«Вера, творчество и служение». Татьяна Маругова

У нас в гостях была поэтесса, член Союза писателей России, общественный деятель Татьяна Маругова.

Мы говорили с нашей гостьей о том, почему для нее важно писать стихи и о чем они, а также о том, какое счастье ей приносит служение нуждающим людям. Татьяна рассказала, как вера в Бога помогла ей пережить потерю единственного сына и продолжать благодарить Его за все.

---

Ведущие: Кира Лаврентьева и Игорь Цуканов

И. Цуканов

— Добрый вечер, дорогие друзья. Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Как обычно, по воскресеньям мы говорим тему христианин и общество. У микрофона моя коллега Кира Лаврентьева.

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

И. Цуканов

— Меня зовут Игорь Цуканов. И сегодня у нас в гостях Татьяна Маругова, поэтесса, член Союза писателей. Также перед эфиром Татьяна нам рассказала, что она с начала этого года стала одним из учредителей движения «Слово о войне». Татьяна, может быть, вы как раз и расскажете, что это за движение. И, может быть, мы забыли еще какие-то ваши регалии назвать.

Т. Маругова

— Здравствуйте. Мне бы хотелось прежде всего быть христианкой, у нас же такая передача. И какие бы ни были регалии, но прежде всего я христианка, женщина, мать, а остальное вторично. И поэт. Я всегда говорю, что я сначала женщина, а потом поэт, поэтесса. Поэтому я очень люблю, когда говорят «поэтесса», не обижаюсь совершенно. Да, действительно в этом году в Кремлевском полку был учрежден конкурс «Слово о войне». Это очень интересное движение и очень отрадно, что именно в год юбилейный, 75-летия Победы, был дан большой старт в Кремлевском полку поэтических литературных конкурсов, посвященных Великой Отечественной войне. Это очень правильное мемориальное мероприятие, которое позволит не забыть поэтов, погибших в Великой Отечественной войне. Эти поэты — талантливейшие люди, но которые по каким-то причинам рискуют быть забытыми, потому что проходит время, понятно, что наследие литературное закончилось. Они погибли. И сейчас молодое поколение, например, кремлевские курсанты, мы ходим еще и в учебные заведения. И сейчас должна пройти волна, уже есть заявки в полках, в воинских частях. То есть, представляете, солдатики молодые, это наше поколение, они интересуются поэзией, учат наизусть. А вся поэзия, которая возникала в годы Великой Отечественной войны, это поэзия очень трогательная, очень искренняя. Вы представляете, человек, который завтра умрет, как он пишет — он не умеет лукавить. Я думаю, что он не может рифмовать. Мы знаем, что в поэзии есть большой риск рифмачом стать, а все-таки поэзия живет тогда, когда в ней есть живое слово и живой дух, когда есть чувства. И вот этим отличается, наверное, поэзия поэтов Великой Отечественной войны — там всё настоящее. Там просто не может быть по-другому, потому что жизнь и смерть, всё очень близко. И для воспитания поколения, для сохранения памяти — это наиважнейшее мероприятие. И я очень рада, что меня пригласили стать учредителем этого движения.

И. Цуканов

— То есть курсанты учат стихи поэтов военной эпохи?

Т. Маругова

— Да.

И. Цуканов

— Или они пишут свои стихи?

Т. Маругова

— Нет-нет. У нас есть, что вне конкурса они могут что-то свое прочитать, но сам конкурс, конечно, они именно учат стихотворения, написанные поэтами Великой Отечественной войны.

И. Цуканов

— И потом будет мероприятие, где они это будут читать?

Т. Маругова

— Они друг к другу ездят. Например, кремлевские курсанты приезжают в другие воинские части или в колледжи. Они тоже принимают участие. На мой взгляд, это интересное воспитательное мероприятие, очень важное. Я прошу прощения, хочу воспользоваться вашей площадкой и хочу призвать всех руководителей учебных заведений обратить внимание на это движение и участвовать, участвовать в нем обязательно в течение этого года.

И. Цуканов

— Как они могут это сделать, поучаствовать?

Т. Маругова

— Нужно зайти на сайт, нужно обратиться. Можно набрать «Слово о войне», и всё найдут.

К. Лаврентьева

— Как вы пришли к этой теме, почему вы этим занялись?

Т. Маругова

— Дело в том, что меня несколько лет приглашали просто в жюри этого конкурса. Конкурс существует уже 5 лет и 3 из них я в жюри этого конкурса, я сужу его. А в этом году это уже официальное движение.

К. Лаврентьева

— Приглашали как поэта.

Т. Маругова

— Да.

К. Лаврентьева

— Что это вам дает на сегодняшний день?

Т. Маругова

— Дети. Дети. Я смотрю на этих курсантов, на этих мальчишек — для меня это мальчишки. Это наши дети. И, конечно, мне очень отрадно, когда я вижу… Я сама воспитала сына. Наверное, вы знаете, что мой сын иподиакон, был аспирантом МГИМО, но он трагически погиб в прошлом году, к сожалению.

К. Лаврентьева

— Мы вам соболезнуем.

Т. Маругова

— В июле-месяце, то есть прошло не так много времени. И для меня то, что я делаю, я иду к детям, это тоже воспитательный момент. Когда я воспитывала своего сына, конечно, для меня это было очень важно — рассказать о войне, рассказать о подвигах. Я ему очень много рассказывала. Я воспитывала его по-христиански и, конечно, светское воспитание было на подвигах нашего народа, истории, всё это было очень важно. Поэтому в нем была сформирована такая личность — личность, которая объединяла и христианина, и патриота. Он был аспирантом МГИМО и иподиаконом владыки Гедеона Георгиевского. То есть мальчик был церковный.

