У нас в гостях были глава Волоколамского муниципального района Михаил Сылка и краевед Марина Запорина.
Мы говорили с нашими гостями об истории, достопримечательностях и святынях Волоколамского края, а также об усадьбе Осташёво, связанной с семьей Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны Романовых.
К. Мацан
- «Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Алла Митрофанова
- А. Митрофанова
- Добрый светлый вечер.
К. Мацан
- Я Константин Мацан. И приветствуем наших гостей, мы сегодня поговорим о жизни, быте, истории, судьбе Волоколамского района, удивительного места. И у нас в гостях глава Волоколамского муниципального района Михаил Иванович Сылка, добрый вечер.
М. Сылка
- Светлый вечер.
К. Мацан
- И Марина Владимировна Запорина, краевед, человек, знающий все о Волоколамском районе, об этих местах. Добрый вечер.
М. Запорина
- Добрый вечер.
А. Митрофанова
- Марина Владимировна качает головой, пытаясь сказать, что это на самом деле не так. Мы знаем категорию людей, которые утверждают, что ничего не знают: как правило, просто сфера их знаний настолько широка, что она, как следствие, соприкасается по площади с еще большей сферой того, что в их компетенцию не входит, но не стоит здесь, мне кажется, преуменьшать свои заслуги, Марина Владимировна, потому что вашими трудами в Волоколамском районе уникальное образование появилось, которое вы называете «Отчий край» - объединение такое и о котором мы сегодня тоже обязательно поговорим. Туда приходят люди, которые хотят понять что-то про свою землю – это далеко не везде у нас так есть, и это, по-моему, очень круто - в XXI веке в России мы как-то, знаете, очень часто свою историю стараемся не вспоминать. А вы – наоборот, спасибо вам за это, это очень ценно.
М. Запорина
- А вам спасибо за разговор.
К. Мацан
- Ну вот будем сегодня пытаться, в том числе, заполнять лакуны и начнем может быть даже с самого такого главного и насущного – усадьба ОсташЁво – я правильно ставлю ударение, да? Усадьба Осташёво – одно из двух мест в Подмосковье, связанных с семьей Романовых, семьей в принципе последнего Российского императора и в частности, с семьей Сергея Александровича Романова и Елизаветы Федоровны Романовой - святой, преподобномученицы Елизаветы Федоровны. Два места – это Ильинское и Осташёво. Ильинское – более-менее известное, мы про него не раз говорили на радио «Вера», про эту летнюю дачу Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны, а вот Осташёво как будто бы все это время незаслуженно оставалось в тени немножко разговора, вот давайте сегодня с этого и начнем. Михаил Иванович, это место для Волоколамского района какое значение имеет, какую ценность представляет?
М. Сылка
- Вообще, село Осташёво для Волоколамского района, конечно, имеет очень большую ценность, потому что это же не только усадьба великого князя Константина Константиновича, но до этого она была и усадьбой Муравьевых и вообще, это такое место, которое притягивает, потому что там и Рузское водохранилище, и все то, что там было сделано. На самом деле, наша большая забота сейчас восстановить, и я думаю, что Мария Владимировна просто-напросто про историю этой усадьбы больше знает, и она посвятила большую часть своей жизни, потому что я сравнительно недавно там главой и, когда познакомился с Мариной Владимировной, когда мы с ней общаемся я узнаю все новое и новое, потому что она и до сих пор ищет, скажем так, тело погибшего на войне Олега Константиновича Романова, который единственный из семьи Романовых погиб в Первой мировой войне. И вообще, сделала столько много, чтобы именно об Осташёво, как об усадьбе никто не забыл. Сейчас наша обязанность именно ее восстановить, и Марина Владимировна уже начала ее восстанавливать и с Патриархией, и уже действует и вновь восстановлена церковь святого Серафима Саровского – это усыпальница Олега Константиновича была. Она побольше сейчас расскажет, потому что кроме как лучше, никто не скажет.
К. Мацан
- Ну тогда вам слово, Марина Владимировна, что это за усадьба Осташёво, как она связана с Романовыми, с Константином Романовым, с его сыном Олегом Константиновичем?
М. Запорина
- В 1903 году великий князь Константин Константинович приобрел эту усадьбу. Семья росла, его сыновья уже князья императорской крови, они великие князья и семья требовала дополнительного дохода. И вот тогда Константин Константинович активно занялся поиском усадьбы: конечно, в первую очередь, в Калужской области, потому что рядом такие великие святыни. Но, наверное, немаловажная роль была у усадьбы Усово-Ильинское, где находились друг, духовный близкий друг Сергей Александрович с супругой Елизаветой Федоровной. Константин Константинович приобретает усадьбу с очень хорошим хозяйством. И дети, его любимые дети: Олег и Игорь, стали настоящими хозяевами, подрастали, наблюдая крестьянский труд, потом воплощали все свои замыслы и замыслы отца хозяйственные.
А. Митрофанова
- Марина Владимировна, а можно уточняющий вопрос сразу? Мы-то гораздо меньше вас знаем об устроении усадебной жизни на рубеже XIX-XX веков, но все мы Чехова читали и «Обломова» все помнят, и прочее – угасание, как раз-таки, усадебной жизни, а вы говорите о приобретении такой земли с поместьем для того, чтобы увеличить доход для семьи. Это какое-то было фермерское хозяйство, что ли, с какими-то хай-тек технологиями?
М. Запорина
- Вообще исторически сложилось там и коневодство и, конечно, животноводческая отрасль хорошо развивалась еще Муравьевыми, потому что Муравьев, об этом можно говорить много, много сделал для открытия нынешней Тимирязевской академии и многие собрания происходили на Осташёвской земле, посвященные сельскому хозяйству. То есть, традиции сельского хозяйства в Осташёве были очень сильны. И мальчики в своих письмах, Олег и Игорь, рассказывают о прибавлении в животноводчестве, и о том, каково состояние конного производства: и трудовых лошадей, и элитных лошадей. И, конечно же, пчеловодство, и конечно же, рожь, и конечно же, лесное хозяйство – все это было учтено на высочайшем уровне. Когда поднимаешь книги хозяйственные - в Санкт-Петербурге в архиве работала – я была потрясена, насколько это был высокий уровень хозяйственный, потрясающе.
М. Сылка
- Мне тоже рассказывали, что там один из первых сыров, которые Муравьев еще сделал, сыродельный завод.
М. Запорина
- Ну это пораньше было, да. Это Муравьев, можно говорить о хозяйственниках очень много тоже, может быть, это когда-то тема будет отдельная. Так вот Константин Константинович со своими, конечно, управляющими сумел не только сохранить высокий уровень хозяйственный, но они гордились, что даже прибавка шла, даже в молочном хозяйстве шла прибавка. Но об этом свидетельствуют письма. То есть, Константина Константиновича помимо доходной части интересовал еще вопрос приближения своих детей к крестьянской жизни, чтобы они знали, кем в данном случае судьба их поставила управлять, руководить, чьими отцами они должны быть.
А. Митрофанова
- Именно отцами?
М. Запорина
- Как отец должен заботиться о своем хозяйстве, о своих крестьянах. Вот именно отеческое отношение воспитывалось.
К. Мацан
- Слуга царю, отец солдатам.
М. Запорина
- Совершенно верно. У Константина Константиновича к солдатам было особое отношение, у мальчиков тоже и конечно же, здесь они проявили себя очень с высокой точки зрения духовного отношения, действительно отеческого отношения к своим крестьянам.
К. Мацан
- Как это на практике выглядело? С ними за руку здоровались?
М. Запорина
- Нет. Вот, например, умирает муж - ребята сами садятся на жнейки, жать начинают.
К. Мацан
- То есть, работать вместо крестьян.
М. Запорина
- Просят женщин потом все это собрать в снопы и платят сами деньги. Это вот такие были вещи. А о Константине Константиновиче местные жители рассказывают так, что при объезде свалился работник его с лошади и повредил спину, так он ему пенсию выплачивал до конца жизни.
А. Митрофанова
- Такое домостроевское отношение. Мы, «Домостроя» не читавшие, часто его критикуем, а в этой книге много мудрых вещей прописано, в частности: как должно быть устроено хозяйство и какую роль должен глава семейства играть. И в одном из аспектов этой самой роли очень четко прописано такое отеческое отношение не только к своим собственным родственникам, жене, покровительство детям - вот такое, отеческая такая любовь, но и к домочадцам. Домочадцы – это как раз слуги, которые есть в доме и как раз зависящие от тебя. Но мне казалось, что это из области, скорее, такого недостижимого идеала, когда-то я читала это все, думала: интересно, есть ли какие-то примеры, когда это реализуется на практике?
М. Запорина
- Когда открываешь письма, когда смотришь документы в архивах, то потрясаешься. У нас это трудно заметить в современной жизни, а тогда это было нормой, оказывается, нормальным отношением. И точно также было в хозяйстве Ильинское-Усово, абсолютно также - это больница, и у нас была построена больница, и у нас была построена школа.
К. Мацан
- Вот Марина Владимировна – специалист. Михаил Иванович, а вы в этом смысле не знаток истории конкретно Осташёво, но вы можете такой взгляд со стороны дать. Вы, когда начали с историей знакомиться, что вас лично поразило, удивило, лично для вас стало важным и в этом месте и в его истории что в сердце врезалось?
М. Сылка
- Возьмем императорскую семью: вроде бы все есть, вроде бы обеспеченные люди - и едут в Осташёво со столицы, чтобы своим сыновьям – он же не ради дохода это все делал, а это то, чтобы воспитать именно на земле ту любовь к земле, ту любовь к своим слугам, к своему народу, даже не к слугам, а чтобы потом в целом понимать вообще, с самого-самого низа всю эту психологию, весь этот характер, и на самом деле вот тогда и будешь нормальный хороший управленец, потому что ты с низов, с самой лошади, самой земли понимаешь, как это все тяжело достается и как это тоже тяжело зарабатывается.
К. Мацан
- А вот фигура сына Константина Романова – Олега Константиновича, чем она интересна среди Романовых? Насколько я знаю, сейчас идет кинофестиваль «Волоколамский рубеж» и завтра, в субботу будет премьера фильма документального об Олеге Константиновиче. Вот что это за фильм и как он раскрывает эту личность?
М. Запорина
- Фильм называется «Последний экзамен лицеиста» - такое интересное, символическое название. Вообще, надо начать с того, что все дети дома Романовых мужского пола должны были обязательно становиться военными, в первую очередь. И вот Олегу разрешает император Николай II получить гражданское образование. Он заканчивает Царскосельский лицей. То, что он там успел сделать – это отдельный может быть разговор. Роман Волков назвал свой фильм именно «Последний экзамен лицеиста». То есть, о подвиге его рассказал на войне. Как любой, он мог бы каким-то образом избежать, но он рвался на фронт.
К. Мацан
- На Первую мировую
М. Запорина
- Он готов был идти со своими же солдатами и защищать Отечество и защищать веру православную.
А. Митрофанова
- А сколько лет ему было, когда началась Первая мировая война?
М. Запорина
- Ему было неполных 22 года.
А. Митрофанова
- В 14-м году?
М. Запорина
- Да, неполных 22 года, только в ноябре исполнилось бы 22 года. 27 сентября был смертельно ранен, 29-го скончался и 3-го октября по его воле с соизволения императора Николая II, крестного его, кстати, был похоронен в Осташёве.
А. Митрофанова
- Это такой образ мышления, который нам сейчас не всегда даже бывает понятен, ведь для людей дворянского происхождения эта идея служения, она же была во главе угла: служить либо военным, либо какую-то штатскую должность занимать, то есть, быть чиновником или в каком-то, пусть высоком ранге и прочее, но служить стране. И это то, что сейчас, как сказать...наверное, у нас немножко сменились приоритеты и это не хорошо и не плохо, это просто факт. Но для того, чтобы вникнуть в систему ценностей людей того времени важно, наверное, себе вот это напоминать, что для них служение – это был не пустой звук.
М. Запорина
- Во-первых, это не пустой звук, во-вторых, это образ жизни. Это образ жизни, так жили они, так контролировали каждый свой шаг, каждое свое поведенческое проявление. Дневники существовали, Константин Константинович приучил к дневникам и вот этот постоянный анализ своей обыденной, повседневной жизни, постоянная работа над собой, конечно же, воспитывала. Воспитывала именно в долге, понимании, что такое долг. Долг – это не только служение в армии, это, конечно же, принести пользу всяческую своему отечеству. В научном плане ему прочили большое будущее, как литературоведу – он же успел издать к 100-летию Царскосельского лицея удивительное издание: факсимилие рукописей Пушкина. Успел, и это было потрясающе. Все оценивали, что это действительно бумага, фактура была подобрана, чернила, все это было сделано. Помимо этого, на последних Романовских чтениях десятого августа у нас была тема о том, что и Олег Константинович, и Игорь Константинович – краеведы Осташёвские. Откопали такие интересные сведения, такие рукописи из ИРЛИ нам прислали, это из института Русской литературы в Санкт-Петербурге материалы. Это потрясающие люди. То есть, если они живут в Осташёве, то не только жизнь простого крестьянина, не только простого человека интересует, не только доходность и рост хозяйства, но и история, история вот этого нашего края. То есть, вот что такое долг, вот что такое любовь к Отечеству, вот что такое патриотизм в их понимании, я так вот вижу.
К. Мацан
- У нас сегодня в гостях Михаил Иванович Сылка, глава Волоколамского муниципального района и Марина Владимировна Запорина, краевед, руководитель объединения «Отчий край», это все тоже связано с Волоколамским районом. Вот прозвучало слово «долг» - знаете, о чем я хочу вас спросить, Михаил Иванович: рассказывают жители Волоколамского района, что вы, когда стали главой района, одним из ваших первых, скажем так, деяний, было – починить часы на башне Волоколамского кремля. Это что – это долг, это символический жест, это порыв души?
М. Сылка
- Это, наверное, порыв души. Даже если бы я не стал главой Волоколамского района, а по долгу своей прежней работы я туда приезжал и тоже работал именно на территории Волоколамского района и когда, проезжая мимо самого древнего кремля в Подмосковье, потому что хочу напомнить, что у нас Волоколамск – это древнейший город Подмосковья.
К. Мацан
- ДревнЕй Москвы.
М. Сылка
- Он древнее Москвы – 1135-го года образования, а Москва, как мы знаем, 1147-го. Это упоминание. А если взять историю, взять наших археологов, то они доказывают уже, что Волоколамску уже около 1000 лет и больше. Но, как у нас, когда первый раз было упоминание или в «Патерике», или где, то Волоколамск - с 11235-го года первое было упоминание, как о городе, который был уже сформирован, у которого был уже свой кремль. И, проезжая мимо этого кремля, я всегда удивлялся: почему время стоит и не работает. Начал разбираться, почему остановились часы – потому что это часы, которые в принципе были сделаны недавно, а настоящие часы, как я выяснил, были сняты в 37-м году и поставлены на речном вокзале города Москвы, когда его открывали. И эти часы по распоряжению тогда, наверное, какого-то из наркомов были сняты и поставлены туда.
А. Митрофанова
- Мне кажется, я их даже видела, это порт, вы имеете ввиду - речной вокзал?
М. Сылка
- Да, это речной вокзал, город Москва, это часы с Волоколамского кремля, которые там стояли. В 97-м году, когда Москва готовилась к юбилею, эти часы были демонтированы и так как эти элементы уже устарели, так как этим часам было уже, я не знаю сколько, сотни лет, они усовершенствовались и мы начали искать, куда делись наши часы. И нашли у часовиков, пригласили их, они некоторые элементы взяли это по колокольному звону, ну и восстановили вот так вот часы. Потом пригласили институт международного колокольного звона, который восстановил колокола и в принципе эти часы завели. И так получилось, что эту работу я начал раньше, а когда стал главой, буквально через полтора-два месяца эти часы начали и сейчас, слава богу, каждые 15 минут слышим звон и каждый час отбивают, все хорошо.
А. Митрофанова
- Прекрасно.
К. Мацан
- Я как раз почему про это заговорил, потому что это открывает такую большую, широкую тему вообще отношения к среде, к среде обитания. В особенности, когда речь идет о жизни в городе, где каждый камень, по большому счету, можно счесть историческим объектом и повесить на него табличку с тем, что это памятник старины или культуры, или архитектуры и так далее. Но что-то, наверное, меняется, в принципе, в ощущении себя, времени, жизни, когда звонят часы каждые 15 минут, когда есть такое символическое действо, происходящее вокруг тебя, понимая, что эта жизнь, она не остановилась, она идет, она живет. Марина Владимировна, вы киваете, вы так же это чувствуете?
М. Запорина
- Я очень чувствую этот пульс времени, как ни странно, когда работаешь с детьми над духовным краеведением.
К. Мацан
- Это ваше как раз объединение «Отчий дом», да?
М. Запорина
- Да. Встречаешься с ветеранами, которые с удовольствием приходят на Осташёвские досуги, и мы говорим о разных событиях и сегодняшнего дня, и прошлого. И даже тогда, когда сижу в архиве, работаю с дневниками – это тоже пульс, пульс той жизни, но она настолько настраивает на сегодняшний пульс, чтобы он действительно был четким, ясным, не тормозился. На самом деле все символизирует течение времени: и бьющие часы, и работа с историческим материалом, и работа с детьми.
А. Митрофанова
- Я вспоминаю сейчас, Костя сказал про среду, про камни и прочее, как я приехала в 2000-м году во Францию, я еще полуребенок такой, и меня водят - небольшой городок, где-то в Альпах. И семья, в которой я живу, они меня водят по местным достопримечательностям. Достопримечательностей ноль. То есть, есть церковь, есть мэрия, есть краеведческий музей. Мы приходим в краеведческий музей, там, конечно, фантастическая красота, надо понимать, природа. Но город – у него нет какой-то выдающейся истории. Мы приходим в краеведческий музей, и я вижу, что там собраны какие-то камни, обломки какой-то посуды, никакого интереса не представляющей для простых посетителей, но каждый этот камень подписан, понимаете, и они над ними трепещут, над этими камнями. И я вспоминаю свою родную Тульскую область, вспоминаю Калужскую область, сколько у нас там этих камней валяется под ногами, а сколько у нас незахороненных солдат, то есть, не то, что камни – люди. У нас какое-то другое тогда было к этому отношение. Я сейчас слушаю вас и понимаю, что начинает что-то меняться, что ли.
М. Сылка
- Меняться начинаем, потому что на самом деле возьмите город Волоколамск, древнейший город Подмосковья, еще раз подчеркиваю. И, например, мы сталкиваемся в работе сейчас с таким, что у нас по программе губернаторской идет по всей области очень сильно благоустройство. Понятно, что нам нужно тоже правильно благоустроить город Волоколамск, потому что время не стоит на месте, нам нужно и мостовые делать, и площади свои уже в более современном стиле, но: когда мы начинаем общественное обсуждение того или иного, а это очень хорошая форма общения именно с жителями, то мы приходим к мнению, что именно свою изюминку, свой древний город надо все равно делать, потому что мы можем все новое снять, использовать современные технологии, подсветки и все, но город тоже потеряет такой, именно свой стиль, свое то, что нет ни у кого. И мы сейчас будем благоустраивать центральную площадь, мы будем благоустраивать наш вечный огонь, потому что изначально…
А. Митрофанова
- Благоустраивать – это не снести и построить новое?
М. Сылка
- Нет, это именно мостовые, это те деревья, это те здания, которые там есть, но в том стиле, в котором они есть, чтобы они отвечали и современным требованиям и не потерял Волоколамск свой стиль. И когда мы общаемся с жителями, приходим к таким решениям. Даже очень заинтересовались те проектировщики и архитекторы, которые нам это все делали, потому что у нас очень активные жители в плане того, что они хотят сохранить этот стиль и в то же время не потерять ту историю, которая у нас есть, потому что у нас бывает то, что надо делать: менять какие-то коммуникации, проводить где-то в другом месте, у нас все это охранные зоны. И даже не археологи об этом спорят, а у нас жители каждую ямку, каждую канавку смотрят, чтобы мы чего-то не упустили и наблюдают за тем, чтобы мы не потеряли то, что мы можем найти.
А. Митрофанова
- Михаил Иванович, тут, конечно, самый острый вопрос – это свалка, так она прогремела, я думаю, все помнят. Особенно весной очередной всплеск был, и я очень понимаю людей, которые переживают за свой край – как? У нас тут растут дети и вот это вот все. Этот мусор и прочее. Что делать?
М. Сылка
- Смотрите: полигон Ядрово, это было в марте 2018-го года, очень большие выбросы. И почему я до этого и говорил - я был замминистра экологии и первый раз вообще попал на полигон, хотя я не занимался полигоном и первый раз я в 2018 году в марте попал в Волоколамский район. Понятно, что это было, скажем так, не одного дня, то есть, это все постепенно-постепенно копилось у людей, а обоняние, его не обманешь, и люди, когда просыпались или ложились вечером на себе ощущали.
А. Митрофанова
- Я знаю, что это такое – это на стенку залезть.
М. Сылка
- Понятно, что это все и пришло к тому, что было в марте, в апреле, в мае 2018-го года и тогда, конечно, правительство Московской области приняло решение, что там надо срочно что-то делать: или менять собственников или все-таки там делать дегазацию или рекультивацию и закрывать старое тело. Так и было принято. То есть, собственниками была сделана четкая дорожная карта и, в принципе, до15 июня они сделали частичную дегазацию старого тела и где-то 14 марта закрыли старое тело и сделали новое тело. Сейчас губернатором Московской области Андреем Юрьевичем Воробьевым принято решение, что в 2020 году этот полигон будет закрыт. То есть, сейчас уже сделана дегазация, сейчас сделана рекультивация старого тела, сейчас новое тело, оно тоже наполняется и надо срочно там тоже делать дегазацию. Что такое дегазация – это как раз утилизация этих свалочных газов путем глубокого сжигания, температура более 1000 градусов и там идет полностью все сжигание и запахов никаких нет и никакого негативного воздействия на окружающую среду тоже нет.
А. Митрофанова
- Сейчас-то лучше стало, нет?
М. Сылка
- Спросите у Марины Владимировны, хотя она и далеко живет.
А. Митрофанова
- Она просто с вами сейчас в студии – ей неловко, наверное.
М. Сылка
- Нет, пусть она скажет, как есть.
М. Запорина
- Сегодня ехали по Рижскому – конечно, в эту сторону. Когда по Волоколамке едешь, там же две дороги у нас на Волоколамск из Москвы: Волоколамское шоссе и Рижское или «Балтия», как его называют. Так вот, по Балтии едешь – очень ощущается, по Волоколамке, вот ездила совсем недавно – нет запаха.
М. Сылка
- В самом Волоколамске сейчас этих неприятных запахов точно нет. И сейчас, я почему и сказал, надо срочно делать дегазацию уже новой карты, потому что ей уже больше года, и она уже тоже начинает выделять, как и раньше выделяла старая карта. То есть, сейчас мы этим занимаемся совместно с министерством жилищного коммунального хозяйства Московской области и в принципе, у нас тоже сейчас разработана дорожная карта, чтобы эти негативные воздействия до того, как они будут вообще Волоколамск накрывать, чтобы не допустить этого, как было.
А. Митрофанова
- Дай бог.
К. Мацан
- Вернемся к этому разговору после небольшой паузы.
А. Митрофанова
- Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Константин Мацан, я Алла Митрофанова напоминаю, что в программе у нас сегодня Михаил Иванович Сылка, глава Волоколамского муниципального района и Марина Владимировна Запорина, руководитель объединения «Отчий край» про Осташёвском культурном центре, правильно так было бы назвать, да? И Марина Владимировна – краевед, трудами которого так много всего раскопано об истории Волоколамска и сохраняется там. Главное, вот в этой истории – что она сохраняется, потому что мало ее раскопать, ее еще важно каким-то образом по крупицам собрать, и чтобы мы имели возможность хотя бы связь какую-то с ней почувствовать. Мне кажется, мы настолько сейчас оторваны, что ли, у нас история по отношению к нам как в космосе каком-то, мы себя наследниками не чувствуем. Как венецианцы, например: они смотрят на свои дома и понимают – это наше достояние, это у нас в крови, это у нас на роговице глаза запечатлено. А у нас такого нет, к сожалению, потому что был XX век.
