Поделиться
Фото: Cathy Mü/Unsplash
«...Потому и стремлюсь, уже ранней весной, из года уехать. К тишине. Хотя тишина здесь особая: она звучная, потому что живая. Раннее утро, прохлада. Петух прокричит и смолкнет. Стонет горлица, чирикает воробей. Редкий посвист синицы да славки, — просвистит, прожурчит и смолкнет. Низко ли высоко, смотря по погоде, прощебечет ласточка на лету, чей-то голос раздастся и всё. Это — летняя жизнь. Летний быт улицы, огородов, деревьев, кустов смородины и малины, трав, низкого и высокого неба, живых душ, тварей летучих, голосистых и вовсе неслышных. Это — жизнь, которая не может быть беззвучна или нема. Не тюремный каземат, не глубокая могила, а вольная воля, в которой всё живо. Полнозвучие этой жизни — в лад душе».
Это был голос прекрасного русского писателя Бориса Екимова. Борис Петрович читал фрагмент своего маленького рассказа-этюда под названием «И услышим», к написанию которого его подтолкнули стихи Александра Блока:
«Похоронят, зароют глубоко, Бедный холмик травой порастёт, И услышим: далёко, высоко На земле где-то дождик идет...»
Вспоминая тот день, когда эти строки зацепились в его сознании, припомнив по случаю и шевченковское — поэтическую просьбу похоронить себя над рекой могучей, чтобы «...слышать, как бушует старый Днепр под кручей», — наш сегодняшний писатель тихо, но твердо ответствует. То есть — размышляет, что называется, вслух.
«...Нет, мои хорошие, не услышим. Блажен, кто верует, конечно, легче ему».
И чуть далее — «...слушать надо сейчас, пока живем».
А затем — глубокая, проникновенная картина того самого, что надо слушать и слышать в этой жизни.
Кусочек этой картины он сейчас и проговорил, прочитал нам с вами.
Тут я думаю, нет никакого такого спора агностика с «набожником» (если кому-то вдруг так покажется).
Да я и не чувствую Екимова никаким агностиком, проза его насквозь религиозна. Тут есть нечто другое. Тут — неуспокоенный, на личном опыте замешанный, призыв ко многим из нас, горожан, поглощенных шумом безумной нашей урбанистики — открыть свои глаза на чудесный Божий мир, так щедро подаренный нам на время нашего земного бытия. Вот о чем речь.
Ведь, положим, мне автору этой «Закладки» казалось бы, легче других: живу-снимаю себе уж десять лет как в Подмосковье жильё, до электрички хожу сквозь разнолиственный лес, зимою шагаю по сугробам, никаких тебе гудков машин, никаких людских толп, природа! И что? А — ничего, глаза смотрят и не видят, уши слушают, а не слышат, запахи вроде различаю, да их не замечаю.
А ведь это дадено мне для жизни, и не только что для внешней — для внутренней. Для — помощи в обретении, в стяжании, воспользуюсь старинным, святыми отцами найденным словом, — того самого духа мирного, без которого — все есть лишь тлен и суета.
Преподобный Иоанн Лествичник ведь говорил нам о той самой первой ступени восхождения к Богу, и преподобный Серафим оставил — «Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся». Так стяжаю ли я его? Нет, не стяжаю. Не слышу, не вижу.
Оттого и нет в душе необходимого ей покоя, оттого и ориентиры все поменялись местами. Вот и добывание хлеба насущного, возведенное в лихорадочное повседневье, незаметно заслонило собою ежедневную Божественную щедрость, рядом с которой идёт моя пашня...
Думая вместе с Борисом Екимовым над Блоковскими стихами, я, наверное, дерзнул бы и расширить: только тогда мы и услышим — за чертою — тот самый дождик, ежели научимся слышать его ещё тут, перед чертой.
«...И неумолчный звон пчелиный, с утра до вечера. И поющее живое древо. Теперь — время последних: акации да колючего лоха. Но лох — в степи, лишь ветер порой донесет его сладость. Акации — рядом. Время к полудню, птицы смолкают. Со стороны Западной, из-за Дона потянулись белые, высокие облака. Может, к вечеру дождика Бог пошлёт. Он пошумит в листве, побарабанит по жестяной крыше, а если в ночь разойдётся, то и вовсе славно, — мерный шелест дождя, словно колыбельная песня... Легко засыпаешь, спишь и спишь, спишь и слышишь: на земле где-то дождик идёт.
Это стихи не о смерти, они о жизни. О земной, мирной жизни, звуки которой смыкаются в благостную тишину над бедным двором моим всё долгое лето».
Пять лет тому назад, в формулировке присуждения Борису Екимову Литературной премии Александра Солженицына исчерпывающе говорилось: «За остроту и боль в описании потерянного состояния русской провинции и отражение неистребимого достоинства скромного человека; за бьющий в прозе писателя источник живого народного языка».
