"Церковь и экология". Светлый вечер с прот. Дмитрием Рощиным (03.06.2016)

У нас в гостях был начальник управления по работе с общественными объединениями и организациями Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, настоятель храма святителя Николая на Трех горах протоиерей Дмитрий Рощин.

Мы говорили об Окружающей среде и о том, как Церковь может повлиять на изменение отношения людей к экологии.

 

______________________________________

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Дорогие друзья, здравствуйте. Здесь в этой студии моя коллега Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— И Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И сегодня у нас в гостях протоиерей Димитрий Рощин, начальник Управления по работе с общественными организациями Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, а также настоятель Храма Святителя Николая на Трех Горах. Здравствуйте, отец Димитрий.

Протоиерей Д. Рощин

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— Вы уже несколько месяцев работаете в Отделе по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, тем не менее с тех пор Вы у нас не были и поэтому давайте начнем программу с поздравлений, если можно Вас поздравить с новой должностью, то мы Вас с ней поздравляем.

Протоиерей Д. Рощин

— Спасибо большое, принимаю поздравления.

А. Пичугин

— Как Вам, кстати говоря в новой должности?

Протоиерей Д. Рощин

— Это очень сложный вопрос. Слава Богу за все! — я так бы ответил кратко на него, чтобы не распространяться.

А. Митрофанова

— Я думаю, что всякая должность — это, конечно, прежде всего определенный вызов и испытание. Но знаете, говорят… не знаю, насколько это применимо к служению священника, что главное, чтобы это был не самодельный крест. Что если это так — поставили и нужно идти, то это одна история. А если это история, которая возникает по Вашей собственной инициативе, то по-другому уже прочитывается в жизни. Что это гораздо сложнее, что ли. Как это вообще происходит? Вы замечали справедливость или, может быть, несправедливость этих слов?

Протоиерей Д. Рощин

— Вы знаете, человеку свойственно чего-то желать. Христианину несвойственно, я думаю, что желать глобально, потому что желательно ему следовать воле Божией. И если мы молимся о воле Божией, то должны принимать то, что на нас сваливается сверху. Не помню, кто-то из отцов говорил, что когда мы читаем молитву «Отче наш» и произносим «Да будет воля Твоя», то мы призываем на свою голову всякую правду этого мира, то есть несчастья, болезни, испытания, скорби и так далее. Потому что это воля спасительная, которая ведет нас к вечности. Я никаких инициатив — лично я, я не буду говорить за других — не проявлял в смысле церковного какого-то продвижения своего либо карьерного. Меня окружало всегда много людей талантливых. И были какие-то проекты. Но мы пытались, конечно, что-то сделать. Но последние, во всяком случае, несколько лет я окончательно стал действовать и мыслить себя и жить как духовник, как пастырь. Это громко о себе говорить, что я — духовник… Да, как приходской священник, как настоятель. И окружающие меня люди прекрасно знали и знают, что я мечтал закончить свои дни в храме священномученика Антипы, настоятелем которого я являлся, который стал за 11 лет, с тех пор, как мы отобрали его у Пушкинского музея, одним из…

А. Пичугин

— Тоже Вы как-то так сказали «отобрали у Пушкинского музея»…

Протоиерей Д. Рощин

— Ну, воевали 10 лет за него, даже больше. Ну, это с того момента, как отец Владимир Волгин стал его настоятелем, это был 1996 год. А забрали мы его в 2005-м. Ну, это была война настоящая. Ну, как — война… Не война, но духовная война. Как за любой другой храм, который не… как это формулируется… «не освобожден прошлыми арендаторами» — вот такая формулировка есть. А с 2005 года, когда музей передал нам в конце концов здание храма, там началась очень активная приходская жизнь и реставрационные работы. Ирина Александровна Антонова, директор Пушкинского музея, когда общалась с нами, говорила: «Зачем вам этот храм? Кто будет сюда ходить? Ведь здесь рядом храм Христа Спасителя, такие замечательные приходы арбатские, которые не закрывались, здесь никто живет, вы не соберете здесь людей. Давайте лучше здесь будет музей икон…» или что-то еще она хотела сделать…

А. Пичугин

— Мы не будем критиковать Ирину Александровну…

Протоиерей Д. Рощин

— Не будем. А я не критикую. Я как раз и говорю о том, что…

А. Пичугин

— …Патриарх музейного дела…

Протоиерей Д. Рощин

— Я как раз и говорю о том, что у нее была логика определенная. Но на четвертую Пасху в храме священномученика Антипы причащалось 700 человек.

А. Митрофанова

— Ничего себе.

Протоиерей Д. Рощин

— Да, и по посещаемости этот храм до моего перехода в храм на Три Горы был одним из самых посещаемых храмов в Москве. То есть у нас было до 250-300 причастников в воскресный день, ну, а, соответственно, большие праздники собирали еще больше. В этом году, когда я уже переходил из храма в храм, удивительно, что 11 лет назад — такое маленькое чудо — в 2005 году Вербное воскресенье 24 апреля совпало с памятью священномученика Антипы. И тогда мы служили первую литургию, потому что храм забрали в феврале на Святителя Алексия Московского, на Иверскую 25 февраля. Святейший Патриарх Алексий был очень рад, потому что он принимал живое участие в этом храме, и это был такой для него подарок на именины. Да, а в этом году прошло 11 лет и тоже за 11 лет второй раз совпало Вербное воскресенье с памятью священномученика Антипы. И мы служили. Не было архиерейской службы, я служил сам. И я в первый раз понял, уже к этом времени де-факто, де-юре являясь настоятелем храма на Трех Горах, что храм Антипы уже стал маловат для нашего прихода, потому что это было настоящее столпотворение. Мы разделились на две части. В Антипе остался замечательный священник, мой — громко скажу — ученик, отец Андрей Щенников со своей частью паствы. И, слава Богу, там остались люди, а все мои прихожане вместе со мной перешли в храм на Трех Горах, так что теперь там. Но там не столпотворение, потому что храм на Трех Горах огромный. Если я не ошибаюсь, он пятый храм в Москве по размеру. Но во всяком случае там началась совсем другая жизнь, потому что у них причащалось там в воскресенье, ну, 130 человек, по словам священства, которое там служит. Ну, и на Пасху, может быть, 400. А теперь у нас на Пасху даже не помню, сколько было… порядка 800-850 человек. А в воскресный день около 350 причастников. То есть это такие послепасхальные летние воскресенья. Конечно, Великим постом было все гораздо плотнее. Так что в истории храма на Трех Горах есть одна страница, которая меня радует. Это уже были предреволюционные годы. И был такой протоиерей Руф Ржаницын, известный священник московский, как я понимаю, хотя, я не успел, честно говоря, изучить его историю в связи с большой занятостью в отделе. И храм на Трех Горах был самым посещаемым храмом Москвы.

А. Пичугин

— Это то, что мы с Вами тут в двух словах перед эфиром говорили, Вы сказали, что это был заводской храм. Более того, он был построен архитектором как продолжение фабричных строений и перекликался с такой очень замечательной архитектурой…

Протоиерей Д. Рощин

— «Лофтовой» так называемой…

А. Пичугин

— Ну, это мы сейчас говорим «лофт»… Промышленной архитектурой начала XX века.

Протоиерей Д. Рощин

— Так красиво сказать, может быть, менее понятно…

А. Митрофанова

— Промышленная архитектура. Вы знаете, мне кажется, что пройдет совсем немного времени и Вам снова будет не хватать пространства.

А. Пичугин

— Тем более Вы всегда же можете приехать в храм на Колымажном дворе…

Протоиерей Д. Рощин

— Ну, да, я могу приехать в храм на Колымажном дворе. Я с радостью бы туда приехал, но у меня совсем времени нет. Вы знаете, когда Святейший Патриарх назначал меня на эту должность и потом через какое-то время встал вопрос о настоятельстве на Трех Горах, то я был согласен, безусловно я со всем согласен, и говорю: «Да, Ваше Святейшество, конечно, я стану настоятелем храма на Трех Горах, но Вы оставьте мне Антипу, потому что это все-таки определенный бренд, хоть он и такой сокровенный бренд...»

А. Митрофанова

— Надо все-таки пояснить будет, в чем здесь брендовость, простите за это слово.

Протоиерей Д. Рощин

— Вы знаете, брендовость Антипы заключалась в том, что этот приход собрал в себя колоссальный… «колоссальный» нельзя говорить… значимое количество людей очень известных, которые этот приход и полюбили, потому что я всячески скрывал и укрывал этот приход от информационного пространства, что давало им возможность там спокойно молиться, жить и существовать. И в этом смысле для такой — назовем эту публику — «продвинутой», светской публики… там были имена, которые невозможно было услышать и подумать, поверить, что этот человек каждое воскресенье посещает церковь… Ну, и так далее. Не буду рассказывать все подробно…

А. Митрофанова

— Я просто картинку, если позволите, такую внесу в дополнение… Когда мы брали у Ильи Любимова, актера «Мастерской Петра Фоменко», интервью, он говорил, как само собой разумеющееся, что «мы, прихожане храма священномученика Антипы на Колымажном дворе»… и перечисляет имена являются прихожанами этого храма, что «такой-то человек у нас — звонарь, такой-то человек у нас — алтарник, такой-то то-то, то-то…» И понимаешь, что там, наверное, какая-то очень существенная часть актеров «Мастерской Петра Фоменко» и много других очень известных людей. И это действительно людьми не афишируется, что вполне нормально. Потому что есть какие-то вещи, которые не выставляют на показ, а проживают глубоко внутри. Но при этом, если людей об этом спрашивают напрямую, они готовы засвидетельствовать, что «мы действительно думаем так-то и так-то, считаем так-то и так-то и пытаемся свою жизнь как-то с христианством соотносить». Получается или не получается — другой вопрос. Но вот просто это какая-то непубличная такая получается сторона их жизни, не фасадная, а глубокая, внутренняя и сокровенная. То, что Вы сейчас говорите, что Вы старались оберегать этот приход от внешнего внимания, в общем, отчасти тоже эти слова подтверждает. И спасибо Вам большое за то, что даете людям такую возможность.

Протоиерей Д. Рощин

— Да, это было важно.

А. Митрофанова

— Для публичных людей это — проблема. Правда — проблема.

Протоиерей Д. Рощин

— Знаете, было важно оберегать приход. И вообще этот приход был удивительным в том смысле, что при своей какой-то камерности он огромное значение играл и большую играл роль и, на мой взгляд, нес очень важную миссионерскую составляющую в общество. Потому что он был настолько открыт, понятен для человека, который никогда не переступал порог храма, что… как Вам сказать… Знаете, там не было никакой миссионерской деятельности у нас, просто один человек приводил другого в храм и человек там оставался. Потому что ему практически нечего было возразить. То есть он приходил с ощущением, что он пришел к себе домой, в компанию единомышленников, где нет вообще практически никакого раздражающего фактора. И в этом смысле это была ступенька для многих людей просто прихода в Церковь. Потому что человека — сегодня мы с Вами знаем — очень сложно ввести в Церковь. У меня сегодня была встреча с одними людьми, они говорят «Мы — Андреевский монастырь, смотрите, он стоит на набережной, по этой набережной очень продвинутая, современная часть общества бегает, катается на велосипедах, на всяких других роликах и так далее…»

А. Митрофанова

— И мимо, мимо.

Протоиерей Д. Рощин

— Да, мимо. И они говорят: «Как жалко, что они все мимо. Давайте придумаем какую-то идею, чтобы они все шли не мимо». А я им говорю: «Вы знаете, что Нобелевскую премию тому, кто придумает такую идею». Такие идеи есть, но эти идеи создаются серьезным трудом и серьезным осмыслением вообще церковно-общественной жизни. И вот храм Антипы был таким примером. Поэтому храм Антипы был брендом. Когда Владимир Романович Легойда и Александр Владимирович Щипков услышали, что Антипы не остается за мной, они были немножко шокированы. И Владимир Романович сделал — честь ему и хвала его храбрости — две попытки поговорить со Святейшим именно с позиции того, что «Ваше Святейшество, Антипа — это бренд». Я вернусь к тому, что сказал Патриарх, потому что мы как-то ушли от его слов к вещам менее значимым, а он сказал, что… он говорит: «отец Димитрий, ты просто не справишься, ты привык, конечно, быть настоятелем и священником приходским, но тот груз, который упадет на твои плечи, ты просто не понесешь два этих храма. Хорошо, если ты один понесешь». И сейчас я понимаю… Я в тот момент говорю: «Да нет, я все смогу». А теперь Вы говорите «заходить в Антипу»… Я не захожу в Антипу, потому что у меня просто на это физически нет времени. И я не то, чтобы попробовал, а просто так совпало, что первые полтора месяца я еще служил то в Антипе, то в Никольском храме, но потом я понял, что это очень тяжело не только для меня, но и для людей, потому что вынуждены были создать что-то какие-то там в «ВКонтакте» или «Вацапе», какую-то группу, которая была…

А. Пичугин

— Где служит отец Димитрий…

Протоиерей Д. Рощин

— Из 500 человек, которые отслеживали, где и в какой день я служу. Это просто было невероятно тяжело. Надо было уже определяться.

А. Пичугин

— Напомним, друзья, что сегодня в программе «Светлый вечер» у нас настоятель храма Святителя Николая на Трех Горах, начальник управления по работе с общественными организациями синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ протоиерей Димитрий Рощин. Вообще, на самом деле, тема нашей сегодняшней программы… мы, кажется, ее уже называли, да?

А. Митрофанова

— Мы хотим сегодня попытаться поговорить о христианстве и христианском отношении к экологии, к окружающей среде. Есть… Ведь, с одной стороны, это немножко странное такое сочетание, а с другой стороны, наверное, вполне логично, что если христианство — это образ жизни, то оно касается абсолютно всего.

А. Пичугин

— И отношения к окружающей среде.

А. Митрофанова

— Отношения к окружающей среде тоже. И есть в Священном Писании обоснование этого… Адам… То есть какая была первая профессия человека? Самая древнейшая профессия человека — садовник. Он возделывал… призван был возделывать Эдемский сад. Я не знаю, честно говоря, насколько сегодня вообще, потому что, мне кажется, очень далеко сегодня ушли уже от этого первоначального человеческого призвания в большинстве своем. Судя по тому, какое количество людей у нас живет в городах. Далеко не каждый имеет возможность возделывать какой-то свой сад. Ну, а что касается экологии, то вопрос еще более сложный.

А. Пичугин

— Ну, тут еще есть информационный повод, потому что не так давно прошла конференция, которую проводил, собственно, отдел по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, который посвящен проблематике сохранения окружающей среды с точки зрения Церкви. Давайте сначала, может быть, начнем с того, что это было за мероприятие.

А. Митрофанова

— И зачем.

А. Пичугин

— У меня, на самом деле, в сознании это, наверное, какой-то пережиток такой советский, когда Церковь была вынуждена бороться за мир во всем мире, за сокращение ракет ближнего-среднего действия, еще за что-то там… жертвовать деньги в фонд спасения всего и вся по советским программам международным. Церковь и экология в моем сознании стоит где-то там же. Когда это через запятую. Но я так понимаю, что, конечно, уже в изменившееся время в другом мире в XXI

веке все иначе.

Протоиерей Д. Рощин

— Да. Тема серьезная очень. И, как ни странно, была выбрана мной в моем новом обличии, в новой форме существования, как одна из первых. Их несколько — этих тем. Я все их озвучивать не буду, потому что это такое все-таки стратегическое планирование. И мы не будем все карты открывать того, что мы хотим делать. Но тема экологическая была заявлена. И я, если можно, начну не с круглого стола, который прошел в храме Христа Спасителя, потому что это было некое представление, заявка такая, что ли, такая проба, когда там боксеры или кто-то разминаются… это пока просто мы примеривались к этому. Хотя, это была видимая часть айсберга, а в невидимой части айсберга были какие-то размышления, переговоры, разговоры и поиски единомышленников, которых мы достаточно быстро нашли. Но хочу начать с другой вещи. Мой духовный отец протоиерей Владимир Волгин всемосквично служил почти 17 лет, потому что ему просто власти не давали в те годы рукополагаться в Москве, служил в Курско-Белгородской епархии. 17 лет по деревенским приходам. Вот недавно я от него услышал такие слова… хотя я сам в свое время уехал к нему в эту деревню, жил там почти год и сам все это видел и помню очень хорошо… он сказал удивительные слова, что те крестьяне, которые жили на этой земле, которые ходили в храм… ну, в основном, это были, конечно, бабушки какие-то… у них, когда входишь — я это помню очень хорошо, потому что мы помогали им, занимались каким-то сельскохозяйственным трудом — у них… их, так скажем, среда обитания была насыщена как-то вот благодатью… «Благодатью» — даже это слово, наверное, употреблю. Потому что у них было все всегда очень аккуратно. Там все крестьяне хозяйственные, в общем-то. Вот я помню последний приход в Курской области. Там был достаточно большой колхоз. Там кроме колхоза у всех же есть своя земля, свои наделы. И все трудятся не покладая рук. Одинаково все, в общем-то, и крестьяне, и пожилые, там, бабушки, у которых свои огороды. И, вроде бы, все трудятся с утра до вечера, но заходишь на крестьянский двор, где люди не ходят в храм, и там крестьянский двор. то есть как он был столетие назад, так он и остался. Это грязь по колено, где рядом хлев и дом, все практически в одном месте. А ты заходишь в другой дом, где живет… было две или три монахини тайных, которые еще были постриженицами Глинских отцов, там недалеко была Глинская Пустынь... и там по-другому все устроено. Вроде, та же самая скотина, те же самые огороды, а там все по-другому возделано. Вот удивительным образом христианское самосознание проявляет себя в том числе — и это было там очевидно, правда — и вот в этом точном отношении. Оно, может быть, неосмысленное, неосознанное к окружающему миру, к способу хозяйствования. Потому что, если мы говорим о садовниках и вообще говорим о проблемах экологии, то это проблемы, в первую очередь, из человеческой неправильной формы хозяйствования природой как ресурсом. И когда мы сейчас… возвращаюсь к экологии более широко… хотя, в городах, где нет ни у кого картофельных полей, мы видим картину очень интересную. Я думаю, что на это все обращали внимание. Даже была какая-то выставка недавно, мне говорили, по этому поводу. Что ведь каждый храм, который стоит прямо в центре города среди асфальта, или рядом с каким-то парком, территория каждого храма — особенно это видно в летние месяцы — это сад. При том, что мы знаем, что у храмов не так все благополучно с финансами. Вот у нас на Трех Горах трудится садовник… я просто Вам расскажу, это интересно… к вопросу о садовнике. Я пришел туда, нам многих людей нужно было, к сожалению, попросить уйти, потому что было много людей случайных и людей, которые ничего не делали там… это, может быть, была какая-то форма благотворительности прежнего настоятеля… в этом смысле честь ему и хвала, я сам так же делаю, но просто там надо реализовывать проекты более широкие и сложные…. И вот этот садовник — ему 86 лет!.. Борис Петрович. Он действительный ветеран войны. То есть он действительно воевал, он в 14 лет сам ушел, мальчишкой попросился на торпедные катера. И на них провоевал всю войну.

А. Митрофанова

— Ничего себе.

Протоиерей Д. Рощин

— Да, вот ему 86 лет. Он один. Я говорю: «Что Вы здесь делаете?» Он говорит: «Моя мама перед смертью пришла сюда (он там уже 20 лет подвизается, наверное, тогда было какое-то запустение или, может быть, во время реставрации, какие-то строительные работы и так далее, там же огромная хозяйственная территория) и говорит: «Ты должен здесь помочь. Если не ты, то никто не поможет». И вот он говорит: «Я тут копаюсь, ковыряюсь». Ни копейки денег практически ему от храма почему-то на это не выделяли. То есть это была в основном его личная инициатива. Я в общем ему верю. Где-то он показывал, что он бетонную плиту продолбил сам ломом, чтобы посадить туда кусты роз. Сам откуда-то привозил землю. Если где-то в каких-то точках, где торгуют растениями, что-то выбрасывали, что-то он сам привозил… В общем, все сам делал. Мы пришли и прониклись к нему. И стали помогать ему. Убрали все автомобили для начала, которые парковались на территории храма. Он не верил. Он говорит: «Я тут шланги разбрасываю, чтобы поливать. И автомобили все время их переезжают и рвут». Я говорю: «Здесь не будет больше машин». Он говорит: «Да не может этого быть». Я говорю: «Ну, я же Вам говорю. У нас теперь нет машин на территории храма совсем. Это неудобно всем, но ничего». И мы стали как-то помогать ему, ребята наши стали возить его на машинах куда-то, мы выделили ему какой-то небольшой, условно говоря, бюджет. И он говорит: «Да, интересно, тут за 3 месяца мы сделали больше… Или вообще что-то сделали, потому что последние годы просто никто ничего не делал». Я просто об этом говорю, потому что есть энтузиазм. И каждый храм в отличие от дворов, которые мы видим, где живут тоже люди, они тоже могу выйти и не ждать от какого-то ЖЭКа или еще от кого-то, что двор будет благоукрашен, там будут посажены цветы, деревья и дорожки сделаны… Они могут сделать это сами. И людей в любом дворе живет достаточно много, что этот двор мог стать райским садом. Но, тем не менее, этого не происходит. А вот храмы являются такими благоухающими оазисами. Но это я все рассказываю…

А. Митрофанова

— Отец Димитрий, а какая связь между внутренним миром человека, который он пытается возделывать, и внешним пространством? Потому что из того, что Вы говорите, получается, что эта связь есть. Но как это работает? Почему это так? Почему, если храм, то обязательно там благоустроена будет территория, там будет город-сад?

Протоиерей Д. Рощин

— Потому что пространство, в котором мы живем… ну, я, может быть, скажу несколько поэтично… Человек стремится к раю. Человек стремится к совершенству. А христианин стремится к совершенству в абсолютной степени. Мы же освящаем свои жилища. Вот люди освещают свои жилища. Они же не очень понимают, зачем они это делают. Ну, глобально, правда, я часто прихожу… конечно, это заработок для священства… и не это важно, а важно, что обычно повод поговорить. То есть ты входишь в дом человека, что такое достаточно сакральное действо. Поэтому мы используем это для беседы в первую очередь, для миссии. Но…

А. Пичугин

— Вы понимаете… Вы говорите, что храм — это всегда вокруг … пускай даже в городе… парк, сад красивый, цветы растут. Да, это так. Но ведь в школе тоже цветник, тоже парк, детский сад то же самое, у больниц.

Протоиерей Д. Рощин

— Не так все.

А. Пичугин

— Ну, где как, где как. Везде по-разному.

Протоиерей Д. Рощин

— Ну, нет, ну…

А. Пичугин

— Я вчера проходил мимо своего детского сада (смеется), а там все цветет, цветочки на клумбах, все хорошо.

Протоиерей Д. Рощин

— Так. Но не так. Мы можем, конечно, какой-то сравнительный небольшой анализ провести, но на мой взгляд, это далеко не так. Попытка… Нет, если это православный, допустим, детский сад…

А. Пичугин

— Нет, это обычный районный детский сад, ведомственный.

Протоиерей Д. Рощин

— Нет, Вы уж простите меня, но все-таки я считаю, что христианская православная форма жизни — это высшая форма жизни, которая вокруг себя, соответственно если ей дать возможность, насаждает, облагораживает все и все устремляет к этой высшей форме жизни и делает это осознанно или неосознанно, но делает. Это есть стремление к совершенству. Я вообще максималист. А в этом смысле, думаю, что каждый христианин — максималист. Это правда. Если ты не крайний аскет и тебе… ну, как правило, аскетизм отцов — мы сейчас видим это на примере Святой горы, где мы можем это видеть — он касается только внутреннего убранства кельи. А природу они никак не трогают. Они не сажают, может быть, цветов лишних, но…

А. Пичугин

— Ну, средиземноморская природа и так благоухает сама по себе. Там все растет, все цветет…

Протоиерей Д. Рощин

— Но там жарковато бывает, поэтому есть, что возделывать. Можно какую-нибудь себе, как у пророка, тыкву, чтобы она еще тень давала посадить. Поэтому я говорю, что только аскеза не требует, а жизнь человека требует этого рая. Он необходим.

А. Пичугин

— Мы говорим, дорогие друзья, сегодня об окружающей среде, как христиане относятся к тому живому растущему миру, который их окружает. Говорим с отцом Димитрием Рощиным, настоятелем храма Святителя Николая на Трех Горах, начальником управления по работе с общественными организациями синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. Здесь также Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин. И мы к Вам вернемся уже меньше, чем через минуту.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова и сегодня мы говорим о христианском отношении к окружающей среде. «Церковь и экология» — можно, наверное, и так сформулировать эту тему. Но тогда она гораздо менее понятна. А вот если говорить о том, что есть взаимосвязь между возделыванием внутреннего мира и внешнего пространства, то тут что-то уже более такое сакральное, глобальное при этом одновременно начинает обозначаться. Протоиерей Димитрий Рощин, начальник управления по работе с общественными организациями синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ в нашей студии. Мы продолжаем этот разговор. Отец Димитрий, очень интересно, что Вы эту связь обозначили — между стремлением человека-христианина к совершенству и необходимостью в связи с этим пытаться изменять пространство вокруг себя теми способами, которые доступны. И зачастую на альтруизме. При этом… не знаю… если бы это действительно всегда было так, как Вы говорите, наверное, это было бы очень хорошо. Вы могли бы сказать о том, а какие здесь вообще основные проблемы возникают? Вы взялись за эту тему. Я так понимаю, это одна из тем, которые Вы ведете, «взаимоотношения с окружающим миром, окружающей средой. Какие основные для христианина в этом смысле здесь возникают сложности? Может быть, даже не столько социального порядка, сколько сложности внутренние, что ли…

Протоиерей Д. Рощин

— Так… Давайте немножко, простите, я отойду в сторону чуть-чуть от вашего вопроса и, наверное, более точно обозначу, почему мы стали заниматься экологией. Потому что это очень-очень важно. Простите, что так резко делаю…

А. Митрофанова

— Да, конечно.

Протоиерей Д. Рощин

— Потому что Вы сказали, что интересно очень, насколько внутренний мир человека влияет на внешний мир, и что это такая тема. Но есть тема гораздо более серьезная, которая нас волнует как раз сейчас в данный момент. И из-за которой мы стали заниматься экологической проблематикой. Потому что как раз тема внутреннего и внешнего — это очень сложная тема. Самая сложная. У нас немножко попроще задача. Проблема следующая. Нам надо найти точки соприкосновения с людьми. Точки соприкосновения с обществом. По сути это моя первостатейная задача, которую как благословение я имею, которую я пытаюсь всячески осмыслить, понять, потому что для меня это совершенно новое дело.

А. Пичугин

— То есть Вы, можно сказать, начали просто с экологии, а дальше будете нащупывать возможные пути соприкосновения?

Протоиерей Д. Рощин

— Мы заявили экологию как то, что нам удалось быстрее всего собрать. Это не первая точно, не единственная и не последняя тема, которую мы будем пытаться развивать. Потому что мы пытаемся пробовать во всех областях. Чем нас привлекла экологическая тема? Попробую объяснить. Тем, что она самая нейтральная на сегодняшний день. Это раз. И охватывает… то есть не охватывает, а так скажем, имеет отношение практически к каждому человеку. Мы понимаем проблемы больших городов, в которых нечем дышать и некуда выйти гулять и так далее. Но это такой, наверное, второстепенный вопрос. А больше мы хотим понять… потому что люди сами едут в эти города. Это, собственно говоря, их крест. Вот Вы говорили в начале, кто какой крест на себя сам взваливает, да? Ведь это же безумие — ехать из потрясающего открытого чистого пространства в этот муравейник, жуткий, тяжелый во всех смыслах. Это же чистое безумие. Но люди делают это.

А. Пичугин

— У нас вся страна едет.

Протоиерей Д. Рощин

— Да. Ну, не только у нас. Все едут. Все бегут.

А. Пичугин

— Ну, это спорно. Это же экономические все штуки-то.

Протоиерей Д. Рощин

— Ну, Вы знаете… Даже если мы возьмем с Вами великую Америку и проедем ее с запада на восток или с востока на запад, как хотите, то мы в середине с Вами увидим пустынные…

А. Митрофанова

— Одноэтажную Америку…

Протоиерей Д. Рощин

— Да, одноэтажную Америку. Давайте не будем распространяться, чтобы не делать рекламу этому государству, которое и так достаточно себя рекламирует. Все едут. Мы не знаем до конца, мы попытаемся сейчас это осмыслить. В том числе для нас это будет еще один повод связаться с регионами, с епархиями, поднять региональные общественные организации, потому что все-таки имеем некий разрыв. Мы не очень знаем, что происходит на периферии, не все до нас могут достучаться. И мы не всех можем достичь. И работа отдела по взаимоотношению с обществом направлена на то, чтобы как можно большее количество этих активных общественников найти, и поэтому, конечно, нам надо идти туда, где на сегодняшний день этих людей как можно больше… я говорю сейчас не только о православных людях, а в первую очередь говорю о светских людях, невоцерковленных людях — так бы я сказал. А основные темы развития там, где сегодня сосредоточены люди активные, волевые, действительно что-то делающие, еще не потерявшие веру в свою победу и волю к этой победе, это как раз либо тема НКО, то есть неких организаций, которые… мы все понимаем, что это такое… которые занимаются детьми, какими-то социальными проблемами, и тема экологическая, которая на самом деле достаточно сильна и востребована. Можно…

А. Пичугин

— Можно Вас перебью буквально, простите…

Протоиерей Д. Рощин

— Да.

А. Пичугин

— Мне интересно — это все такие красивые слова, а что реально может сделать Русская православная церковь? Есть два проблемных региона, самых проблемных в России: это город Карабаш, который долгое время носил «почетное» звание самого грязного с точки зрения экологии города мира в Челябинской области, есть Норильск, например, в которым я сам как-то был. Там все очень плохо. Просто хуже некуда. Средняя продолжительность жизни низкая. А что Церковь может сделать в этих городах, в этих регионах?

Протоиерей Д. Рощин

— Вы знаете, если так ставить вопрос глобально, например, можно было бы поставить такой вопрос: «Вы не хотите заняться… Русская православная церковь не хочет ли заняться Байкалом?» И мы бы сказали: «Да, мы бы хотели заняться Байкалом, но мы не возьмем эту планку. Почему? Потому что мы совершенно точно знаем, что как бы мы не возвышали свой голос и что бы мы ни говорили, вопрос этого злосчастного комбината, который загрязняет это озеро, он не может быть решен общественным порядком. То есть любого общественного влияния, любого общественного нажима… ну, если только, я не знаю, вся страна встанет, какой-то референдум проведет, наверное… но никто не будет этот референдум проводить… Это вопрос, который решить на данный момент невозможно. Поэтому мы не будем говорить о самых загрязненных жутких городах и не будем говорить о том, как сделать воздух в Москве чище, потому что это немножко вопросы не нашей компетенции. Но начать делать там, где мы можем делать, надо. И чем обладает Церковь, чем не обладает на данный момент, наверное, никто другой? Церковь обладает сетью. Что такое сеть? Сеть — это епархия, епархиальное управление, это люди на местах. Если мы говорим о том, что допустим, такой же сетью обладает государство, у государства гораздо более разветвленные сети, во-первых, чиновничьего аппарата, сеть структур МВД, ФСБ, почты и всего, чего угодно, это колоссальные сети, которые охватывают собой все, то Церковь, наверное, вторая по распространенности сеть, которая в отличие… мы можем говорить о какой-то честности или нечестности чиновников и людей, от которых зависят эти вопросы на местах… то у Церкви в этом смысле достаточно более или менее к ней — к Церкви — есть доверие и отношение. И, учитывая, что на сегодняшний день так обстоят дела, что все-таки в большинстве, мне кажется, епархий у церковной власти и у светской власти настроены, в общем, налажены или налаживаются достаточно добрососедские и положительные отношения, то Церковь может каким-то образом определенным, не вмешиваясь, конечно, сильно в государственные дела, упаси Бог, я никого ни в чем не обличаю, но… И во-первых, собирать информацию о действительном состоянии дел, допустим, в экологии. Почему я начал с того, что экология — это самая нейтральная тема? Она для всех нужна, для всех полезна, она имеет, так скажем, всемирный запрос. Даже, скорее, сейчас не об экологии идет речь, а речь идет, наверное, вообще о глобальном сохранении планеты, экосистемы вообще, жизнеобеспечения. Мы все это очень хорошо понимаем, у нас у всех это болтается в голове… всякие там потепления климата, парниковые газы… Это все не так плохо, как об этом говорят, но тем не менее проблема эта есть. Вот в этом смысле мы могли бы оказать поддержку действительно активистам на местах. Нашим активистам, потому что Вы знаете, что в России, как и во всем мире, действуют и зарубежные организации, имеющие российское представительство — «Greenpeace», «Фонд дикой природы» и так далее, которые иногда преследуют общие цели, иногда преследуют свои собственные цели, но у нас постепенно это экологическое движение растет. И в этом смысле мы могли бы действительно быть полезны, учитывая именно нашу сеть.

А. Митрофанова

— А чем именно? Что может в этом смысле Церковь предложить в качестве помощи.

Протоиерей Д. Рощин

— Во​-первых, Церковь может обратить внимание, так скажем, привлечь внимание людей, от власти которых зависит решение, допустим, на местах, к определенным проблемам, правда? Наше взаимодействие с властью сейчас в основном заключается в том, что мы просим чего-то: какой-то преференции для Церкви, построения храма или выделения каких-то участков. То есть этот круг вопросов достаточно понятен. И неплохо было бы его немного, во-первых, расширить, а потом все-таки показать и людям, и государству, что Церковь не только под себя все время хочет… я думаю, что у людей иногда может складываться такое впечатление, особенно у людей, которые не знают, что такое Церковь и для чего это она вдруг под себя все это… им же не объяснишь, что мы еще далеко-далеко не вернули себе то, что мы утратили. Этого людям не объяснишь.

А. Пичугин

— Ну, как, они видят и какие-то негативные примеры, согласитесь.

Протоиерей Д. Рощин

— Например?

А. Пичугин

— Ну, я не думаю, что мы сейчас в рамках нашей программы будем их обсуждать… Но согласитесь.

Протоиерей Д. Рощин

— Негативные примеры… Вы знаете, негативные примеры в смысле, я думаю, что такого хозяйствования нет, потому что… Именно хозяйствования… Церковь же являет пример хозяйствования. Есть монастырские какие-то хозяйства, есть храмовые хозяйства и так далее.

А. Митрофанова

— Экологически чистые продукты там производятся.

Протоиерей Д. Рощин

— Да. Кроме всего прочего. И, конечно, там есть тоже свои вопросы в смысле того, что трудится крестьянин, рядом с ним открылся монастырь. И крестьянин все достает своим трудом, а там какие-то жертвователи приехали. Он говорит: «Ну, конечно, им легко». Легко-нелегко — это уже время будет решать. Но тем не менее люди-то трудятся все-таки на земле. И пытаются не только себя содержать. В общем, это важная тема. Мы сейчас даже говорим — я бы постарался быть более точным — мы не говорим о той пользе в экологическом смысле, хотя, я думаю, что мы здесь много можем сделать. Просто уж тема очень непростая, поверьте. Особенно… Мы заявили на этом круглом столе условно три направления, которые бы Церковь выделила для себя как приоритетные для начала. То, что мы можем. Хотя, они огромны.

А. Митрофанова

— Какие?

Протоиерей Д. Рощин

— Это русский лес и все проблемы, связанные с русским лесом. Это связанная и тесно с русским лесом проблема рек. Мы остановились на Волге, потому что мы считаем, что Волга как великая артерия русская, как первая кровонесущая русская река — у нас есть более большие реки, но Волга — это не река, Волга — это…

А. Митрофанова

— Символ между прочим!

Протоиерей Д. Рощин

— Да, да.

А. Пичугин

— Национальная идея.

А. Митрофанова

— Это хорошее определение.

Протоиерей Д. Рощин

— Да, это национальная идея в каком-то смысле. И эта национальная идея находится, как и многое другое, что связано с нашей нацией, на сегодняшний день в таком запустении. Это я скажу очень мягко. На самом деле… Да, и…

А. Пичугин

— Русский лес, русские реки — Волга…

Протоиерей Д. Рощин

— И Арктика.

А. Пичугин

— Напомним, что у нас в гостях руководитель Управления по работе с общественными организациями Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, а также настоятель Храма Святителя Николая на Трех Горах протоиерей Димитрий Рощин. Давайте по порядку. Про русский лес, про Волгу.