М. Запорина
- В Волоколамском районе ежегодно проводится научно практическая конференция «Наследие», когда краеведы всего нашего района рассказывают о своих изысканиях. Конечно, мы каждый раз задаем новую тему и очень радостно, что присоединяются к нам и педагоги, и дети, и родители. И сейчас радостно, опять-таки, сказать, что дело живет – это трудно было начинать, потому что не было традиции и, когда я, побывав уже на многих конференциях: и в Санкт-Петербурге, и в других городах, приехала и предложила: давайте, у нас много краеведов, давайте работать, и слава богу, это происходит. А у нас в этом году прошли XXVIII Романовские чтения, ежегодные чтения.
А. Митрофанова
- 28-е? То есть, двадцать восемь лет?
М. Запорина
- Да, с 92-го года.
А. Митрофанова
- Раз в год получается, да?
М. Запорина
- Да, получается 92-ой год начали мы так.
А. Митрофанова
- Ничего себе.
М. Запорина
- И VIII международный творческий конкурс «Патриот Отечества». Вот у меня тут своя такая справочка небольшая, могу прочитать: в этом году у нас 109 участников от 4 до 82 лет.
К. Мацан
- Вот смотрите: 28 лет конференции по наследию Романовых, вообще, по теме Романовых, как я понимаю, в первую очередь, конечно, семья Константина Романова и, может быть, Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны, этой ветви Романовской династии. Что вызывает такой интерес в современном человеке? Наверное, не только же краеведы приезжают, для которых это профессия. Вот обычного, простого жителя Волоколамска, жителя России, о чем заставляет, если угодно, задуматься, опыт и облик нравственный, моральный, духовный семейства Романовых?
М. Запорина
- Когда мы придумывали этот конкурс, мы не предполагали, что он станет международным. Когда выложили в сети, к нам вдруг пришло первое послание с Украины, со Львова, потом Одесса, потом опять Львов, а вот уже несколько лет Германия. То есть, круг интересов очень большой, обширный.
К. Мацан
- Родина Елизаветы Федоровны – Германия.
М. Запорина
- Да, да, да.
А. Митрофанова
- А из какой земли, кстати, из Германии?
М. Запорина
- Вот последний, сегодняшний у нас – Франкфурт-на-Майне.
А. Митрофанова
- Ну это не совсем Родина Елизаветы Федоровны, но все равно.
К. Мацан
- Германия – Родина Елизаветы Федоровны.
А. Митрофанова
- Обобщим (смех)
М. Запорина
- И конечно же, это и личное знакомство, благодаря тем форумам, которые проводит Анна Витальевна Громова, и, конечно же, Санкт-Петербург очень много знакомых дает, люди откликаются, с удовольствием делятся своими изысканиями. И самое главное, что мы придумали - в день памяти Константина Константиновича номинацию «Художественное слово» проводить у нас в Осташёве. И в этом году у нас приняло 76 участников в конкурсе чтецов.
А. Митрофанова
- Давайте поясним, какая связь между Константином Константиновичем и конкурсом чтецов.
М. Запорина
- Потому что Константин Константинович, великий князь, еще и августейший поэт К.Р.
К. Мацан
- К.Р. – он так подписывал свои стихи?
М. Запорина
- Да, так свои стихи подписывал. Читают стихи дети не только Константина Константиновича, но и Владимира Палея, того, которому передам, надеюсь на будущее светлое этого молодого поэта свой факел, творческий факел. Конечно же, Спиридон Дрожжин у нас звучит. Почему - потому что я тут занялась поисками и потрясена была: с 16 июня по 30 июня 1910 года Константин Константинович работает именно в Осташёве все эти дни над переводом из Елены Энгельгардт?- может быть неправильно над знаменитой своей драмой «Царь Иудейский» и над рецензией на стихи Спиридона Дрожжина, как задание из Академии наук для предоставления премии. А Спиридон Дрожжин, если вы знаете, крестьянский поэт. Так что вот такое у нас Осташёво, мы так и называем – творческая мастерская Константина Константиновича.
К. Мацан
- Понятно, откуда у Олега Константиновича такая склонность к литературоведению, к эстетике. Вы сказали, что ему прочили блестящую карьеру: научную и литературоведческую. Но я бы хотел еще раз обратиться к этой теме, на самом деле обнимающей весь наш сегодняшний разговор о том, как сочетается старое и новое, как они могут соседствовать. Михаил Иванович, вы сказали, что есть задача благоустроить город, с одной стороны, и всем понятно, что туда входит: коммуникации, людям нужны парковки, людям нужны нормальные дороги, мостовые, тротуары, по которым было бы удобно с ребенком на самокате ехать, как родитель говорю – это важно. Пока не было детей, не понимал, как это важно: ровненькая дорожка, чтобы было удобно с ребенком на самокате ехать, а не колдобины такие с дырками.
А. Митрофанова
- А как же сбитые коленки? Кость, это же классика жанра, какое детство без них?
К. Мацан
- Поверь мне, сбитые коленки будут на любой дороге. С другой стороны, я не случайно сказал, что и об этом говорят жители Волоколамска и, в принципе, района, что там каждый камень можно счесть музейным экспонатом – в нем древность, в нем история. И есть точка зрения у людей, которые занимаются сохранением исторического наследия, что нужно все музеифицировать, просто вот везде все, что можно сохранить – законсервировать и не трогать, такой город-музей. А с другой стороны, ну люди там живут, там нужно жить и нужно, чтобы жить было удобно. Невозможно жить в музее. Рассказывают жители города, что стоит дом старинный, просто дом такой, жилой, для людей, с крышей покатой, с окошками, с наличниками и половина дома такая красивая, старая, а половина уже обновленная, там какой-то сайдинг, евроремонт, никаких наличников. И с одной стороны, чувства бунтуют: ну как же так, взяли, старую красоту разрушили, а с другой стороны – там люди живут. Им, наверное, неудобно жить в старом таком, деревянном, уже покосившемся домике, а нам наличники, видите ли, нужны, чтобы красота была. Вот как здесь искать грань, в чем здесь грань, Михаил Иванович?
М. Сылка
- На самом деле, грань – это надо работать с такими, как Марина Владимировна, с краеведами, с археологами, с теми активными жителями, которые на самом деле занимаются вот этой историей. И в принципе, при обсуждении как раз рождаются эти решения. Понятно, что те исторические, вообще исторические здания, их надо восстанавливать в таком же облике, в котором они были. А те здания, которые уже используются, как вы рассказали - понятно, что мы должны их тоже или строить на их месте и продолжать новое, если это не имеет такого сильного исторического значения и не связано с какими-то нашими предками легендарными. Здесь вот и надо эту грань искать.
К. Мацан
- То есть, разумный принцип: не навреди
М. Сылка
- Да, здесь самое главное – не навреди. Просто Волоколамский район – это же история, история нашего государства, это же не только Осташёво: если взять посмотреть вообще весь Волоколамский район – это и усадьба Гончаровых, и усадьба Чернышёвых. Кстати, усадьбе Чернышёвых и самому Захару Григорьевичу в 22-м году будет 300 лет. И когда проезжаешь мимо его усадьбы, просто сердце, как говорят, кровью обливается, потому что мы предки такой легендарной личности – генерал-губернатора Белоруссии, генерал-губернатора Москвы, человека, который брал в свое время Берлин и вошел, и ему сами немцы от озарения, от австрийцев дали ключи от Берлина. Сейчас увидев, в каком упадническом, разграбленном находится его усадьба, его храм Казанской Божией Матери, ты понимаешь, что ты обязан это все сделать. То есть, мы обязаны это все восстановить и сделать, потому что этот человек, будучи генерал-губернатором Москвы, построил Тверскую, и на самом деле вся мэрия Москвы, как мы знаем, до сих пор в этом же здании. А его именно имение, которое он создавал и его парк, который считался русским Версалем и где была Екатерина Вторая, по отзывам, она была просто восхищена, когда с визитом была у него. И там стоит монумент в честь того, что была великая императрица.
А. Митрофанова
- А сейчас что в этой усадьбе?
М. Сылка
- Там все разграблено, разрушено, заброшено и мы сейчас ведем работу, потому что в начале 30-х годов это все было передано Московскому Авиационному институту, в принципе оно в учебном процессе не участвует, земля была передана вместе с усадьбой, никто не ухаживал и все это пришло в такое дело. Сейчас мы пытаемся все это восстановить и в принципе по федеральной программе уже сделан проект восстановления этой усадьбы, но для этого нам надо сейчас 15:50 непонятно передать на муниципальную, региональную собственность, чтобы мы разговаривали по этому поводу с губернатором Андреем Юрьевичем Воробьевым, готовы все это дело восстанавливать, сейчас будет передача и наша, скажем, такая обязанность ее восстановить, особенно к 22-му году. Я думаю, что сейчас подключатся все, тем более, что этот человек еще и генеральный штаб создал, вот так вот. Первый основатель генерального штаба Министерства Обороны. И когда 300 лет и такая круглая дата – я думаю, мы все это сделаем.
К. Мацан
- То, что вы сейчас привели – это такой пример, скажем так, для работы на будущее, такая ваша боль.
М. Сылка
- Да боль – это и храмы, которые у нас брошенные, их очень много. Работы много.
К. Мацан
- Работы много, скучать не придется. Но я хочу спросить, как раз-таки еще раз про Осташёво, но в другом контексте: мы поговорили про историю, про людей, которые там жили, с кем связано. Но ведь и там, в Осташёво, было когда-то пусто и заброшено, а сейчас уже по-другому.
М. Сылка
- Немного по-другому.
К. Мацан
- Что увидит человек, который сейчас приедет в Осташёво, что туда ехать смотреть нашему слушателю, который заинтересовался?
М. Сылка
- По большому счету, там сами места, но сейчас уже восстановленный храм - это раз. Там еще нет благоустройства, но храм уже существует, его восстановили благодаря таким людям, как Марина Владимировна. Сейчас мы хотя бы очистили все субботником, пришла вся общественность, ту восстановленную усадьбу самого Константина Константиновича, она тоже в очень плохом состоянии. Но самое главное в этом то, что мы уже, благодаря Анне Витальевне Громовой, Марине Владимировне включены в императорский маршрут. Сейчас мы будем делать проект и восстановления, и благоустройства. И понятно, что будем все эти исторические места возобновлять. Возобновлять и восстанавливать, чтобы для будущих поколений на такой земле проводить и те обсуждения, которые проводит Марина Владимировна, и в принципе, там делать кадетские классы, проводить там лето. То есть, на вот этой духовной воспитывать, то же самое, что делал Константин Константинович, потому что Марина Владимировна уже рассказывала: недаром же Олега Константиновича в 1903 году, когда приобрели, что ему было 11 лет. И вот эту духовность он получил в принципе в Осташёво, которое в 22 года за свою Отчизну, он просто, как мы знаем, не был военным, а окончил гуманитарный, вуз, но пошел на войну защищать то, что ему дал отец.
К. Мацан
- Михаил Иванович Сылка, глава Волоколамского муниципального района и Марина Владимировна Запорина, краевед, руководитель объединения «Отчий край» сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
А. Митрофанова
- Вообще послушаешь так, что происходит в Волоколамском районе – такое ощущение, что там какой-то второй центр мира. Там у вас же еще фестивали всякие. Про кинофестиваль мы сейчас кратко поговорили, он сейчас идет как раз, да? Он 22-го августа начался, если я не ошибаюсь?
М. Сылка
- Нет, 2-го августа он начался, это уже XVI тоже фестиваль. Он называется «Волоколамский рубеж» и именно на такой земле, как Волоколамская именно фестиваль военно-патриотических фильмов номинируются, показывают. В этом году у нас участвуют более сорока картин – это международный кинофестиваль.
А. Митрофанова
- Это документальные фильмы, да?
М. Сылка
- Нет, это и художественные фильмы, и документальные фильмы. Это военно-патриотический фестиваль и документального, и художественного. И детские фильмы, как раз у нас там два лагеря, один из них в Осташёво детский лагерь.
А. Митрофанова
- А какие это, например, картины, не знаете навскидку так, не припомните?
