"Время патриаршества святителя Тихона". Светлый вечер со священником Ильей Соловьевым (17.11.2015) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Время патриаршества святителя Тихона". Светлый вечер со священником Ильей Соловьевым (17.11.2015)

* Поделиться

о. Илья Соловьев1У нас в гостях был кандидат исторических наук, клирик храма святителя Тихона Московского в Московском священник Илья Соловьев.
Накануне дня памяти святителя Тихона Московского мы говорили о процессах в России происходивших в то время, когда Тихон был избран Патриархом, что происходило с Русской Православной Церковью и с Российским государством.

Ведущие: Алексей Пичугин, Владимир Емельянов

В.Емельянов

— Здравствуйте, в эфире «Светлый вечер» в студии Владимир Емельянов.

А.Пичугин

— Я – Алексей Пичугин и сегодня у нас в гостях клирик храма Святителя Тихона патриарха Московского в Московском – священник Илья Соловьев. Отец Илья, здравствуйте»

И.Соловьев

— Здравствуйте!

В.Емельянов

— Здравствуйте! Ну, мы сегодня будем говорить…

А.Пичугин

— О временах патриарха Тихона, об истории церкви, о тех событиях, которые происходили в нашей церкви, или вокруг этого в первые годы после революции, ну соответственно.

В.Емельянов

— Поэтому, давайте, вот есть предложение у наших слушателей в памяти освежить исторические знания и немножко кратко о личности патриарха Тихона, что это был за человек и что это было за время в котором он жил и…

И.Соловьев

— Патриарх Тихон был одним из выдающихся православной российской церкви начала ХХ столетия. Он был… эта его неординарность и его особенность, если можно так сказать, его отличие от многих других проявлялось и в деятельности в Соединенных штатах Америки, и на его служении в других епархиях, и например, в частности еще и в том, что именно он оказался в переломный для России 1917 год одним из членов Священного синода православной российской церкви. Наконец патриарх Тихон – это избранный московский митрополит, избранный свободным волеизъявлением церковного народа, клира и мирян и в этом проявлялось доверие народа к этому святители. И конечно же, патриарх Тихон – это избранный поместным собором, представлявшим всю полноту православной церкви – епископов, клириков и мирян, первосвятитель российской церкви, имя которого и авторитет которого был на устах у всех тех, кто был верным сыном православной российской церкви в то сложное время, которое наступило после революции 1917 года. Я думаю, что одной определяющих черт патриарха Тихона была его скромность. Это не был князь церкви в том понимании, в самом худшем понимании и смысле этого слова. Он был человеком, способным услышать тех, кто был вокруг него, он сочувствовал людям, он умел идти им навстречу и он был человеком добрым, хотя, конечно, вместе с тем патриарх Тихон был человеком системы, он жил в то время, когда… большая часть его жизни прошла в то время, когда церковь была подчинена государству и вот это подчинение церкви государству, вот эта забитость церкви государством, вот это ненормальное, неправильное положение, конечно отразилось и на его личности. И в этом смысле, иногда он проявлял робость и непоследовательность, что в общем никак не отражалось на общих его нравственных качествах.

А.Пичугин

— А почему на соборе 1917-1918 года решено было возродить патриаршество? Вернее так, расскажите, пожалуйста, почему вообще было решено проводить такой крупный поместный собор?

И.Соловьев

— Дело в том, что православная российская церковь в предреволюционные годы находилась в крайне сложным и можно прямо сказать, ненормальном положении, несмотря на то, что она являлась церковью государственной и пользовалась безусловной поддержкой и покровительством со стороны власти. И не просто поддержкой моральной, но и полицейской поддержкой. Это ненормальное положение было обусловлено подавлением такого важного свойства церкви, как ее соборность. Ненормальность проявлялась во многом, в том числе и в том, что управление ее делами осуществлялось не соборным разумом, а государем императором…

А.Пичугин

— Через синод?

И.Соловьев

— Ну, через оберпрокурора синода, а также разного рода чиновниками на местах, которые составляли духовную консисторию. История показывает, что государственная церковь очень часто разделяет свою судьбу с покровительствующей ей властью и недовольство церковью, и недовольство властью немедленно отражается на положении церкви и в отношении церкви. И революция как раз и показала в полной мере, что давление широких масс на государство также оказалось имевшим место и в отношении церкви. Но если государственная машина была разрушена, то церковь после разрушения государственной машины получила возможность своего самоустроения для чего конечно же был необходим созыв поместного собора. И созыв такого поместного собора, полноценного поместного собора был возможен только после крушения самодержавия, то есть, в условиях свободы церкви, когда она могла свободно самоопределиться и высказаться о том, каков должен быть ее строй.

А.Пичугин

— Но ведь подготовка к собору началась еще до революционных событий?

И.Соловьев

— Действительно, подготовка к собору началась с того момента, когда в России впервые заговорили о революции и собственно, когда эта революция совершилась. Более того, был создано особое присутствие предсоборное, которое работало довольно продолжительное время, обсуждалось очень много вопросов и к этой работе были привлечены лучшие богословские и церковные силы того времени. В 1912 году открылось предсоборное совещание. Одним словом, подготовка к собору велась, но тем не менее, созыв его все-таки стал возможен только после падения самодержавия в России.

А.Пичугин

— А вот отвлекаясь немного от истории, не совсем, конечно, отвлекаясь, такой вопрос. У нас принято проводить водораздел церковь и государство до революции, советская власть, а потом возрождение 1990-х годов. Почему вообще у нас принято считать, что до революции церковь была в таком идеальном положении и состоянии, рисуют ангелочков…

В.Емельянов

— Хотя это далеко не так.