К. Лаврентьева

— Вашего духовника.

Т. Маругова

— Да, нашего духовника.

И. Цуканов

— Ведь это именно владыка Гедеон, в те времена иеромонах, насельник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, именно он благословил вас в свое время заниматься поэзией профессионально.

Т. Маругова

— Да, это история, которую я часто повторяю, поэтому я прошу прощения за это повторение. Но для тех, кто не знает. Я всегда писала какие-то стихи на наши праздники, поздравления. И он всегда знал, что я владею словом. Но самое главное, что я приносила ему то, что не знал никто. То есть никто не знал, что я писала стихи с детства. Я об этом уже рассказывала — даже муж не знал. А духовник это был такой человек, огромное доверие вызывал с моей стороны, и я ему всё показывала. И он меня, конечно, уговорил, правда, мне долго пришлось настраиваться. Но он уговорил пойти учиться этому профессионально. Я очень ему благодарна за это, потому что я считаю, пусть меня Господь простит за это, что все-таки, не получив образование словесное, наверное, сложно очень.

И. Цуканов

— Такой любительский уровень неизбежно останется.

Т. Маругова

— Да. Конечно, есть монстры своего дела, самородки. Но я думаю, что все равно… Пушкин был журналист. То есть все равно ты должен понимать, как работать со словом, иначе это просто опасно очень.

И. Цуканов

— Мне запомнились в одном из ваших интервью слова, которые как раз ваш духовник, кажется, вам сказал, когда он вас благословлял заниматься поэзией профессионально, он сказал, что «это кому-нибудь поможет». Это помогло?

Т. Маругова

— Да, конечно. Дело в том, что я сейчас получаю очень много отзывов. Я же в соцсетях зарегистрирована, в «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», мне очень многие люди пишут и благодарят за стихи. Есть отклик. Кстати, я всегда вспоминаю слова владыки. Это были пророческие слова, потому что именно так и пишут: «мне это помогло», «меня это укрепляет», «ваш образ помогает мне жить», «то, что вы пишите, это то, что я хочу сказать, но не могу». И я думаю, что это правильно было. Я очень благодарю владыку и Господа Бога, что на это служение словом я получила на это благословение.

И. Цуканов

— А как вам кажется, что помогает, когда люди читают чужие стихи? Ну да, может быть, они узнают какие-то свои эмоции, свои ощущения, которые им сложно выразить самим. А вот кому-то удалось, и они узнают это. Почему это важно?

Т. Маругова

— Вот в моем случае (я не знаю, как у других поэтов), но в моем случае, если вы окунетесь в мои стихи, вы поймете, что все мои стихи — это духовная борьба, это духовный поиск, это поиск Бога. Это поиск себя на земле, это решение духовных конфликтов. Я даже скажу так, искренне, что это даже борьба со страстями, это борьба с грехами. И, кстати, у меня на сегодня написано какое-то количество песен. Затрудняюсь сказать, сколько, уже много, в сотрудничестве с композитором Майей Харлампьевой, уникальной девушкой. И мои слова как-то отзываются у нее в душе, и она пишет потрясающую музыку. Мы можем послушать.

И. Цуканов

— Что это за песня?

Т. Маругова

— «Вороти коня». Человек состоит из крови и плоти. И он подвержен и различным страстям, и искушениями и об этом тоже надо говорить. Но нужно уметь справляться, нужно уметь бороться. Песня о борьбе. Я думаю, что многим это знакомо и для многих это будет хороший пример, как бороться со страстями.

(Звучит песня.)

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Уважаемые радиослушатели, у нас в гостях Татьяна Маругова, поэтесса, член Союза писателей, общественный деятель. У микрофона мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Татьяна, с удовольствием слушаю вас все эти 15 минут программы — почему, объясню. Когда к нам приходят творческие люди, очень творческие, мне всегда и сложно и легко с ними говорить. Сложно почему — потому что я не понимаю, как уместить в себе вот эту огромную волну творчества, когда ты постоянно на высоком пределе эмоций. Пусть, даже не проявляя их, у тебя постоянно внутри предел, постоянно высшая струна и она все время включена, она все время звенит, она все время играет. Как можно жить, будучи христианином, будучи творческим человеком, но при этом в миру, при этом постоянно соприкасаясь с жесткими реалиями жизни, и как выжить? Вот если честно? Как жить, будучи очень эмоциональной женщиной, будучи очень творческой, умея это выразить, но при этом очень чувствительной и ранимой? Как, каким путем идти?

Т. Маругова

— Спасибо за вопрос. Вот именно таким, именно таким — это поэзия.

К. Лаврентьева

— Для вас это поэзия.

Т. Маругова

— Да. Потому что, наверное, если бы я не умела реализовывать то, что у меня внутри, не могла это выкладывать на бумагу, потому что все мои стихи, если вы почитаете, это не деланные произведения, это настоящие живые произведения, которые… Я сейчас вам расскажу. Вы держите в руках мою книгу, это девятый сборник, который вышел, он был посвящен моему погибшему сыну Александру. Я так и написала: «Посвящается моему сыну Александру». И в основу этого сборника легли дневниковые записи. Я очень много лет веду дневник, фактически с детства, с 5-го класса. Кстати, я всем рекомендую — и взрослым, и детям вести дневник, потому что вы не представляете, как это ценно. Но с какого-то определенного момента мои дневниковые записи переросли в стихи. Я даже не заметила, как это случилось. Обычно раньше я свои стихи писала на бумажках или потом, уже когда компьютер появился, набирать стала, или в телефоне. Это вообще ужасно, когда набираешь в телефоне, но ничего не поделаешь. Но вдруг я перешла на дневники. И эти дневники легли и в основу девятого сборника, который называется «И дольше жизни длится жизнь». Тут такой отсыл к Пастернаку идет.