М. Сылка
- Там картина и «Двадцать восемь панфиловцев», которая вот уже прошла с успехом, она первый раз была там тоже показана, на нашей земле была снята. И «Т-34», то есть, все те фильмы, которые военно-патриотического, они все номинируются у нас на «Волоколамском рубеже» и мы их первые смотрим, а жюри их оценивает.
К. Мацан
- Я подумал о том, что вообще тема Великой Отечественной войны, она очень такое яркое место, яркое пятно в истории Волоколамска, одна из самых сильных книг о войне – это роман «Волоколамское шоссе» Александра Бека, тоже связь не случайна.
М. Сылка
- Во все времена Волоколамск – это не только Первая Отечественная, Великая Отечественная, Первая мировая, то есть, мы постоянно на рубежах города Москвы, постоянно принимает вот эти бои и постоянно защищает Москву, потому что это и татаро-монгольское иго, литовцы, поляки, это же постоянно.
А. Митрофанова
- Про кинофестиваль понятно, у вас еще творожный фестиваль там есть. Это когда проходит и когда приезжать?
М. Сылка
- У нас сейчас традиция уже началась – это Иосифо-Волоцкая ярмарка. Потому что на территории Волоколамского района мы же не забываем - такой монастырь Иосифо-Волоцкий, который именно легендарный.
А. Митрофанова
- Он же один из ключевых в нашей истории.
М. Сылка
- Да, один из ключевых в нашей стране, потому что есть такой музей Библии. Он один такой в России и вообще, наверное, в мире, как говорят наши хранители. И вот мы эту традицию возродили. Там в 17-м году, до меня это было еще сделано и сейчас мы просто наращиваем, уже в 18-м году у нас 5 тысяч было, на Иосифо-Волоцкой ярмарке. И творожный день мы его назвали, потому что все творожники тоже съезжаются.
А. Митрофанова
- Творожники (смех)
М. Сылка
- Да. Те, кто занимается творогом, кто изготавливает творог, потому что масса рецептов, масса всяких там кулинарных тоже рецептов. И они показывают, как кто и какие…
А. Митрофанова
- Когда это походит, еще раз?
М. Сылка
- Это у нас будет проходить с 21 сентября и 22 сентября, пользуясь случаем приглашаю.
А. Митрофанова
- Это выходные, да?
М. Сылка
- Да, это выходные, это пятница, суббота, воскресенье.
А. Митрофанова
- Приезжать лучше голодными.
К. Мацан
- И всей семьей.
М. Сылка
- Конечно.
А. Митрофанова
- Я представляю себе. Помимо творога там сыры же еще?
М. Сылка
- Конечно.
А. Митрофанова
- Сыр – это отдельная история.
М. Сылка
- Да.
М. Запорина
- И потом, ярмарка – она и есть ярмарка, там рукоделия всякого масса и, конечно, для детей зоны такие интересные есть, так что есть, конечно, где побывать.
А. Митрофанова
- Вы бывали, да?
М. Запорина
- Ну естественно.
М. Сылка
- Тем более 22 сентября – это день памяти преподобного Иосифа Волоцкого, основателя этого монастыря.
М. Запорина
- Да, поэтому приближено к этим датам.
А. Митрофанова
- А 21 сентября тоже большой праздник. Так что все прекрасно там у вас сочетается.
М. Сылка
- Да, так что ждем вас у нас.
А. Митрофанова
- А лето в Подмосковье – это что такое? Поскольку в связи с Волоколамском все время какие-то фестивали, ярмарки, что-то еще возникает, я хочу как-то попытаться в голове уложить, может быть даже график какой-то составить, интересно же ездить в такие места.
М. Сылка
- Есть лето в Подмосковье, зима в Подмосковье, мы один из тех городов, муниципальных образований, которые вошли в маршрут: и зима в Подмосковье, и лето в Подмосковье, потому что у нас очень много и исторических мест и у нас сейчас агротуристический такой кластер создается. Почему – потому что люди, приехавшие к нам посмотреть на историю, могут также остановиться в хороших уже таких домиках, отведать именно ту кухню фермерскую, которую приготовят, отдохнуть на прудах и просто восстановиться. И узнать историю и просто пожить в хороших условиях, посмотреть, как доится корова, как кормится коза, как несутся куры – все это своими руками попробовать, даже дадут поухаживать.
А. Митрофанова
- Дадут подоить?
М. Сылка
- Дадут. То есть, у нас таких мест очень много, они все на карте Подмосковья. У нас очень сильно туризм в Подмосковье развивается, мы вот эти маршруты составляем и вот, пожалуйста, можно посмотреть на карту и где-то остановиться. У нас даже недавно открывалась очень большая ферма, такая чисто экологическая, ее открывал холдинг, который занимается машинами – это «Magor авто», он назвал свою фирму «М2» и он специально посветил там уголок свой, чтобы именно принимать туда туристов, чтобы они ходили по ферме, ходили по садам, ходили по производству, а там производство буквально всего, даже варенье варят и пиво сами варят. И все это вы увидели.
А. Митрофанова
- Я хочу подоить козу, мне так захотелось, я, кстати, умею. Прямо можно приехать и все дадут?
М. Сылка
- Да
К. Мацан
- Козу выдадут.
А. Митрофанова
- Нет, понятно, если она захочет, это ж надо тоже с животным договориться. Это прямо можно приехать и вот?..
М. Сылка
- Я вам просто говорю: зайдите на сайт, например: «М2» или «Львово», я не буду сейчас заниматься рекламой Волоколамского района.
А. Митрофанова
- Это мы найдем, ладно.
М. Сылка
- То есть, у нас очень много таких мест, просто зайдите, можете приехать, поселиться, вам экскурсию сделать, подоить и сами все это увидите.
А. Митрофанова
- Но это всем, да? То есть, любой радиослушатель может попробовать?
М. Сылка
- Как раз это и зарождалось, мы же тоже, когда делали, чтобы как-то привлечь туристов в то же Осташёво, то же Шульгино, где эта вот база, она буквально находится в семи километрах от Осташёво, и можно туда поселиться, посмотреть и усадьбу и побывать на ферме. То есть, все это рядом.
К. Мацан
- Как раз напрашивается вопрос, уже так под занавес нашей программы к вам, Марина Владимировна, как к краеведу профессиональному: если у человека есть свободные выходные, там три места, которые нужно обязательно посетить в Волоколамском районе, чтобы сердце наполнилось смыслом.
М. Запорина
- Во-первых, Иосифо-Волоцкий монастырь и музей Библии – там прекрасные экскурсоводы, вот совсем недавно у нас была первая паломническая группа – певческая капелла из Екатеринбурга из Храма на Крови. И мы начали путешествие по нашему Волоколамскому краю с музея Библии. Потом экскурсовод как раз по самому монастырю, провезла нас по святыням Волоколамска и очень интересные храмы, рассказала их историю, и ребята действительно вдохновились. Кстати, там еще одно было место - Ивановское, где Елизавета Федоровна переночевала с Сергеем Александровичем.
М. Сылка
- Это Ивановское под Волоколамском?
М. Запорина
- Да.
М. Сылка
- Видите, я постоянно узнаю что-то новое, даже на вашей передаче.
М. Запорина
- То есть, маршрут у нас императорский сейчас будет расширяться.
М. Сылка
- А этот дом у нас жилой или нет?
М. Запорина
- Нет, к сожалению, не живой, но там очень большое поместье тоже.
А. Митрофанова
- И тоже руинированное?
М. Запорина
- И конечно же, с этой паломнической группой мы попали в Дубосеково. Прекрасный экскурсовод, все с фактами с конкретными, потому что спорных вопросов теперь задается много, Татьяна Наконечная прекрасно ребятам все рассказала.
М. Сылка
- Извините, Марина Владимировна, что я вас перебил. Наверное, вам показали, я для слушателей радио «Вера» тоже скажу: когда были эти манипуляции, спекуляции по поводу 28 панфиловцев – миф это или правда, мы специально в своем музее, он именно 28 панфиловцев, он небольшой, находится в блиндаже – взяли в архиве всю хронологию боя, который тогда описывался вручную и в виде доклада шел уже в соответствующие штабы – это все, весь этот контент закачали, у нас есть такие компьютеры, в которые полностью восстановили всю эту хронологию, то есть: читаешь и эта карта показывает, где, что и как. То есть, это исторический факт, который хранится именно в архиве и который мы сейчас предоставили и в котором можно почитать, как это все было, именно тот почерк, тот карандаш, как это было записано, донесение было сделано, оно все живое и мы это все сейчас показываем.
К. Мацан
- Я попросил назвать топ-три места, которые нужно посетить в Волоколамске
М. Запорина
- А я еще продолжила.
К. Мацан
- А начали с Иосифо-Волоцкого монастыря, а дальше список не заканчивается, он бесконечно длится, уже столько имен назвали…
М. Запорина
- Волоколамский кремль, конечно же Ярополец, но в Яропольце ребята не побывали в этот раз, но в Осташёве они, конечно, просто были восторжены и от природы, которая окружала, и от того, что это за место в связи с царской семьей, что это за уникальное такое место. Не случайно жемчужиной Подмосковья Осташёво называют.
М. Сылка
- У нас даже в Яропольце гетман похоронен.
К. Мацан
- Спасибо огромное за эту беседу, чрезвычайно интересную и насыщенную, особенно радостно, как Алла справедливо отмечала, видеть людей, которые любят свою землю и готовы ее изучать, готовы ее хранить и как-то, мне кажется, в духе той заповеди, которую людям Господь дал в раю: хранить и возделывать. Вот это, наверное, о чем мы сегодня говорили. Спасибо огромное. Михаил Иванович Сылка, глава Волоколамского муниципального района и Марина Владимировна Запорина, краевед, руководитель объединения «Отчий край» были сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии были Алла Митрофанова, я, Константин Мацан, до свидания.
А. Митрофанова
- До свидания.
Храму Всех святых, в земле Российской просиявших, необходима помощь
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, в городе Дубне объединяет много добрых сердец, поэтому и атмосфера в нём радушная. На приходе стараются помогать всем, кто нуждается. Здесь работает благотворительная столовая, где всегда накормят и обогреют тех, кто оказался в беде. Некоторые прихожане храма трудятся в православном сестричестве милосердия города Дубны. Они навещают стариков в доме-интернате «Рождественский», пациентов в больницах и немощных одиноких людей на дому.
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, ещё долгие годы может принимать, утешать и объединять людей для добрых дел. Только сейчас он оказался под угрозой разрушения. Сильно протекает крыша и появились трещины на несущих конструкциях. Необходим качественный ремонт. Собрать на него средства приходу помогает фонд «Мои друзья». Присоединиться к фонду и поддержать храм в городе Дубне может любой желающий. Сделать это просто – можно зайти на страницу «Моих друзей» my-friends.ru и оставить благотворительный взнос, либо передать для храма стройматериалы или помочь своим трудом.
По всем вопросам обращайтесь в фонд:
+7 (916) 165-82-77, e-mail: info@my-friends.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Священник Сергий Лабунский
У нас в гостях был клирик Елизаветинского храма города Красногорска священник Сергий Лабунский.
Наш гость рассказал о своем пути к вере, о духовных поисках, которые сначала привели его в Католичество, как и почему позднее он пришел к Православию и выбрал для себя священническое служение.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега, Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И я Константин Мацан. Добрый вечер. В гостях у нас сегодня священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска и еще множество есть регалий, как вас можно было бы представить, например, вы байкер.
Священник Сергий Лабунский:
— Да это так и есть.
Константин Мацан:
— Действующий или бывший?
Кира Лаврентьева:
— Или бывший католик.
Константин Мацан:
— Или бывших байкеров не бывает? Бывший католик.
Священник Сергий Лабунский:
— Бывший католик, да, это уже действительно бывший, здесь уже никаких сомнений. А байкер я действующий, да, действительно, я езжу на мотоцикле уже, пожалуй, восемь лет, как езжу на мотоцикле, и не собираюсь это бросать.
Константин Мацан:
— И член Императорского православного палестинского общества.
Священник Сергий Лабунский:
— Так и есть.
