«Путь к священству». Светлый вечер с о. Игорем Филоненко (05.02.2019)

У нас в гостях был клирик храма святителя Филиппа Московского в Мещанской слободе священник Игорь Филоненко.

Отец Игорь рассказал о своем сложном, но полном чудесных событий пути к священническому служению.

---

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

– Добрый вечер.

К. Мацан

– И я, Константин Мацан. И сегодня у нас в гостях иерей Игорь Филоненко, клирик храма святителя Филиппа, митрополита Московского в Мещанской слободе. Добрый вечер, отец Игорь.

Иерей Игорь

– Добрый вечер. Здравствуйте.

К. Мацан

– Ну вот в наших беседах со священниками нередко священников просят как-то высказываться о духовной жизни с позиции пастырского опыта, но вот наша сегодняшняя беседа, она немножко о другом. Священниками не рождаются, священниками становятся. И эта нехитрая, в общем-то, мысль, как мне кажется, от нас, простых обывателей, ускользает. Мы приходим в храм, видим человека в облачении на амвоне, и нам кажется, что ну вот он всегда таким был, и ему просто на роду было написано быть священником. При этом смотришь биографию человека – там такие кульбиты, там такой поиск веры и путь к вере, и в самой вере некое возрастание, и в итоге приход к священству, что понимаешь, что если в этом разобраться, то очень много интересного и полезного для себя самого можно открыть. Вот в этом ключе – о вашем пути к вере и в вере к священству – мы сегодня хотели бы с вами поговорить.

К. Лаврентьева

– Отец Игорь, расскажите нам, вот с чего все начиналось, как все зарождалось? Какой был путь к Богу, первые шаги к Богу, какими они были?

Иерей Игорь

– Ну что бы я хотел сказать вот в этом отношении. Вот трудный вопрос, с чего все это начиналось. Начиналось, пожалуй, с самого детства, с той глубины, скажем, возраста осознания, когда человек себя осознает в младенчестве, когда ты видишь свои примеры, перед собой пример. Ну я не хочу сказать, что что-то уникальное такое там, ну одновременно с этим и как бы неповторимое, на самом деле, это как свидетельство в моем понимании, в моей жизни, в понимании моих родных, например, кто знает меня с детства – одноклассники, друзья. Мы люди советские, мы росли в то время, когда не было гонений открытых, но запреты были обязательные. Например, для того чтобы пойти в храм, моя бабушка, Мария Павловна Филоненко, это было в Омской области, она меня просила (мне казалось, она очень старенькая, хотя ей там было, может, там сорок с небольшим), просила: я себя плохо чувствую, мне трудно идти, помоги мне. Было жалко бабушку. Ну понятно – она милая, хорошая, заботливая.

К. Мацан

– Это был тонкий миссионерский ход с ее стороны?

Иерей Игорь

– Да, тонкий миссионерский ход. Она могла удивительным образом объяснить ребенку, ну младенец, такие тайны веры, которые потом где-то впоследствии, где-то как-то ты, вот уже получая образование, читая книги, то есть то что называем мы воцерковлением, да, и духовным просвещением, были понятны на этом детском языке. В младенчестве, конечно, благодаря бабушке все присутствовало, но только благодаря ей, ни папа, ни мама, они... Хотя иконы были всегда дома, да, и к ним было особое отношение. Любой советский человек скажет, что если ты зайдешь там в комнату к папе с мамой, там в серванте где-нибудь стояли такие образа, которые не старинные, нет-нет, вот такие, того времени изготовления, под стеклом такие бумажные, краска даже странная, даже не знаю, как называется.

К. Мацан

– Выцветающие краски.

Иерей Игорь

– Да. И ты когда брал в руки икону, по тебе, вот по телу шла просто дрожь на самом деле. Это не страх, это не осознанное чувство благоговения, может быть, но то, что ты видел перед собой Христа – это в основном был Христос, вот то что ты видел перед собой, ты понимал, что что-то, вот ты держишь в руках держишь необыкновенную вещь. Вот это сто процентов, да. Я ребенок советский, мы бегали, занимались спортом, играли в футбол. В школе шла пропаганда. Иногда по телевизору нам показывали фильмы про верующих людей, ну вот сейчас я понимаю, что эти образы были, художественные, созданные не с православного человека, а скорее всего с сектантов, собственно говоря. И одно из самых последних таких вот показов по центральному телевидению Советского Союза, а это было очень серьезно, да, вот зайти на программу, там просто было чрезвычайно все серьезно. Это было, как мне кажется, в 84–85-м году, когда нам показали человека, которого обвинили, религиозного верующего человека, которого обвинили в том, что он является предателем родины. Потому что он имел там связь с Германией, там радиостанцию нашли, распространял там антисоветскую там литературу – это было прямо еще при Горбачеве, да, это сто процентов можно даже в YouTube где-то, может, даже найти. Причем видно было, что это было несколько передач, видно было, что он все-таки к нему применялись какие-то методы воздействия физические, потому что это было видно, что у человека там лицо уставшее, и там как-то он менялся, и грим было видно на самом деле, где он подтверждал о том, что он действительно являлся. Но таких людей было немало в России – я что имею в виду, протестантов верующих. Потому что у нас в Сибири очень много немцев, русские немцы, да, в общем-то, которые тянулись к своей культуре, собственно говоря, ну где-то они тянулись к своей самоидентификации, это естественно для человека, да. И действительно у них были радиостанции, они распространяли, благодаря им, Евангелие. В нашем понимании создавалось впечатление, что имейте в виду, да, вас могут загипнотизировать, вас там многое другое там, и было страшно даже, да, в общем-то. Ну это вот юность как бы, да, как любая юность – я занимался спортом, музыкой, боксом, боевыми там разными искусствами, с парашютом прыгал, хотел одно время быть летчиком военным там. Ну вот потом я пошел потом в армию. Это все было внешнее, с Богом мало связано, к сожалению, да, потому что ну мы не могли прийти в храм. И иногда только, опять же благодаря бабушке, эта вот связь, она сохранялась всегда.

К. Лаврентьева

– Не первый раз мы с Костей сталкиваемся, да, в цикле наших бесед, путь к священству, путь к вере, когда бабушка является как раз проводником к вере, к Богу.