А.Пичугин

— Хотя это далеко не так, да, откуда вот это вот ложное представление об истории церкви до революции последних лет?

И.Соловьев

— Ну, я думаю, это связано, во-первых, с антибольшевистской настроенностью значительной части нашей паствы и с тем, что очень многие люди, историки, в России и за границей особенно, в период советской власти, симпатизировали монархии. И поэтому обеляя монархию, представляя ее, как идеальный строй, они, конечно же, обращали свой взор и на церковь, которая действительно, как я же сказал, пользовалась поддержкой со стороны государственной власти. Но, надо сказать, что положение церкви менялось и менялось в худшую сторону. И к моменту революции мы имели уже устоявшиеся антицерковные силы, которые были настолько влиятельны, что они заявили о себе со всей силой после падения монархии, а точнее даже до падения монархии. И…

В.Емельянов

— В первую очередь мы о чем говорим сейчас? Эти силы, кто эти силы?

И.Соловьев

— Народ.

В.Емельянов

— Народ?

И.Соловьев

— Да, в народе зрело недовольство положением… недовольство государственной властью, недовольство положением в стране, недовольство войной и недовольство церковью, которая ассоциировалась у людей с этой властью. И поэтому протест был не только против власти, но и против церкви. И протест этот начался не с большевистского вторжения во власть…

В.Емельянов

— Это, кстати, очень важно…

И.Соловьев

— Он начался гораздо раньше. И если мы посмотрим, что происходило при временном правительстве, то мы увидим, что уже при временном правительстве эти антицерковные силы дали о себе знать очень и очень существенно. Можно привести очень много примеров, например, еще до отречения государя императора от власти в Петербурге был разгромлен первый храм православный – это произошло 27 февраля 1917 года, а царь отрекся 2 марта. Толпа разгромила дом предварительного заключения на Шпалерной улице и вместе с тем был осквернен храм при нем. Причем это было сделано не в связи с погромом дома предварительного заключения, потому что храм находился в отдельном помещении с отдельным входом. Это было сделано сознательно и не просто сознательно, храм был осквернен. Престол был осквернен, была сбита мраморная доска, которая лежала на престоле и разбросаны вещи, многое просто утащили. И только один человек, его имя сохранилось – надзиратель Филипп Егоров, спас от поругания антиминс, потир, дискос и напрестольное Евангелие. Есть и другие примеры, например, это было до падения монархии, когда временное правительство еще не пришло к власти, а о большевиках вообще еще как о власти не было речи, есть и другие примеры, например, журнал такой существовал «Пулемет», он до революции публиковал антихристианские карикатуры, до революции большевистской, в частности была карикатура Христос в участке. А 18 номер журнала «Бич» сатирического был целиком посвящен теме, такой теме, как высмеивание разврата и продажности православного духовенства. А потом знаменитая история с так называемыми пулеметами на колокольне, якобы полиция после февральского переворота с колоколен стреляла по мирному населению. Ничего подобного не было, было расследование церковное этих так называемых инцидентов и оно показало, что ничего подобного не было. Зато в результате расследования было установлено, что пальба то велась как раз не с колоколен, а по колокольням – это был Великий пост, народ врывался в храмы, останавливал богослужения, священную литургию, вытаскивали духовенство на улицы, требовали предъявить помещения, вскрыть те, или иные комнаты. Распространялись слухи, что некоторые клирики от своего жилища устраивали подземные ходы в храм по которым полиция скрывалась. И клирикам устраивали, вскрывали их квартиры при них, и один священник жил на пятом этаже, а у него искали подземный ход в его квартире. И предупреждали, что если еще что-нибудь подобное, информация о том, что стрельба велась и вы укрываете полицейских появится, мы просто сожжем все имущество причта, а причт разгоним. То есть, до вступления большевиков в силу. При временном правительстве, в самом начале, власти временного правительства, да и на протяжении всего его периода существования, народ уже активно выступал против церкви, точнее определенная часть народа. Уже виден был этот звериный оскал, который вполне конечно проявил себя при большевиках. И можно сказать, что временное правительство в своей деятельности руководствовалось не тем, чтобы как-то утеснить православную веру, оно руководствовалось идеей охранить православную веру, но считало необходимым делать это не полицейским путем, не путем административного насилия, а путем повышения нравственного авторитета церкви в обществе. Для чего и предлагался созыв поместного собора, приветствовался созыв поместного собора. И временное правительство хотело построить не атеистическое государство в России, и не моноконфессиональное государство. Оно хотело построить поликонфессиональное государство, в котором все религии, по крайней мере, как теперь говорят, традиционные религии имели был право на существование и человека не стесняли в зависимости от его религиозной принадлежности.

А.Пичугин

— И вот в такое тяжелое время, в том числе и для церкви в результате поместного собора 1917-1918 года патриаршество было восстановлено и приходит святитель Тихон.

В.Емельянов

— А вот какие у патриарха были полномочия в эти первые просто катастрофические послереволюционные годы?

