Светлый вечер с Натальей Белохвостиковой (13.10.2016) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Светлый вечер с Натальей Белохвостиковой (13.10.2016)

* Поделиться

Наталья БелохвостиковаУ нас в гостях была Народная артистка РСФСР Наталья Белохвостикова.

Наша гостья рассказала о своих работах в кино, об отношении к культуре кино, а также о чудесной истории усыновления ребенка из детского дома.

 

 

 

 


В. Емельянов

— Здравствуйте, вы слушаете радио «Вера». Это программа «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов.

А. Пичугин

— Алексей Пичугин. Здравствуйте!

В. Емельянов

— С особым удовольствием хочется представить нашу сегодняшнюю гостью — это народная артистка России Наталья Белохвостикова. Здравствуйте, Наталья Николаевна!

Н. Белохвостикова

— Здравствуйте! Добрый вечер!

Наше досье:

Наталья Белохвостикова. Родилась в Москве в семье дипломата. Пять лет прожила с родителями в Англии. Начала сниматься в кино ещё будучи школьницей. Училась во ВГИКе в мастерской Сергея Герасимова, работала на киностудии имени Горького, в Театре-студии киноактёра. Народная артистка РСФСР, лауреат государственных премий, сыграла более 25 ролей в кино.

В. Емельянов

— Сразу хочется наговорить кучу комплиментов. Потому что только одни названия: «Красное и чёрное», «Тегеран-43», мой очень любимый фильм «Легенда о Тиле»...

Н. Белохвостикова

— Спасибо!

В. Емельянов

— «Маленькие трагедии», «Берег», «Змеелов», «Надежда». В общем, просто дальше бессмысленно перечислять, хотя я был очень удивлён — вы такая прекрасная актриса, и всего 29 фильмов.

Н. Белохвостикова

— Да.

В. Емельянов

— Это очень избирательно.

Н. Белохвостикова

— Да.

В. Емельянов

— Вы настолько не расплескали всё это, потому что в иную фильмографию смотришь — у людей по 150, по 200 картин. Скажем, недавно наш замечательный Леонид Вячеславович Куравлёв отмечал свой юбилей восьмидесятилетний — 200 с лишним фильмов, 200 с лишним картин.

Н. Белохвостикова

— Да, это правда.

В. Емельянов

— У вас всего 29, но зато какие! А с чем это связано?

Н. Белохвостикова

— Во-первых, это связано со мной — характер такой, — и с учителем, который научил определённым образом каждого выстраивать свою жизнь и судьбу. Он нам всегда говорил, что «ребята, после каждой премьеры вы должны проснуться и вам не должно быть стыдно». И поэтому к каждой роли я подходила как бы очень всерьёз, мне казалось, что это новый этап жизни, новый этап судьбы, я должна прожить этот год правильно, я должна подняться на ступенечку вверх. Если что-то не откликалось в моём сердце, не случалось контакта с группой, с режиссёром, я уходила, тихо уходила. Но это ещё и возможность, потому что всю жизнь у меня замечательный муж, который давал мне шанс вот эти паузы заполнять тоже творчеством и не зарабатывать, грубо говоря, деньги.

В. Емельянов

— Мы напомним нашим слушателям или расскажем тем, кто не знает из них, что супруг Натальи Николаевны — замечательный наш режиссёр Владимир Наумович Наумов. Тоже можно бесконечно говорить об этой личности. Это совершенно потрясающий творческий человек — и художник, и затейник большой.

А. Пичугин

— Да, безусловно.

В. Емельянов

— И вы просто так вот тихо-тихо отходили в сторону и говорили: «Нет, я не буду»?

Н. Белохвостикова

— Да.

В. Емельянов

— И настолько была высока планка, которую Сергей Герасимов и Тамара Макарова задали?

Н. Белохвостикова

— Да. Но так же началось — первый партнёр Шукшин; Жаков. И потом пошло-поехало. Великие: Смоктуновский, Джигарханян, Дворжецкий, Леонов... Я даже не знаю... Олег Даль.

В. Емельянов

— Высоцкий?

Н. Белохвостикова

— Ну, совершенно имена фантастические, партнёры удивительные, редкие. И тогда планка была очень высока. И поэтому чем дальше, тем меньше было материала, в который хотелось бы погрузиться и потратить свою жизнь на это. Поэтому, может быть, возникали другие... вот фестиваль у меня был, ещё что-то. Книжку мы писали с мужем — «В кадре» написали книжку. Параллельно шли съёмки. Вот например мы сейчас не можем закончить «Сказки Пушкина». Мы делаем «Сказку о царе Салтане», где я играю сватью бабу Бабариху, Юрий Стоянов играет Салтана. Но у нас закончилось финансирование, и всё. И хотя Пушкин — наше всё, но тем не менее.

А. Пичугин

— Ещё я помню, два года назад анонсировался выход.

В. Емельянов

— Пушкин — наше всё, Белохвостикова — наше всё, Наумов — наше всё.

Н. Белохвостикова

— Наумов — классик.

В. Емельянов

— А деньги, где деньги?

Н. Белохвостикова

— Да, нет возможности завершить фильм.

А. Пичугин

— Это удивительная история, конечно.

Н. Белохвостикова

— Это фантастика! Поэтому... вот сложное время, непростое сейчас для актёров.

А. Пичугин

— А на каком этапе хотя бы?

Н. Белохвостикова

— Где-то полкартины мы сняли. Замечательный, интересный материал, смешной, трогательный. И вообще, такое удовольствие было работать в сказке, но тем не менее у нас уже и герои выросли, и уже стареть начали, поэтому...

В. Емельянов

— Это несмотря на то, что у Владимира Наумовича своя продюсерская компания? И те, кто помоложе в этой компании, продюсеры, не могут найти деньги?

Н. Белохвостикова

— Да, не могут притянуть деньги. Но мы попали, может быть, в плохую полосу — эти последние три года непростые для страны, и поэтому спонсоры, которые должны были участвовать, они тихо самоустранились, но государство нам не идёт навстречу.

А. Пичугин

— Это какая-то фантастическая история, потому что очень часто приходят действительно прославленные люди, чьи имена золотыми буквами написаны в истории нашего и мирового кинематографа, и говорят, что их проект, который они делают уже на протяжении многих лет, из-за отсутствия финансирования завершить не могут. И приходят люди, которые... даже не обязательно сюда, а вот общаешься где-то с людьми, которые два или три года назад впервые вообще увидели съёмочную площадку, и у них выходит уже пятый фильм. Вот как так происходит, я понять не могу. Также Норштейн не может «Шинель» закончить.

В. Емельянов

— Лёша, ты знаешь, понимаешь в чём дело? Мне кажется, есть ещё такая история, что не все умеют просить деньги. Вот я, например, не умею просить деньги.

А. Пичугин

— Да, я тоже.

В. Емельянов

— Если бы, может быть, я умел просить деньги... а, может быть, и хорошо, что я не умею просить деньги. Может быть, Владимир Наумович тоже не умеет просить деньги?

Н. Белохвостикова

— Нет, он продюсер, он обращался к разным людям, к разным продюсерам. Но тем не менее время таково, что вот это не наш формат, как говорится. Наш формат сейчас совсем другой, к сожалению. И поэтому не набираются те роли, которые хотелось бы набрать. Потому что вот читаешь какой-то сценарий и думаешь: «Но это же моя жизнь. Зачем? Она такая богатая, у каждого человека одна. И жизнь не только кино. И вот потратить себя на этот воздух просто очень стыдно. Вот даже не только жалко, а стыдно». Я думаю, Герасимову было бы стыдно на меня посмотреть в новом качестве. Поэтому занимаюсь другим. Вот я сейчас очень интересно, кстати говоря... это мог только Армен Борисович Джигарханян, конечно, своим талантом, своей любовью ко мне, а моей к нему сговорить меня прийти к нему в театр.

В. Емельянов

— Я как раз хотел спросить: вот всё-таки кино-кино, а что с театром у вас?

Н. Белохвостикова

— Вот. И сейчас не скажу кто, не скажу что — и вот у нас начинаются репетиции. И я верю ему, потому что я понимаю, что это удивительный совершенно мастер и удивительный артист.

В. Емельянов

— Актрисе кино сложно понять, вообще, природу происходящего в театре?

Н. Белохвостикова

— Я играла в театре «Красное и чёрное» и «Бесы» Достоевского — в Театре киноактёра. Но потом так складывалась жизнь... Может быть, это зависело от того, с кем я, кто меня приглашал и с кем я находилась рядом. Я репетировала и несколько раз включалась в какие-то проекты, но что-то, какой-то звоночек, и я убегала на съёмку, то есть до выпуска не дошла ни разу. Как-то меня всё время театр... Ну, Герасимов нас так воспитал. Он нам всегда говорил: «Ребята, артист театра и артист кино — это две совершенно разные профессии». И так как я с 17 лет погрузилась в мир кино, где всё знакомо, где на ощупь всё — запахи, звуки, — всё это любишь и знаешь, и чувствуешь. Театр с юности не был в крови, и поэтому не было, может быть, того толчка или той роли, которую захотелось бы сыграть. Наверное, так ещё.

В. Емельянов

— Но это отважно, конечно, в такое приключение пуститься спустя много лет.

Н. Белохвостикова

— Да-да-да!

В. Емельянов

— Но вы — человек отчаянный, в общем.

Н. Белохвостикова

— Совершенно безбашенный, как я говорю иногда.

В. Емельянов

— Да, я читал, как вы боретесь за своих — вы самолёты останавливаете...

Н. Белохвостикова

— Да-да. Но это вдруг, это всё вдруг. Я же тихая. Вот сейчас видите — я тихая. Потом, я дочка посла, я выросла за границей в Англии, и дальше, дальше с родителями в других странах, я воспитанный человек. Но вдруг в каких-то ситуациях просыпается что-то такое, что заставляет действовать. Это хорошо!

А. Пичугин

— Наталья Николаевна, меня много лет мучает один вопрос. Мне некому его было задать, но вот теперь мне представился такой замечательный шанс спросить у вас. Фильм «Берег» — один из самых моих любимых фильмов снят в 1983 году. Меня всегда удивляло, как можно было в 83-м году снять такой фильм — практически про Западную Германию и про жизнь за пределами железного занавеса? И ещё в 85-м году получить за него госпремию.

Н. Белохвостикова

— Да, это было.

А. Пичугин

— Он же такой... я не люблю все эти штампы — антисоветский.

Н. Белохвостикова

— Антисоветским он не был, но там всё было честно.

А. Пичугин

— В том-то и дело, что там всё было честно!

Н. Белохвостикова

— Там всё было честно и правильно. И Бондарев — автор, который прошагал войну; и Алов — режиссёр, который прошагал войну. Поэтому там всё было по-настоящему.

А. Пичугин

— А были какие-то проблемы с ним, с прокатом, с выходом на экраны?

Н. Белохвостикова

— Нет. Фильм шёл.

А. Пичугин

— Сразу?

Н. Белохвостикова

— Да. Он на удивление шёл, он даже выходил где-то в других странах. Он шёл, по счастью, тогда... это 83-й год, ещё был прокат, и фильм выходил.

А. Пичугин

— И не было опасений, что его могут закрыть, не выпустить?

Н. Белохвостикова

— Были, потому что там у Алова и Наумова «Скверный анекдот» лежал 23 года на полке и вышел спустя 23 года. «Бег» с трудом выпускали. И, вообще, все картины как-то так со скрипом многие выходили.

А. Пичугин

— Мне даже «Бег» всегда казался менее опасным, с точки зрения, может быть, советской власти, чем «Берег».

Н. Белохвостикова

— «Бег» это сложно, в то время это сложно.

В. Емельянов

— С «Бегом» многие какие-то истории связаны: Елена Сергеевна Булгакова...

Н. Белохвостикова

— А они дружили с ней. Я так переживаю... я её не застала. Я была маленькая, а потом уже, когда познакомилась с ними, её не было. Это такие потрясающие истории! Они рассказывали мне — вот Володя и Алов, когда ещё был Алов жив. Там была такая история: когда она посмотрела картину, ей очень понравилось, и они вышли во двор, её провожать. Она говорит: «Ребята, я завтра жду вас в час на обед!» И вдруг окно открывается машины, она смотрит на моего мужа, говорит: «Володечка, а почему у тебя чёрная рубашка?» А ему только что Евтушенко привёз — тогда это было модно — чёрные рубашечки. Он говорит: «Нет, Елена Сергеевна, это просто подарок, это так модно сейчас». Она говорит: «Нет, это траурная рубашка», — закрыла окно, и на следующее утро сын позвонил и сказал, что она умерла. Она была странной женщиной, чувствующей как-то этот мир удивительно... странной женщиной. Мне очень жалко...

А. Пичугин

— Она до конца оставалась супругой Михаила Афанасьевича, наверное, именно в первую очередь.

Н. Белохвостикова

— Да, конечно!

В. Емельянов

— Народная артистка России Наталья Белохвостикова у нас сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». Давайте вернёмся к вашему курсу потрясающему. Во-первых, за несколько курсов до это были молодогвардейцы, ваш курс называли «Четыре Наташи». Речь идёт о вас, Наталье Гвоздиковой, Наталье Аринбасаровой и о Наталье Бондарчук. И парни ваши тоже — Николай Ерёменко, Талгат Нигматулин — вот совершенно удивительные жизненные истории...

Н. Белохвостикова

— Вадим Спиридонов.

В. Емельянов

— Вадим Спиридонов, тоже который рано ушёл. Они почему-то все очень рано ушли.

Н. Белохвостикова

— Все! Малишевский... Все, их нет. Все наши мальчики очень-очень рано ушли. Для меня это просто ужасно. Вот я сейчас говорю, а у меня мороз по коже, потому что Герасимов как-то нас воспитал очень здорово. Мы были семьёй какой-то, а это больше, чем любовь даже, больше, чем дружба — мы были одной крови люди. И поэтому вот эти потери — я их не могу понять, принять, смириться до сих пор. Мне их не хватает. Мы привыкли поддерживать, мы привыкли знать, что мы есть друг у друга. И когда вот так вот, так много и так быстро, и так рано — это катастрофа, это ужасно.

В. Емельянов

— А вот такой вопрос: помня и имея перед глазами примеры блестящих педагогов, вам никогда не хотелось поделиться своим опытом с молодыми, не хотелось набрать курс во ВГИКе?

Н. Белохвостикова

— Вы знаете, меня приглашали всю жизнь.

В. Емельянов

— А вы?

Н. Белохвостикова

— А я говорила «нет», потому что надо быть очень смелым человеком, чтобы сказать: «Ты можешь. Иди». Вот сейчас Джигарханян мне говорит: «Но ты же можешь, я же знаю тебя всю жизнь. Иди, получится!» И этому человеку надо верить. Да, я хочу, во всяком случае, Армену Борисовичу верить, а Герасимову мы верили безмерно. И знали, что если этот человек сказал «встань и иди», ты пойдёшь. И он ещё все время какими-то советами, какой-то помощью режиссёрам, какими-то подсказками всё время помогал, он и Тамара Фёдоровна. И я понимала, что я не буду таким педагогом, я не смогу быть в силу, ну, просто обстоятельств. Да, я, наверное, может быть, научу мастерству и скажу: «Идите в этот мир». А сейчас, когда только ленивый — ой, простите за такое слово, — не преподаёт...

В. Емельянов

— Но ведь, смотрите, у них, конечно, были другие возможности. Предположим, придя сейчас во ВГИК, вы наверняка не сможете своих студентов снимать. А они-то могли! И «Красное и чёрное»...

Н. Белохвостикова

— Нет-нет. Они могли, но, знаете, ведь тогда всё-таки была какая-то логика. ВГИК каждый год не набирал курс. Были мастерские казахские, были мастерские украинские... И эти ребята уезжали на свои студии в свои города, а курс там был 12 человек. То есть был шанс, что москвичи придут в Театр киноактёра или в штат студии имени Горького, то есть всё-таки как бы заботились об их будущем. А сейчас школ миллион, училищ миллиард. И куда? В сериалы? Сейчас это стало бизнесом просто.

В. Емельянов

— Да. Я вот всё время удивляюсь: ну, хорошо, с советских времён мы знаем, что есть пять школ, шесть условно говоря. И вот даже тогда возникали сомнения — зачем такое количество актёров каждый год выпускается. Даже если курс набирает 20 человек, до диплома доходит из них 8...

Н. Белохвостикова

— Я с вами совершенно согласна, я согласна, да!

В. Емельянов

— А сейчас это и какие-то частные институты, и учёба за деньги, и всё такое прочее. Не потому ли — сейчас смотришь иногда или кино какое-то, или, опять же, вот как раз телесериалы и понимаешь, что планка профессиональная упала просто очень сильно.

Н. Белохвостикова

— Вчера мы с Арменом Борисовичем были на канале «Культура». И его фраза, он говорит: «Сейчас упала ниже плинтуса», — сказал Армен Борисович наш любимый. Ну, я-то соглашусь!

А. Пичугин

— Ну, а ему ещё вдвойне виднее, потому что он постоянно работает с молодыми актёрами.

Н. Белохвостикова

— Да-да, у него свой театр, и он понимает, что очень тяжело. Потому что этот навык потерян, разрушена школа. Разрушить очень просто, быстро, а вот создать, научить и сказать, что хорошо, а что плохо — очень сложно. Потому что очень ведь верится, когда выходит какой-то безумный сериал, и тебе говорят, что ты гений и ты талант. Наверное, очень сложно не поверить в это. Потому что гламур, потому что ты на каких-то презентациях, ты в свете вспышек фотографов...

А. Пичугин

— Красные дорожки, софиты...

Н. Белохвостикова

— Да, софиты... И молодому человеку очень сложно оценить реальность.

А. Пичугин

— То есть можно сказать, что сериальный бизнес убивает профессию актёра?

Н. Белохвостикова

— Я думаю, что во многом, конечно. У нас, да, конечно.

А. Пичугин

— Снимаются десятки, если не сотни сериалов, постоянно нужны молодые актёры, которые туда вливаются. Всё это выходит на экран, и видно в первую очередь именно их.

Н. Белохвостикова

— Да, это губит их, потому что я не различаю лиц. Я теряюсь в сюжетах, даже если когда-то включаю телевизор, мне очень сложно...

А. Пичугин

— Но у этой медали есть и обратная сторона — несколько раз мне приходилось набирать людей на работу на радио на разные станции, и постоянно приходят резюме именно от актёров в первую очередь, без опыта работы на радио, но при этом с каким-то минимальным опытом именно в сериалах и совсем маленьким опытом в театрах. И видно, что хотят они попасть на радио не от того, что им очень хочется туда, а просто потому, что не снимают и в театр тоже больше не зовут.

В. Емельянов

— И на что-то надо жить. Говори уж до конца!

Н. Белохвостикова

— Да, надо на что-то жить, а век очень короткий...

В. Емельянов

— Особенно у девочек.

Н. Белохвостикова

— У девочек очень короткий сейчас век, потому что, да, выходит какая-то 50-серийная картина, и всё, и как-то очень многих не с большой любовью приглашают... Не знаю, мне кажется, что это совершенно бездушная, выхолощенная какая-то идёт атмосфера в этих картинах, предсказуемая.

В. Емельянов

— И потом, ценности сомнительные...

Н. Белохвостикова

— Мне очень жалко детей, которые вдруг садятся и начинают смотреть. Не все, но они же включают телевизор. Вот я сыну запрещаю смотреть телевизор. Он смотрит или слушает какие-то... Вы знаете, наверное, это на совести родителей всё-таки во многом. Всё-таки семья должна как-то контролировать, что происходит с человечком. Потому что если этого не произойдёт, то это беда. Потому что мир сейчас такой огромный, и манков, и желаний так много — хочется это и хочется то, и туда и сюда, что... читать разучились. В наше время у моих родителей вся квартира была в стелажах, в книгах, которые привозились из-за границы. Я до сих пор помню, когда я учила английский, были эти оксфордские словари, толстенные — я, девочка, поднять их не могла. Я листала, вот этот шелест страниц...

В. Емельянов

— И аромат книги.

Н. Белохвостикова

— Да. А сейчас я говорю: «Кирюш, ты сделал английский?» — «Да». — «А это слово что значит?» — «Сейчас», — тык «Гугл», и всё!

В. Емельянов

— С одной стороны, это проще, конечно. Я могу сказать, что я всё-таки остаюсь приверженцем традиционных книг, потому что я тоже люблю, когда шелестят страницы, я люблю типографский запах...

Н. Белохвостикова

— Я люблю это. Почему Пушкин писал гусиным пером? Чтобы он сейчас написал у нас с вами?

В. Емельянов

— У него не было «Паркера» — вот почему!

Н. Белохвостикова

— Нет, а я не про «Паркер», я про интернет. Вот чтобы он нашлёпал там?

В. Емельянов

— Прошу прощения, что я о себе, хотя мы вас в гости пригласили, я и в поездки беру с собой книжки, даже если они тяжёлые, но именно книжки. Они совершенно прекрасно читают с электронных устройств, им нормально.

А. Пичугин

— Причём читают то же самое, что и ты.

В. Емельянов

— Может быть, не то же самое, но я вижу, во всяком случае, что это не бульварное чтиво, это хорошие, нормальные книги. Но им так удобно, они привыкли. Я, например, не могу читать с экрана, мне не нравится — мне нравится шелестеть.

Н. Белохвостикова

— Да, и мне не нравится.

В. Емельянов

— Наталья Николаевна, давайте сейчас немножко отойдём от такой, условно говоря, пессимистичной ноты.

Н. Белохвостикова

— Это не пессимистично, это новое время, это жизнь, это нормально.

В. Емельянов

— Ели мы всё время будем говорить об этом — что вот мы, а вот как раньше, а сейчас вот это...

Н. Белохвостикова

— А хочется, чтобы это всё-таки осталось. Ведь какая-то преемственность должна же быть.

В. Емельянов

— Я думаю, что через детей. Вот хотелось бы о детях.

Н. Белохвостикова

— Да, через детей.

В. Емельянов

— Ваша дочь режиссёр.

Н. Белохвостикова

— Да, артистка она по первой профессии, а потом режиссёр — по второй.

В. Емельянов

— В каком-то интервью вам задавал журналист вопрос, вы сказали такую фразу, что «я не могу о ней рассказывать, я не уполномочена, я не имею права». Поэтому мы не будем о ней так особо задавать вопросы. Просто скажем, что она режиссёр, она снимает картины.

Н. Белохвостикова

— Она снимает очень хорошие картины, но они в прокат не выходят. Вот её последняя картина «В России идёт снег» — замечательная картина, это последняя роль Золотухина в кино, последняя — буквально за несколько месяцев до того, как его не стало. Но просто пророческая такая картина, а она не вышла вообще, она лежит, ждёт своего часа.

В. Емельянов

— И на телевидение не пристроить.

Н. Белохвостикова

— Нет. Неформат. Потому что надо думать, потому что никто не пляшет, не скачет.

В. Емельянов

— Но ваши картины что, получается, тоже неформат? Даже вот эти каналы, предположим, ретроспективные, их несколько.

Н. Белохвостикова

— Всё равно развлекают.

В. Емельянов

— Не найти, например, те же самые «Легенду о Тиле», «У озера», их нет в программах.

Н. Белохвостикова

— Ну неформат. Вы знаете, Феллини спросили, сказали, что «знаете на ваши картины е так много народу ходит». На что великий Феллини сказал: «Надо учиться!» Может быть, всё-таки надо учиться, не надо воспринимать, что это мы пессимистично о чём-то рассуждаем, а надо всё-таки каким-то образом прорываться к тому, что голова для того и дана, чтобы думать, сердце должно биться, и душа как-то работать, потому что не всё как бы исчисляется вот...

В. Емельянов

— Мне хотелось бы затронуть вот какую тему: однажды вы с Владимиром Наумовичем сделали очень серьёзный шаг. И в вашей семье появился сын — этого мальчика вы усыновили. Разное ходило по интернету, и не очень лицеприятное, но это, как правило, люди не очень далёкие, я тоже считаю, что в чём-то немножко ущемлённые. Кто-то считал, что это пиар какой-то, даже до этого доходило. Многие просто удивились, некоторые были озабочены и озадачены тем, что они немолодые люди, а они взяли всё-таки маленького мальчика и так далее. Давайте мы поговорим об этой истории, потому что меня, честно говоря, просто потрясли маленького, совсем крошечного ребёнка, когда вы встретились с ним, и он сказал: «Тётенька, а купите мне, пожалуйста, крест!»

Н. Белохвостикова

— Крестик.

В. Емельянов

— «У всех есть крестик, а у меня нету». Вот откуда в этом маленьком человечке это было всё?

Н. Белохвостикова

— Я не знаю. Вы знаете, я бы дала всё, чтобы понять, почему. Потому что мы приехали выступать в этот детский дом. Там было 101 человек. Он был самый маленький, и он там прожил до встречи с нами три месяца, до этого он где-то был — где, никто не знает. Он замечательно говорил в три годика. И когда мы пошли потом пить чай и уже собирались уходить, он ко мне подошёл. И я не могу понять, как вот трёхлетний человечек, малюточка, может подойти к тёте, которая только что два часа на сцене что-то такое рассказывала, делала, показывала. Он, из всех подошёл, сказал: «Тётенька, купите мне, пожалуйста, крестик!» И у меня всё внутри оборвалось — вот сейчас мурашки. Я говорю тут же: «Маленький, а, может быть, ты что-то хочешь? Давай лошадку мы тебе привезём, робота? Что ты вкусное хочешь?» Он говорит: «Нет, крестик, привезите мне, пожалуйста, крестик!» — повернулся и ушёл. Это был такой шок. А мы были с Наташей и с Володей вместе, втроём. Я говорю: «Да, я обязательно, конечно, конечно я приеду, я привезу». И вот мы поехали домой, ехали так молча, потому что всех это просто...

В. Емельянов

— Потрясло.

Н. Белохвостикова

— Да, это потрясение, это стрессовое такое состояние. Мы с Наташей пошли купили крестик тут же. Буквально прошло два-три дня, мы поехали туда, привезли всего-всего-всего. И крестик я надела ему, завязала ниточку. Вернее, не ниточку — я купила на цепочке. И мне потом цепочку, пока он был там ещё, отдали, потому что боялись, что он потеряет. И мы надели вместо цепочки ниточку церковную, и завязали ему крестик. Он носит его до сих пор, этот крестик. Вы знаете, вот он посидел с нами, мы чайку попили, он сказал: «А можно я пойду к себе?» Мы сказали: «Малыш, конечно, иди!»

А. Пичугин

— В три года, да, он так рассуждал?

Н. Белохвостикова

— В три года и три месяца. И он повернулся и пошёл. Такие вытянутые колготки какие-то линялые, зелёно-какие-то. И он ни разу не обернулся. И вот так проходило несколько раз — мы приезжали, он вежливо с нами улыбался, замечательно с нами разговаривал. Он не картавил, ничего, он на чистейшем русском языке с вами разговаривал — человек со взрослыми глазами — и уходил. И никогда не оборачивался. И вот так прошёл, наверное, месяц, и однажды мы сидели на кухне с Володей вечером, после съёмки. Он говорит: «Ты чего думаешь?» Я говорю: «Думаю, а чего он сейчас там один маленький делает». Володя говорит: «И я думаю». Всё!

В. Емельянов

— Продолжение этой истории в программе «Светлый вечер» слушайте буквально через одну минуту.

А. Пичугин

— Напомним, что сегодня Наталья Белохвостикова — гость программы «Светлый вечер». Я — Алексей Пичугин.

В. Емельянов

— Я — Владимир Емельянов. И мы продолжаем нашу программу. Таким образом маленький Кирилл обрёл свою новую семью. И вот ещё одна фраза его: «Я каждую ночь ложился и просил Бога, чтобы меня поскорее нашли». Вот это откуда в нём — вот это ощущение... Он одинокий, конечно, был, но не... я даже не могу это выразить как-то.

Н. Белохвостикова

— Я этого не понимаю. Когда он мне это тоже сказал, мне было тоже как-то очень не по себе. Я не понимала. Всё время было ощущение, что это не трёхлетний ребёнок, а какое-то совершенно существо, вот откуда-то появившееся, космическое. Почему он так странно о себе рассказывает... Он ничего не рассказывал, только это. Когда я его спрашивала: а что? — ничего, как будто нет ничего. Так я и не знаю ничего.

В. Емельянов

— Вот о его той прошлой жизни?

Н. Белохвостикова

— Вообще ничего.

В. Емельянов

— Так, и не надо, может быть?

Н. Белохвостикова

— Нет, это не надо, конечно это не надо. Даже Александр Николаевич Коновалов, наш великий нейрохирург, когда я его спросила: «Ну почему мне Кирилл ничего не говорит?» — он говорит: «Не трогай! Значит, не надо». А вот почему он сказал, что он каждый вечер просил Бога, откуда он это знал?

В. Емельянов

— А вы, вообще, рассматриваете эту ситуацию с точки зрения, что это Промысл Божий о вас, о вашей семье?

Н. Белохвостикова

— Да, конечно!

В. Емельянов

— Что это всё не случайно.

Н. Белохвостикова

— Нет, я только так это и рассматриваю, иначе это и невозможно рассматривать, потому что мы были взрослыми людьми, мягко говоря. Я была совсем взрослая, Володя уже был человек немолодой, когда это всё произошло. И то, что вот так — совершенно не думая... Я очень рада, что у меня ещё была жива мама и мой брат младший тогда. И я к ним привела Кирилла. И вот мама — мудрая, удивительная женщина — вот как светились её глаза, как будто к ней пришёл её родной человек. И он помнит бабушку, помнит дядю, которых нет уже — так произошло. И Кирюшка обрёл... он помнит. Даже вот на днях мы с ним были в Музее современного искусства на площади Пушкина — бывший музей революции. И там находятся скульптуры деда Наумова — «Стража». Он учился у Бурделя в Париже. И там находятся несколько скульптур. И вот Кирюшка так приехал, и вот он смотрит на эти фигуры, трогает их. И вот ощущение, что он знает, что это его — он как-то обрёл этот мир, он вошёл в него. Это тоже очень удивительно. То есть человечек, чётко понимая, что он появился в три года, вот это его жизнь, он за неё всё отдаст. Я не знаю... это Бог его послал, это его послал Бог, потому что я не рассуждала, я не думала. И вообще, мы не рассуждали, то есть мы не шли к этому. Мы, получив эту информацию, этот запрос, мы на него просто ответили и всё. Это очень странный поворот судьбы, очень странный. И я его себе объяснить не могу. И я не знаю, что это. Так было 10 лет назад, это случилось.

В. Емельянов

— Сейчас он уже отрок, ему 12 лет, насколько я понимаю?

Н. Белохвостикова

— Нет, ему 13 с половиной лет. Он выше меня ростом, у него 42 размер ноги. Это совершенно взрослый юноша, который собирается стать математиком почему-то, занимается вольной борьбой, компьютером. И в общем, очень умненький мальчик. И как-то вот незаметно, когда я открываю дверь, стоит высокий, красивый юноша, что, конечно, очень радует, потому что мы победили какие-то хвори, мы победили все болезни. И вот такой вот замечательный мальчишка.

В. Емельянов

— Какие качества в нём вас удивляют, может быть, даже и восхищают?

Н. Белохвостикова

— Доброта. Доброта и желание всё отдать, желание помочь.

А. Пичугин

— Это изначально в нём было?

Н. Белохвостикова

— Было. Но это сейчас растёт в какой-то геометрической прогрессии. Это желание никогда не доставить огорчение. То есть если вдруг он написал там что-то на «тройку», он никогда не вернётся домой не переписав, никогда. Он придёт в шесть вечера, но он перепишет эту контрольную. Он получит «четыре» или «пять», но он никогда не придёт, чтобы я не расстроилась. Он фантастический мальчик.

В. Емельянов

— А у них с отцом есть какие-то от вас секреты, тайны?

Н. Белохвостикова

— О, да! Они шушукаются, они хохочут.

В. Емельянов

— Вас не пускают?

Н. Белохвостикова

— Нет-нет, для меня вход воспрещён. У них свои дела, своя любовь какая-то неземная.

В. Емельянов

— Удивительно, что он сразу стал называть вас «мама» и «папа»!

Н. Белохвостикова

— Да, моментально! То есть секунды не было. Но он человечек очень любопытный. Вы знаете, когда у них в классе был конкурс какой-то, не конкурс, а в конце года каждому давали — кто-то там лидер, не лидер, а он стал душой класса. Вот он распространяет тепло и добро. И мне учительница рассказывала, что они ехали из какой-то поездки в Мышкин, с экскурсии большой зимой, и он к ней подошёл и говорит: «Ой, у вас такие руки замёрзшие! Давайте я вам погрею!» Вот он такой. Это так не похоже на наших детей современных. «Давайте я вам разотру!» А у него тёплые такие ручонки всегда. И он ей растирал пальчики. Вот как, почему? Почему он подошёл, почему он это сделал?

В. Емельянов

— А в нём есть какое-то творческое начало?

Н. Белохвостикова

— Есть.

В. Емельянов

— Он же всё-таки растёт в творческой семье, он видит, как отец рисует, там чего-то думает над фильмом.

Н. Белохвостикова

— Он гениально лепит, чего папа не умеет, Володя не умеет. Он фантастически лепит, но сейчас он занят другим, ему некогда. Но если его просишь — это может быть какой-то корабль, на корабле пираты, и всё это мелкие детали, мельчайшие подробности. Я не понимаю, во-первых, как эти маленькие ручки делают это, и как это рождается, для меня это тайна. Он замечательно читает стихи, замечательно. Когда у меня был фестиваль, закрывался десятый, юбилейный фестиваль, его попросили выйти на сцену и что-нибудь пожелать мне. Он сказал: «Я маме стихи прочту». Его спросили: «А что ты будешь читать?» Он говорит: «Я буду читть «Пророка» Пушкина». Я знать не знала в свои — сколько ему было лет? — в десять лет он читал «Пророка» Пушкина. Я говорю: «А ты что, в школе учил?» — «Нет, это программа седьмого класса».

В. Емельянов

—Может, Наташа с ним сюрприз такой подготовила?

Н. Белохвостикова

— Нет, никто с ним не готовит. Что самое смешное, что с ним никогда никто не репетирует ничего — он снимался у отца, у Наташи чуть-чуть. В «Сказках Пушкина» он Пушкина читает — он там играл юнгу. Никогда с ним не репетируют, никогда его не натаскивают, это табу, это он сам. Вот он такой. Откуда это — я не знаю, тоже не знаю. Потому что он для меня вообще загадка — этот человечек загадка, и откуда, и как, и почему так. Тайна.

А. Пичугин

— Давайте поговорим теперь о форуме, тем более, что вы сами о нём напомнили. Сколько лет он продолжался?

Н. Белохвостикова

— 12 лет.

А. Пичугин

— То есть десятый, о котором вы сказали, и потом ещё два.

Н. Белохвостикова

— Да, 12, в позапрошлом году был у нас последний форум.

А. Пичугин

— И закрылся. А почему? Тут стоит, наверное, слушателям напомнить, что фестиваль назывался «Я и семье».

Н. Белохвостикова

— Да. «Я и семья».

А. Пичугин

— Может быть, если кто-то не знает из слушателей, расскажите, пожалуйста, о чём он был, почему он всё-таки закрылся.

В. Емельянов

— И чем он всё-таки отличался от множества других кинофестивалей и кинофорумов!

Н. Белохвостикова

— Этот форум проходил в Москве, длился неделю. И у нас с самого начала было очень много параллелей. У нас были династии актёрские — и советские, и зарубежные. У нас была анимационная программа, у нас были фильмы для бабушек и дедушек, у нас были фильмы для семьи, у нас было много-много всего. У нас были мастер-классы, у нас были встречи с актёрами, встречи с мультипликаторами, мы учились даже мыло делать. Мы расписывали лавки мира вокруг кинотеатра «Художественный». То есть вот эта неделя, это был праздник кино и возможности общаться, возможности чему-то учиться, вот это было такое очень, по-моему, хорошее дело для Москвы. Во всяком случае, у нас всегда было очень много зрителей и очень много людей. Всегда это проходило безумно красиво. Красиво, потому что приезжали детки и из детских домов, и вообще много детей приходило. Но вот так, видимо, всему приходит конец. 12 раз мы провели этот форум. Потом прекратилось финансирование этого форума. Это было московское правительство. Или кто? Я не знаю. Москва, этот форум принадлежал Москве. Но «Я и семья» — этот бренд остался у меня. И если у меня возникнет какая-то эмоция, знание, силы, может быть, это когда-нибудь возникнет в каком-то другом ключе, как-то иначе. Потому что очень благое дело было.

В. Емельянов

— То есть сейчас вы бы не хотели его продолжать?

Н. Белохвостикова

— Сразу?

В. Емельянов

— Да. Если бы сейчас, предположим, случись чудо, вас разыскал бы, предположим, мэр Сергей Собянин и сказал: «Наталья Николаевна, вот, знаете, действительно, такая ерунда вышла. Давайте всё-таки возвращаться к этой истории».

Н. Белохвостикова

— Я бы сказала огромное спасибо, потому что я просто имела в виду, что самой начинать — это очень тяжело. Поэтому я эту фразу сказала, что когда-нибудь, когда я почувствую силы, возможности это стронуть с места, я, может быть, к этому вернусь. Если кто-то захочет это вернуть, я буду только очень рада, потому что, кроме счастья и счастливых глаз, я ничего не видела в течение этой недели. Мы проводили, даже в Крыму у нас был форум. В Крыму в позапрошлом году летом, когда мы общались. Это было очень... Для меня больше такого, конечно, не было и не будет никогда, но эмоция фантастическая: когда в лагерях — поломаны руки, ноги, приходят люди, и они приходят смотреть кино на передвижках военных. Там, в Крыму, остались вот эти машины, на которых показывали кино.

В. Емельянов

— Ещё с войны?

А. Пичугин

— Ничего себе!

Н. Белохвостикова

— И вот с этих передвижек мы показывали кино. Вы представляете? И люди, потерявшие близких, тогда же была страшная полоса у них, а у нас тоже. Просто на всё это было смотреть тяжело. И вот они приходили с детьми и смотрели кино, которое мы привезли.

А. Пичугин

— Наталья Белохвостикова сегодня гость программы «Светлый вечер» на светлом радио. Наталья Николаевна, а сейчас? Вот последний фильм с вашим участием вышел семь лет назад, в 2009 году.

Н. Белохвостикова

— «В России идёт снег».

А. Пичугин

— «В России идёт снег», да, 2009 год.

Н. Белохвостикова

— А потом мы начали делать «Сказки Пушкина».

А. Пичугин

— Да, а если речь идёт о режиссёрах, которые приходят к вам и гарантируют, что фильм выйдет в прокат, что это интересная история...

Н. Белохвостикова

— А ни один режиссёр..

А. Пичугин

— Никто не может гарантировать сейчас?

Н. Белохвостикова

— Гарантировать никто не может, кроме нескольких имён, о которых все знают.

А. Пичугин

— То есть чаще всего просто не соглашаетесь на какие-то работы?

Н. Белохвостикова

— Я не соглашаюсь не потому, что фильм не выйдет в прокат, а потому, что мне это не интересно.

А. Пичугин

— Да, это то, о чём мы говорили в начале программы. И часто предлагают?

Н. Белохвостикова

— Ну...

В. Емельянов

— А что это за роли? Вот просто чтобы мы могли себе представить.

А. Пичугин

— Отчего отказывается Наталья Николаевна Белохвостикова?

В. Емельянов

— Да, отчего отказывается Наталья Николаевна Белохвостикова, и в каких ролях её видят эти режиссёры и сценаристы, которые присылают сценарии.

Н. Белохвостикова

— Знаете, грубо говоря, это вот... Меня же в жизни мало кто знает так, даже режиссёры, особенно которые моложе. И понять, что я такое, наверное, мало кто может, потому что то, что на экране, это совсем не то, что я в жизни и то, что мне хочется, например, делать. Поэтому идут какие-то вот такие размытые подобия того, что когда-то... невнятица такая.

В. Емельянов

— А вы живёте довольно замкнуто, я так понимаю, да?

Н. Белохвостикова

— Я не столько замкнуто живу, сколько... Я какую-то часть своей жизни оберегаю, да.

В. Емельянов

— То есть у вас не такой день, где полным-полно гостей всегда, как это иногда часто бывает у многих.

Н. Белохвостикова

— Нет, но близких. Это не носит характер проходного такого дома, нет, я этого не люблю. Вы знаете, это всё из детства, всё-таки я дочка посла и дочка человека, который всю жизнь прожил тоже в определённой атмосфере вакуума. Потому что советское посольство за границей это определённая атмосфера.

В. Емельянов

— Ну ещё застёгнутые на все пуговицы, конечно.

Н. Белохвостикова

— Нет, они потрясающие все были, они фантастические все были. Ой, Господи, на санках катались, в мешках прыгали, песни пели все. Это были удивительно образованные люди. Когда отец по два часа на английском языке — пресс-конференция. Это такой борец. Это удивительные люди. Мир другой. И я всё-таки, наверное, родом из детства. Поэтому я говорю только то, что я хочу сказать. А то, что мне не хочется, я не говорю. Поэтому во многом я закрыта, во многом меня расценивают и видят той, которой я была такая там, и есть на экране. Но так должно быть, наверное.

В. Емельянов

— Нам, в этом смысле, с нашей профессией, нам с Алексеем, везёт, потому что есть повод для сравнения. Я сейчас не про вас говорю... ну, действительно, актёр или актриса, которые приходят, и ты знаешь, что есть такой образ у него, и его все любят, например. А в жизни он совершенно другой человек, и вообще не про это. Я сильно помоложе был тогда, сколько нет в живых Евгения Павловича Леонова.

Н. Белохвостикова

— Ой как я его люблю!

В. Емельянов

— Но мне удалось немного с ним пообщаться, совсем немного. И это, конечно, просто... там в жизни вообще ничего не было от того, что мы видим в «Афоне», например...

Н. Белохвостикова

— Да что вы! Два года я с ним прожила на «Тиле»-то!

В. Емельянов

— Мне кажется, что как раз именно вот эта глубина, которая была у этого человека, может быть, она наиболее полно раскрылась в последней его театральной работе — прекрасный был спектакль «Поминальная молитва». И то это не весь Евгений Павлович Леонов.

Н. Белохвостикова

— Вы знаете, какой он мужественный был? Можно я скажу, да? В «Тиле» он играл Ламма, а Ламма, как известно, был в накладках такой, а это очень тяжело, жарко. У Евгения Павловича был инфаркт. И очень все боялись и не хотели, и опасались, хотя понимали, что кроме него вряд ли кто сможет сыграть Ламма. И он всю жаркую экспедицию в Риге после инфаркта, вот в этих накладочках прожил. Ни разу я не слышала, чтобы он жаловался. Он только говорил: «Хорошо! Никогда не было так хорошо!» Вот это порода людей удивительная.

В. Емельянов

— Ну да, а сейчас молодёжь приходит, в смысле артисты, и говорят: «Сначала райдер мой почитайте».

Н. Белохвостикова

— Да, это так.

В. Емельянов

— Казалось бы, кто ты, вообще, и что ты сделал?

Н. Белохвостикова

— Это так.

В. Емельянов

— Наталья Николаевна, спасибо вам, что вы выкроили время. Вы знаете что? Мне очень хочется пригласить вас, чтобы и Владимир Наумович тоже поучаствовал в передаче.

Н. Белохвостикова

— Конечно, спасибо.

В. Емельянов

— И может быть, даже Кирюша. Я не знаю, насколько у нас тут хватит микрофонов.

А. Пичугин

— Микрофонов нам хватит. У нас разные случаи и варианты бывают количества гостей.

В. Емельянов

— Поэтому было бы здорово, если бы вы пришли всей семьёй, и мы бы с вами поговорили.

Н. Белохвостикова

— Давайте. Мы даже вчетвером можем прийти.

А. Пичугин

— Мы были бы очень рады.

Н. Белохвостикова

— С удовольствием придём!

А. Пичугин

— Ну а пока, я думаю, что замечательным финалом нашей программы была бы песня из фильма «Тегеран-43».

В. Емельянов

— Шарль Азнавур её поёт?

Н. Белохвостикова

— Шарль Азнавур.

В. Емельянов

— А песня эта написана ведь для вас специально, она вам посвящена?

Н. Белохвостикова

— Да. Во всяком случае, писалась она, когда Жорж Гарваренц — наш композитор — он, посмотрев материал, кстати, я там с Джигарханяном, сцена с Джигарханяном в Кале, где он по канатам ищет путь в посольство советское. И у меня там несколько крупных планов. Он посмотрел эти планы, сказал: «Всё. Где пианино?» И вот мы пошли, и он наиграл мелодию, а потом ещё, а потом ещё. И на следующий день мы услышали эту песню.

А. Пичугин

— «Вечная любовь».

Н. Белохвостикова

— «Вечная любовь».

В. Емельянов

— Это правда, что она у вас как рингтон стоит на телефоне?

Н. Белохвостикова

— Да, могу включить телефон, можете мне позвонить!

В. Емельянов

— Давайте мы просто оригинал послушаем.

А. Пичугин

— Да, вам поверим, а послушаем оригинал.

В. Емельянов

— Спасибо вам большое! До новых встреч, удачи вам, добра!

А. Пичугин

— Спасибо вам большое!

Н. Белохвостикова

— Спасибо за такой тёплый разговор! Спасибо! До свидания! Счастливо, удачи!

Звучит песня Шарля Азнавура «Вечная любовь».

Друзья! Поддержите выпуски новых программ Радио ВЕРА!
Вы можете стать попечителем радио, установив ежемесячный платеж. Будем вместе свидетельствовать миру о Христе, Его любви и милосердии!
Слушать на мобильном

Скачайте приложение для мобильного устройства и Радио ВЕРА будет всегда у вас под рукой, где бы вы ни были, дома или в дороге.

Слушайте подкасты в iTunes и Яндекс.Музыка, а также смотрите наши программы на Youtube канале Радио ВЕРА.

Мы в соцсетях
****
Другие программы
Время радости
Время радости
Любой православный праздник – это не просто дата в календаре, а действенный призыв снова пережить события этого праздника. Стать очевидцем рождения Спасителя, войти с Ним в Иерусалим, стать свидетелем рождения Церкви в день Пятидесятницы… И понять, что любой праздник – это прежде всего радость. Радость, которая дарит нам надежду.
Вселенная Православия
Вселенная Православия
Православие – это мировая религия, которая во многих странах мира имеет свою собственную историю и самобытные традиции. Программа открывает для слушателей красоту и разнообразие традиций внутри Православия на примере жизни православных христиан по всему миру.
ВЕРА и ДЕЛО
ВЕРА и ДЕЛО
«Вера и дело» - это цикл бесед в рамках «Светлого вечера». В рамках этого цикла мы общаемся с предпринимателями, с людьми, имеющими отношение к бизнесу и благотворительности. Мы говорим о том, что принято называть социально-экономическими отношениями, но не с точки зрения денег, цифр и показателей, а с точки зрения самих отношений людей.
Первоисточник
Первоисточник
Многие выражения становятся «притчей во языцех», а, если мы их не понимаем, нередко «умываем руки» или «посыпаем голову пеплом». В программе «Первоисточник» мы узнаем о происхождении библейских слов и выражений и об их использовании в современной речи.

Также рекомендуем