В 1827 году в Александро-Свирскую обитель поступил новый послушник. На вид ему было не больше двадцати лет. Тонкие, красивые черты лица, благородная осанка и изящные манеры выдавали в нем дворянина. Молодой человек привлекал к себе любопытные взгляды. Это сильно смущало его, и он изо всех сил пытался скрыть свое аристократическое происхождение и воспитание. Первое послушание было назначено ему в трапезной. Монах привел его на кухню, к повару.

Монах:
Вот, Сеня, новый послушник, будет помогать тебе на кухне.
Повар:
Ба! Да неужто Дмитрий Алексаныч! Барчонок! Ха-ха! Да вас, ваша милость, не узнать! Где же ваши французские шатнишки?
Монах:
Так ты его знаешь?
Повар:
Как же не знать? Я у его отца крепостным был… всю жизнь... Ах, англицкая его душа, дай Бог ему долгих лет! Настоящий был барин! Даже тюремщик, а не барин! Чудо!
Монах:
Тем лучше, что знакомы. Но ты злобы не вымещай на послушнике. То дело прошедшее. Он от прошлой мирской жизни отрекся. Смотри!
Повар:
Что Вы, батюшка! Что Вы! Не упомню зла! Вот Вам крест!
[Монах уходит, звук шагов]
Повар:
Что вы, что вы! Идите, батюшка, с миром, а мы тут порядок наведем! Видишь, как запущено хозяйство? А ну, брат-барин, лови! Эх, растяпа, это ж с мукой мешок! Что, обдало пылью-то? Эт ничего! Пошли в амбар! Что отряхиваешься? Привыкай! Это тебе не французская кухня! [Тихо] Я в тебе барина-то успокою! Лови! Эх, опять не поймал! Растяпа! Сечь тебя надо! Господское добро изводишь! Фу! Пошел. Стой, держи мешок, я сыпать буду. Да не так! Зубами держи! Ха-ха! Так-так, держи.

Весь в белой пыли, стоя на коленях в ветхом амбаре, с грязным мешком в зубах послушник Дмитрий вдруг вспомнил... себя... лишь несколько месяцев назад. Вот он, лучший ученик инженерного училища. Его награждают. Сама императрица. Вот он уходит с литературного вечера, где всю ночь проспорил с Пушкиным и Гнедичем об искусстве. Вот он идет по Невскому проспекту, где на него оглядываются первые красавицы Петербурга. Вот перед ним распахиваются парадные двери царского кабинета. Вот перед ним стоит царь-батюшка, Николай Павлович, треплет по плечу, называет его «мой любимый фельдфебель», потом говорит, что будет содержать его в гвардии за счет своих средств, не пускает в монастырь, грозно смотрит, кричит: «Ты у меня в долгу! За воспитание, которое я тебе дал и за любовь к тебе!». А потом отпускает, словно родного сына от сердца отрывает... Все эти картины мигом вспыхнули в его воображении... Вдруг новое, какое-то удивительное движение души, сладостное чувство смирения наполнило все его существо. Он понял наверняка, что был прав, тысячу раз прав, убежав от мира, который так за него цеплялся. Падение для других стало возвышением для него. Это был глоток живой воды, утоливший на мгновение жажду по Богу, которая мучала его с детства. «Падения мои научают меня познавать немощь мою. Тогда только могу быть в стране живых...». До последних дней своей жизни он будет вспоминать этот случай, утвердивший в его сердце жажду подвижничества и святости.

Святитель Игнатий Брянчанинов, бывший любимец света Дмитрий Александрович, прославился как монах-аскет, архипастырь, подвижник, названный отцом современного иночества. Уже в 25 лет он стал игуменом Троице-Сергиевой Пустыни вблизи Петербурга. Зная о его исключительном даре миротворчества, император Николай I командировал его в Ставрополь. Недавно открытая Кавказская епархия была весьма не устроена. Население отличалось неспокойным, воинственным характером, поэтому первое слово святителя Игнатия, обращенное к пастве, было словом мира и любви: «Мир граду сему!..».
Бессмертные духовные произведения Игнатия Брянчанинова получили высшее признание самых образованных людей эпохи. Он написал более восьмисот писем-наставлений художникам, поэтам, композиторам. Его считали любимым собеседником Карл Брюллов и Михаил Глинка.
По воспоминаниям современников, Игнатий Брянчанинов обладал особым свойством – видеть состояние души других людей. «С окаменелыми он был молчалив. С лукавыми – порой юродствовал. Но с искавшими спасения он был откровенен и разговаривал подолгу».

Во многом именно Святителю Игнатию Русская Православная Церковь в ХIХ веке была обязана не только восстановлением многих священных обителей, но, что важнее, возрождением подвижнического духа и возвращением в лоно церкви многих детей «разочарованного» поколения. Отец Игнатий Брянчанинов был прославлен Русской Православной Церковью в лике святителей на Поместном Соборе 1988 года.