К. Лаврентьева

— Знаете, когда я взяла вашу книгу, я ее открыла, и практически сразу мне попалось стихотворение. Я позволю себе зачитать четыре строки:

«Помоги мне, Господь, не сломаться.

Эту чашу до капли допить.

Донести этот крест и не сдаться,

Чтоб не смог меня мир победить».

Вы написали это стихотворение в 2017-м году. Тогда еще не было страшных скорбей, которые случились впоследствии. У меня нет сейчас цели раскапывать, не дай Бог, ваше горе. Но ведь стихотворение оказалось пророческим.

Т. Маругова

— Да, давайте я вам расскажу об этом. Это очень интересный момент. Я думаю, что и слушателям это будет интересно. Этот вопрос я задаю себе всегда. Кстати, на другом радио мы тоже как-то говорили по этой теме. Я не знаю, что происходит. Дело в том, что ты переживаешь, ты записываешь эти стихи, но когда проходят годы, они открывают вторые и третьи смыслы. И мой редактор Татьяна Евгеньевна Никольская, доцент Литературного института, я всегда с любовью о ней рассказываю, потому что я ее просто обожаю, это большой мастер слова, она помогает мне не оступиться в моих стихах, в моей поэзии. Она их редактирует и подсказывает мне, какие-то шероховатости убирает. И она мне сказала интересную вещь: когда погиб Саша, стихи заговорили, заиграли по-другому, то есть я вдруг увидела... Например, я когда писала, у меня какие-то могильные плиты вылезали или еще что-то, я думала: «Боже мой, у меня ничего такого нету, откуда?» И сейчас, после гибели сына всё вдруг встает на свои места, выстраивается. И тогда Татьяна Евгеньевна мне сказала: «Ты знаешь, Таня, я тебя поздравляю, это признаки настоящей поэзии. Это настоящая поэзия, потому что вторые и третьи планы открываются только потом». То есть когда я сначала пишу, никто даже понять не может: ну, написала женщина что-то. А со временем ценность каждого слова возрастает. И в этом сила поэзии, сила слова. Так и происходит.

К. Лаврентьева

— Татьяна, раз мы уже сегодня говорили о вашем сыне, очень хочется спросить: какие пути выхода из этой тяжелейшей ситуации? Я даже не смею какие-то давать определения тому, что вы пережили. Какие пути выхода из этого состояния скорбного вы для себя нашли? И, может быть, кому-то это может очень сильно помочь.

Т. Маругова

— Вы знаете, об этом говорит название этой книги. Посмотрите, как она называется.

К. Лаврентьева

— Она называется, я позволю себе прокомментировать, «И дольше жизни длится Жизнь». «Жизнь» с большой буквы.

Т. Маругова

— То, что я поняла после смерти Саши, а смерть его была очень светлая, он после причастия погиб. Он утром помолился в храме, он пришел. И батюшки мне рассказывали, что он в этот день светился, он был необыкновенно красивый. И в этот день он погиб. Вообще, он был светский. Представьте: студент МГИМО, потом аспирант МГИМО, причем такая золотая молодежь, потому что у всех друзей были машины, мотоциклы. И в клуб он мог сходить, и всё, что… Но при этом он никогда, я когда о Саше рассказываю, например, дети не хотят в воскресенье утром в храм идти. А он мог в клуб ночной пойти в субботу (простите, признаюсь), но утром он всегда встанет в храм. Потому что я его так воспитала, я приучила, что «седьмой день отдай Богу». И этот мальчик был такой. Вот он в этот день точно так же встал, помолился. Но когда Саша погиб, конечно, наверное, еще мало прошло времени, чтобы я дала какую-то более глубокую оценку. Может быть, что-то со временем я увижу, может быть, какой-то Промысл. Но я поняла — когда я прихожу к нему на могилу, например, я прекрасно понимаю, что здесь не будет стоять никакого черного памятника с «помним и скорбим», никогда в жизни. И у меня сейчас в проекте, по благословению, по помощи, благодарю очень игуменью Зачатьевского монастыря Иулианию за помощь. У Саши на его могиле будет стоять часовня православная Покрова Божьей Матери. То есть мы получили, слава Богу, разрешение. Слава Богу, всё это складывается. Это будет белокаменная ротонда-часовня. То есть я решила, что жизнь Саши вообще не про смерть, она про жизнь. И вообще, я поняла, что православный христианин тем и отличается от других, что он вообще не про смерть. Вот мы с вами все — мы вообще не про смерть, потому что Христос воскрес. А если мы будем скорбеть, убиваться, покрываться испариной, рыдать, то получается, что тщетно Воскресение Христово. Просто, к сожалению, каждому какой-то свой момент. И Саша ушел в этот момент. Наверное, Богу такие нужны, потому что, как мне сказал один юродивый: «А что ты думаешь — красивые, умные и Богу нужны, такого воспитала». То есть там тоже воины Христовы нужны. Вот в чем наша вера. Это тоже испытание веры, это испытание веры, потому что, как ты веришь? «Вера без дел мертва». Мы верим, ходим, лоб перекрестили, а тут мы будем убиваться, с ума сходить, руки на себя накладывать. Если смерть Господь победил, то кольми паче мы, мы же должны подражать, мы должны понимать. Я считаю, простите, я, как мать, считаю, что Саша победил смерть. Ее нет, потому что дольше жизни длится жизнь.