Так и хочется здесь добавить: «...и за благодарную картину Божьего мира, явленную всеми „остальными нашими чувствы“».
Послание к Галатам святого апостола Павла
Поделиться
Апостол Павел
Гал., 208 зач., III, 23 - IV, 5.
Комментирует протоиерей Павел Великанов.
Здравствуйте, с вами протоиерей Павел Великанов. В одном из романов Эриха Марии Ремарка меня сначала смутила, а потом глубоко потрясла фраза героини — Лилиан — когда она говорит, что «шляпка, которая идёт тебе, служит большей моральной опорой, чем целый свод законов».
Отрывок из 3-й главы послания апостола Павла к Галатам, который читается сегодня в храмах за богослужением, как это ни покажется странным, напрямую перекликается с кажущейся очень странной фразой героини Ремарка.
Глава 3.
23 А до пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере.
24 Итак закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою;
25 по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя.
26 Ибо все вы сыны Божии по вере во Христа Иисуса;
27 все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись.
28 Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе.
29 Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники.
Глава 4.
1 Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего:
2 он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного.
3 Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира;
4 но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону,
5 чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление.
Слушатель уже, наверное, недоумевает: да как вообще возможно увязать дамскую шляпку и высокодуховные призывы апостола Павла к колеблемой разными проповедниками общине христиан в Галатии?
Главная мысль, которую старается донести апостол, — о «новой идентичности» во Христе, которую обретает всякий уверовавший и крестившийся. Причём эта идентичность — не внешняя, обусловленная соблюдением религиозных правил и обрядов — иудейских, а именно внутренняя, сокровенная, находящаяся в сердце и потому — неотменяемая. Всё внешнее, ритуальное — лишь «детоводитель» ко Христу: ну какая разумная женщина будет надевать свою замечательную шляпку на грязную голову? В этом-то и заключалась миссия Ветхого Завета — подготовить условия для возможности пришествия Христа и Его принятия людьми как своего Спасителя: и на этом роль закона завершалась. Он — лишь охраняет от недолжного, «проводит диагностику» соответствия Божественному замыслу — но не лечит: в плане терапии закон сам по себе — бессилен.
Продолжим аналогию. Когда женщина, тщательно подготовившись, надевает на себя шляпку, которая великолепно подходит к ней — и она сама это видит! — она чувствует, что преображается, потому что «об» эту шляпку она словно бы «настраивается» изнутри тону красоты, чистоты и элегантности, который и задаёт сама шляпка. Казалось бы — шляпка — всего лишь элемент одежды, а, оказывается, и по отношению к ней можно вести себя... предательски — если обрушить высокую планку соответствия.
Апостол говорит о том, что все, кто во Христа крестились, — во Христа облеклись. Другими словами, теперь внутри каждого христианина есть глубинное, сердечное ощущение высоты идеала Христовой святости — который побуждает постоянно «подтягиваться» к нему. И это ощущение настолько объективное, понятное для самого верующего — что сама возможность греха как предательства, как преступления, пере-ступания через границу между должным и недолжным, начинает восприниматься как самая настоящая трагедия, беда. Как если бы милую шляпку сорвали и втоптали в грязь — как себя после этого ощутила бы героиня Ремарка, догадаться несложно!
Внутри каждого христианина есть величайшая святыня — образ Христов, запечатлённый в сердце. Пока он близок, ощущается и живой — греху трудно близко подобраться. Вот об этом и следует всем нам заботиться прежде всего — о чистоте и ясности нашей главной святыни — дорожа которой мы всегда будем изнутри «подсвечены»!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Земля как дар от Бога». Священник Антоний Лакирев
Поделиться
У нас в студии был клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке священник Антоний Лакирев.
Разговор шел о Земле как даре от Бога. Как человек должен заботиться об этом даре и какую несет за него ответственность перед Создателем.
Этой программой мы продолжаем цикл из пяти бесед о дарах Бога человеку.
Дары Бога нам мы часто воспринимаем как данность, а потому относимся к ним потребительски. А если напомнить себе, откуда что взялось? Жизнь как дар Бога. Время как дар Бога. Земля как дар Бога. Любовь как дар Бога. Таланты (включая главный - человечность) как дары Бога. Что изменится, если к этим дарам мы начнём относиться как к заданию на пути к обоженью?
Первая беседа со священником Антонием Лакиревым была посвящена жизни как дару от Бога;
Вторая беседа с протоиереем Максимом Козловым была посвящена времени как дару от Бога.
Ведущая: Алла Митрофанова
Все выпуски программы Светлый вечер
«Как приход в Церковь меняет жизнь». Иеромонах Геннадий (Войтишко)
Поделиться
У нас в гостях был руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий (Войтишко).
Разговор шел о том, как меняется жизнь человека после прихода к вере и в Церковь.
Ведущая: Марина Борисова
Все выпуски программы Светлый вечер