И.Соловьев

— Ну, надо сказать, что после того, как в 1589 году патриаршество в России было восстановлено, оно просуществовало всего 111 лет. И за этот период оно не успело сложиться в единую систему. И патриарху на соборе 1917-1918 года должна была дать определенная церковная конституция, то есть должны быть определены его права и обязанности, чем и занимался собор 1917-1918 года. Сторонники восстановления патриаршества выставляли несколько важнейших аргументов по которым нужно было восстановить патриаршество в России. Они говорили, что русский народ достоин патриарха, и что патриарх явится живой организующей силой церкви и общества, что он станет защитником церкви, что он будет живым представителем национального единства и что не нужно бояться патриаршего абсолютизма, он возможен только в католической церкви и что сейчас, говорили соборяне, объявлена борьба с Западом России, готовится единая монета, видимо подразумевалось евро и значит, западный мир ощетинился и нам нужно противостоять Западу. Для этого нам нужен живой защитник и для этого нам нужен патриарх. Протоиерей Сергий Булгаков даже полагал, что с восстановлением патриаршества будут созданы условия для соединения католической и православной церкви. То есть, на патриарха возлагались очень и очень большие надежды. Люди думали, что патриарх будет тем вождем, который в трудных условиях объединит церковь и будет противостоять тем силам, которые выступают против нее, а они были очень и очень существенны. Ну а противники патриаршества говорили об опасности, о том, что патриаршество несет в себе опасность для будущего церковного строя и эти опасности они усматривали в бюрократизации церковного правления, в патриаршем абсолютизме, в том, что при слабовольном патриархе руководство церкви может перейти в руки синода, который может быть просто напросто совещательным органом при патриархе, в том, что какое-то лицом может настолько втереться в доверие к патриарху, что фактически возьмет на себя руководство административной и церковной жизни и так далее и так далее. И вот в этих спорах… споры не были завершены, потому что прения по вопросу о патриаршестве были прекращены до того, когда были высказаны все аргументы сторонников и противников, прения не были закончены, а почему они не были закончены – потому что к власти в Петрограде пришли большевики и тогда собственно говоря встал вопрос – а что делать дальше?

 

А.Пичугин

— Клирик храма Святителя Тихона патриарха Московского в Московском – священинк Илья Соловьев сегодня в гостях у программы «Светлый вечер». Говорим об обществе и церкви в первые годы после революции 1917 года.

В.Емельянов

— И что же надо было делать дальше?

И.Соловьев

— Большинство хотело восстановить патриаршество для того, чтобы патриарх стал защитником церкви и они считали, что этого достаточно. А другая часть говорила, что необходимо дать ему конституцию, то есть, определить его права и обязанности. И когда дошло дело до голосовании, большая часть присутствующих на соборе, а кворума уже не было, уже все разбежались, «бежаша» многие, большинство членов собора высказалось за то, что патриаршество нужно восстановить, но дать ему определенную конституцию. А потом начались волнения, начал выступать Илларион Троицкий, говорить о том, что нам нужно… где бьется сердце русского человека – в Успенском соборе, а мы здесь сидим, давайте избирать. И новое голосование – немедленно приступить к избранию патриарха. И вот тут только несколько десятков голосов за то, чтобы избирать перевесило противников. А если это соотнести с общей списочной численностью, то меньшинство собора, абсолютное меньшинство членов собора выступило за немедленное избрание патриарха.

А.Пичугин

— То есть тоже все проходило так довольно скомкано?

В.Емельянов

— Ну, так революция.

А.Пичугин

— Такой вопрос тогда, а как большевики, пришедшие к власти относились к избранию патриарха. Ведь они… интронизации по крайней мере не препятствовали.

И.Соловьев

— По началу никак не относились, им было по всей видимости…

В.Емельянов

— Не до этого.

И.Соловьев

— Потому что речь шла о том, что большевистского правительства как такового не существовало по началу, шла его организация, подбирались кадры, люди, а церковь в данном случае большевиков тогда еще так не интересовала, поскольку невозможно было заниматься всем сразу. И были более серьезные противники – были вооруженные силы, были офицеры, которые стояли, защищали Россию, ту самую историческую Россию, которую мы потеряли и поэтому было не до церкви, даже не было специального органа по началу, который бы занимался связью с церковью, что было у временного правительства. И, только тогда, когда патриарх уже открыто выступил со своим воззванием 21 ноября, или 4 декабря по новому стилю 1917 года, в котором он предал анафеме всех тех, кто творит беззаконие и произвол, вот может быть с этого времени начинается, так сказать, работа большевиков с церковью. То есть, такая открытая борьба. Но только не нужно думать, что большевики являлись своего рода инициаторами гонений, что большевики настолько овладели народными массами, что народные массы, послушавшись большевиков, все эти передовые рабочие и так далее, взяли кайло и пошли рубить иконостасы в церкви.

А.Пичугин

— Ну не зря же Вы так подробно рассказывали о самом начале ХХ века.

И.Соловьев

— Большевики только использовали те настроения, которые были в обществе и не просто использовали, они канализировали эти настроения, придали им организационные, так сказать, организационное оформление и воспользовавшись низменными инстинктами населения, которые чрезвычайно обострились в условиях революции, они вот этим настроениям дали ход. То есть, антиклерикальные настроения были использованы и противогосударственные настроения, которые, как я уже вам говорил, что они отразились на церкви. Вот это все вместе было канализировано и этому было дано направление за счет пропаганды, лжи и всего-всего…

В.Емельянов

— А как же вот эти указы Ленина о немедленном расстреле реакционного духовенства?

И.Соловьев

— Ну, это уже связано с изъятием церковных ценностей, это уже немножко другая история.

А.Пичугин

— Это уже 1922 год получается.

И.Соловьев

— Если мы говорим о самом начальном периоде, то большевики скорее всего с конца 1917 – начала 1918, может быть даже с начала 1918 года начинают вот так заниматься… обращать внимание на необходимость церковной политики.

В.Емельянов

— А у них вот эта идея, идеология атеизма, идея безбожия, она в то время зарождалась и как-то логично потом вырастала, или все-таки у них не было такой идеи уничтожить церковь под корень?

