«Жуковский – Елагиной. 1 января 1842-го <…>
…Хотел описать свой быт, свой дом и прочее; а нынче на душе мрачно и ничего того не могу написать, что хотел. Жена моя оправилась от своей болезни; но она похудела и худеет; и это меня так поразило вчера, что теперь все, и настоящее и будущее, передо мною потемнело. Я уверен, что скоро свет сменит эту темноту, но пока она тут, что могу написать и сказать? Жаль мне, что это так случилось, в первый день года. Я сделался или готов сделаться суеверным и принимаю предвещания, как задаток событий. Нет! это быть не должно. Бог наградил меня редким, чистым счастием: а тревоги сердца суть приданое счастия; они его необходимое условие… Простите, милая, до первой ясной минуты».
Отрывок из письма крупнейшего поэта и переводчика позапрошлого века Василия Жуковского – своей племяннице по отцовской линии Авдотье Елагиной – нам прочитал Сергей Агапов.
Перелистывая большой зеленый фолиант, подготовленный Томским университетом (кланяюсь Эмме Жиляковой) и выпущенный недавно в Москве, я думал о таинственном веществе долгой сердечной дружбы двух выдающихся русских людей. О веществе, обозначенным тем, что названо публикатором писем как «глубочайшая духовная привязанность, близость нравственно-философских и эстетических взглядов».
Духовная привязанность, длящаяся четыре десятилетия между мужчиной и женщиной? Что это?
Авдотья Киреевская-Елагина была моложе Жуковского на шесть лет, а пережила своего корреспондента на четверть века. Его победы и печали она воспринимала как свои, с детства обожая высокоталантливого родственника, разделившего с нею особое, почти религиозное отношение к устройству идеальной жизни, основанной – цитирую – «на поэзии природы родного края, на культе высоких чувств».
Эти двое обсуждали всё: бессмертие души и домашнюю педагогику, Шеллинга и Гомера; бесконечно говорили о родном крае, о родовом гнезде, о спасительном образе Дома как центре нравственного воспитания…
И если один корреспондент, будучи непререкаемым авторитетом для другого, жаловался этому другому на себя самого, на кратковременный грех уныния, простодушно рисуя картины ежедневной семейной жизни, то получал, конечно же то, на что и надеялся: трезвый и твердый совет, в котором житейское опирается на духовное, точнее, словно бы вырастает из него. Читает Елена Топникова.
«Елагина – Жуковскому. 23 января 1842-го.
Грустно мне об вас, душа моя! Не подпускайте к вашему раю смут и забот, его не достойных! Пусть херувим с пламенным мечом любви хранит его; но пусть и Высший Мир в нем безысходно живет. Недуги и болезни женщины связаны с ее натурой, и если к каждому обращать беспокойное внимание, то недостанет сердца. Скажу даже, что это отнимет бодрость вашей бесподобной жены, а вам поручено не только ее телесное здоровье, но и внутреннее душевное совершенствование. Сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим. <…>
Пусть ее и вас успокаивает живое присутствие Благодати Божией, устроившей вам ваше счастие. – Переберите только весь ход вашей женитьбы, как Провидение вело вас в вашу тихую пристань, и не поддавайтесь духу Искусителю, который вместо спокойного благодарного гимна нашептывает вам смуты и заставляет вас хлопотать о том, что не в вашей власти».
Кстати, в этом же письме Елагина предполагает, что болезненная худоба супруги Жуковского Елизаветы – суть предвестие новой беременности, это и подтвердилось позднее. Но я отвлёкся. Я просто не знаю более удивительного, одухотворенного письменного памятника человеческой дружбе. Если же совсем коротко – благочестию. Подражать ему вряд ли удастся: с кем? как?
Ну хотя бы знать: такое бывает. Точнее: было.
Уравнение. Наталия Лангаммер
«Ну, почему нужно перестраиваться из ряда в ряд так медленно? Чего ты плетешься?» — возмущалась я за рулем в адрес попутной машины, которая мне мешала.
И тут в голове всплыло слово «уравнение». Недавно мои очередные размышления, почему судить людей нельзя, нашли ответ в одном слове: «уравнение»
Причем, оно не решаемое. Состоит практически полностью из неизвестных. Каких?
Смотрите. На примере того же нерасторопного водителя.
Что я знаю? Что он едет медленно. А почему?
1. Он может не считать, что едет медленно. Полагать, что двигается осторожно.
2. У человека может болеть или кружиться голова. Может быть высокое или низкое давление.
3. В машине может ехать пассажир, которому страшно или которого укачивает.
4. Водитель может быть расстроен, убит горем.
5. Он может не спешить, так как сильно заранее выехал. А может не хотеть ехать туда, где ждут проблемы, неприятный разговор, трудное решение.
6. Машина может быть неисправна.
7. А может он вспоминает и проживает снова недавнее свидание с любимой и в хорошем расположении слушает медленную романтическую музыку.
8. Или говорит по телефону со старенькой мамой. Нельзя за рулем по телефону, но как маме отказать?
Стоит дальше продолжать этот список предположений. Он бесконечен! Ведь каждый из пунктов можно расширить до огромной истории. Истории человеческой души, которую нам не дано знать.
