«Заступничество святых»

В этом выпуске своими светлыми воспоминаниями о помощи и заступничестве святых поделились ведущие Радио ВЕРА Константин Мацан, Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, а также наш гость — настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

К. Мацан

— Светлые истории мы рассказываем сегодня, как всегда по понедельникам, в этом часе на Радио ВЕРА. Мы — это ведущие Радио ВЕРА, мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова, привет!

А. Митрофанова

— Здравствуйте.

К. Мацан

— Алексей Пичугин, привет!

А. Пичугин

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Я Константин Мацан, и наш сегодняшний гость — священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле. Добрый вечер.

о. Александр

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Всегда в хорошей компании приятно рассказывать хорошие истории, а «Светлые истории» можно не только слушать, но и смотреть на наших аккаунтах, в социальных сетях, на самых разных, на сайте radiovera.ru также. Смотрите, оставляйте комментарии, если есть возможность и вам удобно, оставляйте комментарии не только в «Ютубе», но и во «ВКонтакте», и в «Рутубе», мы везде есть, и везде нам удобно читать ваши комментарии. Мы недавно выпустили программу, состоящую целиком из историй наших слушателей, долго обещали, наконец-то сделали, начало положено, будем продолжать. А сегодняшняя наша тема очень, действительно светлая, интригующая: про помощь и заступничество святых. Как это происходит, в чем это выражается, и как к этому правильно относиться. Отец Александр, мы обычно с гостя начинаем истории рассказывать.

о. Александр

— Ну, в таком случае, давайте я начну с пошлой истории про деньги.

К. Мацан

— Вот это мы любим.

о. Александр

— Один из самых ярких примеров такого очевидного заступничества святых связан у меня с финансовым вопросом. Это было уже достаточно давно, больше десяти лет назад. Что-то мы по храму осуществляли, и классическим способом, нам не хватило пятидесяти тысяч русских рублей, и я, не расстраиваясь, ушел в отпуск. Ну, это же не повод, господи, нет денег и нет, когда ж они были? Ухожу я в отпуск на месяц примерно, и вот где-то к финалу этого месяца мне звонок из храма, что «вот тут с вами хотят встретиться, поговорить», я говорю: «да, конечно, я таким-то числом выйду, дайте мои контакты, мы всё запланируем», и мы планируем встречу, и встречаемся. Приходит женщина и рассказывает такую достаточно любопытную со всех сторон историю про то, что вот, значит, живу я, живу свою обыденную бытовую жизнь, и что-то как-то мне вот пришло в голову, что, наверное, неплохо бы помочь какому-нибудь храму благотворительностью. Ну и как бы на этом вся тема умерла, то есть живу я свою жизнь дальше, и всё у меня хорошо. И вдруг мне во сне является старушка и говорит — а дальше внимание на экран, — что вот нужно тебе взять пятьдесят тысяч русских рублей и отнести в храм Богоявления. Женщина не была у нас отродясь ни до, ни, я замечу, после. Говорит: «И вот я пришла». А дальше эта история получает самый неожиданный поворот, она говорит: «Пока я сидела и ждала вас, старушка-то эта — вот эта» — и показывает на икону Ксении Петербуржской. Но самое интересное — я никогда к святой Ксении ни с чем даже близко по этому поводу не обращался, то есть я ушел в отпуск, не имея ни малейшего сердечного переживания по этому вопросу, но с тем, что — ну, вот так, то есть я приду и будем думать. Почему именно она, почему именно этой женщине — представления не имею. У нас сумма сошлась ноль в ноль, всё, и вопрос закрылся. Повторюсь, больше этого человека я никогда не видел. То есть вот из серии «невероятно, но факт».

К. Мацан

— Да... А вы сказали, что вы к святой блаженной Ксении с этим вопросом не обращались, то есть вы к ней с другими вопросами обращаетесь? А есть святые, к которым вы про деньги всё-таки обращаетесь?

К. Мацан

— Ну, как вам сказать? Вот если быть совсем точным и апеллировать не к какому-то общецерковному учению, а чисто к моему опыту, то я вообще очень редко молюсь святым. То есть я чаще воспринимаю их, как какой-то близкий пример научения.

А. Пичугин

— Да, да, я очень хорошо понимаю, о чём вы говорите, отец Александр.

о. Александр

— Вот они — наши отцы, братья, сёстры, они нам как бы показывают, как этой дорогой ходится. Люблю, например, какие-то их учительные тексты, вот мне кто-то из них очень близок как автор.

А. Пичугин

— А если речь идёт о святом, который никаких текстов не оставил? Вот мне интересно, если речь идёт о святых XX века, для меня всегда очень близки святые, про которых я могу себе представить их жизнь в каких-то подробностях, а вот они не оставили никаких по себе текстов, или эти тексты их никак не характеризуют, как тогда? Или жизнью своей там как-то явили...

о. Александр

— Ну вот здесь у меня есть два примера, тоже очень мною любимых и внутренне почитаемых святых, один из них и тексты оставил, и там вполне себе наследие понятно. Но моё внутреннее отношение к ним, оно сформулировано не этим, это священник Алексий Мечёв и преподобный Алексий Зосимовский. Вот так, можно сказать, даже почти случайно вышло, что в один достаточно сложный внутренний момент, просто выгуливаясь по центру нашей столицы, то есть тот и другой почивают мощами-то буквально в двух километрах, наверное, друг от друга.

А. Пичугин

— Алексий Зосимовский разве не в Зосимовой пустыни?

о. Александр

— Нет. Это храм в Зарядье.

А. Пичугин

— А, да? Даже, видите, я не знал.

о. Александр

— Да и я не знал. Я вообще зашёл туда совершенно случайным способом, то есть, где праведный Алексий Мечёв, я хотя бы в курсе, и туда-то я шёл всё-таки с пониманием, зачем мне туда.

А. Митрофанова

— Тоже на всякий случай надо сказать, что это в Клённиках, храм святителя Николая, улица Маросейка, метро «Китай-город».

о. Александр

— То есть я, скажем так, навестил того и другого просто механическим способом. И я очевидно свидетельствую, что много чего как-то вот сдвинулось с того момента времени, что я бы рассматривал как молитвенное заступничество этих двух людей. Хотя у того же самого, например, Алексия Зосимовского — да, у него ни текстов нет, ничего, он схимник, человек, так вот очень ярко вспыхнувший на церковном небосводе в конкретный малюсенький момент времени, это выборы патриаршие.

А. Пичугин

— А я даже больше того скажу про него: его жизнь хорошо известна, я читал в своё время книжку, мне она кажется сомнительной, книгу эту я, может быть, даже могу посоветовать тем, кто интересуется церковной историей, но её явно надо через какой-то внутренний фильтр пропускать, потому что автор этой книги события революционные, постреволюционные воспринимала очень по-своему и характеристики людям, которых мы знаем как-то по-своему, давала порой очень хлёсткие. И вот она описывает события Собора 1917-18 года, где участницей она не была, она просто посещала какие-то заседания, была в Москве. Она из Ярославля, кстати, — княгиня Наталья Владимировна Урусова, книга «Материнский плач Святой Руси». Очень сомнительная книга, очень мне не нравится эта книга, но тем не менее, для того человека, который интересуется церковной историей, она важна. И вот она там давала характеристики Алексию Зосимовскому, и в частности, она эту книгу надиктовывала фактически уже в 60-е годы в Нью-Йорке, она всё равно писала какие-то очень странные подробности его биографии, о том, что он сбежал, уехал из своей пустыни, жил у духовных чад в Москве. Я думаю: стоп, что-то я другое о нём знаю. Но выяснилось, что он действительно после Собора вернулся и жил в монастыре. Но вот это то, как мы воспринимаем порой личные источники, источники личного происхождения, и насколько они достоверно могут передавать информацию. Извините, я просто в связи с ним вспомнил эту историю, потому что если только на Урусову опираться, то у Алексия Зосимовского есть одна коннотация.

К. Мацан

— Алексей Зосимовский — это тот самый старец, который вынимал жребий на Соборе 1918 года, когда выбирали патриарха.

А. Пичугин

— И больше он как-то вот в церковной истории нигде себя не проявил, но был известным, достаточно почитаемым священником.

А. Митрофанова

— Настолько авторитетным, что именно ему доверили после соборной молитвы вот этот жест.

А. Пичугин

— Ну нет, на самом деле, там другая история, он не был прямо таким авторитетным. Просто так получилось, что он там был, что он был, может быть, наиболее долгое время находившимся в сане среди присутствующих, там какая-то такая история была.

К. Мацан

— «Светлые истории» мы сегодня рассказываем. Мы — это ведущие Радио ВЕРА: Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, я, Константин Мацан. Наш сегодняшний гость — священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле. Отец Александр, вы рассказали про эту прогулку по Москве между двумя святыми, святым Алексием Мечёвым и святым Алексием Зосимовским, а что это был за опыт? То есть вы просто одного и другого посетили, и как-то на сердце полегчало?

о. Александр

— Ну, по большому счёту, повторюсь, если к Алексию Мечёву я шёл совершенно целенаправленно, то есть я понимал, куда, зачем, почему, то, я уж извиняюсь, но как есть: на Алексия Зосимовского я набрёл. То есть вот просто, имея запас времени, по храмам Зарядья систематически пройдя, оказалось — невероятно, но факт, — что он почивает здесь мощами. И при всём при том, с того момента времени как-то оба этих святых, так они у меня в сознании, скажем так, я держусь за их память.

К. Мацан

— Так, Лёш, ну ты уже взял слово и обещал чем-то поделиться.

А. Пичугин

— Тут личной истории какой-то, наверное, нет. Это скорее история личного восприятия. Можно, я историю другого человека расскажу для начала, потому что она мне только сейчас в голову пришла?

К. Мацан

— Не возбраняется.

А. Пичугин

— Хорошо, спасибо. Отец Александр Абрамов, который к нам достаточно часто приходил на радио, и приходит периодически сейчас, рассказывал, я помню, мне такую историю. Мне кажется, он даже и в эфире её рассказывал, поэтому нет в ней никакого секрета. Когда его назначили настоятелем Никольского собора в Нью-Йорке, он говорит: «У меня были очень сложные отношения со святителем Николаем, я никогда особо к нему не обращался, и никогда почему-то, ну вот так вышло, что не воспринимал его как близкого мне святого. А до назначения я в храме в этом не был, думал: ну хорошо, ладно, что уж там, придётся мне, наверное, как-то смириться. И думал, может быть, в этом храме в алтаре есть икона, в иконостасе есть икона, ну и всё, пожалуй, больше никаких напоминаний не будет. Я прихожу и вижу, что он сверху донизу просто расписан сценами из жития. И я тогда подумал-подумал и говорю: «Ну да, святитель отче Николае, придётся как-то нам с тобой договариваться». И с тех пор, говорит, он стал одним из таких очень близких мне святых.