И.Соловьев

— У большевиков никогда не было никакой идеи, в 1905 году Ленин в одной из своих работ писал, что православный священник может быть членом партии. То есть, когда нужно было использовать для своих интересов утилитарных, церковь для того, чтобы собрать себе политический капиталец, они говорили о том, что священник может быть членом партии. Когда они пришли к власти и стали бороться с теми силами, которые противостояли их насилию и напору, их позиция естественно изменилась. И вообще я думаю, что большевизм… искать корни и причины большевизма в идейной области нельзя…

В.Емельянов

— Сильное настроение…

И.Соловьев

— Все то, что говорили большевики… что характерным является признаком большевизма – конечно, не их экономическое учение, потому что с начала военного коммунизма, равенства и братства всех было похоронено, экономическое равенство, понятно, а дальше началось преследование крестьянства и уничтожение русского народа. Эта идея не определяющая для большевиков. Их идеология, она тоже никогда не была определяющей, поскольку она была утопической и мне кажется, что характерным признаком большевизма является нетерпимость к иному мнению, к инакомыслию. Вот большевизм – это когда люди не хотят и не желают терпеть никакого чужого мнения, несогласного с ними. Должна быть генеральная линия, эту генеральную линию мы определяем произвольно в зависимости от тех, или иных обстоятельств и тот, кто не с нами, тот против нас. В этом смысле мы видим классический большевизм на Украине – валят памятники Ленину, а по существу создается та же самая большевистская система, которая была в 1917 году. И вот я несколько отвлекаясь могу сказать, что я очень уважал всегда в застойное время, как теперь говорят, такие радиостанции, как например, BBC, Немецкая волна, радио Свобода…

А.Пичугин

— Могли пострадать.

И.Соловьев

— Я думал, что эти люди борются за свободу России с большевизмом. А теперь, когда я вижу, какую свободу они насадили на Украине, мне начинает казаться, что они боролись все-таки не за свободу и что борьба за церковь, она была очень относительной, а на самом деле они боролись за разрушение нашей страны. Потому что они насаждают на Украине вот этот самый большевизм в самом отвратительном его виде. В таком виде, в каком он был в России после прихода большевиков к власти.

А.Пичугин

— Но, возвращаясь к истории, а среди духовенства были революционные настроения? Я даже сейчас не имею в виду тех священнослужителей, которые пополнили, или там создали обновленческое движение…

В.Емельянов

— Об этом тоже сейчас поговорим.

А.Пичугин

— Да, поговорим обязательно. Но среди духовенства, ну как мы говорим, Тихоновской церкви, были люди, которые приняли революцию?

И.Соловьев

— Ну, я думаю, что священники чувствовали, что в революции есть определенная социальная правда, потому что все-таки те лозунги, которые провозглашались большевиками, ведь они не все были несправедливыми и не все эти лозунги в теории могли бы быть отвергнуты с христианской точки зрения. Например, отделение церкви от государства – это благо для церкви, когда она отделена от государственной власти. Поэтому находились конечно же люди, которые разделяли идеи братства, справедливости и видели в этом не какое-то зло, а добро. Но только до тех пор, пока большевики не проявили свое собственное лицо.

А.Пичугин

— Но и, если уж, коль скоро мы заговорили о духовенстве и революции, появляются первые ростки обновленчества. Мне всегда казалось, что в обновленчество многие шли не в поисках каких-то собственных выгод, там при создании высшего церковного управления, но люди, которые реально хотели каких-то перемен и в литургической, и в общественной жизни церкви.

И.Соловьев

— Дело в том, что нужно разделять движение за церковное обновление, которое существовало до революции с движением…

А.Пичугин

— Введенский был вполне себе контактен…

И.Соловьев

— Ну, он тогда до революции о себе особенно никак не заявил, он просто не успел этого сделать. Он немножко отличился на фронте, как проповедник, как человек, который призывал к восстановлению дисциплины в армии и ведении войны до победного конца. Но в более ранний период он о себе никаким образом особо не заявил. Ну, разве что, когда был студентом. А движение за церковное обновление до революции стремилось к тому, чтобы восстановить канонический строй православной церкви. И оно действовало в церковном русле по благословению священноначалия. Группа 32 столичных священников имела прямое благословение митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония, своего епархиального архиерея и первоприсутствующего члена священного синода… святейшего синода. И это движение шло в церковном русле. Они стояли за то, чтобы восстановить соборность церкви, а что касается того раскола, который возник после революции, то это движение лишь использовало некоторые популярные действительно среди духовенства и церковной интеллигенции лозунги церковного обновления для того, чтобы привлечь к себе массы. Но на самом же деле это движение было целиком и полностью спровоцировано большевиками для того, чтобы разрушить церковь. Иными словами, это движение было взято на вооружение большевиками для того, чтобы создать раскол.

В.Емельянов

— Но ведь среди обновленцев, я так понимаю, тоже не было единства и люди, которые, скажем, поддерживали Введенского, как… давайте я сейчас какие-то факты привожу в пример, может быть не очень очевидные для слушателей. Расскажите в принципе об обновленчестве, в целом.

И.Соловьев

— Ну, обновленческий раскол возник в мае 1922 года. Он готовился советской властью, она подбирала лидеров, которые могли выступить за то, чтобы отделиться от патриарха и поводом для этого было изъятие церковных ценностей. И очень многие из этих людей никогда до революции не отличались никаким стремлением к обновлению церкви, некоторые из них были членами союза русского народа, а епископ…

А.Пичугин

— Что в принципе наоборот.

