«2009-й год, 25-е августа. <…> Как скоро, буквально на глазах, вымывается из человечества традиционная почта, письмо, эпистолярный рассказ, суждения, рассуждения… А с ними – и индивидуальный устоявшийся почерк. Ловлю себя на мысли, что даже – после семи лет жизни – не знаю, какой у Наташи почерк, да есть ли он вообще? Быстрота и удобство электронной почты всё съели. Солженицын первые письма, помню (еще в Вену), писал мне от руки, потом в основном уже на машинке. И он был, очевидно, последний русский писатель, писавший большие письма. Возможно, наша переписка — вообще последняя переписка русских писателей…»
Это был голос известного поэта и публициста Юрия Кублановского, который опубликовал в журнале «Новый мир» свои дневниковые записи за 2008-й, 2009-й и 2010-й годы. Я положил в публикацию три закладки, но мог бы – и тридцать три, да ещё по́ три раза, ибо поводов для размышлений тут – бездна.
…Выписки из прочитанного и перечитанного, меткое наблюдение посреди дня, путешествия и отшельничество, мысли о словесности (вообще) и о поэзии (в частности), общественная жизнь в России и за границей. . А рядом – горести и потери, нравы и мечты, история и политика. Здесь имена дорогих автору людей, которых знает весь просвещенный мир и тут же его семья – жена, дети, внуки.
В послесловии к первой публикации записей, Кублановский объяснил, почему он решился обнародовать часть своего дневника в форме риторического вопроса, начинающегося оборотом «может быть». И дальше – о возможном чьём-нибудь интересе.
Итак, это, прежде всего, интересно, – ну а для меня сей подённый труд литератора, за работой которого я давно слежу – ещё и своего рода нравственное зеркало, или проще говоря, пример содержания своего душевного и духовного «хозяйства» в определённом и органичном порядке, пример наблюдательности за собой и внимания к миру.
Наконец, это и образец уходящей культуры подлинной писательской жизни, полтора столетия назад естественной для каждого второго словесника. Днев-ник.
Я знаю, что многие из прочитавших «Записи» с доверием к их автору, благодарны ему за широту взгляда и лирическую пристрастность, за неожиданный прирост собственного интеллектуального багажа и за строгий исповедальный мотив, вызываемый порой чем угодно, даже – почти торжественной, но не перебирающей, а, скорее, чуть старомодной в своей интонации самооценкой.
«2010-й год, 30 января, суббота, 1630.
<…> Я не оппозиционер, но и не конформист; не модернист, но и не реалист; не монархист, но и не демократ; не сторонник (в поэзии) «прямого высказывания», но и не иронист, не «шестидесятник» (по духу), но и не авангардист, не концептуалист, не постмодернист, но и противник любой эклектики… Так кто же тогда? Тот, кто подходит к каждому явлению не с заранее выработанной идеологическо-эстетической меркой, но исключительно с индивидуальной — не иначе — оценкой. Консерватор и свободолюбец одновременно».
…а давайте не будем прерывать и сразу двинемся дальше. За субботой пришло и воскресенье, автор дневника съездил в город и уже вернулся к своему подмосковному письменному столу, раскрытой тетради и авторучке.
«2010-й год, 31 января, воскресенье, вечер.
В детдоме при приходе отца Аркадия (Шатова) поставили «Ревизора». (И мой Иоанн — единственный там «вольняшка» — играл почтмейстера очень живо.) А городничий — негр. Какие ребята! Все были сданы в детприемники при рождении. И в 4 — 5 лет попали сюда. Потом был ужин, и «актеры» сидели с нами: в галстучках, в костюмах. Ком в горле и радость, что есть такое в России…»
Замечу, что, на мой вкус, вероятным близким предшественником Юрия Михайловича на культурно-житейском пути такого записывания был ушедший в середине 1990-х годов литературный критик, костромчанин Игорь Дедков. Кланяюсь его памяти.
И тут же мне вспомнилось, как кто-то из не читавших «Записей» Кублановского, спросил у меня, улыбаясь, похожи ли они на дневники в блогах, на «живой», так сказать, «журнал». Я не полез за словом в карман: «это другая цивилизация».
Шуйская Смоленская икона Божией Матери
В середине семнадцатого века в небольшом российском городке Шуя, в тридцати километрах к юго-востоку от Иваново, вспыхнула эпидемия чумы. Жители усердно молились Иисусу Христу и Богородице об избавлении от напасти. Прихожане городского храма Воскресения Господня дали Богу обет. Они сообща решили заказать список Смоленского образа Божией Матери и держать строгий пост до тех пор, пока идёт работа над иконой.
Выполнить заказ поручили потомственному мастеру Герасиму Иконникову. Он принялся за труд, молясь об успешном его завершении. Иконописец в первый же день нанёс на доску прорись – то есть контур будущего изображения. А на следующее утро с изумлением обнаружил, что Богомладенец на рисунке поменял положение ножек! Герасим поправил прорись, но спустя сутки увидел, что она изменилась вновь! Художник больше не дерзнул трогать иконописные контуры. Он принял случившееся как волю Божию и сохранил нерукотворные преобразования святого изображения. Так появилась новая разновидность древней Смоленской иконы – Шуйская Смоленская.
Святыню поместили в храме Воскресения, слева от Царских врат иконостаса. С этого момента эпидемия чумы стала отступать от Шуи и вскоре прекратилась. В последующие годы по молитвам перед Шуйским Смоленским образом совершилось более ста исцелений и прочих чудес. Все они были засвидетельствованы и послужили основанием для прославления иконы в 1667 году.
В начале восемнадцатого века поклониться Шуйской Смоленской иконе Богородицы приезжал царь Пётр Первый. В следующем столетии на богомолье в Шуе побывал наследник престола, будущий император Александр Второй. А простые паломники непрерывным потоком стекались в городок под Иваново.
Почитание чудотворного образа продолжалось и после революции 1917 года. В 1924-ом священник Воскресенского собора Александр Миловский составил особый текст богослужения перед Шуйской Смоленской иконой Богородицы. Эти молитвенные строки звучали под сводами храма, где хранилась святыня, до середины тридцатых годов двадцатого века. Затем церковь закрыли и благодатный образ исчез. Где он находится сейчас – неизвестно.
Все выпуски программы Небесная Заступница
«Не надо сердиться на тех, которые тебя оскорбляют, они ведь ради своей злобы итак удаляются от Бога»
Праведный протоиерей Алексий Мечёв умел любовью и лаской решать сложные конфликтные ситуации. Как-то в 1905 году в храм святителя Николая на Маросейке, где служил священник, во время богослужения пришла большая группа студентов. Отец Алексий был в алтаре и услышал громкие мужские голоса, плясовые напевы. Вошедшие вели себя развязано. Прихожане посоветовали батюшке выгнать их, но он только горячо молился. Один из студентов вошёл в алтарь с явным намерением спровоцировать скандал. Батюшка ласково встретил безумца, похвалил за желание начать день с молитвы о себе и своих родственниках. Юноша был сражён сердечным обращением священника. Агрессивный настрой пропал. После службы батюшка обратился к пришедшим с проповедью. Его слова так растрогали студентов, что многие раскаялись в своём бесчинном поведении. Так благодаря батюшке конфликт был решён мирным путём. Праведный протоиерей Алексий Мечёв всегда говорил своим духовным детям:
«Не надо сердиться на тех, которые тебя оскорбляют, они ведь ради своей злобы итак удаляются от Бога, теряют, значит, всё, а тебе Господь даёт случай спасти их, если сводит тебя с ними, а если так, значит, они ведут тебя к Богу, в рай, к блаженству, можно ли сердиться на них?»
Все выпуски программы Слова Святых
- «Не надо сердиться на тех, которые тебя оскорбляют, они ведь ради своей злобы итак удаляются от Бога»
- «Кто смирится, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь его богатство и радость...»
- «Господь не такой, как мы. Он весьма кроток, и милостив, и благ, и когда душа узнаёт Его, то удивляется без конца»
«Кто смирится, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь его богатство и радость...»
Старец Силуан Афонский был простым монахом. Он не имел священного сана. О его духовной опытности мало догадывалась окружающая братия. Свои аскетические труды старец не демонстрировал, советами людей не донимал. Архимандрит Софроний, который стал учеником отца Силуана, поначалу не замечал старца и не догадывался, какой самоотверженный христианский подвиг несёт инок. Их встреча произошла по поводу неудачной рекомендации архимандрита Софрония одному насельнику монастыря. Архимандрит посоветовал брату в борьбе с унынием стоять на «грани отчаяния». А старец Силуан заметил, что совет превышает возможности этого унывающего брата. Духовная нужда вывела на откровенное обсуждение архимандрита Софрония и старца Силуана. После той беседы архимандрит постиг, какое чудо Божие монах Силуан. Сам же старец всю жизнь оставался неприметным, учился смирению и другим говорил:
«Кто смирится, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь его богатство и радость...»
Все выпуски программы Слова Святых
- «Не надо сердиться на тех, которые тебя оскорбляют, они ведь ради своей злобы итак удаляются от Бога»
- «Кто смирится, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь его богатство и радость...»
- «Господь не такой, как мы. Он весьма кроток, и милостив, и благ, и когда душа узнаёт Его, то удивляется без конца»