И. Цуканов

— Вы однажды сказали, что у вас вера на уровне знания. То, что вы сейчас говорите, это как-то подтверждает этот тезис, конечно. Но, к сожалению, очень у небольшого количества людей вера на уровне знания, конечно.

Т. Маругова

— Мы призваны к этому, мы призваны. Ведь Христос есть. Есть церковь, мы идем туда, мы молимся, мы призваны.

К. Лаврентьева

— Вы простите за такой вопрос и простите за то, что я вас перебила, но просто, как говорится, слово бежит впереди мысли. Предыдущие ваши интервью, которые вы давали задолго до этой трагедии, были не такими. Я прошу прощения, что я сейчас это говорю. Такое ощущение, что вы сумели отделить зерна от плевел, важное от неважного. Такое ощущение, что Господь вам помог и повел вас этим путем — отнестись правильно, что ли, я прошу прощения за это слово, отнестись правильно к этой скорби, по-христиански. То есть своей жизнью отнестись…

Т. Маругова

— Примером.

К. Лаврентьева

— Да. Своей жизнью доказать свою веру. Я прошу прощения за эти громкие слова. Но опять же кому-то это может быть сейчас очень важно, кто потерял близких или испытывает какие-то сильные скорби. Это ведь путь…

Т. Маругова

— Путь.

К. Лаврентьева

— Это путь, которым можно пойти.

Т. Маругова

— Если человек по нему идет, то для него этого вопроса — вопроса смерти не существует.

И. Цуканов

— Это как раз примерно то, о чем я хотел спросить. Вот эта вера на уровне знания, наверное, она у вас не сразу появилась?

Т. Маругова

— Да.

И. Цуканов

— То есть все равно это был некий путь. Когда вы почувствовали, что, действительно, вам не нужно в каком-то смысле верить, потому что вы знаете, что есть Господь, что вся жизнь в Его руках каждую секунду.

Т. Маругова

— Вы задаете мне вопрос, который мне уже задавали, поэтому я всегда очень боюсь повторов, когда где-то выступаешь. Но я думаю, что если это интересно людям, я, конечно, расскажу. Да, действительно, я пришла к вере — меня никто не взял за руку, меня никто не отвел, никто не показал храм. Я жила в семье, у меня папа был коммунист, он был честный, правильный, военный. Офицер. Даже покрестить меня не могли родители, потому что нельзя, его бы из партии выгнали. И я покрестилась в 18 лет совершенно осознанно после того, как я поняла, что не существует законов физики, потому что это были 90-е годы.

И. Цуканов

— А, вокруг вас были пули, да?

Т. Маругова

— Да.

И. Цуканов

— И вы остались живы.

Т. Маругова

— Да, я осталась жива, и я осталась жива таким чудесным образом: представляете, за мной изрешечено всё, то есть я не могла… Это было чудо. И тогда я впервые задумалась, что если меня Господь, если я на этой земле осталась, значит, я зачем-то осталась. Знаете, я стала с какой-жаждой алкать, именно это слово «алкать» — я стала искать эту истину. Я где только ни копала, где только ни бродила. Конечно, я тоже к вере пришла через Китай, я всё почитала: и астрологию, и Лазарева.

К. Лаврентьева

— Восточные учения.

Т. Маругова

— Восточными я не увлекалась, но я узнавала, то есть я интересовалась. Но когда я поняла, когда я пришла в храм, помолилась и причастилась, я поняла, что истина здесь. Вы знаете, у меня есть очень много стихов-молитв. И вот одно такое стихотворение. Конечно, оно немножко тревожное, может быть, мне бы хотелось что-то на более радостной ноте дать, но сегодня же мир очень жесткий. Очень жесткий. И когда бывает сложно, а мне бывает сложно, несмотря на то, что я вам говорю о том, что вера на уровне знания, но борьба все равно идет, она жарит внутри. И вот это стихотворение — это то, как ты молишься Богу, когда тебя жарит, когда ты пропускаешь через такое горнило всё то, что у тебя внутри.

И. Цуканов

— Давайте мы его послушаем.

Т. Маругова

«Ветры гулко поют о печали.

Я не в силах о ней говорить.

Бог, скажи, чтобы все замолчали,

Все, кто мне запрещают любить.

Дай всем сирым тепло и надежду,

Бедным кров и голодным еду.

Тем, кто мерзнет, дай, Боже, одежду,

И сознание тем, кто в бреду.

Тем, кто просит отчаянно, слезно,

Не позволь потерять силу ждать.

Тем, кто болен и болен серьезно,

Не давай до тепла умирать.

Ноги тем, кто движения хочет,

Руки тем, кто работать готов.

Мудрость тем, кто о жизни пророчит,

И плененных спаси от оков.

Дай насытиться, Господи, правдой

Оклеветанным, брошенным ниц.

Разум тем, кто сидит за оградой

В черных прутьях безумных больниц.

Дай утешиться матери в горе,

Чтобы в радость расплавить беду.

Дай такое терпение боли,

Чтобы дрогнули бесы в аду.

Я не знаю, что более веры

Может духом и силой поить,

Чтобы горечь печали безмерной

Не сумела любви навредить».

И. Цуканов

— Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Я напоминаю, что мы сегодня беседуем с Татьяной Маруговой, поэтессой, членом Союза писателей, общественным деятелем, православной женщиной, как вы сами себя представили, в первую очередь. У микрофона моя коллега Кира Лаврентьева. Меня зовут Игорь Цуканов. И мы вернемся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. «Вечер воскресенья» на радио «Вера» приветствует вас. У нас в гостях Татьяна Маругова, поэтесса, член Союза писателей, общественный деятель. У микрофона мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева.