А. Митрофанова

— И про Арктику. Очень интересно, что в этом смысле Церковь может, какую лепту может внести. Если мы, к примеру, о лесе говорим. Понятно, что лес у нас вырубается. Я помню, как летела на вертолете над карельской тайгой и мне показывали на проплешины. Я говорю: «Как это? Что это такое? Ведь здесь должен быть ровный лес!» Мне говорят: «Нет. Здесь все вырубается». Я говорю: «В каком смысле? Что, это какие-то есть указания по поводу того, что нужно такое количество леса?» Мне говорят: «Нет. Это браконьерами вырубается». Я говорю: «Простите, а что же тогда, как это происходит? Получается, что все об этом знают, но это все допускается?» Они говорят: «Обрати внимание, вот дорога, вдоль дороги по километру или какое-то количество леса сохраняют, а дальше все вырубается, чтобы если руководители ехали по дороге, то видели справа и слева карельскую тайгу, а дальше…»

Протоиерей Д. Рощин

— Руководители не ездят по дороге. Руководители летают на вертолетах. Нет, это Вам сказали все неточно.

А. Митрофанова

— Вот что можно сделать?

А. Пичугин

— Я только еще больше Аллу расстрою. У нас в России практически нет законной вырубки леса. То есть когда ты едешь по лесу в любом регионе России и ты видишь красиво уложенные бревна и лесовозы, которые с ними едут, это практически узаконенное браконьерство. Потому что у нас вырубки леса законно практически не производится.

Протоиерей Д. Рощин

— Нет, я не согласен с Вами. У Вас неточная информация.

А. Митрофанова

— Расскажите, отец Димитрий. И поясните, что в этом смысле может сделать Церковь.

Протоиерей Д. Рощин

— У нас проблема совсем другая. Времена незаконной вырубки леса давным-давно прошли. У нас все законно. Но это-то и есть самая главная проблема. Дело в том, что у нас есть некое такое, так скажем, «узаконенное беззаконие» и все сейчас, если Вы приедете куда-то, где люди рубят лес, и скажете: «Вы знаете, Вы это делаете незаконно», то Вы потерпите фиаско, потому что у них будут все разрешающие, все правоустанавливающие документы на эти вырубки.

А. Пичугин

— Ага, а как они получены — это другой вопрос.

Протоиерей Д. Рощин

— Это вопрос… Нет! Они получены опять-таки законным путем. Просто Вы поймите, что проблема не в том, что что-то кто-то кому-то дал взятку и он ему разрешил за это вырубать лес. Нет. А в том, что это приняло такие масштабы, что это законно, но это не рационально. Понимаете, да? То есть экономика идет впереди всего остального. Вот, в чем проблема на сегодняшний день. Это правда так и есть. Сейчас это урегулировано, но для некоторых регионов, которые просто выживают за счет этого леса, экономика важнее всего. Действительно это так. И это делается законно. В этом нет ничего противозаконного. Это согласованно. Просто это носит катастрофический характер. Но самая главная проблема, почему я связал лес с реками… видите, я еще недавно об этом не знал ничего, а теперь, просиживая на всяких конференциях и слушая всяких умных людей… главная проблема вырубки лесов заключается… она связана с реками. Что вырубаются леса вдоль рек. А это приводит к обмелению и практически к утрате рек. Оказывается, есть такая связь, о которой я никогда не предполагал.

А. Пичугин

— Но у нас же в степях тоже есть реки.

Протоиерей Д. Рощин

— Дело в том, что там есть определенные законы, по которым они где-то набирают свою полноту, правильно?

А. Пичугин

— Я здесь не буду спорить, потому что я некомпетентен.

Протоиерей Д. Рощин

— Нет, нет, это серьезный вопрос. И как раз, что касается европейской части России и нашей несчастной (так я скажу) Волги, то это как раз первая проблема Волги. Поэтому эти проблемы очень связаны друг с другом. И вот как раз проблема вырубки леса вдоль рек — это проблема в принципе решаемая. И возобновление этого лесного хозяйства — это проблема решаемая. На эту проблему мы в первую очередь будем обращать внимание. Потому что, если представить себе, что Церковь может сейчас взять и подступиться к проблеме вырубки лесов, когда мы говорим о Хабаровском там… не буду называть никаких точных краев, чтоб сейчас никого так огульно не обвинять, но туда просто нельзя подойти. Потому что попытка вмешаться в эти дела карается просто, простите, смертью.

А. Митрофанова

— В отношении Волги как Вы собираетесь в это вмешиваться? Взывать к совести, здравому смыслу, показывать какие-то цифры, рассказывать об экологической системе средней полосы России?

Протоиерей Д. Рощин

— Вы знаете, что обо всем этом прекрасно говорят экологи. Если любой человек зайдет в интернет и наберет там «Волга, экологические проблемы», он в основном весь этот перечень экологических проблем увидит. Но! Я возвращаюсь к вопросу о сети… Какая-то шутка недавно была в интернете: «И они, оставив сети, последовали за ним». Ну, там была фотография сети «ВКонтакте».

(Смеются.)

Протоиерей Д. Рощин

— Тотчас последовали за ним. Так вот. Сети, да. Дело в том, что у нас мощные очень располагаются вдоль Волги епархии. И местные высокопреосвященные действительно имеют там и вес, и определенное право голоса, и часто решают задачи и посложнее экологических. Поэтому, в первую очередь, те самые экологические проблемы, которые являются… потому что никто не заходит и не набирает «экологические проблемы Волги»…

А. Пичугин

— А я только что набрал. Вы знаете, что я прочитал? Я даже для слушателей процитирую: «Согласно исследованиям крупные притоки Волги, такие, как Ока и Кама, оцениваются как «очень грязные», а местами даже как «чрезвычайно грязные». Более того, устье Волги вошло в первую десятку списка самых загрязненных береговых зон в мире.

Протоиерей Д. Рощин

— Да, после Миссисипи.

А. Митрофанова

— В мире! Это очень тяжелая история.

Протоиерей Д. Рощин

— Вот Вы знаете, то, что мы сейчас с Вами об этом говорим здесь в эфире, это уже капелька чистой воды в эту Волгу, правда? Но там ситуация страшная, потому что Волга — это не только водоносная артерия, это еще и судоносная артерия. Мы сейчас в этом году сталкиваемся с обмелением Волги, которое может просто препятствовать, допустим, судоходству.

А. Пичугин

— Прямо настолько?

Протоиерей Д. Рощин

— Прямо настолько, да.

А. Пичугин

— То есть вся система каналов, которая была устроена 70 лет назад… и водохранилища…

Протоиерей Д. Рощин

— Каналы — это один разговор. Но есть же и другая река. Пароход, теплоход или баржа плывут же не только по этому каналу. Я уж не говорю о том, что… если Вы почитаете там дальше, Вы придете в ужас, потому что Волга категорически запрещена экологами и людьми, которые занимаются этим, для купания, например, людей…

А. Пичугин

— А простите, я Вам картинку нарисую сейчас. Я до определенного возраста никогда не купался в Волге, хотя у меня там часть предков и корней именно с Волги. У меня была мечта всю жизнь искупаться в Волге. И вот какое-то количество лет назад, довольно давно, я впервые приехал в замечательный, красивый, русский город Плес в Ивановской области. Это такая туристическая мекка сейчас. Один из красивейших городов на Волге с купеческими домами. И вот наконец жаркое лето, городской пляж, я захожу, плыву, доплываю до буйков, проплывает мимо какое-то судно и меня окатывает волной солярки. Вот так Леша поставил галочку, что он искупался в Волге. Больше пока не хочу.

А. Митрофанова

— Приезжай плавать к нам на Угру. Угра впадает в Оку, Ока впадает в Волгу, Волга, как известно, впадает далее по тексту…

Протоиерей Д. Рощин

— В Каспийское море.

А. Митрофанова

— Есть версия, что она впадает в Каму. Но это, что называется, спорный вопрос.

А. Пичугин

— Да, но это, на самом деле, вроде как официально учеными установленный факт.

А. Митрофанова

— Можешь в таком случае искупаться в Угре и считать, что ты искупался в Волге. Отец Димитрий, возвращаясь к этому серьезнейшему вопросу. Как Вы планируете, надеетесь повлиять на эту чудовищную ситуацию с помощью той сети церковных приходов и епархий — шире возьмем — которые имеют место сегодня, которые есть в наличии у Вас, к которым Вы имеете доступ?

Протоиерей Д. Рощин

— Вы знаете, надеюсь таким же образом, каким мы пытаемся влиять в целом на окружающий нас мир. Но вот единственное исключение. Опять-таки повторюсь, что пока мы через эту сеть влияем на мир духовно, а можем влиять еще и общественно. И еще раз повторю, что в смысле экологии, когда мы говорим об экологии, мы приобретаем множество доселе не близких нам союзников. Таким образом входим в большой серьезный диалог с обществом и с большим количеством общественных организаций, с которыми мы раньше никак не соприкасались, никак не вели никакого взаимодействия, никаким образом не были интересны друг другу. Это большой пласт — еще раз повторю — очень активных, социально активных, разумных людей, борцов за страну, за некую идею. И в этом взаимодействии мы надеемся донести до них нечто. Если хотите, это отчасти и миссионерская деятельность Церкви — донести до них определенным образом некий свой евангельский посыл, а в то же время показать им, что их деятельность, их труды нам не безразличны. Что Церковь занимается не только тем, что продает свечи, записки и разную другую литературу, крестит, венчает и отпевает, но пытается, хотя, не имеет пока таких уж глобальных сил, прямо скажем, возможностей, но пытается, тем не менее, сочувствовать, начинать сочувствовать обществу в проблемах, которые касаются всех и каждого.

А. Митрофанова

— То есть это такой момент преодоления разобщенности?

Протоиерей Д. Рощин

— В связи с тем, что самым страшным на сегодняшний день явлением нашего общества является разобщенность, то мы готовы делать шаги — еще раз повторяю — начиная с таких нейтральных вещей, как экологическая проблематика, для преодоления этой разобщенности. Это в том числе задача главная и первая. Потому что — опять-таки с чего мы начали — духовные вещи. Когда человек переступает порог храма, он все-таки начинает потихонечку по-другому думать. У него все-таки образуется другое мировоззрение. Потому что вера — это мировоззрение кроме всего прочего. И все-таки не думаю, что Церковь является разрушительницей природы. Хотя, конечно, нас обвиняют всякие безумные умы в том, что мы засушили смоковницу и вообще сделали много всяких других ужасных преступлений, но это совсем не так.

А. Пичугин

— Ну что ж, спасибо. Мы в конце вышли на очень интересную тему, которую, конечно, хотелось бы развить. Я думаю, что раз Церковь начала заниматься этими проблемами… мы выяснили, что русский лес, реки, а в частности Волга, Арктика… думаю, что по мере какого-то развития, может быть, диалога Церкви и общества, Церкви и власти по этим вопросам, мы тоже сможем выходить на интересные темы, обсуждать их у нас в эфире, может быть, и в какой-то мере наши программы могут стать площадкой для обсуждения вопросов, связанных с экологией.

Протоиерей Д. Рощин

— Это было бы замечательно.

А. Пичугин

— Просто потому что это — наше все. Волга, действительно, когда я сказал, национальная идея, это можно воспринимать как такую шуточку, а на деле-то, когда стоишь на берегу Волги, ты понимаешь, что это действительно национальная идея.

А. Митрофанова

— Мне кажется, Леш, ты как-то пальцем в небо попал очень точно, десять из десяти дал определение тому, что это такое, что это за река такая, учитывая, что все-таки Волга — это не только непосредственно ее русло, но и огромное количество рек, которые туда впадают, и территорий, которые этими реками, получается, объединены в один бассейн. А там, где территории, где река, возникает такое количество смыслов, которые нас в общем-то всех объединяют, что эта бесконечна для обсуждения.

Протоиерей Д. Рощин

— Простите, мне пришло сейчас в голову, что давайте выберем: у нас Волга — национальная идея или нефть — национальная идея.

(Общий смех)

Протоиерей Д. Рощин

— Что будет течь по этим артериям.

А. Пичугин

— Ну, когда кончится нефть, Волга, мы надеемся, что продолжит свое…

Протоиерей Д. Рощин

— Дай-то Бог…

А. Митрофанова

— Волги уже может не быть к тому моменту, Леш, если не обратить на нее внимания…

А. Пичугин

— Ну, это да, это тоже правда. Хорошо, спасибо большое, мы сегодня о взаимодействии христиан и окружающего их мира говорили с руководителем Управления по работе с общественными организациями Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, настоятелем Храма Святителя Николая на Трех Горах протоиереем Димитрием Рощиным. Спасибо!

Протоиерей Д. Рощин

— Спасибо Вам большое!

А. Пичугин

— Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин. До свидания!

А. Пичугин

— Всего доброго и берегите Волгу!