«Уравнение» — слово, которое теперь помогает мне не только удержаться от осуждения, оно помогает перестать хотеть судить. Все, что я знаю про этого водителя в соседней машине — это то, что мне лично он мешает в данной полосе. Ну, перестроюсь в другую. Помоги и ему, и мне Господь!
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Исидор и Ида Штраус
Исидор и Ида Штраус родились и умерли в один день. Американский бизнесмен и благотворитель прожил вместе со своей верной и преданной супругой больше сорока лет. Они вели скромный образ жизни, не стремясь к публичности и славе. Мир узнал о них и их любви, после трагедии на корабле «Титаник», с которой имена супругов Штраус навсегда остались связаны.
Молодые люди встретились в 1861 году в городке Талбот американского штата Джорджия, куда их семьи иммигрировали из Германии. У юноши и девушки оказалось много общего. Оба любили лошадей, увлекались литературой. Оказалось, что даже дни рождения они отмечают вместе — 6 февраля. Правда, с разницей в 4 года. Разделяло их лишь положение в обществе. Семья Иды была очень состоятельной, в то время как Исидор был всего-навсего сыном мелкого небогатого лавочника. Он даже на наследство не мог претендовать, поскольку был младшим братом в семье. Молодые люди очень быстро поняли, что любят друг друга. И вскоре Штраус попросил у родителей Иды её руки. Как и следовало ожидать, жених без капитала не вызвал у них одобрения. Исидор получил отказ. Ида со слезами умоляла отца и мать изменить решение. И они, наконец, смягчились. Жениху поставили условие: помолвка должна длиться три года. За это время станет ясно, серьёзные ли у юноши намерения, действительно ли он любит свою избранницу и не за богатством ли её гонится. Исидор и Ида согласились — они были готовы ждать друг друга.
И дождались. Обвенчались. Со временем у Штраусов родился первенец — сын Джесси. А когда Ида ждала второго ребёнка, Исидор решил уехать из Талбота. Супруги мечтали о большой семье, им хотелось иметь много детей. А их нужно обеспечивать. У Исидора была задумка открыть большой собственный магазин. Провинциальный городок не подходил для реализации такого плана. Родным и друзьям Штраусов идея отъезда показалась безрассудной. Но Ида поддержала супруга. В 1876 году семья отправилась в Нью-Йорк.
Поначалу на новом месте пришлось нелегко. На свет появился второй малыш. Исидор устроился продавцом в крупный универмаг. Ровно половину каждой его зарплаты супруги откладывали на будущий магазин. За несколько лет семья Штраусов выросла — Ида родила ещё пятерых детей. Такая большая семья жила в маленькой съёмной квартирке. Но бытовые тяжести не огорчали супругов. Позже Штраусы будут вспоминать эти годы как самые счастливые в их жизни.
В 1896 году Штраус стал владельцем огромного универмага «Мэйсис» на 34-й улице. «Всё это смогло осуществиться только благодаря тебе. Твоё терпение, доброта и поддержка сотворили чудо», — писал Исидор своей жене.
Шли годы. Штраусы уже нянчили внуков. Занимались благотворительностью, путешествовали. Зиму 1912 года Исидор и Ида провели в Европе. Вернуться в Америку супруги решили на чудо-корабле, который все называли непотопляемым. Новейший трансатлантический лайнер «Титаник» отправлялся в свой первый рейс...
Есть фотография, на которой счастливые, улыбающиеся супруги Штраус запечатлены на палубе «Титаника» пред отплытием. А через несколько дней случится катастрофа, которая войдёт в историю. А вместе с нею войдут в историю Исидор и Ида Штраус, и их безграничная любовь друг к другу. Например, в знаменитой картине Джеймса Кэмерона «Титаник» Штраусы показаны утешающими друг друга в момент гибели лайнера, когда их каюта заполняется водой.
Как только стало очевидно, что корабль пойдёт ко дну, пассажиров стали эвакуировать. Однако шлюпок на борту оказалось гораздо меньше, чем требовалось. Капитан принял решение: сажать в них только женщин и детей. Нос «Титаника» уже наполовину погрузился в океан, когда Исидор, наконец, уговорил жену занять место в спасательной лодке. Но когда был отдан приказ спускать шлюпку на воду, Ида не выдержала. Она попросила матросов помочь ей снова сойти на палубу. «Я не оставлю мужа. Мы всегда были вместе, куда он, туда и я», — сказала она. Последний раз супругов видели стоящими на верхней палубе тонущего корабля. Они крепко обнимали друг друга и слушали, как музыканты «Титаника» играют христианский гимн «Ближе к Тебе, Господь».
На кладбище Вудлон в пригороде Нью-Йорка устроен мемориал в честь Исидора и Иды Штраус. Памятник выполнен в виде корабля. «Даже глубоким водам не под силу ни погасить любовь, ни утопить», — написано на нём.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
20 апреля. О Христе
В 9-й главе Послания апостола Павла к евреям есть слова: «Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицом Божиим».
О Христе, — епископ Черняховский и Славский Николай.