Поделиться
У нас в гостях была кандидат исторических наук, старший научный сотрудник музея-усадьбы Остафьево Татьяна Егерева.
Разговор шел об известных жильцах и посетителях усадьбы Остафьево, в том числе, Василии Жуковском: о его творчестве и дружбе с владельцем усадьбы — князем Петром Вяземским.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Д. Володихин:
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня у нас тема, которую даже сформулировать-то сложно. Представьте себе соединение замечательных людей и замечательных обстоятельств с замечательными местами — выйдет необычно, но, на мой взгляд, интересно. В Подмосковье сейчас знаменитость приобрел музей-заповедник Остафьево, этот музей-заповедник прежде всего известен людьми, которые в нем жили, людьми, которые в него приезжали, и в особенности хорошо, можно сказать, даже не известна, а знаменита та часть его жизни, которая связана с Золотым веком русской литературы. Владельцем Остафьева долгое время был князь Петр Вяземский, Рюрикович, сам писатель, литературовед, поэт, и, кроме того, знакомый огромного количества литераторов, приезжавших к нему, подолгу гостивших у него, а кое-кто там и не то что гостил, а жил, как, например, Николай Михайлович Карамзин, то есть, в общем, это была своего рода вторая литературная столица России — не подумайте, что первой был Санкт-Петербург. И в этом смысле, конечно, мы время от времени будем возвращаться к Остафьеву и разговаривать на тему о том, кто там когда жил, что творил и как напитывался соками этого замечательного имения Вяземского. Ну а сейчас я хочу представить вам нашу тему: «Остафьево и Василий Андреевич Жуковский», и целый старший научный сотрудник музея-заповедника Остафьево — Татьяна Александровна Егерева будет сопровождать нас по полям и аллеям Остафьева, рассказывать нам о Жуковском, и, ну представьте себе, целый кандидат исторических наук будет повествовать о том, как хорошо было Жуковскому в Остафьеве и как хорошо его в Остафьеве помнят. Татьяна Александровна, здравствуйте!
Т. Егерева:
— Здравствуйте, Дмитрий Михайлович! Здравствуйте, уважаемые слушатели!
Д. Володихин:
— Ну что ж, давайте начнем с того, как Василий Андреевич Жуковский познакомился с остафьевскими красотами, он ведь несколько раз туда приезжал ради знакомства с разными интересными людьми, и Остафьева ему полюбилось.
Т. Егерева:
— Первый приезд Жуковского в Остафьево, это 1804 год, связан с Николаем Михайловичем Карамзиным, именно Карамзин был тем магнитом, который привлекал в Остафьево и молодых литераторов, как Василий Андреевич Жуковский, так и представителей старшего поколения. Надо сказать, что Карамзин сыграл особую роль в жизни и творчестве Жуковского. Еще будучи воспитанником Университетского Благородного пансиона, Жуковский читал и знал «Письма русского путешественника», «Остров Борнгольм» , «Бедную Лизу», и мы знаем, что начало своей творческой карьеры сам Жуковский отсчитывал не от первых публикаций в изданиях при университете, а от публикаций в карамзинском журнале «Вестник Европы» «Сельского кладбища» — это был перевод Жуковского знаменитой элегии Томаса Грея, перевод очень известный, потому что благодаря этому переводу на литературном небосклоне «Русского Парнаса» зажглась еще одна звезда — звезда Василия Андреевича Жуковского. До этого его имя было малоизвестно читающей публике, но и кроме того с «Сельского кладбища» начинается новый, послекарамзинский этап в развитии русской литературы, начинается романтизм. И Карамзин всегда поддерживал Василия Андреевича Жуковского, это было очень важно, поддерживал его в творческих начинаниях. Благодаря Карамзину Жуковский получил возможность преподавать русский язык и быть учителем великой княгини Александры Федоровны, впоследствии императрицы, супруги императора Николая I. Да и личное знакомство с Карамзиным — это особая школа чувств и школа нравственного совершенствования, которая была важна для Жуковского. Жуковский приезжал к Карамзину в Свиблово, а когда Карамзин женился вторым браком на дочери князя Андрея Ивановича Вяземского Катерине Андреевне и стал жить в теплое время года в Остафьеве, Жуковский приезжает в гости в Остафьево к Карамзину.
Д. Володихин:
— Ну что ж, я думаю, беседовали они о литературе, известно ли о чем была беседа? К тому времени Жуковский был уже достаточно известен.
Т. Егерева:
— Он был молодым литератором, начинал свою литературную карьеру. Вот о чем в точности они беседовали, нам неизвестно, и в этом такой интерес, что многие приезды Жуковского в Остафьево мы можем реконструировать, их разговоры, их встречи, их прогулки лишь гипотетически. Что такое 1804 год? Карамзин начинает работу над «Историей государства Российского», он 31 октября 1803 года получает звание придворного историографа, и с 1804 года посвящает себя главному труду своей жизни — «Истории государства Российского». И, соответственно, 1804 год, осень, когда Жуковский приезжает в Остафьево, наверняка он слышал из уст самого автора, из уст Николая Михайловича Карамзина первый том «Истории государства Российского». Мы знаем по воспоминаниям других современников и других гостей Карамзина, что вечером в кругу близких родственников и друзей, в гостиной остафьевского дома на первом парадном этаже Карамзин читал отрывки из «Истории государства Российского». Он в первой половине дня работал в своем кабинете на втором этаже, а вот уже после обеда, у него было слабое зрение, он берег его, поэтому он уже старался ничего не писать, либо слушал, что ему вслух читает супруга, либо вот читал написанное утром. И, скорее всего, Жуковскому посчастливилось слышать «Историю государства Российского» из уст ее автора.
Д. Володихин:
— Ну что ж, будущий знаменитый владелец Остафьева князь Петр Вяземский еще тогда был юным, совсем мальчиком был, однако Жуковский впоследствии, когда Вяземский подрастет, познакомится и с ним.
Т. Егерева:
— Да, и опять-таки благодаря Карамзину. В 1807 году умирает Андрей Иванович Вяземский, отец Петра Андреевича, поэта, и по духовному завещанию Карамзин становится одним из попечителей Петра Андреевича Вяземского. А в 1807 году Вяземский познакомился с Жуковским, во всяком случае ученые именно от 1807 года начинают историю их почти полувековой дружбы, сорок пять лет она длилась, с 1807 по смерти Василия Андреевича Жуковского в 1852 году. Как вспоминал Петр Андреевич Вяземский в своем доме в Москве, куда он вернулся из Петербурга, где он учился в иезуитском пансионе, а потом в гимназии и при педагогическом институте: он нашел Дмитриева, Василия Львовича Пушкина и юношу Жуковского, все они приходили в гости к Карамзину, ну и, соответственно, беседы, которые они вели с Карамзиным, естественно, очень интересовали юного князя Вяземского, об этом он написал в первом, дошедшем до нас письме Вяземского к Жуковскому, это 1807 год.
Д. Володихин:
— Ну, в 1807 году Жуковский уже был не таким уж юношей, просто телосложение у него было не громоздкое, скажем так, а он был молодым человеком, и, в общем, за ним уже было немало литературных трудов, но, тем не менее, их знакомство, насколько я понимаю, было взаимно приятным.
Т. Егерева:
— Оно было взаимно приятным, и оно было очень интересным. Если мы посмотрим, до какой степени разные это были личности и как по-разному они вообще воспринимали опыт дружбы. Жуковский обладал даром и талантом привлекать к себе друзей, ровным характером, дружелюбием, способностью и готовностью всегда помочь и поддержать, а главное — удивительным даром облагораживать и возвышать все, что попадало в сферу его жизненных интересов. Вяземский — наоборот, он был человеком порывистым, импульсивным, эмоциональным. Очень несхожие по характеру, но при этом ставшие друзьями.
Д. Володихин:
— Ну что ж, мы еще вернемся к теме дружбы Вяземского с Жуковским, она довольно обширная тема, интересная, у нас только первое знакомство, будет еще одна встреча в Остафьево в 1810 году и многочисленные взаимоотношения Вяземского и Жуковского за пределами Остафьева. Ну а сейчас хотелось бы, чтобы прозвучала классическая музыка с очень необычной творческой судьбой: де Ла Мотт-Фуке, немецкий автор, написал повесть «Ундина», и стихотворный перевод ее на русский язык составил Василий Андреевич Жуковский, притом это перевод, граничащий с самостоятельным литературным произведением, то есть это стихи, в которых де Ла Мотт-Фуке всего лишь «аэродром», с которого взлетал «самолет» Жуковского. И позднее «Либретто» оперы, уж не знаю по кому, скорее все-таки по Фуке, но держа в голове Жуковского, написал Владимир Соллогуб, а оперу «Ундина» создал Петр Ильич Чайковский. Вот сейчас мы отрывок этой оперы послушаем.
В эфире звучит отрывок оперы «Ундина»
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». Я, Дмитрий Володихин, беседую с Татьяной Александровной Егеревой, беседую о Василии Андреевиче Жуковском, о его драгоценной творческой связи с усадьбой Остафьево и, в частности, конечно, о его дружбе с владельцем Остафьева, молодым князем Петром Андреевичем Вяземским. Ну вот вы говорили о том, что у них разный опыт дружбы, прежде всего потому, что это личности, чуть ли не диаметрально противоположные.
Т. Егерева:
— Да, и еще потому, что сказываются разные традиции. Жуковский унаследовал сентименталистский культ камерной дружбы, как заветного, такого задушевного общения сердец. А для Вяземского дружба была очень интенсивным, импульсивным, таким вулканическим обменом информацией, жестами, идеями, эмоциями, это совсем другой опыт дружбы и опыта человеческих взаимоотношений.
Д. Володихин:
— Столкновение сентиментализма с романтизмом.
Т. Егерева:
— Ну, возможно. «Они сошлись — волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой...», скажем мы словами Пушкина, как были Жуковский и Вяземский по своему темпераменту, и несмотря на это, они подружились. В 1808 году Вяземский настойчиво приглашал Василия Андреевича Жуковского, в Остафьево на именины, потому что в усадьбе традиционно очень пышно отмечался день Петра и Павла, тем более, что это именины князя. Петра Андреевича. Жуковский тогда приехать не смог, он сказал: «А я к тебе, мой друг, приеду, не к именинному обеду». Он действительно приехал чуть попозже, это скорее всего был июль-август 1808 года, в компании с Александром Ивановичем Тургеневым, вот еще третий друг и тоже очень важный человек вот в этом взаимном общении Жуковского и Вяземского. В следующий раз, в 1810 году, Жуковский приехал к Вяземскому в компании с Батюшковым, и вот именно письма Батюшкова к Вяземскому позволяют нам реконструировать тот приезд и то, чем они занимались. Батюшков был вынужден уехать чуть пораньше, и он спрашивал у Вяземского: «Как течет время в твоем Остафьеве, чем занимается деятельный Жуковский? Стало ли у тебя бумаги и чернил на этого трудолюбивого жука?» Я думаю, бумаги и чернил хватило.