И. Цуканов

— Татьяна, хотелось вернуться к тому стихотворению, которое мы слушали совсем недавно, это была фактически молитва о разных людях, которые находятся в разных скорбях. В частности там упоминались люди, находящиеся за прутьями железными, заключенные. А вы ведь, если я правильно понимаю, как раз с вашим духовником владыкой Гедеоном время от времени посещаете женские колонии.

Т. Маругова

— Не только женские.

И. Цуканов

— Для чего вы это делаете, в чем вы здесь видите свое служение?

Т. Маругова

— Я очень радуюсь, когда мне предоставляются возможности пойти к тем, кто страждет и кто ищет доброго слова, доброй улыбки. С владыкой мы посещали тюрьмы, это были пасхальные визиты официальные. Конечно, трудно передать важность и значимость, особенно в Пасху. Но я об этом уже рассказывала на радио «Вера». Я сегодня хотела бы рассказать немножко еще и о другом, куда я теперь хожу. И хочу, чтобы люди об этом знали, может быть, кому-то это неизвестно. Дело в том, что после гибели Саши я стала искать, кому раздать милостыню. Оказывается, это тоже проблема, потому что, как правило, за усопших людей хорошо бы подавать милостыню. Я, как мать, стала в этом направлении думать. И Господь мне показал. Я вышла на таких прекрасных людей добрых, это при храме святой Татианы при МГУ, протоиерей Владимир Вигилянский, ему отдельное мое огромное спасибо. Я вам расскажу о том, что делают эти люди. Я настолько рада, что я туда попала. Кстати, благодаря моему сыну, мой сын меня всегда спасал, всегда — своим рождением, своим появлением, многими вещами. И я пришла для того, чтобы подать эту милостыню. Я познакомилась с этой организацией, называется она «Люди-Добрые», когда-то они назывались «Пельмешки на Плешке». Они уже более 20 лет кормят бездомных. Вы знаете, если хочешь в этой жизни прикоснуться к святости, пусть они меня простят, сходите и пообщайтесь с этими ребятами. Знаете, оттуда когда уходишь, я не знаю, что происходит со мной — забываешь все скорби, летишь, как на крыльях. Они приходят каждый вторник, кто во сколько может. Все работающие люди, у кого-то семьи, у кого-то дети. Эти люди на протяжении многих лет всё бросают, потому что они знают, что во вторник они идут к бездомным. Они приходят, варят борщи, варят второе, что-то приносят, кто хлебушка притащил, кто маслица притащил, кто-то у плиты стоит, кто-то курицу режет. Косточки все мы выбираем, потому что у бездомных зубов нет. Надо выбрать каждую косточку, всё это выбираешь, потому что нужно, чтобы бездомным ничего такого не попало. И всё это несколько часов готовится на кухне при храме святой Татианы при МГУ (кстати, моей покровительницы). Я ей очень благодарна. И потом вечером всё это собирается, и мы едем в такое специальное учреждение — это в Люблино, Перерва. Я не помню, как это точно называется, но туда приходит порядка 200 бездомных. И вот вы представляете, какая это — я не могу сказать радость, меня не поймут: что это за радость, когда ты видишь горе? Но ты чувствуешь радость, что ты можешь дать этот кусок хлеба. Ты чувствуешь радость, что ты можешь протянуть эту тарелку супа. И они так радуются, они как дети! Они как дети, они ручки тянут! Как они хлеб просят! Знаете, для них бутерброд с маслом это лакомство. И особенно если покупаешь — я за помин ребенка покупаю конфеты, какие-то фрукты, и всех прошу помянуть. И сейчас они меня уже знают, и когда я прихожу вместе с ребятами, они говорят: «Знаем, знаем, Александра поминаем». Представляете, по крайней мере 200 людей, которые обездолены, они поминают моего сына — это ли не утешение для меня, как для матери? Это чудесно. Поэтому я очень хочу поблагодарить отца Владимира Вигилянского, вот этих ребят, вот эту самоотверженность, вот это терпение. Конечно, это те люди, которые делом своим доказывают свою веру: «вера без дел мертва». Вот они, посмотрите, вот они идут. И что, кстати, интересно, за мной пришли многие мои друзья, потому что все хотят помянуть Сашу, все что-то хотят принести. И за мной уже туда вереница помощников. И ни один человек не ушел оттуда равнодушным, сказали, что «да, Таня, это то, что дает радость — то, что ты помогаешь людям». И еще хочу рассказать, если вы мне позволите. Тоже в поисках, честно признаюсь, пусть меня Бог простит, в поисках того, кому дать милостыню, кому помочь, я пришла в богадельню Спиридона Тримифунтского на Преображенке, там сестры милосердия, это всё организовал владыка Пантелеимон. И вот эти люди, я тоже приносила им гостинцы, протягивала, говорила: «Помяните моего сына Александра». Вы знаете, они лежачие, как правило, там очень тяжелые больные. Но какое сочувствие в их глазах, они берут этот гостинец, и я точно знаю, что они помянут. Они даже креститься многие не могут, руки не работают. Они лежат прикованные. И я бы хотела с площадки вашего радио призвать: не ждите, чтобы в жизни что-то такое случилось, чтобы вы к таким людям пошли. К ним надо идти всем — просто для того, чтобы жить. Потому что жить и не понимать, что рядом с тобой происходит, вот есть такое, это невозможно. Поэтому, по возможности, по мере. И большое спасибо владыке Пантелеимону — с какой любовью, какие сестры, как это всё организовано, какая чистота. Вот великое-великое спасибо — человеческое, христианское, материнское — вот этим людям.

