Поделиться
«…И все же он не был писателем в том словарном смысле этого слова, которое применимо ко всем сочинителям.
Он не рассказывал истории, как другие.
Он не описывал обстоятельства, как другие.
Он не изображал характеры, как другие.
И это притом, что Достоевский был гениальным художником.
Точнее – мыслителем, наделенным гениальным художественным даром.
<…> Сочинения Достоевского – это непрерывный процесс творения, управляемый, но неподвластный творцу.
Так раскаленная лава, вырываясь на поверхность земли под грозным давлением геологических пород, стекает по склону вулкана – неспешно, огненно, неумолимо, непрерывно меняя форму и замирая в причудливых образах скованного движения. И долго еще не остывает».
Это было чтение из книги историка литературы и филолога Павла Фокина «Достоевский. Перепрочтение». Между прочим, я записал голос Павла Евгеньевича прямо в музее Достоевского на Божедомке, там, где прошло детство писателя.
…Книга вышла совсем недавно, что отразилось и в её оформлении: обе стороны обложки занимает фотография возведенного в последние годы вестибюля станции метро «Достоевская». Огромный портрет автора «Братьев Карамазовых» и «Преступления и наказания» ежедневно вглядывается с мраморной стены в жителей и гостей большого города, он глядит и на каждого по отдельности, он словно бы смотрит в наше настоящее и будущее разом.
Размышления о книгах и героях Достоевского обрамлены здесь лирическими, на первый взгляд, отступлениями о художественном даре и духовной проповеди создателя «Идиота» и «Бесов», – о явлениях, перешагнувших, обогнавших свою эпоху. Эти размышления (а Фокин читал сейчас из вступления) задели меня своей современностью и своевременностью, тронули и тем, что автор – мой ровесник, которому трезвое и вдумчивое чтение книг Достоевского (а через Фокина и мне самому) помогло вглядеться в суть растворенного в них послания.
Такой подход выделяет для меня книгу, о которой идет речь, как отдельный островок в море современного достоевсковедения, сообщает ей градус личного общения с писателем в нашем ежедневно обмирщаемом времени. Мне особенно дорого и то, что своим трудом (а эта книжка – и впрямь перепрочтение и передумывание), – Павел Фокин заводит речь о таких понятиях, как «надежда» и «чудо». Понятиях, не частых для современной литературной науки.
«С особой отчетливостью видна сегодня плодотворность и спасительность того взгляда на мир, который проповедовал Достоевский: “вне науки”, “со Христом, нежели с истиной”, даже “если б мне кто доказал, что Христос вне истины, и, действительно было бы, что истина вне Христа”. Только такой, нравственный взгляд на мир, когда шкала ценностей располагается не по горизонтали, между правыми и левыми, Западом и Востоком, христианами и мусульманами, а по вертикали – между верхом и низом, Добром и Злом, Богом и дьяволом, – только такой взгляд способен предотвращать катастрофы, только он даёт шанс на будущее.
Чудо Достоевского – повсеместное признание обжигающей истинности его наследия, – говорит нам о наступлении времени, когда человечество, все еще отягощенное многочисленными пороками (в наше время обретающими новые формы и масштабы), тем не менее выбирается на путь восстановления исконного своего облика».
…Но ведь, казалось бы, происходящее вокруг нас и внутри нас – слабо сопутствует подобному оптимизму. И тем не менее, надежда умирает последней. Достоевского читают и перепрочитывают нынче не только те, для кого русский язык – родной, но и граждане всего мира.
Кстати, вы помните, как Блок восклицал, обращаясь к национальному нашему гению, к Пушкину: «…дай нам руку в непогоду, помоги в немой борьбе!»
То же – и Достоевский. Но вот только в борьбе с чем он может помочь нам?
С грехом, конечно. И эта борьба, как видим, не остаётся немой.