И.Соловьев

— Да, сто процентов, а епископ Вернинский Леонид, которому патриарх своей резолюцией передал управление Московской епархией, как говорил о нем сам Александр Иванович Введенский: «В каждом втором слове у него было государь император». То есть, это люди были совершенно не те, кого называли потом идейными обновленцами.

А.Пичугин

— Но был Антонин Грановский.

И.Соловьев

— Антонин Грановский был сторонником радикальных литургических преобразований.

А.Пичугин

— И он как раз откололся от Введенского потом.

И.Соловьев

— Да, их мнение разделились, возникло три группы – Союз церковного возрождения – во главе с епископом Антонином Грановским, Живая церковь – которая возникла изначально, а потом разделилась на эти три части, во главе с протоиереем Красницким и Союз общин древнеапостольской церкви во главе с Введенским и к ним примыкал Боярский и другая группа Петербуржского духовенства.

А.Пичугин

— Дедушка, если не ошибаюсь, или прадедушка, нашего…

В.Емельянов

— Прадедушка Михаила Сергеевича?

А.Пичугин

— Да.

И.Соловьев

— Да, да, именно он.

В.Емельянов

— Мы продолжим буквально через минуту с отцом Ильей Соловьевым. Я напомню, что он клирик храма Святителя Тихона патриарха Московского в Московском. Говорим о первых годах в советской власти и церкви внутри новой страны.

 

А.Пичугин

— Еще раз здравствуйте друзья, это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». Здесь Алексей Пичугин

В.Емельянов

— И Владимир Емельянов.

А.Пичугин

— И сегодня говорим о первых годах советской власти. О церкви в первые годы советской власти, в первые десятилетия. Говорим об этом с церковным историком, священником Ильей Соловьевым – клириком храма Святителя Тихона патриарха Московского в Московском. И в первой половине программы мы закончили обновленцами и тем, что же такое движение обновленчества, обновленческое движение. Давайте как раз продолжим. Вы говорите, что оно разделялось на три части.

И.Соловьев

— Оно не просто разделилось на три части, но впоследствии оно эволюционировало. С одной стороны, под влиянием умонастроений верующих, которые не принимали те предложения, которые выдвигали лидеры обновленчества на местах и в центре. Не принимало, кстати говоря, именно потому, что оно состояло в оппозиции этому движению, как красной церкви. И обновленцы постепенно отказывались от тех идей большинства, которые они проповедовали в самом начале своей деятельности. Синод в 1932 году почти запретил служение на русском языке и Александр Введенский сам лично говорил о том, что церковнославянский язык обладает поэзией и что нужно на нем служить повсеместно, что это наша основа богослужебная, то есть, Было сначала разделение, тоже в значительной степени созданное большевиками, разделение живой церкви, этой группой, пришедшей к власти. А потом началась и эволюция этого движения, которое вполне можно назвать синодальным уже к началу… к середине 1920-х годов.

В.Емельянов

— А были ли у обновленцев реальные шансы стать такой мощной всероссийской церковью?

И.Соловьев

— Я думаю, что в тех условиях таких шансов у обновленцев не было, нужно было, чтобы советская власть отказалась от поддержки обновленцев, и чтобы обновленчество развивалось, как самостоятельная, скажем так, церковная структура, которая нашла бы себе последователей, конечно. И это могла бы быть, незначительная все-таки, наверное, по сравнению с патриаршей церковью группа, которая могла бы просуществовать довольно долгое время. Но в условиях гонения советской власти, в условиях того, что постоянно менялась политика советской власти в отношении церкви, тактическая линия советской власти в отношении церкви, конечно получить какую-либо популярность они не могли. Потому что они были вынуждены всегда озвучивать, ретранслировать взгляды определенного ведомства, которое в свое время стало называться ведомством комитета государственной безопасности.

А.Пичугин

— Но ведь в какой-то момент огромное количество архиереев и священников переходили в обновленчество и даже стало казаться, что действительно это конец патриаршей церкви, потому как, я не знаю, половина, если не больше половины архиереев все-таки пополнило обновленческое движение.

И.Соловьев

— Это происходило в значительной степени в силу инерции, получив на местах распоряжение патриарха о передачи власти, да к тому же еще не совсем правильно истолкованное, люди просто подчинились этому распоряжению автоматически.

А.Пичугин

— А подробнее расскажите, пожалуйста, о чем идет речь, что за передача?

И.Соловьев

— Речь идет о том, что когда обновленцы в мае 1922 года явились к патриарху Тихону, они добились от него документа о передачи высшей власти церковной митрополиту Агафангелу…

А.Пичугин

— В какой-то момент стало казаться, что около половины, если не больше архиереев перешли к обновленцам, вот почему так происходило и почему тогда у них не было реальной возможнсоти стать церковью всероссийской?

И.Соловьев

— Дело в том, что переход этот был обусловлен целым рядом причин. Во-первых, ложная информация о том, что патриарх Тихон передал ВЦУ всю полноту церковной власти. Во-вторых, переход был обусловлен тем, что многие архиереи привыкли подчиняться распоряжениям начальства и не рассуждать по поводу того, справедливо, или не справедливо это распоряжение, я уж не говорю о том, канонично оно, или нет. И в-третьих, нельзя списывать со счетов то, что советская власть всячески стремилась к тому, чтобы большинство признало, если не все, признали высшее церковное управление и отказались бы от подчинения патриарху Тихону. Потому что именно новое церковное управление, которое было создано в результате майского переворота, когда патриарх был принужден подписать распоряжение о передаче власти митрополиту Ярославскому Агафангелу Преображенскому- старейшему иерарху русской церкви…

В.Емельянов

— В таком случае, это мы говорим о больших городах – Москва, Петербург, а на периферии. Ведь у нас же большинство приходов – это сельские приходы. Там то какие настроения были среди сельского духовенства, которые основу составляли?