И. Цуканов

— Это иллюстрация замечательных слов, что «блаженнее давать, нежели брать».

Т. Маругова

— Я все время эту фразу говорю, когда…

И. Цуканов

— И, наверное, можно сказать, что вы нашли какое-то счастье в этом служении.

Т. Маругова

— Да, я заметила, я с удовольствием хожу. Если Господь даст мне силы и возможность, конечно, я буду продолжать. И я заметила и не стесняюсь об этом сказать, что, конечно, переживая смерть сына, ну, по-разному бывает, но те дни, те вторники, когда я ухожу от этих бездомных, это те дни, единственные, наверное, когда я чувствую настоящее чувство счастья, оно меня посещает. Я радуюсь, что этих людей мы накормили.

И. Цуканов

— Мне кажется, что вы им даете радость еще в том, что они тоже чувствуют себя полезными — то, что они могут помянуть.

Т. Маругова

— Конечно. Вообще, знаете, очень глубокая мысль какая — я поняла, когда я оттуда уходила в очередной раз, я поняла, что не мы им нужны — не мы! А они нам нужны. И, может быть, они страдают только для того, чтобы мы, такие нерадивые, могли прийти и сделать то, что нас вытащит из такой глубины адской. Они, понимаете. Это, конечно, большое чудо, что Господь так устроил мир. Нам кажется, что они страдают, как это несправедливо, но мы не знаем, сколько людей спасаются. И, может быть, ими, сколько душ спасаются, которые рядом, которые помогают, которые не гнушаются ни этого запаха, ни каких-то вещей, но они идут и делают. Представляете, сколько душ спасается. Вот весь этот мир, это какая-то тайна. Вот, сколько несправедливостей. Мы не знаем, потому что все равно мы — это про жизнь, православные христиане — мы про жизнь, которая не кончается смертью.

И. Цуканов

— И про то, чтобы отдавать то, что у нас есть. Вот интересно мне спросить. Иногда творчество воспринимается некоторыми людьми, как своего рода такая сублимация. Простите за такой вопрос, это не моя точка зрения, а просто есть такая точка зрения, что когда, грубо говоря, у человека нету какой-то сферы для приложения своих талантов, своих сил других, у него это всё сублимируется в некое творчество — это может быть музыка, это могут быть стихи, это может быть что угодно. Но когда у человека появляется какое-то дело, которое он руками своими делает, иногда вот это творчество как бы становится ненужным, оно уходит. И так действительно бывает. Даже из истории, какой-нибудь…

Т. Маругова

— Знаете, первая мысль, которая мне пришла в голову — очень трудно мне представить, чтобы Пушкин, например, из-за того, что ему нечего было делать, вдруг стал сублимировать. Понимаете? Это очень спорная точка зрения.

И. Цуканов

— Спорная.

Т. Маругова

— Она есть, но я считаю, что она спорная. Давайте возьмем Евангелие. Дал Господь одному талант, мы можем по-разному расценивать, о чем здесь идет речь. Ведь толковать Библию и Евангелие тоже можно по-разному. И мы можем точно так же сказать, что умение писать музыку или работать со словом — это тоже некий талант, который дал Господь, который нельзя зарывать.

И. Цуканов

— Конечно.

Т. Маругова

— Поэтому мы не можем сказать, что если Господь дал этот талант и если мы вдруг собственноручно присвоим другой талант, например, вышивать и делать что-то руками, то нам это не нужно. Я все равно считаю, что это вещи, которые даются свыше. И просто вопрос, как ты это используешь. Вот эта точка зрения, на мой взгляд, она, конечно, имеет право существовать, но, наверное, спорная.

К. Лаврентьева

— Мне кажется, Игорь имел в виду, как я вижу этот вопрос и как я его слышу, даже по нашим эфирам если судить — очень часто приходят люди, которые, например, всю жизнь посвятили какой-то деятельности и потом совершенно в другом себя нашли. То есть как бы всему свое время, свой период.

И. Цуканов

— Есть, кстати, актеры, которые перестают играть, потому что…

К. Лаврентьева

— Есть очень известные актеры, которые пришли к вере и абсолютно оставили сцену.

Т. Маругова

— Я думаю, что это не вопрос сублимации, а это вопрос веры — если это лицедейство, то они не хотят просто больше грешить. Можно по-разному относиться к актерской профессии, точно так же, как по-разному относиться к телевизору: кто-то использует, чтобы грязь какую-то смотреть, а кто-то использует, чтобы полезные передачи по географии и по истории смотреть, или телеканал «Спас» — это же душеспасительные вещи. Точно так же и здесь. Я думаю, что аналогию можно провести.

К. Лаврентьева

— То есть вы все равно видите свою поэтическую деятельность, если можно так выразиться, спасительной для себя.

Т. Маругова

— Конечно.

К. Лаврентьева

— У вас нет внутреннего противоречия.

Т. Маругова

— Нет, конфликта никакого нет.

К. Лаврентьева

— Это важно.

Т. Маругова

— Это очень органично. Кстати, по первому образованию у меня Плехановский институт, я бухгалтер, экономист.

К. Лаврентьева

— Совершенно несовместимо.

Т. Маругова

— Абсолютно, да. Но у меня в школе всегда было «5» по математике и литературе. Но вы знаете, мне математика и в поэзии помогает, потому что иногда ритм и образы очень часто я использую какие-то точные оттуда. Я могу сказать «вектор», например, или «матрица», это очень хорошо укладывается в поэтические образы.