Константин Мацан:
— Много регалий, мы обо всем сегодня поговорим в том контексте, в котором мы обычно с Кирой эти беседы ведем. Я нашим слушателям напомню и вам, что мы говорим о пути человека к священству, к вере, в вере и к священству. То есть такой разговор о пути, о тех событиях, о тех вопросах, которые возникают на этом пути, о тех ответах, которые человек для себя находит. Нам кажется, что те ответы, которые, допустим, есть у вас как у человека, пришедшего к православному священству, могут так или иначе срезонировать с теми вопрошаниями, которые есть у нас радиослушателях, любого человека, который задумывается о своих отношениях с Богом и о своем пути. Вот об этом бы сегодня хотелось поговорить.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергий, путь у вас извилистый, что уж греха таить.
Священник Сергий Лабунский:
— Весьма.
Кира Лаврентьева:
— Мы сегодня обязательно об этом поговорим. Но я предлагаю начать с интересной, поворотной точки вашей биографии, когда вы, поглотив буддистскую литературу, поглотив мусульманскую литературу, пришли к полной внутренней каше. И вывел вас из этой каши свет европейской истории, которую вы горячо любили, и благодаря ей, вы все-таки обратились к христианству, но в католичество.
Священник Сергий Лабунский:
— Да-а.
Кира Лаврентьева:
— Расскажите об этом, пожалуйста, поподробнее. Как вообще протекала вся ваша история религиозного поиска, и почему католичество и почему вы все-таки из католичества-то потом ушли? Вот очень нам интересно, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, я согласен, любопытная история. И, увы, не краткая совсем.
Кира Лаврентьева:
— Это хорошо. Это нам подходит.
Священник Сергий Лабунский:
— Я постараюсь короче. Дело в том, что в подростковость, как это у многих бывает, начался какой-то религиозный поиск. Вопросы, зачем я здесь, откуда я здесь, какой в этом вообще смысл существует. Мне кажется, что большинство людей с этим сталкиваются и, так или иначе, для себя на эти вопросы отвечают. В моем случае получилось так, что я из совершенно неверующей семьи, никто моим религиозным образованием никогда не занимался, и поэтому мир религии для меня был принципиально иным миром. Не тем, что я видел каждый день вокруг себя. И я прекрасно помню, как еще в детстве, в достаточно далеком детстве, в глубокие 80-е годы, в начале 80-х меня моя бабушка водила в храм Всех святых на Соколе. Водила она меня всего раза три за все мое детство, то есть она не была тоже воцерковленным верующим глубоко человеком. Но просто ей казалось, что надо это сделать хоть немножечко, хоть несколько раз. Тогда еще маленьким детенком я приходил в этот храм на Соколе и попадал буквально в сказку, я помню эти мерцающие лампадки в полутьме, я помню очередь людей на исповедь, эти строгие вдохновленные и спокойные при этом лица, я помню размеренный ритм богослужения. И все это настолько глубокое впечатление тогда на меня произвело, и произвело именно непохожестью на повсеместную, повседневную жизнь. Я это запомнил. Тогда, конечно, это никакого эффекта видимого не дало в моей жизни. Естественно, я был маленьким ребенком, что родители скажут, то я и делаю, пытаюсь, по крайней мере. А в последствие, когда в подростковый возраст пришел, подростковость наступила, возник этот религиозный поиск, возникли вопросы, зачем, откуда, и что, и куда. И я вспомнил вот эту радость от общения с Богом из того детства. Обычно в подростковость у человека формируется критическое мышление, человек отрицает все, что ему раньше говорили, пытается свою позицию выработать. И здесь это сыграло на руку, потому что, повторюсь еще раз, у меня семья была неверующая абсолютно, мы о религии, как правило, не говорили вообще. И мой бунт подростковый вылился в интерес к религии. Я сейчас обратное явление наблюдаю среди детей верующих родителей.
Кира Лаврентьева:
— Да, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Потому что у них как раз бунт выражается в отрицании религии. То, чем их кормили все детство, порой бывает даже чрезмерно, ломая их волю, принуждая их, и в подростковость их бунт выражается в поступках против религии. А у меня наоборот получилось, изначально не было никакой религиозности. Я прекрасно понимаю, что если бы мои родители были верующие и, не дай Бог, они бы пихнули меня в какую-нибудь воскресную школу... Вы знаете, что со школой у меня были тяжелые отношения в свое время, я ее не очень любил, она меня тоже, прогуливал активно. Даже само слово «школа», да еще и воскресная, когда вроде бы не должно быть никакой школы, а она есть, я думаю, меня бы очень сильно оттолкнуло.
Кира Лаврентьева:
— Несистемный вы человек, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Слава Богу, что этого в моей жизни никогда не было. Возвращаясь к подростковости моей, к этому бунту моему, получается то, что мне стало интересно духовность, пока так общим словом назовем, без конкретики, без деталей, просто духовность. И действительно, прогуливая школу, я прогуливал ее в основном в библиотеке, потому что там тепло, сухо, можно было посидеть и никто не спрашивал, что я тут вообще делаю в середине буднего дня.
Константин Мацан:
— Читали или просто сидели?
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, читал, а что там еще делать-то? Конечно, читал.
Кира Лаврентьева:
— Мыслить. Размышлять.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет. Вначале началось все с каких-то таких легких книжечек, конечно же. Но потом они мне очень быстро наскучили, а интерес был — здесь мы подходим к вопросу истории — интерес был у меня всегда к европейской истории, мне она очень нравилась, как, наверное, всякому мальчишке нравятся солдатики, войнушки, и мне это тоже очень нравилось. А поскольку я очень любил, не знаю, помните вы — не вспомните, был такой в 90-е годы сериал «Горец» по телевизору с — Господи, как его звали-то? Фильм был с Кристофером Ламбертом, а сериал...
Константин Мацан:
— Я помню, да, был такой сериал, а актера тоже не помню.
Священник Сергий Лабунский:
— Сериал не помню кто, но там главного героя звали Курган Маклауд. Мне это безумно нравилось. Я обожал этот сериал, потому что в нем сочеталось и одно и другое, там замечательные флешбэки в историю, показывали, как они в истории бегали друг другу головы рубили, там была мистика, почему эти люди бессмертные и почему они продолжают рубить друг другу головы в двадцатом тогда еще веке. То есть здесь все сочеталось, и меня тогда этот сериал очень увлек. С него начался мой интерес к истории, именно к европейской истории, поскольку на ней был сфокусирован сюжет этого сериала. Я начал копаться и меня безумно увлекли крестовые походы, потому что это опять войнушка, мальчишки любят мечами махать. Крестовые походы. Сплав мистики и истории прекрасно здесь ложился в контекст военно-монашеских орденов, которыми я тоже увлекся, там тамплиеры, госпитальеры, меченосцы и прочие тевтонцы — военно-монашеские ордена. Конечно, это все привило мне огромную любовь к европейской старине. И вот эта европейская старина, вплотную связанная с христианской духовностью, естественно, в латинском его изводе, в латинском варианте, и привела меня в итоге где-то к концу 90-х к приходу в католическую церковь. То есть я тогда, когда читал все эти книжки в библиотеке по свободомыслию, даже по эзотерике, иудаизму, исламу, что там только не было, все в куче было. Но христианство для меня всегда было чем-то особенным. Во-первых, потому что была эта память из детства, переживание иного мира, прикосновение к иному миру через бытие в церкви. На самом деле разовое прикосновение, не постоянное, буквально разовое, три раза, может быть, четыре за все мое детство меня бабушка водила в храм, с одной стороны. И с другой стороны, это увлечение войнушкой, войнами, все как-то сложилось и вот вышло, получилось так.
Константин Мацан:
— А что заставило потом все-таки из католичества перейти в православие?
Священник Сергий Лабунский:
— В первую очередь, глубокое разочарование в католичестве, хотя бы просто потому, что когда католик живет в России, он на самом деле с католичеством в его бытовом виде никогда не сталкивается, никогда не видит этого. Он находится в неком стеклянном пузыре, отделенном от общего мира католического. Находясь в России, католичество находится под сильным влиянием Православной Церкви. Поэтому католичество в России достаточно консервативно. И, находясь в России, русский католик, как правило, не видит всего того ужаса обновленчества, которое на самом деле присутствует в католической церкви сейчас в той же Европе. Мне посчастливилось вплотную столкнуться с обновленчеством, потому что я некоторое время жил в посталантуре Доминиканского ордена в Фастове на Украине. Я некоторое время был в Польше и там — Польша это традиционная католическая страна — и там я сталкивался напрямую с бытовым католичеством. Не с каким-то его рафинированным изводом, которое здесь у нас в России есть под сильным влиянием православия, а именно с таким католичеством, каким оно вообще в принципе и является на бытовом уровне. И я видел все модерновые совершенно каких-то невообразимых конструкций храмы, которые от амбара сложно отличить. Я видел, как были изуродованы древние храмы под новый обновленческий манер, как старые алтари ломались. Это, кстати говоря, история нашей Москвы, для этого не нужно даже в Польшу ехать. В Москве католический храм святого Людовига, это старейший действующий католический храм на территории России, он не закрывался никогда в советское время. И там были прекрасные престолы, там были три каменных престола и один сбоку посвященный святому Иосифу деревянный престол. И когда 90-е годы пришли к нам сюда в Россию и когда рухнул железный занавес, когда появилась возможность коммуникации более свободной католиков в России с католиками европейскими, получилось, что этот деревянный престол — пришли веяния Второго Ватиканского Собора в Россию — это деревянный престол оказался никому не нужен, его разломали и выбросили на помойку.
Константин Мацан:
— А помимо отторжения католичества, какая была положительная мотивация перехода в православие для вас?
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо вам большое за этот вопрос, это очень правильно. В первую очередь, я считаю, что человек должен не уходить от чего-то, а приходить к чему-то.
Константин Мацан:
— Я поэтому спрашиваю.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Здесь тоже надо ввести определенную последовательность событий. Первое, был мой отказ от идеи монашества. Потому что в принципе в католичестве обязателен целибат для любого священника, поэтому по большей части без разницы, будешь ли ты монахом, будешь ли ты приходским священником.
Константин Мацан:
— Целибат — это обет безбрачия.
Священник Сергий Лабунский:
— Совершенно верно.
Кира Лаврентьева:
— Для священнослужителя.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Совершенно верно. Таким образом, не столь важно, будешь ли ты обычным мирским священником, будешь ли ты монахом, база одна и та же остается. Естественно, мне было интересно тогда попробовать себя не в приходском служении, а именно в монашеском ордене, я пошел в доминиканцы. В доминиканцы я пошел, потому что это один из известнейших орденов католической церкви, орден проповедников, он же занимался инквизицией в свое время. А вы уже знаете, что я любил Крестовые походы.
Константин Мацан:
— Я думал, вы скажете, что я любил инквизицию.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, инквизицию я, конечно, не любил, но это отдельная история, это целый отдельный пласт, отдельный часовой разговор. И первое, что послужило к моему уходу из католичества, во-первых, я решил, что монашество не для меня. А решил я это очень интересным таким способом. Я помню, что был тогда в Фастове в монастыре, по-моему в честь Воздвижения Креста, там монастырь Доминиканского ордена, и сидел смотрел во двор, а во дворе дети играли местных жителей, какой-то там частный сектор кругом, и с этого частного сектора детишки приходили поиграть во двор монастыря. Я сидел смотрел на этих ребятишек и понял, что я буду глубоко несчастлив, если я не увижу своих детей на этом свете, как они ходят своими ножками, топчут этот мир, как они радуются, улыбаются, возятся, дерутся в том числе.
Кира Лаврентьева:
— Но тогда вы могли бы стать прихожанином католической церкви, который бы создал семью. Это ведь не основная причина, конечно?
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнения. Конечно, нет. Мне всегда хотелось как можно глубже погрузиться в то, чем я занимаюсь. Мне в принципе не очень нравятся люди, которые сбивают только верхушки и не уходят на глубину какой-либо темы, которой они интересуются или занимаются. Поэтому когда я заинтересовался христианством, а здесь надо очень четко тоже это проговорить, что я пришел в христианство потому, что мне было интересно. Не потому что у меня случилось какое-то счастье или наоборот какая-то беда в жизни случилась, и это меня привело. Нет, мне просто стало интересно. Я взял книжки и читал, мне стало еще более интересно, я своими ногами пошел, мне стало еще более интересно. Я все более углублялся-углублялся-углублялся и доуглублялся до того, что пришел к идее священства, потому что это максимальное погружение, эта максимальная интеграция из всех возможных. Естественно, когда я стал католиком, для меня вообще вопроса не стояло, кем я буду, конечно, я буду священником. Монахом или приходским это уже другой вопрос, уже как я сказал, не столь принципиально в католичестве, потому что примерно все одно и то же. Монашество давало больше интересных возможностей, нежели приходское священство, возможность, в частности, в том числе прикоснуться к истории древнего ордена католического, Доминиканского в частности, куда я пошел.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера», дорогие радиослушатели. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы сегодня беседуем со священником Сергием Лабунским, клириком Елисаветинского храма города Красногорска. Да, отец Сергий, продолжайте. Про детей.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. И вот, сидя во дворе этого монастыря, я увидел детей, которые играли, и понял, что я буду глубоко несчастлив, если не увижу собственных детей. Это стало концом моего монашеского пути.
Кира Лаврентьева:
— Не став его началом.
Священник Сергий Лабунский:
— Не, я положил ему начало. Я был в постулантуре.
Кира Лаврентьева:
— То есть вы уже первую какую-то стадию...
Священник Сергий Лабунский:
— Послушник, по-русски это послушник. Я был в послушниках Доминиканского ордена, дальше я не продвинулся, никаких обетов я не приносил, то есть монахом я так и не был никогда, и слава Богу. Тем не менее, какие-то первые шаги были сделаны. В этот момент я понял, что все, монашество для меня закрыто, закрыто и католическое священство. Потому что я не могу быть с детьми католическим священником. Собственно говоря, и ладно, на этом я успокоился, спокойно уехал домой. Какое-то время, год или два во мне это еще оставалось, католичество, но я уже получил от него определенную прививку, потому что увидел обновленчество католической церкви, увидел не только на Украине, особенно в Польше, где это было очевидно, где это было просто вопиюще, я бы сказал.
Константин Мацан:
— Вы от этого отошли, а к чему вы пришли?
Кира Лаврентьева:
— Костя все хочет узнать, к чему вы пришли.
Константин Мацан:
— Я все хочу узнать, как вы отошли от католичества и пришли в православие.
Священник Сергий Лабунский:
— Так подождите, подождите, тут же длинная история, она на этом не начинается даже.
Константин Мацан:
— Хорошо.
Священник Сергий Лабунский:
— Подождите, пока предисловие. И когда я разочаровался в католичестве в том виде, в каком оно есть, прийти мне было особенно не к кому и не к чему. Надо еще отметить, что у католиков, особенно русских католиков, как людей, живущих, не скажу что во враждебном окружении, но тем не менее в каком-то окружении, от которого они себя отделяют, у них есть ощущение собственного элитизма. Мы некая элита, и спасибо Тебе, Боже, что я не как какая-нибудь бабушка в этой православной церкви, в э-той РПЦ. Это очень характерная черта для русских католиков, которую я сам неоднократно видел, да и, что скрывать, которой сам был заражен.
Константин Мацан:
— Вообще, я бы сказал, для русских интеллигентов.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Поэтому когда пришел к мысли, что мне в католичестве делать нечего и что мне нужно куда-то уходить, для меня возникла трудная проблема, я не мог переступить через себя и прийти в э-ту РПЦ.
Константин Мацан:
— Это уже интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, да. Представляете? Это состояние потерянности примерно год длилось, я пытался найти какие-то альтернативы, возможности, узнал, что существуют какие-то альтернативные православные, даже пришел к ним на службу, ужаснулся, честное слово, и больше никогда не приходил, и вам не советую, честное слово, это было ужасно. Это был патриархийный священник, который бросил свое служение в Русской Православной Церкви. Где-то кто-то, не пойми кто, его рукоположил в епископы. И он при живой жене — хотя формально он говорит, что с ней не живет, хотя они живут в одном доме — при живой жене стал епископом, у себя на участке построил церковь деревянненькую такую, типа шалашика.
Кира Лаврентьева:
— Он не слепой?
Священник Сергий Лабунский:
— Не-не-не, это был зрячий. Не знаю, может быть, сейчас что-то изменилось.
Кира Лаврентьева:
-Чего только нет.
Священник Сергий Лабунский:
— Там была какая-то церковь альтернативная, якобы православная, и он меня пригласил, приходи к нам на службу пасхальную. Пасхальная служба это была. Я пришел, выяснилось, что нет никого больше. К нему там еще должны были приехать другие иерархи этой церкви, но никто не приехал, он был просто один. Первый звоночек, что все иерархи альтернативной церкви проигнорировали пасхальное богослужение. Следующий звоночек, когда не нашлось никого, кому бы служить, он ко мне подходил, Сергей — я тогда еще не был, естественно священником, я был мирянин — Сергей, вы не хотите ли попономарить. — Слушайте, я вообще не в курсе, что делать, вообще никогда в жизни. Он говорит, да ничего, я там расскажу вам, все расскажу. Но я отказался тогда, никуда не стал идти. Я говорю, не-не, я тут постою. И третий звоночек был, когда в середине службы он ко мне выходил из алтаря и спрашивал, посылать ли за водкой сейчас или после службы? Ну, типа праздновать. Я, честное слово, настолько был глубоко разочарован всей этой альтернативщиной, что тоже оставил ее в стороне, даже не погрузившись в нее. Целый год я находился в каком-то состоянии потерянности, не знал, куда мне идти, вот так просто взять и прийти в Русскую Православную Церковь, для меня какой-то внутренний барьер существовал. Альтернатив, по сути, не было, а те, которые были, это было что-то страшное, упаси Боже. Целый год я был в каком-то вакууме, я прекрасно помню этот момент. Я тогда работал вебдизайнером, и мне надо было приехать на Китай-город к нашему клиенту что-то с ним обсудить. И я помню это свое тяжелое чувство от потерянности, от невозможности не то, что реализовать себя в духовном плане, а именно это было для меня всегда гораздо важнее, чем какая-либо светская работа, я всегда себя видел только служителем Церкви, в любом случае как-то с нею соприкасающимся плотно. И вот целый год этого у меня нет. Я помню это чувство потерянности, отчаяния, я иду и думаю, все хватит, мне надоело, просто первый храм, который я увижу, я туда зайду и останусь. Я выхожу из Китай-города, первый храм, который я вижу, это Никола в Кленниках на Маросейке.
Константин Мацан:
— Легендарный храм.
Священник Сергий Лабунский:
— Легендарный абсолютно храм.
Константин Мацан:
— Отца Алексея Мечева и Сергия Мечева потом.
Кира Лаврентьева:
— Надо же.
Священник Сергий Лабунский:
— Я туда захожу, там стоит отец Николай Чернышев, служит молебен. Я тогда еще не знал, что это так называется, думаю, ладно, постою. Как раз молебен у раки мощей праведного Алексея Мечева. После этого молебна я торможу батюшку, отче, мне очень надо исповедаться. Он говорит, ну, давай, ладно.
Кира Лаврентьева:
— Надо, так надо.
Священник Сергий Лабунский:
— Надо, так надо. И я два часа ему вот это все, что у меня накопилось, что у меня наболело, просто на него вываливаю. Пикантность ситуации еще заключается в том, что отец Николай Чернышев, не знаю, как сейчас, но на тот момент он был плотно связан с факультетом иконописи в Свято-Тихоновском институте. Как я потом узнал, ему в это время надо было ехать принимать экзамен или, по крайней мере, как-то участвовать в принятии экзамена в Свято-Тихоновском институте, а я его тут тормознул и два часа ему все это рассказывал. Надо отдать ему должное, он безропотно абсолютно меня выслушал, выдал несколько рекомендаций, и предложил еще приходить, дальше не отрываться, не уходить. А вы знаете, когда я исповедался, у меня было настолько прекрасное внутреннее состояние духа, я настолько воспарил буквально, я просто почувствовал себя дома, что наконец-то. Вот это длительное...
Кира Лаврентьева:
— Скитание.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. Вот это длительное скитание закончилось, я просто пришел домой, я выдохнул, мне не нужно с кем-то бороться, мне не нужно никому чего-то доказывать, я могу спокойно приходить в храм, причащаться и быть частью обычной общины христианской.
Кира Лаврентьева:
— Прекрасно.
Священник Сергий Лабунский:
— Без каких-то выпендрежей, без каких-то, не знаю...
Кира Лаврентьева:
— Изощрений.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, без каких-то изощрений. Просто приходить и просто причащаться в окружении таких же христиан, таких же людей. Вот она, настоящая община молитвенная, которая собирается вокруг единой Чаши. Этого мне безумно не хватало, и это я получил в храме Николы в Кленниках, и до сих пор я себя считаю частью Маросейской общины. Потому что отец Николая стал моим духовным отцом, он же мне давал рекомендацию на поступление в семинарию несколько лет спустя. То есть все мое дальнейшее, уже православное воцерковление или, скажем, ревоцерковление после католичества происходило в храме Николы в Кленниках на Маросейке под водительством отца Александра Куликова, настоятеля, и вот отца Николая Чернышева, моего духовника.
Константин Мацан:
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Сергей Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске. У микрофонов Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас, дорогие радиослушатели. В этом часе с нами священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор о пути отца Сергия к священству, но не только к священству, дорогие радиослушатели, но также к католичеству, из католичества, к православию, к храму.
Константин Мацан:
— К байкерству.
Кира Лаврентьева:
— К байкерству. И мне кажется, много еще путей у отца Сергия откроется. Но что я хочу процитировать, дорогие радиослушатели и дорогой отец Сергий. «Сейчас с высоты прожитых лет я могу оценить свой путь как извилистый и тернистый. Но на этом пути мне помогал мой добрый предок, прапрадед священномученик Федор Крюков, который вымаливал меня и вытаскивал из очень многих жизненных передряг». Итак, мы открываем новую страницу великолепной книги, открываем новый узор переплетений тонких линий вашей жизни, и спросим вас, откуда взялся этот прекрасный священномученик, знали ли вы об этом с детства, и как он участвовал непосредственно в вашей жизни.
Священник Сергий Лабунский:
— Он участвовал молитвенно.
Кира Лаврентьева:
— Очевидно, это очевидно.
Священник Сергий Лабунский:
— Ох, откуда взялся. Честно сказать, я никогда в детстве не знал, что у меня кто-то есть в роду в священном сане, тем более в лике мучеников. Естественно, тогда он не был прославлен как новомученик, потому что в советское время это было принято скрывать. Меня крестили, к счастью, не на дому, в церкви, но все равно церковь выбирали как можно дальше от дома и старались, чтобы нигде никаких следов не оставалось от этого крещения. А тем более, у меня там всякие дедушки, бабушки, родители партийными работниками были, тоже было не так хорошо, чтобы кто-то у них на работе узнал о моем крещении. Естественно, все это скрывалось. Никто ничего не рассказывал. И я помню, что у моей прабабушке, дочери как раз отца Федора Крюкова всегда в комнате ее были иконы, но всегда они были в уголочке, завешенные шторой. То есть в том уголочке, где окно, на той же стене, где окно, шторы от окна раздвигались в стороны и полностью закрывали эту иконную полочку. Заходишь в комнату, ее просто не видно вообще, но стоит отодвинуть шторку и вот она замечательная классическая иконная полочка советского человека. Я прекрасно помню этот момент. Все это всегда скрывалось, это было не принято афишировать и, конечно, я в детстве ничего об этом не знал. Узнал я об этом, когда пошло мое... воцерковление не правильно сказать тогда, но какой-то повышенный интерес к религии, и вот тогда мне рассказали: а кто-то у нас был где-то там. Опять же родители у меня были неверующие особенно тогда были. В принципе, хорошо относились к церкви, но не сказать, что как-то... никогда верующими не были. Поэтому они тоже не могли мне рассказать деталей, подробностей, ничего, просто сказали, что-то у нас было такое. Я поинтересовался, что, где, кто был, откуда это известно.
Кира Лаврентьева:
— Что, где, когда?
