Тимур Кибиров

Поделиться

Тимур Кибиров
Фото: wikipedia.org

Летом 2015-го года одним из гостей программы «Светлый вечер» на радио «Вера» был известный московский поэт Тимур Кибиров. Его последняя — по времени выхода на тот момент — поэтическая книга называлась «См. выше». Следующая — «Пора уже подумать о душе»...

Да, от сборника к сборнику, мешая — процитирую Мандельштама — «важное с пустяками», то есть — по-прежнему соединяя мораль с иронией, продолжая описывать и ту цивилизацию, в которой жили, и ту, в которой живём, — в стихах Кибирова отчетливо проявляется и звучит христианская тема. Об этом, конечно, говорилось и в «Светлом вечере». На прощание, помню, Тимур замечательно прочитал своё знаменитое стихотворение 2009-го года «Их-то Господь — вон какой!», — которое полюбилось, что называется, и новоначальным христианам и воцерковлённым, его и поют, и включают в хрестоматии.

Мне же сегодня хочется прочитать стихотворение из прошлого века, оно входило в книгу 1992–1996 годов «Парафразис» (что по латыни — «пересказ»). Обращаю ваше внимание, что слово «отец» здесь — до последней строфы — обозначено строчной буквой, а в последней... ну, вы сами услышите. И напомню ещё, что «релятивизм», это, коротко говоря, убеждение, что единой истины нет, что добро и зло неразличимы и относительны.

Щекою прижавшись к шинели отца —
вот так бы и жить.
Вот так бы и жить — ничему не служить,
заботы забыть, полномочья сложить,
и все попеченья навек отложить,
и глупую гордость самца.
Вот так бы и жить.

На стриженом жалком затылке своем
ладонь ощутить.
Вот так быть любимым, вот так бы любить
и знать, что простит, что всегда защитит,
что лишь понарошку ремнем он грозит,
что мы не умрем.

Что эта кровать, и ковер, и трюмо,
и это окно
незыблемы, что никому не дано
нарушить сей мир и сей шкаф платяной
подвинуть. Но мы переедем зимой.
Я знаю одно,

я знаю, что рушится всё на глазах,
стропила скрипят.
Вновь релятивизмом кичится Пилат.
А стены, как в доме Нуф-Нуфа, дрожат,
и в щели ползет торжествующий ад,
хохочущий страх.

Что хочется грохнуть по стеклам в сердцах,
в истерику впасть,
что легкого легче предать и проклясть
в преддверьи конца.
И я разеваю слюнявую пасть,
чтоб вновь заглотить галилейскую снасть
и к ризам разодранным Сына припасть
и к ризам нетленным Отца!

Припавши щекою, наплакаться всласть
и встать до конца.

Тимур Кибиров, «Щекою прижавшись к шинели отца...», 1996-й год