И. Цуканов

— Я не знаю, как насчет поэзии, а музыка точно в Древней Греции изучалась в той же группе искусств, что и математика, то есть это были близкие дисциплины.

Т. Маругова

— Да, я согласна, всё в этом мире взаимосвязано, поэтому, наверное, диагнозы тут очень сложно какие-то ставить. Что касается всех скорбей жизненных, если вернуться к теме поэзии, к тому, что это духовный поиск, к тому, что это помощь в преодолении скорбей и так далее. Прежде всего я в своей поэзии молюсь, но надо и благодарить. Надо благодарить. И я тоже нашла такой выход, чтобы мне было легче нести свои душевные, то, что дает мне Господь, посылает скорби, — нужно уметь благодарить. У меня есть еще молитвы благодарственные. Можно такую одну молитву послушать, поэтически записанную.

«Спасибо, Бог, что я живу,

Что прохожу через горнило,

Что не во сне, а наяву

По-настоящему любила.

Что я умею забывать,

Прощать и быть великодушной.

Что научилась расправлять я крылья

Над сожженной сушей.

Что рождена, чтоб побеждать

И верить, как ребенок в чудо.

Что, падая, умею встать

В надежде, что бессмертной буду».

И. Цуканов

— Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Добрый вечер еще раз, дорогие радиослушатели. Мы сегодня беседуем с Татьяной Маруговой, поэтессой, членом Союза писателей России, общественным деятелем и, можно сказать, волонтером православным, да? Наверное, вы можете себя так определить?

Т. Маругова

— Ну, уже да, меня даже приняли в этот чат волонтеров. Да, я могу называться так.

К. Лаврентьева

— А у вас не было мысли — прости, Игорь, опять тороплюсь я с вопросом, — у вас не было мысли организовать свой фонд?

Т. Маругова

— Да, вы хорошо всё считываете. Есть, есть такая мысль. Но дело в том, что я сейчас нахожусь в очень, я не хочу об этом рассказывать, но в особенных жизненных условиях.

К. Лаврентьева

— Нестабильных.

Т. Маругова

— Да. И поэтому всё зависит от того, что у меня на выходе из этой проблемы будет. Конечно, в планах есть. Господи, благослови, чтобы слово, если вышло, было твердо. Конечно, в моих планах есть. И при благоприятном решении моих жизненных неурядиц я буду этим заниматься. И этот фонд я буду создавать имени своего сына.

И. Цуканов

— Вот, стихотворение, которое мы слушали недавно, это благодарственная молитва Богу. С одной стороны, мы все понимаем, что Бога нужно обязательно благодарить, потому что ничего в нашей жизни не происходит без него, совершенно точно. А с другой стороны, всегда как-то думаешь о том, как бы не впасть в это фарисейство. Как раз мы сейчас на пороге Великого поста стоим, и недавно мы все вспоминали притчу о мытаре и фарисее. И фарисей же тоже благодарил Бога за то, что…

Т. Маругова

— За то, что «я не такой…»

И. Цуканов

— «Как прочии человецы». Вот для вас — где здесь эта грань между таким фарисейским благодарением Бога и искренним?

Т. Маругова

— Очень легкий вопрос, он легчайший. В фарисейском благодарении есть осуждение. Когда в тебе нет осуждения, ты просто говоришь. Ты встал, даже у тебя что-то болит, у тебя нет сына, что-то случилось, ты говоришь: «Господи, слава Богу за всё».

И. Цуканов

— Не сравниваете себя ни с кем.

Т. Маругова

— В благодарности истинной нет осуждения и нет возвышения. То есть фарисей возвысился, этого не должно быть. Наоборот — я недостойна даже того, что я встала. И еще руки-ноги двигаются, есть хлеб, есть кров. Господи, спасибо!

И. Цуканов

— Как вот этому научиться, как вам кажется? Обычно, когда это рождается в сердце, то оно рождается само и сложно объяснить, откуда это берется.

Т. Маругова

— Знаете, этому очень легко научиться. Всё это легко. Вообще, всё, что касается веры, всё легко — верь. Верь и молись. Знаете, я поняла такую вещь, постараюсь это объяснить. Нас Господь призывает к чему — «седьмой день посвяти Богу». Все мы люди разные, кто-то выполняет это, кто-то не выполняет. Кто-то придет раз в месяц, кто-то на Пасху с Рождеством. И так далее. Но таким образом человек отдаляет себя от того понимания и от того Царствия Небесного, которое внутри вас есть. Люди отдаляются. Потому что только при молитве соборной в храме, когда ты туда идешь, это место, где снисходит благодать. Когда ты исповедуешься и причащаешься, и если ты это делаешь систематически, как мой сын — где бы он ни был, куда бы он ни шел, но он все равно шел на Литургию, он шел молиться, — то незаметно внутри тебя и прорастает это зерно. Ты не видишь и вдруг ты понимаешь, что ты правильно мыслишь, правильно… Ну, я сейчас как бы даю оценку, но в тот момент ты не понимаешь, что правильно, но вдруг происходит так, что человек живет по-евангельски. Я думаю, что ответ на ваш вопрос. Этому нельзя научиться — действуй и это будет.

И. Цуканов

— То есть, все-таки посещение храма и приступание к таинствам.

Т. Маругова

— Конечно. Плюс еще молитвенное правило, конечно. Утреннее, вечернее. Например, у нас есть молитвенное правило, если можно рассказать на радио, я расскажу. Я более двадцати лет, сколько я нахожусь в духовном окормлении, я читаю Евангелие каждый день, одну главу. Конечно, это обогащает. Ты там всё знаешь. Ветхий Завет я уже прочитала 4 раза — я его заканчиваю и снова начинаю. И там вся мудрость, там вся мудрость. Псалтирь мы читаем, главу каждый день. И, конечно, богослужения, праздники. И ты не замечаешь, ты не знаешь, ты не понимаешь, как это происходит. Точно так же мой сын — он же тоже соблюдал. Он был уже взрослый мальчик, я особо не следила за ним, не руководила, но после его смерти открываю его шкафчик — там Евангелие, молитва мотоциклиста (он погиб, разбившись на мотоцикле), у него молитвослов мотоциклиста. У него весь арсенал был. У него тут иконы. Вот он и удосужился. Может быть, меня сейчас многие не поймут, скажут, что она какая-то чокнутая — сын умер, а она об этом говорит. Вот это и есть жизнь, когда она не про смерть, а про жизнь, потому что я понимаю его место, я понимаю его участь. Я понимаю, что неизвестно, где мы будем — мы не знаем, где будем мы. Что случится с нами, если такие чистые люди, как Саша... Вот он ушел, но у меня есть какое-то материнское утешение внутреннее, оно ментальное, оно глубочайшее — я понимаю, что он там, где надо. И я не знаю, смогла бы я его довести, если бы он прожил 50 или 60? А наш век все равно рано или поздно кончится. Все равно рано или поздно… Я иногда смотрю назад, смотрю на великих людей, поэтов, писателей, святых — они все там. Мы все равно там будем, раньше или позже. А он дошел, он дошел, он получил. Поэтому, если вернуться, можно научиться. Но нельзя научиться, можно делать. Делай, и придет.

К. Лаврентьева

— Многие святые отцы говорят о том, что Господь забирает человека в лучший момент его духовной жизни, когда он находится в лучшем состоянии своей души.

Т. Маругова

— Я думаю, да. Сашу отпевали четыре священника и проповедь, которую сказал отец Евгений, который его исповедовал незадолго до смерти. И вот именно он говорил (очень много молодежи к нему идет, он исповедует), что Саша в таком был состоянии, он говорил, что Саша был лучшим, потому что «у него такая ерунда была, что это можно отмолить. И вообще, парень был такой, я его очень уважал». И проповедь его была о том, что Саша был современным проповедником. Он жизнью своей проповедовал, потому что он был мальчиком и светским на сто процентов, и на сто процентов церковным. Он соединял, он умел это соединять. И посты он соблюдал, он всё соединял, он был примером для других.

К. Лаврентьева

— У нас сегодня получается программа «Христианин и общество» — не только Татьяна как христианин в обществе, но и про Сашу: «Александр и общество».

Т. Маругова

— Я очень прошу: мать есть мать, меня можно простить…

К. Лаврентьева

— Я тоже хотела попросить молитв.

Т. Маругова

— Я очень прошу всех, кто может, помянуть Александра…

К. Лаврентьева

— Уважаемые радиослушатели, помяните, если можно, раба Божьего Александра, который преставился полгода назад.

И. Цуканов

— И не единожды помяните, пожалуйста.

Т. Маругова

— А я Бога прошу уже сейчас материнской молитвой: «Господи, помилуй и прости всех, кто это сделает. Отдай им сторицей».

К. Лаврентьева

— Татьяна, мы знаем, что вы хотели еще представить какую-то песню.

Т. Маругова

— Да, воскресный день это маленькая Пасха, и хотелось закончить нашу передачу. И мой чудесный приход к вам, за который я очень благодарна, что вы меня пригласили. Меня всегда радует радио «Вера», я очень его люблю. И мне бы очень хотелось, чтобы мы закончили радостной нотой. Пусть нас поймут правильно. Сейчас прозвучит песня, которая называется «Рождество». Дело в том, что когда мы записывали эту песню, мы немножко не успели подготовить эту песню непосредственно к празднику Рождества. Но я думаю, она имеет право прозвучать сегодня на этом эфире, потому что очень хочется, чтобы ее услышали. А жить она еще будет очень долго и звучать в разных радиоэфирах, потому что такие песни, как правило, на праздник возвращаются всегда. Я очень благодарна нашим великолепным, бесподобным певцам Сергею Волчкову и Валентине Бирюковой за то, что они исполнили эту песню. Благодарю прекрасного аранжировщика, музыку написала наша талантливейшая Майя Харлампьева. Кстати, на работу с этим композитором я тоже брала благословение, то есть мы с ней, наш тандем, работает по благословению. То есть всё то, что вы услышите, благословенно. Спасибо Богу за это.

К. Лаврентьева

— Уважаемые радиослушатели, мы прощаемся с вами. А Татьяну благодарим за этот искренний, очень глубокий и полезный лично для меня разговор. И я думаю, для Игоря тоже, и для наших радиослушателей. Огромное вам спасибо за то, что вы сегодня открыли какие-то очень важные истины, очень важный опыт, очень поучительный и глубокий.

И. Цуканов

— Мы желаем вам, чтобы Господь продолжал давать вам силы и эту радость, которая у вас есть.

К. Лаврентьева

— И чтобы Господь всегда был рядом. Всегда был рядом.

Т. Маругова

— Спасибо, благодарю вас.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». В этом часе с нами была Татьяна Маругова, поэтесса, член Союза писателей, общественный деятель. С вами были мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева.

И. Цуканов

— И мы слушаем песню о Рождестве Христовом.

К. Лаврентьева

— С удовольствием слушаем песню «Рождество».

(Звучит песня.)