И.Соловьев

— Трудно сказать, какими соображениями руководствовалось сельское духовенство и насколько значительным было число тех людей, которое принимало, или не принимало высшее церковное управление, поскольку в основном статистика велась именно по тому, какую позицию заняли архиереи. Этот вопрос еще недостаточно исследован в науке и невозможно определенно сказать, какие собственно настроения были у духовенства сельского.

А.Пичугин

— Потому что в связи с этим возникает еще один вопрос, если посмотреть на историю того, или иного храма, приезжаешь в какое-нибудь село, да, видишь, стоят развалины храма, начинаешь искать что-нибудь в интернете, везде видишь одно и то же, он был закрыт в начале 1930-х годов, а мы говорим все-таки о чуть более раннем периоде. Соответственно, 1920… какой-нибудь, 1922-1927 год до декларации митрополита Сергия, храмы все эти действовали и какое…взаимоотношение священников, которые там служили с новой властью, они же как-то выстраивались?

И.Соловьев

— Пишут о том, что храмы закрыты в 1930-х годах, и в большинстве случаев так и написано, потому что люди, которые служат в этих храмах, или люди, которые живут вокруг этих храмов, не утрудились даже озаботиться… заняться историческим изысканиями для того, чтобы посмотреть в архивах, когда был закрыт их храм. Это относится и к очень многим московским церквям, даты закрытия которых известны точно, но до сих пор пишут, что они закрыты были в 1930-е годы.

В.Емельянов

— Придумали просто, что так удобнее, да, в начале 1930-х и все.

А.Пичугин

— А на самом деле?

И.Соловьев

— Волна закрытия церквей в Москве, например, была после постановления 1929 года, советского постановления и до 1929 года очень многие московские храмы продолжали действовать, не говоря уже о селах.

А.Пичугин

— Ну вот, о том и речь.

И.Соловьев

— А что касается настроения духовенства в селе, то оно подверглось очень быстро массовому террору, сельское духовенство оказалось менее защищенным, чем духовенство городское. Хотя бы потому, что населения в селе было меньше и распропагандированные большевиками крестьяне, точнее некоторая их часть, оголтелая часть, она занималась хулиганством, издевались над священниками, мешали бабушкам молиться – это всякая пьянь, всякие комсомольцы…

В.Емельянов

— И пионеры, да.

И.Соловьев

— И прочие деклассированные элементы. И в такой ситуации, как писал историк русской церкви Анатолий Эммануилович Левитин, духовенству особенно сельскому было не до теоретических споров.

А.Пичугин

— Известный дьякон обновленческий.

И.Соловьев

— Да, духовенству было не до теоретических споров. Задача стояла сохранить храм и выжить в этих условиях и эта задача была, наверное, главной.

А.Пичугин

— В 1925 году умирает патриарх Тихон. Соответственно, в каком состоянии находилась полнота русской церкви, то есть, я имею в виду и патриаршую церковь и какие-то обновленческие группы к 1925 году? То есть, до смерти патриарх Тихон какое-то время провел в заключении, потом он находился в Донском монастыре, практически… то есть он мог выезжать только служить в московских храмах, не более того, верно, да, я говорю? И соответственно, что происходило в церкви в этот момент?

И.Соловьев

— Большевики постарались сделать все для того, чтобы русскую церковь после смерти патриарха Тихона не возглавил бы авторитетный церковный деятель, церковный деятель, который бы имел такой авторитет, какой имел патриарх Тихон. А в чем заключался авторитет патриарха Тихона? Он заключался, может быть, прежде всего в том, если оставить в стороне человеческие качества, что он был избран поместным собором русской православной церкви на котором присутствовала вся полнота церкви – епископы, клирики и миряне.

А.Пичугин

— А к 1925 году этой полноты церкви собрать было уже невозможно.

И.Соловьев

— Большевики не давали собрать такой собор, потому что они боялись, что будет избран новый церковный руководитель, который будет пользоваться безусловным авторитетом и такой собор, если бы он был создан, положил бы собор обновленческой смуте, потому что этот собор разрешил бы целый ряд существующих в церкви церковно-административных противоречий и вопрос о власти на этом соборе должен был бы решиться. Поэтому они всеми силами пытались не допустить избрания патриарха, или вообще избрания первосвятителя русской церкви. И местоблюстителем русской церкви оставался митрополит Петр, положение митрополита Петра было двусмысленным, потому что митрополит Петр унаследовал свою власть по завещанию… по завещательному распоряжению патриарха Тихона, а священные каноны запрещают епископу передавать свою власть по завещательному распоряжению и на это было обращено внимание и обновленцами, и церковной оппозицией, которая была в отношении митрополита Петра. Поэтому его короткий период местоблюстительства был очень сложным и большевики старались сделать все для того, чтобы использовать митрополита Петра в своих интересах. Митрополит Петр был категорическим противником объедения с обновленцами это, по-видимому, было тем определяющим фактором, что до декабря 1929 года, то есть до окончания собора, созванного обновленцами после смерти патриарха Тихона, он не был арестован. Большевики не хотели мира церковного. Они разрешили созыв собора церковного после смерти патриарха Тихона только обновленцам и на этом соборе патриарх Тихон был вновь подвергнут критике и на этом соборе вновь выступили обновленцы против патриаршей церкви.

