по статистике, к сожалению… там… в течение первого года, очень много пап не справляются с диагнозом и со сложившейся ситуацией, и уходят.

Хотя, вот… есть в нашей практике два случая обратных, когда ушли мамы, но остались…

А.Пичугин:

— Даже так… это — большая редкость…

А.Мешкова:

— … да… но остались папы. Ну, вот… в нашей статистике есть уже два таких случая.

И это не только могут быть регулярные общения с психологом, создание групп… там… взаимопомощи, общение мам. Мы ещё иногда делаем такие «Дни Красоты», когда, с нашими партнёрами…

А.Митрофанова:

— Это прекрасно…

А.Мешкова:

— … салонами и фотостудиями, как раз, отвлекаем мам — для того, чтобы у них появилось, даже когда они находятся в палате с ребёнком, время на себя, поухаживать за собой, зафиксировать это в красивых фотографиях…

А.Пичугин:

— Это важно!

А.Мешкова:

— … или выйти на какое-то мероприятие — концерт, спектакль — хотя бы, раз в месяц из больницы для того, чтобы вспомнить, что она — тоже человек, женщина, и жизнь продолжается, для того, чтобы немножко выдохнуть — и дальше будет больше сил, действительно, на дальнейшие сражения…

А.Митрофанова:

— «Сначала обеспечьте маской себя, потом — ребёнка».

А.Мешкова:

— Безусловно.

А.Митрофанова:

— Мы уже в этой студии говорили о принципе, применимом не только к самолёту, но и к таким сложным жизненным ситуациям, когда мы, русские женщины, очень часто идём по пути полного самопожертвования, вплоть до того, что на себя женщина не оставляет ни одной минуты, и даже чувствует угрызения совести, если она какой-то… там… лишний рубль, или лишнюю минуту потратила на себя: «Как же так? Я в этот момент не при ребёнке!»

А.Мешкова:

— Ну… стараемся, да, объяснить, что это нужно. Потому, что есть ещё братья и сёстры тех детей, которые лечатся…

А.Митрофанова:

— … мужья, извините…

А.Мешкова:

— … они называются словом нелюбимым, но… таким… научным словом «сиблинги», про этих детей…

А.Пичугин:

— А что это такое?

А.Мешкова:

— Это — братья и сёстры ребёнка, который лечится.

А.Митрофанова:

— Но не близнецы…

А.Мешкова:

— Они тоже страдают, потому, что, как правило, мама перемещается в больницу, может быть, в другой город, ребёнок остаётся… там… с папой, или с бабушкой, или иногда их отдают в специализированные детские учреждения — это не неделя, и не две, это может быть — и месяцы, и годы. И, для того, чтобы, всё-таки, все были в ресурсном состоянии, им тоже требуется и поддержка, и реабилитация. И у нас есть специальные такие семейные смены, когда, уже после лечения, работает психолог и реабилитолог на выездных программах со всей семьёй для того, чтобы и родители могли выдохнуть и отпустить уже вылечившегося ребёнка, чтобы не было гиперконтроля, и чтобы наладилось общение… вот… как раз… между братьями и сёстрами, которые на время оказались с гораздо меньшим вниманием родителей…

А.Пичугин:

— Тим-билдинг…

А.Митрофанова:

— Точно! Да-да-да…

А.Мешкова:

— … фемили-билдинг такой. И это, действительно, всеми специалистами оценивается, как очень важная ступень в реабилитации для возвращения, по сути, не только ребёнка к обыкновенной жизни, но и всей семьи. Потому, что, когда человек серьёзно болеет, то считается, что… примерно… 18 человек вокруг него страдают. То есть, это — ближайшие родственники, родственники подальше, друзья, и так далее. Это, вот, в среднем, такое количество человек — у них меняется жизнь, после постановки диагноза, и во время лечения — вплоть до полной ремиссии.

А.Митрофанова:

— Илья, Вы — попечитель фонда, но, вместе с тем, всё равно, за самим процессом — и того, как выстраивается реабилитация, и как… ну, наверное, в сборе Вы сами принимаете участие, а вот — других программ, которые там работают, наблюдаете со стороны…

И.Зибарев:

— Да, со стороны.

А.Митрофанова:

— А что можете сказать? Вот, Ваши впечатления? Может быть, самое сильное впечатление, которое было связано с работой фонда Хабенского, за то время, пока Вы с ними.

И.Забирев:

— Да… смотрите… самое сильное впечатление у меня случилось, наверное, полгода назад, когда фонд собирал всех врачей, которые с нами сотрудничают. Мы делали отдельное мероприятие — там Константин что-то читал, кто-то играл на фортепьяно — это было в старом… таком… особняке. Я видел просто вот этих людей, которые с нами работают — доктора, и я видел, какие они радостные все, что их собрали — мне кажется, они никогда и не собираются вот так! И они были просто… они не думали о работе, это было видно. Мы их награждали, мы их поздравляли, они выходили на сцену… И я понял две вещи. Первое, что фонд Хабенского — мы часть этого большого мира борьбы с заболеванием, и прямо такая — часть. Потому, что все друг друга знают, все общаются, мы ещё и укрепляем этот мир собой! Потому, что, всё равно, все работают в разных клиниках. Они, конечно, где-то пересекаются, но вот в такой атмосфере — я думаю, нигде не пересекаются, кроме как у нас.

А.Пичугин:

— Нам надо прерваться на минуту.

Я напомню, что мы сегодня говорим о фонде Константина Хабенского.

Есть короткий номер. Каждый раз, когда к нам приходят люди из разных благотворительных фондов, мы всегда называем короткие номера — они уже есть у всех, или почти у всех.

Вот, в частности, у фонда Хабенского номер — 7535. На этот номер можно отправить смс-ку с любой суммой цифрами, и этот перевод пойдёт в пользу фонда Хабенского, который, напомню, занимается помощью детям, подросткам и молодым взрослым от 18 до 25 лет с тяжелейшими заболеваниями головного мозга, в первую очередь это опухоли, онкология.

На сайте — мы ещё сайт ни разу не назвали — bfkh.ru — благотворительный фонд Константина Хабенского…

А.Митрофанова:

— Да, и в любом поисковике можно просто забить…

А.Пичугин:

— Ну… да… здесь вы найдёте ещё и адресную помощь, кому в первую очередь требуется. Заходите на сайт — и здесь она на первой странице.

Итак, мы прервёмся на минуту.

Я напомню, что гости наши сегодняшние это — Алёна Мешкова, директор фонда Константина Хабенского, Илья Зибарев — попечитель благотворительного фонда Константина Хабенского, инвестор и меценат.

Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Митрофанова:

— Ещё раз — добрый светлый вечер, дорогие слушатели!

Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова.

И напоминаю, что в гостях у нас сегодня Алёна Мешкова, директор благотворительного фонда Константина Хабенского, Илья Зибарев — попечитель этого фонда, инвестор, меценат. Мы говорим о работе фонда.

В первый раз у нас в гостях представители замечательного фонда Константина Хабенского, и Алексей уже озвучил в первой части нашего разговора короткий номер, по которому фонд Константина Хабенского можно поддержать: 7535 — это короткий номер для смс, и, в содержании сообщения, достаточно указать просто сумму пожертвования, не нужно никаких кодовых слов.

Спасибо огромное тем, кто откликается и помогает. Мы знаем, что у радио «Вера» — самые отзывчивые слушатели, и наши эфиры очень многие люди слышат, готовые именно к тому, чтобы присоединиться к работе замечательных программ разных благотворительных фондов.

И, вот, у фонда Константина Хабенского… мы сейчас вернёмся к их программам. Две мы уже назвали: это адресная помощь и «Терапия счастья», совершенно верно. Ещё две программы впереди — сейчас Алёна нам озвучит, но мне бы хотелось, Илья, чтобы Вы закончили Вашу мысль.

Вот, Вы сказали: когда фонду удалось собрать на один вечер врачей, с которыми вы работаете, людей, которые внутри индустрии, все они — коллеги, в одном сообществе, занимаются одним направлением в медицине — нейрохирургией, Вы поняли там какие-то две очень важные вещи — два инсайта у Вас было.

Первый, Вы сказали, вот — да, что фонд Хабенского объединяет людей, и вносит какой-то свой существенный вклад в это важное дело…

И.Зибарев:

— Да… вот, это был первый инсайт. А второй инсайт — то, что… здорово, что я помогаю фонду Хабенского, потому, что это очень важная работа, и она вот так видна в людях, которые это всё делают — ну, в общем, счастье, благость такая… знаете… прям, вот — испытал.

А.Митрофанова:

— Я думаю… знаете… это… сейчас, Лёш, прости… сродни тому, что вот — заходишь на сайт фонда bfkh.ru, и там — прозрачная отчётность. Вот, примерно, то же самое. Это… когда оказываешься в таких залах, где люди объединены каким-то общим делом, и ты видишь — как это работает. Потому, что помогаешь им создавать какие-то новые условия… там… вкладываешься… там… программы новые разрабатываешь, и прочая… и то, как это влияет на качество их работы — это видно по их лицам.

А.Пичугин:

— Про 2 программы, Алёна! Ещё про 2 программы: «Знать и не бояться» и «Помощь медицинским учреждениям».

А.Мешкова:

— Да. Программа «Знать и не бояться», как ясно из названия — это, как раз, про знания…

А.Пичугин:

— … и раннюю диагностику, как я понимаю…

А.Мешкова:

— Безусловно.

А.Пичугин:

— Вот… простите… да… пока мы от ранней диагностики далеко не ушли… мне кажется — это очень важная история.

Ранняя диагностика — здесь речь идёт о какой-то общей диспансеризации, чтобы на ранних стадиях выявлять заболевание, или речь идёт о том, чтобы, когда уже есть первые симптомы, не терять время, и сразу отправлять на все возможные анализы?

А.Мешкова:

— Вы знаете, речь здесь идёт и про то, и про другое. Потому, что очень важно — внимательно относиться к себе и к окружающим, не только взрослым, но и к детям — для того, чтобы не пропустить, как раз, эти первые симптомы.

В случае с нашим профильным диагнозом, эти симптомы прячутся за разные другие диагнозы, и мы нередко сталкиваемся с ситуациями, когда родители полгода, или даже больше, потеряли на то, что не смогли… там… сразу несколько симптомов сопоставить, сделать МРТ и выявить заболевание.

А.Пичугин:

— А симптоматика всегда какая-то есть? Потому, что говорят, что некоторые заболевания протекают почти бессимптомно…

А.Мешкова:

— Ну… бывает, что, практически, и бессимптомно, но, в принципе, она есть. И если совмещаются какие-то два симптома, то не обязательно… там… ходить наблюдаться к офтальмологу полгода… да… потому, что начинает косить глаз, или думать, что что-то не так с желудком, а сразу настаивать на том, чтобы… два этих симптома — и вас направили на МРТ. Это — важная история.

И, конечно, очень важно не терять время после того, как тебе поставлен диагноз. Потому, что у детей онкологические заболевания лечатся, всё-таки, лучше, чем у взрослых — об этом говорит общая статистика устойчивых ремиссий в детском возрасте и во взрослом. Но и развивается всё тоже очень быстро, потому, что организм активный и растущий, и все процессы в нём происходят достаточно бурно.

Так, вот, наша программа «Знать и не бояться» — она направлена не только на родительское сообщество, которое должно быть онконастороженным, и обращать внимание на какие-то симптомы, но и на врачей, которые работают, как раз, в этом сообществе, о котором мы говорили.

Для того, чтобы пользоваться всеми, самыми современными, достижениями науки, нужно находиться в контексте мировой повестки. Потому, что детская онкология развивается огромными темпами — быстрее даже, наверное, чем… вот… технологии с телефонами, которые… там каждый год происходят какие-то прорывы. И то, как лечили детей, даже не пять, а три года назад — сейчас это уже не передовые технологии.

Очень быстро меняются препараты, очень быстро меняется техника, которая, так или иначе, позволяет диагностировать заболевание.

А.Пичугин:

— Простите… а в России — это всё тоже происходит?

А.Мешкова:

— Мы стараемся помогать врачам, чтобы наши специалисты все — и хирурги, и онкологи, и радиологи, и химиотерапевты, и патоморфологи — находились…

А.Пичугин:

— А это кто — патоморфологи?

А.Мешкова:

— Патоморфологи — это люди, которые, как раз, рассматривают уже материал опухоли, и могут делать самые сложные исследования, связанные с генетическими вещами, с ДНК…

А.Пичугин:

— То есть, это — гистология, только сильно расширенная, понятно…

А.Мешкова:

— … следующие шаги — потому, что они позволяют уточнить подвид диагноза, и позволяют скорректировать терапию на более эффективную, именно для этого вида диагноза, плюс ещё — менее травматичную для всего остального организма. Это… сейчас вот очень модно говорить такое слово — таргетные препараты — вот, это, как раз — одна из реальностей нынешнего лечения.

И, поэтому, когда мы говорим про «Знать и не бояться», мы стараемся находить возможности, чтобы наши, российские, врачи находились в мировой повестке, чтобы у них был доступ ко всем материалам современным, мы делаем нейро-онкологические семинары, когда наши федеральные светила едут в какой-то определённый регион, и делятся там самой актуальной информацией со всеми региональными врачами, консультируют детей с этим диагнозом на месте, завязывают знакомства, когда врач из любого небольшого города может позвонить в федеральный центр, отправить выписки, отправить снимки и проконсультироваться с топовыми врачами. Нам кажется, это…

А.Пичугин:

— Мне кажется, сейчас программы есть соответствующие, просто — на государственном уровне. Так, что… другой вопрос — как они работают? Но заявляют всё время, что программы какие-то там начинают работать, чтобы… неважно, онкология это или любое другое заболевание… чтобы даже фельдшеры из деревень могли консультироваться с врачами из областных больниц.

А.Мешкова:

— Ну, вот… мы видим огромную потребность в регионах на общение, как раз, вот с этими федеральными специалистами, на получение информации. Потому, что всю её нужно переводить, конечно, на русский язык. Потому, что большинство врачей в регионах до сих пор, к сожалению, не владеют английским, а сейчас — если ты не владеешь языком, то вот в такой сфере, как онкология детская, ты не можешь быть передовым врачом, даже если ты — отличник, и выпустился из медицинского института со всеми пятёрками. Это — бесконечно новые вводные, новые данные, и это нужно обеспечивать обязательно.

Вот, как раз, «Знать и не бояться» направлена, в том числе, и на эти задачи. Помимо родительского сообщества, есть ещё и медицинское сообщество, которому мы стараемся помогать находиться в этом поле, а, значит, и успешнее лечить наших подопечных.

А.Митрофанова:

— Не от одного человека я слышала… к сожалению, и в нашем кругу тоже есть люди, которые проходили, или проходят сейчас, через онкологические заболевания, и имеют возможность сравнивать лечение в России и лечение в Европе. Определённо все говорят: золотые руки у наших врачей, и лучше, чем здесь… просто… специалистов не найти, пожалуй, что и во всём мире.

А.Пичугин:

— А — реабилитация?

А.Митрофанова:

— Те, кто лечились в Израиле, говорят, что там лучшие врачи — это те, которые приехали из России. А вот реабилитация — это уже следующий этап…

А.Пичугин:

— Химия, и всё прочее, прочее, прочее…

А.Митрофанова:

— Всё, что связано с препаратами и высокими технологиями — к сожалению, в России сейчас на очень… ну… в общем, отстаёт, примерно, там… может быть… на 3-4 года, на 5 лет. Но, судя по тому, что говорите Вы, Алёна, эти 3-4-5 лет создают такой разрыв, что… в общем… конечно, нам здесь ещё навёрстывать и навёрстывать.

И, в этом смысле, ваша 4-я программа, как раз, которая называется «Помощь медицинским учреждениям России», если я правильно понимаю, направлена, как раз, на то, чтобы преодолевать вот этот разрыв сумасшедший.

А.Мешкова:

— Да, безусловно, у нас — гениальные врачи есть, да. Средний уровень врачей по всей стране, наверное, сложно сравнивать с цивилизованными странами…

А.Пичугин:

— Ну, это «в среднем по больнице», опять же… потому, что… это — ничего не даст.

А.Мешкова:

— … Европы, но, действительно, в Москве и Петербурге — гениальные специалисты, и лечение — нисколько не хуже, чем за границей. Но, безусловно, есть проблемы с доступом, как раз, к самым современным технологиям, и к самым современным и эффективным препаратам. И это, как раз, вот, та самая наша — четвёртая — программа «Помощь медучреждениям», когда мы понимаем, что есть поток пациентов, который лечится за счёт государственных гарантий, есть врачи, которые умеют, знают и хотят помогать, и лечить правильно этих детей. Здесь мы помогаем в том, чтобы у них в руках были самые современные инструменты — как препараты, так и технологии.

И это очень… такие… важные вещи. Потому, что есть нюансы… там… обеспечения этой техникой федеральных больших учреждений. Мы помогаем, непосредственно, профильным отделениям, где лечатся дети с нашим диагнозом.

А.Пичугин:

— А много ли у нас профильных отделений? Ну… вот… мы говорим про Москву, про Петербург, но Россия — она далеко за Урал, к Дальнему Востоку тянется, где, к сожалению, мы уровень больниц… можем себе представить, даже по подмосковным больницам.

А.Мешкова:

— Ну, вот, мы, как раз, помогаем, в основном, федеральным учреждениям и центрам, где есть не просто один талантливый врач, а есть группа врачей, которые занимаются нашим диагнозом «от» и «до».

Мы всегда говорим, что очень важно понимать, что онкология — это не диагноз, где может помочь один врач. Там, как раз, нужно понимание и… такой… командная работа целого консилиума врачей. При современных возможностях, очень разные специалисты, на разных этапах, должны включаться для того, чтобы пройти вот эту маршрутизацию в срок и качественно.

То есть, есть масса случаев, когда… там… ты попадаешь к гениальному хирургу в НИИ Бурденко, а потом — теряешь нужные 2-3 недели до… там… начала химиотерапии, или лучевой терапии, и эта потеря времени может оказаться фатальной. Поэтому, суперважна именно маршрутизация пациентов между специалистами и между клиниками, где есть всё необходимое для лечения всех подвидов нашего диагноза.

И, понятно, что на все эти 4 программы, безусловно, нужны средства, которые мы… вот… собираем самостоятельно, при помощи самых разных организаций, и людей. Мы — независимый благотворительный фонд, у нас нету никакого якорного, большого помощника. И, с одной стороны, может быть, это делает работу несколько тяжелее, но, с другой стороны, мы чувствуем себя довольно устойчивыми и независимыми в этом. Потому, что у кого-то могут случиться какие-то проблемы с бизнесом, и нам начинают помогать меньше, но дети, при этом, не болеют, к сожалению, меньше, и у нас есть определённые обязательства. Мы со всеми российскими медицинскими учреждениями уже работаем под гарантийные письма, я считаю, что это такое наше большое достижение, и мы не ждём, когда ребёнку соберут 500 тысяч, миллион, два или три…

А.Пичугин:

— … и медицинские учреждения идут вам навстречу.

А.Мешкова:

— Да. Уже у нас есть определённая репутация. Мы начинаем лечить ребёнка тогда, когда это нужно. Потому, что лечат, конечно, врачи, обладающие определёнными возможностями. Деньги, сами по себе, не лечат.

А.Пичугин:

— Ну, вот, про деньги — 7535. Это — короткий номер. Смс-ка на этот номер и сумма — любая сумма, которую вы можете туда вписать цифрами — она пойдёт в фонд Константина Хабенского. 261,5 миллиона рублей собрано уже в этом году, но это, на самом деле, всё не достаточно, конечно… потому, что… лечиться у нас — очень дорого.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Митрофанова:

— В программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня, напомню, Алёна Мешкова, директор благотворительного фонда Константина Хабенского, и Илья Зибарев, попечитель этого фонда, инвестор, меценат.

Илья, скажите, а роль попечителя фонда — она в чём состоит? Что Вы делаете, в какие сферы работы фонда включаетесь?

И.Зибарев:

— Смотрите… это важно, хороший вопрос. Потому, что, в принципе, попечителей в разных фондах много, но… вот… представление о том, как должен работать попечительский фонд и попечители — они, видно, у всех разные.

У нас в фонде попечителей не так много, мне кажется, сейчас, да?…

А.Мешкова:

— Четыре человека.

И.Зибарев:

— … вот… но у всех есть какая-то чёткая, понятная задача, что мы делаем.

У меня так сложилось, что я помогаю фонду в организации помощи с крупными компаниями…

А.Митрофанова:

— Это — по аналогии с банками, о чём Вы говорили чуть раньше…

И.Зибарев:

— Да, да… ну, потому, что я сам — из бизнеса, поэтому мне проще с этими людьми общаться, в чём-то их убеждать, находить программы, которые подходят и бизнесу, и фонду — вот, в этом моя роль.

Безусловно, я участвую в каких-то стратегических сессиях фонда, и мы можем обсуждать, куда мы двигаемся, что мы хотим ещё сделать.

Потом, каждый попечитель, на мой взгляд, должен говорить об этой проблеме, которая… вот, например, я стараюсь говорить о проблемах фонда, я стараюсь помогать фонду, и в своих… там… интервью, в каких-то общественных слушаниях — тоже говорю о фонде, чтобы люди больше об этом знали, больше помогали фонду, и больше, вообще, помогали — в целом.

Ну, вот, наверное… вот, это — точно, что я там делаю.

А.Митрофанова:

— А вот эта программа с банками, про которую Вы говорили, она — действующая, до сих пор, ведь?

И.Зибарев:

— Да, да! Она — действующая…

А.Митрофанова:

— Там — целый ряд банков…

А.Пичугин:

— Она — только на фонд Хабенского завязана?

И.Зибарев:

— Да, она… ну, мы делаем для фонда Хабенского. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что мы с Алёной встречались с разными фондами, на самом деле, разным фондам рассказывали про программу повседневной благотворительности, показывали наши примеры, и сейчас готовы поделиться этой информацией. Потому, что мы считаем, что современная форма фандрайзинга — это форма, которая уводит нас от парадигмы… такого… спонсорства, когда коммерческие кампании в виде спонсорской помощи оказывают какую-то поддержку фондам, а переходят к современным партнёрским отношениям, когда кампания не из своей прибыли даёт деньги, а она даёт возможность клиентам этой кампании — например, банковским клиентам — самим быть благотворителями. Это намного важнее. Потому, что, с одной стороны, кампания должна свою прибыль, на мой взгляд, тратить больше на развитие нашей экономики, которая и так слабенькая… там… больше налогов платить с этой экономики, давать рабочие места, а, при этом, предоставлять возможность своим клиентам быть благотворителями, используя инструменты, которые кампания предложила.

Ну, и второй, очень важный, KPI. Если мы возьмём крупные банки — Сбербанк, Альфа-банк — представьте себе, что вот эти банки внедрили в свои самые лучшие продукты благотворительную составляющую. Это значит, что мы с сами получим… там… десятки миллионов наших граждан, вовлечённых в благотворительную деятельность!

А.Митрофанова:

— Здесь, знаете, какой вопрос… этический… возникает. Ведь, когда благотворительность сознательна, когда человек понимает, зачем он это делает, что ему это даёт, что он гораздо больше получает, чем отдаёт, собственно говоря — это одна история.

Другая история, когда он эмоционально не вовлечён в это дело, и то, что он… просто делает механическое какое-то движение… там… нажимает на определённую кнопочку — ну, типа, мне ж не жалко 50 рублей, ну и пусть это произойдёт — знаете, часто возникающий вопрос: является ли вот это, действительно, тем благим делом, которым и должна быть благотворительность? Как это влияет на душу человека, если он механически, не соприкасаясь, фактически, никак, не участвуя сердечной мышцей в этой работе, вместе с тем… вот… что-то такое делает… вроде как для «галочки» — вот, я сегодня ещё и поучаствовал в благотворительности… ай, молодец… пойду, налью себе чего-нибудь… понимаете?

Это… такой… сложный вопрос. На него все очень по-разному тоже отвечают. Что скажете вы?

А.Мешкова:

— Я с удовольствием отвечу на этот вопрос, и мне кажется, что при той скорости жизни, и том уровне занятости, которые сейчас сопровождают большинство людей, особенно живущих в больших городах — это вариант, когда ты, даже незаметно для себя, пользуясь какими-то услугами, или покупая какие-то товары, или производя какие-то нужные для твоей ежедневной жизни действия, всё равно, понимаешь, что ты, одновременно, и помогаешь.

Никто не запрещает помогать по-разному — где-то пользоваться… там… банковским или иным продуктом, куда включена благотворительная составляющая, одновременно — быть волонтёром в самых разных фондах — в одном, в двух, в трёх — и закрывать нужные задачи. И… вот… мне кажется, что такая коллаборация и одной, и другой помощи — это в современном мире самая правильная возможность помогать.

Потому, что, безусловно, волонтёры очень много делают для некоммерческого сектора и для нашего фонда. Но, если раньше волонтёры — это были те люди, которые, скорее всего, ездят к детям… там… неважно — в больницу к лечащимся детям, или в специализированные учреждения к детям-сиротам, то сейчас помогать волонтёрством можно в самых разных историях. И, вот, например, наши попечители тоже, своего рода, являются… там… высококлассными волонтёрами.

А.Митрофанова:

— Это — так, Илья?

И.Зибарев:

— Так. Мы — высококлассные? Да. Волонтёры? Да.

А.Пичугин:

— Мне кажется, для «галочки» здесь ничего не бывает. Потому, что человек сам принимает это решение…

А.Митрофанова:

— Я тоже так думаю…

А.Пичугин:

— … уже он решил — не важно, как. Он же не обязательно должен идти, всем рассказывать, что он делает.

Я всё время привожу этот пример — для «галочки», не для «галочки»… Вот, разбившись когда-то… самолёт с хоккеистами в Ярославле. Ведь, никто же не знал, что этот молодой человек, хоккеист, ежемесячно ( если не еженедельно ) переводит на помощь больным детям огромные суммы. И последний перевод он сделал из самолёта, который взлетал — и через несколько секунд разбился. Вот. И он никогда никому про это не рассказывал. Он просто механически нажимал кнопку — и деньги уходили.

А.Митрофанова:

— Я согласна.

И.Зибарев:

— Ну, и, потом, смотрите… Ведь, вот эта форма, о которой мы говорили — она, действительно… вот… я согласен — она не механическая. Человек, подписывающий банковский договор по карте, всё знает. Это — очень сознательное действие. Потому, что это — деньги. И он сам выбирает, включить ему в продукт благотворительность, либо — не включать. То есть, у него очень осознанный акт.

Что мы, тем не менее, добиваемся такой программой — «Повседневная благотворительность», — включая в нашу обыденную практику благотворительность — мы просто очень сильно облегчаем путь людей в благотворительность, и, вообще, облегчаем саму механику благотворительности.

Помните, ведь, ещё лет пять назад не было вот этих коротких номеров…

А.Митрофанова:

— Да, не было…

А.Пичугин:

— Они только-только входили…

И.Зибарев:

— … ну… там… шесть лет назад — их не было. Было сложно. Нужно было… там… в банк пойти, там… или принести…

А.Митрофанова:

— Распечатать бланк сначала…

И.Зибарев:

— … конечно! Это сложная история. Но как только появились смс… я не знаю, есть ли официальная статистика — раз в 10 это всё выросло! Потому, что мы с вами сидим, мы что-то поняли, мы что-то увидели — и мы отреагировали.

И когда люди в банковских продуктах, в других продуктах подписались уже, и они знают, что у них постоянно что-то идёт, а дальше — вот, то, что говорит Алёна — конечно… это — триггер, дальше ты можешь больше давать денег, ты можешь выбирать разные программы, ты можешь пойти и стать волонтёром, ты можешь ещё на разные фонды подключиться. Потому, что это же тоже — потребность. Ну, в принципе, делать добро, помогать людям в беде — обычная человеческая потребность.

Меня всё время спрашивают: «А что у Вас случилось в жизни, что Вы стали…» — да ничего не должно случиться в жизни, чтобы ты стал помогать тем, кто… плохо себя чувствует! Ну, что там должно случиться? Ничего…

А.Пичугин:

— Все ждут какой-то драматической истории… слава Богу, что… да…

И.Зибарев:

— Да… да…

А.Мешкова:

— Давайте, про волонтёров ещё расскажу вам…

А.Пичугин:

— Давайте, про волонтёров, действительно… потому, что… у нас очень много проектов, о которых мы рассказываем, где нужны волонтёры.

Вот, в частности, у фонда Хабенского — где себя можно применить?

А.Мешкова:

— Вы знаете, нам помогают самые разные волонтёры на самых разных участках нашей работы.

Нам всегда нужны профессиональные волонтёры для нашего отдела коммуникаций — это и операторы, и монтажёры, и режиссёры, и фотографы, и видеографы. Потому, что, естественно, фонд не имеет возможности нанимать коммерческие кампании для того, чтобы делать визуальную часть нашей работы современной и правильной. А, естественно, очень важно вовремя и красиво уметь рассказывать о том, что ты делаешь, для того, чтобы много людей это видели, и больше включались в благотворительное движение.