Священник Сергий Лабунский:
— Выяснил, что вот так его звали, где он, что он. И дальше начал разыскивать любую информацию, какую только возможно. Это были уже двухтысячные годы, уже появился интернет, пусть в сравнительно зачаточном состоянии, но тем не менее, он уже был, уже можно было в интернете какую-то информацию искать. Я так нашел отца Ианнуария (Недачина), тогда он был, если я не путаю, настоятелем подворья Соловецкого монастыря в Москве. Затем он был благочинным храмов Соловецкого монастыря, сейчас, честно говоря, не знаю где. Но выяснилось, что мой предок, отец Федор Крюков дьяконом служил в одном храме с его предком, тоже новомучеником, вот этого игумена Ианнуария (Недачина). Я связался с отцом Ианнуарием, мы с ним пообщались, он мне рассказал немножечко, откуда он взял эту информацию. Благодаря его наводке я смог выйти на архив ФСБ по Смоленской области и через наш Центральный архив УФСБ в Москве на метро Кузнецкий мост. Там я уже ознакомился с подлинным делом расстрельным отца Федора. Специально для меня его привезли из Смоленска в Москву, меня пригласили в этот архив и я действительно сел наедине, тет-а-тет с этим расстрельным делом моего предка и посмотрел, полистал. Сложно сейчас передать те чувства, те эмоции, которые я испытывал, меня очень поразило, до сих пор это помню, как я листаю стенограммы допроса, и в конце стенограмм всегда стоит подпись допрашиваемого. И я вижу, что в начале рука твердая у отца Федора, а чем дальше я листаю, тем она все-е...
Кира Лаврентьева:
— Невозможно вообще смотреть.
Священник Сергий Лабунский:
— Ужасно, ужасно. Видно, что рука дрожит. Я понимаю, насколько ему тяжело было. Может быть, его били.
Кира Лаврентьева:
— Пытали.
Священник Сергий Лабунский:
— Пытали, издевались над ним, в каких условиях он содержался. И я понимаю, что этот кусочек живой истории, кровоточащей истории, моей истории, истории моей семьи — ничем не передаваемое ощущение. В этот момент я особенно глубоко влюбился в новомучеников, для меня подвиг новомучеников это, пожалуй, самая яркая страница вообще в церковной истории не только даже последних лет, но вообще в принципе в церковной истории, пожалуй, самая яркая страница. И может быть, она для меня такая потому, что есть вот эта связь, прикосновение, физическое буквально прикосновение, через это дело из архива ФСБ. Удивительная на самом деле история. И, конечно, отец Федор для меня стал путеводной звездочкой, его икона у меня стоит дома, у всех моих родных она теперь стоит тоже дома. Мы заказывали разным иконописцам, у нас несколько вариантов его икон рукописных есть, Конечно, я каждый раз молюсь ему обязательно и прошу его помощи и заступления. Даже когда я не знал о нем, и когда мои мытарства проходили через католичество и потом через пропасть неприкаянности моей после католичества, до того, как я пришел в православную церковь, я абсолютно уверен, что он меня вел, что он за меня молился перед престолом Божиим, и он меня вымолил. Потому что не было кого-то, кто бы за меня вздохнул и помолился. Наверное, мама, без сомнения, но она человеком была не особо верующим, поэтому, видимо ее молитва... Нет материнскую молитву не надо, наверное, сбрасывать со счетов.
Кира Лаврентьева:
— Конечно.
Священник Сергий Лабунский:
— Она меня тоже, я думаю, вымолила, хоть своими словами, может быть, не умея, не зная, но думаю, что она тоже вложила очень много своих молитв в меня. Вот она и отец Федор.
Константин Мацан:
— Так, хорошо, а байкерство священнику зачем?
Кира Лаврентьева:
— Новая страница.
Священник Сергий Лабунский:
— Новая странница, да. Байкерство. Это отдельная история, напрямую никак с церковью и священством не связанная, и связавшаяся с ней только под конец, потому что я два в одном, я и то и другое в одной личности. С подростковости опять же люблю мотоциклы, нравятся они мне, красивые, хорошие. Как-то никогда не вставал передо мной вопрос покупки собственного мотоцикла, хотя и хотелось, но это всегда было достаточно умозрительное желание, никогда не воплощаемое в действительности. Никогда у меня не было дядюшек с Явами, Планетами, Ижами, которые меня катали, ничего подобного у меня не было, это всегда было умозрительное увлечение. В конце концов, я уже став священником, познакомился с таким феноменом, как христианские мотоклубы. То есть мотоклубы, но состоящие из христиан, подчеркивающие свое христианство и использующие свое участие в этой байкерской среде для проповеди христианства. Насколько я знал, тогда уже существовал христианский мотоклуб, это орден Преображения в Кирове созданный, он тоже себя прямо не позиционировал как христианский мотоклуб, но он был создан священником еще в начале нулевых, двухтысячных годов. Но я о нем тогда ничего не знал абсолютно. И первый христианский мотоклуб, с которым я столкнулся, это God’s Squad, это зарубежный основанный, по-моему, в 1972 году мотоклуб, основан в Австралии был, и сейчас распространившийся по всему миру. К сегодняшнему дню у него, по-моему, больше пятнадцати стран открыто, где есть представительство этого мотоклуба, чаптеры они называются, как отделения этого мотоклуба. Я познакомился в первую очередь с ними, сдружился, с’общался, узнал, что на Украине есть чаптер, отделение этого мотоклуба. Раз они на Украине, значит, они говорят по-русски, я с ними связался, у нас пошло общение, мы подружились. Вот, собственно говоря, мои первые прикосновения к байкерской теме, физическое прикосновения. Не просто умозрительно, а буквально я прикоснулся физически, я увидел этих людей, я увидел эти мотоциклы, я увидел возможность не просто кататься на мотоцикле, проветривая свое лицо на подмосковных трассах, а я увидел за этим возможность какого-то делания, в том числе для Бога и ради Бога. Меня это очень вдохновило. Поэтому первое мое осознанное решение приобрести себе мотоцикл связано было именно с этим клубом. Я просто захотел в него вступить, я захотел быть частью этого движения, и я тогда впервые предметно задумался о покупке своего мотоцикла, и купил его себе на восьмое марта. Э-ге. Так получилось, совпали даты.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергей, а если немножко вернуться к тому моменту, когда вы оказались в храме, где находятся мощи праведного Алексея Мечева, в храме святителя Николая в Кленниках. Вы с радостью вошли в эту общину, мы начали развиваться, вы поняли, что вы дома. Все это очень откликается, такое с силой сказанное слово, ты всегда чувствуешь правду. Я думаю, наши радиослушатели также чувствуют ее, как мы с Костей. А момент священства? Вы также решили углубляться в православие, как вы углублялись в католичество, «во всем хочу дойти до самой сути». Вы и тут решили дойти до сути и стать священником. И как отнеслось к этому священноначалие, конкретно ваш священник, который вас исповедовал?
Священник Сергий Лабунский:
— Надо здесь сделать маленькую ремарку и сказать, что идея священства у меня появилась еще до того...
Кира Лаврентьева:
— Это мы уже поняли.
Священник Сергий Лабунский:
— ...как я воцерковился.
Кира Лаврентьева:
— А, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Когда мне в принципе стало это интересно, я понял, что вот, священство это наверняка то, что нужно. Мне сразу захотелось... Я тогда подростком был, сделайте на это скидку, пожалуйста, мне сразу захотелось все по-максимуму. Поэтому естественно, даже не зная, что это такое, еще не перейдя в католичество, я крещен-то было в православии, и в католичество я перешел уже, будучи в достаточно сознательном возрасте, не имея никакого опыта воцерковления. Но даже еще до этого перехода, когда я только задумывался об этом, когда мне это только стало интересно, когда я только начинал что-то читать какие-то книжки, я уже думал, что священство это наверняка, то, что нужно, я ничего про это не знаю, но мне это нравится. И я помню прекрасно момент, когда я пришел в ближайший к своему дому храм, это храм Сергия Радонежского в Гусиново, и с порога к батюшке. Я даже не знаю, что там за батюшка был, такой с рыжей бородой, не знаю, как его зовут. Я с порога к батюшке: отче, я хочу в семинарию поступать. А он меня первый раз видит, он как-то замялся, говорит: ну, ты знаешь, надо как-то на службы походить порегулярнее, у нас еще воскресная школа есть. Все, сразу тут для меня стояла точка, воскресная школа не рассматривалась в принципе. И все, это мимолетное прикосновение, первое мое высказанное желание стать священником, не зная еще ничего абсолютно, здесь закончилось. И дальше я немножко отступил назад, углубился в свои интересы в виде истории европейской и различной религиозной мысли. И тут постепенно начало выкристаллизовываться католичество потихонечку. Но я уже на тот момент хотел быть священником. Став католиком, естественно, а куда мне еще, конечно, священство. Поэтому уйдя из католичества в православие, идея священства никуда не делась, оно, как сияла для меня маяком, путеводной звездой, так оно у меня и сияло все это время. И со стороны, это любопытно тоже отметить, может показаться, что мой путь это какое-то метание из одной крайности в другую.
Кира Лаврентьева:
— Нет, нет. Не кажется так.
Священник Сергий Лабунский:
— А на самом деле, я хочу это подчеркнуть, всегда была очень прямая дорога, потому что всегда передо мной была вот эта путеводная звезда — служение Богу, служение именно с полной самоотдачей на полной глубине. Оно меня всегда вело. Да, я ошибался дверью в своей жизни, я заходил немножечко не туда. К счастью я оттуда вышел и пошел правильной дорогой.
Кира Лаврентьева:
— Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска, байкер, член Императорского православного палестинского общества, бывший католик, вот так мы под конец вас представим по полной программе, отец Сергий, проводит с нами этот «Светлый вечер». Отец Сергий, могли бы вы сказать, что вы припали к долгожданному источнику, священству, вы таки достигли того, чего искали, углубились, спустились на глубину? Просто ведь священство это сложная вещь, это опаляющая вещь, это то, к чему надо быть готовым, как говорит Иоанн Шанхайский, иначе оно тебя просто сожжет как солому.
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнений. Я честно совершенно скажу, что я ощущаю себя абсолютно на своем месте. Абсолютно.
Кира Лаврентьева:
— Слава Богу.
Священник Сергий Лабунский:
— Мне настолько нравится то, чем я занимаюсь, я настолько искренне люблю свое дело, служение у престола. Даже когда меня раньше спрашивали, чего тебе от жизни надо, я говорил, мне нужны всего три вещи, это приход, матушка и борода лопатой. Вот только с бородой лопатой у меня не очень получилось, у меня совочек такой. Все остальное у меня все замечательно.
Кира Лаврентьева:
— Вы такой мыслитель, как-то борода лопатой сюда никак не цепляется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, отнюдь, я искренне за.
Кира Лаврентьева:
— Да? Наоборот?
Священник Сергий Лабунский:
— Может быть, вид-то интеллигентный у меня достаточно, но на самом деле я очень даже...
Константин Мацан:
— А на самом деле...
Священник Сергий Лабунский:
— Промолчим о том, что я брутальный байкер, не надо, в частности я уже говорил вам еще до того, как начался эфир, что я увлекаюсь старым обрядом, мне очень нравится старина русская. Мне вообще нравится старина, осязать пыль веков для меня исключительно важно внезапно. И если я не чувствую связи с древностью, а древность как лакмусовая бумажка, которая позволяет отличить истину от наносного и временного, в церкви является вечность и прикоснуться этой вечности дорогого стоит. Когда я занимаюсь тем, что я люблю, занимаюсь служением у престола, мне интересно, а как это было раньше? И мне хочется прикоснуться и здесь тоже к какой-то старине. Так я пришел к интересу к нашим дореформенным обрядам, старым, принятым еще до патриарха Никона при первых пяти русских патриархах. И постепенно этот интерес еще с нулевых у меня зародился, развивался. И сейчас, я надеюсь, мы пришли к той точке, когда в рамках нашего прихода начнутся богослужения по старым обрядам. Честно скажу, что пока еще нет благословения правящего архиерея, но мой рапорт на столе у него уже лежит. Я надеюсь получить это ответ и надеюсь, что после Пасхи у нас начнутся эти службы. Это процесс, который длился ни один год, я, пожалуй, даже скажу, что не одно десятилетие.