Д. Володихин:
— Ну, Петр Андреевич не бедный человек. Ну что ж, Жуковский работал в Остафьеве, и это его далеко не последний приезд в Остафьево, насколько я помню, он там задержался в 1810 году, летом.
Т. Егерева:
— Будут еще приезды в октябре 1817 года, и последний такой самый тяжелый приезд — это 9 ноября 1817 года, когда у Вяземских умирает двухлетний сын Митенька, Жуковский в Москве к ним приходил каждый день, когда малыш болел, и потом, когда он уже скончался, он едет в Остафьево тоже, чтобы поддержать родителей. 9 ноября 1817 года — такой тяжелый повод для приезда в Остафьево, повод такой дружеской дани и поддержки.
Д. Володихин:
— Оба друга, и Вяземский, и Жуковский, были чрезвычайно важными для обоих нитями, связанные с героическими событиями Отечественной войны 1812 года, и стоит об этом рассказать.
Т. Егерева:
— Да, тем более, что они оба были людьми сугубо мирными, штатскими, не военными. Но тоже, что интересно: и Вяземский, и Жуковский вступают добровольцами в московское ополчение, Жуковский — поручиком в 1-й пехотный полк московского ополчения, а Вяземский — в конный мамоновский полк, поскольку он был укомплектован и обмундирован на личные средства графа Матвея Александровича Дмитриева-Мамонова, очень интересная тоже фигура.
Д. Володихин:
— Дмитриев-Мамонов — да, это фигура странная, любопытная, своего рода мистик, человек, который, может быть, в своих религиозных исканиях несколько подзапутался, но в 1812 году он выступил как истинный патриот.
Т. Егерева:
— Это да. А потом он будет одним из организаторов «Ордена русских рыцарей» — преддекабристской организации, ну а за отказ присягать Николаю I объявлен сумасшедшим, но это все будет потом.
Д. Володихин:
— Некоторые, впрочем, говорят, что не без оснований.
Т. Егерева:
— Ну а сейчас он участвует в ополчении, но его конный полк был недоукомплектован, поэтому Вяземский был очень рад, когда генерал Милорадович пригласил его служить адъютантом. И вот мы знаем, что 19 августа Карамзин и Вяземский провожали на поле боя Жуковского, который выезжал из Москвы навстречу неприятелю. Потом, 20 августа Карамзин писал в письме Дмитриеву: «Я благословил Жуковского на брань с неприятелем». А вслед за Жуковским выехал и Вяземский, и здесь тоже любопытно: если 1-й пехотный полк Жуковского стоял в резерве русской армии и в бою участия не принимал, хотя французские пули и ядра долетали до полка и там было много и убитых, и раненых, а вот Вяземский оказался в Бородинский день прямо в пекле сражений. Он об этом писал в своих воспоминаниях 1812 года, говорил, что «по природной близорукости своей худо он понимал, что происходит, всё вокруг него было как будто бы в тёмном или скорее воспламенённом лесу». Дальше Вяземский говорил, что был воевода, который всегда справлялся у своего секретаря: «Это мы пишем или к нам пишут?» Вяземский говорит: «так же и я мог бы спросить: это мы нападаем или на нас нападают?» А ещё у него был такой совершенно замечательный кивер, похожий на французский, что один из казаков бросился на него с саблей наголо и с криком: «Ишь, куда врезался, проклятый француз!», хорошо, что офицер вовремя остановил казака. Но несмотря на это, Вяземский совершил на поле боя подвиг: он вынес раненого генерала Алексея Николаевича Бахметьева 3-го, за что был удостоен ордена.
Д. Володихин:
— Сейчас уточним, почему 3-й: в русской армии был обычай именовать генералов с одной и той же фамилией с добавлением цифры, и чем больше цифра, тем ниже чином или датой производства в чин был этот самый генерал, вот старше Бахметьева 3-го в чинах были Бахметьев 2-й и 1-й. Итак, Вяземский на поле Бородинской славы вынес генерала Бахметьева 3-го из боя...
Т. Егерева:
— ... за что был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени с бантом. Карамзин его за это поздравлял и говорил, что «эта награда тем ценнее, что она — память о Бородинском сражении». Но сам Вяземский, продолжая традицию русской армии, русских героев, вообще русских аристократов, в своих воспоминаниях говорил о себе с иронией и с большой скромностью. Он говорил, что его участие в боях заключалось в том, что под ним пали две лошади, и те еще чужие, потому что так получилось, что на поле боя своего верхового коня у него не было.
Д. Володихин:
— Ну а Жуковский пережил Бородинский день, хотя стоял под обстрелом довольно долго в самом огне — счастливо, но орден не получил.
Т. Егерева:
— Жуковский, да, за Бородино он ордена не получил, он отошел с русской армией. Потом он тоже писал о своем участии в войне тоже с иронией и тоже с большой скромностью, вот это потрясает в людях той великой эпохи 1812 года: никогда не превозноситься, никогда не превозносить своих боевых заслуг. Он говорил так: «Вся моя военная карьера состоит в том, что я прошел от Москвы до Можайска пешком, простоял с толпой русских крестоносцев в кустах в продолжение Бородинского дела, слышал свист нескольких ядер и канонаду дьявольскую; потом, наскучив биваками, перешел в главную квартиру, с которой по трупам завоевателей добрался до Вильны, где занемог, взял отпуск бессрочный».
Д. Володихин:
— Ну, так или иначе, это несколько месяцев в боевой обстановке, и человек шутит, но, в общем-то, это была серьезная военная работа.
Т. Егерева:
— А главное, что Жуковский умалчивает о самом важном, что он делал, ведь он же написал стихи, которые воодушевили русских воинов и которые были ничуть не менее важны, чем его личное участие в боевых действиях — это знаменитый «Певец во стане русских воинов», за которого Жуковского называли «Тиртеем славян». И в своем знаменитом послании «К Тиртею славян» 1813 года Вяземский так к нему и обращается. Тиртей — это был легендарный древнегреческий поэт, которым своим творчеством воодушевлял спартанцев на победы, и вот таким Тиртеем стал в русской культуре Жуковский.
Д. Володихин:
— Ну что ж, два друга прошли тропой войны близко один от второго. Вот вы как-то сделали паузу, сказав, что за Бородино его не наградили — это значит, что его наградили вообще за кампанию 1812 года?
Т. Егерева:
— Да, он был награжден орденом Святой Анны 2-го класса и вышел в отставку в офицерском звании.
Д. Володихин:
— Ну что же, вот поэт в России понемногу гражданин, офицер, публицист, государственный деятель, там Петр Андреевич и Василий Андреевич, оба бывали время от времени в государственных должностях и еще много чего, поэтому у них огромный жизненный опыт, и война 1812 года значила для обоих чрезвычайно много.
Т. Егерева:
— Да, в переписке Вяземский говорил Жуковскому о том огромном значении, которое имел «Певец во стане русских воинов» в русском обществе, его же читали, переписывали, во многих списках оно ходило по русскому обществу и в действующей армии. И, как писал Вяземский: «Твой „Певец“ гремит везде, и даже те, которые не читают по-русски ничего иного, нежели придворного месяцеслова, и те читают „Певца во стане русских воинов“. Чудо, сотворенное тобою, удивительнее чуда Орфея».
Д. Володихин:
— Ну что ж, во всяком случае эти люди писали о войне 1812 года не только как очевидцы, но и как участники самых жарких дел, которые только были в этот год русской славы. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы ненадолго прерываем нашу с вами беседу, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях кандидат исторических наук, замечательный специалист по истории русской литературы, старший научный сотрудник музея-заповедника Остафьево — Татьяна Александровна Егерева. Мы беседуем о том, каковы творческие связи Василия Андреевича Жуковского с усадьбой Остафьево, как хорошо его там помнят и какова была дружба его с молодым владельцем Остафьево, князем Петром Андреевичем Вяземским. Ну что ж, я думаю, настало время поговорить о продолжении их дружбы, а именно о литературном обществе «Арзамас». Сейчас, мне кажется, его забыли даже учебники, а еще несколько десятилетий назад о нем знал всякий школьник. И это литературное общество было очень серьезным этапом в развитии новой русской литературы, литературы Золотого века.
Т. Егерева:
— Да, арзамасцы шутили, сочиняли эпиграммы и пародии, высмеивали своих литературных соперников из «Беседы любителей русского слова», поедали жареных гусей, а между тем воспитали Пушкина, реформировали русский язык и действительно сыграли очень большую роль и в русском языке, и в русской культуре.
Д. Володихин:
— Ну гуси, это точно, питали их и поставили на путь истинный прочно, вот именно что гуси.
Т. Егерева:
— «Арзамас» — это этап литературных споров в России в начале XIX века, противниками литературными «Арзамаса» была «Беседа любителей русского слова» во главе с Шишковым. Шишков, кстати, тоже участник Отечественной войны 1812 года, был госсекретарем, он тоже очень важен...
Д. Володихин:
— Причем в гораздо больших чинах.
Т. Егерева:
— И в гораздо больших чинах, но человек уважаемый чрезвычайно. Так вот, Шишков и его товарищи считали, что русский язык должен развиваться при опоре на церковно-славянский корневой фонд. Они боролись против иностранных заимствований, в первую очередь, из французского языка, против галлицизмов, и ориентировались на высокий штиль, который был введен еще Ломоносом, вот эти вот три штиля: высокий, средний и низкий. А карамзинисты, вслед за Карамзиным, считали, что наоборот, заимствования, в том числе, из французского языка — важны, нужны для развития языка, они развивали средний стиль, они ориентировались на элегантность, гладкость, благозвучность языка...
Д. Володихин:
— На галантность языка.
Т. Егерева:
— Да, на то, как говорили и писали женщины из благородного общества, если бы они говорили по-русски, потому что в основном-то эти дамы изъяснялись по-французски. И вот этот круг вокруг Шишкова, «Беседа любителей русского слова», она сформировалась еще до Отечественной войны 1812 года, это 1811 год, это очень серьезное общество, оно издавало свой периодический орган — «Чтение в Беседе любителей русского слова». Вот у сторонников Карамзина не было какого-то своего объединения, по этому поводу Вяземский очень переживал и в письме к Тургеневу писал: «И отчего дуракам можно быть вместе? Посмотри на членов „Беседы“: как лошади, всегда в одной конюшне, а если выходят, то все заложены четверней либо цугом, и я, как осел, завидую, глядя на этих лошадей. Когда и мы заживем с вами и рука в руку, и душа в душу?»
Д. Володихин:
— В духе: «ну давайте же скорее объединимся».
Т. Егерева:
— И вот это случилось в 1815 году, благодаря постановке комедии Шаховско́го «Урок кокеткам» или «Липецкие воды». Шаховской — это член «Беседы любителей русского слова», он сочинил совершенно замечательную комедию, там был очень интересный сюжет, но главное, что среди второстепенных героев этого «Урока кокеткам» был балладник Фиалкин, который однажды, повстречавшись в темноте с банщиком и приняв этого банщика за мертвеца, стал ему говорить о том, что мертвецы очень способствуют развитию его поэтического вдохновения. «... В балладах, ими я свой нежный вкус питаю. И полночь, и петух, и звон костей в гробах. И, чу!.. все страшно в них; но милым все приятно, все восхитительно! Хотя невероятно». Понятно, что это была ирония в адрес Жуковского, который был выведен в образе балладника Фиалкина, и его баллады «Людмила», вот это все оттуда было взято.
Д. Володихин:
— Князь Шаховской ныне совершенно забытый литератор первой половины XIX века, а тогда-то он был довольно крупной фигурой, и отчасти этому способствовало то, что он находится внутри партии Шишкова, а отчасти то, что он был достаточно состоятельный человек, и у него были широкие возможности, сравнимые с тем, что было у Петра Андреевича Вяземского.
Т. Егерева:
— Это да. Но, кстати, он был довольно талантливый. И театр был полон, ложи блещут, успех в спектакле невероятный, а главное, что на этом спектакле присутствовал сам Жуковский и его друзья. Они сидели в третьем ряду кресел, и вот когда речь зашла об этом несчастном балладнике Фиалкине — в театре на несчастного Жуковского были обращено множество любопытных взоров. Естественно, что друзья, сидевшие рядом, были возмущены, ну и решили ответить Шаховскому, и на Парнасе началась литературная война.
Д. Володихин:
— Один за всех и все на одного.
Т. Егерева:
— Да. На Шаховского был обрушен липецкий поток эпиграмм, сатир, особенно развернулся на этом поприще князь Вяземский, вот его любовь к полемике, к литературным врагам здесь нашла свое полное выражение, он сочинил целый поэтический венок Шаховскому, сплетенный из девяти эпиграмм. А Жуковский писал, что «все вокруг меня воюют за меня, а я молчу». Ну и вот эта литературная война на «Русском Парнасе» как раз и привела к тому, что карамзинисты и друзья Жуковского решили объединиться, и они объединились в общество «Арзамасских безвестных литераторов», как они себя называли, или в «Арзамас».
Д. Володихин:
— Почему «Арзамас»?
Т. Егерева:
— Ну, потому что там среди сочиненных против Шаховского произведений было «Видение в некоей ограде», где было представлено, что в Арзамасе собрались как раз литераторы, и вот они слышали, как через стенку какой-то литератор жаловался на зависть по поводу талантов, ну и вот отсюда они решили назвать себя тоже «арзамасцами».
Д. Володихин:
— Иными словами, это такое нарочитое уничижение: «да кто мы? Никому непонятные неизвестные арзамасцы, люди тихие, провинциальные. Так только, приходится иногда отругиваться, ну когда уж совсем неприятно».
Т. Егерева:
— Да, причем они себя строили во всем противоположном «Беседе»: если «Беседа» воспринимала литературу как серьёзное занятие — арзамасцы воспринимали её как игру, если «Беседа» строилась как серьёзное государственное учреждение, а там были действительные члены, члены-сотрудники, они разделялись на четыре разряда на заседаниях, которые проходили в особняке Гавриила Романовича Державина на Фонтанке, посетители рассаживались по чинам, а дамы приходили в вечерних платьях, то арзамасцы подчеркивали равенство и арзамасское братство, они считали, что «Арзамас» собирается везде, и в чертогах, и в хижинах, и в салазках, и в санях, в общем, где собирается несколько арзамасцев, там и «Арзамас». Если у «Беседы» был председатель — Шишков, то у «Арзамаса» председателя не было, он всякий раз выбирался заново на каждое заседание, обязательно должен был носить красный колпак — память такая о Великой Французской Революции, но зато у «Арзамаса» был бессменный секретарь, и вот этим секретарем и был Жуковский.
Д. Володихин:
— Ну а кто входил в общество, помимо Вяземского и Жуковского, какие еще крупные фигуры?
Т. Егерева:
— Там было интересно, потому что туда входили поэты, это молодой Пушкин, Жуковский, Вяземский, Денис Давыдов. Туда входили будущие серьезные государственные деятели: Уваров, Да́шков, Блу́дов, Поле́тика. Туда входили будущие декабристы — Орлов и Николай Тургенев. То есть люди, потом разошедшиеся по разным политическим спектрам, например, Уваров и тот же Михаил Орлов и Николай Тургенев были вместе в «Арзамасе», чтобы пошутить, посмеяться, вместе обсудить какие-то литературные новинки. И все они, кстати, имели арзамасские прозвища, тоже взятые из баллад Жуковского, у Вяземского, например, было прозвище «Асмодей» — это старик с хвостом, с когтями, с зубами. Вяземскому это чрезвычайно нравилось, и он в переписке себя подписывал вот этим арзамасским прозвищем «Асмодей» прекрасным.
Д. Володихин:
— Вот же нравилось образованному русскому человеку побыть какое-то время нечистью. Ну что скажешь, аристократу во вкусе жизни не откажешь.
Т. Егерева:
— Там не только была нечисть, вот, например, Блудов имел прозвище арзамасское «Кассандра», он как-то предсказал близкую смерть беседчику Захарову, а он возьми и вправду умри, после этого Блудов стал «Кассандрой». А Пушкин имел арзамасское прозвище «Сверчок». Как вспоминал Ви́гель, прозвище такое очень провидческое, потому что, находясь в лицее, Пушкин оттуда поддавал свой звонкий голосок, вот как сверчок.
Д. Володихин:
— Ну и как долго это братство продержалось в состоянии совместного творчества? Насколько я понимаю, ведь друзья подпитывали друг друга, все эти дружеские беседы, игры, для кого-то было милое времяпрепровождение, и люди пойдут в политику, люди пойдут в мятеж, а кто-то от этого общения напитывался соками творческими, и для Жуковского, например, сама эта почва была очень важна в творческом плане.
Т. Егерева:
— Общество существовало два с половиной года, то есть 1815-1818 года, после чего многие арзамасцы разъехались, на службу были определены, например, Вяземский уехал на службу в Варшаву, но «Арзамас» продолжал жить в их памяти, в их переписке, многие, кстати, продолжали обращаться друг к другу по арзамасским прозвищам. Интересно, что внутри «Арзамаса», действительно, стали возникать разные представления, и «Арзамас» становился все более и более серьёзным, возможно, как раз из-за того, что туда пришли декабристы, которые не хотели, точнее, не могли шутить, видя, что в России есть масса социальных бед и язв. Вот, например, Орлов на вступительной речи в «Арзамасе», вместо того, чтобы посмеяться над «беседчиками» — да и потом, о чём над ними смеяться, там уже «Беседа» прекратила своё существование в 1816 году, уже и смеяться-то стало не над чем — он, например, произнёс пламенную речь о свободе. И декабристы говорили о необходимости издавать арзамасский журнал, интересно, что Вяземский их в этом поддерживал, он тоже рассматривал «Арзамас» как рупор своей общественной, литературной позиции, он даже придумал один из проектов арзамасского журнала, считал, что он должен включать в себя три раздела: нравы, политика, кстати сказать, и словесность.
Д. Володихин:
— Интересно, куда бы пошёл Орлов? Он, конечно, выступил с речью, я уж не знаю, как плач по покойнику во время свадьбы, был исключительно уместен в этом смысле, но тем не менее, так или иначе, ни Орлов, ни Тургенев, ни Уваров, ни Полетика не стали лицом «Арзамаса», и журнала, по-моему, так и не появилось.
Т. Егерева:
— Журнала не появилось, все закончилось только вот этими обсуждениями, и вот, кстати, Жуковский — это к вопросу о том, что дружба не всегда предполагает единство во взглядах — Жуковский был против такого журнала, если что-то издавать, он предлагал издавать только антологию, собрание сочинений, и без раздела политики, и без раздела литературной критики, вот здесь он тоже отличался и от Вяземского, и от Орлова с Николаем Тургеневым.
Д. Володихин:
— Василий Андреевич был разумный человек, ему совершенно не улыбалось ссориться с властью, потому что одно дело — материальные возможности Вяземского, который может в этом смысле рисковать, и совсем другое — возможности Жуковского, который и не богат, и не настолько знатен, и его вся будущность, в сущности, подвешена на волоске его творчества.
Т. Егерева:
— Да, хотя с 1817 года он входит в придворный круг, он становится учителем Александры Фёдоровны. И здесь тоже любопытно, что после «Арзамаса», это 1820-е годы, как раз политические позиции Вяземского и Жуковского, наверное, наиболее сильно расходятся вообще за весь период их дружбы, потому что у Вяземского это варшавский период его творчества, такой апогей его вольномыслия и радикализма, поскольку он видит, что Александр I не даёт обещанной конституции для России, и он пишет сатиры, у него такая гражданская лирика, и этого же он требует и от Жуковского, а Жуковский ему в ответ отвечает: «Светильник поэзии не должен быть зажигателем». Но и Вяземский не утихомиривается, он говорит: «Ты хвалишь добродетель, я ругаю порок».
Д. Володихин:
— Ну что же, вот два разных человека, но, как минимум один из них великий русский поэт, другой — как минимум очень крупный деятель литературы, и хорошо, что они дружили, поскольку они зажигали друг друга, взаимно дополняя. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях историк литературы, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник музея-заповедника Остафьево — Татьяна Александровна Егерева, и я думаю, настало время нашего разговора разбавить благородной классической музыкой вновь, и вновь Пётр Ильич Чайковский, Дуэт Луизы и Полины на стихи Василия Андреевича Жуковского.
В эфире звучит музыкальное произведение
Д. Володихин:
— Ну что ж, прекрасный Дуэт Лизы и Полины. Дорогие радиослушатели, мы продолжаем с вами беседовать о взаимоотношениях Василия Андреевича Жуковского с князем Петром Вяземским и с Остафьевым, но наша последняя тема в рамках этой передачи довольно печальная. Василий Андреевич скончался первым, и Вяземскому осталось пытаться увековечить его память, и именно Пётр Андреевич Вяземский был первым, кто начал думать о том, что память столь значительного поэта, как Жуковский, память его друга должна сохраняться в поколениях и поколениях.
