«Запомнившееся паломничество»

В этом выпуске своими светлыми историями о наиболее запомнившихся паломнических поездках поделились ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, Алла Митрофанова, а также наш гость — настоятель московского храма Михаила Архангела в Куркине протоиерей Андрей Юревич.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА приветствуют вас. Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Рада представить вам нашего сегодняшнего гостя, дорогого и мной очень любимого, протоиерея Андрея Юревича, настоятеля храма Михаила Архангела в Куркино. А также моих дорогих коллег — Александра Ананьева и его прекрасную, светящуюся жену в красивом платье, Аллу Митрофанову.

Протоиерей Андрей:

— У нас сегодня прекрасные барышни.

К. Лаврентьева:

— Да, украшают собой мир.

А. Ананьев:

— Хотите посмотреть на прекрасное платье Аллы Митрофановой и огромное, невероятно красивое сердце, в буквальном смысле, на одежде Кирочки...

Протоиерей Андрей:

— А Радио ВЕРА без рекламы.

А. Ананьев:

— Ну мы рекламируем сердце, да. Заходите, заглядывайте на наш канал на Ютубе. И «Светлые истории» — это единственный пока проект на Радио ВЕРА, который можно не только слушать, но и смотреть.

К. Лаврентьева:

— Да, дорогие радиослушатели, сегодня у нас очень теплая тема и посвящена она воспоминанием о паломничествах. И, отец Андрей, мне бы очень хотелось вас спросить на эту тему, есть ли у вас что-нибудь такое вспомнить? А у вас наверняка что-нибудь такое точно есть.

Протоиерей Андрей:

— Ну я думаю, что у священника...

К. Лаврентьева:

— С паломничествами много чего связано.

Протоиерей Андрей:

— Просто должно быть. Потому что священник без паломничества, хотя бы даже в начале своего служения — ну это значит, что он не понимает, как живет большая часть его прихожан.

К. Лаврентьева:

— Русский люд, да.

А. Ананьев:

— Слушайте, а скажите сначала, прежде чем вы начнете, а вообще паломничество в XXI веке, у современных людей, жителей большого города, это вообще реально? Почему я спрашиваю — у меня есть представление о паломничестве: ты берешь котомку, надеваешь какие-то неудобные лапти и идешь 800 километров в сторону Бари. Я, к примеру...

К. Лаврентьева:

— В сторону Бари.

А. Ананьев:

— Ну например, ну то есть это связано...

Протоиерей Андрей:

— Через 800 километров оказываешься где-то под Ростовом-на-Дону.

К. Лаврентьева:

— «Богомолье» же, да, у Шмелева есть, очень красочно там все.

А. Ананьев:

— Просто вот какие паломничества были в нашей жизни: это мы покупали авиабилет на удобный рейс, снимали приличный отель — ну чтобы четыре звезды и завтраки включены, как-то обставляли все с максимальным комфортом, чтобы увидеть или прикоснуться, или поклониться какой-то важной святыне. И в этом не было испытания, это был такой, знаете, религиозный туризм.

Протоиерей Андрей:

— Э, дорогие, молодые вы еще какие все. Могу рассказать немножко о другом паломничестве, хотя и в нашу историю, уже в новейшем мире. Понятно, что это не из времен там той самой Этери, паломницы, по-моему, там V или VI века. Но да, это вот 90-х, конец 80-х, начало 90-х годов, когда большинство еще пока лежало в тех самых руинах, только-только начинало восстанавливаться после 1988 года, тысячелетия Крещения Руси, когда был восстановлен Данилов монастырь, а все те святыни, которые были далеко, их только еще возвращали после 90-го, 91-го года, вот в новую уже, так скажем, эру нашей страны, уже не Советский Союз, а уже Россия. И, значит, вот я в 91-м году был рукоположен, стал священником, этим завершился этап, скажем, вот этих поисков, и после поиска становления уже внутри православия, внутри уже христианства, рукоположение. 92-й год был такой очень сосредоточенный, внешне в огромных каких-то всяких делах. А в 93-м году пришло время, когда я сказал какому-то кругу своих близких духовных чад: ребята, братья и сестры, а давайте куда-нибудь съездим. И мы наметили себе, ну на наш тогдашний кругозор православный, наметили себе какие-то вот пункты. Значит, пункты эти были такие: это Псково-Печерский монастырь, это Оптина пустынь, это Дивеево и еще монастырь в Иваново, где небезызвестный отец Амвросий (Юрасов) трудился. Вот это было намечено. Значит, 93-й год, интересным образом это совпало с событиями осенними, в октябре здесь, в Москве — вот это противостояние вокруг Белого дома, и даже какие-то там действия, связанные со всякой стрельбой и прочим всем. Именно где-то накануне этого дня мы приехали на поезде в Москву, мы собирались, священник был я один, все остальные были тогда миряне, хотя двое из братьев потом в ближайшее время стали священниками, которые со мной ездили. Мы приехали в Москву, какая-то суматоха, что-то на вокзалах какие-то люди в форме, что-то такое стоят. Мы ничего понять не можем, мы заряжены на встречу со святыней. И вот мы с одного вокзала несколько часов, значит, переждали и переехали на другой, сели на поезд, который шел через Псков в Эстонию — наверное, она тогда уже была отдельным государством, я сейчас не помню. Приезжаем в Псков где-то рано утром, часов в шесть, наверное, утра, и здесь как раз вот голос президента Ельцина, что в Москве там вот эти события. Мы выходим на площадь вокзальную, мимо нас, значит, Псковская дивизия гонит на эти бэтээрах и танках. А у нас в голове эйфория: значит, у нас там Печоры впереди, у нас остров Залит, вот это все было впереди. А, еще со мной было двое моих детей, малюсенькие Ася и Сеня. Сене вообще было, по-моему, четырех лет не было. Это был, значит, такой мой неофитский радикализм.

К. Лаврентьева:

— Подвиг такой.

А. Ананьев:

— Да, теща мне тогда сказала: только через мой труп, значит, этих детей я не отпущу. А я ей тогда просто сказал: если не отпустишь — больше их не увидишь.

К. Лаврентьева:

— Радикально. Радикальный подход.

А. Ананьев:

— Ну вот такой был крутой. Вот такой вот, да, и повез их с собой. Этого маленького, четырехлетнего, значит, попика я в Печорах окунал там в какой-то колодец совершенно с ледяной водой, он, бедный, трясся. Потом мы с ним пробегали, значит, пробежку до монастыря. Чего мы только ни увидели. Мы ходили пешком. Придя в этот монастырь, мы нашли какого-то архимандрита Пантелеимона, какого-то полуподпольного, пошли к нему домой — это была уже середина октября, было довольно холодно даже там, в Печорах. Яблоки какие-то у него там лежали во дворе попадавшие. Он нас поселил на холодном чердаке, неотапливаемом, и несколько ночей мы там, зуб на зуб не попадал — это вам не отель, и даже не трехзвездочный. Мы едва там по какой-то лестнице приставной забирались. Я подрясник тогда вообще не снимал практически, и даже ночью, так вот ходил, подвиги такие совершал. Служили мы там в этом Успенском пещерном храме, я служил с отцом Иоанном (Крестьянкиным), с отцом Адрианом, который отчиткой занимался там...

К. Лаврентьева:

— Кирсановым.

А. Ананьев:

— Да, мы с ним беседовали, с ними с обоими беседовали в алтаре, там я получил наставления — это было потрясающе совершенно. Ходили свободно по пещерам, значит, прикладывались ко всем святыням. Потом, через некоторое время, мы поехали, поплыли на пароходике на этот остров Залит, виделись с отцом Николаем Гурьяновым. Я говорю: батюшка, можно с вами послужить? А он такой: «Отец, мне не позволяет Владыко со мной служить. Ты тут попой, на клиросе немножко». Я, стоя на клиросе, глядя, значит, в эти врата, видел, как у него само по себе, значит, зажигалось и задымлялось кадило, как он там вообще без всякого алтарника, что там у него происходило в алтаре, и понимал, что, наверное, действительно, если я там буду внутри, то меня оттуда, наверное, живого не вынесут. Потом я видел всякие его еще там прозорливости, это было просто потрясающе. После этого мы поехали в Дивеево. Ну мы много что там тоже испытали. Там не было еще тогда никаких гостиниц, нас поселили в старом Казанском храме. По-моему, в Казанском, если сейчас мне память не изменяет, совсем на другом конце села. Я спал, все мы спали на полу деревянном, вообще без всякой постилки. Я спал головой вот так вот на амвончик, а значит, Савва возле амвона, на полу нижнем, вот амвон был моей подушечкой. Потом утром там, в пять, в шесть утра подняли, и мы пошли пешочком, значит, туда. Но это было потрясающе, там столько было промыслительных событий. Я видел, я встретился с митрополитом владыкой Николаем, еще Нижегородским и Арзамасским. И вдруг он ни с того ни с сего мне благословляет: так, вот этот отец, как тебя... Андрей, — я говорю. Давай-ка собирайся, поедем освящать скит, со мной поедешь. Я поехал освящать с ним какой-то скит, увидел, как монахини живут в скиту. По канавке мы ходили, мы ее еще так, по геолокации несуществующей, по наитию определяли, где она там. Это не сегодняшняя благоустроенная насыпь, нет, она какая-то, через болота какие-то шла, там еще люди жили. Кормили нас там какой-то снытью, значит, вот этой, Серафима Саровского. Потом мы жили несколько ночей у какой-то женщины в доме, который топился по-черному. В конце концов я так мечтал, что-то чтобы было у меня связано вот с преподобным Серафимом, и кончилось это тем, что меня благословила игуменья служить акафист перед его мощами, и еще я сумел проповедь сказать. И я понимаю, что сейчас мы опоздаем на автобус, который идет в Арзамас на поезд. Но мы не опоздали на автобус, и нам еще принесли какие-то с собой продукты, и все это — и вот этот автобус стоит и ждет нас, и мы садимся в этот автобус, как бы на подножку успеваем, и он едет, — вот все складывается, буквально один к одному. Это был такой подъем внутренний, такое внутреннее вдохновение, такой полет совершенно потрясающий. Потом была Оптина пустынь, и там было много всего. Ну отца Амвросия (Юрасова) это батюшка, конечно, чудотворец. Мы приезжаем, нас к нему сразу ведут. Большой зал, посредине сидит мужчина какой-то здоровенный с голым торсом, и его несколько монахинь постригают. Вот он очень любил эту вот процедуру, такую парикмахерскую духовную какую-то. Мы вообще ничего не поняли, в чем дело, зачем его стригут, этого мужика там, посреди зала, и как, и что. Потом мы с ним служили. Он очень интересно исповедовал своих клириков — на ходу. Вот мы служим вечернюю службу, всенощное бдение. И вдруг диакон, получив благословение, обходит престол, и в это время ему кричит: батюшка, а еще вот это, а еще вот это... Он говорит: прости, Господи, — вот так вот его, и пошел на ектенью.

К. Лаврентьева:

— Ничего себе.

Протоиерей Андрей:

— Вот так они исповедовались. То есть вот за одно паломничество двухнедельное это было столько потрясающих совершенно впечатлений, ощущений. Я потом четверо суток на верхней полке поезда под стук колес записал воспоминания вот об этом паломничестве, они у меня до сих пор в записанном виде есть.

К. Лаврентьева:

— Я в полном пребываю потрясении, потому что моя-то история тоже об этом. И, отец Андрей, вы знаете, что удивляет, то что вот это какое-то было благодатное время, да, какой-то духовный пир, когда люди могли получить очень много подарков, очень много прекрасных даров, ну вот эту вот ниточку.

Протоиерей Андрей:

— Да. Внешне было все разрушено, а внутренне...

К. Лаврентьева:

— Никакого комфорта, вообще ничего. А у тебя просто какое-то счастье непередаваемое, и ты потом еще всю жизнь этим живешь в какой-то мере. Потрясающе.

А. Ананьев:

— Отец Андрей, спасибо вам огромное.

К. Лаврентьева:

— Да, рассказ отца Андрея просто потрясающий.

А. Ананьев:

— Есть такое ощущение, что мы вот с вами сейчас...

К. Лаврентьева:

— Там побывали.

А. Ананьев:

— За какое-то мгновение побывали. При этом вот это вот ощущение — очень тревожное очень мрачное — какие-то танки, какие-то бэтээры, происходит что-то, что ты не можешь понять...

Протоиерей Андрей:

— Тогда, в 93-м.

К. Лаврентьева:

— В 93-м.

А. Ананьев:

— Так и сейчас.

К. Лаврентьева:

— Ну, слава Богу...

А. Ананьев:

— Ты не можешь понять, что происходит, но то, что происходит, тебе не нравится. Но при этом есть главное, что заставляет тебя радоваться, благодарить и улыбаться — это вот та история, которую мы прожили вместе с вами. Вот за это ощущение вам просто низкий поклон.

А. Митрофанова:

— Ну здесь серия достоевская — есть рай и ключи у нас.

К. Лаврентьева:

— Дорогие радиослушатели, также напоминаю вам о том, что у нас в гостях, настоятель храма Михаила Архангела в Куркино, протоиерей Андрей Юревич. Мои замечательные коллеги, Александр Ананьев и Алла Митрофанова. И меня зовут Кира Лаврентьева. Мы напоминаем вам, что вы можете лицезреть нас на канале Радио ВЕРА в Ютуб, на канале в Рутуб, вбивая просто: «Светлые истории» — там вы можете наши радостные...

А. Митрофанова:

— Может, Радио ВЕРА ?

К. Лаврентьева:

— Радио ВЕРА, «Светлые истории», да. Ну я просто вбиваю: «Светлые истории», — и сразу все это очень легко находится. И лицезреть наши созерцательные лица, в общем, прямо вот у себя дома.

А. Ананьев:

— И созерцать наши лицезретельные...

Протоиерей Андрей:

— Как Александр сказал про разницу эту: вот есть бытие, и тогда это бытие было в реальном времени, на повестке дня вот эти события октября 93-го года. А мы вошли в инобытие. Вот это инобытие, оно очень важно в нашем бытии — оно нас питает, оно нас обогащает, оно нас в конце концов держит.

К. Лаврентьева:

— Для меня сегодняшняя программа имеет особую ценность, как и любая программа. Но отец Андрей, он очень много лет служил прямо рядом с Красноярском, да. А в городе Лесосибирске...

Протоиерей Андрей:

— А у тебя что-то связано с Красноярском?

К. Лаврентьева:

— Я там жила, отец Андрей, я же оттуда, как вы могли забыть. Мы же с вами, почитай, земляки. Правда, отец Андрей москвич, который уехал туда с дорогой матушкой Ольгой. Но тем не менее я считаю, что вот мы с отцом Андреем земляки, понимаете. Я ездила паломничеством в его храм, который замечательно выстроился уже там в двухтысячных, и мне говорили: вот такой тут замечательный настоятель, отец Андрей Юркевич. А познакомились мы только в Москве, да. Но тем не менее все на слуху, все друг друга знали. И те, кто живут в Сибири, они прекрасно понимают, что такое осуществить паломничество в Дивеево, например. Вот сейчас отец Андрей рассказывал о Дивеево, а я думаю: ну вот у меня же тоже история про Дивеево. А, думаю, ну и хорошо, подсвечу ее с другой стороны. Будет у нас такая...

Протоиерей Андрей:

— Объемная.

К. Лаврентьева:

— Объемная картина. И, значит, ехали мы в поезде три дня. С родителями, 2002 год — 100-летие прославления преподобного Серафима. И мама моя решила совершить такой подвиг, мы поехали в первый раз группой, естественно. Три дня ехали. Мне двенадцать, значит, это все для меня какое-то невероятное путешествие. Ты приезжаешь туда, перед тобой открывается какой-то новый, удивительный мир, которого ты раньше никогда и не видывал. Стечение паломников совершенно невероятное, какое-то горячее желание познакомиться и впитать осиротевшим, обедневшим, оголодавшим сердцем немножко вот этой Божественной благодати, которая присутствует в святых местах. А уж тем более в четвертом уделе Пресвятой Богородицы, который находится, как все мы понимаем, в Дивеево, в Серафимо-Дивеевском монастыре. Там очень интересная история, я думаю, многие ее знают, и можно все это можно узнать в интернете. И вы понимаете, в чем дело, вот 100-летие прославления Серафима Саровского. Ты — ребенок, до этого времени ты ходил в храм ну вот у себя в городе, может быть, ездил в какие-то паломничества недалеко от своего города. И вот ты совершаешь с родителями такое огромное путешествие — едешь три дня на поезде, приезжаешь, и видишь такой мир. На твоих глазах происходят чудеса, люди приезжают в колясках инвалидных за исцелением, утешением у мощей преподобного Серафима Саровского. Мы шли крестным ходом из Сарова в Дивеево по жаре, думали, не выдержим. А это, вы знаете, такое одно из самых таких светлых воспоминаний, которое было в моем детстве, в моей жизни, как мы шли с родителями этим крестным ходом. Выходили женщины в разных деревнях, выносили нам какую-то еду, водичку, чтобы мы попили, вы понимаете, и все шло на таком подъеме.

Протоиерей Андрей:

— А еда-то — сныть, наверное?

К. Лаврентьева:

— Да уже не сныть, отец Андрей. Вы-то были в 93-м, а 2002 — это уже немножко там все как-то облагородилось, хотя тоже все было довольно экстремально, не было никакого комфорта, который есть сейчас. Было очень уютно, тепло, мы жили у замечательной женщины, у которой мы и сейчас там живем, как приезжаем в Дивеево. (Фаина Васильевна, здравствуйте! Если вы слушаете нашу программу.) И вы знаете, это невероятно. Вот сейчас уже немножко все как-то чуть-чуть не так, люди уже привыкли к тому, что храмы открыты, люди привыкли, что можно в любой момент поехать в паломничество, и как-то это все доступно и привычно. А тогда это был прорыв, это как пульсирующая вена, как какая-то вот жила такая. И вот мы идем, вы представляете, все поют акафист преподобному Серафиму, то там, то там, и слышно о каких-то чудесах — вот какой-то человек там исцелился, вот какие-то там, в общем, происходят невероятные вещи. Ты прикладываешься к мощам, и ты чувствуешь, что батюшка Серафим — он вот, он такой родной, он такой близкий, и у тебя с ним уже контакт, вот он здесь совершился, в твои двенадцать. И потом мы приехали в один прекрасный день на источник батюшки в Дивеево. Ну все понимают, что такое источник, святой источник.

А. Митрофанова:

— В Цыгановке, имеешь в виду.

Протоиерей Андрей:

— Это дальний, который на реке, да.

К. Лаврентьева:

— В Цыгановке, да, оговорилась просто, да, там тоже удивительная история этого источника. И как это ни странно, приехали мы ночью — так часто бывают с паломническими автобусами, там что-то где-то задержалось, приехали мы ночью. Ночью. А он еще и глубокий. И, в общем, маленькая группка женщин как-то так жмется возле этой купальни. И мы решили в открытый пойти, и стоим, и я стою. А папа мне говорит: Кира, куда ты пойдешь? Ты же замерзнешь, ты же переохладишься. Он врач. Ты же переохладишься, что же будет? Я говорю: ну мама же сказала... А она мне там, ну не было такого: ну если ты не пойдешь, то тебе будет. Нет, она сказала: доченька, если хочешь, пойдем. Я говорю: ну мама же сказала. Я послушанием не отличалась, но тогда у меня было такое благодатное послушание. Там все женщины, значит, упали в шок, оттого что вот маленькая девочка, она там ночью забралась в ледяной источник — ну там плюс шесть, вы понимаете, там тебя сразу парализует и сердце прекращаешь биться в тот момент, когда заходишь в этот источник. Сейчас вот я была этим летом, позапрошлым летом, я уже не могла зайти так легко, я там стояла, жалась по полчаса, уже все зашли, а я нет. А тогда это такая чистота души. А Господь же очень целует вот это вот детское сердце, Он же очень целует это чистое намерение и решимость. И тогда я так легко заходила, и все дошло до того, что, когда мы опять приезжали в эту Цыгановку, на этот источник, он же открытый водоем, я переплывала его от одного бережка к другому. Вы представляете, я никогда бы, это невозможно было мне сейчас сделать. Я даже ни на секунду не могу туда зайти. Ну могу, но с большим трудом. А тогда, понимаете, благодать, она тебя действительно так же, как греет, вот как говорят, Господь совершает чудеса без пафоса, без фокусов. Вот Его чудеса, они вплетены в твою жизнь. Они какие-то такие глубинные, и они такие необыкновенные для тебя, что ты просто поражаешься, насколько Он заботливый. Вот надо было мне дать тогда этой благодати, чтобы я поразилась, просветлилась, и плавала в этом источнике, как в речке. Вот надо было моему детскому сердцу впитать это счастье. И Он мне его дал. Сейчас бы я плавала, не плавала — ну я не знаю, произвело бы на меня такое впечатление или нет. И потом до такой степени меня поразило вот это столкновение, такое близкое соприкосновение со святыней, что, когда мы ехали в поезде обратно, вы же понимаете, музыка, люди — все как обычно...

А. Ананьев:

— Курица в фольге, чай в подстаканниках.

К. Лаврентьева:

— Курица в фольге, точно, чай в стакане. Ты выходишь на станции, покупаешь какие-то пирожки.

Протоиерей Андрей:

— Для детей самым большим чудом было лапша «Ролтон».

К. Лаврентьева:

— «Ролтон» — только хотела сказать.

Протоиерей Андрей:

— Которые все четверо суток есть. Ура, будем есть «Ролтон»!

К. Лаврентьева:

— И заварная картошечка вот эта, счастье, просто невозможно, колбаса сырокопченая. И вот ты, значит, едешь и, вы знаете, я испытывала реальные страдания, оттого что я слышу светскую музыку. Ну то есть все знают, наверное, это.

Протоиерей Андрей:

— Это так же, как Великим постом запах от шашлыков на улице. Терпеть не можешь. После Пасхи все вкусно.

К. Лаврентьева:

— Ну как бы да.

А. Ананьев:

— У меня другая история. Каждый раз, когда Великий пост, я ходил мимо ныне закрытого в России ресторана, который продает курочку вот эту в панировке — крылышки там, ножки. Великим постом вот очень хочется.

К. Лаврентьева:

— Да, кстати.

А. Ананьев:

— И я туда обязательно попаду, вот первым делом буквально.

К. Лаврентьева:

— И ты думаешь, что ты пойдешь туда в день Пасхи прямо.

А. Ананьев:

— И тут Пасха, Светлая седмица. И такой: а, да что-то не хочется.

К. Лаврентьева:

— Не хочется, да, как обычно уже. И ты едешь и испытываешь реальные страдания, оттого что твоя душа, она соприкоснулась с такой высотой, с такой чистотой, и вот обычная жизнь, она тебя уже какое-то время после соприкосновения со святыней, она тебя немножко травмирует, она тебя немножко так возвращает в свою рутинную реку. И ты так вот возвращаешься, понимаешь, что неизбежно, а тебе так больно, оттого что ты возвращаешься. А потом уже и не замечаешь.

А. Ананьев:

— Но ты возвращаешься уже другая.

К. Лаврентьева:

— Другая, ты возвращаешься вот с приобретенными вот этими жемчужинами, которые ты ни на что не хочешь менять.

А. Ананьев:

— Перефразирую Макса Фрая: из паломничества ты не возвращаешься никогда.

К. Лаврентьева:

— Да, действительно.

А. Ананьев:

— Вместо тебя возвращается кто-то другой. Друзья, я хочу обратиться к вам. Невозможно слушать Киру Лаврентьеву и на нее не смотреть. Найдите «Светлые истории» в интернете — вот этот ее пыл, вот этот ее жар и жестикуляция заслуживают того, чтобы это посмотреть. Обязательно. «Светлые истории», Радио ВЕРА — Ютубе, Рутуб, и остальные там Одноклассники, — зайдите, найдите, оно того стоит. У нас короткая пауза, мы вернемся через минуту.

К. Лаврентьева:

— Вот мы и вернулись, дорогие радиослушатели, «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Александр Ананьев так красиво вышел из первой части нашей программы, что я никогда не сравнюсь. И не смогу также триумфально вернуться, но я постараюсь.

Протоиерей Андрей:

— А он вообще любит смущать барышень, сидящих напротив.

К. Лаврентьева:

— Да, это талант, Александр у нас эстет. В гостях в нас настоятель храма Михаила Архангела в Куркино протоиерей Андрей Юревич. И мои дорогие, бессменные Александр Ананьев и Алла Митрофанова. Я Кира Лаврентьева. Мы продолжаем рассказывать вам наши истории, связанные с паломничествами, дорогие радиослушатели, и верим, что многое откликается в вас, многие нас понимают, переживали то же самое, а может быть, и еще что-то, более глубокое и яркое. Но так или иначе убедиться вы можете в этом, если послушаете и посмотрите нас на нашем канале в Ютуб и Рутуб. Так что предлагаю моей дорогой коллеге Алле Митрофановой поделиться своей историей.

А. Ананьев:

— А прежде, чем она это сделает, Алла Сергеевна Митрофанова, все присутствующие в студии Радио ВЕРА были в паломничестве в Саров, в Дивеево. Почему за все десятилетия нашего знакомства мы там с тобой еще ни разу не были? Причем ты там была уже не раз.

А. Митрофанова:

— Конечно.

А. Ананьев:

— Конечно.

А. Митрофанова:

— И в закрытом городе Сарове, бывшем Арзамасе-16, причем у меня именно с него началось знакомство с Нижегородской землей, еще нигде я не была. Если позволите, для разнообразия...

Протоиерей Андрей:

— Давайте, может быть, уедем куда-нибудь в другую географическую точку из Дивеева.

А. Митрофанова:

— Про Дивеево, я уверена, абсолютно у каждого, кто там был, есть своя история.

А. Ананьев:

— Нет, не у каждого.

А. Митрофанова:

— Но ты там и не был.

Протоиерей Андрей:

— Святая Земля.

А. Митрофанова:

— Святая Земля — да, это тоже отдельная история. Но когда нам сегодняшнюю тему обозначили, мне на ум пришло другое воспоминание — несколько забавная ситуация, которая сложилась в ходе высокого паломничества в 2010 году к Туринской плащанице. За XX век эту великую святыню неразделенной Церкви, общехристианскую святыню, открывали всего четыре раза, в силу тех катаклизмов, через которые все мы прошли и наши предки в XX веке, Туринскую плащаницу открывали всего четыре раза. Поэтому, когда было объявлено, несколько загодя, по-моему, за год примерно или ну точно совершенно за несколько месяцев, что в 2010 году, в апреле, во второй половине апреля, по-моему, и в мае откроется Туринская плащаница, тогда чуть ли не Пасха еще совпадала у нас с западными христианами, и вот как раз мои друзья, православные христиане, русские люди, живущие в Германии и их небольшая паломническая служба, они решили принять участие в подготовке к высокому паломничеству и помочь, так сказать, желающим из России оказаться у этой великой святыни. Но все понимали прекрасно, что же, люди-то поедут — это, значит, надо визу получить, за билеты заплатить — то есть это уже большая часть пути, и люди окажутся в Италии, в Турине — да, это север Италии, и тем не менее многие захотят, конечно же, в Бари, к святителю Николаю. А по дороге так много потрясающих мест, так много святынь неразделенной Церкви, то есть православных святынь, что проезжая мимо городов там — Венеции, например, Ортоны, где мощи апостола Фомы...

Протоиерей Андрей:

— В Италии и не посмотреть Италию.

А. Митрофанова:

— Конечно, Рим, один Рим чего стоит.

Протоиерей Андрей:

— Равенна.

А. Митрофанова:

— В Равенну, кстати, только одна группа в итоге поехала — это была группа отца Максима Козлова, Татьянинского храма, где очень много искусствоведов и людей с университетским образованием или, может быть, даже кандидатов, докторов наук. Естественно, они хотели увидеть равеннские мозаики. Для большинства все-таки паломников другие места были на первом месте и в приоритете. И одно из таких мест, безусловно, был город Лорето, где находится часть дома Пресвятой Богородицы из Назарета. Есть предание, и это предание, оно, насколько возможно максимально по историческим источникам проверить путь святыни — а это принципиально важный момент, чтобы о достоверности той или иной святыни на каком-то серьезном уровне говорить. Вот насколько можно было проверить, домик Пресвятой Богородицы этот смогли идентифицировать и установить, что действительно из Назарета в Лорето было привезено часть стен, и эта святыня находится там.

Протоиерей Андрей:

— Там с длинным путешествием, с веками остановки были в разных местах.

А. Митрофанова:

— Совершенно верно. И сейчас эта святыня пребывает в католическом монастыре одного из орденов и, в принципе, паломников туда пускают. Как и в любом монастыре там есть свой устав и свой регламент, свое время, когда монастырь для людей из внешнего мира открыт и свое время, когда там все силы монастыря сосредоточены на молитве, на внутреннем вот этом самом делании, и просьба, что называется, не отвлекать. Поэтому и говорят: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Надо сказать, что приключений в этом путешествии было очень много. В одном Турине просто там чего только ни происходило. Вот, казалось бы, комфортабельное путешествие, которое начинается с самолета и дальше, естественно, не четыре звезды, а люди ехали там с разным бюджетом, и отели в основном были две звезды, очень скромные. В этих отелях не хватало ключей нашим паломникам, терялись документы наших паломников, кто-то из паломников закрывал себя изнутри и потом не мог выйти из своей комнаты и приходилось звать всю бригаду этого отеля. Там, значит, сначала прибегал дон Джованни, потом Франческа, потом Роберто, потом какой-то там Эдуардо, и все они со своими инструментами пытались этих паломников оттуда изъять. А нам нужно выезжать, потому что у нас, извините, неделя на все путешествие, и четко, значит, расписано, во сколько мы должны приехать, во сколько мы должны выехать, иначе эти грандиозные расстояния мы просто на автобусе не преодолеем. А я, так получилось, сопровождала часть этих групп, ну как помощник просто. Не как гид, а как помощник, с расселением помогала и так далее. Одна история была, когда идет очередь, например, уже к Туринской плащанице. А там же порядка трех миллионов человек побывало за это время — со всего мира паломники. Город подготовлен был идеально — там перестроили все движение, там вот для того, чтобы автобусы с паломниками могли беспрепятственно проехать на парковку. И дальше повсюду стояли волонтеры, показывали куда идти, повсюду стояли туалеты. В одном из туалетов точно так же паломник, он туда зашел...

К. Лаврентьева:

— Да что ж такое!

А. Митрофанова:

— А выйти... А у него уже очередь подходит, ему звонят: ты где? Он говорит: я выйти не могу. Там долго пытались вычислить, в какой именно он, извините, синенькой вот этой кабинке. В итоге вызвали...

Протоиерей Андрей:

— Остаться хотел.

А. Митрофанова:

— В итоге вызвали специальный кран, там вскрыли потолок, его через верх вытаскивали, понимаете. Там чего только не было.

Протоиерей Андрей:

— Обычно через верх опускали. А тут вытаскивали.

А. Митрофанова:

— Вот здесь вытащили, и он в итоге попал. Это к тому какие бывают искушения, когда ты паломничаешь, уже в XXI веке. Они бывают самые разные и непредсказуемые. Значит, что касается Лорето, ехали мы туда — то есть мы уже побывали в Турине, в Венеции, мы побывали, по-моему, в Вероне у святителя Зинона Веронского. И вот мы едем уже там, по-моему, и в Риме мы побывали, и едем в Лорето. Но выехали мы туда, в силу того что вот такие приключения возникают буквально на каждом шагу, довольно-таки поздно. То есть нужно нам преодолеть ну что-нибудь 250 километров, и мы, по расчету нашей паломнической программы, должны там были оказаться в районе пяти вечера, но в пять мы только выехали. И я понимаю: как бы сейчас ни газовал автобус, мы приедем туда, в лучшем случае, часам к восьми, а по факту выяснилось, что приехали мы туда в районе половины десятого. Монастырь в районе восьми закрывался — то есть была еще надежда, что мы туда попадем. Что делать? У нас эта святыня, домик Пресвятой Богородицы в Лорето — Santa Casa di Loreto, он заявлен в программе, люди его ждут, люди молятся, чтобы туда попасть, акафисты читают. Пятьдесят с лишним человек в автобусе, и все молятся, все хотят к этой святыне попасть.

К. Лаврентьева:

— Шансов не попасть нет после такого.

А. Митрофанова:

— Да, и созваниваюсь с организаторами и говорю: ребята, вот так и так, не знаю, что делать, в восемь монастырь закроется. Они связываются со своим дорогим другом, замечательным архимандритом Иосифом (Пустоутовым), который в Ахене живет — это православный священник, блестяще знающий итальянский.

Протоиерей Андрей:

— То есть вы через Ахен решали вопросы.

А. Митрофанова:

— Через Ахен. И он звонит в Лорентийский монастырь своему знакомому, которого зовут брат Роберто, и договаривается с ним, чтобы нас пустили. Перезванивает мне из Ахена в автобус, который мчится в Лорето по итальянским банам, и говорит: Аля, значит, вы приезжаете туда, если даже монастырь будет закрыт, становитесь под стенами монастыря и кричите, скандируйте все вместе: «Фра Роберто! Фра Роберто!» Значит, какие ты знаешь итальянские слова? А я тогда итальянский не знала. Говорю: не знаю, ну наверное...

А. Ананьев:

— «Макарони», «спагетти», «ун моменто».

К. Лаврентьева:

— «Пармезано».

А. Митрофанова:

— «Пармеджано», «реджано», да.

К. Лаврентьева:

— Извините.

А. Митрофанова:

— Я говорю: знаю слово «пелегрино». Он говорит отлично. Кричите: «Мольто, мольто пелегрино руссо!» Отлично. Значит, сколько у вас там священников, в автобусе? Я говорю: отец Иосиф, три. Он говорит: «Тре аббато». Я говорю: но они не аббаты. Он говорит: так они лучше тебя поймут. Запомнила, что вам кричать? Я говорю: да.

Протоиерей Андрей:

— Представляете, три аббата стоит под стеной и умоляют.

А. Митрофанова:

— Да, под стеной монастыря. И мы приезжаем в Лорето, а это же маленький городок, где жизнь сворачивается довольно быстро с заходом солнца. И хотя весна и, в общем, ну то есть это конец апреля, солнце, в принципе, уже село, довольно-таки тепло, и вообще вот эта фантастическая итальянская бушующая весна с цветущими сиренями, вот этот пьянящий запах. Но у меня колотится все внутри, потому что понимаю: люди приехали к святыне, и мы можем туда не попасть. И кроме меня об этом из них никто не знает. Мы подходим — время половина десятого, монастырь закрыт.

К. Лаврентьева:

— Большие знания порождают большую скорбь.

А. Митрофанова:

— Да. И я говорю: дорогие, давайте мы вместе помолимся и позовем «фра Роберто», чтобы Господь его разбудил, чтобы, значит... Мы звоним сначала в звоночек, у меня спрашивают: в чем дело? И я говорю: «Мольто мольто пелегрино руссо. Тре аббато. Санта Каза ди Лорето. Пер фаворе, фра Роберто!»

А. Ананьев:

— «Тогда я не знала итальянский» — все бы так не знали.

А. Митрофанова:

— Это то, что знает любой человек, оказавшийся в подобной ситуации. И мне по ту сторону двери никто не отвечает. Я опять звоню в звоночек...

Протоиерей Андрей:

— Пошли за ним.

А. Митрофанова:

— Проходит полчаса, время уже десять. Я понимаю, что шансов практически нет. Вернее, сначала 10 минут прошло, потом 20 минут, мы опять звоним... И дальше понимаю, что делать нечего, придется будить весь город. Мы становимся с паломниками у стен монастыря и начинаем все вместе на раз-два-три кричать: «Фра Роберто, фра Роберто! Мольто мольто пелегрино руссо! Тре аббато! Пер фаворе! Санта Каза ди Лорето!»

Протоиерей Андрей:

— И опять по кругу.

А. Митрофанова:

— И опять по кругу. И проходит время, и внезапно мы слышим, как отпирается засов, выходит «фра Роберто» или, может быть, какой-то другой брат и говорит: проходите, пожалуйста. По-итальянски. Мы благодарим его сердечно, врываемся в церковь, вот в эту самую «кьезу» — и, понимаете, для нас такое счастье, что мы просто падаем на колени перед этой святыней и начинаем молиться и на коленях ее обходить.

К. Лаврентьева:

— Он же маленький еще очень, да.

Протоиерей Андрей:

— А я тебе скажу, что было по ту сторону стены, пока вы кричали «фра Роберто».

А. Митрофанова:

— Знаете, что было?

Протоиерей Андрей:

— Абсолютно точно.

А. Митрофанова:

— Расскажите, я потом уже узнала.

Протоиерей Андрей:

— Они стояли и ждали, насколько у вас хватит сил. Они слушали все это, думают: так, раз, два... 10 минут, 20 минут, 30 минут. Ну так, все поняли: вдова неотступная. Она до утра или они там до утра не прекратят. Пора открывать.

А. Митрофанова:

— Да, вы знаете, все именно так и было. Потому что, как потом мы узнали от этого самого «фра Роберто», который поговорил с отцом Иосифом, у них действительно в этом время был внутри монастыря совет. У них по уставу вообще-то время келейной молитвы. И тут сваливается толпа каких-то паломников из России, вообще неизвестно откуда, и они хотят к домику Пресвятой Богородицы. И у них братия разделилась на две части: одни были за то, что нельзя нарушать монастырский устав, пусть приходят завтра; а другая за то, что нужно проявить гостеприимство и милосердие и впустить этих людей.

Протоиерей Андрей:

— Господь вас проверял.

А. Митрофанова:

— Вот понимаете, то есть они даже не знали, они же не знали, какая у нас там программа дальше, что если мы сейчас не попадем, то утром мы уже не попадем, потому что там у нас нужно уезжать в другое место. А что было дальше. Значит, дальше мы действительно мы упали на колени и ходили вокруг вот этого домика и вокруг этих стен на коленях, просто творя молитву «Царице моя преблагая...» и читая все песнопения Пресвятой Богородице, которые мы знали. И дальше, в ходе этой молитвы, мне звонит телефон. Ну виброзвонок, естественно. И я понимаю, что звонят люди, которые едут в автобусе следом за нами. Я понимаю...

Протоиерей Андрей:

— Ваша группа?

А. Митрофанова:

— Да, ну то есть уже другая группа паломников, но это тоже наши. Я говорю: вы где? Они говорят: нам минут сорок. Я говорю: ребята, жмите на газ, быстрее. Ну где-то полчаса мы здесь пробудем, но не больше.

Протоиерей Андрей:

— В общем, ночку монастырю вы устроили.

А. Митрофанова:

— И дальше просто, вы понимаете, все наши паломники постепенно уходят. И я понимаю, как трудно братии монастыря, потому что они хотят спать, у них свой устав, у них свой режим, мы выбиваем абсолютно все. И я понимаю, что если я сейчас уйду, последняя, то они закроют дверь и следующих уже не пустят.

К. Лаврентьева:

— Ну это очень тяжело.

А. Митрофанова:

— И я тяну и тяну время, тяну и тяну. И буквально меня уже как бы мягко, но твердо: дорогая, пожалуйста, нам нужно... И в этот момент на другом конце площади появляются следующие: «Тре аббато... Мольто, мольто пелегрино руссо...» — и при виде них, ну тут в монастыре-то уже тоже братия, они все растаяли, они говорят: ладно, заходите. И следующая группа паломников заходит, и у них тоже встреча со святыней вот эта происходит со слезами, на коленях. Проходит какое-то время, примерно месяц, и у ордена этого монастыря выходит своя газета. И в этой газете мы видим свои фотографии и потрясающе проникновенный рассказ о том, как приехали русские паломники за тысячи километров и восстановили традицию коленопреклоненной молитвы и коленопреклоненного крестного хода вокруг домика Пресвятой Богородицы в Лорето. Там наши фотографии, потому что они нас потихоньку снимали в это время, да, и они про это про все написали, каким потрясением это было для монастыря, и как они прониклись, видя вот этих русских паломников на коленях просто обходящих Santa Casa di Loreto.

А. Ананьев:

— Я еще раз подчеркну: на коленях вы обходили вот эту святыню, чтобы потянуть время.

А. Митрофанова:

— Нет, люди делали это искренне. Об этом знала только я. Нет, это серьезно, это только я знала о том, что... Нет, люди искренне.

Протоиерей Андрей:

— Прямо как в Риме, на коленях на лестницу эту святую поднимаются.

А. Митрофанова:

— Да, совершенно верно, Santa Scala.

Протоиерей Андрей:

— Еще одна мораль: благословляется неотступность. Вот неотступность должна быть во всем. Вот этот бросок — это некое такое вот...

К. Лаврентьева:

— Решимость.

Протоиерей Андрей:

— Вот не отпущу, пока не благословишь.

А. Митрофанова:

— Стучите и вам отворят. Буквально.

К. Лаврентьева:

— Мне это еще напомнило историю евангельскую о Вартимее, который кричал: «Боже, милостив...» Нет...

Протоиерей Андрей:

— Чтобы мне прозреть. Чего ты хочешь от Меня? Чтобы мне прозреть.

К. Лаврентьева:

— Да, прозреть.

А. Митрофанова:

— А ты уверен, что ты этого хочешь?

К. Лаврентьева:

— А на него значит, шикают: тише, говорят, тише. А он еще громче, вы представляете.

Протоиерей Андрей:

— Вот эта неотступность, эти истории действительно с женщиной кровоточивой, 12 лет которая, броском...

А. Митрофанова:

— Совершенно верно.

Протоиерей Андрей:

— Вот этот Вартимей, вот эти, которые прокопали крышу, дом почти что, можно сказать, сломали.

К. Лаврентьева:

— «Сыне Божий, помилуй мя!» — он кричал.

А. Митрофанова:

— Судя по всему, апостолу Петру, кстати.

Протоиерей Андрей:

— Да, вот эти все такие броски веры.

К. Лаврентьева:

— Мне кажется, Господь их очень любит.

Протоиерей Андрей:

— Вообще, по сути, жить-то надо именно так.

А. Митрофанова:

— Это точно.

Протоиерей Андрей:

— Кстати, в Лорето, ведь там есть еще одна святыня. Там же вот эта черная, пеленами повитая статуя...

А. Митрофанова:

— Пресвятая Богородица «Прибавление ума».

Протоиерей Андрей:

— Богородица, да, это мы называем Ее «Прибавление ума». А мы Ее начали называть «Прибавление ума». А Она вообще-то покровительница философов, мудрецов и ученых. А у нас она стала называться «Прибавление ума».

А. Митрофанова:

— «Прибавление ума».

К. Лаврентьева:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, дорогие радиослушатели. Напоминаем вам, что у нас в гостях протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Михаила Архангела в Куркино. И у микрофона мои дорогие коллеги, Александр Ананьев и Алла Митрофанова. Меня зовут Кира Лаврентьева. Вы знаете, дорогие радиослушатели, если вы с нами, то обязательно смотрите нас на нашем канале в Ютуб и Рутуб. А также напоминаю вам, что мы уже с отцом Андреем побывали в Дивеево, в Сарове не побывали, в Сарове мы с Аллочкой чуть-чуть так, проезжая...

Протоиерей Андрей:

— В Оптиной.

К. Лаврентьева:

— В Оптиной побывали.

Протоиерей Андрей:

— В Псково-Печорах, на острове.

К. Лаврентьева:

— На острове Залит. Повидались там с отцом Николаем Гурьяновым так, ментально.

Протоиерей Андрей:

— В Иваново, с отцом Амвросием (Юрасовым).

К. Лаврентьева:

— Много где мы были сегодня уже за этот час. У нас такое чудесное, потрясающее паломничество получается. В Лорето мы с Алечкой побывали.

А. Митрофанова:

— В Турине, немного в Риме.

К. Лаврентьева:

— И куда же мы направимся? Наверное, это нам подскажет Сашенька.

А. Ананьев:

— «Я называю этот город пьяным Парижем, детка».

К. Лаврентьева:

— Таким голосом специально надо сказать.

А. Ананьев:

— Если бы Париж потерял всякий стыд, если бы Париж решил вести себя безобразно прямо здесь вот, со всей своей детской непосредственностью и искренностью, если бы он повесил сушить красные трусы и белую футболку на центральной улице, а на мостовую бросил бы ковер, он бы превратился в Стамбул — пряный, сумасшедший, безумный город, который я люблю, пожалуй, даже больше Парижа. Ну я очень люблю Стамбул.

К. Лаврентьева:

— Вот оно как.

А. Ананьев:

— Этот разный от улицы к улице. Вот знаешь, зимой в России холодно, и запахов чувствуется меньше. Ну просто потому, что когда воздух холодный...

К. Лаврентьева:

— Все замораживается.

А. Ананьев:

— Все замораживается. И вот Стамбул в этом смысле становится таким антидотом — ты приезжаешь туда, чтобы закрыть глаза, вдохнуть и почувствовать сразу 18 запахов, которые ты можешь идентифицировать. Ну а если ты сядешь — ты еще 42. Ну потому, что просто там очень много запахов. Вот поэтому мы очень любим с Алечкой ездить в Стамбул. А каждая наша поездка — я боюсь называть это, дорогой отец Андрей, паломничеством. Потому что паломничество — это когда вот ты с постом, молитвой...

К. Лаврентьева:

— С сумой за плечами, в лаптях.

А. Ананьев:

— Едешь целенаправленно туда, чтобы поклониться конкретно... Я не назову это паломничеством. Мы с Алечкой просто любим путешествовать, но в каждое свое путешествие мы вкладываем еще и желание посетить, прикоснуться к какой-то святыне, посетить какой-то монастырь важный или, может быть, открыть для себя что-то новое. Причем обычно так. Мы куда-нибудь приезжаем, неважно куда, надеюсь, что мы еще когда-нибудь куда-нибудь приедем. У нас рецепт такой: приезжаем — первые день-два мы выдыхаем, мы приходим в себя, мы перестраиваем свой ритм, свою какую-то внутреннюю атмосферу, мы вживаемся в дух этой страны, этого города. И уже на третий день мы так открываем карту, говорим: так, мы сегодня возьмем машину, поедем сюда или...

К. Лаврентьева:

— Не могу спокойно это все слушать.

А. Ананьев:

— Уже в спокойном режиме мы выбираем, куда ехать.

К. Лаврентьева:

— Ой, как хорошо.

Протоиерей Андрей:

— А есть же сейчас такой термин «духовный туризм» — то есть это туризм, но вот все-таки с духовным таким содержанием.

А. Митрофанова:

— С содержанием.

А. Ананьев:

— Ну я считаю, что чем бы ты ни занимался, это должно быть духовно: духовно работа и духовно ужин, духовно посмотреть телевизор после ужина. Ну, в общем, и туризм должен быть тоже духовно. Очень духовно. Вот духовно убраться в квартире, помыть окна. Так получилось и в тот раз: мы приехали в Стамбул, мы выдохнули, мы вспомнили все свои любимые рестораны, мы купили балык дурум на любимой улице...

К. Лаврентьева:

— Прекрасно.

А. Ананьев:

— Да, причем я настойчиво советую вам: не покупайте балык екмек, вот эти батоны ни к чему. Балык дурум. Я рассажу, где продается лучший балык дурум, надо брать...

Протоиерей Андрей:

— Халвы, конечно, купили, попили кофе...

А. Ананьев:

— Алечка терпеть не может сладкое, поэтому мы как-то мимо сладкого, но кофе — да, безусловно. И вот на третий день Алечка говорит: так, муж, главное, что ты должен увидеть в Стамбуле в этот раз — это мозаики Хоры. Те самые удивительные, прекрасные мозаики в одном из древнейших храмов, ну он, правда, сейчас в статусе музея, но для нас он был и остается великой и значимой церковью. И в первую очередь ты должен увидеть мозаику, где Ангел сворачивает в конце времен полотно времени.

А. Митрофанова:

— Это фреска там. Там мозаики и фрески есть.

А. Ананьев:

— Как называется жена, которая перебивает мужа и поправляет?

К. Лаврентьева:

— Умная жена.

А. Ананьев:

— Хорошо. Спасибо тебе, умная жена. И вот он сворачивает полотно времени — ты должен увидеть эту мозаику, это лучшее, что вообще есть и в Стамбуле, и вообще на свете. И она так много об этом рассказывала, как он умеет...

К. Лаврентьева:

— В красках.

А. Ананьев:

— Красиво жестикулируя, с сияющими глазами. И я понял, что действительно мне очень надо увидеть это, если я не увижу, жизнь пошла мимо. И мы посвятили этому весь день. Мы долго ехали туда, а вот этот Хора находится довольно далеко от центра, где мы жили.

А. Митрофанова:

— Пешком шли.

А. Ананьев:

— Нет, туда мы ехали, на каком-то метро, по-моему, даже. Ну вот как-то вот так ехали, нашли по карте, пришли — а там ремонт. Ну не то чтобы ремонт, можно купить билет (к слову, за те же деньги, которые были, еще когда не было ремонта), но открыта была четверть от возможного пространства. Буквально две-три мозаики и зал вообще без мозаики и фресок. А той фрески, где сворачивают полотно, вообще нет, закрыта. Мы с Алечкой постояли там, помолились, на месте алтаря там. Откровенно говоря, расстроились.

К. Лаврентьева:

— Ну понятно.

А. Ананьев:

— Виду, конечно, не подали, мы постарались как-то быть благодарными за то что ну были все равно здесь, походили там, постояли снаружи, посмотрели, вздохнули. Ну, думаем, ладно, не сложилось, может быть, в следующий раз я увижу самую лучшую мозаику в мире. И дальше говорим: ну а дальше куда? Ну а все, у тебя выбили табуретку из-под ног, ты не совсем не понимаешь, что дальше-то делать из этой истории, потому что у тебя весь день был построен на вот именно этой фреске. И я говорю: ну ладно, пойдем в сторону, чтобы не в ту же сторону, где мы уже были, в сторону метро, а пойдем в сторону Золотого Рога. Здесь вот где-то час идти вот туда вниз, в сторону Золотого Рога, а там маленькая пристань, и там раз в час ходит этот прекрасный кораблик — я очень люблю эти стамбульские кораблики.

Протоиерей Андрей:

— По Босфору?

А. Ананьев:

— По Золотому Рогу, в сторону пристани Эминёню, вот туда вот, в центр. Там буквально две остановки, и ты там. Давай так и сделаем. Давай. И мы пошли через такие трущобы, которые вы себе даже представить не можете. Это было настолько ужасно, что было даже прекрасно. Это было живописно, ароматно, вонюче, страшно, некрасиво и прекрасно — вот все сразу. Покосившиеся дома, какие-то дети оборванные, которые играют в футбол на каком-то месте разрушенного дома, какие-то висящие старые одежды, которые сушатся, какие-то коробки. Бесконечные коты, которые выглядят лучше, чем ты вообще в любом случае, по крайней мере выражение глаз у них такое: а ты вообще кто и что вообще здесь делаешь? И мы с Алечкой такие, ошарашенные этим безумием, идем, знаете, как: доходим до перекрестка — куда, налево или направо? Налево, пойдем налево. Доходим до следующего: куда, налево или направо? Налево уже ходили, пойдем направо. И мы идем направо. И вот так вот идем вот так вот, просто приблизительно в сторону Золотого Рога. Потому что думаем: ну мы идем примерно туда, а там разберемся. И мы идем и видим забор. Вот через час где-то, видим забор железный, а на железном заборе сверху крест. И мы понимаем, что это что-то наше, вот посреди вот этого всего безобразия. И мы аккуратно обходим. А забор очень неприметный, он какой-то черно-грязно-зелено-желтый, вот такой вот, непонятно, не то металлический, не то каменный, но мы обходим и видим ворота. И понимаем, что это какой-то монастырь, либо церковь, либо еще что-то. И звонок. А, звонок да, был, но они же всегда закрыты, а там же дверь была приоткрыта. Не открыта, но приоткрыта.

А. Митрофанова:

— Приоткрыта, да.

А. Ананьев:

— И через эту щелку мы, посреди вот всего этого стамбульского прекрасного, ужасного безумия видим райский сад ни много ни мало. Просто вот райский сад, прекрасный сад. Мы такие, дверь эта открывается, мы заходим туда — и вдруг на нас накатывает счастье. Мы понимаем, что мы в каком-то прекрасном месте и понятия не имеем, что это за место, но оно какое-то прекрасное. Мы на цыпочках идем вперед, и там какой-то дядечка что-то подметает или что-то делает. Он так нас увидел, и я думаю: сейчас прогонит. А он улыбнулся, говорит: пойдемте. Ну на стамбульским, но мы как-то поняли. Пойдемте. Достает связку ключей, открывает какой-то дом, мы туда заходим и оказываемся в храме — запах ладана, не совсем обычный храм, потому что вот алтарь, справа от алтаря там какой-то грот...

А. Митрофанова:

— С водой.

А. Ананьев:

— Да, и внизу шумит вода. А в центре икона — такая древняя, такая фактурная, явно какая-то чудотворная, очень особенная.

А. Митрофанова:

— И при этом очень пострадавшая, это видно.

А. Ананьев:

— Очень пострадавшая, да. И мы такие: это что? Алечка говорит: мне кажется, я догадываюсь — это Влахернская церковь.

К. Лаврентьева:

— С ума сойти!

А. Ананьев:

— Я говорю: погоди, та самая, где было явление Пресвятой Богородицы?

К. Лаврентьева:

— Покров.

А. Митрофанова:

— Да, праздник Покрова.

А. Ананьев:

— Где хранился Покров, да. Мы там провели, наверное, час, просто в каком-то изумлении.

К. Лаврентьева:

— Ну это действительно чудо.

А. Ананьев:

— И вот мне показывают, что время уже подходит к концу. Я очень много хотел выводов из этого сделать, но сделаю один. Планируйте, конечно, свои паломничества и вообще свою жизнь. Планируйте, хуже-то не будет, планируйте. Но у Господа Свой план, и Он приведет вас туда, где вам должно быть.

А. Митрофанова:

— Важно Его впускать, давать Ему возможность проявиться в жизни.

К. Лаврентьева:

— Пространство в своей душе и в своей жизни.

А. Митрофанова:

— Потому что от этого только лучше всем.

К. Лаврентьева:

— Не заполнять собою, а немножко отступать назад, на пару шагов. Вы знаете, дорогие радиослушатели, такая совершенно чудесная у нас сегодня получилась программа. Хочется добавить только одно. Вот в трудные времена — а сейчас времена непростые, для кого-то больше, для кого-то меньше, но непростые, что уж и говорить, — надо как-то держаться за свет, который нам давал Господь вот тогда, когда-то, в наших разных жизненных обстоятельствах. Держаться за Христа, за тот свет и за нашу любовь друг к другу. Вот это такая лакмусовая бумажка — такое время, которое вот все обнаруживает, и лучше бы она обнаруживала в нас верность Христу, нашим подаркам от Него, которые хранятся у нас в душе — а в этом часе мы говорили именно о них, — и за любовь друг к другу. Ты хотела что-то добавить, я видела.

А. Митрофанова:

— Вспомнила замечательное размышление, у Александра Архангельского в соцсетях прочла. Держи ум свой во аде и не отчаивайся, да, — здесь вот очень важно не перепутать: держи ум свой во аде или держи ад в своем уме. Вот первое — это, по сути, рецепт спасения. А когда ад в уме — это уже...

К. Лаврентьева:

— Беда.

А. Митрофанова:

— Это беда. Так вот держи ум свой во аде и не отчаивайся — это важно.

К. Лаврентьева:

— Да. И Силуана Афонского сегодня вспомнили.

Протоиерей Андрей:

— Но это надо еще суметь понять и принять.

К. Лаврентьева:

— Да, это глубокая фраза очень.

Протоиерей Андрей:

— Кстати, еще, может быть, даже вообще сделать отдельную какую-то передачу — не о паломничествах в принципе, а допустим, о паломничествах в Святой Земле.

К. Лаврентьева:

— Это вообще чудесно.

А. Митрофанова:

— Это отдельная тема.

Протоиерей Андрей:

— Там столько открывается дверей.

К. Лаврентьева:

— Да там новая жизнь вообще открывается.

Протоиерей Андрей:

— Земля пророков, там просто царство промысла Божия.

К. Лаврентьева:

— Да, так и есть. Город, который дышит в ожидании второго пришествия. Дорогие радиослушатели, «Светлые истории» были с вами в этом часе. Смотрите нас на Ютуб, на Рутуб. У микрофона были мои дорогие коллеги, Александр Ананьев и Алла Митрофанова. Меня зовут Кира Лаврентьева. И с нами были наш любимый, дорогой протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Михаила Архангела в Куркино. До свидания, до следующих встреч, дорогие радиослушатели.

А. Митрофанова:

— До свидания.

Протоиерей Андрей:

— До свидания.

А. Ананьев:

— Всего доброго.