Рим., 79 зач., I, 7-12.
7 всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.
8 Прежде всего благодарю Бога моего через Иисуса Христа за всех вас, что вера ваша возвещается во всем мире.
9 Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовествовании Сына Его, что непрестанно воспоминаю о вас, 10 всегда прося в молитвах моих, чтобы воля Божия когда-нибудь благопоспешила мне прийти к вам, 11 ибо я весьма желаю увидеть вас, чтобы преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, 12 то есть утешиться с вами верою общею, вашею и моею.
Комментирует протоиерей Павел Великанов.
Перед нами пример необычайно тёплого и уважительного обращения к адресатам послания — общине христиан в Риме. Апостол Павел прекрасно осознавал, насколько непросто будет воспринято его появление в Риме, потому что человеческий фактор неминуемо рождал множество досужих разговоров и слухов о конфликте внутри апостолов, а именно между Петром и Павлом. Поэтому понимая, с какой настороженностью и вниманием будут римляне читать эти строки, апостол Павел предпосылает основному тексту слова благодарения Богу за своих слушателей, за их веру, и надеется утешится при встрече единством, общностью веры и римлян, и самого Павла.
Для нашего слуха эти слова звучат архаизмом. Мы можем понять, как можно утешиться совместной трапезой, или концертом, или хотя бы просмотром фильма. Но утешиться единой верой — звучит очень странно. Чего здесь утешительного-то? Каждый верит так, как понимает, есть определённые догматические и канонические границы, по которым и определяется принадлежность к той или иной религии или конфессии. Неужели апостол Павел только лишь идеолог, для которого принадлежность именно к его идеологической партии и есть главный источник утешения?
Ответ мы находим в самих строках послания. Павел говорит, что он благовествует не какую-то особую, «Павлову», веру: он свидетельствует о Сыне Божием, Христе Иисусе, том Самом, о котором проповедуют и сами римские христиане.
Вера действительно может превращаться в идеологему — набор определённых понятий, правил жизни, обрядов. Где Бог всего лишь идея, которая требует определённого к себе отношения. Выполняя требования идеологемы, у человека неизбежно появляется ощущение собственной исключительности и значимости. «Я — не такой, как все остальные! Я — правильный и лучший!» Вера, ставшая идеологемой, неизбежно замыкается в себе: ей важно обособление, отличие между «своими» и «чужими», более того, ей жизненно необходимы враги, на фоне которых она выглядит ярко и выпукло.
Но то, что говорит апостол — совершенно иное. Он не устраивает «дознание» римлянам, так ли они веруют, как он? Насколько правильно они представляют учение Иисуса Христа? Крепко ли они верны религиозной организации? Он просто радуется за них, что и они единодушны вокруг Христа, что Он для них главная ценность и источник радости. А всё прочее — правила жизни, учение, обряды — вещи дополнительные и вторичные.
Как было бы здорово, если все христиане, встречая друг друга, смотрели бы не на те различия, большие или мелкие, а на то, светятся ли глаза радостью о том, что Христос всегда с нами!
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.