«Трудно ли быть подростком?» Протоиерей Константин Харитонов

У нас в гостях был настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в городе Пересвет Московской области протоиерей Константин Харитонов.

Мы говорили с ним о том, с какими трудностями и вызовами сталкиваются чаще всего молодые люди сегодня, что помогает их преодолевать, и на что стоит обратить внимание родителям, воспитывающим детей и подростков.

---

А. Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

В очередной раз, в светлой студии Радио ВЕРА на Андреевской набережной — семейный стол. На нём — семейный самовар с семейными плюшками, и — по-семейному доброжелательная, ведущая программы «Семейный час» Алла Сергеевна Митрофанова...

А. Митрофанова:

— ... по семейному мудрый, хотя... иногда провокативный Александр Ананьев.

А. Ананьев:

— Никаких провокаций! Но сегодня, тем не менее, будет старческое брюзжание...

А. Митрофанова:

— Ах... ах...

А. Ананьев:

-... да... у нас, в светлой студии Радио ВЕРА. Потому, что сегодня мы, умудрённые опытом старик со старухою, будем обсуждать молодёжь и проблемы ейные. А помогать нам в этом будет наш сегодняшний дорогой гость — настоятель Подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры в городе Пересвет, Московской области, протоиерей Константин Харитонов.

Добрый вечер, отец Константин, здравствуйте!

О. Константин:

— Добрый вечер! Если вы — старик со старухой, тогда я — кто?

А. Ананьев:

— А Вы — наш дорогой гость!

О. Константин:

— А-а...

А. Ананьев:

— А у гостя, как известно, есть только лучезарная улыбка, хорошее настроение и... ну, в конце концов, Вы знаете... всё-таки, это мы, миряне, можем быть — такими... другими... пятыми... десятыми... а священники — всё-таки, они — вне возраста. Они — вне... как это называется... вот, этого старческого брюзжания.

Я, вот, на Вас смотрю, а у Вас улыбка такая, какая бывает — у детей. А, значит, Вы — гораздо ближе, чем мы с Алечкой, к тому, к чему призывает нас Христос. В том фрагменте Священного Писания, между прочим, который читается сегодня, 12 августа, в храме. Это — фрагмент Евангелия от Матфея, глава 18: «Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них, и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете, как дети, не войдёте в Царство Небесное! Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царствии Небесном...»

Но это — не единственный повод поговорить сегодня о тех, кому «до». Сегодня, 12 августа, отмечается День молодёжи. Отец Константин очень разумно отметил, что — не наш это праздник, наш-то — 27-го... это какой-то международный, непонятный... какая разница! Всё равно — молодёжь. Повод — и повод. Бог с ним... международный День молодёжи!

Поэтому, тему сегодняшней программы мы озвучили так: «Молодёжка. Легко ли быть молодым?»

Начнём с простого. В Подворье Свято-Троицкой Сергиевой лавры, в чудном подмосковном Пересвете, есть «молодёжка»?

О. Константин:

— Да. Молодёжки у нас много... как и везде, я думаю.

А. Ананьев:

— Не везде, между прочим. У нас, например, под Ковровом, в нашем чудном храме — пока нет молодёжки. Там мы с Аллой Сергеевной, по-моему, самые молодые. Ну, хорошо... не самые молодые...

А. Митрофанова:

— Не самые, что ты... ну, конечно, нет.

А. Ананьев:

— ... да... да... да...

О. Константин:

— Ну, как раз, вы, наверное... знаете, если уж в разрезе Евангелия, то, в принципе, наверное, каждый человек — он должен быть... такого... возраста духовного, бодрым духом, как и молодой человек, который символизирует собой бодрость, горячность, стремление... устремление к чему-то хорошему, созидательному. Поэтому, наверное, каждый человек — он, в какой-то степени, должен уподобиться, вот, такому, юному, так сказать, духовному порыву, всегда ищущему чего-то... вот, как святые отцы — они всегда искали Бога. Сколько лет им ни было, они настолько ревностно Его искали, как ищет молодой человек, допустим, в своей жизни что-то... ну, допустим, невесту себе ищет... или ищет себе работу, профессию, хочет себя найти. Он — ревностный такой по всему. Так и душа человека — она, в какой-то степени, должна сохранять в себе эту ревность, эту живость.

Такое понятие, наверное... старческого... оно, наверное, не совсем мудро будет для каждого из нас. Человек, который, в нашем понимании, старик — это тот, который успокоился от всех уже стремлений и желаний, и уже ему ничего не надо.

А. Ананьев:

— Мы с Алечкой совсем недавно говорили о печальном — о том, как люди уходят.

Очень часто... я не говорю, что это правило, я не склонен обобщать в этом вопросе... но очень часто люди умирают тогда, когда они принимают решение не жить. Просто, очень часто мы становились свидетелями того, что... вот... мужик, там, работал, работал, работал, работал, работал... или женщина... причём, уважаемая профессия, успешные на своей работе... а потом — работа заканчивается, и он... замирает... смотрит... и понимает, что — ну, всё, жизнь кончилась. Садится, и, буквально, очень скоро умирает. Просто потому, что жить становится особенно незачем.

Так, что, Вы правы. В этом смысле... так оно и есть, на самом деле.

О. Константин:

— Ну, да... потому, что интерес к жизни пропадает, и само из себя всё уходит.

Но если Вы начали говорить про Пересвет, про нашу молодёжку, то... изначально, когда я туда пришёл — мне было 27 лет — и я стал настоятелем, и мы начинали с нуля — у нас ни храма не было, ничего не было — то, в первую очередь, конечно, мы стали собирать молодёжь. Открыли военно-патриотический клуб. У нас есть Сергиево-Посадский ОМОН, и, на базе ОМОНа, мы открыли военно-патриотический клуб — это было первое наше... такое... стремление, желание... вот... и сразу к нам в клуб пришло 120...

А. Ананьев:

— Парней?

О. Константин:

— ... подростков... и девчёнок, и мальчишек. Они были — со школ, с техникума. И мы даже испугались — что с ними делать? 120 человек... Ну, всегда так и бывает — обычно, на какую-нибудь секцию приходит сначала много, а потом, конечно же, через какое-то время, идёт на убыль всё. Но...

А. Ананьев:

— Слушайте, неожиданное сочетание... я, вот, сейчас слушаю... я головой-то понимаю, а сердце — оно как-то говорит: погодите... храм — ОМОН... храм — ОМОН... но это — две вселенные непересекающиеся...

О. Константин:

— Да... ну, у нас известная эта история. В 2000 году 2 марта погибло 17 бойцов Сергиево-Посадского ОМОНа. Это была известная на всю Россию история. И они стали примером... такого... мужества, патриотизма, в то время — когда время тоже было сложное. И молодёжи, конечно, хотелось равняться на таких, вот, защитников.

А так как я нёс, до этого, послушание на другом Подворье Лавры, и ещё немножко трудился... такой есть у нас детский центр «Пересвет» при Троице-Сергиевой лавре, у отца Дмитрия, то, когда я стал настоятелем, параллельно я тоже эту идею продолжил, и уже, в самом городе Пересвет — имя города — в честь Александра Пересвета, воина-схимника — конечно, мы и открыли клуб в честь Пересвета. И это получилось — ровно через год, после гибели, вот, этих, вот ребят. Они погибли 2 марта в 2000 году, а мы открыли наш клуб — 4 марта 2001 года.

И идея была такая — объединить ребят, и, в разных направлениях, с ними заниматься. То есть, учить их молиться, учить их трудиться, учить их спорту... спортивная секция у нас была — самбо, рукопашный бой... с парашютами мы даже стали прыгать, и я тоже даже с ними сподобился один раз прыгнуть...

А. Ананьев:

— Серьёзно?

А. Митрофанова:

— Фантастика!..

О. Константин:

— ... вот... когда ещё была возможность у меня... ходили в поход... это было такое время. Да и сами ребята — у них глаза горели, и мы с ними занимались в разных направлениях.

Самое сложное для них было — это Богослужение. Надо было приходить в Воскресенье не службу, стоять на службе... но они мужественно выстаивали. Мы пытались их научить молитвам. Они их учили. До сих пор у нас клуб действует...

А. Ананьев:

— Секунда... практический вопрос. А те, кто не ходили на службу, выгонялись из этого кружка?

О. Константин:

— Они ходили все. Это было обязательное такое требование...

А. Ананьев:

— Ну, как может быть обязательным посещение Литургии?

О. Константин:

— Ну... Вы знаете... когда это — военно-патриотический клуб, то многие вещи — они обязательны. То есть, это же — не просто, такой, клуб по интересам: пришли, там... просто собрались... чайку попили... Всё-таки, каждая организация — она имеет свои какие-то особенности. И, если мы открываем православный военно-патриотический клуб, то... там вводилась военная форма у нас, вводился строевой некий устав — то есть, они учили строевую подготовку... соответственно, какие-то занятия... всё остальное... и требовалось обязательное посещение. То есть, можно так сказать — это особенности клуба. Вот...

А. Митрофанова:

— А как — сейчас? Расскажите. И много ли у вас, вот, таких воспитанников?

О. Константин:

— Вот, сейчас — немножко у нас изменилось... мы сейчас не требуем в Воскресенье ходить в храм. Но оно, как бы, само собой так получилось. Не знаю... правильно, не правильно, но... вообще... ребята другие стали. Они, как бы, немножко... от военной тематики в середине 2000-х — они стали отходить. Как-то... время стало более мирное, более спокойное, и... как-то... ребята — они... уже для них... в войнушку уже не играли. Те — играли в войнушку, сами строили себе какие-то, там... даже сами они — шли в лес, строили себе сооружения, играли в войну... как в детстве и мы играли в войнушку. Но уже с середины 2000-х — они этого не делали. Они уже больше занимались только рукопашным боем. Да, у нас они основы православия изучали, и изучают — то есть, заповеди Божии, молитвы... и, вот... это — самое главное.

Но я уже понял, что здесь... с ними уже будет сложнее мне, в отношении того, чтобы они посещали Воскресное Богослужение... там... ну, может, и по техническим причинам — к нам стали приезжать ребята и из других городов. И, поэтому, их в Воскресенье было гонять в город, лишний раз, сложновато. Потому, что — выходные, родители забирали детей... и немножко, вот, это... Если, до этого, были ребята, в основном, из города, то здесь уже... и, вот, так, немножко, у нас эта сторона ушла.

Вот... Но, в любом случае, клуб у нас уже существует 22 года, и мы занимаемся... Не только клуб у нас — у нас есть киностудия детская, у нас есть детский театр... у нас есть музыкальная студия... у нас есть... это уже другие дети, это... Те, кто не ходит, допустим, в клуб, занимаются в детской киностудии... кто у нас не занимается в детской киностудии, занимались у нас... такая... творческое у нас было создано объединение «Изюм»...

А. Митрофанова:

— Название классное!

О. Константин:

— ... рок-группа «Изюм» у нас, и мы с ребятами играли... до сих пор у меня в кабинете стоят две ударные установки... гитары, там...

А. Ананьев:

— В кабинете настоятеля — две ударные установки...

О. Константин:

— Да, да... ну, на одной ударной — я играю...

А. Ананьев:

— А... даже так...

О. Константин:

— ... пришлось и самому идти учиться. Потому, что... в основном, все гитаристы, да играют на фортепьяно... а ударные установки — это... такое, вот... дело другое. Но мне — с детства хотелось, я сам в молодости увлекался рок-музыкой... поэтому, мне самому хотелось научиться играть на барабанах.

А. Ананьев:

— Но теперь хоть понятно, откуда у Вас, дорогой отец Константин, такая детская улыбка — у Вас же барабаны в кабинете! А как может быть иначе?

О. Константин:

— Барабаны — вообще, первый инструмент...

А. Ананьев:

— Как может быть...

О. Константин:

— ... в Библии благословлённый: «восхвалите Господа в тимпанах и лицех». Тимпаны — барабаны, а лицы — хор. Поэтому... тут, как говорится... Священное Писание позволяет нам заниматься барабанами.

А. Ананьев:

— Алла Митрофанова, Александр Ананьев и настоятель Подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры в городе Пересвет, Московской области, протоиерей Константин Харитонов — сегодня в программе «Семейный час». Говорим о молодёжи, о том, с какими трудностями, сложностями сталкивается молодёжь, и, самое главное, как сохранить молодость в сердце своём, и самому не состариться, не стать грустным, толстым и унылым.

Сегодня я удивился — потому, что, вот, то, о чём рассказывает отец Константин, наверное, больше подходило бы... ну... даже, вряд ли, Москве. Москва не способна на такой мощный творческий потенциал. Скорее, знаете, Питеру...

А. Митрофанова:

— Ну, как это? Почему это — не способна? Она очень даже способна!

А. Ананьев:

— Да... ты знаешь... в Москве, как-то, всё — со скрипом. Вот, правда. В Москве, как-то, всё — со скрипом.

Все какие-то занятые... все какие-то... носятся... по репетиторам, по делам... остальное...

А. Митрофанова:

— Ну, всё равно...

А. Ананьев:

— А, вот, такое — живое, мощное творчество — оно возможно...

А. Митрофанова:

— Насчёт Питера — я согласна. Что в Питере оно — проще рождается...

А. Ананьев:

— Оно возможно — либо в Питере... а тут — ну, сколько жителей в Пересвете?

О. Константин:

— Ну, 13 тысяч...

А. Ананьев:

— 13 тысяч? 120 парней там занимается...

О. Константин:

— Ну, это было... сейчас у нас — около тридцати...

А. Ананьев:

— Хорошо... 30 парней занимается — здесь... театр... рок-группа...

О. Константин:

— Киностудия...

А. Ананьев:

— ... киностудия... это ж, вообще... Дворцы пионеров таким похвастаться не могли в советское время...

О. Константин:

— У нас очень творческий город! У нас и студии городские... центр «Гармония»... там... Дом культуры... как-то, молодёжь у нас — активна. И занимается, и занимает первые места... там... и танцами, и рисуют, и пишут... там... сочиняют что-то... делают... народ, такой, творческий очень в нашем городе. Не знаю, во всех ли городах так...

А. Ананьев:

— Кто это всё финансирует, скажите?

О. Константин:

— Ну, то, что государственное — государство. То, что мы отдельно открываем — то мы сами, Подворье... я из своих средств финансирую...

А. Ананьев:

— Это ж всё — довольно больших денег стоит.

О. Константин:

— Да, но... люди помогают, есть те, кто наш творческий потенциал поддерживает, и старается нас как-то поддержать — и слава Богу! Где-то мы сами находим какие-то средства, где-то... что-то своё... потому, что мы же делаем — для своих детей! Разве мы для детей будем что-то жалеть? Хочется сделать это так, чтобы это было интересно.

Но самое главное, конечно, не это. Самое главное — то, что мы... моя задача, как священника, как настоятеля — мне хотелось всегда показать детям... православным детям... что в нашей жизни должны быть не только пост и молитва ( хотя, это — основополагающее в духовном направлении ), но то, что Церковь — она не против всего того потенциала человеческого, который есть. Кроме греха.

То есть, в принципе... многие же думают — как? Что... ну... Церковь — она против... там... музыки... против кино, против театра, против...

А. Ананьев:

— Против танцев...

О. Константин:

— ... танцев, да... против...

А. Ананьев:

— Танцы — это грешновато, вообще-то...

О. Константин:

— Ну, смотря, какие танцы! Я соглашусь — есть такие танцы... я бы... не пошёл бы смотреть, конечно... вот... Но, если мы вспомним пророка Давида, который «скакаше... играше... плясаше...», когда вынесли Ковчег Завета, то мы поймём, что танцы, и выражение танцев, есть разное.

Конечно, хотелось бы, чтобы они... допустим, то же самое музыкальное направление. Все заканчивают у нас сейчас музыкальную школу, но, после этого, к музыкальным инструментам — не притрагиваются. И, вот, это обидно.

Хотя, я, в своё время, музыкальную школу не заканчивал — хотя, мне очень хотелось... как-то не сложилось у меня, в своё время...

А. Митрофанова:

— Поэтому, Вы, во взрослом возрасте, сознательно обучились игре на ударных... есть о чём задуматься!

О. Константин:

— Ну... да, мне... может быть... это всё вместе, да. Плюс ко всему — мне хотелось бы... ну, понятно, что, если я буду просто говорить, а ничего не делать, то... не совсем это будет... всегда нужно показывать пример. И, когда ты сам в этом... я и на режиссёра так же выучился... я пошёл учиться на режиссёра, отдельно. Я учился и у Евгения Ивановича Ташкова, известного режиссёра... потом... и даже я был вольным слушателем в Академии у Никиты Михалкова — у Хотиненко и Фенченко. Я окончил «Академию медиаиндустрии» при ВГТРК на режиссёра документального кино... отучился два года, получив диплом. Потому, что... если мы что-то берёмся делать, мы же должны делать не просто абы как — хочется делать это немножко профессионально, чтобы это было и... красиво...

А. Ананьев:

— Поменьше самодеятельности...

О. Константин:

— Да, поменьше самодеятельности... ну, там, вот... мы собрались... что-то нарисовали... что-то сняли... что-то сыграли — ну, и ладно... Нет, хочется, всё-таки, чтобы это было... качественно.

А. Митрофанова:

— А, вот, образование психолога — не приходило Вам в голову, не возникало ли такой потребности получить?

О. Константин:

— Вы знаете, у меня мысль такая... не то, чтобы... пробегала... просто, сейчас многие увлекаются этим, и...

А. Митрофанова:

— Нет, нет... совсем не по этой причине...

О. Константин:

— Я объясню, как у меня было...

А. Митрофанова:

— Да, да...

О. Константин:

— Как, вот... некоторые священники, я знаю, даже заканчивают... и даже практикуют, как психологи. Но, Вы знаете, я считаю, что... наверное, это немножко от нашего недостатка знания святых отцов. И, чем глубже мы изучим святых отцов... то мы увидим — там психология чистая, правильная... только нужно нам её хорошо, правильно изучить. Для этого должны быть хорошие учителя, соответственно, и, соответственно, и самому это — не просто теория, но и на практике. Потому, что быть теоретиком — это одно, а практиком — другое. То есть, на себе испытать, можно так сказать, многие такие наставления святых отцов, и тогда, конечно, сама психология... само занятие психологией — оно... как бы, в этом нет необходимости для священника.

А. Митрофанова:

— А, может быть...

О. Константин:

— Хотя, конечно, есть научные какие-то, там... разработки... всё остальное... но...

А. Митрофанова:

— Может быть... я не знаю... здесь...

О. Константин:

— Я не против этого... как бы...

А. Митрофанова:

— Да... мне сложно здесь говорить за священников. Поскольку сама преподаю, могу сказать за себя, основываясь на своём опыте.

Чем дальше, тем больше задумываюсь о том, что, может быть, какие-то базовые курсы по кризисной психологии мне бы стоило пройти. Очень нередки сейчас ситуации, когда дети приходят...

А. Ананьев:

— Слушайте... а, может быть, не психологии? Может быть, единоборств? Вон, у батюшки — единоборства есть...

Потому, что, иной раз, детям уже ничего не объяснить — там бить пора!

А. Митрофанова:

— Дело в том, что часто приходят... знаете, как, вот... ну, студенты, например — мы с ними уже не занимаемся, но сохраняются какие-то, там, отношения... и я, прям, сталкиваюсь, вот, с такими вопросами, что — люди в кризисе. И они приходят... ну, видимо, у них доверие какое-то есть к педагогу... они приходят. У нас с ними уже нет занятий никаких, у нас, вот, просто, такие, приятельские, дружеские отношения. И они приходят, прям, за советом, с запросом: не понимают смысл учёбы... чувствуют какое-то разочарование, что неправильный выбор был совершён... там... факультета или направления... чего-то ещё...

О. Константин:

— Этого много сейчас... молодёжь очень много сейчас во всём этом пребывает...

А. Митрофанова:

— И, вот, понимаете... вот, этот, вот, кризис поиска, да? И они приходят, и они... есть люди, которые очень глубоко это всё переживают — настолько, что... прям, вот, думаешь... обладать бы инструментами! Специальными инструментами профессиональной помощи, чтобы их как-то подтолкнуть, направить... понятно, что психологи советов не дают... но, вот, подтолкнуть, направить... чтобы направление поиска им немножечко помочь определить. Вот, в этом ключе. У меня такая есть сейчас сложность, и такой вызов.

Может быть, Вы с чем-то подобным сталкиваетесь на Вашем уровне?

О. Константин:

— Сталкиваюсь очень часто, и кризис у молодёжи сейчас гораздо больше, чем он был раньше.

Вот, то, что Вы говорите — это... ну... через одного! Они не видят смысла в жизни... не видят смысла в учёбе — особенно, в современном образовании... подход... когда они, зачастую, видят... а молодёжь — она очень чувствует... тонко чувствует искренность, или — наоборот, лживость... и она, поэтому, говорит: «А, вот, зачем мне дают всё это вот... старые эти знания, которые разработаны ещё в 60-70-х годах?» Когда нет новых технологий в изучении чего-то, они, конечно, начинают унывать от этого, понимая, что даже за это они платят ещё и деньги, потому, что большинство ребят учатся платно. И, оканчивая институт, по профессии... вы знаете, ну, чтобы так уж и шли работать... ну... мы понимаем, что не все это делают. Просто, получают высшее образование, чтобы получить эту корочку...

Про то, что я вам рассказал — про музыкальное... Заканчивая музыкальную школу, они приносят родителям диплом, и говорят: «Ну, всё... я отучилась, мама, на фортепьяно — до свидания! Больше я к нему не притронусь!»

Вот, это и беда! Но это, конечно, проблема — она, можно сказать, всего общества. Это — не то, чтобы какого-то одного конкретного подростка, или какой-то части подростков, молодёжи. Поэтому, решить её так просто одной кризисной психологией будет сложновато. Потому, что мы должны предметно, практически помочь реализовать себя.

То есть, человек должен, допустим, грубо говоря... отучившись в школе, он пришёл в институт... после института, он уже знает, куда пойдёт работать, он уже к этому готовится, он себя уже на это настраивает, и дальше — он идёт работать, претерпевая трудности. Это всё нормально, мы так все жили, мы так все и росли, и через это проходили. Для нас не было такой...

Кризисность была. И у меня была, и меня тоже... я и в военном учился... закончил... и в семинарии потом учился, и в академии учился. В семинарии учился — тоже был определённый кризис, такой, внутренний, уже после военного... и в военном учился — тоже. Со мной был, как раз, на рубеже — когда государство лопнуло... я поступал ещё в Советском союзе, а закончил — уже в России. Вот... поэтому, конечно — времена-то... 90-е были такие — кризисные.

Но тут самое главное — устремление, цель. А, вот, сегодня, вот, эти цели у молодёжи, зачастую, отсутствуют.

А. Митрофанова:

— Вот, я, как раз, об этом и думаю. Вы знаете... всё-таки... либо с позиции собственного опыта можно как-то человеку помочь, либо — обладая знаниями. А мой опыт, сформированный в 90-е... ну, мы в 90-е росли...

О. Константин:

— Ну, да... да...

А. Митрофанова:

— ... он сейчас, Вы знаете... он крайне трудно применим к нынешним детям — и слава Богу, что так. Потому, что у нас в 90-е... там... нищета была... голод... ну, что-то... вот, всё такое... это было страшно.

А они формировались... ну, допустим... если они сейчас студенты, это значит, что они родились уже в XXI веке — в относительно спокойное, относительно благополучное и относительно сытое время. И, может быть, поэтому — разные вызовы, через которые мы проходим.

Вот, Вы говорите: есть цель — значит, всё отлично. У нас, как раз, в нашем поколении — проблем с целеполаганием не было. Для начала — выжить. Дальше — пробить головой потолок, и расти, развиваться, реализовывать свои таланты.

Им — не надо выживать. У них... слава Богу... они через это не проходили. Им не надо пробивать головою стенку — наоборот: смотри, сколько возможностей... выбирай то, что ты хочешь! И они — не знают, как выбрать...

О. Константин:

— Великим постом не зря молятся: «Господи, приложи им зла... приложи зла славным земли...» Иногда... знаете... трудности... как говорил Жириновский: «Почему у нас нет сегодня писателей и поэтов? Нет трудностей!» Вот, были б трудности, они б, может, тогда... и кризис этот и рождал бы...

Вы знаете...

А. Ананьев:

— Ох, накличете...

О. Константин:

— Я — не про плохую жизнь, я про то, что... конечно, вот, эта, вот, сытость — она... понятно, что она, в какой-то степени, по-другому...

Да это так и есть! Потому, что... вот... то же самое у нас на Подворье. Вот, то, что я вам рассказал, создано было у нас на Подворье — в начале, это пользовалось у нас всё особой популярностью. Там... клуб, театр, кино, музыкальная студия... Сейчас — я предлагаю современной молодёжи то же самое. А она уже так на это смотрит... ну, как-то, вот, так... вяло. И я — беру ребёнка, с ним занимаюсь, допустим... там... киностудия... а он — вялый. Он сам не знает... то есть, он хочет, чтобы я за него всё сделал, а он только бы в этом поучаствовал, и, в конечном итоге, результатом потом этим пользовался. То есть, личного интереса у него — сложно добиться. И непонятно, да... это — массовое... и, вот, с кем я разговариваю — даже с другими... вот... городскими нашими кружками, которые у нас есть... а у нас, я говорю — хорошие, профессиональные специалисты работают — и в танцах, и в театре — и занимают первые места на уровне России, и международного уровня... и у нас тоже — наша киностудия — мы становились лауреатами и всероссийских конкурсов, и первое место занимали во Владивостоке, и, как говорится, по всему простору нашего большого Отечества... и в Москве... и у нас дети как-то даже... киностудия — мы выиграли даже пять бесплатных путёвок в Артек...

А. Митрофанова:

— Ой, здорово!

О. Константин:

— Да. То есть, мы стараемся таким уровнем... стараемся поддерживать ребят. Но... заинтересовать сегодня молодёжь — крайне сложно.

А. Ананьев:

— Вот, об этом мы поговорим через минуту. У нас на Радио ВЕРА не бывает рекламы — есть полезная информация. Через минуту продолжим разговор, и... мне хочется, знаете, провести сравнительный анализ между поколением наших родителей и поколением наших детей. Между ними, получается, два поколения, да? Это же абсолютно разная судьба! Это абсолютно разные люди, абсолютно разная парадигма отношений: человека — с миром, человека — с человеком, и человека — с Богом. Как это ни парадоксально, у наших родителей отношений с Богом — декларируемых — не было, но христиане они были, знаете... на зависть многим.

О. Константин:

— Да.

А. Ананьев:

— Вот, об этом мы и продолжим разговор через минуту полезной информации.

А. Ананьев:

— Радио ВЕРА. Программа «Семейный час». Ведущая «Семейного часа» — Алла Митрофанова...

А. Митрофанова:

— ... Александр Ананьев — ведущий «Семейного часа»!

А. Ананьев:

— Да, мы обещали вам старческое брюзжание... в общем, так и получается, в конечном итоге: «А уж в наши годы... в 90-е... страдали, страдали... а эти олухи — не страдают!»

А. Митрофанова:

— Нет... слава Богу, что они не страдают — это же замечательно! Но, просто...

А. Ананьев:

— «Хочешь, чтоб из сына вырос нормальный человек — создай ему нечеловеческие условия!»

А. Митрофанова:

— Нет, нет... дело не в этом! Дело в том, что я говорю, признаюсь в том, что мне моего инструментария и жизненного опыта не хватает, чтобы им помочь. Потому, что они выросли и сформировались в других условиях...

А. Ананьев:

— Что значит... А ты не можешь им помочь! Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! Помочь можно тому, кто протягивает руку с просьбой о помощи.

О. Константин:

— Ну, может... да... Вы знаете, я много об этом тоже думаю — просто личным своим размышлением могу поделиться, если это интересно.

Оно такое, знаете... то есть, конечно, наша беда в том... но, наверное, это беда не только... то, что мы, там, взрослые, не взрослые, а, наверное... это наша такая особенность — даже, вообще, русского, российского человека — мы пытаемся всех... кого-то спасти, кроме себя... вот. И мы всех спасаем, а про себя забываем.

Вы знаете, вот... наверное, мы очень много потеряли в том, что мы что-то внешне созидали, что-то внешне строили — даже то же самое благополучие наших детей, а забыли — про себя.

А, всё-таки, вот... главным авторитетом для наших детей являемся мы сами — лично наш опыт. И очень дети — вот, я заметил — они всегда... и я сам на этом рос, и, в принципе, и своим детям... у меня два старших тоже студенты... два школьника, два студента... и я, даже не взирая на какие-то особенности — ну, не всё, конечно, расскажешь про свою молодость — но рассказываю... мне как и отец рассказывал про свою молодость, про свою жизнь, как он выходил из своих искушений, так, в принципе, и я стараюсь рассказать... рассказывал своим детям.

И, зачастую, им, вот, лично мой пример, личное моё познание — оно гораздо важнее, чем если я буду... там... пытаться объяснить с помощью кризисной психологии о том, как выйти из того кризисного положения, в которое они попали.

Наверное, вот, этот, вот... передача личного опыта — оно, как раз, Богом и заложено. А мы, вот... ну, грубо говоря... Говорят: «Почему нет старцев? Потому, что нет послушников...» — да? Почему наши дети находятся в таком кризисе? Наверное, потому, что мы не до конца, может быть... ещё тоже не выросли в духовном плане, чтобы себя развить... и я часто себе задаю этот вопрос тоже — лично себе — что, в первую очередь, мне нужно спросить самого себя: что я должен сделать...

А. Ананьев:

— «Спаси себя, и вокруг тебя...»

О. Константин:

— ... да... и, вот, что мне нужно... Говорить бесполезно — только если говорить. Надо... ну... личный пример. Всё равно, мы будем тянуться туда... и люди так и делают — тянутся туда, где они могут найти какое-то живое... не просто слово, а практичное слово, которое принесёт им пользу.

Все же ищут облегчения своей душе... вот... и, поэтому... и раньше народ ездил, там... в XIX веке был точно такой же кризис — нигилистов было сколько, молодёжи! Помидорами закидывали профессора, если узнавали, что сходил в храм и Причастился. И все ехали... большой толпой ехали к Оптинским старцам, чтобы как-то себе... немножко поднять свой дух. И отца Иоанна Кронштадтского... за ним бегали тоже, пытаясь как-то найти место своей жизни. Был кризис огромный!

Я не думаю, что он чем-то отличается... в какой-то степени... от сегодняшнего — просто, другое, может быть, положение вещей. Тогда тоже время было относительно сытое, но... тогда были... были такие взрослые, как Оптинские старцы, как отец Иоанн Кронштадтский, святитель Игнатий Брянчанинов, святитель Феофан Затворник, плодами которых мы пользуемся до сегодняшнего дня.

А сегодня — да, вот, этот, наверное, кризис взрослого человека... отсутствие взрослого. Я, зачастую, даже смотрю на наших пенсионеров сейчас... вот, если мы, семинаристами, бегали к бабушкам — копать им огород, колоть дрова, наносить воды, а потом сидеть с открытыми ртами и слушать рассказы про духовную жизнь — как они жили, как они молились, как они ходили в храм, как они общались с владыками, и другими, что они духовно познали. И, зачастую, мы у них чему-то большему даже учились, чем у какого-нибудь профессора богословия. Потому, что у них была практическая духовная жизнь, не теоретическая. И они нам передавали своё знание — это практическое богословие.

Соответственно, и мы должны это же практическое богословие передать своим детям. А какое у нас практическое богословие, когда мы — зарабатываем деньги, увлекаемся внешней жизнью, там...

А. Ананьев:

— Да какое там... в телефонах сидим.

О. Константин:

— ... в телефонах сидим, да... в компьютере, в Интернете. В нас... зачастую, посмотришь сейчас — то православие, которое... да, получается, мы больше... немножко... как бы, такое у нас оно... мы пытаемся показать, такое, «хорошее» православие! А что такое — хорошее православие? Мы пытаемся показать, какие мы хорошие, а этим, получается, мы невольно вызываем отторжение, потому, что они же думают: «А мы же — плохие...»

А. Митрофанова:

— Да, нет... они просто не верят!

О. Константин:

— Нет... потому, что это всё не так! Они же видят: «Ну, пап... ну, ты ж тоже... там... грешишь-то, правильно?... Мам, ты ж тоже не святая!»

А. Митрофанова:

— Ну, конечно, в том-то всё и дело!

О. Константин:

— А, вот, если мы, всё-таки, отбросим этот момент для себя... я много раз тоже размышлял... и, во-первых, не будем стесняться грехов своих детей — это очень важно. То, что наши дети грешат, и иногда попадают в ситуацию очень кризисную — не надо этого стесняться, надо к ним относиться просто с любовью. Если не будешь, то...

Мне очень понравилось, как старец Паисий говорит: «Надо побольше обнимать детей. Надо, чтобы они росли в ласке, в любви родительской. Тогда они будут крепкими и сильными».

А. Митрофанова:

— Всё правильно.

О. Константин:

— Вот, наверное, да... вот, этого тоже не хватает. А потом, когда ребёнок наш что-то совершит плохое, мы: «Как же так? Ты же... как же...» — нам стыдно! Вроде, как, мы... как же так? Я же священник, а у меня сын... вот, такой грех совершил... или дочь...? Ну, вот... ну, что ж поделаешь — вот, такие мы грешные, и дети наши тоже не святые.

А, в принципе, что такое православие? Это, как раз, наверное, способность выйти из этого грязного состояния, очиститься покаянием, не отчаиваться, а начать жизнь снова. Каждый день начиная её с нуля.

И, вот, для меня, допустим, опыт этой жизни был таковой. То есть, я тоже пришёл в 20 лет в Церковь. До 20-ти лет я... я искал, как раз, это разрешение, и для себя его нашёл. Поэтому, я говорю: я — православный, потому, что я, например, на практике, для себя, испытал это действие Божественной руки, которая тебя вытаскивает из болота. И для меня оно ежедневно — это понимание. И, как бы тебе трудно ни было, мой сын, моя дочь — ты не забывай, что Господь — Он вытащит тебя, поможет тебе. Ты, главное, сам не забывай про Него — молись, проси помощи... практической помощи. Вот, это действует, это работает. Ну... для меня, по крайней мере. А там... может быть, для кого-то — что-то другое... я не знаю.

У каждого — свой опыт духовный. Наверное, это очень важно — свой передать, именно, опыт. Не то, что, вот, где-то мы прочитали: «А, вот, посмотри там...» — отец сбрасывает какие-то наставления... а личное?

Вы знаете, вот... тоже, кстати, у святых отцов: очень важно не только читать и слышать святых отцов, очень важно иметь личный опыт, и передать именно личный опыт. То есть, тот же самый проповедник — а, соответственно, и родитель — должны рассказывать из личного опыта. То, что они пережили, и как они из этого вышли.

Когда мне отец рассказывал, когда он... там... как он поступал... как он рос в послевоенное время, как ему было тяжело... как был развит бандитизм, и как ему приходилось спасать свою жизнь, уходя от определённых трудностей, будучи уже подростком... какое было положение в стране, и как он это делал... ну... я это слушал с открытым ртом, и... я, может быть, не помню конкретных шагов, но внутреннюю, духовную составляющую — что это нужно делать... что можно из этого выйти — я уяснил себе. И потом уже, когда уже в Лавре мы росли, воспитывались, нас уже наставники наши воспитывали — то же самое... это очень важно. Вот, так, вот.

А. Ананьев:

— В этом разговоре трудно избежать сравнений.

Первое сравнение, которое мне пришло в голову, пока Вы рассказывали — это Сербская Православная Церковь.

Мы были не так давно с Алечкой в Сербии — меньше полугода назад. Конечно же, ходили на Литургию... было большое счастье, что можно принять участие в Литургии — там не надо исповедоваться перед Причастием, а просто подготовиться, и... в общем, я боялся, что мы с сербским священником не поймём друг друга, а это было не надо, и, в общем... Что меня потрясло? То, чего я никогда не видел ни в одной из наших Церквей. Молодые люди. Много.

Причём, приходят компаниями. Вот, видно — друзья. Видно, что пришли — «как всегда». Видно, что они пришли — «к себе». И это настолько здорово, что смотришь просто, и не понимаешь: как? Как так получилось? Почему у нас такого нет? Неужели эти вот десятилетия гонений на Церковь так сильно сломали что-то в позвоночнике...

А. Митрофанова:

— Конечно!

А. Ананьев:

— ... что у нас этой культуры — нету? А это же не просто... там... культура пойти на Литургию в воскресенье — это нечто большее!

О. Константин:

— Да.

А. Ананьев:

— Это, сразу — отношение к семье, отношение к стране, отношение к родителям, отношение к жене... это — всё сразу!

А. Митрофанова:

— Саш, у нас же... понимаешь, как... у нас не просто сломали. У нас пытались Церковь, вообще, выкорчевать — чтобы никакого намёка на церковную жизнь, на духовное измерение в жизни человека в советском человеке не оставалось.

Ведь, что такое — репрессии Сталина 1937-38 годов? Это — результат переписи населения в середине 30-х, когда люди открыто, многие... зная об атеистическом характере власти, и, тем не менее, многие открыто назвали себя верующими, и что они — православные люди. Ну, и, естественно, в таком разрезе, для советского правительства — Церковь становится конкурентом в борьбе за сердца и умы — идеология! Вот, и всё. Вот, пожалуйста...

О. Константин:

— Вы знаете... думаю, что здесь, наверное, не только разрушение веры православной. Я думаю, что тут был удар ещё и по семейным ценностям. Потому, что... ну... вы сами помните тоже... сколько мать находилась в декрете — 2-3 месяца?

А. Митрофанова:

— И — на работу!

О. Константин:

— И потом — на работу. А ребёнок — сразу в детский сад. А, знаете, как... древние философы... я сейчас не помню уже, у кого там... у Платона, или у кого: нужно воспитывать, собирать детей, и воспитывать должны их философы. И это применили у нас в то время... в советское время. То есть, с самого младенчества тебя воспитывают уже... в такой, вот... коммунистической идеологии.

Я помню это детство, я помню это время, я помню... когда меня папа наказывал, я кричал, что «честное ленинское, я больше не буду», и «честное пионерское, я больше не буду». То есть, я понимал, что это действует, это работает, это... да... для меня это было... такое... авторитетно. Соответственно, я детский садик прошёл, я прошёл... ну... поэтому, я немножко... хотя, я не то, что, там, против детских садиков, но, если честно, я — за то, чтобы, всё-таки, ребёнок воспитывался, в первую очередь, в семье. Особенно, дошкольного возраста.

А. Митрофанова:

— Но тогда же, отец Константин, не просто садики — тогда ясли были! То есть, это ещё досадовские... вот, эти... группы...

О. Константин:

— Да, да... конечно, много было положительного — закаляли, спортом... ещё что-то, что не могли родители сделать даже... но, в конечном итоге, прошло разделение, прошла, вот, такая, граница между родителями и детьми. И она, до сих пор, эта граница, она идёт.

Сейчас мы пытаемся это восстановить, но мы же не имеем опыта, и у нас какое-то такое... немножко, наверное, искажённое какое-то восстановление происходит. И, поэтому, мы пытаемся... и, зачастую, происходит другая крайность: мы, как курицы-наседки окружили своих детей... так, вот... крыльями закрыли...

А. Митрофанова:

— Гиперопека...

О. Константин:

— ... да... ребёнок выходит... я, вот, тоже смеюсь сейчас... ребёнок выходит на улицу в десять лет мусор вынести, а мама уже звонит по телефону: «Где ты, сыночек?» — «Да я вот только ещё из квартиры вышел, ещё не дошёл до подъездной двери!» — и она уже переживает, боится, что сейчас что-то с ним случится... сейчас его мусорка заберёт... на него набегут крысы... нападёт на него маньяк!

Ну, понятно, нас пугают сейчас со всех сторон, но эта гиперопека — она ж тоже... ну, любовь-то, она немножко в другом должна, наверное, проявляться. Она тоже немножко расслабляет... и не только расслабляет, и портит, наверное, детей. То есть... уже этих экспериментов проведено много, и уже много убеждались, что... ну, мы же знаем тоже, что любая крайность — она от дьявола, и этих крайностей бы нам дай Бог избежать. Мы сами в них впадаем, переживая, зачастую... опять же, оттого, что мы не имеем своего личного опыта.

А. Ананьев:

— «Молодёжка»... легко ли быть молодым? Именно так мы сформулировали тему сегодняшнего выпуска программы «Семейный час» на Радио ВЕРА.

С вами — Алла Митрофанова, Александр Ананьев и настоятель Подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры в городе Пересвет, Московской области, протоиерей Константин Харитонов.

Вообще, мы с Алечкой тему заявили... такой... довольно узкой, но, благодаря отцу Константину, его опыту, его размышлениям, его знаниям, разговор получается необычайно широким и интересным, и, как-то, сразу становится понятным, что часа будет мало. Хотя, мы ещё должны обязательно обсудить, что значит — быть ребёнком... потому, что мы сейчас всё сетуем, что у нас дети какие-то невзрослые, а то, что у нас взрослые не взрослые, вообще, это ж тоже важно!

А. Митрофанова:

— Вот! Понимаешь, есть же инфантильность, а есть «будьте, как дети». Вот, инфантильность встречается, действительно, часто во взрослых. А «будьте, как дети», в евангельском значении — вот, эта чистота и рост навстречу Богу — бывает нечасто...

О. Константин:

— Вы знаете, вот... ну, у каждого, наверное, есть свой личный опыт... у меня опыт... я... для себя... вот, опыт моей мамы — вот, «будьте, как дети»...

У меня она была учительницей. Она преподавала физику и математику. Она работала инспектором районо, проверяла школы, и всё... такая, учительница была.

К сожалению, она умерла рано — ей было 55 лет. Но я помню её... она могла быть и строгая, она могла быть требовательная, она... я видел в ней и взрослого человека. А, с другой стороны, я запомнил её такой, что... особенность её души была в том, что она... ну, вот, никого не осуждала. Хотя, она рассказывала, как там на работе трудно, так там... вот, с папой они обсуждали...

И она могла, по-простому, на улице поприветствовать человека. Если она видела человека, она была ему настолько рада, что... вот, она шла по одной стороне улицы, а он шёл по другой — кто-нибудь, с кем она знакома, она: «Иван Петрович, здравствуйте!» — и это было настолько неподдельно... А она дама такая была — представительная в то время... ну, и соответственно она одевалась... но когда могла так себя повести непосредственно... вот, наверное, вот, это... для меня... я не знаю, может, для кого-то и по-другому как-то — и с точки зрения практичности... но, вот... наверное, «будьте, как дети» — это то, когда мы, вот, так, по-простому, друг к другу относимся. Без всяких, как говорится, задних мыслей.

А. Ананьев:

— И ещё какой-то кодекс чести у наших родителей сохранялся, которого наше поколение — вот, моё поколение — оно уже стало более лукавое какое-то...

Отец у меня, когда были проблемы на работе, часто я слышал от него фразу: «Я не могу подвести товарищей!»

О. Константин:

— Да, да, да...

А. Ананьев:

— Вот... как — так? Откуда, вот, это, вот, всё берётся?

Причём, уже всё — компартии нету... товарищи уж все продают куртки на рынке... там... ещё что-то... и — «я не могу подвести товарищей»! Я буду работать в НИИ, хотя НИИ уже развалился... вот, как — так?

О. Константин:

— Да... это я помню... тоже, однажды, у меня с друзьями... договорился... ну, как договорился... думаю, пойдём по грибы. И так что-то окончательно и не решили. И я, в общем, утром сплю в воскресенье, пять утра — будит меня отец. Я просыпаюсь в ужасе. Он говорит: «Кость, вставай... иди по грибы...» Я говорю: «А... в чём проблема-то? Я даже не в курсе...»

А ребята, друзья — они приехали на вокзал, они между собой поговорили... а тогда не было ни мобильных телефонов, ничего... я так и был не в курсе. Они с вокзала звонят, поднимает трубку отец, и основное было в том: «Мы с ним договорились». И вот: «Ты договорился — вставай и иди!» — всё. Это, вот... это, вот.

Я встал, он чуть ли меня не вытолкнул за этими грибами — потому, что: «Если ты с ребятами... тебя ждут! Всё, давай...»

Вот... как Вы говорите, «кодекс чести»... на самом деле — вот, это вот... и такие вот простые примеры жизненные — они учат тебя тому, что какие-то вещи ты должен, всё-таки, уметь авторитетно хранить в своей душе... какую-то честь, какое-то отношение к жизни, да... опять же — вот, это, вот, неосуждение. Как бы что ни было, но осуждения было гораздо меньше. И, даже если что-то обсуждалось, то, всё равно, старались как-то об этого уходить... от этого осуждения.

Это удивительно... я уже потом, просто, стал сравнивать... уже, как священник, анализировать... я вспомнил, что в моём детстве, от взрослых, я меньше слышал этого осуждения, чем я слышу сейчас осуждения от нас — как мы осуждаем, зачастую, всех и вся, и... нас только... хлебом не корми, дай только поосуждать — от правительства до простого человека.

А. Митрофанова:

— Ну, вот... у Саши есть вопрос, очень хороший, который, вот, может быть, в оставшееся время, действительно... попробуем его разобрать!

Поколение наших родителей и поколение наших детей. Ну, то есть, между ними где-то, вот... сколько... сорок, получается, лет, да? Разница...

А. Ананьев:

— Да... да... но, вот, ты знаешь, по сути, отец Константин, ведь, уже дал ответ на этот вопрос — что их отличает, эти поколения. Какой бэкграунд, какой контекст исторический, какое воспитание, у кого какие были родители, у кого какие были уроки жизни...

В принципе, я, вот, ловлю себя на том, что все ответы отец Константин уже дал. Но... знаете, что меня больше всего потрясает в родителях? Они ездили, вот, буквально, несколько дней назад, на встречу выпускников в Томск, в Томский государственный, к своим однокурсникам...

А. Митрофанова:

— То есть, они 45 лет встречаются с одноклассниками... однокурсниками...

А. Ананьев:

— Да... это, само по себе, в голове не укладывается. Потому, что... ну... мы с Алечкой своих однокурсников даже не помним, как зовут... в общем... потеряли все контакты. А эти — хранят.

Бог бы с ним... они учились на инженеров, они работали всю жизнь инженерами, увлечены и любят свою профессию — это раз. Они переженились все в 21 год, отец Константин, без вопросов, где найти вторую половинку...

О. Константин:

— Да, сейчас это кризис... это ужас...

А. Ананьев:

— ... где найти мужа... где найти жену... они спокойно переженились. Все — в одно и то же время. И все... это не укладывается... все сохранили свои семьи. Все воспитывают внуков. Все — вместе. Все — счастливы.

О. Константин:

— Да. Знаете, это особенно ярко видно на исповеди. Когда исповедуешь, вот, то поколение и современное поколение. Это — небо и земля!

То есть, там задаёшь такие вопросы... даже там иногда даже стыдно тебе, как священнику, задать какой-то нескромный вопрос... у того поколения. Потому, что ты понимаешь, что для него даже этот вопрос может вызвать шок. А для современного человека — ты можешь задавать любые вопросы, и ещё, при этом, ты уверен, что ты точно попадёшь в десятку. Потому, что, к сожалению... к сожалению... вот, эта, вот... наполненность греха гораздо больше.

А там — вот, эта внутренняя чистота... внутренняя... как ни странно... хотя, время такое было, безбожное...

А. Ананьев:

— Да. Вот, это — парадоксальная история.

О. Константин:

— Я, опять же, повторюсь: они-то, в своё время... мы их время осуждаем, а они-то своё время — не осуждают. Они говорят... они про него рассказывают... как-то с любовью...

А. Ананьев:

— Да, нет... мы тоже не осуждаем...

А. Митрофанова:

— Знаете, здесь дело не в этом...

О. Константин:

— Нет... ну, мы, когда вспоминаем... допустим, говорим об истории. Мы говорим: «Вот, в те времена... то-то... то-то...» Мы и про своё время можем где-то... Ну, я не говорю про всех. Я говорю про тех, кого, может быть, я слышу...

А. Ананьев:

— Я осуждаю — только себя.

А. Митрофанова:

— И это — правильно...

А. Ананьев:

— Вот, ведь, а?! Должна была сказать: «Неправ»! Вот, я жену завёл, а! «Ну, и правильно, — говорит, — сиди, осуждай!»

О. Константин:

— «Я, — говорит, — смиренный, и этим горжусь!» — да?

А. Митрофанова:

— Время... это вполне нормально, что человек с теплом вспоминает о своей юности и молодости...

О. Константин:

— Нет, я про то, что... там... про ту власть... про то...

А. Митрофанова:

— А... но здесь, вот... нет. Мне кажется...

О. Константин:

— ... экономическое положение...

А. Митрофанова:

— ... сейчас, правда, тренд есть такой — на... такую... реставрацию. Что, вот, тогда всё было так замечательно... так...

О. Константин:

— Да, да... это уже крайность, да...

А. Митрофанова:

— Причём, даже я часто это встречаю и в нашем поколении... или даже у более молодых людей — что, вот, у них ностальгия по тому миру...

О. Константин:

— По египетским котлам...

А. Митрофанова:

— ... да... о котором они вообще ничего не знают.

О. Константин:

— Конечно, да...

А. Митрофанова:

— Вот... и, вот, это, конечно, странно.

О. Константин:

— Это страшно. Это не странно даже... это страшно. Потому, что это приведёт опять к тому, что... не дай Бог... к этому безбожному времени.

А. Митрофанова:

— Вот, я тоже, кстати, думаю когда в эту сторону, мне становится не по себе.

О. Константин:

— Да, да, да...

А. Митрофанова:

— Потому, что вероятность — высока. Но... будем, знаете, как... делать то, что зависит от нас — молиться, надеяться.

О. Константин:

— Дай Бог...

А. Митрофанова:

— В отношении молодых людей... Конечно, отец Константин, Вы абсолютно правы, что только личным примером можно воздействовать, помогать... и так далее...

О. Константин:

— Личным подвигом даже можно воздействовать...

А. Митрофанова:

— Подвигом, да...

А. Ананьев:

— Опять же... это, опять какой-то сферический конь в вакууме... Это, всё время, мне напоминает, знаете, старый добрый анекдот про мышек, который пришли к филину с просьбой: «Добрый филин, подскажи! Нас все в лесу обижают. Что надо сделать, чтобы нас никто не обижал?» А филин почесал свою умную голову, и говорит: «Вам надо отрастить иголки, стать ёжиками, и вас тогда никто не будет обижать». Мышки ушли, и одна самая глупая мышка говорит: «Не... всё нормально сказал филин... но как нам отрастить иголки?» Они возвращаются к филину: «Филин, всё хорошо... но как нам отрастить иголки?» Филин говорит: «Ну, ребята... моя задача — стратегия, а уж реализация — это ваша задача!»

Вот, и мы тоже, да? Надо, чтобы... вот... примером, там... все пироги... каким примером? У нас 75% парней воспитываются мамами. У нас мужики разучились быть мужиками.

О. Константин:

— Да...

А. Ананьев:

— У нас...

О. Константин:

— ... в школах — одни женщины-преподаватели, да...

А. Ананьев:

— Да, да!

О. Константин:

— А проблема-то — в чём? Мужики — не хотят... не хотят в этом участвовать...

А. Ананьев:

— А не хотят — это следствие того, что они не имеют зримого авторитета с рождения и до 18 лет. Перед собой. Такого отца, который бы... вот, как у Вас, да?

О. Константин:

— Ну, вот, я и говорю... получается одна проблема... не проблема какого-то конкретного человека, а проблема всего общества. И здесь, конечно, если как-то что-то решить, то... конечно, тут подход должен быть глобальный.

А если говорить более узко... ну, предметно, опять же... мне всегда хочется, вот, для себя тоже найти какое-то предметное решение... знаете, как есть, там... в том известном мультфильме — о секретном ингредиенте. Есть ли секретный ингредиент? И он говорит: «У меня есть секретный ингредиент». А в чём смысл-то? А в том, что этого секретного ингредиента не существует.

Поэтому, в педагогике, когда... там... начинают придумывать теории и писать книги о педагогике — о том, как, вот, так воспитывать... вот, так воспитывать... по какой схеме... это... если ты что-то начнёшь использовать... только эту теорию в своей практике, ты зайдёшь далеко.

Поэтому, в любой педагогике, которую мы тоже изучали, и занимались, и нам тоже преподаватели... ну, я верю в их мудрость... говорили, что, в принципе, ты должен сам найти... вот, этот, вот... свой метод...

А. Митрофанова:

— Секретный ингредиент.

О. Константин:

— ... да... как со своими детьми тебе это исполнить.

А. Ананьев:

— Спасибо огромное, отец Константин! Огромное удовольствие доставил нам разговор с Вами! Надеюсь, что мы его ещё повторим, и... Вы знаете, мне, прям, захотелось в этот город, где особенный воздух творческий...

О. Константин:

— Приезжайте!

А. Ананьев:

— ... Пересвет, Московской области.

О. Константин:

— Телеканал «Спас» к нам приезжал...

А. Ананьев:

— Мы сами живём в городе Доброград... а это ещё Пересвет... и, вот, так... Доброград... Пересвет... хорошо так... созвучие такое...

О. Константин:

— Доброград — есть такой город? Даже не знал...

А. Ананьев:

— Да, мы там живём. Там тоже много творческих хороших людей.

О. Константин:

— Такое красивое, доброе имя...

А. Ананьев:

— Под Суздалём. Между Суздалем и Владимиром... золотые места!

О. Константин:

— А, понял...

А. Ананьев:

— Настоятель Подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры в городе Пересвет, Московской области, протоиерей Константин Харитонов сегодня был у нас в гостях.

Дорогие друзья, отец Константин всех приглашает в Пересвет! Лето... как это называется... время однодневных путешествий...

О. Константин:

— ... паломничества. У нас есть святыня рядом — Троице-Сергиева лавра.

А. Ананьев:

— Ой, сказка! А в Троице-Сергиевой... какой там ресторан!

А. Митрофанова:

— Ну...

О. Константин:

— А у нас — пирожки вкусные!

А. Митрофанова:

— Не это в Лавре главное! Но... ладно.

А. Ананьев:

— Жена, бита будешь!

О. Константин:

— Приезжайте в Пересвет! Приглашаем.

А. Ананьев:

— Приедем, обязательно!

А. Митрофанова:

— Спасибо!

А. Ананьев:

— Алла Митрофанова...

А. Митрофанова:

— ... Александр Ананьев.

О. Константин:

— Спасибо большое вам!

А. Ананьев:

— Поехали мы за пирожками! Пока!

О. Константин:

— До свидания!