Мы, всё-таки, уже привыкли все к определённому уровню визуальной коммуникации, и, если… там… читаем материалы, смотрим фотографии, то всегда очень правильно, когда эти материалы и фотографии качественно исполнены, написаны без ошибок, и правильно сделаны и поданы. И здесь, как раз, нам тоже помогают волонтёры.

Волонтёры, помимо этого, конечно, помогают организовывать самые разные мероприятия в клиниках. И это — волонтёры, которые проходят несколько стадий отбора для того, чтобы и дети себя с ними комфортно чувствовали, и они сами комфортно себя чувствовали и не навредили себе… там… слишком частыми походами, например, в больницу.

Это могут быть волонтёры-водители, которые помогают доставлять ребёнка с мамой, скажем, из аэропорта в клинику…

А.Пичугин:

— К месту лечения, да…

А.Мешкова:

— … в клинику, и обратно.

Это волонтёры, которые нам помогают с юридическими вопросами.

Это иногда волонтёры — просто… там… отдельные люди, которые хотят это сделать, а иногда — корпоративные волонтёры, так называемые, pro bono, когда нам помогает целая организация.

Например, в случае нашего фонда, пятый год нам делает бесплатно аудит кампания «Прайсвотерхаус». Ну… это — гигант с мировым именем, а аудиты — это очень важно, даже для тех же самых банков, коммерческих организаций, с которыми мы работаем. Когда у нас есть аудит понятный крупной кампании — мы можем быстрее начать взаимодействие.

А.Пичугин:

— А есть такие примеры, когда молодые люди, которым фонд помогал в самом начале — там, 10 лет назад, например — выздоровели, выросли, и сами стали волонтёрами, помощниками и сотрудниками?

А.Мешкова:

— Да, такие молодые люди, безусловно, в какой-то момент, приходят…

А.Митрофанова:

— Серьёзно?

А.Мешкова:

— … к нам с вопросами, чем они могут помочь. И, вы знаете, самое трогательное здесь, что приходят иногда даже те ребята, те подростки, или их родители, которые ещё… там… в процессе лечения и реабилитации. Они не всегда уже завершили с нами взаимоотношения по поводу лечения профильного диагноза, но они уже готовы помочь. Потому, что, на своём примере, они понимают, как важна поддержка на всех этапах, и готовы включаться — с рисунками, со сбором нужных игрушек, ещё с какими-то другими активностями.

Да, и… например, у нас есть акция «Уроки добра» — это история про 1 сентября, когда можно подарить… там… преподавателю один букет, а не 25… и там есть тоже такие волонтёры — это не обязательно исходит от родителей или преподавателей — вот, девочка Катя из Петербурга, 11-и лет, четвероклассница, например, подговорила в этом году весь свой класс, и стала таким нашим волонтёром… да… в этой акции.

А.Митрофанова:

— Учитель — не возражал?

А.Мешкова:

— Нет!

А.Пичугин:

— У нас уже давно… мне кажется, несколько лет… учителя начинают привыкать, что букетов становится меньше.

7535 — это короткий номер благотворительного фонда Константина Хабенского. Можно отправить на этот номер смс-ку с суммой, которую Вы, если хотите, можете пожертвовать фонду, который помогает, в свою очередь, детям с тяжёлыми заболеваниями головного мозга, в первую очередь — это онкология. А, оказывается, как мы выяснили в ходе нашей сегодняшней программы, опухоли мозга у детей находятся на втором месте, после лейкозов, в списке онкологических заболеваний, по частоте возникновения.

Спасибо вам большое за то, что пришли к нам сегодня! Я надеюсь, что какие-то программы, какие-то события, которые у фонда будут происходить, мы будем совместно тоже освещать. Спасибо огромное!

А.Мешкова:

— Вам — спасибо!

А.Пичугин:

— Алёна Мешкова, директор благотворительного фонда Константина Хабенского, Илья Зибарев — попечитель фонда Константина Хабенского, инвестор, меценат были с нами здесь, в программе «Светлый вечер».

Прощаемся с вами!

Алла Митрофанова…

А.Митрофанова:

— … Алексей Пичугин.

А.Пичугин:

— Всего хорошего вам!

А.Митрофанова:

— До свидания!

И.Зибарев:

— До свидания!