К. Мацан

– Да, про родителей говорят намного реже.

Иерей Игорь

– Знаете, их в Церкви называли «белоплаточницы» – вот был термин такой на самом деле, который священники сами, вот это верные такие жены-мироносицы советские, которые, собственно говоря, вот все это на своих плечах ну и держали.

К. Мацан

– А когда все стало меняться и почему?

Иерей Игорь

– Я пошел в армию, вот, и мне повезло. Я был в советской армии, такой нормальной, да, собственно говоря. Полгода я был в Советском Союзе, учебную часть, и полтора года на Кубе.

К. Мацан

– На Кубе – это серьезно.

К. Лаврентьева

– В советское-то время.

Иерей Игорь

– Да, в советское время, собственно говоря, да, ты вроде бы мальчишка там 18–20 лет, и несешь службу, и ты понимаешь, что предполагаемый враг (а тогда это был не предполагаемый, а конкретный враг) находится от тебя буквально там в 150 миль, Майами. И если вдруг, не дай Бог что, это будет первая линия фронта, где ты, собственно говоря, должен встречать врага там и как-то что-то там делать. Вот эта вот мощь родины, эта вот любовь к родине – это не громкие слова, это реальная вот ностальгия, когда ты на территории военной части, у тебя нет ни отпуска, ни увольнений, ни прогулок никаких, собственно говоря. Ты в военной части, даже и выходить не очень, опасно было на самом деле. И вот в армии у меня созрела мысль стать музыкантом. Я был ударником, да, и, попав на Кубу, я увидел совершенно другой уровень как бы, как люди все это умеют делать. Вообще-то вот в молодые годы, в юности, вот хорошо иметь какую-то идею, хорошую, позитивную такую идею, которая помогает тебе строить твою жизнь.

К. Мацан

– Иерей Игорь Филоненко, клирик храма святителя Филиппа, митрополита Московского, в Мещанской слободе, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Так, ну и мы двигаемся дальше: вот армия, музыка...

Иерей Игорь

– Я в принципе не собирался быть священнослужителем. И все-таки с Богом мы не были разобщены. Человек всегда, когда находится в трудных, опасных ситуациях – это, видимо, естественно для нашей природы, – мы вспоминаем о том, что Господь есть, и за Него надо держаться.

К. Лаврентьева

– Только хотела сказать, что на войне нет неверующих.

Иерей Игорь

– На войне, говорят, неверующих нет. Вот ну я на войне прямо не был, собственно говоря, но вот в принципе служба, которая действительно вот надо было служить. Не сидеть там в караулке, дремать, а собственно говоря, надо было конкретно служить, и в этом было так по-серьезному все.

К. Лаврентьева

– Тем более вы сказали, что вы были на первой линии.

Иерей Игорь

– Да, нас туда доставляли все равно неофициально. Нас переодевали в гражданскую одежду, вот прямо в прямом смысле этого слова, да, после полугода военной части тебя одевают в гражданскую одежду. Нас переправляли на великолепных шикарных кораблях, лайнерах атлантических, которые обслуживали иностранцев, дальнего путешествия – это были такие комфортные совершенно условия. Это был подарок как бы страны нам, как бы в извинение, может быть, перед нами, перед родителями, что да, вот там сейчас мы вас отправим туда, но у вас есть маленький отпуск туда все-таки, увидеть советскому человеку зарубеж – это было нереально. Это там Ла-Манш, там все, Атлантику, Саргассово море, которое реально существует, там какие-то дельфины, киты, там рыбки разные там появляются, увидеть вообще вот этот простор этого океана. Мы туда приехали, да. Там это хорошо, наверное, в тропики съездить там на десять дней, на две недели покупаться, позагорать и вернуться. Но остаться там жить на полтора года – это целый процесс, и психологический в том числе, и биологический в том числе. Адаптация реально идет, примерно несколько месяцев, собственно говоря. Мне еще повезло, я приехал зимой, 4 декабря, или 5 декабря, то есть в мягкий сезон для тропиков на самом деле.

К. Лаврентьева

– Но вы вообще из Сибири, отец Игорь, то есть для вас это был суперстресс.

Иерей Игорь

– Вы знаете, вот я хочу уточнить как бы, да, у меня все родственники из Сибири, кроме меня, потому что я родился на Северном Кавказе, в городе Кисловодске. Папа у меня служил в армии и строил там, в Плесецке, космодром. Дали там жилье, квартиру небольшую, и я там родился, в 65-м году. Оттуда были все старты, вот с Северного Кавказа, собственно говоря. И в нашем представлении, что священнослужителем может быть такой пионер, отличник или, как сейчас молодежь называет, ботаник такой, который тихий такой, слабый, не знаю, какой-нибудь...

К. Мацан

– Какой-то очень правильный мальчик.

Иерей Игорь

– Ну такой очень правильный мальчик. Нет, я таким как бы не был. Мы не были суперхулиганами, но все-таки мы были озорными мальчишками, которые ну была этика другая, понимаете. Вот была у молодежи этика другая. Мы по-другому говорили, хотя там и шутили, и анекдоты рассказывали, там все такое.

К. Лаврентьева

– Отец Игорь, Кавказ, Сибирь, Майами, Куба...

Иерей Игорь

– Это потрясающе, да.

К. Лаврентьева

– Вот столько всего.

Иерей Игорь

– Вот смотрите, после Кубы я решил вернуться в Ленинград. Я увидел мир – прекрасный, открытый, свободный, что вот в принципе армия дает мощный такой толчок человеку жить самостоятельно. Тебя в армии учат, в принципе, выживать, да, как бы вот в любых условиях. Это, между прочим, близко к идеологии крестоношения, да. Собственно говоря, вот понятие крестоношения – это умение выживать в любых условиях. Идеология спецназа.

К. Мацан

– Очень интересно.

Иерей Игорь

– Да, идеология спецназа, да вот, за простой формой, да, как люди говорят в народе, крест дается по силам. Куда деться – хочешь не хочешь, сверх сил не дается, – надо жить.

К. Мацан

– То есть вам как-то на самом деле опыт армейский потом в духовной жизни помог, в становлении в вере?

Иерей Игорь

– Обязательно. И я решил в училище поступить джазовое. И я стал заниматься музыкой. Ну в 20 лет я был совершенно один, ну я решил, что я жизнь свою строю сам. Я пошел, устроился на военный завод, но тем не менее это тоже помогло. Такого коллектива людей, который я встретил вот на работе на военном заводе – с семи утра до четырех, с пяти там до десяти мы учились, – вот ну только церковная община. Вот я могу сравнить заводской коллектив с церковной общиной, взаимоотношения между людьми, я вам честно говорю, да, в общем-то.

К. Мацан

– Братские?

Иерей Игорь

– Братские, да, именно братские. И начался долгий путь, ну относительно долгий. Потом я встречаю одного человека, достигаю каких-то определенных максимумов в развитии музыкальном. Вот происходят со мной любопытные вещи – вот тема нашей встречи, да, наверное, с этого и надо было начать. У меня есть армейский товарищ, тоже музыкант, сейчас это действующий музыкант, у них прекрасная группа, вот, христианского рока, как они говорят Она малоизвестна, потому что они как бы не стремятся, видимо, к этому. «Галактическая Федерация» называется. То что они пишут тексты – это великолепные, и мне очень нравятся. Вот мой товарищ, как настоящий ленинградец, он коренной житель, работал в котельной, занимался музыкой – это был очень такая популярная тема, все музыканты рок-клуба...

К. Мацан

– Поколение дворников и сторожей.

Иерей Игорь

– Поколение дворников и сторожей, да.

К. Мацан

– Как поет Борис Гребенщиков.

Иерей Игорь

– Да, дворники, сторожа, и вот эти вот операторы котельной. То есть сутки работаешь, и там можно было заниматься потихонечку (там не надо было уголь кидать, собственно говоря, это было все газ, газифицировано) и трое суток ты можешь быть свободным, отдохнул и занимайся, как бы вот так люди жили, музыканты, мы на этом росли. И однажды я к нему зашел в гости, собственно к ним прямо на работу. И мы с ним стали говорить, и у него работал сменщик (вот я хотел бы этого человека встретить в своей жизни, на самом деле) Александр, такой молодой мужчина, старше нас был, носил бороду, он был верующим человеком, воцерковленным, как сейчас понимаю, верующим человеком. Вот он первый, пожалуй, в моей жизни, кто положил такой очень серьезный как бы, такой вот фундаментальный камень на моем христианском пути.

К. Лаврентьева

– Отец Игорь, вы говорили о судьбоносной встрече, которая произошла с вами.

Иерей Игорь

– О судьбоносной встрече, да.

К. Лаврентьева

– Вот как она изменила ваше духовное развитие, как она повернула ваш путь к Богу?

Иерей Игорь

– Вы знаете, оно не то чтобы изменило как бы, но оно дало направление, скорее всего. И я тогда этого не понимал, но все-таки есть нечто удивительное. Вот я не преувеличиваю, знаете, ни одного слова. Мы встретились в котельной, стали говорить о музыке. Он интересовался, писал прекрасные стихи – ну мальчик верующий, развитый, конечно, талантливый. Вот мы там придумали музыку, что-то пытались делать вместе с ним. И тогда в России, в Советском Союзе где-то с конца 70-х годов была очень популярна тема йоги, вот боевых искусств Японии, с этим связанные там энергии, вот эти стали появляться всякие дыхательные гимнастики...

К. Лаврентьева

– Ну понятно.

Иерей Игорь

– Выходы в астрал там, еще в менталку там, не знаю, все такое. Вот все это вот такое стало подпольно цвести как бы, да, у нас. И об этом я где-то что-то читал, либо от кого-то слышал, я уже не помню, и мы вдруг вот, сидя в котельной, говоря о музыке, потом выходим на эту тему как бы, да, что такое человек, вот совершенство там и так далее и тому подобное. И когда я рассказал, что я знал об этом, вот именно с точки зрения буддизма, индуизма, да, собственно говоря, вот Александр, Сергей, товарищ мой. И хорошо, что был Александр, потому что в их смене работал человек, который занимался индуизмом, буддизмом серьезно очень. Вот так вот попал я на Александра, который это послушал и сказал: вот ты знаешь, Игорь, у тебя ум так вот склонен к философии, собственно говоря, тебе нужно обязательно как-то что-то заниматься. У меня вот есть Евангелие, я тебе вот сейчас подарить не могу, вот на, хочешь, почитай, собственно говоря. И ну подумай, вот что тут написано. Только, пожалуйста, не потеряй. Это была такая маленькая книжица, на папиросной бумаге отпечатана, такой синенький переплет был – такая очень распространенная была вещь, как известно. И посоветовал мне читать Евангелие от Иоанна сразу же, с первого раза как бы. Ну конечно, я тут же открыл, прочитал первую строчку Евангелия от Иоанна, то что прологом называем: «Вначале было Слово, Слово было у Бога, и Слово было Бог» – и меня ошарашило это чем-то. Вот я не понимал ни смыслов, ничего, вот интуитивно, да, что называется. Как вот Бог прикасается к сердцу, когда человек открывает свое сердце, ну хотя бы даже ради любопытства, может быть, да, на первых шагах, да, собственно говоря. И это было видно, потому что мы фактически прервали беседу нашу интересную музыкальную, собственно говоря, я встал и ушел. Попрощался, встал и ушел. Ушел и как-то вот о чем-то стал размышлять: вот что я прочитал, что это за встреча вообще и как это. Вот в то время у нас, я там в одной группе играл, в другой, и в том числе играл в джазовой, традиционный джаз, диксиленд, там такая простая, хорошая очень музыка 20–30-х годов, это, в общем-то, вот и у нас был лидер такой Теодор Владимирович, фамилии не помню, к сожалению. И нас было там человек, наверное, восемь-девять – люди все такие достойные, с высшим образованием, там Слава, тромбонист, преподавал где-то даже в институте – вот такие люди солидные были. Мы собирались, играли, и как-то вот даже выступали где-то на смотрах художественной самодеятельности, собственно говоря, там в джаз-клубе, ну не в джаз-клубе, я позабыл, как называют, ну где-то там выступали, одним словом. И мы ехали на репетицию в трамвае. Я еду, со мной Евангелие, я читаю. И Теодор Владимирович, который он сам образованный человек, вот сам по себе такой теоретик, великолепный музыкант, вот он это увидел. И я понимал, что он об этом знает много, это как-то чувствовалось, собственно говоря. И он посмотрел, зная мою... я самый младший был среди них там, да, им там за сорок всем. А он мне сказал: знаешь, что я тебе скажу, Игорь, ты вот с этой книгой будь осторожен. Я говорю: почему? – так вот немножко наивно, да вот. Почему? Он говорит: если ты будешь в нее погружаться, ты оставишь все.

К. Лаврентьева

– Прозорливо.

Иерей Игорь

– Да, и музыку, все ты оставишь, – он говорит, – в том числе и музыку. Вот я тебе просто ручаюсь за это. Он больше мне ни слова не сказал, отошел. И как бы я так внутри посмеялся себе, я говорю: я чтобы музыку оставил – да ну, это смысл жизни моей. И, в общем-то, у меня получается хорошо. Знаете, так стало получаться, я чувствую, у меня рост и все, у меня есть, так сказать, перспективы, куда расти там и все такое. И как одна из идей, может быть, такой шальной как бы идеей в то время была, советское, это уже получать образование дальше музыкальное уже в Америке. Потому что у нас школы, вот как бы одна из проблем, может быть, современной культуры, ну если касаемся эстрады, собственно говоря, у нас нет такой барабанной школы до сегодняшнего дня. Ну классическая великолепная школа то есть самая лучшая в мире – да, но вот этих вот, особенно, что связано с ударной установкой – это как бы нет.

К. Лаврентьева

– В студии «Светлого вечера» клирик храма святителя Филиппа, митрополита Московского, в Мещанской слободе, иерей Игорь Филоненко. С вами мой коллега Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы вернемся к вам после короткой паузы.

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. И сегодня в этом часе в студии светлого радио с нами и с вами иерей Игорь Филоненко, клирик храма святителя Филиппа, митрополита Московского, в Мещанской слободе.

К. Лаврентьева

– Отец Игорь, мы вплотную подошли к моменту вашего соприкосновения с православием. Можете рассказать об этом?

Иерей Игорь

– Вот с этого момента, я считаю, начались самые главные вещи. Со мной по соседству жила девочка, к ней пришли тогда ее подружки. Одна из них сидит на кухне, читает толстенную книгу. Ну, здрасте – здрасте, как дела – все хорошо. Что ты читаешь? Она говорит: это Библия. Я говорю: вот тебе раз. Я говорю: почитать можно? Она говорит: можно. Вот дать – это невозможно. Вот буквально сейчас мы там общаемся – час, два, три, – сиди и читай, вот прямо начинай сначала, сиди и читай. Вот я стал читать. Потом вот второй опыт такой, глубокий опыт: продолжая читать Евангелие, я прочитал какие-то там строки Библии, главы Библии, собственно говоря, Книги Бытия – все интересно, непонятно.

К. Мацан

– С начала вы прочитали.

Иерей Игорь

– Да, с самого начала. Ну по сути, я Евангелие читал, оно у меня было на руках, это как-то в одну точку все это срослось. И вот момент, который остался на всю жизнь в моей жизни вот из этой встречи потом с Александром, когда я пришел потом, Евангелие отдал. Мы с ним были вдвоем уже, это было вечером. И Александр стал со мной беседовать, и он стал мне вот цитировать строки Евангелия от Иоанна, последнюю главу, собственно говоря, там, где Господь обращается к Петру, да: Петр, любиши ли Мя? – вот он прямо мне цитирует все это, я слушаю его, так широко раскрыв рот и глаза. Вот не зная ничего, эти строчки у меня остались навсегда. И вот он говорит: Петр, любиши ли Меня?

К. Мацан

– Это эпизод, когда Петр уже после своего отречения перед воскресшим Христом просит прощения.

Иерей Игорь

– Перед воскресшим Христом просит прощения, да.

К. Мацан

– И Христос трижды спрашивает Петра, и Петр трижды отвечает.

Иерей Игорь

– Да, и вот это удивительно. Разговор наш был закончен, я ушел, но вот это осталось навсегда.

К. Мацан

– «Любиши ли ты Меня», – вот это.

Иерей Игорь

– Да, любиши ли ты Меня.

К. Лаврентьева

– Ты же знаешь, что я люблю Тебя.

Иерей Игорь

– Да, вот паси агнцы Моя. Да, собственно говоря...

К. Мацан

– Это вопрос Христа Петру, вы его к себе применили, получается?

Иерей Игорь

– Нет, я вот не хочу сказать, что я прямо применил как бы, это было бы, наверное, неправильно. Я это понес просто, это во мне осталось. Вот представьте себе, вот человек не знает ничего, и вдруг это остается, строки из Священного Писания остаются навсегда. И спустя, может быть, несколько дней, какое-то время как бы спустя, у меня меняется настроение. Знаете, тебя Господь возвращает в эти мысли, в эти строки, действительно вот на эту почву, что называется, возвращает. И ты об этом задумываешься уже не просто, перед тобой мир начинает меняться. Будучи однажды на репетиции – ну музыканты играют, потом ссорятся, потом опять играют, потом опять ссорятся, – вот я вышел в коридор. Подходит ко мне бабушка, сторож, как звать, не помню, ну наверное, Царство Небесной ей уже, очень старенькая была. И говорит: ты такой молодой, почему такой грустный? Я говорю: я не знаю, почему я грустный, что-то вот не то. А она говорит: подожди, я знаю что не то. Берет ручку, берет листок и пишет молитву «Отче наш». Эту молитву я сохранил до сегодняшнего дня.

К. Мацан

– Потрясающе.

Иерей Игорь

– Она говорит: возьми и носи ее в кармане. Она хранится в нашем архиве домашнем семейном до сегодняшнего дня.

К. Лаврентьева

– Удивительно.