Т. Егерева:
— Да, их дружба не закончилась со смертью Жуковского в 1852 году, поскольку Вяземский видел свой долг в увековечивании памяти о своих друзьях, это было очень важно, это он думал и по отношению к Пушкину, и по отношению к Карамзину, ну и вот теперь так получилось, по отношению к ушедшему Жуковскому. Вяземский вошел в комитет по подготовке к публикации неизданных произведений Жуковского, и действительно было подготовлено к печати четыре тома: 10-й, 11-й, 12-й и 13-й, к 9-му прижизненному собранию сочинений Жуковского, в этих томах были опубликованы как произведения поздней лирики Жуковского, так и, очень важно: его религиозно-философские статьи, написанные прозой. Жуковский еще при жизни готовил их к публикации, но так и не опубликовал, опасаясь, что они не пройдут через цензуру, и вот Вяземский посмертно исполняет волю друга, и соответственно, эти произведения нашли своего читателя. Кроме того, Вяземский входит в комитет по устройству памятника на могиле Жуковского, Вяземский же очень много публикует документов, связанных с Жуковским, это их переписка, это документы «Арзамаса», публикует он их на странице журнала Петра Ивановича Бартенева «Русский архив», с которым он довольно тесно сотрудничал в 60-70-е годы XIX века, причем интересно, что эти публикации сопровождались вступительными статьями Вяземского, а это отдельные самостоятельные произведения, где Вяземский говорил о значении Жуковского не только как поэта, переводчика, писателя, но и как педагога в том числе. Например, Вяземский на страницах «Русского архива» опубликовал переписку Жуковского с великим князем Константином Николаевичем.
Д. Володихин:
— Ну что ж, для Вяземского это был долг памяти по отношению к другу и долг памяти по отношению к замечательному поэту. Для меня важно вот что: напомните, где находится могила Жуковского.
Т. Егерева:
— Жуковский умер в Баден-Бадене, но он просил, чтобы его похоронили подле Карамзина, поэтому прах его был перенесен из Германии в Россию и, соответственно, захоронен в Александро-Невской лавре рядом с могилами Карамзиных.
Д. Володихин:
— Вот здесь очень важный момент: Жуковский был связан многочисленными узами дружбы и творчества, с усадьбой Остафьево, и, конечно же, впоследствии, уже после Петра Андреевича Вяземского, через много лет после его кончины, начались попытки так или иначе увековечить память Жуковского, связанного с Остафьево. Прежде всего я имею в виду роль Сергея Дмитриевича Шереметьева.
Т. Егерева:
— Да, действительно, Сергей Дмитриевич Шереметьев.
Д. Володихин:
— Объясните сначала, кто это, потому что передача про него была давно.
Т. Егерева:
— Граф Сергей Дмитриевич Шереметьев был женат на внучке князя Петра Андреевича Вяземского, на Екатерине Павловне, и он считал себя продолжателем фамильных традиций не только Шереметьевых, но и Вяземских, вот это очень важно. А в 1898 году он купил Остафьево, до этого он еще купил знаменитый остафьевский архив, где хранилась переписка Петра Андреевича Вяземского с его выдающимися современниками, в том числе, с Жуковским. И свою роль Сергей Дмитриевич Шереметьев видел в увековечивании и в популяризации наследия русской усадьбы, русской усадебной культуры и наследия Вяземских, он хотел открыть в Остафьеве цикл памятников владельцам и гостям усадьбы, объединенных давней остафьевской дружбы, звезд давно разрозненной плеяды.
Д. Володихин:
— Не то что хотел открыть — он многое и открыл.
Т. Егерева:
— Первым в 1911 году он открыл памятник Карамзину, приуроченный к 100-летию со дня написания Карамзиным «Записки о древней и новой России». А в 1912 году он хотел открыть памятник Жуковскому, и это тоже юбилей — 100-летие написания «Певца во стане русских воинов», и именно к 1912 году он начал разрабатывать программу сельского культурного торжества, поскольку открытие памятника для него было очень важным культурным и даже научным событием, он приглашал ученых, они выступали с речами, приглашались местные жители, в том числе, крестьяне, то есть это было важное такое вот культурно-нравственное событие. Но когда памятник был заказан фирме «Кос и Дюр» — кстати, хорошая фирма, она все памятники делала в Остафьеве — при облицовке камень дал трещину, и соответственно, в 1912 году Шереметьев не смог открыть этот памятник, потому что пришлось переделывать сам монумент и приглашать гостей к неизвестной дате было невозможно, поэтому перенесли на год и открыли памятник Жуковскому в 1913 году вместе с памятниками Пушкину и самому Петру Андреевичу Вяземскому, вот так вот три друга там были увековечены. Сам памятник Жуковскому тоже очень любопытный, как писала пресса тех времен: «это чисто символический по своему исполнению памятник». Проект памятника разработал давний друг Сергея Дмитриевича Шереметьева, академик живописи Николай Захарович Пано́в. Памятник представлял собой обелиск из серого гранита на постаменте, постамент в пирамидальной форме. Вот на лицевой грани основания постамента был выбит портрет Василия Андреевича Жуковского...
Д. Володихин:
— Он в круглом медальоне.
Т. Егерева:
— Да, в круглом медальоне, его сделал Гвидо Нелли скульптор, по оригиналу Франца Крюгера. По бокам постамента были выбиты лебеди: лебедь плывущий, взлетающий, падающий и умирающий, и сам Сергей Дмитриевич Шереметьев выбрал запись на постаменте, вот те слова, которые были выбиты на каждом памятнике, это было очень важно, поскольку таким образом памятники перекликались друг с другом. И Сергей Дмитриевич Шереметьев выбрал цитату из последнего стихотворения Василия Андреевича Жуковского «Царскосельский лебедь». Интересно, что это стихотворение он прислал Вяземскому, Вяземский был очень тронут и сказал, что талант Жуковского не иссяк и продолжает искриться. И, соответственно, вот строки из стихотворения «Царскосельский лебедь», где Жуковский сам себя уподобляет этому старому лебедю, там и выгравированы на этом памятнике:
Лебедь благородный дней Екатерины
Пел, прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый!
А когда допел он — на небо взглянувши
И крылами сильно дряхлыми взмахнувши, —
К небу, как во время оное бывало,
Он с земли рванулся... и его не стало.
Д. Володихин:
— Ну что ж, в те времена, ну чуть-чуть пораньше, появились стихи Николая Степановича Гумилёва, который к этой теме, открытой Жуковским, вернулся, и ему принадлежит строка: «Иннокентий Анненский, последний из царскосельских лебедей». Меня удивляет то, что памятники, которые созданы были до революции в Остафьево, они до сих пор стоят на своих местах, вот об их сохранности в советское время что можно рассказать, в том числе, о памятнике Василию Андреевичу Жуковскому?
Т. Егерева:
— Скажем так, стоят на своих местах памятники Карамзину, Вяземскому, Пушкину и Жуковскому, а есть еще пятый памятник Павлу Петровичу Вяземскому, он был установлен Сергеем Дмитриевичем Шереметьевым на круглую лугу перед усадебным домом, а после революции был тоже перенесен в парк на Марсово поле. Памятники эти уцелели, интересно, что в 30-е годы был момент, когда в усадьбе могли бы вновь открыть музей, и мы, наверное, догадываемся, когда это было — 1937 год, когда отмечали Пушкинский юбилей, и вот тогда общественность говорила о том, что в таком знаковом месте для Пушкина и для других поэтов русского Золотого века, может быть, стоит все-таки в Остафьево вместо санатория вновь открыть музей, и вот тогда редакция газеты «Вечерняя Москва» приехала в Остафьево, описывала, в каком состоянии находится парк, говорила о том, что эти памятники стоят без ухода, и потом эта публикация пришла в Государственный литературный музей, из Государственного литературного музея туда тоже приехал сотрудник Сергей Иннокентьевич Дараган, и он сказал, что нет, за памятниками ухаживают, их на зиму даже укрывают в чехлы, и за парком, кстати, ухаживают, но, конечно, он не в таком красивом состоянии, как был, когда там был музей и усадьба, но в целом, как писал Дараган, все-таки администрация их поддерживает, поэтому в советское время памятники поддерживались. Другое дело, что они лишились некоторых мелких бронзовых деталей, например, памятник Павлу Петровичу Вяземскому лишился на задней грани постамента выбитых слов основателей общества любителей древней письменности, ряда бронзовых деталей тоже лишился памятник Пушкину, сам памятник был заменен на другой, но в целом они сохранялись и в советское время.
Д. Володихин:
— Ну, слава богу, и сейчас посетители музея-заповедника Остафьево могут увидеть эти памятники, в частности памятник Василию Андреевичу Жуковскому. Дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу, мне осталось сказать всего несколько слов: мы говорили о вещах чу́дных и чудны́х с Татьяной Александровной о дружбе двух литераторов, о веселых пирушках братства «Арзамас», о том, как Вяземский и Жуковский воевали, о том, как увековечивали память Жуковского, и вывод здесь можно только один сделать: понимаете, какая вещь, вот все это и называется культура. Дорогие радиослушатели, мне осталось от вашего имени поблагодарить Татьяну Александровну Егереву и сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.
Т. Егерева:
— Спасибо большое, всего доброго.
Все выпуски программы Исторический час
- «Славяне до принятия христианства». Сергей Алексеев
- «Василий Васильевич Голицын и Смутное время». Дмитрий Трапезников
- «Леонид Иванович Бородин». Анастасия Чернова
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Подросткам о семье». Протоиерей Илья Кочуров
Поделиться
Илья Кочуров
Гостем программы «Семейный час» был настоятель храма святителя Спиридона Тримифунтского в Филях протоиерей Илья Кочуров.
Разговор был посвящён теме семейных ценностей и тому, как говорить о них с молодёжью. Отец Илья объясняет, что семья — это не просто совместное проживание, а союз мужчины и женщины, благословлённый Богом. Такой союз имеет не только личное, но и общественное значение: он влияет на жизнь детей, родителей, друзей и всего общества, ведь именно семья становится основанием человеческих отношений и школой любви.
В эфире поднимались темы ответственности и зрелости, целомудрия, важности благословения родителей и правильного понимания иерархии в семье. Муж, по словам священника, должен быть источником заботы и жертвенной любви, жена — хранительницей мира и тепла, а дети — воспитываться в почтении к родителям. Только такая семья, построенная на доверии и уважении, может стать живым образом Церкви и домом, где каждый находит поддержку и радость.
Все выпуски программы Семейный час
«Подростки и образование». Евгения Ульева
Поделиться
Гостьей программы «Пайдейя» была психолог, мама восьми детей, бабушка девяти внуков Евгения Ульева.
Мы говорили о том как меняется отношение детей к учебе в период переходного возраста, что делать родителям, чтобы помочь детям найти свой путь, как общаться с подростками в семье, чтобы сохранять доверительные отношения.
Все выпуски программы Пайдейя
Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Божественная литургия. 19 октября 2025г.
Поделиться
Неде́ля 19-я по Пятидеся́тнице.
Апо́стола Фомы́.
Глас 2.
Боже́ственная литурги́я святи́теля Иоа́нна Златоу́стого
Литургия оглашенных:
Диакон: Благослови́ влады́ко.
Иерей: Благослове́но Ца́рство Отца́, и Сы́на, и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Вели́кая ектения́:
Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)
Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.
О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.
О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся. О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.
О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.
О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.
О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.
О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их, Го́споду помо́лимся.
О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.
Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Пе́рвый антифо́н, псало́м 102:
Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода,/ благослове́н еси́ Го́споди./
Благослови́, душе́ моя́, Го́спода,/ и вся вну́тренняя моя́/ и́мя свя́тое Его́./ Благослови́, душе́ моя́, Го́спода,/ и не забыва́й всех воздая́ний Его́,/ очища́ющаго вся беззако́ния твоя́,/ исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́,/ избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой,/ венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами,/ исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́:/ обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́./ Творя́й ми́лостыни Госпо́дь,/ и судьбу́ всем оби́димым./ Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови,/ сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́:/ Щедр и Ми́лостив Госпо́дь,/ Долготерпели́в и Многоми́лостив./ Не до конца́ прогне́вается,/ ниже́ в век вражду́ет,/ не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам,/ ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам./ Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́,/ утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́./ Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад,/ уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша./ Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны,/ уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́./ Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше,/ помяну́, я́ко персть есмы́./ Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́,/ я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т,/ я́ко дух про́йде в нем,/ и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́./ Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́,/ и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́./ Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой,/ и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет./ Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́,/ си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́./ Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́,/ слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́./ Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́./
Благослови́, душе́ моя́, Го́спода,/ и вся вну́тренняя моя́/ и́мя свя́тое Его́.// Благослове́н еси́, Го́споди.
Ектения́ ма́лая:
Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Второ́й антифо́н, псало́м 145:
Хор: Хвали́, душе́ моя́, Го́спода./ Восхвалю́ Го́спода в животе́ мое́м,/ пою́ Бо́гу моему́, до́ндеже есмь./ Не наде́йтеся на кня́зи, на сы́ны челове́ческия,/ в ни́хже несть спасе́ния./ Изы́дет дух его́/ и возврати́тся в зе́млю свою́./ В той день поги́бнут вся помышле́ния его́./ Блаже́н, ему́же Бог Иа́ковль Помо́щник его́,/ упова́ние его́ на Го́спода Бо́га своего́,/ сотво́ршаго не́бо и зе́млю,/ мо́ре и вся, я́же в них,/ храня́щаго и́стину в век,/ творя́щаго суд оби́димым,/ даю́щаго пи́щу а́лчущим./ Госпо́дь реши́т окова́нныя./ Госпо́дь умудря́ет слепцы́./ Госпо́дь возво́дит низве́рженныя./ Госпо́дь лю́бит пра́ведники./ Госпо́дь храни́т прише́льцы,/ си́ра и вдову́ прии́мет/ и путь гре́шных погуби́т./ Воцари́тся Госпо́дь во век,// Бог твой, Сио́не, в род и род.
Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Единоро́дный Сы́не:
Единоро́дный Сы́не и Сло́ве Бо́жий, Безсме́ртен Сый/ и изво́ливый спасе́ния на́шего ра́ди/ воплоти́тися от Святы́я Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и,/ непрело́жно вочелове́чивыйся,/ распны́йся же, Христе́ Бо́же, сме́ртию смерть попра́вый,/ Еди́н Сый Святы́я Тро́ицы,// спрославля́емый Отцу́ и Свято́му Ду́ху, спаси́ нас.
Ектения́ ма́лая:
Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Я́ко благ и человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Тре́тий антифо́н, блаже́нны:
Хор: Во Ца́рствии Твое́м помяни́ нас, Го́споди, егда́ прии́деши, во Ца́рствии Твое́м.
На 12: Блаже́ни ни́щии ду́хом, я́ко тех есть Ца́рство Небе́сное.
Блаже́ни пла́чущии, я́ко ти́и уте́шатся.
На 10: Блаже́ни кро́тции, я́ко ти́и насле́дят зе́млю.
Воскресные, глас 2:
Тропарь: Глас Ти прино́сим разбо́йничь, и мо́лимся: помяни́ нас, Спа́се, во Ца́рствии Твое́м.
Блаже́ни а́лчущии и жа́ждущии пра́вды, я́ко ти́и насы́тятся.
Тропарь: Крест Тебе́ прино́сим в проще́ние прегреше́ний: его́же нас ра́ди прия́л еси́, Человеколю́бче.
На 8: Блаже́ни ми́лостивии, я́ко ти́и поми́ловани бу́дут.
Тропарь: Покланя́емся Твоему́, Влады́ко, погребе́нию и воста́нию: и́миже от тле́ния изба́вил еси́ мир, Человеколю́бче.
Блаже́ни чи́стии се́рдцем, я́ко ти́и Бо́га у́зрят.
Тропарь: Сме́ртию Твое́ю, Го́споди, поже́рта бысть смерть: и Воскресе́нием Твои́м, Спа́се, мир спасл еси́.
На 6 Блаже́ни миротво́рцы, я́ко ти́и сы́нове Бо́жии нареку́тся.
Тропарь: Мироно́сицы сре́тил еси́, воскре́с от гро́ба, и ученико́м возвести́л еси́, рещи́ Твое́ воста́ние.
Блаже́ни изгна́ни пра́вды ра́ди, я́ко тех есть Ца́рство Небе́сное.
Тропарь: И́же во тьме спя́щии Тя, свет, ви́девше, в преиспо́днейших а́довых, Христе́, воскресо́ша.
На 4: Блаже́ни есте́, егда́ поно́сят вам, и изжену́т, и реку́т всяк зол глаго́л на вы, лжу́ще Мене́ ра́ди.
Ап. Фомы́, глас 4:
Тропарь: Доброде́тели добро́тою благоле́пен сый подо́бяся самови́дче, и чудесы́,/ инди́ов злови́дное све́том Боже́ственным озари́в,// и ве́рою просвети́л еси́ тех помраче́ние.
Ра́дуйтеся и весели́теся, я́ко мзда ва́ша мно́га на Небесе́х.
Тропарь: Заре́ю разже́гся самоде́тельством Ду́ха,/ я́ко стрела́ Богосве́тлая, по́слан был еси́, Богоприя́тне,// и мир просвети́л еси́, Фомо́, чудесы́.
Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.
Тропарь: Тайнонауче́н Боже́ственныя му́дрости догма́том,/ я́коже ско́рость мо́лнии преходя́щия, апо́столе Фомо́,// све́том просвети́л еси́ ми́ра концы́.
И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Богородичен: Неискусобра́чная, Бо́га пло́тию ро́ждши,/страсте́й прило́ги коле́блема мя утверди́:// несть бо, Пречи́стая, ра́зве тебе́ помо́щницы.
Ма́лый вход (с Ева́нгелием):
Диакон: Прему́дрость, про́сти.
Хор: Прииди́те, поклони́мся и припаде́м ко Христу́. Спаси́ ны, Сы́не Бо́жий, Воскресы́й из ме́ртвых, пою́щия Ти: аллилу́иа.
Тропари́ и кондаки́ по вхо́де:
Е́сли храм Госпо́дский:
Тропа́рь воскре́сный, глас 2:
Егда́ снизше́л еси́ к сме́рти, Животе́ Безсме́ртный,/ тогда́ ад умертви́л еси́ блиста́нием Божества́./ Егда́ же и уме́ршия от преиспо́дних воскреси́л еси́,/ вся Си́лы Небе́сныя взыва́ху:// Жизнода́вче, Христе́ Бо́же наш, сла́ва Тебе́.
Тропа́рь ап. Фомы́, глас 2:
Учени́к Христо́в быв, Боже́ственнаго собо́ра апо́стольскаго соприча́стник,/ неве́рствием бо Христо́во Воскресе́ние извести́в/ и Того́ пречи́стую страсть осяза́нием уве́рив,/ Фомо́ всехва́льне,// и ны́не нам проси́ ми́ра и ве́лия ми́лости.
Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.
Конда́к ап. Фомы́, глас 4, подо́бен: «Яви́лся еси́ днесь...»:
Прему́дрости благода́ти испо́лнен,/ Христо́в апо́стол и служи́тель и́стинный/ в покая́нии вопия́ше тебе́:// Ты мой еси́ Бог же и Госпо́дь.
И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Конда́к воскре́сный, глас 2:
Воскре́сл еси́ от гро́ба, Всеси́льне Спа́се,/ и ад, ви́дев чу́до, ужасе́ся,/ и ме́ртвии воста́ша;/ тварь же ви́дящи сра́дуется Тебе́,/ и Ада́м свесели́тся,// и мир, Спа́се мой, воспева́ет Тя при́сно.
Е́сли храм Богоро́дицы:
Тропа́рь воскре́сный, глас 2:
Егда́ снизше́л еси́ к сме́рти, Животе́ Безсме́ртный,/ тогда́ ад умертви́л еси́ блиста́нием Божества́./ Егда́ же и уме́ршия от преиспо́дних воскреси́л еси́,/ вся Си́лы Небе́сныя взыва́ху:// Жизнода́вче, Христе́ Бо́же наш, сла́ва Тебе́.
Тропа́рь хра́ма.
Тропа́рь ап. Фомы́, глас 2:
Учени́к Христо́в быв, Боже́ственнаго собо́ра апо́стольскаго соприча́стник,/ неве́рствием бо Христо́во Воскресе́ние извести́в/ и Того́ пречи́стую страсть осяза́нием уве́рив,/ Фомо́ всехва́льне,// и ны́не нам проси́ ми́ра и ве́лия ми́лости.
Конда́к воскре́сный, глас 2:
Воскре́сл еси́ от гро́ба, Всеси́льне Спа́се,/ и ад, ви́дев чу́до, ужасе́ся,/ и ме́ртвии воста́ша;/ тварь же ви́дящи сра́дуется Тебе́,/ и Ада́м свесели́тся,// и мир, Спа́се мой, воспева́ет Тя при́сно.
Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.
Конда́к ап. Фомы́, глас 4, подо́бен: «Яви́лся еси́ днесь...»:
Прему́дрости благода́ти испо́лнен,/ Христо́в апо́стол и служи́тель и́стинный/ в покая́нии вопия́ше тебе́:// Ты мой еси́ Бог же и Госпо́дь.
И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Конда́к хра́ма.
Е́сли храм свято́го:
Тропа́рь воскре́сный, глас 2:
Егда́ снизше́л еси́ к сме́рти, Животе́ Безсме́ртный,/ тогда́ ад умертви́л еси́ блиста́нием Божества́./ Егда́ же и уме́ршия от преиспо́дних воскреси́л еси́,/ вся Си́лы Небе́сныя взыва́ху:// Жизнода́вче, Христе́ Бо́же наш, сла́ва Тебе́.
Тропа́рь хра́ма.
Тропа́рь ап. Фомы́, глас 2:
Учени́к Христо́в быв, Боже́ственнаго собо́ра апо́стольскаго соприча́стник,/ неве́рствием бо Христо́во Воскресе́ние извести́в/ и Того́ пречи́стую страсть осяза́нием уве́рив,/ Фомо́ всехва́льне,// и ны́не нам проси́ ми́ра и ве́лия ми́лости.