Константин Мацан:
— Я бы хотел спросить еще немножко о байкерстве. Не о самом байкерстве, а о том, что, предвижу, что может быть, у наших слушателей ваш рассказ такой простой — захотелось купить мотоцикл, купил — может вызвать даже вопросы. Есть некоторое представление, может быть, стереотипное, то есть ложное и неверное, но все же оно есть, что вообще-то не должно священнику иметь мирские сильные увлечения. Ну ладно священник историк, археолог, ученый, а вот священник, который сердцем привязывается к какому-то яркому, страстному, в каком-то смысле, хобби, это что-то не то. Что бы вы таким критикам ответили?
Кира Лаврентьева:
— Константин, ну ты закрутил.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, а что? Очень интересный вопрос, вообще молодец.
Константин Мацан:
— Спасибо. Я стараюсь.
Священник Сергий Лабунский:
— Молодец. На самом-то деле я могу согласиться с этими критиками. Действительно, когда у человека возникает что-то, что излишне его увлекает, это может очень легко отвлечь его от главного дела его жизни, в частности в данном случае, от священства. И более того, у меня есть примеры таких священников перед глазами, которые излишне ушли в эту область. Я не единственный как вы понимаете, священник, который на мотоцикле ездит. На данный момент у нас есть сообщество в интернете, мы не можем порой встречаться физически, потому что география очень большая этого сообщества, но в интернете оно существует. Оно так и называется «Мотосообщество православного духовенства». На данном момент в нем состоит больше восьмидесяти человек. И туда принимают только в священном сане, ни один мирянин не может войти в это сообщество. Больше восьмидесяти человек в священном сане Русской Православной Церкви или других канонических церквей, в основном, конечно, Русской Православной Церкви, являются байкерами, являются мотоциклистами увлеченными. И конечно, среди всего этого сообщества есть примеры, когда человек переступал какую-то тонкую невидимую границу и уходил, излишне увлекался этой байкерской темой, стереотипной, подчеркну, байкерской темой. Знаете, как это обычно выглядит, когда что-то такое в коже, с кучей цепей, заклепок, с огромным или громким ревом двигателя, такое что-то нарочито брутальное.
Константин Мацан:
— Я себе воображаю картину, что по дороге несется Харлей-Дэвидсон мотоцикл, от него такая ряса развивается, на воздухе трепещется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, нет, этого никогда не бывает.
Константин Мацан:
— Вы не в подряснике, нет, катаетесь?
Священник Сергий Лабунский:
— Ни в коем случае, нет. Не надо путать Божий дар с яичницей. В церкви надо в рясе, на мотоцикле в рясе не надо.
Константин Мацан:
— Какая яичница? Пост сейчас идет.
Священник Сергий Лабунский:
— Тем более. Нет, на мотоцикле в рясе, конечно, не нужно. Это, во-первых, просто банально опасно, если уж на то пошло, она может в колесо там куда-то залезть.
Константин Мацан:
— Да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— С другой стороны, я предпочитаю все-таки разделять. Есть понятие уместности. В храме уместно быть в духовной одежде. На мотоцикле уместно быть в защите, в специальной дорожной защите. Я не умаляю силу веры, но ряса все-таки плохая защита.
Константин Мацан:
— Собственно, мой вопрос был о том, что когда у человека есть сильное увлечение, как правило, он в себе стремится лакуну заполнить. Со стороны кажется, ну, какая у священника лакуна может быть внутри? Перед престолом человек предстоит, его руками таинства совершаются. Какие еще увлечения нужны вообще? А с другой стороны все мы люди и священник не перестает быть человеком, и ничто человеческое ему не чуждо, и почему не может быть у священника хобби, увлечения и так далее? Я хочу, чтобы вы что-то об этом сказали.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно, может быть и хобби, и увлечения, и плохого в этом нет ничего. Оно не должно быть на первом месте, на первом месте всегда служба у престола, это однозначно, это не обсуждается и не может обсуждаться в данном случае. Всегда священство в основе, как в базе...
Константин Мацан:
— В приоритете.
Священник Сергий Лабунский:
— В приоритете, спасибо. Конечно, священство всегда в приоритете. Но хобби естественно, может быть. Главное, чтобы человек не увлекался темной стороной того мотоциклизма, байкерства. Потому что темная сторона в этом есть, без сомнения. И, кстати говоря, что мне еще нравилось в христианских мотоклубах, в них эта темная сторона отсекается. Я прихожу на мероприятие христианского мотоклуба, я понимаю, что здесь никто не будет в алкогольном подпитии, что не будет никакого мата, стриптиза и еще чего-то в этом роде. Это действительно, верующие, воцерковленные люди здесь собрались. И нам есть о чем поговорить, у нас общие интересы, у нас общие взгляды на жизнь. Естественно, что человек ищет себе подобных, с кем его взгляды совпадают, с кем его интересы совпадают. В байкерской среде есть, это удивительное, уникальное, по сути, сообщество православных мотоциклистов, которые собираются вместе и которые даже совместные проекты реализуют. Это не только благотворительные проекты, как мы недавно в 2018 году, например, выпустили благотворительный календарь, где несколько священников сфотографировались рядом со своими мотоциклами. И мы этот календарь выпустили, все вырученные деньги, которые мы за него получили, были отправлены на помощь малоимущим приходам, которые только восстанавливаются, реконструируются, нуждаются в помощи. И в принципе идея была в том, чтобы привлечь внимание людей к тому, что где-то рядышком, не где-то далеко, а буквально рядышком с тобой, есть храмы нуждающиеся, есть семьи священников, которые нуждаются, помоги им, пожалуйста. Может быть посильная помощь волонтерская. Это, может быть, и денежкой где-то помочь, поддержать. Это, может быть, где-то распространить информацию о том, что такой храм есть, и в чем он нуждается. Если не ты поможешь, то кто-то другой поможет, но ты хотя бы расскажешь об этом. Так или иначе, мы столкнулись в нашем «Мотосообществе православного духовенства», мы физически с этим лицом к лицу столкнулись, и у нас возникла идея как-то помочь, как-то решить эту проблему. Какими силами мы можем это делать? Конечно, священник на мотоцикле это определенный вау-эффект и мы решили его использовать. Мы выпустили этот календарь, где сфотографировались несколько священников рядом со своим мотоциклом, я естественно, тоже есть в этом календаре рядом со своим теперь уже прежним мотоциклом, я его продал, но тем не менее. Мы этот календарь распространяли, не было никаких спонсоров, никто нам не помогал, мы просто сами скинулись и сами выпустили, и просто раздавали всем желающим, всем, кто хотел. А они донатили, жертвовали на храмы, там целый список был этих храмов.
Константин Мацан:
— У нас мало времени остается, у меня последний вопрос. Но мне, правда, очень интересно задать его. Возвращаясь к вашему интересу к западной истории, средневековой, я очень, как мне кажется, понимаю этот интерес. Может быть, меня не интересовала история как таковая, но книги про мушкетеров, западная архитектура, замки, рыцари, живопись, готика — все это такое красивое, такая сокровищница, что, кажется, хочется к этой западной христианской культуре принадлежать. На этом фоне обращаешься на Восток в православие и думаешь, как-то скучно здесь, нет того размаха. Где мушкетеры, где рыцари? Какие-то иконы, старинные храмы и романтики нет. И нужно, чтобы какая-то зрелость была, не духовная, но какая-то жизненная, чтобы оценить красоту иконы, чтобы поставить Владимирскую икону даже чисто художественно в один ряд с шедеврами, не знаю, Рафаэля и понять, что это просто другое искусство, оно такое же захватывающее. Как вы это чувствуете? При вашем интересе к западной культуре обращение к культуре православной?
Священник Сергий Лабунский:
— Ох. Когда только происходил мой переход из католичества в православие, когда я начинал к нему прикасаться, мне, конечно, было очень тяжело. Я искренне люблю, подождите, я сформулирую это... Как есть человек визуал, ему важно как это выглядит, кто-то на слух лучше воспринимает. Я воспринимаю лучше глазами, и для меня искусство визуальное, осязаемое, видимое искусство, всегда играло большую роль. Я искренне люблю, например, готику. Я считаю, это просто вершиной архитектуры, абсолютной вершиной, и ничто до сих пор не поднялось до таких же высот и красоты, как готика. До сих пор мой любимый храм — готический храм. Да простят меня наши радиослушатели, но тем не менее. Это храм Архангела Михаила в Киеве, совсем недалеко от Московского вокзала, если пройти, очень люблю этот храм, он в неоготическом стиле, из красного кирпича и немножечко камня, потрясающе красивый, до сих пор один из любимых моих храмов. Конечно, когда я приходил в православие, мне было эстетически очень тяжело, потому что я привык к другому, я люблю другое. Поначалу мне было непонятно, как вообще можно молиться носом в стенку, я имею в виду иконостас. Ну как же, я же привык к тому, что алтарная часть открыта, что я вижу престол, что я вижу духовенство, я как бы соучаствую в том, что происходит. А тут я стою перед закрытой стеной с закрытыми дверями, и вот такая духовность. Конечно, мне поначалу было очень тяжело. Но на самом деле вы правы, нужна какая-то зрелость, если уж не духовная, то годами определенная, но на Востоке есть своя красота. Эта красота уникальна. Конечно, она отличается от западной, естественно, но она по-своему прекрасна, удивительна и завораживает не меньше, чем красота западная. Если западная красота во многом очень рациональна, то красота Востока христианского во многом очень субъективно переживаемая, и во многом очень мистична, я бы так сказал. Я надеюсь, вы меня понимаете, что я имею в виду.
Константин Мацан:
— Я надеюсь, что понимаю, думаю, что понимаю, и вспоминаю знаменитый афоризм отца Павла Флоренского, который, как известно, придумал свое эстетическое доказательство бытия Бога: «Есть Троица Рублева, значит, есть Бог».
Священник Сергий Лабунский:
— Прекрасно, золотые слова.
Константин Мацан:
— Потому что настолько совершенна эта икона, что не может не быть Того, Кто вдохновил иконописца.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. А кстати, извините, я еще вас перебью немножечко. Но хотел бы еще здесь пять копеек довставить. О том, что Западная культура, Западная эстетика может быть православной. И есть, я, может быть, для кого-то из наших радиослушателей открою новый материк, тем не менее, есть православные общины Западного обряда. Это настоящие православные люди, исповедующие православное вероучение, но служащие по Западным обрядам, по старинной древней Римской мессе, которая помнит аромат катакомб. Вот эта старинная латинская месса помнит аромат катакомб, действительно, она из тех дальних времен идет. И папа Римский Григорий Первый, Двоеслов в православии, хотя на самом деле он не двоеслов, он беседник, потому что двоеслов это диалогос, неверно перевели.
Константин Мацан:
— Диалогос, да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— Он же кодофицировал, то есть утвердил уже существующий до него чин мессы. Та древняя, не современная, я подчеркиваю, не обновленческая латинская нынешняя месса нового сорта, а та древняя, которую чаще всего называют Тридентской по более позднему собору, это подлинное православное наследие православного Запада. Это удивительно на самом деле, и я рад, что такие общины существуют. Я рад, что есть люди, которые любят латинскую эстетику, западную эстетику и при этом действительно вспоминают, что ее истоки в православии, а не расколе. И возвращаются к этим православным истокам. На Западе есть общины латинообрядные православных церквей. Это Антиохийской Православной Церкви, это достаточно много общин в рамках Русской Православной Зарубежной Церкви, еще нескольких поместных православных церквей, такие даже целые диоцезы тоже есть, благочиние даже есть западнообрядных приходов православных. Я считаю это прекрасно, потрясающе, что это есть. И на Западе это востребовано.
Константин Мацан:
— Интереснейшая тема, задел на большую передачу на будущее. Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Программу вели Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.
Кира Лаврентьева:
— Всего хорошего.
Священник Сергий Лабунский:
— До свиданья.
«Истоки и современность православной журналистики: личный путь». Николай Державин
У нас в гостях был заместитель руководителя пресс-службы Патриарха Николай Державин.
Мы говорили с нашим гостем об истоках и современности православной журналистики, а также об особенностях работы комментатора праздничных богослужений в прямой трансляции.