Иерей Игорь

– Да. Это второй у меня такой серьезный момент. Третий момент – ко мне приехал товарищ, думаю: куда его вести, ну куда вести? Ну надо показать ему площадь Александра Невского. Ну приехали на эту площадь, да, что смотреть на этой площади? Вот монастырь, вот зашли в монастырь. И там идет служба, много экскурсий, люди идут, ходят, мы там двигаемся за кем-то подходим. И выходим, так сказать, на какую-то женщину, которая подходит к нам, и стоит парень молодой, с таким вот просветленным лицом – огромные глаза, смотрит куда-то – человек молится. Это вот выхватывает взгляд, выхватываю это лицо взглядом, меня это как-то потрясает тоже по-своему. В этом году великое торжество у нас нашего народа – это тысячелетие Крещения Руси.

К. Мацан

– Это 1988 год.

Иерей Игорь

– Да, совершенно верно. И одновременно с этим это как-то эти вот пазлы стали складываться в одну картину. Потому что нам показали в программе «Взгляд» Патриарха. Впервые мы увидели, да, Патриарха, на такой аудитории, Патриарха Пимена. И были все потрясены тем, какой умный, тонкий человек, мягкий такой, с таким любящим сердцем – это такое впечатление произвело на всех, это просто ну обсуждали. Вот я приезжал в социум там заводской, и люди об этом: слушайте, вот какие люди, у нас культура, оказывается, какая, христианская. А почему же мы ее забыли, а в чем дело? Люди стали, коммунисты, стали об этом говорить, понимаете. Это было слышно, это было на слуху у всех, это было вот просто везде.

К. Мацан

– Иерей Игорь Филоненко, клирик храма святителя Филиппа, митрополита Московского, в Мещанской слободе, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Ну вот насколько мне известна ваша биография, там еще дальнейший путь был очень непрямой.

Иерей Игорь

– Совершенно непрямой, да.

К. Мацан

– Из бизнеса в церковные сторожа, а оттуда уже в священники.

Иерей Игорь

– А оттуда уже в священники, да.

К. Мацан

– Как это получилось? То есть понятно, что многие в те годы начали заниматься бизнесом, ну как-то вот там в годы перестройки.

Иерей Игорь

– Это было вынужденное, потому что...

К. Мацан

– Но не каждый бросил бизнес ради работы церковным сторожем.

Иерей Игорь

– Ну совершенно верно, да. Можно один еще элемент расскажу, да?

К. Мацан

– Да, конечно.

Иерей Игорь

– Я после Ленинграда поехал в Баку. Уезжая из Баку, я уже начинал ходить в храм. И там есть иконочка Божией Матери такая местночтимая, чудотворной считается, вот, и я стоял буквально плакал – извините за откровение, – я говорю: что я делаю неправильно? Я вроде там дурака не валяю там, вот ну там молодежь, я тружусь, тружусь по-настоящему, да. Ну график такой за три года – с семи утра до четырех – это госплан, военный завод, госприемка – это все серьезно. Это режимное предприятие, собственно говоря, нельзя было ни опоздать, ни уйти там, это такие вещи как бы серьезные на самом деле, потом еще учеба.

К. Лаврентьева

– И вы потеряли интерес вот к этой своей жизни, вы начали чувствовать, что вы делаете что-то не так.

Иерей Игорь

– Не так, да, что-то не то. Вот я стоял перед иконой, и я был потрясен тем, что я вот стою, и: что я делаю не так? Вот что я делаю неправильно в своей жизни, что для меня... Я вернулся в Кисловодск, работать в филармонии города Кисловодска мне совсем не хотелось, я пошел в храм. В храм, в котором меня крестили. Зашел в храм. Вот подошла ко мне бабушка еще одна, так строго на меня посмотрела и сказала: ты что здесь так развалился? Меня это не обидело совершенно (вот это к вопросу о том, что может ли человек обижаться, когда вот действительно он там приходит), я тут же поправился, все. И она так ласково мне говорит: что, тебе как бы нехорошо? Я говорю: нехорошо. А я тебя сейчас познакомлю с настоятелем. Выходит отец Сергий Лиманов, берет меня под руку, приводит в кабинет свой, угощает так мило чаем, мы сидим, разговариваем. И он мне прямо говорит: вот ты спрашиваешь, что не так, я тебе говорю: ты будешь священнослужителем.

К. Лаврентьева

– Потрясающе.

Иерей Игорь

– Да. Я говорю: отец Сергий, вы меня, наверное, все-таки не поняли. Вообще я успешный музыкант, вообще у меня ну там проблем нет как бы. Вот я говорю: батюшка, вы знаете, нет, я вот как бы... Он говорит: подожди, сядь. Вот я тебе говорю: сейчас вот начинается пост Рождественский, собственно говоря, начинай бороду отращивать.

К. Мацан

– Прямо так?

Иерей Игорь

– Да, начинай пост соблюдать. Завтра приходи на клирос. А весной я тебя, значит, даю тебе рекомендацию, едешь в семинарию, поступаешь, все. И как бы все мне сказал, я встал не менее удивленным, вот это вот все вот это удивление. Знаете, вот действительно удивление – мать учения, вот именно удивление вот такое духовное, оно как бы...

К. Лаврентьева

– Но вы еще не женаты пока были?

Иерей Игорь

– Пока нет, да, это ну я потом, вскорости женился. Потому что батюшка сказал: надо жизнь строить, там в принципе, если ты вот... И момент такой, очень интересный момент. Я прихожу домой. Вот ну Кавказ, понимаете, да, там люди, соседи приходят, все, общество любит делать очень часто. Вот в принципе это ну как бы очень так тепло на самом деле. И я убежден, что это раньше и в Москве было, и в Ленинграде. Это сейчас немножко ситуация поменялась, потому что очень большое количество людей разных вообще приезжает, уезжает, просто вот столпотворение такое.

К. Лаврентьева

– И вы пришли потрясенный домой.

Иерей Игорь

– Я пришел, я говорю: я это есть не буду. Почему? Я теперь пост соблюдаю.

К. Мацан

– Так. А какая была реакция?

Иерей Игорь

– Реакция была сумасшедшая. Папа говорит: сын, ты знаешь, я тебя предупреждал, что твои барабаны тебя доведут до какой-нибудь болезни нехорошей.

К. Мацан

– Барабаны довели.

Иерей Игорь

– Барабаны довели как бы, да.

К. Лаврентьева

– До храма.

Иерей Игорь

– До храма, в общем-то, да. Ну я был уже взрослый там, 24 года, я был такой самостоятельный. Потому что вот напряжение жизни, вот эта жизнь именно в графике, в режиме, собственно говоря, такая вот сильная, мощная, она, конечно, личность зреет человеческая, к жизни она очень пригодная становится. Папа говорит: не волнуйся, я сейчас обращусь в военкомат, у нас там врачи лучшие, все такое, вперед там как бы...

К. Мацан

– И тебя вылечат.

Иерей Игорь

– Тебя типа вылечат. Хорошо, что вот как-то никто на это не повелся, ни мама, ни все. Там бабушка моя по телефону говорит там: не трогайте его, так сказать, это он приобрел веру, как бы да, она понимала. Хотя она уже глубокой такой старушкой была. И потом позже мы с ней по телефону говорили, когда я стал говорить уже о постах там, о праздниках церковных, она поняла, что это не просто какое-то там разовое посещение храма, как это было раньше, собственно говоря...

К. Лаврентьева

– А глубокое погружение.

Иерей Игорь

– Да, а это уже погружение, собственно говоря. И одновременно с этим я встречаю человека, он старше меня на девять лет, мусульманин. Такой человек, мастер боевых искусств, имя которого на Северном Кавказе знают все буквально. В свое время Джеки Чан предлагал ему сниматься в каскадерских трюках, собственно говоря, вот человек имел такое телесное совершенство. Глубочайший философ, художник, поэт, музыкант – вот за что бы он ни брался, у него все получалось великолепно. Это удивительно. Но человек был увлечен буддизмом, индуизмом, увлечен мистическими разными там направлениями, от этого он так прибаливал, так немало, собственно говоря. Этот человек, как ни странно, вот мусульманин, поддержал мое движение вот к церковной этой жизни. Он говорит: вы вот, русские, забыли веру, забыли культуру там и так далее. Он карачаевец этнически. Он потом принял христианство, потом от него отошел. Мы с ним общались, говорили, стали дружить. Собственно говоря, человек, который помог мне в жизненном становлении. И однажды, в день Крещения Господня я пришел в храм, опять встречаю женщину в Кисловодске со Ставрополя, собственно говоря. Она ко мне подходит, рассказывает, что у нее вот есть дочка, всё, вдруг находится там общая знакомая у нас, ее там, и она говорит: вот моя дочь для того, чтобы решить какие-то там проблемы, на самом деле она ездит в Сухуми, к матушке Ольге. Это так называемая Сухумская пустынь, которую, как говорят, образовали старцы Глинской пустыни еще во времена этих гонений. И матушка Ольга, тебе надо к ней съездить, она там тебя со старцами познакомит, с пустынниками, и так далее и тому подобное. И для тебя это вот будущий такой путь, ты там найдешь себе ответы. Я стал собираться. Товарищ мой, который мусульманин, об этом узнал, говорит: я пойду с тобой, у меня масса вопросов, все такое. Мы приезжаем туда. Матушку мы не застали. Нас там принимают на одну ночь, а потом нам отказывают в приеме, никаких старцев, ничего нет. Мы идем в храм, подходит священнослужитель к нам, и говорит: ты вот мусульманин, слушай, давай мы тебя покрестим. Он покрестился. И я говорю: слушай, ну поскольку тут праздник Иверской, октябрь месяц, Иверской Божией Матери, хотя сам праздник уже прошел, мы просто не знали ничего этого. Я говорю: мне сказали, надо поехать на Новый Афон, мы там точно встретим каких-нибудь старцев.

К. Мацан

– Это монастырь в Абхазии, Новоафонский.

Иерей Игорь

– Это монастырь в Абхазии, Новоафонский, да. Но там где часовня Иверской иконы Божией Матери, которая до сегодняшнего дня не восстановлена еще, на самом деле. Мы приезжаем на Афон, с собой у нас такая буханка хлеба как бы, мы решили подняться. Поднимаемся, уже вечер. Пока мы шли по этому серпантину, на каждом колене мы читали акафист, дошли до середины – ночь, абсолютная ночь. Представляете: горы, ночь, темно, звуки, шелест, вообще непонятно. Мы прошли весь это лес, поднимаемся в эту гору – вот такое звездное огромное небо, огромная луна вот такая перед нами, а тут лес как тьма такая, мы из тьмы вышли. Заходим к этой иконе Божией Матери – а там никого, ни души. Представляете, мы ждали встречи – а там никого. И потом, позже я понимаю, что это было промыслительно. Потому что, видимо, вот это вот благодатное воздействие, на котором присутствие обязательно, благодати видимо, и ангелов, собственно. Люди там молятся, с IV века или с VI века это место образовано, как бы там остатки разрушенного монастыря, там есть стена, в ней видны прямо гробницы, там имена святых, которых мы не знаем. Мы помолились, и мы стали жить на этой горе три дня. Мы прожили там три дня, две ночи и три дня. Костер разожгли, воду там, колодец, источник святой воды, в общем-то, набрали. И мы никуда не уходили, мы там сидели, разговаривали, читали молитвы, ели буханку хлеба, пили эту воду горячую и были сыты. Вот любопытно.

К. Мацан

– Потрясающе.

Иерей Игорь

– Да, это удивительно просто на самом деле. И вот там, именно на этой святой горе Афон, Новый Афон, собственно говоря, мне пришло убеждение, что вот если вот воля Божия будет, вот я к Божией Матери как-то вот обратился. Вот если все-таки есть какая-то воля Божия, что если я вдруг буду священнослужителем, то я бы, наверное, этого даже хотел бы и даже бы ну желал бы, да. Вот это вот примерно 90-й год, собственно говоря. Божия Матерь, помоги мне вот как бы все это устроить. Но в церковной жизни так не бывает. Это не светская жизнь как бы, что захотел – пошел, сделал, собственно говоря. Это путь, который может длиться годами.

К. Мацан

– «Мои пути не ваши пути», – говорит Господь

Иерей Игорь

– Совершенно верно. Потому что вот с 90-го года я приступил к реализации этого плана, прямо вот буквально, на самом деле. Ну я поступил в Свято-Тихоновский богословский институт уже, в 96-м году, собственно говоря, вот такое. До этого я уже читал там много литературы. Я нашел много интеллигентных умных людей в Церкви, собственно говоря, которые там помогали в этом развиваться, стал заниматься немножко древними языками. И вот после этого, собственно говоря, мы вернулись, и все стало строиться серьезно. Я женился, работа стала складываться так, что меня командируют в Москву. Подходит 91-й год, развал Советского Союза, и самое что, конечно, печальное и страшное, это отсутствие работы. Для советского человека это было невообразимое просто представление, что вдруг я вышел на работу, работаю, а мне там не платят заработную плату. Или, допустим, мне нужна работа для жизни, я иду туда – меня не принимают или сюда, то есть нет работы, собственно говоря. В этот абсурд были погружены миллионы людей, и это очень жалко, на самом деле, в общем-то. Но одновременно с этим идет огромный рост, движение в церковь вот этих прямо народных масс, собственно говоря, прямо народных масс. Я попадаю в компанию хорошую в 93-м году, которая занимается фармакологией, и развиваюсь в ней. Вот, в общем-то, сейчас это называется логистика, собственно говоря, в общем-то. Огромная масса грузов с огромными материальными ценностями, в общем-то, нужно было уметь там их растаможить – без взяток, без рэкета, вот все это привезти. И вот феномен моего карьерного роста, такого светского, в этом и состоит, что я молился.

К. Мацан

– Вот как.

Иерей Игорь

– В то время я уж бороду носил, я молился. И когда ехал, так сказать, там получать груз, отправлять куда-то, то я понимал, что это в какой-то степени опасно. Потому что действительно там ну рэкет был, в прямом смысле этого слова. Все машины приезжающие, так сказать, даже самые маленькие, приезжающие отправлять груз там со складов, так сказать, железнодорожных вокзалов, допустим, или товарных станций, или аэропорта – это все было вот контролируемо преступными группировками. А если ты приезжаешь постоянно, то это номер машины могут там запомнить и тебя лично, там ты постоянно с ними где-то пересекаешься. За все годы Господь сделал так, что компания не заплатила ни взяток, ни каких там пошлин, внегосударственных имеется в виду, собственно говоря, все это избежали. Я считаю, это вот феномен молитвы, вот в прямом смысле этого слова. Приходило какое-то решение вдруг. Ты молишься, приходит решение, ты видишь путь, как тебе все это сделать. Конкретно у тебя эти кирпичики складываются в единое целое, и ты понимаешь: я сделаю так, так и так, и это будет безопасно. Это любопытное явление, вот я скажу честно, это именно действие благодати. В 98-м году случается дефолт, и для меня это сигнал какой-то. Я думаю: надо приступать, я учусь в богословском институте, заканчиваю уже третий курс, надо как-то двигаться куда-то. Все-таки, в общем-то, жена у меня не работала в то время уже, пока не было деток, и для меня это был сигнал. Наш был такой удивительно батюшка, протоиерей, целибат, сейчас, к сожалению, он уже умер, преставился, отошел ко Господу, протоиерей Евгений Жиганов – это Южное Чертаново, храм Покрова Божией Матери, там возле станции. Я ему очень благодарен. Это человек, который действительно сделал очень много для меня. Почему, потому что как только я поступил в богословский институт, он: ты поступил – поступил. Вот тебе группа, начинай преподавать. Батюшка, я не знаю еще ничего. Слушай, прекрати. Вот ты там пишешь, работаешь...

К. Мацан

– Вот и узнаешь.

Иерей Игорь

– Вот и узнаешь, да. И я ему благодарен, потому что с 96-го года, вот уже, получается, 22 года, у меня педагогический опыт, собственно говоря, преподавания в разных группах – и детских, и среднего возраста там, собственно говоря, среди молодежи. Ну и разных поколений в том числе, на самом деле разного образования, разной настроенности, разных религий и так далее и тому подобное. То есть деятельность миссионерская, она не прекращается. Я до 96-го года, когда вот пошел рост выпуска литературы, все верующие, кто ко мне обращался с Петербурга, со Ставропольского края, откуда бы ни обращались, поскольку я занимаюсь логистикой, мне было вообще не проблема отправить коробку книг туда или сюда. И нам это казалось настоящим делом, потому что мы были настолько не избалованы книгами, их не было, книг, а тут вдруг столько книг вообще и то, чего мы даже не знаем. Это было такое какое-то чудо сам по себе. Присутствие этих книг это уже было невообразимое даже чудо вот для многих и многих наших советских граждан, имеющих вот память о том, что такое дефицит, советский дефицит, ну собственно говоря. И я ухожу с работы, и прихожу в храм Ризоположения на Шаболовской. Там был протоиерей Василий Бланковский, который возглавлял храм. Там я обрел своего друга, тогда он был протодиаконом, отец Максим Синюк, сейчас он протоиерей. Отец Максим, он всегда был приглашаем Святейшим Патриархом Алексием II на все службы кремлевские, вот где Патриарх служил. У него прекрасный голос. Он один из протодиаконов московских, которые сопровождали Святейшего там на многих-многих службах. Тоже такой глубокий человек сам по себе, потомственный носитель духовенства, собственно говоря, уже в третьем или даже в четвертом поколении. Он знал Церковь иначе, чем я. Он тоже человек советский, тоже музыкант, но он знал вот это все иное как бы, да, как две параллельные линии, вдруг которые пересеклись, да, вот собственно говоря.

К. Лаврентьева

– И вы пришли к нему.

Иерей Игорь

– Да, и мы стали дружить. Поскольку у нас уже тогда было в Ризоположении молодежное движение – например, Екатерина Чудотворова, Елена Алексеева, Валерия, фамилию я не помню, они, Елена Алексеева сейчас регент в нашем храме, митрополита Филиппа, Екатерина Чудотворова – прима в Театре оперетты. А были прямо девчушки там, по 18–19 лет, собственно говоря, которые вот только начинали, но очень активно. Это тоже удивительное чудо. Знаете, вот я вам скажу, у нас уже было уже тогда свое молодежное движение, которое, так сказать, возле храма там что-то как-то вместе общались. И отцы Церкви говорят, чтобы войти вот в эти Царские врата, надо войти сначала вот как бы в те врата, которые ограды, да, обычное дело. Стали помогать. Ну поскольку я имел уже какое-то образование, два-три курса богословское образование, все-таки богословского института, то в алтарь я попал уже быстро, собственно в течение года я уже дошел в качестве алтарника. Но проблема была в том, что по штату в храме алтарники не нужны были, собственно говоря. И я понимал, что ну как бы двигаться к священству, нужно устраиваться собственно по трудовой книжке, как полагается, собственно говоря, чтобы был трудовой стаж внутри Церкви на самом деле. Храм Ризоположения в этом смысл мне помочь не мог, и я нашел храм в Коптево, великомученика Георгия Победоносца, куда меня приняли в штат алтарником. Храм маленький, людей мало, клириков, имеется в виду, там приходилось выполнять буквально все работы. Там был один священник, иеромонах Авраамий, и он говорит: Игорь Владимирович, вот полный карт-бланш, вот что придумаете, то и делайте. Ну и мы начали там – колокола вешали и ну все там буквально, я был первые четыре месяца совершенно без одного даже выходного, потому что вот ну в принципе был загружен работой, нужно было дело делать. Мы делали, и мы горели вот этим делом, мы горели. И может быть, где-то ну ближе к осени, наверное, получилось так, что там в сторожа взяли человека, а он оказался человек пьющий, пришел. Я говорю, собирайся, домой уходи, потому что храм деревянный, тебя оставить в таком виде как бы нельзя. Отправили его домой. Ну хорошо, я его отправил домой, да, я помощник, я все сделал. А кто будет сторожить? Опять я. Вот я остался, сижу, печатаю, значит, там какие-то документы, все такое, отчетность, не знаю. И сам, внутри у меня некий ропот такой, да: вот ты тут... А в Ризоположения получал зарплату 20 долларов, собственно говоря. Понятно, выйти из компании со стопроцентным своим капиталом, имея там большую заработную плату на 20 долларов – все это тоже такое было маленькое испытание. В храме, конечно, Коптево, там дали церковную зарплату побольше, чем 20 долларов, но все равно это было не то, и этим как бы...

К. Лаврентьева

– Не удержать.

Иерей Игорь

– Да, на жизнь хватало, и мы за этим так бы как бы и не шли. Иначе, если была бы идея зарабатывать деньги, можно было бы остаться в миру, и рано или поздно, думаю, я сам бы уже открыл какой-нибудь там, не знаю, аптечный пункт или секцию, потому что в руках у меня оказалось буквально все. Я скажу вам так, чтобы не было как бы, может быть, фантазией не было. Вот если компания «Доктор Фальк», которая в 95–96-м году решила провести крупный такой симпозиум, собственно говоря, в Петербурге, вот у них есть фирма-представительство, три человека – девочка и двое мужчин, врача, собственно говоря, больше никого нет. И они у руководства просили меня в качестве помощи, чтобы организовать вот этот симпозиум с участием в тысячу человек. И вот две недели мы там, вот я имею такой вот великолепный даже опыт, у нас все хорошо получилось на самом деле. И вот в этот момент, когда мне стало очень трудно, когда вот в Церкви самое сложное что – здесь опыт человеческий, вот в твое понимание движения вверх там в работе, оно совершенно отсутствует. Пред тобой абсолютно все закрыты двери, ты не понимаешь вот вообще, как это будет, как это сложится. Я это почувствовал сразу и мысль была только одна: надо просто трудиться, надо просто молиться, быть довольным тем, что у тебя есть, собственно говоря, и никаких фантазий насчет будущих планов, получится не получится. И для меня то, что я уже вот в алтаре, вот я уже как клирик Церкви – для меня это было уже ну в принципе достигаемая цель, она меня вполне удовлетворяла, вот как мне тогда, по крайней мере, это так вот казалось, собственно говоря. И я этому рад, и отдавал буквально все силы, ну не то что я пришел, ушел, да, вот буквально на рабочем месте с восьми утра до восьми вечера, ну и так далее, все праздники и так далее. И я думаю, что это все быстро в моей жизни произошло, так относительно быстро, потому что это 98-й год, а в 2001 году я уже был диаконом, да, собственно говоря. А в 2005 стал священником, меня рукоположили в иереи, в сан, владыка Арсений.

К. Мацан

– Ну такой важный момент, когда ты ничего не ждешь, и после того оно случается.

Иерей Игорь

– Ничего не ждешь. И более того, да, тебя Господь подводит к такому вот уровню, когда ты понимаешь, что ты вот, от твоих сил вообще ничего не зависит. Это очень сложное испытание веры. Это ты познаешь себя как вот не то чтобы ничто, но совершенно вот ты понимаешь, что если Господь тебе сейчас не откроет, все будет бесполезно – любые усилия, любые знакомства, любые там, вот хоть что, вот я не знаю, хоть я не знаю там, с головой кинься. И в этот момент раздается звонок. Звонит мне батюшка, отец Анатолий, протоирей Анатолий Поклонов с храма Ризоположения, который получил назначение в храм митрополита Филиппа, который говорит: вот о тебе шла речь, если ты хотел быть диаконом, я знаю, да. Вот если да, то давай как бы встретимся в Патриархии, мы с тобой будем решать.

К. Мацан

– В этом храме вы служите до сих пор.

Иерей Игорь

– Да, 17 лет, да.

К. Мацан

– Потрясающая история потрясающей жизни. Вы с нами поделились этим опытом, таким очень многоступенчатым прихода к вере. И вот как я говорил в начале, мне кажется, что если в этот опыт вслушаться, то очень много, по крайней мере, я для себя полезного лично вынес о том, что такое путь к вере и в вере. Спасибо огромное за эту беседу. Иерей Игорь Филоненко, клирик храма святителя Филиппа, митрополита Московского, в Мещанской слободе...

Иерей Игорь

– Спаси Господи.

К. Мацан

– Сегодня был с нами в программе «Светлый вечер». В студии была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания.

К. Лаврентьева

– Всего хорошего.

Иерей Игорь

– Всего хорошего.