Конда́к воскре́сный, глас 2:
Воскре́сл еси́ от гро́ба, Всеси́льне Спа́се,/ и ад, ви́дев чу́до, ужасе́ся,/ и ме́ртвии воста́ша;/ тварь же ви́дящи сра́дуется Тебе́,/ и Ада́м свесели́тся,// и мир, Спа́се мой, воспева́ет Тя при́сно.
Конда́к хра́ма
Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.
Конда́к ап. Фомы́, глас 4, подо́бен: «Яви́лся еси́ днесь...»:
Прему́дрости благода́ти испо́лнен,/ Христо́в апо́стол и служи́тель и́стинный/ в покая́нии вопия́ше тебе́:// Ты мой еси́ Бог же и Госпо́дь.
И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Конда́к Богоро́дицы, глас 6:
Предста́тельство христиа́н непосты́дное,/ хода́тайство ко Творцу́ непрело́жное,/ не пре́зри гре́шных моле́ний гла́сы,/ но предвари́, я́ко Блага́я,/ на по́мощь нас, ве́рно зову́щих Ти;/ ускори́ на моли́тву и потщи́ся на умоле́ние,// предста́тельствующи при́сно, Богоро́дице, чту́щих Тя.
Диакон: Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Иерей: Я́ко Свят еси́, Бо́же наш и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно.
Диакон: Го́споди, спаси́ благочести́выя.
Хор: Го́споди, спаси́ благочести́выя.
Диакон: И услы́ши ны.
Хор: И услы́ши ны.
Диакон: И во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Трисвято́е:
Хор: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)
Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас.
Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас.
Диакон: Во́нмем.
Иерей: Мир всем.
Чтец: И ду́хови твоему́.
Диакон: Прему́дрость.
Проки́мен воскре́сный, глас 2:
Чтец: Проки́мен, глас вторы́й: Кре́пость моя́ и пе́ние мое́ Госпо́дь,/ и бысть мне во Спасе́ние.
Хор: Кре́пость моя́ и пе́ние мое́ Госпо́дь,/ и бысть мне во Спасе́ние.
Чтец: Наказу́я наказа́ мя Госпо́дь, сме́рти же не предаде́ мя.
Хор: Кре́пость моя́ и пе́ние мое́ Госпо́дь,/ и бысть мне во Спасе́ние.
Проки́мен ап. Фомы́, глас 8:
Чтец: Проки́мен, глас осмы́й: Во всю зе́млю изы́де вещание их, и в концы вселенныя глаголы их.
Хор: Во всю зе́млю изы́де вещание их, и в концы вселенныя глаголы их.
Чте́ние Апо́стола:
Диакон: Прему́дрость.
Чтец: К Кори́нфяном посла́ния свята́го апо́стола Па́вла чте́ние.
Диакон: Во́нмем.
Чте́ние воскре́сное (2Кор., зач.194: гл.11, ст.31 — гл.12, ст.9):
Чтец: Бра́тие, Бог и Оте́ц Го́спода на́шего Иису́са Христа́ весть, сый благослове́н во ве́ки, я́ко не лгу. В Дама́сце язы́ческий князь Аре́фы царя́ стрежа́ше Дама́ск град, я́ти мя хотя́, и око́нцем в ко́шнице све́шен бых по стене́, и избего́х из руку́ его́. Похвали́тися же не по́льзует ми: прииду́ бо в виде́ния и открове́ния Госпо́дня. Вем челове́ка о Христе́, пре́жде лет четырина́десяти, а́ще в те́ле, не вем, а́ще ли кроме́ те́ла, не вем, Бог весть, восхище́на бы́вша такова́го до тре́тияго небесе́. И вем такова́ челове́ка, а́ще в те́ле, или́ кроме́ те́ла, не вем, Бог весть, я́ко восхище́н бысть в рай, и слы́ша неизрече́нны глаго́лы, и́хже не леть есть челове́ку глаго́лати. О такове́м похвалю́ся, о себе́ же не похвалю́ся, то́кмо о не́мощех мои́х. А́ще бо восхощу́ похвали́тися, не бу́ду безу́мен, и́стину бо реку́: щажду́ же, да не ка́ко кто вознепщу́ет о мне па́че, е́же ви́дит мя, или́ слы́шит что от мене́. И за премно́гая открове́ния да не превозношу́ся, даде́ся ми па́костник пло́ти, а́ггел сатани́н, да ми па́кости де́ет, да не превозношу́ся. О сем трикра́ты Го́спода моли́х, да и отсту́пит от мене́, и рече́ ми: довле́ет ти благода́ть Моя́, си́ла бо Моя́ в не́мощи соверша́ется. Сла́дце у́бо похвалю́ся па́че в не́мощех мои́х, да всели́тся в мя си́ла Христо́ва.
Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословенный во веки, знает, что я не лгу.
В Дамаске областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня;
и я в корзине был спущен из окна по стене и избежал его рук. Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним.
Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба.
И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает),
что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать.
Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими.
Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня.
И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился.
Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня.
Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи». И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова.
Чте́ние ап. Фомы́ (1Кор., зач.131: гл.4, стт.9-16):
Бра́тие, Бог ны посла́нники после́дния яви́, я́ко насме́ртники, зане́ позо́р бы́хом ми́ру и А́нгелом и челове́ком. Мы у́бо бу́и Христа́ ра́ди, вы же му́дри о Христе́, мы не́мощни, вы же кре́пцы, вы сла́вни, мы же безче́стни. До ны́нешняго часа́ и а́лчем, и жа́ждем, и наготу́ем, и стра́ждем, и скита́емся, и тружда́емся, де́лающе свои́ми рука́ми. Укоря́еми, благословля́ем, гони́ми, терпи́м, ху́лими, утеша́емся, я́коже отре́би ми́ру бы́хом, всем попра́ние досе́ле. Не срамля́я вас сия́ пишу́, но я́коже ча́да моя́ возлю́бленная наказу́ю. А́ще бо и мно́ги пе́стуны и́мате о Христе́, но не мно́ги отцы́, о Христе́ бо Иису́се благовествова́нием аз вы роди́х. Молю́ же вас: подо́бни мне быва́йте, я́коже аз Христу́.
Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков.
Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии.
Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся,
и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим;
хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне.
Не к постыжению вашему пишу сие, но вразумляю вас, как возлюбленных детей моих.
Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием.
Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу.
Иерей: Мир ти.
Чтец: И ду́хови твоему́.
Диакон: Прему́дрость.
Аллилуа́рий воскре́сный, глас 2:
Чтец: Аллилу́ия, глас вторы́й: Услы́шит тя Госпо́дь в день печа́ли, защи́тит тя И́мя Бо́га Иа́ковля.
Хор: Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
Чтец: Го́споди, спаси́ царя́, и услы́ши ны, во́ньже а́ще день призове́м Тя.
Хор: Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
Аллилуа́рий ап. Фомы́, глас 1:
Чтец: Глас пе́рвый: Испове́дят Небеса́ чудеса́ Твоя́, Го́споди.
Хор: Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
Диакон: Благослови́, влады́ко, благовести́теля свята́го Апо́стола и Евангели́ста Луки́.
Иерей: Бог, моли́твами свята́го, сла́внаго, всехва́льнаго Апо́стола и Евангели́ста Луки́, да даст тебе́ глаго́л благовеству́ющему си́лою мно́гою, во исполне́ние Ева́нгелия возлю́бленнаго Сы́на Своего́, Го́спода на́шего Иису́са Христа́.
Диакон: Ами́нь.
Диакон: Прему́дрость, про́сти, услы́шим свята́го Ева́нгелия.
Иерей: Мир всем.
Хор: И ду́хови твоему́.
Диакон: От Луки́ свята́го Ева́нгелия чте́ние.
Хор: Сла́ва Тебе́, Го́споди, сла́ва Тебе́.
Чте́ние Ева́нгелия:
Диакон: Во́нмем.
Чте́ние воскре́сное (Лк., зач.30: гл.7, стт.11-16):
Диакон: Во вре́мя о́но, идя́ше Иису́с во град, нарица́емый Наи́н, и с Ним идя́ху ученицы́ Его́ мно́зи и наро́д мног. Я́коже прибли́жися ко врато́м гра́да, и се изноша́ху уме́рша, сы́на единоро́дна ма́тери свое́й, и та бе вдова́, и наро́д от гра́да мног с не́ю. И ви́дев ю́ Госпо́дь, милосе́рдова о ней, и рече́ ей: не пла́чи. И присту́пль косну́ся во одр, нося́щии же ста́ша. И рече́: ю́ноше, тебе́ глаго́лю, воста́ни. И се́де ме́ртвый, и нача́т глаго́лати, и даде́ его́ ма́тери его́. Прия́т же страх вся, и сла́вляху Бо́га, глаго́люще: я́ко проро́к ве́лий воста́ в нас, и я́ко посети́ Бог люде́й Свои́х.
После сего Иисус пошел в город, называемый Наин; и с Ним шли многие из учеников Его и множество народа.
Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города.
Увидев ее, Господь сжалился над нею и сказал ей: не плачь.
И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он сказал: юноша! тебе говорю, встань!
Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и отдал его Иисус матери его.
И всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой.
Чте́ние ап. Фомы́ (Ин., зач.65: гл.20, стт.19-31):
Диакон: Су́щу по́зде в день той во еди́ну от суббо́т, и две́рем затворе́нным, иде́же бя́ху ученицы́ Его́ со́брани, стра́ха ра́ди иуде́йска, прии́де Иису́с и ста посреде́ и глаго́ла им: мир вам. И сие́ рек, показа́ им ру́це и но́зе и ре́бра Своя́. Возра́довашася у́бо ученицы́, ви́девше Го́спода. Рече́ же им Иису́с па́ки: мир вам, я́коже посла́ Мя Оте́ц, и Аз посыла́ю вы. И сие́ рек, ду́ну и глаго́ла им: приими́те Дух Свят, и́мже отпустите́ грехи́, отпу́стятся им, и и́мже держите́, держа́тся. Фома́ же, еди́н от обоюна́десяте, глаго́лемый Близне́ц, не бе ту с ни́ми, егда́ прии́де Иису́с. Глаго́лаху же ему́ друзи́и ученицы́: ви́дехом Го́спода. Он же рече́ им: а́ще не ви́жу на руку́ Его́ я́звы гвозди́нныя, и вложу́ пе́рста моего́ в я́звы гвозди́нныя, и вложу́ ру́ку мою́ в ре́бра Его́, не иму́ ве́ры. И по днех осми́х па́ки бя́ху внутрь ученицы́ Его́, и Фома́ с ни́ми. Прии́де Иису́с две́рем затворе́нным, и ста посреде́ их и рече́: мир вам. Пото́м глаго́ла Фоме́: принеси́ перст твой се́мо и виждь ру́це Мои́, и принеси́ ру́ку твою́ и вложи́ в ре́бра Моя́, и не бу́ди неве́рен, но ве́рен. И отвеща́ Фома́ и рече́ Ему́: Госпо́дь мой и Бог мой. Глаго́ла ему́ Иису́с: я́ко ви́дев Мя, ве́рова, блаже́ни не ви́девшии и ве́ровавше. Мно́га же и и́на зна́мения сотвори́ Иису́с пред ученики́ Свои́ми, я́же не суть пи́сана в кни́гах сих. Сия́ же пи́сана бы́ша, да ве́руете, я́ко Иису́с есть Христо́с Сын Бо́жий, и да ве́рующе живота́ и́мате во и́мя Его́.
В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!
Сказав это, Он показал им руки и ноги и ребра Свои. Ученики обрадовались, увидев Господа.
Иисус же сказал им вторично: мир вам! как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас.
Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого.
Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся.
Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус.
Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю.
После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам!
Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим.
Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой!
Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие.
Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не писано в книге сей.
Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его.
Хор: Сла́ва Тебе́, Го́споди, сла́ва Тебе́.
Ектения́ сугу́бая:
Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.
Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)
Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.
Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.
Еще́ мо́лимся о бра́тиях на́ших, свяще́нницех, священномона́сех, и всем во Христе́ бра́тстве на́шем.
Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.
Прошения о Святой Руси: [1]
Еще́ мо́лимся Тебе́, Го́споду и Спаси́телю на́шему, о е́же прия́ти моли́твы нас недосто́йных рабо́в Твои́х в сию́ годи́ну испыта́ния, прише́дшую на Русь Святу́ю, обыше́дше бо обыдо́ша ю́ врази́, и о е́же яви́ти спасе́ние Твое́, рцем вси: Го́споди, услы́ши и поми́луй.
Еще́ мо́лимся о е́же благосе́рдием и ми́лостию призре́ти на во́инство и вся защи́тники Оте́чества на́шего, и о е́же утверди́ти нас всех в ве́ре, единомы́слии, здра́вии и си́ле ду́ха, рцем вси: Го́споди, услы́ши и ми́лостивно поми́луй.
Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.
Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.
Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Моли́тва о Свято́й Руси́: 3
Диакон: Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Иерей: Го́споди Бо́же Сил, Бо́же спасе́ния на́шего, при́зри в ми́лости на смире́нныя рабы́ Твоя́, услы́ши и поми́луй нас: се бо бра́ни хотя́щии ополчи́шася на Святу́ю Русь, ча́юще раздели́ти и погуби́ти еди́ный наро́д ея́. Воста́ни, Бо́же, в по́мощь лю́дем Твои́м и пода́ждь нам си́лою Твое́ю побе́ду.
Ве́рным ча́дом Твои́м, о еди́нстве Ру́сския Це́ркве ревну́ющим, поспе́шествуй, в ду́хе братолю́бия укрепи́ их и от бед изба́ви. Запрети́ раздира́ющим во омраче́нии умо́в и ожесточе́нии серде́ц ри́зу Твою́, я́же есть Це́рковь Жива́го Бо́га, и за́мыслы их ниспрове́ргни.
Благода́тию Твое́ю вла́сти предержа́щия ко вся́кому бла́гу наста́ви и му́дростию обогати́.
Во́ины и вся защи́тники Оте́чества на́шего в за́поведех Твои́х утверди́, кре́пость ду́ха им низпосли́, от сме́рти, ран и плене́ния сохрани́.
Лише́нныя кро́ва и в изгна́нии су́щия в до́мы введи́, а́лчущия напита́й, [жа́ждущия напои́], неду́гующия и стра́ждущия укрепи́ и исцели́, в смяте́нии и печа́ли су́щим наде́жду благу́ю и утеше́ние пода́ждь.
Всем же во дни сия́ убие́нным и от ран и боле́зней сконча́вшимся проще́ние грехо́в да́руй и блаже́нное упокое́ние сотвори́.
Испо́лни нас я́же в Тя ве́ры, наде́жды и любве́, возста́ви па́ки во всех страна́х Святы́я Руси́ мир и единомы́слие, друг ко дру́гу любо́вь обнови́ в лю́дех Твои́х, я́ко да еди́неми усты́ и еди́нем се́рдцем испове́мыся Тебе́, Еди́ному Бо́гу в Тро́ице сла́вимому. Ты бо еси́ заступле́ние и побе́да и спасе́ние упова́ющим на Тя и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Ектения́ об оглаше́нных:
Диакон: Помоли́теся, оглаше́ннии, Го́сподеви.
Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)
Диакон: Ве́рнии, о оглаше́нных помо́лимся, да Госпо́дь поми́лует их.
Огласи́т их сло́вом и́стины.
Откры́ет им Ева́нгелие пра́вды.
Соедини́т их святе́й Свое́й собо́рней и апо́стольстей Це́ркви.
Спаси́, поми́луй, заступи́ и сохрани́ их, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Оглаше́ннии, главы́ ва́ша Го́сподеви приклони́те.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Да и ти́и с на́ми сла́вят пречестно́е и великоле́пое и́мя Твое́, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Литургия верных:
Ектения́ ве́рных, пе́рвая:
Диакон: Ели́цы оглаше́ннии, изыди́те, оглаше́ннии, изыди́те. Ели́цы оглаше́ннии, изыди́те. Да никто́ от оглаше́нных, ели́цы ве́рнии, па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Прему́дрость.
Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва, честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Ектения́ ве́рных, втора́я:
Диакон: Па́ки и па́ки, ми́ром Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй. (На ка́ждое проше́ние)
Диакон: О свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.
О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.
О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.
О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.
Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Прему́дрость.
Иерей: Я́ко да под держа́вою Твое́ю всегда́ храни́ми, Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Херуви́мская песнь:
Хор: И́же Херуви́мы та́йно образу́юще и животворя́щей Тро́ице Трисвяту́ю песнь припева́юще, вся́кое ны́не жите́йское отложи́м попече́ние.
Вели́кий вход:
Диакон: Вели́каго господи́на и отца́ на́шего Кири́лла, Святе́йшаго Патриа́рха Моско́вскаго и всея́ Руси́, и господи́на на́шего Преосвяще́ннейшаго (или: Высокопреосвяще́ннейшего) имярек, епи́скопа (или: митрополи́та, или: архиепи́скопа) титул его, да помяне́т Госпо́дь Бог во Ца́рствии Свое́м всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.
Иерей: Преосвяще́нныя митрополи́ты, архиепи́скопы и епи́скопы, и весь свяще́ннический и мона́шеский чин, и при́чет церко́вный, бра́тию свята́го хра́ма сего́, всех вас, правосла́вных христиа́н, да помяне́т Госпо́дь Бог во Ца́рствии Свое́м, всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь. Я́ко да Царя́ всех поды́мем, а́нгельскими неви́димо дориноси́ма чи́нми. Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
Ектения́ проси́тельная:
Диакон: Испо́лним моли́тву на́шу Го́сподеви.
Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)
Диакон: О предложе́нных Честны́х Даре́х, Го́споду помо́лимся.
О святе́м хра́ме сем, и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.
О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.
Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Дне всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.
Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)
Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.
Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.
До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.
Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.
Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.
Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Щедро́тами Единоро́днаго Сы́на Твоего́, с Ни́мже благослове́н еси́, со Пресвяты́м и Благи́м и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: Мир всем.
Хор: И ду́хови твоему́.
Диакон: Возлю́бим друг дру́га, да единомы́слием испове́мы.
Хор: Отца́, и Сы́на, и Свята́го Ду́ха,/ Тро́ицу Единосу́щную/ и Неразде́льную.
Диакон: Две́ри, две́ри, прему́дростию во́нмем.
Си́мвол ве́ры:
Люди: Ве́рую во еди́наго Бо́га Отца́ Вседержи́теля, Творца́ не́бу и земли́, ви́димым же всем и неви́димым. И во еди́наго Го́спода Иису́са Христа́, Сы́на Бо́жия, Единоро́днаго, И́же от Отца́ рожде́ннаго пре́жде всех век. Све́та от Све́та, Бо́га и́стинна от Бо́га и́стинна, рожде́нна, несотворе́нна, единосу́щна Отцу́, И́мже вся бы́ша. Нас ра́ди челове́к и на́шего ра́ди спасе́ния сше́дшаго с небе́с и воплоти́вшагося от Ду́ха Свя́та и Мари́и Де́вы и вочелове́чшася. Распя́таго же за ны при Понти́йстем Пила́те, и страда́вша, и погребе́нна. И воскре́сшаго в тре́тий день по Писа́нием. И возше́дшаго на небеса́, и седя́ща одесну́ю Отца́. И па́ки гряду́щаго со сла́вою суди́ти живы́м и ме́ртвым, Его́же Ца́рствию не бу́дет конца́. И в Ду́ха Свята́го, Го́спода, Животворя́щаго, И́же от Отца́ исходя́щаго, И́же со Отце́м и Сы́ном спокланя́ема и ссла́вима, глаго́лавшаго проро́ки. Во еди́ну Святу́ю, Собо́рную и Апо́стольскую Це́рковь. Испове́дую еди́но креще́ние во оставле́ние грехо́в. Ча́ю воскресе́ния ме́ртвых, и жи́зни бу́дущаго ве́ка. Ами́нь.
Евхаристи́ческий кано́н:
Диакон: Ста́нем до́бре, ста́нем со стра́хом, во́нмем, свято́е возноше́ние в ми́ре приноси́ти.
Хор: Ми́лость ми́ра,/ же́ртву хвале́ния.
Иерей: Благода́ть Го́спода на́шего Иису́са Христа́ и любы́ Бо́га и Отца́ и прича́стие Свята́го Ду́ха, бу́ди со все́ми ва́ми.
Хор: И со ду́хом твои́м.
Иерей: Горе́ име́им сердца́.
Хор: И́мамы ко Го́споду.
Иерей: Благодари́м Го́спода.
Хор: Досто́йно и пра́ведно есть/ покланя́тися Отцу́ и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху,// Тро́ице Единосу́щней и Неразде́льней.
Иерей: Побе́дную песнь пою́ще, вопию́ще, взыва́юще и глаго́люще.
Хор: Свят, свят, свят Госпо́дь Савао́ф,/ испо́лнь не́бо и земля́ сла́вы Твоея́;/ оса́нна в вы́шних,/ благослове́н Гряды́й во и́мя Госпо́дне,// оса́нна в вы́шних.
Иерей: Приими́те, яди́те, сие́ есть Те́ло Мое́, е́же за вы ломи́мое во оставле́ние грехо́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: Пи́йте от нея́ вси, сия́ есть Кровь Моя́ Но́ваго Заве́та, я́же за вы и за мно́гия излива́емая, во оставле́ние грехо́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: Твоя́ от Твои́х Тебе́ принося́ще, о всех и за вся.
Хор: Тебе́ пое́м,/ Тебе́ благослови́м,/ Тебе́ благодари́м, Го́споди,// и мо́лим Ти ся, Бо́же наш.
Иерей: Изря́дно о Пресвяте́й, Пречи́стей, Преблагослове́нней, Сла́вней Влады́чице на́шей Богоро́дице и Присноде́ве Мари́и.
Досто́йно есть:
Хор: Досто́йно есть я́ко вои́стинну блажи́ти Тя, Богоро́дицу, Присноблаже́нную и Пренепоро́чную и Ма́терь Бо́га на́шего. Честне́йшую Херуви́м и Сла́внейшую без сравне́ния Серафи́м, без истле́ния Бо́га Сло́ва ро́ждшую, су́щую Богоро́дицу Тя велича́ем.
Иерей: В пе́рвых помяни́, Го́споди, Вели́каго Господи́на и отца́ на́шего Кири́лла, Святе́йшаго Патриа́рха Моско́вскаго и всея́ Руси́, и Господи́на на́шего Преосвяще́ннейшаго (или: Высокопреосвяще́ннейшего) имяре́к, епи́скопа (или: митрополи́та, или: архиепи́скопа) титул его, и́хже да́руй святы́м Твои́м це́рквам, в ми́ре, це́лых, честны́х, здра́вых, долгоде́нствующих, пра́во пра́вящих сло́во Твоея́ и́стины.
Хор: И всех, и вся.
Иерей: И даждь нам еди́неми усты́ и еди́нем се́рдцем сла́вити и воспева́ти пречестно́е и великоле́пое и́мя Твое́, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: И да бу́дут ми́лости вели́каго Бо́га и Спа́са на́шего Иису́са Христа́ со все́ми ва́ми.
Хор: И со ду́хом твои́м.
Ектения́ проси́тельная:
Диакон: Вся святы́я помяну́вше, па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)
Диакон: О принесе́нных и освяще́нных Честны́х Даре́х, Го́споду помо́лимся.
Я́ко да человеколю́бец Бог наш, прие́м я́ во святы́й и пренебе́сный и мы́сленный Свой же́ртвенник, в воню́ благоуха́ния духо́внаго, возниспо́слет нам Боже́ственную благода́ть и дар Свята́го Ду́ха, помо́лимся.
О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.
Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Дне всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.
Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)
Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.
Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.
До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.
Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.
Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.
Соедине́ние ве́ры и прича́стие Свята́го Ду́ха испроси́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: И сподо́би нас, Влады́ко, со дерзнове́нием, неосужде́нно сме́ти призыва́ти Тебе́, Небе́снаго Бо́га Отца́ и глаго́лати:
Моли́тва Госпо́дня:
Люди: О́тче наш, И́же еси́ на небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.
Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: Мир всем.
Хор: И ду́хови твоему́.
Диакон: Главы́ ва́ша Го́сподеви приклони́те.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Благода́тию и щедро́тами и человеколю́бием Единоро́днаго Сы́на Твоего́, с Ни́мже благослове́н еси́, со Пресвяты́м и Благи́м и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Диакон: Во́нмем.
Иерей: Свята́я святы́м.
Хор: Еди́н свят, еди́н Госпо́дь, Иису́с Христо́с, во сла́ву Бо́га Отца́. Ами́нь.
Прича́стны воскре́сный и ап. Фомы́:
Хор: Хвали́те Го́спода с небе́с,/ хвали́те Его́ в вы́шних.
Во всю зе́млю изы́де веща́ние их,/ и в концы́ вселе́нныя глаго́лы их.
Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
Прича́стие:
Диакон: Со стра́хом Бо́жиим и ве́рою приступи́те.
Хор: Благослове́н Гряды́й во и́мя Госпо́дне, Бог Госпо́дь и яви́ся нам.
Иерей: Ве́рую, Го́споди, и испове́дую, я́ко Ты еси́ вои́стинну Христо́с, Сын Бо́га жива́го, прише́дый в мир гре́шныя спасти́, от ни́хже пе́рвый есмь аз. Еще́ ве́рую, я́ко сие́ есть са́мое пречи́стое Те́ло Твое́, и сия́ есть са́мая честна́я Кровь Твоя́. Молю́ся у́бо Тебе́: поми́луй мя и прости́ ми прегреше́ния моя́, во́льная и нево́льная, я́же сло́вом, я́же де́лом, я́же ве́дением и неве́дением, и сподо́би мя неосужде́нно причасти́тися пречи́стых Твои́х Та́инств, во оставле́ние грехо́в и в жизнь ве́чную. Ами́нь.
Ве́чери Твоея́ та́йныя днесь, Сы́не Бо́жий, прича́стника мя приими́; не бо враго́м Твои́м та́йну пове́м, ни лобза́ния Ти дам, я́ко Иу́да, но я́ко разбо́йник испове́даю Тя: помяни́ мя, Го́споди, во Ца́рствии Твое́м.
Да не в суд или́ во осужде́ние бу́дет мне причаще́ние Святы́х Твои́х Та́ин, Го́споди, но во исцеле́ние души́ и те́ла.
Во время Причащения людей:
Хор: Те́ло Христо́во приими́те, Исто́чника безсме́ртнаго вкуси́те.
После Причащения людей:
Хор: Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
По́сле Прича́стия:
Иерей: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́, и благослови́ достоя́ние Твое́.
Хор: Ви́дехом свет и́стинный,/ прия́хом Ду́ха Небе́снаго,/ обрето́хом ве́ру и́стинную,/ неразде́льней Тро́ице покланя́емся,// Та бо нас спасла́ есть.
Иерей: Всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь. Да испо́лнятся уста́ на́ша/ хвале́ния Твоего́ Го́споди,/ я́ко да пое́м сла́ву Твою́,/ я́ко сподо́бил еси́ нас причасти́тися/ Святы́м Твои́м, Боже́ственным, безсме́ртным и животворя́щим Та́йнам,/ соблюди́ нас во Твое́й святы́ни/ весь день поуча́тися пра́вде Твое́й.// Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.
Ектения́ заключи́тельная:
Диакон: Про́сти прии́мше Боже́ственных, святы́х, пречи́стых, безсме́ртных, небе́сных и животворя́щих, стра́шных Христо́вых Та́ин, досто́йно благодари́м Го́спода.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Диакон: День весь соверше́н, свят, ми́рен и безгре́шен испроси́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.
Хор: Тебе́, Го́споди.
Иерей: Я́ко Ты еси́ освяще́ние на́ше и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: С ми́ром изы́дем.
Хор: О и́мени Госпо́дни.
Диакон: Го́споду помо́лимся.
Хор: Го́споди, поми́луй.
Заамво́нная моли́тва:
Иерей: Благословля́яй благословя́щия Тя, Го́споди, и освяща́яй на Тя упова́ющия, спаси́ лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, исполне́ние Це́ркве Твоея́ сохрани́, освяти́ лю́бящия благоле́пие до́му Твоего́: Ты тех возпросла́ви Боже́ственною Твое́ю си́лою, и не оста́ви нас, упова́ющих на Тя. Мир ми́рови Твоему́ да́руй, це́рквам Твои́м, свяще́нником, во́инству и всем лю́дем Твои́м. Я́ко вся́кое дая́ние бла́го, и всяк дар соверше́н свы́ше есть, сходя́й от Тебе́ Отца́ све́тов и Тебе́ сла́ву и благодаре́ние и поклоне́ние возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)
Псало́м 33:
Хор: Благословлю́ Го́спода на вся́кое вре́мя,/ вы́ну хвала́ Его́ во усте́х мои́х./ О Го́споде похва́лится душа́ моя́,/ да услы́шат кро́тции, и возвеселя́тся./ Возвели́чите Го́спода со мно́ю,/ и вознесе́м И́мя Его́ вку́пе./ Взыска́х Го́спода, и услы́ша мя,/ и от всех скорбе́й мои́х изба́ви мя./ Приступи́те к Нему́, и просвети́теся,/ и ли́ца ва́ша не постыдя́тся./ Сей ни́щий воззва́, и Госпо́дь услы́ша и,/ и от всех скорбе́й его́ спасе́ и́./ Ополчи́тся А́нгел Госпо́день о́крест боя́щихся Его́,/ и изба́вит их./ Вкуси́те и ви́дите, я́ко благ Госпо́дь:/ блаже́н муж, и́же упова́ет Нань./ Бо́йтеся Го́спода, вси святи́и Его́,/ я́ко несть лише́ния боя́щимся Его́./ Бога́тии обнища́ша и взалка́ша:/ взыска́ющии же Го́спода не лиша́тся вся́каго бла́га./ Прииди́те, ча́да, послу́шайте мене́,/ стра́ху Госпо́дню научу́ вас./ Кто есть челове́к хотя́й живо́т,/ любя́й дни ви́дети бла́ги?/ Удержи́ язы́к твой от зла,/ и устне́ твои́, е́же не глаго́лати льсти./ Уклони́ся от зла и сотвори́ бла́го./ Взыщи́ ми́ра, и пожени́ и́./ О́чи Госпо́дни на пра́ведныя,/ и у́ши Его́ в моли́тву их./ Лице́ же Госпо́дне на творя́щия зла́я,/ е́же потреби́ти от земли́ па́мять их./ Воззва́ша пра́веднии, и Госпо́дь услы́ша их,/ и от всех скорбе́й их изба́ви их./ Близ Госпо́дь сокруше́нных се́рдцем,/ и смире́нныя ду́хом спасе́т./ Мно́ги ско́рби пра́ведным,/ и от всех их изба́вит я́ Госпо́дь./ Храни́т Госпо́дь вся ко́сти их,/ ни еди́на от них сокруши́тся./ Смерть гре́шников люта́,/ и ненави́дящии пра́веднаго прегреша́т./ Изба́вит Госпо́дь ду́ши раб Свои́х,/ и не прегреша́т// вси, упова́ющии на Него́.
Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.
Хор: Ами́нь.
Иерей: Сла́ва Тебе́, Христе́ Бо́же, упова́ние на́ше, сла́ва Тебе́.
Хор: Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь. Го́споди, поми́луй. (Трижды) Благослови́.
Отпу́ст:
Иерей: Воскресы́й из ме́ртвых Христо́с, И́стинный Бог наш, моли́твами Пречи́стыя Своея́ Ма́тере, и́же во святы́х...
Многоле́тие:
Хор: Вели́каго Господи́на и Отца́ на́шего Кири́лла,/ Святе́йшаго Патриа́рха Моско́вскаго и всея́ Руси́,/ и Господи́на на́шего Преосвяще́ннейшаго (или: Высокопреосвяще́ннейшего) имяре́к,/ епи́скопа (или: митрополи́та, или: архиепи́скопа) титул его,/ богохрани́мую страну́ на́шу Росси́йскую,/ настоя́теля, бра́тию и прихо́жан свята́го хра́ма сего́/ и вся правосла́вныя христиа́ны,// Го́споди, сохрани́ их на мно́гая ле́та.
[1] Прошения и молитва о Святой Руси размещены на сайте «Новые богослужебные тексты», предназначеном для оперативной электронной публикации новых богослужебных текстов, утверждаемых для общецерковного употребления Святейшим Патриархом и Священным Синодом.