К. Мацан

— Слушай, а я вот тоже слышал упоминание отцом Александром о вот этом изначальном каком-то таком отстранённом отношении к святителю Николаю, а он не рассказывал тебе, почему?

А. Пичугин

— Нет, я не помню. Мне вообще кажется, что он эту историю рассказывал здесь у нас в студии. Может быть, даже это был, если я не ошибаюсь, и какой-то праздник, один из двух дней накануне дня памяти святителя Николая, и программа была приурочена, возможно. Но мне почему-то запомнилось и показалось уместным это здесь рассказать. Для меня истории со святыми, они претерпевают какие-то перемены. Я уже говорил, что для меня почему-то наиболее близкие — это святые XX века, просто из-за исторического образования ли, из-за любви к истории, из-за того, что я стараюсь по мере возможностей и сил как-то ей заниматься, для меня фактическая достоверность, она очень важна. При этом я понимаю, что для Бога нет никакой проблемы и из камня сделать себе святого, но когда я открываю жития, патерики, когда я смотрю истории древних святых, Древней Церкви, мне начинает казаться: ну, здесь такая мифология, здесь сякая мифология, а вот это мне вообще не близко. И я смею сказать, что, наверное, это вполне нормальный подход, потому что мы не можем одинаково относиться ко всем людям и одинаково относиться ко всем святым, какие-то будут очень близкие, какие-то нет. Какие-то со временем, как в случае отца Александра, вдруг как-то себя открывают, проявляют, а какие-то никогда не откроют. Поэтому мне очень нравятся святые XX века, я люблю историю XX века, я специализировался на истории XX века, очень люблю послевоенную историю, церковную послевоенную историю, межвоенный период. И вот как-то так получилось, что для меня наши новомученики, тоже далеко не все, но люди пострадавшие, особенно прошедшие и пережившие эпоху «большого террора», какой-то трепет у меня перед ними, что ли. Афанасий Ковровский (Сахаров) — человек, который очень много сделал для изучения литургики нашей Церкви в то время, когда литургикой было заниматься не принято. Человек, который прошёл через такое, через что в принципе пройти человеку и остаться, и сохранить себя очень сложно. Я очень много раз говорил, что у меня есть прямо вот любимые-любимые святые — это парижские мученики, это мать Мария (Скобцова). Я никогда не был в Париже, надеюсь, что когда-нибудь там побываю, и одно из мест, куда бы я в первую очередь хотел пойти, это на улицу Лурмель. Кажется, она теперь называется улица Марии Скобцовой, да? Или улица матери Марии.

А. Митрофанова

— Есть такое, в её честь назвали улицу.

А. Пичугин

— Да, вот я надеюсь когда-нибудь там побывать. И это её сын Георгий, это отец Дмитрий Клепинин, это Илья Фондаминский, это все её соратники, которые, не вместе с ней, но все они погибли, делая одно дело, они боролись против вот этой тотальной несправедливости, против нацизма, против оккупантов, против того, что мы называем Второй мировой войной, подчас не задумываясь, насколько глобальной она была. Для нас история Второй мировой часто бывает историей Великой Отечественной и только, вот враг пришёл на нашу землю, это всё очень важно, но Вторая мировая гораздо глобальнее, чем события, которые происходили у нас, и это тоже важно помнить и важно знать. И что где-то в Европе люди боролись против вот этого вот проявления, боролись и в итоге победили, пускай даже и ценой своей жизни. Простите, если это банально звучит. Очень важный святой, про которого у нас делали программы — Александр Шморель. Один мой знакомый священник мне как-то сказал: «Не может быть святого в нацистской форме». Мне кажется, это совершенно неправильный, очень поспешный вывод. Нося эту форму, святой Александр Шморель делал всё, чтобы эту форму больше никто никогда не надел, кроме как для съёмок кинофильмов. Я очень при этом люблю средневековых русских святых, мы про них, может быть, действительно мало знаем, но, когда мы читаем жития святых подвижников, благодаря которым появилась Северная Фиваида, вот эти северные монастыри, и очень важно, что их мощи редко обретали, что они где-то под спудом покоятся, их никто не тревожит, потому что у нас же сейчас очень важно обрести мощи святого, достать, торжественно пройти с ними и положить их где-нибудь в храме, чтобы все приходили. А мне кажется, очень важно, что есть место, где этот святой подвизался, где он жил, где он умер, где он похоронен, где он прославился, но совершенно не обязательно для этого его извлекать из земли, можно просто прийти. Я, когда езжу (к сожалению, это не так часто бывает), у меня много друзей в Вологде, но когда я периодически их навещаю и еду из Вологды назад, я всегда проезжаю поворот на Павло- Обнорский монастырь. Уж не знаю, правда ли, что Павел Обнорский жил в дупле, что к нему приходили звери, но мне так нравится эта история, и поэтому мне очень нравится почитать Павла Обнорского, тем более, что ты, когда приезжаешь в монастырь, там просто есть такой небольшой храмик-часовенка, там где-то под спудом внизу почивают его мощи, ты можешь прийти спокойно, постоять, о чём-то подумать о своём, обратиться к нему. Мне кажется, это важная история. Но при всём при этом, опять же, мне кажется, и о чём говорил отец Александр буквально несколько минут назад, что святые, всё равно они не самостоятельны, что есть Бог, и я тоже очень часто и чаще всего понимаю, что я обращаюсь к Богу. Я вот люблю Луку (Войно-Ясенецкого), часто к нему обращаюсь, когда кто-то болеет из близких, очень часто к нему обращаюсь, в первую очередь, наверное, к нему, хотя, зная подробности его биографии, я знаю, что это был такой достаточно свирепый человек, что характер у него был вообще не дай бог никому, что только благодаря этому характеру, наверное, он сумел выжить, не сломаться, пройти через всё, но священники епархий, где он служил, я думаю, что при жизни его вряд ли могли бы представить, что это будет святой.

К. Мацан

— Он хирург. Мне кажется, у хирургов такой характер часто бывает.

А. Пичугин

— Я слышал легенду, не знаю, может быть, она имела под собой какое-то основание, что у него была пепельница, из человеческого черепа сделанная.

А. Митрофанова

— Мы все визуализировали это сразу.

А. Пичугин

— Но при всем при этом я очень люблю Луку (Войно-Ясенецкого). У него есть книга, называется «Я полюбил страдание», тоже советую всем прочесть. Я из этой книги вынес два очень характерных момента, которые подчеркивают личность святителя Луки. В очередной ссылке он надиктовывал мемуары, уже будучи практически полностью слепым человеком, на излёте жизни в конце 50-х годов, и он явно уже после этого никого никогда не крестил. Он пишет: «Я за все годы своего священнического и архиерейского служения никогда никого не крестил». Только два крещения, оба были в ссылке, оба были не по требнику. Один раз это было страха смертного ради, по-моему, ребёнка, и второй раз он крестил каких-то людей, которые жили там же, где он отбывал ссылку, но не было ни облачения, ни требника, ничего. Быстро просто наскоро сам придумал этот чин. И второе, что тоже, мне кажется, подчёркивает интересный его характер: даже находясь в ссылке, он никогда себе не готовил, не умел готовить. Понятно, что происхождение и долгая семейная жизнь, они не располагали к этому, он врач, полностью загружен был своей работой земского врача, потом губернского, где-то в больницах. Понятно, что готовила или жена, а если не жена, то, скорее всего, какая-то прислуга, и он никогда не умел готовить. И у него всегда, даже в ссылках, находились какие-то люди, которые ему готовили. И вот он говорит, прямо конкретно так пишет — ну, жёсткий человек: «... И вот эта баба спуталась с каким-то мужиком, сбежала, и мне никто не мог приготовить. А я вообще не понимаю, как это делается, не знаю, как эти продукты смешиваются, что вообще нужно сделать. И вот мне пришлось самому что-то себе готовить!» Для нас, для людей, которые живут в обычных квартирах...

К. Мацан

— Для нас, умеющих готовить. (смеется)

А. Пичугин

— Нет, не могу про себя сказать, что я хорошо умею готовить, но просто для нас это достаточно странно. Всё равно ты пришёл, что-то для себя приготовил, включил плиту. А в его условиях, вы представляете, насколько для человека вот эти новые условия ссылки, они шли, кто-то скажет: «ну да, конечно, вот барин-то, вот теперь пусть поймёт, как люди живут», а для него это был слом, абсолютный слом. И каждый раз, когда он сталкивался с такими вот нечеловеческими для него, привыкшего к другому комфорту, условиями, он каждый раз мог погибнуть просто потому, что был неподготовлен, а он через всё это прошёл. Были там какие-то красноармейцы, которые его сторожили — он их оперировал. Были какие-то партийцы, к которым он там ездил, которые решали его судьбу, расстреляют его или не расстреляют, или чекисты — он их оперировал. Были какие-то простые там бабы деревенские — он у них роды принимал, он делал сложнейшие операции в хлеву. Он был очень жёстким, если бы не он жёстким таким, если бы он был другим, то он бы явно не выжил, но вот у нас зато есть такой замечательный святой, к которому мы можем обращаться. Личной истории моей здесь нет, хотя почему нет? С другой стороны, наверное, это как раз личная история какого-то своего взаимоотношения со святыми, вот она у меня такая.

К. Мацан

— Ну что ж, мы продолжим светлые истории рассказывать на волнах Радио ВЕРА через небольшую паузу. У нас сегодня в гостях священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле, и мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова, Алексей Пичугин и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.

К. Мацан

— Светлые истории мы продолжаем рассказывать на волнах Радио ВЕРА. Я напоминаю, что нас можно не только слушать, но и смотреть на всех доступных вам площадках, где есть Радио ВЕРА и на сайте radiovera.ru, слушайте, пишите комментарии, смотрите. Наша сегодняшняя тема замечательная — про заступничество святых, про помощь. Ну или, может быть, даже вернее, про то, как в двух размышлениях о святых мы услышали про какую-то дружбу и общение со святыми. В студии мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, я Константин Мацан и наш сегодняшний гость — священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в городе Ярославль. Мы продолжаем, и, наконец-то, поток мужских историй разбавит Алла Сергеевна.

А. Митрофанова

— Спасибо за предоставленное слово. Я сижу и понимаю, что у отца Александра история, которую можно назвать классикой жанра в том плане, что многие священники подтверждают: по молитве, поручая дело Господу Богу, люди оказываются в ситуации, если, к примеру, речь идет о строительстве храма, о ремонте храма, о реставрации, когда им приносят ровно ту сумму, причем до смешного: копейка в копейку, которая им необходима на очередной этап работ. Таких случаев немало, и здесь тоже, в студии Радио ВЕРА, мы подобные истории слышали, и, отец Александр, то, что вы рассказали, это, конечно, каждый раз обескураживает, ну вот как так можно? И то, что я это называю классикой жанра — это, знаете, бесконечная Богу благодарность. Мы понимаем, что чудо невозможно регламентировать, систематизировать, но вот этот почерк становится узнаваемым, когда необходимая на храм сумма в нужный момент, откуда ни возьмись, от непонятных совершенно людей может прийти, и да, действительно, слава Богу. У меня история тоже — классика жанра, но только гораздо более земная, приземленная, примитивная и связана исключительно с моей глупостью, ну исключительно с моей глупостью. Озаглавить её можно просто, и вы сейчас моментально поймёте, о чём речь: «Святитель Николай и транспорт». У каждого в жизни, я думаю, россыпь таких историй, но поскольку она случилась недавно, а мы тут как раз с коллегами до начала программы почему-то обсуждали наши летние перемещения и поезда, я подумала: может быть, это знак, чтобы эту историю тоже рассказать. Ну и, кстати, от себя тоже вставить слово, давайте назовём это «гласом народа», вот не знаю, слушают ли нас люди из руководства РЖД, моя история будет связана с поездом РЖД, дорогое руководство, и теми, в частности, сумасшедшими ценами, которые всё лето были на билеты. Я ездила, в силу того, что нужно было жить на два города, между Москвой и Ковровом, это 250 километров от Москвы, и если не просчитать на две недели заранее, а часто ведь бывает, что в последний момент нужно куда-то выезжать, и вот если на две, а лучше на месяц заранее билеты не просчитать и не купить, то стоить они будут совершенно конских денег.

А. Пичугин

— Я подтверждаю, как человек, который ездит во Владимир, который чуть ближе к Коврову, предыдущая остановка скоростных поездов, это правда. И думаешь, иногда смотришь: ну ладно, послезавтра куплю, а послезавтра они в два раза дороже.

А. Митрофанова

— Надо хватать, если видишь хотя бы что-то более или менее в человеческом диапазоне. Не могут билеты из Москвы в Ковров стоить столько же, сколько билеты из Еревана в Рим, не могут! Особенно, если мы хотим, чтобы люди путешествовали по России, особенно, если мы хотим, чтобы люди путешествовали по России семьями, представьте!

А. Пичугин

— Солидные путешествия для солидных господ.

А. Митрофанова

— Я, понимаете, вот эти сумасшедшие цены, как представлю, допустим, маму, папу и троих детей, ну вот и куда они поедут на выходные? Я понимаю, что Владимир, Нижний Новгород, наше направление, оно такое, довольно туристическое, но вот, допустим, родители решили из Нижнего Новгорода приехать в Москву детям показать город — это, извините, им целую зарплату нужно будет выложить на это культурное, с позволения сказать, мероприятие. Понизьте цены, не обдирайте собственных граждан, дорогие сотрудники РЖД, отвечающие за ценообразование! Все, слезла с табуретки, возвращаюсь к истории. Поскольку цены были конские, я купила билет на тот поезд, который уходил в 7.15 утра. Думаю: ладно, хорошо, это значит, мне в шесть нужно выйти из дома, ну, московские расстояния, вот это вот все просчитать, в шесть где-то выйти из дома, и я вовремя приеду на Восточный наш вокзал. Беру билет на этот поезд, руководствуюсь в выборе прежде всего ценой, потому что на все остальные поезда с более человеческим для меня временем, там уже цены неподъемные. И просыпаюсь я заранее, все рассчитываю, и не учитываю только одного, давно я никуда так рано на общественном транспорте не выезжала: интервал между автобусами и интервал между поездами МЦК иной, чем в более востребованное в Москве время.

А. Пичугин

— А, ты из Москвы ехала в Ковров?

А. Митрофанова

— Из Москвы ехала в Ковров, да. В шесть утра я вышла из дома, может быть, даже чуть-чуть еще задержавшись, в общем, у меня на дорогу уходит 55 минут, то есть у меня даже был вот этот вот запас. Я поняла, что, во-первых, я сейчас буду очень долго ждать транспорта до МЦК, на этом потеряю, а во-вторых, я захожу в МЦК, и у меня время уже предельно сокращается, я думаю: ну вот сейчас я прыгну в поезд, и тогда, где-то минут за семь до поезда я буду на вокзале — отлично, я успею. И я вижу на табло, что следующий поезд в мою сторону будет через 14 минут. Штирлиц никогда не был так близок к провалу. Открываю приложение РЖД, понимаю, что есть какой-то один билет, правым ухом через левую пятку идущий поезд в моем направлении, потому что все остальное раскупили. Может быть, из-за этого происходит, кстати, процесс ценообразования, что все равно же покупают. Вы знаете, нам деваться просто некуда, поэтому мы и покупаем, но не думайте, что мы поддерживаем подобную ценовую политику. Извините, опять слезла с табуретки. Так вот, я понимаю, что на меня начинает накатывать паника. Панике я не подвержена обычно, и в ситуации кризисной, форс-мажорной, как правило, мобилизуюсь, но это не касается самолетов и поездов. Если чувствую, что опаздываю на поезд или на самолет, у меня может начаться такое вот клокотание. Понимаю, что это нейтрализуется молитвой, и мне сейчас важно принять какое-то решение, и я начинаю молиться как раз святителю Николаю, потому что для меня он — скорая помощь личная, семейная, вообще всякая в любой ситуации, из чего только он меня уже не вытаскивал, и как только он меня не поддерживал и не помогал — и понимаю, что паника начинает уходить потихоньку. Дальше открываю приложение такси, понимаю, что на такси я сэкономлю потерянные 15-20 минут, потому что город относительно пустой, и, молясь святителю Николаю, вызываю такси. При этом оказывается, что район, в котором я такси вызываю, я его знаю как вход в МЦК, но это район, который только-только построили — Шелепиха, и там множество домов, площадочек, каких-то круговых движений, о которых я не в курсе, потому что никогда там не ходила и не гуляла. Район, которого буквально пять лет назад еще не было, даже меньше, может быть, три года назад он еще начал такие свои финальные черты обретать.

А. Пичугин

— Там была фабрика рафинада знаменитая.

А. Митрофанова

— Да, была. Когда нажала на кнопку вызова такси, даже в этот момент не проконтролировала, в какую точку машина придет. И дальше срабатывает мой топографический кретинизм: я считываю эту точку на карте, как точку А, а таксист ее считывает, как точку Б, у него, в отличие от меня, топографического кретинизма нет, но в результате мы десять минут ищем друг друга, и я опять ухожу в минус по отношению к своему поезду. Отважный таксист, замечательно знавший город, вот это попрошу отметить, то есть, понимаете — святитель Николай. Мы же, когда обычные какие-то ситуации, тоже вызываем такси, и что-то не горит, может приехать человек, который ездит по навигатору, но здесь приехал человек, который отлично знает город со всеми его новыми развязками. Я вся красная, у меня опять началась вот эта моя паника, я прыгаю в такси, когда он меня наконец нашел. Мы договорились о точке пересечения, друг друга нашли. Он на меня посмотрел, я говорю: «Поезд через полчаса, Восточный вокзал». Он говорит: «Хорошо, я вас привезу за пять минут до поезда». Я говорю: «Как?» — «Отдыхайте, все в порядке». И начинает ехать вот этими радиусами, диаметрами, развязками, которые, понимаете, я же знаю, мы же ездим по ним, и чуть-чуть запнуться, чуть-чуть вот заплутать, и уедешь не в ту сторону. Он четко едет, везде все правильно, я понимаю, что это святитель Николай, и, как этот молодой человек обещал, он довез меня за пять минут до поезда, так что я даже не бегом, а спокойным шагом вышла на платформу.

А. Пичугин

— Еще и кофе успела купить?

А. Митрофанова

— Кофе не успела. Ну, ты знаешь, да и бог с ним, с кофе.

К. Мацан

— Чтобы совсем была патериковая история, нужно, чтобы его звали еще Николай, этого таксиста.

А. Митрофанова

— Нет, он был грузином, как мне кажется.

К. Мацан

— Это не препятствие.

А. Митрофанова

— Он был либо грузин, либо армянин, вот я имя сейчас не помню, но какое-то такое было у него имя. Но мне кажется, что этот молодой человек, он, конечно, понимал, с кем он в связке за этим рулем. Это классика жанра, и каждый из нас, я думаю, таких историй может рассказать много, но они от этого не перестают быть удивительными, теплыми, и за них хочется бесконечно благодарить наших удивительных святых.

К. Мацан

— Я рассказывал как-то тоже на эту тему историю, как у меня случилось чудо приумножения бензина, когда мы ехали где-то в Черногории с семьей, я знал, что вообще обычно заправки каждые 15 метров в Москве, а в окрестностях города Ти́ват в Черногории заправка только в Тивате. И я ехал и видел, как у меня вот стрелочка бензина, она всё как-то всё уходит и уходит, и вдруг подскакивает обратно так, еще и не на кочке. Конечно, да, в эти моменты молишься святителю Николаю как покровителю путешественников. А про патериковость я неслучайно вспомнил, мне тоже рассказывал историю священник один, который в похожей ситуации, там или самолёт приземлился, или, наоборот, улетал, он торопился, или когда самолёт в какой-то там северный регион прилетел, их там должны были встретить и не встретили, и вот стоит человек один на полосе, никто не приехал, какой-то таксист согласился его подвезти, а денег нет, подвез бесплатно, и, конечно, в итоге таксиста, оказывается, звали Николай. А священник этот был преподавателем Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, который вырос вокруг храма Николы в Кузнецах, поэтому святой своих сотрудников бережёт.

К. Мацан

— Светлые истории мы сегодня рассказываем на Радио ВЕРА, мы — это ведущие Радио ВЕРА, мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, я Константин Мацан, и наш сегодняшний гость — священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле. Наша сегодняшняя тема — про заступничество святых, про помощь святых, ну или как в самом начале нам такой вектор отец Александр задал: скорее, про то, что святые — те, с кем ты общаешься, те, у кого ты спрашиваешь совета, те, кто дают тебе пример какой-то. И вот вы как-то не случайно, отец Александр, сказали про святого праведного Алексия Мечёва, и я вспомнил историю, которую я, готовясь к сегодняшнему разговору, не вспомнил, но она какая-то такая, для меня идеально вписывающаяся в эту тему, причём именно не про заступничество, такое, знаете, чудесное — раз и случилось, вот как батюшка Серафим хранит мою дочку Серафиму в экстремальных ситуациях, и что-то случается прекрасное, когда кажется, что должно быть ужасно, таких историй не счесть, и мы уже поговорили про святителя Николая, покровителя путешественников, но вот у меня была ситуация, очень редкая вообще для моей жизни. У меня в жизни возник человек не близкий, случайно возник, который был передо мной очень виноват, и, вы знаете, это, конечно, странно произносить, но это не та история, когда двое поссорились и непонятно, кто прав, кто виноват, но это те бывающие в жизни ситуации, когда есть абсолютно чёрное и белое, вот всё кристально ясно. Человек, знаете, как мы просим прощения, «если согрешил пред тобой чем-то», вот он предо мной согрешил, тут просто я не могу вдаваться в интимные подробности, но такие ситуации бывают, когда вот ты вообще ничего, ты просто-напросто был получателем некоего послания от него, которое было совершенно предательским, оскорбительным, вопиющим и так далее. И мне, чтобы эту ситуацию преодолеть и идти дальше по жизни, и оставить её в прошлом, нужно было с ним встретиться очно и поговорить, вот глаза в глаза. И для меня, как для человека в принципе достаточно застенчивого и всячески избегающего конфликтов, не потому что я весь из себя такой смиренный, а потому что я слабый, потому что в конфликте, в отношении глаза в глаза, при выяснении отношений, нужно как-то быть напористым, нужно отстаивать, нужно бороться даже, если на словах или психологически, а я по характеру, скорее, как бы увильну. И, повторюсь, это не добродетель, а черта характера.

А. Митрофанова

— Костя, нет, не наговаривай себя. Я вот глаза выцарапаю, если речь идёт о моих близких, и их нужно защитить, и это тоже не лучше, понимаешь? Так что не прибедняйся.

К. Мацан

— И я шёл на встречу с этим человеком, которую сам назначил, потому что мне нужно было с ним разговор провести. И почему я говорю так про свой характер: потому что, конечно, внутри просто клокотало. Это был гнев, соединённый со злобой, соединённый с чувством страха от всей этой ситуации, который просто вот переполнял. И так получилось, так день строился, что я шёл на эту встречу после каких-то других дел по Маросейке, мимо Мечёвского храма Николы в Клённиках, вот опять Никола. И я понимал, что, чтобы как-то просто чисто психологически хотя бы, эмоционально как-то успокоиться, надо зайти в храм, вот он открыт, он ближайший по ходу движения. Храм легендарный, я это знаю, ну зайду, помолюсь, свечку поставлю, потому что настолько для меня ситуация какая-то непростая. И я захожу, там в этот день службы нет, ставлю свечку, начинаю молиться, как могу, хотя в этой ситуации, конечно, ну какая молитва, ты просто как-то пытаешься выдохнуть, глубоко дышать, и хоть чуть-чуть нормализовать своё состояние дыхания. И я вспоминаю, у нас в своё время на Радио ВЕРА была программа с женщиной, которая много лет работала и, наверное, до сих пор работает в этом храме в Клённиках, наша современница, которая работает там катехизатором, тем, кто от прихода работает с людьми. Она вполне себе среднего возраста, то есть она не какая-то в сединах женщина, помнящая, допустим, Сергия Мечёва, это наша современница, которая начала воцерковляться на этом приходе. И, само собой, на приходе хранится память об отце Алексии Мечёве, люди пересказывают историю из его жизни, она читала про него, и вот она рассказывала о его какой-то всепоглощающей доброте, о которой свидетельствовали его прихожане. Мне запомнился из того разговора один момент: она рассказывала, что в ее обязанности социального работника при храме или катехизатора входило проводить беседы перед крещением. И в те годы, когда эта программа записывалась, не знаю, как сейчас, требовалось, по-моему, три беседы, что-то такое, перед крещением провести обязательно. И она говорит, что бывают ситуации, когда люди не могут быть на всех трех беседах, тогда они должны были какую-то справку или бумагу получить о том, что эти беседы были пройдены. И вот она рассказывает, что бывают ситуации, когда человек приходит, он не был на трех беседах, может быть, только на одной был, но он хочет ребенка крестить или сам креститься, ну вот ему нужна эта бумажка. И она такой пример проводит, и говорит: «Тогда я себя спрашиваю, как бы на моем месте поступил отец Алексий, и зная о нем все, что о нем рассказывают, я понимаю, что он, конечно, эту справку человеку бы дал, помолившись за него, и не потому что это попустительство такое, а потому что, ну вот лучше согрешить в милости, чем в строгости». И я в этой своей ситуации клокотания, вспоминая, память моя или Господь через мозг эту историю мне в память подкидывает, и как-то вот все в храме вокруг, знаете, оживает. Вот был просто храм, в котором когда-то был святой и праведный Алексий Мечёв, я про него мало что знаю, на самом деле, я про него ничего не читал, только знал, что такой святой был, есть последователи, но как-то вот личного контакта, что называется, не было. А тут вдруг я эту историю вспомнил, и вот сейчас отец Алексей, как будто он тут ходит, он тут как будто бы бывает, все оживает, чисто воображение, чисто зрительно, вот психологически, я не говорю про какой-то там духовный опыт. Но вот тогда возникает возможность по-настоящему к этому святому обратиться и своими словами сказать: «Ну, батюшка Алексий, ну вот ты меня видишь, я здесь, в твоём храме, ты видишь мое состояние, ты людей знаешь хорошо, ну сделай что-нибудь, попроси у Бога о чём-нибудь, я не знаю, что мне делать». И в эту секунду, конечно же, вся буря в душе утихает, гнев проходит, и ты каким-то внутренним слухом слышишь два слова, как будто обращённых к тебе вот здесь и сейчас святым праведным Алексием: «Да прости ты его». Причём это именно так, не то, что «ты должен простить, потому что Господь велел прощать», а вот как-то так по-отечески: «Да прости ты его». Ну и всё, и всё отпустило. И я пошёл на эту встречу, мы встретились, разговор провели, и я эту ситуацию преодолел, и дальше по жизни пошёл, но вот это был явленный пример такого простого общения со святым. Причём, что важно именно: это, конечно, в каком-то высоком смысле чудесное заступничество святых, о чём мы сегодня говорим, но это заступничество не когда нарушается естества чин, и вдруг что-то случается, а когда это какое-то изменение твоего сердца внутри, которое, совершенно понятно, не могло бы быть тобой достигнуто только своими силами. Вот это то чудо, когда Господь тебя меняет, и это повод к благодарности и изумлению перед тем, как это происходит, ведь когда ты оказываешься или просто вспоминаешь состояние этого покоя, тишины и радости, которое обретаешь от такой помощи святых, то потом смотришь на своё состояние, которое было за секунду до этого, вот этого клокотания, и думаешь: а что я переживал-то вообще? Ну подумаешь, ну бывает. А в моменте — нет, не бывает, в моменте я сейчас разорву всех, а вот в этот момент святой праведный Алексей говорит: «Да ладно, жизнь продолжается». Вот так бывает.

А. Пичугин

— Да, и это ещё одно подтверждение тому, что мы как-то очень мало про себя знаем, про нашу жизнь, про наши возможности и про тех, кто нас окружает, и как они нам могут помогать.

А. Митрофанова

— Про возможности точно мало знаем.

А. Пичугин

— А у меня один священник говорит, что я в кризисной ситуации обращаюсь к своим покойничкам, тем, кого я отпевал. Я, говорит, достаточно много народу отпел в своей жизни, и вот когда у меня что-то совсем не складывается, я к ним просто ко всем как-то вот обращаюсь по-своему, и помощь приходит.

А. Митрофанова

— Отец Александр, это же не возбраняется?

о. Александр

— На самом деле, здесь мы говорим в самом широком смысле слова про ситуацию общения святых, то есть, вот оно, Тело Христово, пребывающее в единстве. И опять же, вот как мы сегодня вспоминали того же самого святителя Луку (Войно-Ясенецкого), то есть святость очень разная, она вообще не одномерна, приближение к Богу не формует человека под какую-то универсальную матрицу, оно движет в нем все эти глубокие его настоящие пласты, не уродуя, не переделывая, а скорее, доделывая, и в этом плане обращение и к тем, о ком мы можем сказать, что вот Церковь засвидетельствовала их святость, обращение к тем нашим близким, а для священника, очевидно, и вот эти покойники, в особенности, если, например, они как-то вот изнутри его прихода, и они как-то еще при жизни были знакомы, они точно ему близкие. Например, один из предыдущих настоятелей храма Богоявления, ныне сам покойный, отец Александр (Шихов), вот он свидетельствовал, что в ряде случаев он также ищет молитвенного заступничества своего, еще по угличским лесам знакомого пономаря, который был в советское время сиделец по лагерям, был дядька тоже такой характерный, со стандартной картинкой святости вообще слабо соотносимый, но который тоже вынес этот свет присутствия Христова в своей жизни вот через это все. И он говорит, что, когда вот прямо совсем какой-то был внутренний упор, я вот обращался к нему за молитвенной помощью, и тоже получал.

К. Мацан

— А знаете, о чем я подумал, вот последнее, что скажу, пока вы говорили, отец Александр, я, поскольку историю свою рассказал, а как-то она продолжает в голове крутиться, я вот только сейчас подумал об одной вещи, поймите меня правильно: ведь когда святой праведный Алексий Мечёв «сказал» мне — «прости его», ведь он же и к тому моему обидчику злобы не испытывал. Вот он так это сказал, что это было явно, что, знаете, как бы: «ну прости его, дурака, ну сглупил человек, ну он парень-то неплохой, с каждым бывает». И вот это то, что очень важно, это придержало меня и в каком-то смысле не вело к осуждению его. Спасибо огромное за эту беседу, светлые истории мы сегодня рассказывали на Радио ВЕРА, мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова, Алексей Пичугин, я, Константин Мацан, и наш сегодняшний гость — священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле. Мы продолжим рассказывать светлые истории через неделю на волнах Радио ВЕРА, смотрите видео-версии «Светлых историй» на всех площадках, где мы присутствуем, на сайте radiovera.ru и, например, на страничке Радио ВЕРА во «Вконтакте». Спасибо, до свидания.

А. Митрофанова

— До свидания.

А. Пичугин

— Всего хорошего.

о. Александр

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Ты не один». Прот. Константин Харитонов
• «Спасающая добродетель»
• «Пастырь добрый»