А.Пичугин

— А обновленцам то зачем было проводить собор? Они ведь и раньше патриарха Тихона фактически отправили под запрет своим указом и для них он уже, как церковный иерарх не представлял никакой власти.

И.Соловьев

— Обновленцы деклалировали такую мысль, что после смерти патриарха Тихона отпадает одно из важнейших противоречий, которое разделяет русскую церковь, что русская церковь теперь может объединиться под омофором обновленческого синода и за счет этого собора они хотели привлечь на свою сторону как можно большее количество мирян. Все говорили о необходимости собора и обновленцы такой собор с разрешения власти собирают для того, чтобы объединить вокруг себя как можно большее количество приходов, священников, епископов и это была, наверное… и осудить еще раз соборно, еще раз осудить патриарха Тихона. И это была основная задача, которую преследовал собор обновленческий 1925 года. Но на самом деле большевики не хотели никакого объединения и именно поэтому они терпели во главе, скажем так, московской патриархии, которая так еще не называлась, во главе русской церкви, митрополита Петра, как непримиримого противника этого объединения, с одной стороны. И с другой стороны, на первые роли у обновленцев выступил обновленческий митрополит Александр Введенский, который тоже был не заинтересован в этом объединении. То есть, большевики сделали так, что церковь как будто бы хотела объединиться, но в силу сложившейся ситуации она объединиться не могла, были непримиримые люди у власти идея примирения была похоронена.

В.Емельянов

— То есть, это принцип разделяй и властвуй в действии?

И.Соловьев

— Да, этот принцип использовался большевиками очень очевидно в 1925 году. И как только собор 1925 года закончился, так непримиримый митрополит Петр на свободе был уже не нужен и в декабре 1925 года он был арестован. И дальше началось то, что называется местоблюстительской чехардой, а именно, митрополит Петр считался номинальной главой церковью, а в это время были созданы все условия для борьбы за власть так называемых местоблюстителей патриаршего престола, которые… эта борьба за власть конечно ослабляла русскую церковь.

 

В.Емельянов

— Это программа «Светлый вечер» мы сегодня его проводим вместе с клириком храма Святителя Тихона патриарха Всероссийского в городе Московском, кандидат исторических наук и кандидат богословия, священник Илья Соловьев.

А.Пичугин

— Да, говорим мы о церковной смуте, о смуте, вернее в которой так или иначе пришлось участвовать церкви после 1917 года. Мы закончили, как Вы говорите, местоблюстительской чехардой, когда митрополит Петр оказался арестован.

И.Соловьев

— Большевикам была выгодна такая ситуация, им было выгодно, чтобы во главе церкви не было реального лидера, что реальный лидер существует, но доступа к нему нет и он не может никак себя обнаружить и в этих условиях… это была новая тактика большевиков и в этих условиях шла борьба за то, кто же будет заместителем этого местоблюстителя и понятно, что канонические полномочия заместителя местоблюстителя были еще более шаткие, чем канонические полномочия самого местоблюстителя.

А.Пичугин

— А говорилось же о том, что было какое-то распоряжение патриарха Тихона о самоуправлении отдельных епархий, приходов.

И.Соловьев

— Да, такое распоряжение имело место, но оно имело место только на тот период, когда связь епархий с епархиальным центром была невозможна. В условиях гражданской войны значительная часть епархий оказалась на территориях, захваченных большевиками и более значительная часть оказалась не территориях, подконтрольных белым армиям, и в этих условиях связь с епархиальным центром была невозможна. Принимая во внимание такую экстраординарную ситуацию, патриарх Тихон издал свое знаменитое постановление, которое по всей видимости утратило свою силу с того момента, когда церковно-административное единство епархий и центра церковного было восстановлено. Оно было восстановлено после гражданской войны, поэтому это постановление не имело никакого отношения к той ситуации, которая сложилась после того, как белые были изгнаны с территории, отсюда из России.

А.Пичугин

— Ну, вот уже двигаясь к завершению нашего сегодняшнего разговора, о каких итогах патриаршества патриарха Тихона можно говорить сегодня?

И.Соловьев

— Я думаю, что главный итог состоит в том, что церковь при патриархе Тихоне все-таки не потеряла своего лица. Она была церковью, авторитет которой среди верных все-таки не был подорван никакими сомнительными действиями и власть до смерти патриарха Тихона не выиграла борьбу с церковью, потому что она не смогла победить эту церковь. И это, наверное, главный итог того непродолжительного периода, в который патриарх занимал патриарший престол.

А.Пичугин

— Получается, что не выиграла она его и после и несмотря на всю, как Вы выражаетесь, местоблюстительскую чехарду, да, в связи с тем, что митрополит Петр находился потом уже в лагерях, долгое время потом уже вообще ничего не было известно о его судьбе. Даже время его кончины и расстрела, тоже об это стало известно только в наше время, если не ошибаюсь.

И.Соловьев

— Советская власть одержала ряд побед, но эти победы были чисто тактического свойства.

В.Емельянов

— Давайте их вспомним, что это за условные победы?

И.Соловьев

— Ну, например, принятие декларации 1927 года о лояльности советской власти, майский переворот 1922 года, когда было создано обновленческое ВЦУ, раскол среди так называемых староцерковников, григорианский раскол, викторианский раскол, оппозиция митрополиту Сергию. Все это, конечно, были победы советской власти, но победы тактические, они были способны посеять смущение в сердцах верующих людей, они были способны привести к тому, что может быть кто-то и дрогнул, но победить церковь такими тактическими успехами большевики не могли и никогда бы не смогли, что бы они не предпринимали.

