«Свет простых людей»

В этом выпуске своими историями о простых людях, которые в своей жизни и простоте явили свет веры и христианства, поделились ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, Алексей Пичугин, а также наш гость — настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар Ленинградской области священник Алексей Дудин.

Ведущие: Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, Алексей Пичугин

---

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели, зрители этой удивительной нашей программы, которая уже стала, как мы видим по комментариям, очень вами любимой. Спасибо вам большое за это. Мы очень это действительно ценим, очень стараемся. Простите, если что не так. И с радостью, с большой летней радостью представляю вам нашего сегодняшнего гостя. Мы его очень любим видеть в нашей студии, а вы его очень любите видеть в «Светлых историях». У нас в гостях священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира Гатчинской епархии Ленинградской области. Также у микрофонов мои коллеги — Алексей Пичугин, Анна Леонтьева.

А. Пичугин

— Здравствуйте.

А. Леонтьева

— Добрый вечер.

К. Лаврентьева

— Здравствуйте, коллеги. Меня зовут Кира Лаврентьева. Я с радостью хочу вам озвучить нашу сегодняшнюю тему, тема у нас звучит так: «Простая вера». Истории о простых людях, сельских священниках или, может быть, других людях, мирянах, которые не очень образованы, но в своей простоте и вере высокий пример чистой веры и любви к Богу. По сложившейся традиции, отец Алексей, я, конечно, передаю слово вам. Расскажите, пожалуйста, есть ли у вас в вашем обозрении такой простой человек, которых называют еще, знаете, аристократами духа. Так что слушаем.

Иерей Алексей

— Да, я хотел бы рассказать про своего знакомого священника, батюшку, который уже почил, Царствие Небесное, иерея Сергия. Батюшка родился в далеком уже для нас, получается, в 57-м году, получил простое такое образование на то время — он закончил спецшколу художников, он был художником. Кстати, он был один из первых так называемых митьков в Петербурге, вот так получилось.

А. Леонтьева

— Помним таких.

Иерей Алексей

— Да, у батюшки такая интересная судьба сложилась. И вот для того, чтобы иметь возможность заниматься своей любимой творческой деятельностью, отец Сергий, тогда еще просто Сергей, он пошел в местный ЖЭК, договорился о том, что будет работать дворником. А дворнику тогда довольно охотно давали свою жилплощадь. И вот он, значит, свое жизненное такое, начало своей жизни положил в том, что он мел двор, выполнял свое такое послушание, а все свободное время занимался любимым делом, он рисовал. И вот такая его простая, творческая, открытая натура, она, в общем-то, сохранилась им всю свою жизнь. И вот так получилось, что впервые, когда он столкнулся с Евангелием, так получалось, что ему его читали, по его рассказу, значит, он открыл для себя слово Божие и он в простоте сердечной, в детской вере его принял. И с этого момента (получается, это где-то у него обращение такое к Богу сознательное было лет в тридцать, то есть он уже такой прошел жизненный определенный свой путь) он стал глубоко верующим человеком, и свою жизнь уже дальше связал с Богом, с молитвой. И эта жизнь постепенно развивалась, у него появилась семья. Такая очень интересная матушка, матушка Марина, дай ей Бог долгих лет жизни, я ее тоже очень хорошо знаю. Она до сих пор жива и здравствует, мы с ней общались буквально вчера, мы с ней связь такую поддерживаем. Она ему четырех деток родила, но об этом я чуть позже расскажу. Вот она была таким технарем, как говорят сейчас, она была человеком, глубоко знающим математику. И она была и до сих пор, в общем-то, такой последовательный, такой вдумчивый, серьезный, очень инициативный человек.

А. Пичугин

— Рациональный.

Иерей Алексей

— Рациональный, да. И как-то, что они сошлись с отцом Сергием, это действительно такое доказательство того, что сходятся противоположности абсолютно. Потому что когда они познакомилась, матушка тогда позировала, художники рисовали и, в общем-то, она была такая моделью, в этот момент ее попросили, и она, соответственно, с отцом Сергием таким образом познакомилась. Дальше у них вот такая была интересная история общения, их любви, и отец Сергий ухаживал очень красиво за матушкой, и картины ее писал. И она, кстати, на тот момент, в отличие от отца Сергия, была абсолютно нецерковным человеком и даже некрещеным. То есть вот он нисколько в этом отношении не смущался, он доверился Богу, он Господу все время молился. Кстати, я спрашивал (батюшек обычно спрашивают, кому молиться за своих некрещеных родных и близких), так вот он молился Иоанну Крестителю, вот я из такого, помню, личного опыта отца Сергия, и вот эту молитву он совершал. Они сочетались браком. Причем такой интересный был момент, они поженились в 88-м году, а должны были в 87-м. И целый год так вся эта канитель длилась, потому что у батюшки, у будущего отца Сергия, украли сумку, и в сумке был паспорт и Евангелие. И причем отец Сергий, как матушка рассказывает, он абсолютно не переживал насчет паспорта, что его можно восстановить. А вот, говорит, столько скорби было, что было утрачено слово Божие. В 88-м году это было еще целое такое сокровище...

А. Леонтьева

— Тяжело достать.

Иерей Алексей

— Которое было достать очень сложно. И вот она помнит вот эти моменты, переживания, что она замуж собирается, собралась, а отец Сергий, в общем-то, печалится больше не о паспорте, о том, что все это дело откладывается, а о том, что вот Евангелие утрачено. Она, говорит, я поначалу даже переживала чуть-чуть, злилась и вообще, пока она воцерковлялась, было очень тяжело. Отец Сергий мне даже рассказывал, я, говорит, помню, стою в уголке, молюсь, читаю Псалтирь. А сзади прямо чувствую, как на меня взглядом буквально давят. А мне, говорит, я понимаю, что главное этот взгляд выдержать, и я молюсь, читаю. Вот он всю свою жизнь был таким смиренным, терпеливым, простым, полностью открытым и доверившимся Богу человеком. И Господь его призвал на священническое служение так, что отец Сергий об этом, в общем-то, и не помышлял. Он как художник в свое время нашел себе вот такое место вдохновения, место тишины в глубокой Псковской области, купил там домик. Соответственно, у них родился первый сын Иван, и вот они стали туда приезжать и жить по полгода. Уже, в общем-то, настали эти 90-е года, когда приватизация, когда им удалось эту двухкомнатную квартиру приватизировать, они ее здесь сдавали, а туда, в общем-то, окончательно через некоторое время переехали, в Псковскую область. Ии отец Сергий там приходил в местный храм, был много лет псаломщиком, просто помогал при службе и не думал никогда, не гадал вообще начинать свое священническое служение. Там был такой духоносный отец Павел, он ему сказал: все, Сергей, тебя Господь призывает, Он дает тебе такое послушание. Батюшка имел такое дерзновение, это был такой, в общем-то, серьезный духовник, который вот на станции Дедовичи создал такую общину и довольно известный православный — ну это можно рассказывать отдельным рассказом, про то, как может такая крепкая православная община возникнуть, существовать и укреплять даже относительно депрессивные регионы нашей страны, но это отдельный рассказ. Но видя вот такую живую веру и почувствовав ее, приняв, батюшка из-за послушания принял священническое служение. Пробыл он буквально несколько месяцев диаконом и после этого перевели его — это, наверное, километрах в 70-ти от этого места, населенного пункта, место называется Добрывичи. Там оно интересно тем, что там находились имения нашего адмирала Чихачева — был такой известный адмирал, руководитель нашего флота, флотоводец. И вот, значит, на этом месте батюшка получил свой приход и принял его как послушание. Что такое приход в Псковской области, это, наверное, лучше всего понимают священники или те кто там, в общем-то, был и себе представляет. Когда на службу в субботу вечером, на всенощное бдение, вообще никто не приходит.

А. Пичугин

— Да это и не только там.

К. Лаврентьева

— И в деревнях очень часто так случается.

Иерей Алексей

— Но все-таки мы сейчас вещаем из Москвы и надеемся, что в столичном граде хоть сколько-то...

К. Лаврентьева

— Таких проблем нет.

Иерей Алексей

— Да, народ наполняет храмы, понимает и осознает, что всенощное бдение является неотъемлемой частью общей службы, плавно перетекающей в Божественную литургию. Отец Сергий тоже это понимал и поэтому, несмотря на то что народ, в общем-то, не ходил, он у своего духовника взял благословение и полностью всегда служил всенощное бдение вместе с матушкой вдвоем. Ну когда было лето, приезжали, в общем-то, и уже дачники. И я был одним из тех дачников, который, в общем-то, начал, мне тогда было 17 лет, когда я познакомился с отцом Сергием. Еще я только поступил в светский вуз, еще и не думал, может быть, про семинарию, про служение священническое, и вот Господь мне послал такого доброго пастыря. Что можно было про отца Сергия сказать, чем он так разительно отличался простотой своей веры? Не только тем, что он совершал вот это богослужение, вне зависимости там от погоды, от количества прихожан, от того, что в том храме, где он служил, там, например, очень холодно. Так получилось, что когда этот храм строили, каменный, он получился очень тяжелый, и через вот эти столетия он начал опускаться, и опустился очень серьезно. И там, как в погребе, там, в общем-то, и стоять-то можно зачастую только на сплетенных бабушками вот этих ковриках. Знаете, это особые такие коврики, в которые вложено тепло человеческой души такое, простое деревенское творчество, и вот на этих ковриках, в общем, на каменном полу положенных, совершалось вот это служение. А там храм большой такой, настоящий, храм Тихвинской иконы Божией Матери, он разделен был на две части еще в те времена, знаете, потому что зимы все-таки довольно суровые. Поэтому там была летняя часть храма, и часть зимняя, с двумя приделами, которая, в общем-то, отапливалась, когда была такая необходимость. И вот батюшка там свое служение совершал, вне зависимости от погодных и каких-то других условий. И причем совершал это всегда без суеты. Потому что вот, наверное, самая главная отличительная черта нашего современного века, что мы все время суетимся и все время пытаемся все рационализировать, упростить, настроить, привести к таком комфортному определенному бытию. Так вот у отца Сергия этого не было и в помине. И зачастую, может быть, бывало тяжело бывать у него на службах. Хотя я, в общем-то, в те времена был молодой, горячий, и те, та сколько там, 11 километров проехать на велосипеде в любую погоду тоже для меня было всегда за радость. И батюшка, у него всенощное бдение начинало совершаться часа в четыре и могло часов до десяти вполне вечера идти.

А. Леонтьева

— Ого, без сокращений, да.

Иерей Алексей

— Нет, без сокращений, это можно дольше. А так, в общем, без суеты.

А. Пичугин

— Без сокращений там еще чтения поучительные надо.

К. Лаврентьева

— Можно и четыре часа служить.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. Напоминаю, что свою удивительную историю рассказал священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира Гатчинской епархии Ленинградской области. У микрофонов Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева и Алексей Пичугин, который сейчас, надеюсь, поделится с нами своей историей. Но прежде, конечно, хотелось бы прокомментировать, отец Алексей, вашу. Потому что, мне кажется, это история о человеке, который нашел свой логос в некотором смысле, может быть, даже в стопроцентном смысле. Как говорят святые, нет большего счастья, чем жить в послушании у Бога. Вот такое ощущение, что не сразу, но человек как-то нашел свое призвание, он и его семья, и это об этом. Вот такое ощущение, что история именно об этом. Спасибо вам огромное за нее. Так. Алексей, Леша, твой звездный час.

А. Пичугин

— Звездный?

К. Лаврентьева

— Звездный, да. А наши зрители, слушатели, кстати говоря, будут обязательно слушать тебя и смотреть на сайте https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте.

А. Пичугин

— Да, звездный час, я думал, он лет 25 назад случился, а оказывается, сегодня. Ну ладно.

К. Лаврентьева

— Не поздно повторить.

А. Леонтьева

— Каждый час может быть звездный.

А. Пичугин

— У меня был, даже, наверное, не побоюсь этого слова, друг — мы очень мало общались последние годы, нас разделяли там тысячи километров. А когда-то, когда я воцерковился, мне было там лет 15–16, я попал в один подмосковный приход — я в «Светлых историях», думаю, про этот приход рассказывал уже. Много разных людей (думаю, что отец Алексей хорошо помнит этот период, вы тоже, дорогие коллеги, его помните) — 90-е годы, конец 90-х, начало нулевых, это еще все длилось, там, наверное, первые лет семь-восемь двухтысячных, — когда в приходах, в каждом приходе были очень разные люди. Ну вокруг крупных городов так уж точно. Тут были и деревенские жители, которые доживали свой век перед тем, как уйти или перед тем, как их увезут в города. Были какие-то очень интеллигентные городские люди, образованные. Были, ну вот у нас, например, была воинская часть, которая уже там, конечно, сейчас скорее всего ее нет, но тогда какие-то офицеры из этой части, отставные офицеры, которые жили в городке, продолжали, оставались, приходили, их жены, естественно. То есть это был такой клубок, где были все и все общались, все там объединялись храмом, объединялись нашим дорогим настоятелем, отцом Александром. Но было много личностей. И вот, кстати, благодаря тому что было много личностей, и храмы восстанавливали. Вот был там человек с деньгами — он мог дать денег, мог привести рабочих, был архитектор, был инженер-строитель. Мама моя была, тоже ходила в этот приход тогда, инженер-строитель. Там был архитектор, был человек, который там умел еще что-то делать — ну вот таким образом храмы и восстанавливались тогда. А я просто был молодой, студент, который там, не знаю, по мере сил тоже пытался что-то делать. И был у нас Игорь. Игорь как раз был из тех, у кого были деньги, какие-то деньги, который помогал вот таким образом. И у него была какая-то невероятная харизма, и он мог находить совершенно разных людей и объединять. А когда мы познакомились в начале нулевых, как-то быстро начали общаться с его семьей. Тем более что как-то у них с женой первые дети очень рано родились, они мои ровесники — там дочка старшая, она полгода старше, сын на полгода младше, и так мы, в принципе, все были почти одного года, плюс-минус. И вот мы с ними общались, со всей семьей, потом у него еще был младший сын, еще позднее сын родился. Интересно было наблюдать за Игорем, как менялась... Я так понимаю, я с ним вот до этого периода знаком не был, но так понимаю, что он прошел через разные увлечения — там восточными практиками, еще чем-то, еще. Тогда он занимался бизнесом, у него был достаточно успешный магазин в Москве, который там позволял ему хорошо, нормально содержать семью и помогать храму, и еще кому-то помогать. И этот человек, когда его не стало (его не стало несколько месяцев назад, внезапно абсолютно, лег спать и не проснулся), я подумал, что, наверное, у него всегда был главный вопрос, когда он пришел в храм, он задал этот вопрос себе или Богу, или просто так вот в пространство: какой же Бог? Вот вся его дальнейшая жизнь была, наверное, попыткой ответа на этот вопрос: а какой Он, Бог? И когда его не стало, я думаю, что Бог дал ему ответ на этот самый главный, заботящий его вопрос. Может быть, поэтому его так резко и быстро не стало. А в какой-то момент ему стало тесно в Подмосковье, в подмосковном приходе, в Москве, потому что жили они в Москве, и он стал искать какой-то выход приложению своих сил подальше. Он ездил в Калужскую область, в Тульскую, пытался найти там, где можно помогать. Потом ему посоветовали съездить в Архангельскую область, в конкретное место — в деревню Веркола, которую многие знают, это родина писателя Федора Абрамова. Тем более что там уже был московский священник, в этой деревне Веркола, был большой Артемие-Веркольский монастырь, который тоже многие знают. И в Верколу они уехали. Я, честно говоря, в эту авантюру не верил абсолютно. Причем не верил много лет. Я думал, что сейчас они наиграются в это, вернутся, все будет как раньше — мы снова будем собираться, сидеть за столом, общаться. Игорь с Мариной (Марина — его жена) приедут, как-то мне очень нравилось к ним приезжать, где-то еще собираться. И перед тем, как уезжать, у него, конечно, было много вопросов — уезжать, не уезжать. Мы ходили в разные храмы, отца Александра на тот момент уже не было, не стало. Он искал какой-то храм, который бы, наверное, отвечал вот его взглядам, его подходам. Я тогда ходил очень много и часто в один московский приход, который мне очень нравился, и я Игоря туда привел. Он тогда, я помню, мне сказал, что если бы я раньше его туда привел, может быть, ни в какую Верколу бы он (а это было уже накануне их отъезда, уже чемоданы упакованы), может быть, никуда бы он и не поехал. Но все равно он уехал. Мы в эту Верколу тоже приезжали, я один раз, у меня мама туда постоянно ездила и до сих пор периодически ездит. Там он тут же развил бурную деятельность. Он стал помогать монастырю, очень быстро там стал своим человеком. Он по мере сил пытался помогать строительству храма в самой Верколе. Он хотел стать священником — ну подспудно я знаю о его желании, но как-то вот не сложилось в итоге, мне кажется, он просто не успел. Ну потому, что это было очень логичный дальнейший шаг в его жизни. Главным, наверное, надолго приложением его сил стала школа. У нас тогда вот эти все сельские школы по всей стране закрывались, их соединяли с более крупными, сельские совсем закрывались, детей переводили в интернаты, в районные центры, если нельзя их было как-то возить по-другому туда. И Игорь отстаивал, ему угрожали, звонили, приезжали. Он железобетонный человек, прошел 90-е, поэтому его сломать было сложно очень. Он отстоял эту школу, это была единственная на многие километры школа, которая не закрылась. Он пробил абсолютно все стены в архангельской администрации, для того чтобы эта школа продолжалась. В общем, ему угрожали, вот просто физически угрожали неоднократно — я не говорю, что чиновники, но там приезжали люди, которые уже хорошо все это там как-то разделили. У которых все делилось, а тут перестало делиться. Дальше Игорь набирал секуцию детишек, с которыми он занимался спортом, разным совершенно, я помню, что какое-то там было и самбо, какая-то русская борьба, еще какие-то обычные виды спорта. Он в итоге с ними ездил на соревнования, и даже в последний день своей жизни. А надо сказать, что от Верколы до Архангельска на машине километров 250, наверное, но это по зимнику. Летом еще сложнее. И он ездил в Архангельск, в Северодвинск, по-моему, или в Новодвинск на соревнования с этими ребятами. Целый день он был там на соревнованиях, приехал и просто лег спать и не проснулся. Но это вот к тому, что он постоянно горел, у него не было какого-то одного приложения. У него была гостиница потом уже в Верколе, он ей занимался, он очень много сил этой гостинице отдал. Действительно была, наверное, лучшая такая, одна из лучших провинциальных гостиниц в России — по тому, как она была сделана, продумана, как каждая вещица была на своем месте. Я ему говорил: Игорь, тебя они никогда не примут. Северные люди не принимают москвичей там, я не знаю, петербуржцев, людей из больших городов. Это нужно здесь родиться. У тебя и десятое поколение твоих детей здесь будут чужими. Когда Игоря не стало, я помню, я был на службе, мне мама написала. Я вечером пытался найти что-то — как-то ищешь про человека, чтобы что-то найти, ну какая-то пустота. И я вдруг обнаружил, что за день в интернете появилось огромное количество некрологов от простых людей. Абсолютно простых, вот тех, кто никого не принимают, вообще никого не принимают. Селяне, жители этой Верколы писали огромное количество в социальных сетях у себя, еще где-то. Администрация Архангельской области, администрация района. Оказывается, он со всеми умудрился подружиться. Он всем помог, помог здесь, помог там. Чиновникам каким-то он помог там в личных вопросах. Простым мужикам помог. Его хоронила не только Веркола, вы знаете, его хоронила, там, знаете, такие кусты деревень, я думаю, что все вот это Пинежье хоронило Игоря и приезжало потом к нему. Москвича, которому вот вплоть до последних наших встреч я говорил: Игорь, ну что, когда вернешься? Я был уверен, что они вернутся, что это все закончится рано или поздно. Но, как показала жизнь, вот насколько я ошибался. Потому что человек действительно полностью погрузился в этот новый, абсолютно новый для себя мир, помогал его строить, помогал его делать лучше. Кто им помог бы школу отстоять? Они бы сказали: да ладно, там решили, и что ж, ну значит, так решили. Кто бы им помог в каких-то личных проблемах, начиная от проблем с дровами, заканчивая проблемами с дорогами? Кто бы помог монастырю, в этом, в том, кто бы помог этому приходу в Верколе там вот с этим и с этим. Я не знаю, как они теперь будут без него. Но я очень счастлив, что вот в моей жизни был такой человек, который, наверное, получил ответ на самый главный и важный вопрос в своей жизни.

К. Лаврентьева

— Леша, спасибо тебе, настолько пронзительная история, что хочется плакать. Я думаю, что все со мной согласятся. А много лет ему было, сколько?

А. Пичугин

— Слушай, ну не очень много, ему было около 60, чуть за 60.

К. Лаврентьева

— Но сколько добра успел сделать человек.

А. Леонтьева

— Да, я вообще хотела сказать, что вообще отстоять школу в каком-то месте...

К. Лаврентьева

— В регионе.

А. Леонтьева

— Это отстоять это место. Ну вообще если закрывается школа, то схлопывается вся жизнь, потому что дети, они должны учиться. И село снимается и переезжает в город.

А. Пичугин

— Ну на севере другая история. Веркола — северная деревня, там никто, конечно, никуда оттуда не уедет. Там эти деревни не так сильно, а в другую они скорее всего не ходили. А дети бы уезжали, возможно, возвращалась. Конечно, уменьшалось бы количество жителей этой Верколы. Ну они не понимали, зачем он борется: Игорь, ну что тебе надо, зачем ты это делаешь? И вот даже как-то тоже поначалу палки в колеса какие-то вставляли. Им же сказали, что школа должна закрыться. Ну сказали там наверху, что должна, куда мы полезем на рожон. Уже так привыкли.

К. Лаврентьева

— Вот знаете, есть человеческие, батюшка, законы, а есть законы Христовы. И иногда человек действует совершенно по непонятным обычным людям законам, а получатся, что Господь говорит ему, что делать.

Иерей Алексей

— Ну да, когда человек с любовью принимает остальных, то на эту любовь уже человеческое сердце откликается. Поэтому тут мало быть просто действительно каким-то умным, рациональным, выверенным, опытным. Тут действительно нужно любить тех людей, к которым ты приехал, и понимать ту миссию, которую ты на себя взвалил, пусть эта миссия столь уже тяжела и трудноисполнима.

К. Лаврентьева

— Вторая история о промысле Божием, когда человек понимает, что ему надо делать в жизни, вопреки каким-то логическим, может быть, даже доводам друзей, знакомых, родных. «Светлые истории», дорогие друзья, «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Напоминаю, что у нас в гостях священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира Гатчинской епархии Ленинградской области. У микрофонов Анна Леонтьева, Алексей Пичугин и Кира Лаврентьева. Мы вернемся к вам через несколько секунд.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжаются. Дорогие друзья, напоминаю, что вы нас можете не только слушать, но и смотреть на сайте https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте. Пожалуйста, смотрите, пишите свои комментарии, обязательно будьте с нами. Мы все мечтаем когда-нибудь записать отдельную историю с вашими комментариями и вашими историями, потому что воистину иногда то, что вы там пишете, в комментариях, это заслуживает действительно отдельного внимания, отдельной программы, и мы мечтаем это сделать, мы обязательно это сделаем...

А. Пичугин

— Вот в следующий раз возьмем и сделаем.

К. Лаврентьева

— Да, точно. Мечтаем уже столько раз. Где главными рассказчиками «Светлых историй» будете вы, дорогие наши слушатели и зрители.

А. Пичугин

— На место, где отец Алексей сидит, поставим табличку...

К. Лаврентьева

— Поставим ноутбук.

А. Пичугин

— Нет, табличку: Радио ВЕРА, слушатели.

К. Лаврентьева

— Точно. И будем зачитывать, да. Напоминаю, что у нас в гостях священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира Гатчинской епархии Ленинградской области. У микрофонов Алексей Пичугин, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Алексей рассказал нам совершенно потрясающую историю в конце первой части. А отец Алексей рассказал нам в начале первой части не менее потрясающую историю о каких-то очень самоотверженных людях. И очень хочется послушать, что принесла в студию светлого ради сегодня Анечка.

А. Леонтьева

— Ну вы знаете, я когда вообще задумалась об этих простых людях, первое, что мне пришло в голову — это наши бабушки в храме.

К. Лаврентьева

— Бабушки сразу приходят.

А. Леонтьева

— Бабушки сразу приходят в голову. Ну если вот я хожу в храм Игоря Черниговского в Переделкине, там я не знаю, какие бабушки. Может быть, они очень непростые бабушки. То в храм в Осташкове, в Тверской области, на озере Селигер, когда я хожу, просто там очень все друг друга знают, с этими бабушками все время общаешься, и ты точно знаешь, что это очень простые бабушки, которые не получали каких-то специальных духовных образований. Но дело в том, что я не могу вот рассказать, как историю про бабушек...

А. Пичугин

— Можно, прости, пожалуйста, что тебя перебиваю, пока к слову пришлось...

А. Леонтьева

— Так.

К. Лаврентьева

— Леша всегда слушает неравнодушно. Не просто кивает головой.

А. Пичугин

— Прости, пожалуйста, что я тебя перебиваю. Просто вот никогда не поймешь, какие это бабушки на самом деле в Переделкино.

К. Лаврентьева

— Пока их не увидишь.

А. Пичугин

— Я недавно был, буквально на днях, на Донском кладбище в Москве, там много старых могил. И вот памятник — муж и жена похоронены, две фотографии, его и ее. Он умер в 29-м году и, судя по всему, он был каки-то достаточно богатым купцом. Потому что такой пожилой мужчина, седой, очень хорошо одетый, в очень дорогом полушубке — это видно по фотографии. И ее фотография — она пережила его на 30 лет и умерла в 59-м году, — такая согбенная, простая старушка, которая доживала в московской коммуналке свой век. Она же тоже была купчихой, жена купца 1-й гильдии, что она там носила в 20-е годы, какой она была в 10-е годы? А вот в 59-м году она была совсем-совсем старенькая, простая старушоночка, которая вот ушла в таком зипуне, шушуне, как у Есенина. Так что действительно не поймешь.

А. Леонтьева

— Да, не поймешь. И поэтому просто я поделюсь таким эпизодом, это еще не история. Вот в Осташкове была такая очень древняя бабушка, которая приходила, с худенькими такими ножками, маленькая, приходила на все службы. И она, опять же все друг друга знают, и все как-то ее любили. И вот, соответственно, когда мы ее провожали в последний путь, было отпевание в храме Вознесения Христова. И, знаете, в общем, мы ее отпели и стали ждать машину, которая ее отвезет на кладбище. И вот знаете, уже хор охрип петь заупокойные молитвы, проходит час, полтора. И ко мне подсаживается ее подружка и так, знаете, говорит такую фразу какую-то, которая мне очень сразу все стало понятно, все осветило. Она говорит: как Вале-то не хочется из церкви уходить.

К. Лаврентьева

— Точно.

А. Леонтьева

— Понимаете, то есть просто вот такой вот очень маленький такой штрих. А на самом деле, вот поскольку я истории не всегда могу вспомнить какие-то про себя, про своих знакомых, то у меня есть замечательная матушка, и ее муж, священник, отец Дмитрий, настоятель храма в Толстопальцево, Воскресения. И они оба очень горячие, очень активные люди. И вот отец Алексей меня поймет, потому что у вас тоже очень много социальных служений, и они очень многим людям помогают, поэтому у них на все случаи жизни есть такие прекрасные истории. И матушка рассказала мне практически житийную историю про Николая-бомжа. Значит, в храме в Толстопальцево появился бомж. Никто на самом деле не обрадовался этому обстоятельству, хотя он был трезвый, от него ничем не пахло, он был такой чистый, аккуратный. Ну матушка с батюшкой, они, так сказать, накормили, одели, и сказали: ну Николай, давай, иди дальше. И тут Николай сел на крыльцо и вот так взял голову руками и говорит: ну что же мне делать? Почему меня гоните? Ну и, как водится, матушке стало его жалко, она разрешила ему окормляться при храме. Но, она говорит, только не собирать денег, потому что у них так не принято. Бомжи не собирают денег, они просто их кормят там, купили ему новый рюкзак, когда старый износился. И Николай очень как-то хорошо себя вел. В храме, знаете, когда входишь, там такие вот слева книжные полки. Вот он сидел днями и читал все подряд, что там на этих полках было, читал с огромным удовольствием. Я вот даже записываю и потом рассказик из этого сделаю. И постепенно, не сразу, они узнали его историю. Николай родом из далекого-далекого села Сметанова. И в детстве мама ушла очень рано, отошла ко Господу, это была верующая женщина, и она взяла слово со своей сестры, что сестра не отдаст их в детский дом, а возьмет к себе. Мамочка умерла, но сестра взяла себе только сестру, а его отдала в детский дом. Ну в детском доме сразу у него начались какие-то конфликты, и он дал себе слово, что когда он чуть-чуть вырастет, он сбежит. Так он и сделал, он сбежал. Но детдомовцы, они на самом деле на улице совершенно не знают, что делать. Поэтому он с голодухи разбил витрину, добыл какого-то хлеба, тут же попал в колонию для несовершеннолетних, и вот начались такие вот его мытарства. Он сидел в колонии шесть раз, каждый раз его возвращали в это село. И вышел уже из все этих отсидок уже таким угрюмым, мрачным, ожесточенным человеком, путешествовал по России вот с этим рюкзачком, пока не дошел — вот недалеко от матушки, о которой я говорю, отца Дмитрия, храм, где был настоятелем отец Василий. И вот отец Василий был таким ветераном войны, с очень многими наградами, очень душевным человеком...

А. Пичугин

— Ну я даже знаю, о ком идет речь.

А. Леонтьева

— Да, он известный.

А. Пичугин

— Очень известный, отец Василий Брылев.

А. Леонтьева

— И отец Василий принял Николая, разрешил ему жить в таком вагончике при церкви и даже вечером выходил и читал с ним Евангелие. Николаю очень нравилось вот так вот, через отца Василия вот Николай обрел веру, стал верующим человеком. Но все бы было хорошо, но отец Василий отошел ко Господу, и новый батюшка согнал Николая с насиженного места. Николай пошел жить на кладбище. На кладбище он узнал, что такое бесы и понял, насколько спасительна вообще молитва, и молился святителю Николаю, то есть вот чтобы как-то себя защищать от этого всего. И вот он жил при кладбище и окормлялся у наших матушки с батюшкой. И знаете, несмотря на запрет давать деньги, сердобольные бабушки все-таки ему потихонечку совали денежку. И вот он накопил какую-то денежку и пришел к матушке с батюшкой, просил переправить эти деньги в село вот это Сметаново.

К. Лаврентьева

— А далеко оно?

А. Леонтьева

— Да, я вот, к сожалению, точный адрес не узнала, это где-то на севере совсем. И Альберту, некоему Альберту. И матушка спросила: это ваш родственник? А он сказал: нет. И много позже они выяснили, что после каждого вот этого возвращения в свое село все прогоняли Николая. И вот какой-то старенький человек, Альберт, его приютил. И всю жизнь Николай, вот путешествуя по Руси великой, если ему удавалось саккумулировать какую-то денежку, он посылал вот этому старому Альберту. Потом началась пандемия. И некоторые прихожане почему-то как-то очень стали осторожно относиться к Николаю и как-то внушать батюшке с матушкой, что вот именно от него-то они и могут заразиться. Николай очень удивлялся на это и говорил: послушайте, ну я же с мертвыми общаюсь, они же не заразные. И матушка рассказывает, что очень интересно, именно эти прихожане первые перестали ходить в храм. И вот был пустой храм, батюшка, значит, хор, матушка, и вот каким-то образом сквозь полицию просачивался Николай и сидел на стуле, весь сиял во время службы. И знаете, его вот так полюбили уже прихожане, что прошло, такое мнение сложилось, что пока Николай ходит на эти службы, никто не заболеет. И вот по-настоящему, он сидел на службах, и он как талисман был, никто в этот момент не заболевал. Прошла пандемия, и Николай решил отправиться в путь. А даже вот староста храма и повариха говорили: Николай, останься с нами, ты наш талисман. Но он решил отправиться в путь, такой вот странник. И вот эти годы тюрем, и странствований, и нищеты, видимо, расшатали его здоровье. Он поднимался на какой-то мост и по дороге получил инфаркт, ему стало плохо с сердцем. И его после больницы, он выжил, его отправили вот в это самое село Сметаново, где он с Альбертом поселился. И очень плохо ходит, но все время доходит до храма. И матушка рассказала, какие у него вот такие детские отношения с Богом. Вот он рассказывает, он идет и просит: Господи, пожалуйста, покушать что-нибудь. Ну и видит там, тысяча лежит на дороге, и он прямо берет, небу показывает, говорит: спасибо, спасибо! Есть на что покушать.

К. Лаврентьева

— Божий человек.

А. Леонтьева

— Да, такой вот Божий человек.

К. Лаврентьева

— Прекрасная история.

А. Леонтьева

— Да, и вот звонит матушке, поздравляет ее с праздником. А матушка вот заканчивает свой рассказ такой замечательной фразой, она так красиво рассказывает, что я не могу ее не повторить, она говорит: такого волка Господь приручил, как Он милостив.

К. Лаврентьева

— Действительно. Как сейчас дела у Николая?

А. Леонтьева

— Ну он живет с этим самым Альбертом.

Иерей Алексей

— Плохо ходит.

А. Леонтьева

— Плохо ходит, да, он очень слаб. Знаете, видимо, мама за него молилась.

А. Пичугин

— А сколько ему лет? Я так понимаю, что ему лет-то должно быть не очень много.

А. Леонтьева

— Не очень много, судя во всему, да.

А. Пичугин

— К полтиннику где-то.

К. Лаврентьева

— Надо же. Спасибо тебе, Анечка.

А. Леонтьева

— Вот такая вот, представляете, история.

К. Лаврентьева

— О Божием человеке.

А. Леонтьева

— Да, она такая житийная немножко, согласитесь.

К. Лаврентьева

— Да, житийная. Покаявшийся разбойник, да, отец Алексей?

Иерей Алексей

— Ну тут даже просто, наверное, только я не знаю, это, наверное, все-таки не покаявшийся разбойник, а человек, который вновь поверил, что в этом мире есть любовь и Бог есть любовь. Он это прочувствовал на себе, пронес и принял. Потому что самое страшное, что человек может озлобиться, и потом уже это становится непреодолимым. А тут вот это самое главное чудо произошло.

А. Леонтьева

— Чудо встречи, да.

Иерей Алексей

— Да, чудо встречи. Он поверил Богу и поверил людям, и это здорово.

А. Леонтьева

— Ну да, потому что дети из детдома, они часто вот очень плохо кончают, именно просто потому, что они этой любви не испытали. И зависимости, вот отец Алексей знает, и зависимости, и там преступления, и вообще они не знают, как жить в этом мире. Но, к счастью, вот тоже матушка Ника и отец Дмитрий из Толстопальцево такие внимательные и удивительно сильные люди.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжаются, дорогие друзья. У нас в гостях священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира Гатчинской епархии Ленинградской области. У микрофонов Алексей Пичугин, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Отец Алексей, а действительно вот бывает, когда человек получает некую прививку в местах не столь отдаленных, так тоже бывает, и туда иногда попадают даже, кстати говоря, без особой вины, мы это тоже понимаем. И можно ли действительно вот как-то отойти от этого, не прилепляться к этому душой, не возвращаться на один и тот же круг? Дорогие друзья, дорогие наши слушатели, если вы впервые смотрите «Светлые истории» или смотрите впервые их с отцом Алексеем, то он занимается социальной деятельностью в Гатчинской епархии, он помогает зависимым, очень много у них центров.

А. Пичугин

— Руководитель социального отдела Гатчинской епархии.

К. Лаврентьева

— Руководитель социального отдела Гатчинской епархии. Поэтому непосредственно страждущие люди, они вот контактируют с отцом Алексеем, поэтому мы его сегодня об этом спрашиваем.

Иерей Алексей

— Ну самое главное для такого человека, чтобы он, как мы обычно говорим, оттаял. Потому что они приходят, если люди зависимые, они приходят изначально с замороженными чувствами. Если это люди из тюрьмы, то им, соответственно, нужно выйти из тюрьмы.

А. Леонтьева

— Душевно.

Иерей Алексей

— То есть они фактически, физически оттуда вышли, но душевно все равно находятся в этом же мире, в котором действуют вот эти же принципы: не верь, не бойся, не проси. Ну соответственно, и для того, чтобы выйти из тюрьмы, ну это прямо вот целый такой подвиг должен быть и со стороны тех людей, которые этого человека принимают, и с его стороны, чтобы он все-таки доверился. И без этого доверия, без признания собственного бессилия, без признания того, что тебе нужна помощь и ты готов эту помощь принять от других людей, вот этого преображения человеческого не происходит. А тут это действительно самое радостное вообще, самое светлое, что может быть, когда один человек может эту любовь подарить, а другой человек эту любовь может принять. И вот здесь вот действительно происходит преображение, и в человеческую жизнь входит Бог.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное. Вы знаете, мы в начале «Светлых историй» рассказали, озаглавили их как истории о необразованных людях, которые, в общем-то, являются все равно Божиими, прекрасными и праведными. Но, как показывают наши истории сегодняшние, дело совсем не в образовании — ты можешь быть образован, ты можешь быть не образован, — важно, какое у тебя сердце. И как раз об этом моя история. Я хочу рассказать о хирургической медсестре, Валентине Ивановне Назаровой, которая живет в Воротынском районе Нижегородкой области. Сорок лет она отработала хирургической медсестрой совершенно самоотверженно, сорок лет служила людям и продолжает им служить в разных формах. Как мы с ней познакомились. Знаете, когда мы переезжали из Сибири в Нижегородскую область, вследствие жизненных обстоятельств, она нас как раз приютила. Она была первым человеком, который фактически пустила чужаков в дом. Несмотря на то, что у меня, конечно, родители были очень представительные люди, это все равно чужаки. И она не побоялась, она пустила нас в дом. Мы приехали там с поезда к ней, со всеми своими вещами. И дом у нее совершенно потрясающий, уютный, знаете, с наличниками, с резными вот этими ставнями прекрасными, с завалинкой. И нижегородские дома, они отличаются, вообще вот средняя полоса России, у них вот дома, они отличаются от сибирских домов. Сибирские, они — я сейчас очень неправильным языком изъясняюсь, но думаю, меня все поймут, — они как бы вдоль дороги расположены, они как бы вдоль вообще строятся. А вот когда мы приехали в Нижний Новгород, мы очень удивились, потому что все дома, они похожи очень друг на друга, они очень уютные, три оконца, и дом вглубь. Я не знаю, с чем это связано, наверняка с чем-то связано, но это было очень непривычно. И знаете, как из сказки «Морозко», у нее совершенно потрясающий дом. И вот это было мое первое впечатление о Нижегородской области. Они очень сильно окают, нижегородцы, и я даже первое время не понимала нижегородской речи, а они не понимали нашей.

А. Леонтьева

— Да, ничего себе.

К. Лаврентьева

— Потому что мы как будто нарезаем салат, сибиряки, они говорят очень резко и очень быстро.

А. Пичугин

— Там же рядом Ивановская область, и я как-то в глуши, в глубинке Ивановской области, стоя в сельпо в очереди, вообще не понял, о чем говорим.

К. Лаврентьева

— Да, представляете.

А. Пичугин

— Как говорил мой когда-то бывший начальник: вижу кириллицу, а что написано, не пойму.

К. Лаврентьева

— Вот и нас они всегда спрашивали нижегородцы: ты, чай, пойдешь сегодня на службу? И мне так это нравилось, я даже пыталась также говорить. Мне было шестнадцать, мне было очень интересно. И я таже начинала «чаевничать» — вот это «чай», «чай», — мне так это казалось очень мелодичным и музыкальным. И Валентина Ивановна нас приняла очень как-то радушно, очень по-свойски, она совершенно потрясающий теплый человек. И по мере знакомства с ней я была потрясена и каждый раз удивлялась масштабу ее личности. Это человек глубоко организованный, очень дисциплинированный, знаете, тот случай, когда жизнелюбие и дисциплина, вот они как-то вместе шагают по жизни и это очень видно. И с таким человеком хочется общаться, потому что она вся очень организованная, она очень следит за тем, что она говорит, она не перемывает никому кости, как это может там, знаете, в деревнях проявляться.

А. Леонтьева

— И не только в деревнях.

К. Лаврентьева

— И что говорить, в деревнях, все мы грешим этим — кого-то можно пообсуждать, поосуждать. Вот она, вы знаете, она действительно очень аристократична в своих правлениях. И она знает больше врачей. Знаете, есть такие медсестры, которые как врачи.

А. Леонтьева

— Могут заменить.

К. Лаврентьева

— Вот по любой проблеме к ней можно обратиться, и она всегда скажет, какую мазь купить, какое лекарство выпить, какие, в общем-то, средства медицинские использовать. И что мне в ней всегда нравилось, я тогда даже в 16 лет к ней прибегала, когда мы уже переехали — мы начали строить свой дом. Перед поступлением я к ней прибегала, потому что мне очень нравилось ее трудолюбие. Знаете, человек, который получает колоссальное удовольствие от труда. Вот у нее все по полочкам. Она выходит в этот огород — я смотрю, как она на этом огороде управляется, как у нее все высажено, какие у нее цветы, какая она внимательная. Если она идет в гости, она обязательно печет ватрушку и плюшки нашим детям. Когда вот мы приезжаем к маме, она всегда вместе с нашей семьей, она всегда рядом. Ее все уважают, весь район. И, конечно, естественно, она очень глубоко верующий человек. По-настоящему верующий, без каких-то длинных и красивых разговоров о своей вере. Она, знаете, приходит до начала богослужения, уходит, когда оно уже заканчивается, то есть это не тот человек, который вот как-то тяп-ляп, у нее всегда очень обстоятельно.

А. Леонтьева

— И вера тоже организована.

К. Лаврентьева

— Да, понимаете, то есть когда она пришла к Богу, когда она пришла в храм, все у нее тоже очень четко: вечерняя служба, литургия. У нее специальный платочек, к каждому, значит, празднику. Это меня настолько всегда восхищает. Вот не хватает нам, людям, может быть, 90-х годов, моему поколению, 80-х, не знаю, 90-х — вообще потерянное, если честно, такое поколение, во многом, правда. Потому что такое время было, что особо нами там, никто с нами там не бегал, и мы как-то себе были во многом предоставлены.

А. Пичугин

— То же самое говорили про 80-е и про 70-е.

А. Леонтьева

— В 90-е года родились, ты имеешь в виду.

К. Лаврентьева

— Да, родились, да. И вот я когда человек, конечно, 90-х годов, у меня не было такого, что я шалтай-болтай по улицам, но тем не менее мне не хватает внутренней организации. И как человек, которому ее не хватает, вечно в своих творческих идеях...

А. Леонтьева

— Это говорит мать троих детей, которая работает на Радио ВЕРА.

К. Лаврентьева

— Это послушание, приходится. Я к ней очень всегда тянулась. И знаете, когда умер Виктор Ефимович, мой папа замечательный, она была первой, кто читал по нему Псалтирь, кто читала по нему все отходные. Она прибежала первой, пулей, несмотря на то что у нее болит там спина, ноги, она, естественно, была у нас первой. Когда его увезли, мама с ним уехала — мы его в Москве похоронили, дом остался на ней, она все вымыла, вычистила. И сейчас она несет совершенно потрясающее с точки зрения духовной послушание — она читает Псалтирь полностью по каждому усопшему, который вот умирает в районе.

А. Пичугин

— А она работает еще при этом?

К. Лаврентьева

— Нет, нет. Когда кто-то умирает, звонят в первую очередь ей, и она сразу дома открывает эту Псалтирь и начинает ее читать. Я не знаю, можно ли об этом говорить, но это знает весь район действительно. И спаси, Христос, дорогую Валентину Ивановну, избави ее от всякий искушений. И действительно желаем ей покрова Пресвятой Богородицы. И хотела вот сегодня о ней рассказать. Потому что мы так много говорим о себе, о каких-то не очень значительных вещах в жизни нашей, и так мало уделяем внимания людям, которые действительно этого заслуживают, которые действительно подвижники и какие-то действительно настоящие светочи духа, какие-то Христовы люди, апостолы. Поэтому, дорогая Валентина Ивановна, и мы вас очень любим, мы вас благодарим, и мне очень хочется, чтобы о вас знали как можно более количество человек, чтобы вдохновлялись вашим примером и каким-то вашим потрясающим жизнелюбием. Потрясающе. Вот она заходит, знаете, и в доме все преображается. Вот она надевает самую нарядную блузку, она укладывает как-то волосы, надевает какие-нибудь сережки, и там вот несмотря на то, что вот ей за 70, она все равно женщина. О ней нельзя сказать, что она бабушка, она женщина. И вот эта самодисциплина, вот эта красота, которая до сих пор с ней, она очень красивая, стать вот эта какая-то внутренняя, вот эта вот ее вера, которая освящает все вот эти дары, которые дал ей Господь, — это все совершенно потрясающий ансамбль личности вот конкретного человека. Так что вот такая история.

А. Леонтьева

— Такой харизматичный пример.

К. Лаврентьева

— Да, харизматичный пример под закат наших «Светлых историй». И также напоминаем друзья, что если вы нас только слушаете, но не смотрите, обязательно еще нас посмотрите — на сайте https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте. А мы прощаемся с вами, этот час пролетел действительно незаметно. Прекрасных людей мы сегодня вспомнили, кого-то помянули, кому-то пожелали многая лета и доброго здравия. Прощаемся с вами до следующего понедельника. Обязательно пишите ваши комментарии. А в гостях у «Светлых историй» был священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира Гатчинской епархии Ленинградской области. И у микрофонов были мои коллеги Анна Леонтьева, Алексей Пичугин. Меня зовут Кира Лаврентьева. Всего вам доброго и до свидания.

А. Пичугин

— До свидания.

А. Леонтьева

— До свидания

Иерей Алексей

— Спаси Христос.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Страдания как лествица духовного восхождения»
• «Имейте любовь между собою»
• «Божий призыв»