«Традиции празднования Нового Года в советское время». Алексей Константинович Светозарский

Мы беседовали с профессором Московской Духовной Академии, заведующим кафедрой Церковной истории, преподавателем и профессором Сретенской Духовной семинарии Алексеем Светозарским.

Мы говорили о том, как и с какой целью смешивались традиции празднования Нового года и Рождества Христова при советской власти. Наш гость рассказал о том, как отмечали Новый Год в советских верующих семьях, и было ли в сознании воцерковленных людей противопоставление этих двух праздников.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели, «Светлый вечер» на светлом радио, сегодня четверг и как всегда, здесь вместе с нами и с вами совместная программа музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди» директор музея Ксения Толоконникова...

К. Толоконникова

— Здравствуйте, дорогие друзья.

А. Пичугин

— Алексей Константинович Светозарский, один из основателей музея, учредителей, бессменный заведующий кафедры Церковной истории Московской духовной академии, профессор, профессор Сретенской духовной семинарии. Добрый вечер.

А. Светозарский

— Добрый вечер.

К. Толоконникова

— И сегодня у нас особая программа, можно, наверное, сказать: с Новым годом, друзья!

А. Пичугин

— Да, 31 декабря.

К. Толоконникова

— Да, и о Новом годе мы как раз и поговорим, откуда есть пошел этот праздник, получилось ли у него заменить собой в сознании советских граждан Рождество и есть ли на самом деле и было ли оно уже, например, в сознании верующих людей, какое-то противопоставление Нового года и Рождества, Алексей Константинович?

А. Светозарский

— Ну, насчет противопоставления я могу сказать, что еще до революции было принято служить новогодние молебны в полночь или около того, в поздние советские годы тоже эта традиция была востребована, ну потому что праздник следовало осмыслить, то есть проводить старый год благодарениями и молиться о благополучии в новом году, но обычно это совершалось после такого уставного обычного вечернего богослужения, ну а потом уже, совсем в новейшее время пришла к нам такая традиция, установилась в некоторых храмах — служить в полночь или около того.

К. Толоконникова

— Вы знаете, сейчас передо мной лежат два выпуска «Журнала Московской Патриархии» случайно вот, наугад я буквально взяла номер первый за 81-й год и номер 12 за 68-й, и оба эти журнала содержат новогоднюю проповедь, в 12-м номере за 68-й год — это проповедь митрополита Антония Сурожского, а в 1-м номере за 81-й год — архиепископа, будущего митрополита Питирима, и это называется именно «Слово под Новый год».

А. Светозарский

— Да, ну это традиционно было у проповедников 19-го века, у отца Иоанна Кронштадтского, ну, они у него носили такой некий даже протестный оттенок, потому что часть общества, в основном, это средний класс и выше среднего встречала Новый год в ресторанах, это был не всенародный праздник и против этого обычая отец Иоанн восставал и призывал прийти в храмы, в столичных храмах служились эти молебны ночные на Новый год.

К. Толоконникова

— Это был праздник для тех, кто имел возможность праздновать.

А. Светозарский

— Ну это же святки.

К. Толоконникова

— Праздник праздных людей (смеется)

А. Светозарский

— Да, а потом, Святки продолжались в сельской местности, вот эти святошные забавы, Васильев день, Васильев вечер отмечался, потому что как раз это же память Василия Великого, это наш Старый Новый год, ведь Рождество же предшествовало Новому году. Ну а в городах в основном молодые люди тоже присоединялись к этому празднованию.

А. Пичугин

— А если мы сейчас отвлечемся от хронологии нашей привычной — когда вообще начали отмечать Новый год?

А. Светозарский

— Ну, Новый год, он же входит в круг церковных праздников, это индиктион...

А. Пичугин

— Нет, вообще мы сейчас отвлекаемся — обыкновенное светское празднование Нового года.

А. Светозарский

— С Петра Великого.

К. Толоконникова

— Ну, это постепенно входило и традиция, например, украшать дома елками на Новый год и на Рождество, она долгое время воспринималась, как иноземная, как немецкая традиция и долго елки можно было увидеть, например, в Петербурге только в немецких питейных домах, пивных.

А. Светозарский

— Ну да, это ассоциировалось с кабаком, а потом еще и в такой вот народной традиции, еще и со смертью, поэтому елка отпугивала — еловые лапы, которыми устилают путь на кладбище, когда выносят покойника, вот такой тоже интересный момент, Петр это никак не учитывал.

А. Пичугин

— Я слышал о пересечении этих смыслов, да.

А. Светозарский

— Мы же все помним: «Мальчик у Христа на елке», мы помним воспоминания владыки Вениамина (Федченкова), как он мальчиком, но там не совсем крестьянский мальчик, папа конторщиком работает в имении, вот они идут в барский дом, как это все воспринималось, вот детей допускали на эти елки, там отдельную для бывших дворовых устраивали, для крестьянских детей, то есть это не для всех.

К. Толоконникова

— Или вот душераздирающий рассказ Андреева «Ангелочек».

А. Пичугин

— Я правильно понимаю, что даже в советские годы, даже в послевоенные советские годы традиция отмечать Новый год, она была городская, деревня традиции отмечать Новый год даже в первые послевоенные годы еще не знала?

А. Светозарский

— Вполне возможно, потому что здесь нам надо, наверное, в историю вот уже 20-х годов, как уходило Рождество, ведь до 30-го года буквально в календарях Рождество стоит, там только есть такая особенность: оно стоит но новому стилю, так что праздновали обновленцы, наверное, могли праздновать, и празднование религиозных праздников там еще несколько было на усмотрение местной власти, то есть власть центральная не препятствует, ну а местные уж — как обстоятельства позволяют, а вот в 29-м году, но это общее такое антирелигиозное наступление — был запрет на празднование Рождества, 24 сентября 29-го года Совет народных комиссаров принял это постановление, не в том смысле, чтобы не разрешать праздновать в храмах или верующим в домах, но праздник этот не отмечать на таком вот широком уровне, уже он не на государственном, а даже на общественном и даже предлагали на седьмое января установить день индустриализации — это такие праздники, которые праздновать не будешь, день индустриализации, он рабочий, понятное дело, и в рамках всей этой компании заодно был отменен буржуазный Новый год, под этим есть свое основание: если смотреть с классовых позиций, действительно, праздновали именно Новый год люди состоятельные, более-менее благополучные, явно не обитатели городских трущоб. И 29-й год ударил по елочке, рождественской или новогодней, неважно, было несколько местных постановлений в Ленинграде, несколько раньше в Москве и в Киеве о воспрещении порубки и продажи зеленых насаждений в связи с религиозными обрядами, обычаями, речь шла, конечно, о елках, в первую очередь, но также березки на Троицу и вербы на Вербное воскресенье.

К. Толоконникова

— Верно ли, что за елку, например, вас могли оштрафовать, если вы елку поставили у себя дома?

А. Светозарский

— Я такого не встречал, люди ставили, но это признак такого определенного диссидентства, проносили, кто-то выезжал за город, какие-то маленькие елочки завертывали, маскировали, но при этом в том же 30-м году можно было на базаре елку приобрести, вот только что было это постановление, но так это не афишировалось, ну вынесли бы вам завернутую маленькую елочку. Признак нелояльности, признак дани старому миру, необязательно религиозности...

К. Толоконникова

— Мещанства, скорее, такого, да?

А. Светозарский

— Да. А первое наступление — это самое начало 20-х годов, комсомольцам рекомендовалось в 22-м году обходить дома на Святках с красной звездой, и показывать также смотр низложенных богов, потом от этого отказались...

К. Толоконникова

— А как же, простите, Алексей Константинович, а как же Ленин на елке в Сокольниках?

А. Светозарский

— Это интереснейшая история, дело в том, что елка и уже такой советский новый год возвращается к нам благодаря Павлу Постышеву, на тот момент первый секретарь Киевского обкома коммунистической партии большевиков Украины, это 35-й год, 28 декабря и там дальше потрясающая история, просто большевистскими темпами праздник внедряется, у него выходит статья: «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку», где он рассуждает о том, что вот замечательная елка, которая была, опять же, достоянием буржуазных кругов, буржуазных детей вот теперь давайте...

А. Пичугин

— ...давайте теперь будет достоянием пролетарских детей. Это мы говорим об историческом факте или мы говорим о рассказе Бонч-Бруевич?

А. Светозарский

— Нет-нет, сейчас мы до Ленина дойдем обязательно. И затем, тут еще такой момент: незадолго до этого товарищ Сталин произнес с трибуны: «Жить стало лучше, жить стало веселее», таким образом был дан некий такой посыл, что достигнуты определенные успехи и трудящиеся, в первую очередь, дети достойны праздника такого радостного, наполненного новым смыслом. И тут же большевистскими темпами, ну представьте, 28 декабря статья, в той же газете объявление о том, что в Москве широкая продажа елок на рынках и обязывают комсомольцев, которые с этой елкой боролись безуспешно столько же времени, устраивать елки для детей силами комсомола, в ЦУМе открывается секция елочных игрушек, ну и в общем, сметают мандарины, торты и шампанское.

К. Толоконникова

— Советское шампанское, которое как раз, по-моему, примерно и в этом году было запущено в производство и с тех пор стало неотъемлемой частью новогоднего стола.

А. Светозарский

— До революции тоже принято было встречать Новый год шампанским и там по каким только поводам его не пили, а здесь да, специфическое новогоднее. И, конечно, надо искать прецедент, а где искать — ну конечно, в биографии Владимира Ильича, маленький эпизод из воспоминаний Бонч-Бруевич о том, как Ленин отправился навещать супругу, ну что-то вроде профилактория загородного, это дача Ляминых, к тому времени уже бывшая, промышленники, у них в Яхроме было производство, они строили этот великолепный собор в Яхроме, в Сокольниках дача деревянная и храм святителя Тихона Задонского тоже ими построен был, ну вот там жили дети, это детский профилакторий, и отдыхала Надежда Константиновна. Но Бонч-Бруевич пишет главным образом о том эпизоде, когда налетчик Яшка Кошельков отнял у Ленина «роллс-ройс», на котором он передвигался, несмотря на то, что шофер был вооружен, и вот не разглядел он в документах, чей это «роллс-ройс» и кто попал к нему в лапы. Детки ждали очень долго Ильича, потому что сами понимаете, но надо отдать должное, он все-таки приехал, и этот маленький эпизод из воспоминаний Бонч-Бруевич, он выходит отдельной книгой: дети, Ленин играют в жмурки, он раздает подарки, так что нашли такой прецедент. Ну и в первые годы ничего не было удивительного, это какой год, 19-й, наверное, был, если я не ошибаюсь.

А. Пичугин

— Друзья, у нас сегодня такая новогодняя программа историческая, мы откуда есть пошел Новый год узнаем вместе с Ксений Толоконниковой, директором музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди» и заведующим кафедрой Церковной истории Московской духовной академии Алексеем Светозарским.

К. Толоконникова

— Итак, Ленин у детей на елке, но если я правильно помню, я в детстве много очень читала этих вот «святошных» рассказов об Ильиче и, по-моему, елку устраивали и в Горках для окрестной детворы, для детей истопников и других трудящихся, было такое?

А. Светозарский

— Да, великолепное имение, оно сохранилось благодаря тому, что там разместили уже смертельно больного вождя, это имение Рейнбот, впоследствии Зинаиды Морозовой, она была последней владелицей этого имения, и, конечно, там службы, там огромная территория, там оранжерея, естественно, масса народа, который все это обслуживал, но здесь непонятно, потому что, как сама Крупская, она была против этого эпизода для того, чтобы включать его в какие-то канонические такие сборники детские, потому что на самом деле Ильич был болен, дети-то веселились, но его уже вывезли к ним на коляске, зачем — непонятно, но она была против, так что возможно это уже такой апокрифический сюжет.

К. Толоконникова

— Да, такое сказание, предание. А когда состоялась первая такая всесоюзная елка? Это тоже 36-й год, в ночь с 31 декабря 35-го года на 1 января 36-го года, по-моему, в Колонном зале Дома Союзов первая елка.

А. Светозарский

— Да, там был такой детский фестиваль устроен 31-го для детишек младшего возраста, а 1 января был такой костюмированный бал для старшеклассников, это же все надо было подготовить и службы не справлялись, даже не 31-го, а 30-го детей собирали в Колонном зале, а 1 января старшеклассники там были.

и

— А вот я нашла такие любопытные воспоминания молодой девушки Евгении Рудневой, которой посчастливилось попасть на эту елку уже в последующем году 31 декабря 37-го года, и она записывает у себя в дневнике, тогда было очень принято, чтобы молодые люди вели дневники, и вот она пишет: «Этот год я встречала, как никогда раньше и, наверное, никогда в будущем, вечер в Колонном зале Дома Союзов начался в девять часов вечера хороводом вокруг елки — ну и елка! В жизни такой не видела, а ведь мне, как-никак, 18-й год. До 12 часов время прошло совершенно незаметно, каждая комната, почти каждый шаг в фойе таили что-нибудь интересное для нас, в темном углу шло кино, в зале и в других комнатах выступали артисты эстрады, а в тихой комнате было очень шумно, в центре бегал электропоезд, карусель бесплатно катала желающих, иные могли получить свой профиль, вырезанный из плотной черной бумаги, пушкинская викторина, литературная игра, которая заключалась в следующем: кто придумает самое длинное слово, тот получит „Мертвые души“ в хорошем издании. И вот к Деду Морозу- конферансье подбегает Снегурочка и лепечет: „Дедушка, до Нового года одна минута осталась!“ Тогда в зале потушили свет, горела и сверкала одна лишь елка, прожектора пришли в движение, все заколыхалось, поплыло, затем включили Красную площадь и как только пробили часы — на потолке появилось: „С новым годом!“ внутри была звезда, которая тотчас же завертелась, по потолку поплыли самолеты, а когда пропели „Интернационал“, появилось: „Спасибо любимому Сталину!“ и опять закружилась звезда, поплыли самолеты, свет зажгли уже в новом, 38-м году». Вот такие замечательные воспоминания.

А. Пичугин

— Для историка Новый 38-й год в центре Москвы с образом Сталина — это вообще такое достаточно непрозрачное явление.

и

— То есть характерно, что вот этот праздник, он происходил именно в режиме реального времени, это совсем не то, что мы помним уже по своему детству, когда елки шли центральные во Дворце Съездов, в Кремле и они шли, по-моему, с 30 декабря по 9 января, то есть на всем протяжении зимних каникул и каждый день давали по спектаклю, а естественно, никакого ночного праздника не было и к этому времени Новый год, это, видимо, с брежневского времени он приобрел такой домашний оттенок: Новый год мы встречаем с семьей.

А. Светозарский

— Да, по всей видимости, там это было важно и, кстати, вот эта первая елка, она знаменательна тем, что появляются Дед Мороз и Снегурочка, персонажи, которые...

К. Толоконникова

— Да, Дед Мороз ведь тоже буржуазный персонаж.

А. Светозарский

— Он неясный такой персонаж, потому что он присутствовал только на открытках, такой некий святошный Дед...

А. Пичугин

— Простите, а на реальных балах дореволюционных его не было?

А. Светозарский

— Нет, это новый персонаж советского периода, ну и Снегурочка, понятно, из оперы перекочевала. Насчет Деда Мороза не совсем ясно, но есть некий такой Мороз Иванович, персонаж Владимира Одоевского в его сказках для детей...

К. Толоконникова

— «Рукодельница и ленивица», да.

А. Светозарский

— Может быть, оттуда. Но была идеологическая составляющая, совершенно верно, конечно, безусловно — портрет вождя с соответствующей надписью, и подключается бюрократия, которая выступает инициаторами выпуска методичек, как правильно рядить елку, как лучше повесить игрушки, которые не надо разглядывать подробно повыше, появляется набор в 37-м году: новогодние шары с портретами членов политбюро, также с изображениями Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, и потом мотив дружбы народов — обязательно фигурки в национальных костюмах представителей разных советских республик.

К. Толоконникова

— И достижений пятилеток. Я помню эти старые игрушки: паровозики, самолетики, летчики, трактористы, позже, конечно, космическая тема вошла прочно.

А. Светозарский

— Космос, да, то есть эта традиция продолжалась. И как-то осмыслить идеологически праздник стремились, как такой вот смотр достижений. Есть такая короткометражка небольшая, которая называется «Новогодний тост», вот как раз, по-моему, под 37-й год, и там разные коллективы, и краснофлотцы, и военлёты, и рабочие, чуть не полярники, вот они все встречают Новый год и поднимают тост за то, что достигнуто и за то, что еще предстоит совершить. Так что идеологическая составляющая была, но, конечно, да, со временем праздник вернулся на круги своя и стал семейным.

К. Толоконникова

— И как в 60-е, 70-е годы сложилась традиция праздновать его с семьей перед телевизором, где показывали «Голубой огонек», первый «Голубой огонек», Алексей Константинович, вы меня поправьте, если я не права, по-моему, это 58-й, наверное, год, а до этого новогодний концерт передавали по радио, в полночь после боя курантов играл «Интернационал» ...

А. Пичугин

— 62-й, Ксения.

К. Толоконникова

— Даже позже, да? Играл «Интернационал», а после этого примерно до двух часов ночи шел большой новогодний концерт, а поскольку радио было буквально в каждом доме, то любой человек мог почувствовать себя частью этого всесоюзного торжества. И интересно еще, я вот сейчас буквально об этом вспомнила, что в 39-м, по-моему, году выходит рассказ Гайдара «Чук и Гек» и там тоже говорится о праздновании Нового года под радио с украшенной елкой на краю света, куда мама с Чуком и Геком добирается к своему мужу, к их папе, я уже не помню, чем папа там занимается, но чем-то героическим, да?

А. Светозарский

— Да, папа там в какой-то экспедиции, но это такой, кстати, сказать, пожалуй, святошный рассказ, там и приключения, и какие-то непонятные ситуации, трудности, которые надо преодолевать, и все завершается вот у елки, мальчик читает стихи. Фильм же совершенно замечательный был уже после войны снят по этому рассказу.

А. Пичугин

— А был еще такой, я вот сейчас уточню, был еще чудесный рассказ совершенно, я не помню, как он точно называется, там сын лесничего в каком-то далеком-далеком кордоне, отец ушел в лес, а он брата выставил на мороз, и брата забрал прадедушка Мороз, то есть это какое-то такое интересное время, когда эти сказки писались.

К. Толоконникова

— Мрачная сказка, Леша.

А. Светозарский

— Жестко, да.

А. Пичугин

— А вы что, не читали никогда в детстве?

К. Толоконникова

— «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?» — вот это вот я помню (смеется)

А. Светозарский

— Да, не дальше того, видимо, родители берегли.

А. Пичугин

— Это же Шварц, «Два брата».

А. Светозарский

— А, нет, это не входило в мой круг чтения. Мы знаете с вами что забыли — Кремлевские елки! Или не дошла просто у нас речь. Первая Кремлевская елка, во-первых, Кремль перестает быть такой уж совсем закрытой зоной через, наверное, год где-то, в 55-м году первые такие экскурсии организованные, ну а здесь вот для детей делается исключение, это Большой Кремлевский дворец тоновский, 54-й год, в Георгиевском зале большая елка и подарки новогодние: апельсин, два мандарина, вафли, конфеты «Мишка» и «Юбилейная», суфле, коробочка конфет, вероятно, леденцы, стоимостью 12 рублей, ну это старыми, до реформы 61-го года, а потом уже, когда был построен Дворец Съездов, Кремлевские елки проходили там. Ну вот мой старший брат был на елке в Георгиевском зале, на всю жизнь вынес впечатления ярчайшие.

К. Толоконникова

— Вот повезло, а!

А. Пичугин

— Я тоже был в Георгиевском зале когда-то на экскурсии, я помню, меня, школьника тогда, это невероятно потрясло. Дорогие слушатели, нам надо прерваться буквально на минуту, с наступающим вас мы еще раз поздравляем Новым годом, 21-м, ну и вернемся к вам через минуту, Ксения Толоконникова, директор музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», Алексей Светозарский, профессор Московской духовной академии, заведующий кафедрой Церковной истории, и я, Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, мы возвращаемся к нашему разговору, напомню, сегодня, буквально за несколько часов до наступления 2021 года мы здесь в таком составе: Ксения Толоконникова, директор музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», Алексей Светозарский, заведующий кафедрой Церковной истории Московской духовной академии, профессор Московской духовной академии Сретенской семинарии, я Алексей Пичугин, мы говорим о различных традициях встречи Нового года в 20-м веке.

К. Толоконникова

— Ну да, сложившихся уже в советское время и одной из важнейших частей этой традиции были новогодние елки для детей, которые устраивались предприятиями в различных ДК, в Лужниках была большая Московская елка, но мы говорили о главной елке страны, которая проводилась в Кремле, сначала в Георгиевском зале, потом во Дворце Съездов, и вот мы вспоминали, как добывались эти билеты, по которым дети ходили на елку, потому что мне вот, я помню, когда я училась во втором классе, это был, наверное, новый 89-й год, мне этот билет дали в школе, как отличнице и какому-то, наверное, активному октябренку, который носил косынку с красным крестом и проверял чистые ли руки у одноклассников. Как вообще можно было получить этот билет? Вряд ли его, наверное, можно было купить, наверное, это был какой-то способ поощрения, начиная с самого зарождения этой елочной традиции.

А. Светозарский

— Безусловно, сначала это были лучшие из лучших, но не будем закрывать глаза, наряду с лучшими есть просто блатные чьи-нибудь дети, племянники, внуки, естественно, из руководящего слоя. Покупали эти билеты, но их просто распределяли по предприятиям, по вузам, скажем, в Москве и оплачивался подарок, родители оплачивали для своих чад этот подарок, ну и распределяли таким образом.

К. Толоконникова

— А подарки были чудесные, в пластмассовых башенках, в мою бытность это были башни Московского Кремля.

А. Светозарский

— Причем каждый год они менялись, эти коробочки, их дизайн менялся, каждый год разный.

К. Толоконникова

— И там были самые вкусные конфеты, которые не продавались вообще нигде.

А. Светозарский

— Ну это уже в ваши времена, в наши еще продавались (смеется), но все равно было очень приятно.

А. Пичугин

— А я бы вот вернулся еще в нашем разговоре к такой нашей генеральной линии: вот сейчас мы часто встречаемся с мнением, что Новый год — это не наш праздник, вот Рождество-то — да, отсюда и традиции служить на Новый год ночью, отсюда традиция многих православных, особенно новоначальных не праздновать Новый год вообще никак.

К. Толоконникова

— Протестно не праздновать, ты имеешь ввиду?

А. Пичугин

— Да. А вот как с этим дело обстояло в советское время, когда...

К. Толоконникова

— И в советских церковных семьях как это?

А. Пичугин

— Вот, да, к этому и вопрос.

А. Светозарский

— Здесь зависело от атмосферы семьи, от условий проживания. Меня очень трогает рассказ об отце Николае Голубцове, такой был батюшка московский, он был сыном профессора, к тому времени он уже умер, профессора Московской духовной академии дореволюционной, это тот самый отец Николай, который крестил Светлану Аллилуеву, дочь Сталина.

К. Толоконникова

— Который служил в Малом соборе Донского монастыря.

А. Светозарский

— Да, мы вспоминали его не так давно. Вот он жил в коммуналке и там, естественно, весь коммунальный люд торжественно праздновал и приглашал его, он заходил, не нарушая ни поста, ничего, выпивал рюмочку, хотя Голубцовы вообще этому не прилежали, у них это в семье было не принято, это я знаю от его племянника, но тем не менее для того, чтобы не портить людям настроение какой-то показной суровостью, ну и тихо исчезал, занимался своими делами, он просто по складу такой был человек, может быть, и не шумный, кабинетный, но тем не менее он никого не обижал. Мне кажется, это зависело от семьи, но елки были, они были уже после Рождества, елка устраивалась в Патриархии, елка устраивалась в Издательском отделе на Погодинской, ну а раньше, это, наверное, не Погодинская, а, может быть, в Новодевичьем в помещениях, и елка устраивалась для духовной академии.

К. Толоконникова

— Елка для детей сотрудников?

А. Светозарский

— Но помимо детей сотрудников там, конечно, попадали какие-то еще родственники, детишки, там племянники и даже был человек, который всем этим, естественно, занимался в Патриархии, это был покойный ныне владыка Сергий Соколов, новосибирский архиерей, а тогда он был иподиаконом Патриарха Пимена, и вот он со мной делился как-то этими рассказами, как это было сложно, потому что они там что-то разучивали, какие-то ставили сценки, постановки, стихи и песни, а кто-то заболевал вдруг, ведущая маленькая, актриса, с ангиной сляжет, было очень трудно.

К. Толоконникова

— Но это уже в святошные дни?

А. Светозарский

— Да, но просто передвигали их, вот Новый год встречали, вот давайте старосоветский обычай: вот совершается новогодний молебен вечером, обычно настоятель или тогда, может быть, староста приглашает по бокалу шампанского, мандаринчик такой новогодний, и все расходятся по домам, уж как там дальше они в своих семьях это уже другой вопрос. И, соответственно, утром молебен новогодний 1 января тоже после литургии совершался. Очень интересная история такая, как исторический анекдот, помните, наверное, про сына протопресвитера Николая Колчицкого?

К. Толоконникова

— Помним, но расскажите еще раз.

А. Светозарский

— Как якобы его куда-то вызвали, по какой-то линии профсоюзно-партийной, а он был актером, и стали спрашивать, видимо, хрущевские времена, неблагоприятные: «А вот ваш отец?..» Он говорит: «Ну что тут скажешь, ну у него своя жизнь, у меня своя, моя семья, мы живем отдельно. — Хорошо, отдельно, а праздники? — Ну, — говорит, вот мы отмечаем советские, папа отмечает церковные». Ну и тут решили подловить, говорят: «Новый год? — Ну, — говорит, — я-то дома, а папа, например, он в Кремле», новогодний прием, он тоже был ночью...

А. Пичугин

— С Никитой Сергеевичем, да, я помню.

К. Толоконникова

— А я слышала в другом изводе этот же исторический анекдот: как еще маленького сына отца Николая Колчицкого в школе спрашивают: «Ну вот все дети как дети на Новый год, а вот твой папа где был? — А он был у товарища Сталина в Кремле!»

А. Пичугин

— Но мне кажется, что эти священнослужители 40-х годов рождения и середины 30-х, которые рукополагались молодыми в 60-е, они все-таки из другой реальности и поэтому для них Новый год был таким важным каким-то, он и не церковный, он и не гражданский в полном смысле этого слова, не советский праздник и поэтому мог быть таким хорошим семейным, поэтому, как мне кажется, у меня нет никаких тут данных, что он отмечался.

К. Толоконникова

— Мне кажется, что не отмечание Нового года, оно было характерно именно для таких суровых неофитов из интеллигентской среды.

А. Пичугин

— В 90-е пришедших?

К. Толоконникова

— Я думаю, что, начиная даже с 70-х годов, и мне кажется, что в этом не отмечании Нового года был протест, в том числе, и против системы.

А. Светозарский

— Ну это какие-то радикалы, да, это вполне возможно, но с другой стороны, ведь можно было встретить его в храме, не в 12 ночи, такого не было тогда, это бы действительно воспринималось, как протест, потому что там с определенного момента же начинают руководители выступать.

А. Пичугин

— А кто разрешит? Староста фактически же храм возглавляет, что, разрешит староста?

А. Светозарский

— Уполномоченный прежде всего, поэтому служили вот так, вечером и утром, было и новогоднее настроение, а потом ведь со 2-го числа уже идет предпразднство, подготовка к Рождеству, уже и весь материал богослужебный соответствующий, вот в Хамовническом храме было принято в эти дни, такие вот новогодние святки, выходные, там иногда и побольше накапливалось, если попадали суббота, воскресенье, служили по вечерам акафист Рождественский.

К. Толоконникова

— Вот в эти предрождественские дни?

А. Светозарский

— Да, уже второго устанавливался вертеп, на аналой икона Рождества такая большая и такой каркас, его не видно, проволочный и на нем очень аккуратненько бабушки украшали еловыми веточками и с изображением херувимов тоже такими самодельными.

К. Толоконникова

— А принято ли было ставить елки в храме, вот непосредственно елки так, как это делается сейчас и если принято, то когда их ставили, накануне Нового года или все-таки накануне уже праздника Рождества Христова?

А. Светозарский

— Накануне Рождества, к Сочельнику ставили цельные деревца, елочки на солее в Богоявленском соборе или первый ряд иконостаса украшали, но у меня такое ощущение, что вот еловые ветки, они вообще сопутствовали самым разным торжествам, и светским, вот, например, даже был проект, по счастью, неосуществленный: ставить елку для детей на День парижской коммуны.

А. Пичугин

— Ого!

А. Светозарский

— Да, и на октябрьскую революцию, там все-таки какие-то люди спохватились: ну что же елка-то зачем виновата, что же мы детей лишаем радости, давайте вот она будет революционной елкой у нас. Много было всяких прожектов, этот не осуществился. Совершенно не принято было елки украшать в храмах, это очень позднее, я первый раз увидел это, уж даже и не помню, был ли это Петербург или еще Ленинград, но в одном из новооткрытых храмов я увидел елочки с мигающими гирляндами, это было недопустимо, это отвлекало...

К. Толоконникова

— Почему?

А. Светозарский

— Считалось так, что это отвлекает, у нас, например, в Покровском храме академическом, не знаю, как будет в этом году, но вот пару лет там ввели эту иллюминацию, народ был очень недоволен, потому что нынче-то иллюминируют все, и придорожные кафе, и шашлычную, и дискотеку.

К. Толоконникова

— Большую елку в Московской духовной академии я помню — это же огромная елка под потолок, и она вполне себе украшена и иллюминирована.

А. Светозарский

— Но не в храме.

К. Толоконникова

— Не в храме, в фойе.

А. Светозарский

— У нас еще такой был обычай всегда: 30-го традиционно декабря был академический совет, так он неспешно шел и так не рано иногда завершался, и мы выходили — уже стояла елка, но на улице она стояла, но не зажженная еще, вот зажигали всегда все-таки на Рождество и даже вот этот вертеп в Хамовниках, он загорался после того, там эти лампочки были маленькие совсем размещены между лапами еловыми, загорался после того, как первое славление было перед звездой, это по завершении литургии сочельника рождественского, вот тогда уже праздник приходит.

А. Пичугин

— Я напомню, дорогие слушатели, что сегодня, 31 декабря мы здесь, на светлом радио говорим о разных традициях отмечать Новый год в советское время, церковных традициях, в первую очередь. Алексей Светозарский, заведующий кафедрой Церковной истории Московской духовной академии, профессор, я Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова, директор музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди».

К. Толоконникова

— И мы говорим о церковной традиции, о светской традиции, о том, как эти традиции пересекались в каких-то точках, о том, как они сплетались, в том числе, в жизни каждой отдельно взятой в той или иной степени церковной семьи и вот, например, в связи с этим у меня возникает вопрос: а когда было принято обмениваться подарками, ведь Новый год и Рождество, прежде всего для детей, конечно — это подарки, когда дарили подарки, на Рождество или на Новый год?

А. Светозарский

— Конечно, в основном, на Рождество, конечно, ну а почему бы, если как-то на это посмотреть почитатели Нового года, отрицатели Нового года, тупоконечники, остроконечники, мы столько говорим о том, что мы должны все воцерковить, прекрасный семейный праздник ведь, да?

А. Пичугин

— Да, в этом случае я с вами согласен, Алексей Константинович.

А. Светозарский

— Да, и почему бы его не освятить молитвой, не побыть со своими родными и не порадовать детей подарками и на Новый год, и на Рождество, это мое глубокое убеждение, ну и мой опыт.

К. Толоконникова

— Я думаю точно также.

А. Пичугин

— Я, может быть, когда-то к этому приду, это лично мое мнение, никому ни в коем случае не хочу его навязывать, тут каждый должен при своем остаться, но вот для меня Новый год — это совсем не церковный праздник, но этот праздник без всякой идеологической подоплеки, без религиозной подоплеки, но он при этом остается добрым семейным праздником, когда действительно люди могут встретиться, родные, которые, может быть, в течение года уделяли мало внимания друг другу, редко виделись, вот Новый год — замечательный повод это восполнить. Традиции богослужения новогоднего, вот они мне, честно говоря, совсем не близки.

К. Толоконникова

— А для меня как раз вот уже много лет подряд, наверное, уже под десять лет Новый год — это как раз прежде всего богослужение, прежде всего литургия, я уже много лет встречаю новый год в храме и надеюсь, что сегодня встречу 2021 год.

А. Светозарский

— Это замечательная возможность. Но каждый встречает, как он хочет, кто едет на Мальдивы, кто сидит дома, здесь же нет каких-то обязательных правил.

К. Толоконникова

— Да, и Новый год как раз этим и хорош.

А. Светозарский

— Да, и никто не мешает 1-го встретиться с родными и в общем, нет нужды с ними ссориться, если какое-то тесное домашнее общение, я думаю, что можно пойти на литургию утром 1-го числа. Здесь есть все-таки, Алексей, я не соглашусь, здесь есть религиозный момент, мы просим, мы благодарим и просим, а это уже все-таки момент религиозный, тем более, что мы начали говорить...

К. Толоконникова

— Да, это момент перехода.

А. Светозарский

— Да, ну и как Господь даст нам пройти путь, этот отрезочек очередной или что-то иное может произойти, все может произойти и раньше в древности молились в марте на начало года, потом был сентябрьский со святителя Киприана, это рубеж 14-го-15-го веков, но потом Петр взял вот европейский, но он же и ввел летоисчисление с Рождества Христова, ну вот плавающая дата, но все-таки есть какое, наверное...

А. Пичугин

— Я, безусловно, спорить не буду, просто это вот мое такое убеждение, которое, я еще раз повторю, что никому навязывать не буду, но я глубоко так считаю.

А. Светозарский

— Кстати, подарки: например, Украина, там Святитель Николай на этот праздник дарит детям подарки, если такая уж традиционная религиозная семья...

А. Пичугин

— Да, вот не городская традиция все-таки, наверное.

А. Светозарский

— Я могу сказать, что на Западе так принято — подарочек от Николая, Святитель Николай дарит детям подарки.

К. Толоконникова

— Святитель Николай, но дарит при этом на Рождество, не в свой праздник, а на Рождество?

А. Светозарский

— В свой.

К. Толоконникова

— В свой, 19 декабря, да?

А. Светозарский

— Да.

К. Толоконникова

— То есть западноукраинские дети к Новому году и к Рождеству уже отрадовались и больше они ничего не получат?

А. Светозарский

— Я думаю, что здесь благодатное влияние советского времени, я думаю, и на Новый год, и на Рождество, если родители разумные и имеют такую возможность.

К. Толоконникова

— Ну да, больше праздников хороших и разных. А вам, Алексей Константинович, когда дарили подарки и что собой они обычно представляли?

А. Светозарский

— Дарили на Новый год. Ой, трудно сказать. Дарили часто то, что было необходимо в быту, потому что не шибко на широкую ногу мы жили, жили в натяг, семья большая, одно время из пяти человек только двое работали, остальные — иждивенцы по разным причинам, были какие-то, я не скажу, что трудности, также и на день рождения, и было некое разочарование, потому что хочешь получить то, что уж никак сам себе не приобретешь.

К. Толоконникова

— Да, я помню эти моменты разочарования, связанные с тем, что тебе дарят что-то нужное и практичное.

А. Светозарский

— Ну да, ботинки, например (смеется)

К. Толоконникова

— Которые для ребенка уж не являются подарком.

А. Пичугин

— Ну, с какого-то возраста это начинаешь ценить.

А. Светозарский

— Для ребенка нет, это тоже надо учитывать, нужно такое, что ему нужно, но таковы были обстоятельства.

К. Толоконникова

— А подарки клали под елку?

А. Светозарский

— Ну а как же, конечно.

К. Толоконникова

— Я просто помню, что у нас в семье было принято так: Новый год, где в половине одиннадцатого взрослые садятся за стол провожать Старый год, наверное, везде была эта традиция провожать старый год. В 12 часов бьют куранты, взрослые пьют шампанское, я тоже что-то пью, но, наверное, не шампанское, и меня тут же отправляют спать под тем предлогом, что вот скоро уже придет Дедушка Мороз, а Дедушка Мороз же не может прийти, если ты еще не спишь.

А. Светозарский

— Какой ход интересный.

К. Толоконникова

— Да. А утром, пока взрослые еще спят, потому что они, наверное, засиживались до трех, до четырех утра, я прокрадывалась к елке и там уже обнаруживала подарки, это вот такой самый был приятный момент этого дня, еще такие зимние сумерки, поблескивают огоньки на елке, елку ставили большую, в потолок и вот разворачивать эти подарки, их было какое-то количество, все они были очень простые, но их было какое-то количество и было очень приятно их разворачивать один за другим.

А. Светозарский

— А это был законный подход-то к елке у вас?

К. Толоконникова

— Да, абсолютно.

А. Светозарский

— То есть вы не подглядывали заранее и не пытались там что-то?..

К. Толоконникова

— Нет, нет.

А. Пичугин

— Видишь, тебя отправляли спать, а у меня это была замечательная возможность раз в году не спать до того времени, пока я сам не захочу.

К. Толоконникова

— А когда же тебе подарки дарили?

А. Пичугин

— Где-то в разном возрасте по-разному, в течение вечера, уже после 12-ти где-то.

К. Толоконникова

— Ну тебе дарили родители или Дед Мороз приносил?

А. Пичугин

— Там в разное время по-разному, я был маленький когда совсем — это дед Мороз был такой невидимый, потом уже и просто родители, но что главное — это можно было не спать, понятно, что я до шести утра и не сидел никогда, но до трех, до четырех...

К. Толоконникова

— Но все равно такой праздник непослушания, да.

А. Пичугин

— Это потом уже вырос когда, то работал на разных радиостанциях в ночных эфирах и уже думал: когда уже это закончится, когда уже ты пойдешь спать наконец, то сидишь просто до трех часов ночи.

К. Толоконникова

— Мы, кстати, не осветили очень важный момент в связи с советским празднованием Нового года: Дед Мороз и Снегурочка, которых можно было заказать через Бюро добрых услуг.

А. Светозарский

— Да, я помню это, у нас-то, конечно, такого быть не могло дома, как-то это было совсем не принято, а вот для моего сына в трехлетнем возрасте это был шок: пришли очень симпатичные ребята, вероятно, студенты, Дед Мороз и Снегурочка...

К. Толоконникова

— Студенты театральных училищ подрабатывали этим.

А. Светозарский

— Вот сбывается, вот оно, вот Дед Мороз, вот Снегурочка и все это неожиданно, хотя он там готовил стихи, это был просто фурор, еще и подарок долгожданный принесли. А мы еще знаете, что забыли, мы начали говорить о елочных игрушках, но вот я не знаю, вы застали или не помните: елка была съедобной, конфеты.

А. Пичугин

— Не помню.

К. Толоконникова

— Было такое, у нас это было, у нас этим руководила бабушка, я помню, как мы с бабушкой нанизывали на нитку конфеты, заворачивали в фольгу орехи, тоже их вешали на елку, это было, это я помню.

А. Светозарский

— У нас как-то было тоже немножко. А знаете, что еще было: я помню свечи на елке, не лампочки.

К. Толоконникова

— Я тоже помню, но в гостях.

А. Пичугин

— Коллеги дорогие, нам, к сожалению, пора заканчивать нашу замечательную предновогоднюю программу...

К. Толоконникова

— Только разговорились.

А. Светозарский

— Пора Новый год встречать уже.

А. Пичугин

— Да, пора. Мы, дорогие слушатели, поздравляем вас с наступающим 21-м годом, 20-й, честно признаемся, был тяжелым, но мы уверены, что Бог милостив и 21-й будет легче. Как я люблю говорить: пускай он будет таким, каким его задумал Господь, но нам по силам.

К. Толоконникова

— За все слава Богу, с Новым годом!

А. Светозарский

— С новым годом!

А. Пичугин

— И напомню, что Ксения Толоконникова, директор музея-исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», Алексей Константинович Светозарский, заведующий кафедрой Церковной истории Московской духовной академии и я, Алексей Пичугин, были с вами. Всего доброго.