В.Емельянов

— А почему до сих пор, вот уже по прошествии почте 90 лет, без двух, со времени опубликования декларации митрополита Сергия до сих пор в церковном обществе не утихают споры вокруг нее, во благо ли она была церкви русской, ли наоборот в погибель?

И.Соловьев

— Дело в том, что очень многие страдают излишним аллегоризмом, они судят митрополита Сергия с позиций сегодняшнего дня, с одной стороны, и с другой стороны, они не представляют реально, что происходило тогда в церкви. Никто из них, современных критиков, не жил в то время, не понимал, что происходило тогда в церкви и в государстве, не испытывал такого жесточайшего давления, которое испытывал митрополит Сергий. И несмотря на это, эти люди имеют дерзновение сказать, что если бы я оказался на месте тех священников, или епископов в те страшные годы, я бы не отрекся никогда. Это все напоминает известную историю с отречением Петра… апостола Петра. Хотя митрополит Сергий не отрекся от церкви, митрополит Сергий тоже занял определенную тактическую линию, которая была продиктована ему условиями его существования в советском государстве и эта линия была еще раньше занята обновленцами и он ее продолжил и развил, но тем не менее, митрополит Сергий не допустил никаких догматических отклонений, то есть, чистота веры при этом не была нарушена, чистота церковного учения не был нарушена.

А.Пичугин

— Но ведь тогда еще в годы опубликования декларации возникло движение непоминающих митрополита Сергия с богослужениями, возникла другая внутренняя оппозиция, которая тоже не принимала эту декларацию и которая ставила в вину митрополиту Сергию то, что по этой декларации было расстреляно, или попало в лагеря огромное количество духовенства.

И.Соловьев

— Я уже говорил, что церковная позиция в значительной степени явилась плодом антицерковной деятельности государственной власти, с одной стороны. Но вместе с тем, конечно же были люди, которые по совести не могли признать тех принципов, которые провозглашались в декларации митрополита Сергия и это были своего рода рыцари, если можно так сказать. Но их борьба в тех условиях не могла увенчаться успехом, все равно та линия, на которой стоял митрополит Сергий, а еще раньше обновленцы, она возобладала. Я не могу сказать, что это был единственный выход из создавшегося положения, но тем не менее – это был выход, выход, который позволил церкви сохраниться, как структуре и продолжались богослужения, пусть и не во многих храмах, продолжилось апостольское преемство, то есть, церковь, как институт до конца разрушена не была.

А.Пичугин

— А есть такой миф тоже, или может быть не миф, вот скажите, что излишнее сотрудничество, или соглашательство, я даже не знаю, как тут правильно выразиться, с советской властью, в какой-то мере помогло советской власти. Потому что если бы тогда церковь бы возглавила какую-то антибольшевистскую оппозицию, все могло бы быть совершенно по-другому.

И.Соловьев

— Это заблуждение и оно видно на примере собора 1917-1918 года. Собор 1917-1918 года очень много сделал для того, чтобы разъяснить народу антихристианскую сущность большевизма, но к сожалению, в то время, декларации собора 1917-1918 года уже не способны были переломить ситуацию и трагедия соборян заключалась в том, что они не понимали, что их воззвания уже не могут изменить ход событий, что авторитет церкви недостаточно высок для того, чтобы население перестало грабить, убивать, насиловать, стрелять друг в друга. Церковь не могла в тех условиях, ослабленная церковь, из-за своего союза с государством, она не могла остановить братоубийственную войну и если бы в 1927 году митрополит Сергий и группа единомышленного с ним духовенства и членов синода стала бы на какую-то иную позицию, в тех условиях это привело бы только к кровопролитию и они все сложили бы руки и погибли. А на их место пришли другие бы люди, которые все равно бы заняли ту же самую позицию, которую занял митрополит Сергий. Таких людей было можно и подобрать, но и многие люди искренне разделяли позицию митрополита Сергия, считая, что в таких условиях другого выхода у церкви нет.

А.Пичугин

— Ну тут, у нас остается всего несколько минут, наверное, стоит сказать о том, к чему пришла русская церковь после окончания того периода, который мы сегодня обсуждали – патриаршества Тихона, святителя Тихона и первые годы после этого. Ведь до Второй мировой войны это десятилетие 1930-х годов, все это привело к тому, что на свободе оставалось, если я не ошибаюсь, только четверо архиереев и были закрыты практически все храмы и монастыри.

И.Соловьев

— Церковь пришла к очищению, она стала внутренне свободной от этого государства. Она перестала быть идеологическим институтом и ведомством православного исповедания, заплатив за это дорогой ценой, за то сотрудничество, которое было у нее до революции с властью, она заплатила дорогой ценой – кровью многих своих членов. Но она освободилась внутренне, она перестала быть институцией и простым ведомством, учреждением государства и в этом, наверное, большое утешение для всех нас, что произошло именно так.

В.Емельянов

— Ну, что же, нам только с Алексеем остается поблагодарить Вас, что Вы нашли время сегодня прийти к нам.

А.Пичугин

— Да, спасибо большое!

В.Емельянов

— Напоминаем вам, что мы сегодняшний «Светлый вечер» провели вместе с клириком храма Святителя Тихона патриарха Всероссийского в городе Московском, кандидатом исторических наук и кандидатом богословия – священником Ильей Соловьевым. Спасибо Вам большое!

И.Соловьев

— Спасибо!

В.Емельянов

— Мы с вами прощаемся, до новых встреч»

А.Пичугин

— Будьте здоровы!

 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем