«Рождественские традиции святочной недели». Священник Александр Сатомский

У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Мы говорили о семейных Рождественских традициях святочной недели и о том, как можно провести это время с духовной пользой. Отец Александр поделился, к каким святочным традициям христианам стоит относиться с осторожностью, а также почему в светлые дни после Рождества Христова особое внимание стоит уделить семье.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

Александр Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья. Снова за семейным столом вас приветствует ведущая Алла Митрофанова.

Алла Митрофанова:

— Ведущий Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— И мы поздравляем вас с одним из самых светлых, самых важных, самых радостных и, что немаловажно в контексте нашей программы, самых семейных праздников. Мы поздравляем вас с Рождеством Христовым. Мы желаем вам, чтобы ваша жизнь в семье была наполнена радостью, Жизнью с большой буквы, светом, любовью. И в конечном итоге это все то, чему — если праздники, конечно, призваны нас чему-то учить или что-то нам дарить — это все то, с чем связан этот праздник, праздник Рождества Христова. И по большому счету о Рождестве в первую очередь, а во вторую очередь, что немаловажно, о рождественских традициях Святочной недели мы хотим поговорить с вами сегодня. И к разговору мы пригласили нашего дорогого друга впервые в этом году, но абсолютно точно не в последний раз, замечательного священника из хранимого Богом Ярославля, настоятеля Богоявленского собора Ярославля, пресс-секретаря Ярославской епархии священника Александра Сатомского. Добрый вечер, отец Александр. Здравствуйте.

Священник Александр Сатомский:

— Добрый вечер.

Александр Ананьев:

— Добрый вечер. С праздником вас и всю вашу семью. Как проходит этот праздник? Может быть, что-то необычное. Потому что у нас у всех в этом году с Рождеством связаны какие-то необычные истории. Мы, может быть, сейчас расскажем о том, какие истории связаны у нас с этим Рождеством. Потому что это что-то невероятное. А вот у вас, может быть, произошло что-то, о чем хотелось бы рассказать, чем хотелось бы поделиться

Священник Александр Сатомский:

— Наверное, в этом году Рождество, как никогда, в моем личном переживании, проживается как праздник надежды. Потому что ушедший год для всех был годом крайне своеобразным. Я выражаюсь исключительно как пресс-секретарь.

Александр Ананьев:

— Мягко.

Священник Александр Сатомский:

— Под той формулировкой «крайне своеобразно» я имею в виду очень большой объем тезисов, которые не готов включить в текст передачи. Здесь, не входя в абстрактный Новый год, когда календарная дата что-то возьмет и механически в нашей жизни изменит, а именно подходя к празднику явления Слова в мире, очень хочется, чтобы все это мрачное, липкое и тягостное состояние — которое, к сожалению, (я как священник могу свидетельствовать) сопутствует сейчас огромному количеству людей; если вы сейчас его переживаете, имейте в виду, вы далеко не одни, дорогие радиослушатели, это постоянная вещь, с которой приходят на исповедь огромное количество людей — очень хочется, чтобы этот морок рассеялся. И все-таки светлые дни Рождества дали нам, как минимум, ослабление и передышку, а хочется верить, что все-таки открыли в этом смысле немного другую и новую страницу в плане каждой нашей личной истории. Кроме всего прочего, мы понимаем, что вне кризисов мы не развиваемся и не растем, но и находиться в кризисе постоянно тоже невозможно. Поэтому сам про себя могу сказать, что это Рождество переживалось мной практически как никогда. Если очень коротко.

Александр Ананьев:

— Отец Александр, я сейчас осторожно, деликатно подчеркивая важность того, чтобы не переходить через границы личного, все-таки хочу спросить вас о конкретике, о подробностях. Потому что то, что вы сказали очень важно, и действительно, многие испытывают эти ощущения. И здесь два вопроса: в чем причина, почему сейчас, куда корнями уходят все эти липкие, неприятные переживания и какой выход?

Священник Александр Сатомский:

— Мне кажется, что корнями они принципиально уходят в страх. Это то состояние, которое, наверное, нас характеризует уже достаточно большое количество времени. Мы по-разному его проживаем, по-разному себя в нем ведем. Иногда кажется, что это не про нас история, что мы бодры, свежи, веселы и активны. Но как только мы чуть-чуть стыкуемся, взаимодействуем с этим, условно, общим духом, как мы тут же не просто переопыляемся, а как мы сопрягаемся с этим состоянием. На самом деле оно есть внутри. Просто определенными, часто в том числе интеллектуальными усилиями нам удается его пригасить. