«Семья и поэзия». Светлый вечер с Дмитрием Строцевым (13.05.2019) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Семья и поэзия». Светлый вечер с Дмитрием Строцевым (13.05.2019)

* Поделиться

У нас в гостях был белорусский поэт, издатель, член совета фонда Духовного наследия митрополита Антония Сурожского, отец троих детей Дмитрий Строцев.

Мы говорили о семье, семейном счастье, поэзии и, конечно, слушали стихи.


Ведущие: Анна Леонтьева, Константин Мацан.

А.Леонтьева:

- Добрый светлый вечер!

Сегодня с вами в студии – Анна Леонтьева…

К.Мацан:

- … и Константин Мацан. Добрый вечер!

А.Леонтьева:

- Сегодня у нас в гостях поэт – белорусский поэт, издатель, член совета фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» Дмитрий Строцев.

К.Мацан:

- Добрый вечер!

А.Леонтьева:

- Добрый вечер, Дмитрий!

Д.Строцев:

- Здравствуйте!

А.Леонтьева:

- Я недосказала, что Дмитрий также отец троих, довольно взрослых, детей… так?

Д.Строцев:

- Да, это правда.

А.Леонтьева:

- Сегодня у нас, как обычно, разговор о семье, но, при этом, я уже понимаю, что будет интересно, потому, что будет поэзия – Вы же принесли свои прекрасные стихи.

Д.Строцев:

- Ну… если… вы читаете стихи в передаче, то, конечно, прежде, чем говорить о том, как живёт поэт, имеет смысл услышать его стихи. Наверное.

А.Леонтьева:

- Ну… это – хорошая идея.

К.Мацан:

- Ну… давайте, мы с Вами… с чего-то познакомимся. Прочтёте нам что-то… такое… что Вам, как поэту, человеку, не чуждому слову, кажется органичным в начале программы, которая, в целом, посвящена семейным лайфхакам и секретам счастливой семейной жизни.

Д.Строцев:

За двадцать лет

Привыкаешь к жене.

Двадцать лет –

Всё та же – та,

Что пьянила, как Бог.

За двадцать веков

Привыкаешь к Богу.

Двадцать веков –

Всё Тот же – Тот,

Что пьянил, как жена.

К.Мацан:

- Потрясающе! Спасибо большое! Дмитрий Строцев сегодня… да…

А.Леонтьева:

- Ну, что же… две темы заданы. Спасибо!

К.Мацан:

- А вот, Вы сказали до программы – мы когда обсуждали, как Вас представить – Вы сделали акцент на том, что Вы – поэт белорусский, из Минска, а, при этом, Вы пишете по-русски. Вот, почему это такая важная для Вас… какая-то… оговорка, что Вы – белорусский поэт, а не просто поэт?

Д.Строцев:

- Ну… дело в том, что я родился в Минске, в Советском Союзе, и затем, собственно, появилась совершенно новая страна Беларусь, страна, которой никогда раньше не было – ни в таких границах, ни с таким статусом. Вот.

И… как и все постсоветские люди, пережил какую-то определённую растерянность, а потом понял, что это удивительная и радостная вещь – строить новую страну.

Вот, как современная Россия – это совершенно новая Россия. Да, она наследует и Российской Империи, и Советскому Союзу, но это – совершенно новая страна. И, если не строить новую страну, ничего построить нельзя.

Поэтому, я влился в строительство своей страны. Поскольку я поэт, то – вот, собственно, я – белорусский поэт. А поскольку в Беларуси значительная часть населения думает и говорит на русском языке, то я – русскоязычный белорусский поэт. Это очень сложно, но… мне кажется, это очень важно – сразу назвать и обозначить какие-то границы моего представления.

К.Мацан:

- Вот, стихотворение, которое Вы прочитали, с которого Вы начали – в нём неслучайно очень крепко и явственно пересекается тема веры и тема семьи. А как для Вас в жизни эти темы взаимосвязаны? Есть ли такое же какое-то внятное, отрефлексированное, пересечение?

А.Леонтьева:

- Я просто хочу отметить, как ты изысканно задаёшь вопросы…

К.Мацан:

- Ну… сейчас Аня, может, то же самое, только попроще спросить, как это обычно бывает!

А.Леонтьева:

- Нет, сначала попробуйте на этот ответить.

Д.Строцев:

- Мы с моей будущей женой встретились в институте. Мы, по образованию, архитекторы. Встретились на картошке, на первом курсе, вместе пришли в студенческий театр, подружились, и, в какой-то момент, поняли, что дальше мы продолжим путь вместе.

У нас родилась первая дочь – мы ещё были студентами – Александра, в 1984 году. И мы не были ни верующими, в полном смысле, людьми, ни крещёными людьми, но так случилось, что уже в конце 80-х – сначала я принял Крещение, в Грузии, а затем мы приехали с Аней и с маленькой Сашей в Москву к друзьям, и здесь, прогуливаясь в Коломенском, Аня сказала, что «я отсюда уйду уже христианкой крещёной». И Аня, и Саша приняли Крещение в Москве, в конце 80-х.

А потом мы… как-то… очень сильно включились вот в это удивительное явление – в церковное возрождение. Это ещё был Советский Союз, но в Минске, в котором оставалось к 80-м годам только два действующих православных храма, один костёл, вот это возрождение, вот это движение людей к Церкви было… удивительным совершенно.

Когда первый раз приезжал Патриарх Алексий II к нам, его встречала маленькая-маленькая группа верующих. Были две девочки, одетые в одинаковые платья – Саша маленькая и её подружка, платья сшила Аня. Они выглядели очень нарядно, им дали цветы, и они эти цветы преподнесли Патриарху. Всё было… прямо такое вот – имело домашний какой-то размер. Сейчас, конечно, это… я даже не знаю, сколько епархий уже… там… не знаю… одиннадцать, двенадцать – это огромная-огромная Церковь Белорусская. Всё это происходило на глазах, и мы во всём участвовали.

А.Леонтьева:

- Но это похоже, наверное, и на ситуацию в Москве, да? Ведь Вы, как раз, в это время, наверное, ездили между Москвой и Минском, я не ошибаюсь?

Д.Строцев:

- Она, конечно, похожа. Это, можно даже сказать – одна и та же ситуация. С нюансами, да, но, в принципе, это – единый процесс.

А.Леонтьева:

- Ну, я почему спросила – потому, что в Москве это выглядело так, что открылись храмы, пришло очень много молодых семей… ну… даже молодых людей – там, 20-ти лет, плюс-минус, которые образовывали… такие… приходы, была какая-то такая, очень серьёзная, общинная жизнь – приходская жизнь. Мы все дружили между собой как-то, по очереди рожали детей… там… плюс-минус… потому, что мы решили, что нужно сразу много рожать – сколько, вот… нужно. У Вас это было так же в жизни?

Д.Строцев:

- Я думаю, что… компании формировались точно так же… ну… конечно… по каким-то интересам. Поскольку мы были архитекторы, художники, я – поэт, Аня – дизайнер, то, естественно, наша компания – она была… такая… артистическая, художественная, музыкантская… то есть… хотя мы пришли, вместе со всеми остальными, во вновь открытый Петро-Павловский собор в Минске.

Я говорил, что было всего два действующих храма, и даже зданий церковных очень мало сохранилось в Минске. Одно-два были переоборудованы под архивы и сохранились, а так, собственно, многие здания были уничтожены.

Поэтому… вот… передали… отдали Церкви архив – Екатерининскую церковь, которую тут же переименовали в Петро-Павловский собор, и там были… не знаю… десятки, сотни молодых людей, которые каким-то образом общались, и дружили, разбирали перекрытия, ремонтировали… и так далее.

К.Мацан:

- А вот Вы упомянули, наверное, не случайно, что вот к этим годам – концу 80-х, или к середине 80-х – в Минске было 2 православных церкви и 1 костёл…

Д.Строцев:

- Да.

К.Мацан:

- И, действительно, мы знаем, что присутствие католической церкви для Белоруссии – это важная часть культуры, там очень сильна католическая община.

Вот, Ваш приход к христианской вере, и, всё-таки, выбор в пользу православия – с чем он был связан? Была ли это какая-то… какая-то история, какой-то поиск – а вот, почему не к католикам, почему не в Западную церковь, почему – именно в Восточную? Или так просто сложилось… исторически или как-то… генетически?

Д.Строцев:

- Вопрос хороший, и, конечно, он требует довольно обширного ответа.

Два обстоятельства: моя семья происходит с Юга России – то есть, у меня в семье никаких католических корней не было – это первое. Но семья была в двух поколениях атеистическая – мои дедушки и бабушки были первыми комсомольцами. Это те люди, которые, как раз, отталкивались от Церкви, которых послали… вот… одних – в одно место, других – в другое место – для борьбы со всевозможными «предрассудками» и «пережитками». То есть, это – люди, которые строили советскую власть. Родители – это инженеры-радиотехники. Это, то есть… как бы… очень далёкие от вопросов духовных и религиозных, люди.

И когда вот, собственно, началось церковное возрождение, бабушка, уже очень больная, прекрасная моя бабушка Нина – она не могла пережить, что на экране телевизора появились священника, люди в священническом облачении. То есть, она понимала, что это – её фиаско. Понимаете?

Я не совсем отвечаю на вопрос…

К.Мацан:

- Но очень интересно то, что Вы рассказываете…

Д.Строцев:

- У меня случилось так. Мы… конечно, я внутренне уже был как-то готов – и это тоже может быть какой-то рассказ.

Мы с друзьями, по приглашению грузинских авангардистов, художников, поехали с выставкой в Тбилиси. Автостопом, из Минска, через Москву, через Харьков – в 1988 году, летом.

Выставку открыли в Караван-сарае, в самом центре, а рядом – большущий храм Сиони. А в Грузии, как вы, наверное, знаете, Церковь была более сохранена, было больше действующих храмов, и люди – что меня сразу удивило, когда мы приехали – не стеснялись проявлять свою религиозность, церковность прямо на улицах. То есть, проходя мимо храма, они накладывали на себя Крестное знамение, они подходили, прикасались к храмовой притолоке рукой – то есть, это… какие-то вот эти вещи меня сразу впечатлили. Но со мной произошло что-то совершенно особенное.

Было очень жарко – это было начало августа. На выставке днём было мало посетителей – я уходил бродить по городу, и вот, как-то забрёл в маленькую, тёмную церковь, где присел… и стал туда ежедневно приходить, и что-то со мной там происходило. То есть, я принял вот эту вот тишину, темноту рукотворную – то есть, вот что-то… что-то для меня было важное, то есть… И когда вдруг неожиданно грузинская девушка предложила нам, всем троим, Креститься – мы согласились, и крестились в церкви, которая называется Самеба – это, по-грузински, Троица. Церковь, русской архитектуры, в центре, но священник читал над нами молитвы на двух языках – на русском и на грузинском.

Так, что я могу говорить, что я, в каком-то смысле, и член Грузинской Православной Церкви.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

- Дмитрий Строцев – поэт из Минска, сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» и отец троих детей – сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

А.Леонтьева:

- Дмитрий, ну… вот, смотрите, Вы только начали ещё рассказывать, а уже упомянули и Тбилиси, и Москву, и… вообще, по тому, как я Вас «отлавливала» – не побоюсь этого слова – на передачу, я заметила, что Вы… такой… очень быстропередвигающийся – с одного места на другое – человек. Поскольку я не очень знаю, чем это обусловлено, можно спросить, почему у Вас такой… какой-то между… если не международный, то междугородний образ жизни?

Д.Строцев:

- Так получилось, что с начала 90-х я занимаюсь издательской деятельностью для Церкви.

Ну, Вы знаете, что с начала 90-х – храмы открылись, книг не было совсем – никакой литературы не было церковной. А я уже имел небольшой опыт издательской деятельности, и пришёл к владыке Филарету Минскому, и сказал: «Владыко, я хочу для Церкви заниматься издательством». Он сказал: «Хорошо. Благословляю!» – и я начал сначала какие-то молитвословы издавать, какие-то простенькие брошюры… и, однажды, я пришёл к владыке с очередным макетом проекта молитвослова, он поморщился и сказал: «Дмитрий, ну… все молитвословы могут издавать. Подумай о чём-нибудь более серьёзном».

Я был очень растерян, озадачен, но я в это время уже познакомился с московским поэтом Ольгой Александровной Седоковой, приглашал её в Минск. Я, конечно, знал, что она – верующий человек, и я спросил у неё совета, и она назвала нескольких возможных авторов – среди них был митрополит Антоний Сурожский.

Я усомнился, сказал, что владыка Антоний – в Лондоне, я – в Минске, как я до него доберусь…

К.Мацан:

- Какой это год был? То есть, владыка был ещё жив?

Д.Строцев:

- Да, конечно! Это был, где-то, 1993 год.

К.Мацан:

- Ну, то есть, ещё – в расцвете пастырской, проповеднической деятельности владыка был.

Д.Строцев:

- Да, но уже перестал приезжать в Россию.

И Ольга Александровна дала мне телефон Елены Львовны Майданович, сказала, что она живёт в Сергиевом Посаде, я к ней приехал – и вернулся в Минск с рукописью первой книги «Воскресные проповеди». Эта книга вышла в 1995 году.

И, с тех пор, для меня это очень важно. Я стараюсь не отвлекаться и заниматься наследием митрополита Антония Сурожского, издавать его.

Так сложилось, что в Беларуси изменилась политическая ситуация, и я лишился издательской лицензии белорусской. В Беларуси, для того, чтобы заниматься издательской деятельностью, нужно получить издательскую лицензию. В России – не надо. Это правило действует с конца 90-х. Получить её можно, сдав квалификационный экзамен лично замминистру по печати, в присутствии комиссии из 15 человек. Экзамен сдаётся в устной форме, не протоколируется. То есть, правильно ответил ты, не правильно ответил, если тебя хотят «завалить» – тебя «завалят», попросят прийти через полгода. И поэтому я перенёс свою издательскую деятельность в Россию. И, с тех пор, собственно… поэтому вот я и живу между Минском и Москвой.

Но издательская деятельность – она такова, что я заезжаю и в Украину, я заезжаю и в Петербург… то есть… так вот… широко.

К тому же, у меня есть моя поэтическая деятельность, и меня часто приглашают с выступлениями, и эти путешествия – ещё более дальние бывают.

К.Мацан:

- Когда Вы начали рассказывать про то, как вот… заходили в храм в Грузии, и просто сидели в тишине, в темноте… я прямо сразу подумал, что это очень органично, что Вы потом стали заниматься изданием трудов именно владыки Антония Сурожского. Потому, что это – по моим ощущениям – такая… очень его религиозность – вмалчивание, вслушивание в себя, в тишину, и в этой тишине обретение Бога, в этой глубине себя – обретение вот этого разговора, встречи с Богом. А что из его наследия, из текстов, с которыми Вы общались, которые Вы читали, стало для Вас таким… важным… тем, что в сердце до сих пор лежит, как некий такой… камень, на который можно всегда опираться?

Д.Строцев:

- Ну… Вы можете представить, что за вот эти годы я участвовал в издании более 20 книг, более 30 аудио- и видео-кассет.

Вот, я еду от Минска к Москве на машине, и слушаю владыку – как раз вот, укладывается одна аудиокассета 9-часовая. Я их издал… это мы собрали, с моим товарищем, обработали звук… ну… 5 штук, да? То есть, я не знаю, из какой книги какие цитаты, какие мысли. То есть… это для меня уже не важно – это единое поле, единое поле… вот… и…

К.Мацан:

- Это уже, видимо, часть Вас самого? Как христианина.

Д.Строцев:

- Ну… в каком-то смысле – да, я пропитался насквозь, да. Я не уверен, что я соответствую… там… духу, характеру владыки Антония – я совершенно другой. Я – человек артистичный, я – поэт… и так далее. То есть… я другой человек, но, конечно, владыка Антоний – это… можно сказать, мой позвоночник. Скажем так.

К.Мацан:

- Просто… мне хочется стихи послушать ещё. После стольких слов про поэзию…

А.Леонтьева:

- Ага! Вот, я, как раз, наклонилась к микрофону сказать, что… богословская тема плавно пускай перетечёт в поэтическую... потому, что... мы что-то давно очень Ваших стихов не слышали!

Д.Строцев:

- Смотрите, у меня есть стихи, посвящённые семье – это очень важная тема, которой я бы предложил коснуться.

К.Мацан:

- Обязательно.

Д.Строцев:

- Дело в том, что, в какой-то момент, я обратил внимание, что даже у самых любимых поэтов, почти нет прямых обращений к детям.

В какой-то момент появляется детская поэзия, но это поэзия такая вот… как… понимаете… поэзия для детей, такая… как… некое представление о детскости, о ребёнке, как особенном человеке, с которым нужно говорить немножко… там… уменьшительно-ласкательным языком, немножко свысока… как бы… не на равных, не на равных. А вот какого-то такого глубокого, полноценного обращения – очень мало.

И вот, такой разговор – он появляется в ХХ веке уже. То есть, вот… у Марины Цветаевой есть обращения к детям, и постепенно эта тема растёт, но, на самом деле, она, до сих пор, не получила какого-то серьёзного развития.

И мне, при том, что я понимал, что я хочу… вот это… обратиться, обращаться к детям, почти не на что опираться. То есть, этот язык нужно заново создавать. Его нужно создавать.

Я не так много написал стихов, обращённых к детям, но они для меня очень дороги, и это – очень какие-то… важные каналы в наших отношениях.

Я тогда прочитаю одно стихотворение…

А.Леонтьева:

- Да, да, пожалуйста…

Д.Строцев:

- … причём, одно из… посвящённое Саше, старшей дочери. Поскольку, она – самая старшая, посвящение это довольно давнее – это 1991 год.

Дочка -лодочка бежит по моей реке.

Речка - лодочка – лежит у меня в руке.

Речка - лодочка – судьба у меня в судьбе.

Что я знаю о тебе… знаю о тебе?

Дочка - ласточка – стрела у меня в груди.

От меня не уходи, и… не уходи,

Чтобы радость не ушла, чтобы – не ушла…

Речка - лодочка - судьба - ласточка - стрела.

А.Леонтьева:

- Ох!..

К.Мацан:

- Спасибо большое!

Вы сказали, что Вам хотелось обращаться к детям, к ребёнку – в стихах, что это – важный канал Вашего общения. А почему Вам этого хотелось? Что такого мы можем передать детям в стихотворении, в поэзии, чего, может быть, не можем передать в обычном общении?

Д.Строцев:

- Большую помощь мне оказал своей мыслью Януш Корчак, который предложил видеть в детях не будущих людей, а уже состоявшихся людей, которые знают о жизни всё, что знает человек. И, более того, часто смотрят этой жизни в лицо, не прячутся от неё, более честны, искренни, и поэтому с ними можно говорить в полный голос, и говорить о самых сложных вещах.

Это не исключает существования детской поэзии, как таковой, но в моём разговоре с моим ближайшим человеком я должен говорить… вот… всей полнотой, всей полнотой… и тогда я получаю такой же ответ, тогда я получаю такой же ответ.

Наша жизнь семейная была очень сложной. Вот, можно себе представить: вот эти трое детей, конец 80-х – начало 90-х, середина 90-х, конец 90-х, начало 2000-х – всё это очень и очень тяжело. Мы – не очень предприимчивые люди, то есть, не какие-то бизнесмены, мы, в общем-то, люди, скорее, искусства. Это не самые сильные стороны наших личностей – уметь как-то крепко стоять на ногах, что-то делать, зарабатывать даже… то есть, это… поэтому… мы не могли закрыть какие-то дырки в отношениях какими-то благами, которые мы передаём, сообщаем. Поэтому, нагрузка на разговор, на встречу, на… то есть… в надежде найти понимание – это всегда был очень важный… такой вот…

К.Мацан:

- … ресурс.

Д.Строцев:

- … ресурс, да.

К.Мацан:

- Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами – Дмитрий Строцев, белорусский поэт, наш гость из Минска, а также – сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», издатель трудов владыки Антония, и – отец троих детей.

В студии – моя коллега Анна Леонтьева, и я – Константин Мацан. Мы прервёмся, и вернёмся к вам, буквально, через несколько минут.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

 А.Леонтьева:

- Сегодня мы разговариваем о семье, и читаем стихи с белорусским поэтом Дмитрием Строцевым – издателем, членом совета фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», и, что для нас, как всегда, очень важно – отца троих взрослых детей.

И мы, как раз, сейчас говорим о разговоре с детьми, о его важности. Я как-то…ну… очень… не позавидовала, а порадовалась за Ваших детей, что у вас, как Вы говорите, не было возможности материальными благами закрыть какие-то вопросы в отношениях – приходилось закрывать их разговором, взаимопониманием и времяпрепровождением. Это – очень здорово!

В связи с этим, у меня к Вам такой вопрос – тоже, как у матери троих, довольно взрослых, детей. Скажите, Вы выросли с этими детьми – ну, как родители так же растут, вместе с детьми. Что Вы можете сказать? Чему они вас больше научили, или чему их больше научили вы? Я решила тоже высоко взять.

Д.Строцев:

- У меня есть стихотворение, оно называется «Акме». То есть, такое вот…

К.Мацан:

- Давайте, поясним, что это за термин, и – услышим стихотворение!

Д.Строцев:

- Да. Акме – это греческий термин. Означает возраст зрелости… такого уже… полноценного стояния личности.

К.Мацан:

- У греков это, по-моему, от 30 до 40 лет. Вот, такое обычно называется…

Д.Строцев:

- Да…

А.Леонтьева:

- А, ну… нормально тогда…

Д.Строцев:

- Да… но я связываю это не с физическим возрастом, я связываю… пытался это перенести на отношения со старшими членами семьи и младшими членами семьи.

АКМЕ.

Возраст, когда родителей, как детей,

Берёшь – на руки, кормишь – с ложечки,

Меняешь памперсы.

Когда от детей, как от родителей,

Ждёшь совета

И – понимания.

А.Леонтьева:

- О… глубоко… акме, да…

К.Мацан:

- Вот как… акме. Спасибо большое!

А.Леонтьева:

- Дмитрий, спасибо за стих. Но я бы… так… настойчиво сказала, что это – не ответ на мой вопрос.

Я понимаю, что когда дети становятся повзрослее, уже, действительно, в каких-то местах, да - они… такие… мудрые. Но мы говорили с Вами… то есть, вернее, Вы говорили о том, что дети уже рождаются полноценными людьми, и они даже больше открыты жизни, чем мы. Вот, я бы хотела попросить Вас рассказать какие-то Ваши, может быть, особенности общения с детьми, воспитания их – кто кого больше воспитывал, как Вы, вообще, этим занимались? Как отец.

Д.Строцев:

- У нас у детей – очень большая разница в возрасте. Вот… этот год – особенный, у всех детей – очень красивые даты. Саше уже исполнилось 35, Андрею – среднему – исполнится 25, а Маше исполнится – 20. Вот. И, конечно… я уже говорил, что Саша родилась у нас, когда мы были студентами. Мне было 20 лет. И мы, конечно, были для Саши очень плохими родителями. Помогали бабушки и дедушки, и мы созревали постепенно. Мы потом, конечно, пришли в Церковь, мы как-то стали немножко на себя по-другому смотреть, на свою ответственность перед ребёнком. И мы… вот… прошло какое-то время – большое время – мы захотели новых детей. В 1994 году родился Андрей, и в 1999 – Маша.

То есть, и… в этом смысле, самая, конечно, счастливая – Маша. Потому, что мы уже были очень взрослые – не то, чтобы остепенившиеся, но, во всяком случае, у нас… мы не экспериментировали над детьми. Потому, что… ну… с Сашей было очень много экспериментов – самых разных. В том числе, и Саша, и Андрюша пережили наше церковное неофитство – как мы постились перед Новым годом, как… то есть, какие-то это были слёзы на глазах, когда за окнами – фейерверки, а у нас на столе… ну… радикально постная пища…

А.Леонтьева:

- Понимаю Вас!

Д.Строцев:

- … и мы все друг друга просто… не то, что ненавидим, да… но просто мы раздражены невероятно друг на друга, искрим, но… вот так вот себя ведём, и… то есть, мы прошли какое-то созревание и в этом плане тоже, серьёзное.

А потом были какие-то уже вещи удивительные – это вторая половина 2000-х. У нас такое обстоятельство, что слегла Анина мама – то есть, она… у неё случился инсульт. Она должна была остаться с ней дома, а мне хотелось куда-то вывезти детей к солнцу, и так получилось, что мои друзья из Украины позвали в летний Богословский институт под Киев. Я спросил: «У меня дети маленькие…» – они говорят: «Приезжай с детьми!»

И, с тех пор, мы каждый год ездим туда – потому, что это совершенно удивительное пространство, куда, действительно, съезжаются преподаватели с детьми, куда приезжает молодёжь, и вот – младшие дети уже росли совершенно в каком-то другом поле, в другом пространстве.

При этом, старшая дочь Саша получила высшее художественное образование – она закончила «Муху» в Петербурге, она – художник-монументалист, с красным дипломом закончила. Она сейчас получает Богословское образование в Свято-Филаретовском институте в Москве. Вот. Так, что мы тут видим, что… всё-таки, что-то есть – сумели передать. Но она теперь – богослов, теперь она нас воспитывает!

А.Леонтьева:

- Припомнит она вам те Новые года!

Д.Строцев:

- Да, припоминает… всё…

А.Леонтьева:

- Ну, то есть, в какой-то момент, вас отпустило, да? Когда вы стали общаться вот… со своими друзьями из Киева…

Д.Строцев:

- Да, да, да! Ну, конечно, у нас было чудесное общение и здесь, но… это всё, как-то вот… было в строку. Вот – одно, второе, третье… И, самое главное, что дети там себя нашли.

Андрей сейчас учится в Париже в Высшей школе, в магистратуре – он антрополог. Но его работа - это Русская Церковь в изгнании: Бердяев, Булгаков, мать Мария Скопцова… и так далее, и так далее.

К.Мацан:

- То есть, он их наследие изучает?

Д.Строцев:

- Да-да-да-да-да! То есть, он… собственно… РСХД ( Русское Студенческое Христианское Движение ) – великое совершенно явление…

И он вот сейчас нам объявил, что поговорил с ректором Свято-Сергиевского института в Париже с тем, чтобы там продолжить учёбу, образование – получить Богословское образование тоже.

К.Мацан:

- Ну, осталось только Маше теперь получить Богословское образование…

Д.Строцев:

- Нет! Маше – нет. Маша поступила в Американский университет, и будет нейро-биологом. Мы очень надеемся.

К.Мацан:

- Ну, вдруг, в будущем… потом… она тоже решит, что надо, чтобы в семье было три богослова!

Д.Строцев:

- Ну, вы поняли, да, что все дети – вылетели из гнезда! То есть, мы с женой – в Минске, родители – умерли, дети все – разлетелись.

И это – совершенно новая для нас ситуация. То есть… и мы пока к ней – не привыкли.

К.Мацан:

- А она новая… вот… это – тяжело? Это – радостно, может быть, остаться в некоторой такой… свободной ситуации?

А.Леонтьева:

- Я знаю такой термин «синдром опустевшего гнезда» – вы испытываете такой синдром?

К.Мацан:

- Вы киваете сейчас, это – так?

Д.Строцев:

- Ну… вы можете представить – у нас есть маленькая собачка, и на неё сейчас вся наша любовь… повседневная – повседневная любовь и нежность обрушилась! И это, конечно, комично. Это комично… то есть, есть издержки.

Да, мы – творческие люди, и у нас – много работы, нам есть, чем заняться. Слава Богу, есть сейчас возможности вот этой оперативной связи… вчера мы поговорили с Андреем по мессенджеру, я услышал звуки сирены – он вышел из дому, и пошёл молиться к собору…

К.Мацан:

- Я просто скажу слушателям: эту программу записываем в день, когда, накануне, весь мир потрясла новость о том, что горит Нотр-Дам де Пари в Париже… вот… поэтому, это были сирены, видимо, связанные с процессом, вокруг пожара...

Д.Строцев:

- Да-да-да… Андрей пошёл к собору, и, вместе с друзьями, и с неизвестными французскими молодыми людьми, на всех возможных языках, несколько часов молились, пока не стало понятно, что… в общем-то… пожарники победили, и что-то сохранится, да.

А.Леонтьева:

- Как замечательно, да…

К.Мацан:

- У меня есть вопрос, который я могу только в теории задавать, поскольку возраст ещё не тот. Но говорят, что, когда дети вылетают из гнезда, для родителей это может стать одновременно и шансом, и... ну… если угодно… искушением. Искушением потому, что, если все эти годы внимание мамы с папой было приковано к детям, и, в меньшей степени, друг ко другу, то два взрослых человека, которые все эти годы жили вместе, оказываются перед необходимостью заново строить отношения. Если такое происходило, если муж с женой друг о друге забыли, ради детей.

А, с другой стороны, это может стать новым витком в нежности, в близости, в осознании друг друга именно как пары: «Теперь мы не родители… ну, вернее, мы родители, но, всё-таки… вот… можем время посвящать друг другу».

Вот, Вы как чувствуете – здесь больше для вас радости, или больше искушения? И, если есть радость, то как… вот… этих опасностей, о которых говорят, тогда избегать?

Д.Строцев:

- …

К.Мацан:

- Я прав? Так Аня, прямо, посмотрела… я не знаю…

А.Леонтьева:

- Нет-нет… я посмотрела и подумала…

К.Мацан:

- Два человека, которые постарше – косо, немножко, так: «Так, молодой человек, ты тут… это… пофилософствовал…»

А.Леонтьева:

- Я подумала… Дмитрий, наверное, затруднится… но – ничего… а, может, нет?

Д.Строцев:

- Нет, нет, нет… нет! Это… я, собственно, говорил, что у нас сейчас – совершенно новая ситуация, и она ещё… как бы… ну… усугубляется – вот эта вот… странная свобода – тем, что умерли родители.

Так получилось, что Анина мама – она была парализованной 9 лет, и вся семья жила вокруг неё. Потому, что это – очень тяжело. То есть, Аня выгорала просто совершенно, и, поэтому, необходимо было, чтобы и дети были рядом, чтобы я, по возможности, был рядом. И вот, сейчас, с уходом мамы… то есть, это добавляет какую-то… вот, эту… странную… новизну.

И, в любом случае, когда меняется формат семьи – всё равно, нужно как-то по-новому строить отношения. Всегда есть большой риск – всегда есть, но… тут важно сказать, что мы встретились очень-очень давно – в прошлом году у нас было 35-летие нашего брака, за эти годы было очень много искушений, было очень много сложных точек, очень тяжёлых… очень сильного охлаждения, разочарования взаимного, обид, боли, которую мы друг другу причинили – мы это как-то проходили, и, во многом, потому, что мы встретились не как… такие… романтические влюблённые, а – как друзья.

То есть, у нас, прежде всего, появился язык – язык… язык, на котором мы всегда можем говорить. Даже в самых тяжёлых обстоятельствах.

Когда этот язык усилился тем, что у нас появились общие, очень серьёзные, христианские ценности… то есть… к которым мы можем апеллировать, и которые для нас, действительно, ценности… и, как вы уже поняли, дети и разделяют, в основном, наши ценности, хотя я и говорю, что они идут своим путём, и в нас есть пространство для дискуссии, для диалога… ну… я надеюсь, что мы, вот в этом новом качестве, устоим, всё-таки.

А.Леонтьева:

- А я не очень как-то спровоцирую, если попрошу Вас почитать стихи, посвящённые жене? Если такие есть.

Д.Строцев:

- Ну, я вам одно – прочитал. Но у меня есть…

А.Леонтьева:

- Ну, да. Мы с этого начали, собственно…

Д.Строцев:

- Хорошо. Я вам прочитаю. Но они очень-очень разные...

К.Мацан:

- Это – хорошо.

Д.Строцев:

- А – коротенькие? Коротенькие… это есть цикл такой вот у меня, называется «Жена».

А.Леонтьева:

- Не спровоцировала…

Д.Строцев:

- Да…

Я скажу тебе, жена:

Ты – частица, и – волна.

Я скажу тебе, душа –

Ты на ощупь – хороша!

Я скажу тебе спьяна:

Ты – война, волна, вольна!

К.Мацан:

- Так…

А.Леонтьева:

- Спасибо…

Д.Строцев:

В газетных язвах, в пластиковой бижутерии

Как ты играешь! Моя жена, мой гул, моё биение!

Как ты вступаешь, будишь, затопляешь

Гортань и ноздри – благом, гимном, гневом!

Долой хулу, газету, партитуру –

Веди сама – как тьма, как боль, как пение.

ОДНА ПЛОТЬ

Огорчаешься, прячешь глаза,

Прячешь морщины.

Хочешь его спрятать –

Мой возраст.

К.Мацан:

- Спасибо огромное!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

- Дмитрий Строцев – поэт из Минска, сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», отец троих детей – сегодня проводит с нами этот светлый вечер.

А.Леонтьева:

- Дмитрий, у Вас есть ещё, наверное, стихи, которые Вы хотели из этого цикла прочитать? Прежде, чем мы опять пристанем к Вам с…

К.Мацан:

- … с вопросами!

Д.Строцев:

- Смотрите, у меня есть стихотворение – оно для меня очень важно, но, может быть, не самое сильное моё стихотворение. Или – не самое просто замечательное стихотворение. Но оно для меня очень, очень важно. Посвящено оно Татьяне Касаткиной – знаете, наверное, вы, да – это…

К.Мацан:

- … доктор филологических наук, блестящая… одна из, может быть, ведущих в стране и в мире специалистов по Достоевскому, которая была у нас в программе «Философские ночи» Алексея Павловича Козырева. Да… и в «Светлом вечере» была, так что… да, Татьяна Касаткина… Татьяна Александровна, пользуясь случаем, передаём Вам поклон!

Д.Строцев:

- Да. Вот, такое стихотворение:

Мальчик у матери может,

Муж у жены, научиться,

Старец у дочери – чревной,

Питающей милости.

Это может быть, вообще, отдельная тема для большого разговора…

К.Мацан:

- Это требует осмысления…

А.Леонтьева:

- Да…

Д.Строцев:

- … в двух словах её можно обрисовать так, что… у меня есть интуиция, да… что любит в семье – женщина. А мужчины любят – отражённым образом. Вот. И это – очень важно сегодня понимать, когда маскулинная мужская цивилизация пришла в совершенный тупик.

Мальчики вооружились ядерными бомбами, и кто-то из них первым её… бросит… То есть, место женщины – в космосе, в обществе, в семье – должно быть очень сильно пересмотрено. Женщина должна быть реабилитирована. Не феминистическим образом.

То есть, мы… вот… почитаем Божию Матерь – Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим. Нам, христианам, есть что сказать людям и миру. Но мы сами должны пересмотреть свои патриархальные маскулинные позиции, понимаете?

Вот. Это для меня – очень важно, и… вот… с Таней Касаткиной мы где-то зарезонировали, и я думаю, что… вот… это такой должен быть, тоже, продолжительный, очень внимательный, осторожный разговор.

А.Леонтьева:

- Дмитрий, простите… я хотела просто переспросить. Вы сказали: любят женщины, а мужчины – отражённым светом. Это – пожелание, или это… как бы… ситуация, которая сейчас есть? Это хорошо или плохо? Я не поняла.

Д.Строцев:

- Это… понимаете, как… В древних языках слово «милосердие», которое мы сейчас используем, когда говорим о каком-то милостивом отношении человека к человеку, было связано с женской маткой. Это – иудейское слово «рехем». Оно, по-прежнему, одно из главных, ключевых слов в арабских языках, в еврейском языке… да…

Когда это понятие переводили… когда греки переводили Библию, они не смогли связать «милосердие» с женской утробой, которая, для них, была связана с нечистотой. И они очень сильно активизировали сердце, сердечную область. Но сердце – это просто мышца. Это… как бы… это – метафора. То есть, сердце – не жалеет… понимаете? То есть, если говорить о физиологии человека, сердце – не жалеет, оно для другого создано, и – другое предназначение.

То есть, вот… эта… как бы… природное, материнское жаление, которое есть у женщины, сообщается мужчине. Вот, как я в стихотворении написал.

То есть, мальчик любит маму. То есть, он видит идущее от неё тепло, любовь – и он его воспринимает.

Потом, эта встреча происходит в семье, когда мужчина встречает эту ласку женскую, встречает какое-то… заботу, но уже в другом каком-то качестве.

И… вот… третья позиция – это когда старик может общаться… там… с дочерьми, и… как это у меня… с внучками – и, опять-таки, что-то ещё получать.

То есть, женщина постоянно сообщает мужчине то, от чего он может отвлечься, и то, от чего он отвлекается. Вот, от этого… милосердного отношения. То есть, у мужчины всегда есть соблазн... как-то… по-другому выстроить отношения с миром и с человеком, без вот этих «сантиментов», так сказать, без вот этих вот «штучек», а женщина никогда не может это забыть. Никогда не может это забыть. Это очень важный момент.

Понятно, что женщины в этом мире часто ведут себя, как мужчины. Но это – миметизм. Потому, что не только… там… мальчик подражает маме, но и девочка подражает папе – тоже вот… то есть, это – сложный процесс, его нельзя упростить.

Но… и в семейных отношениях, да… то есть… я приглашаю и мужчин, и женщин… вот… как-то по-другому посмотреть на вот это… на эту тему. Свободно, без соревновательного… какого-то вот… момента.

А.Леонтьева:

- Ну… я бы сказала, что Вы очень сложно ответили на мой вопрос, но я поняла. Я… знаете… поскольку, у нас осталось очень мало времени… наверное, ещё хотя бы один вопрос мы успеем задать… но очень хотелось бы… если у Вас есть ещё стихотворение, которое Вы хотите прочитать, то это – очень приветствуется.

Д.Строцев:

- Я прочитаю стихотворение, посвящённое отцу. Потому, что у меня… как-то… вдруг… ушли… один за другим – умерли мои старшие, родители и старший брат. И у меня даже появился целый цикл – «Стихи утрат».

То есть, это какое-то событие, которое, в каком-то смысле, невозможно пережить и вынести… но… Господь даёт силы. Но есть какая-то пустота, есть какая-то рана, которая уже никогда не затянется до конца.

ЛЕСТНИЦА

Серый чистый Минск.

Ты смотришь новыми, детскими, глазами

На город, который выпил тебя до дна.

Почему ты его – прощаешь?

Почему отпускаешь с улыбкой

Эти, последние в жизни, дома,

Их лбы и затылки,

Эти чёрные палки двора,

И верёвки,

И горькие тряпки ворон?

Он – съел твоё солнце,

Твой огненный пар пробужденья,

Твой полуденный зной

И слёзный, закатный отлив.

Серый чистый Минск,

Теперь лови – меня.

Я могу прочитать ещё одно стихотворение, посвящённое маме – просто, вы посмотрите, какое вам больше ляжет…

Пускай, закрыты твои глаза.

А ты попробуй

На этот слепящий снег, вдоль Смоленской дороги,

Посмотреть – моими.

Тебе не мешают слёзы?

А.Леонтьева:

- Спасибо…

 К.Мацан:

- Потрясающе! Ваши стихи сегодня… такой… живой нитью связывают три поколения – Ваших родителей, Ваших старших, как Вы сказали, Вас и Ваших детей – мы услышали стихи, посвящённые дочке, стихи, посвящённые супруге, Ваши стихи, посвящённые родителям.

Даже… мне не хочется сейчас пытаться его артикулировать и… выражать – оно понятно…

А.Леонтьева:

- Да, мне тоже не хочется подводить итоги, как обычно – да, да, да!

К.Мацан:

- … оно понятно, оно… вот… сложилось… из стихов.

А.Леонтьева:

- Слушайте всю программу, дорогие товарищи, потому, что… ну… совершенно невозможно сказать, о чём мы говорили, одним словом.

Ну… единственное, что я… вот… очень услышала – про то… ведь вы – очень, очень счастливая семья, которая долго живёт вместе, и мне очень понравилось о том, как Вы сказали про вот этот общий язык, который помогает остаться вместе, вдвоём после 35 лет жизни, и продолжать быть счастливыми.

К.Мацан:

- Спасибо огромное за эту беседу!

Напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами, в студии светлого радио, был поэт… белорусский поэт из Минска Дмитрий Строцев, сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», отец троих детей.

В студии была – моя коллега Анна Леонтьева, и я – Константин Мацан.

До свидания!

Д.Строцев:

- Спасибо – вам!

А.Леонтьева:

- Спасибо, Дмитрий, большое!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем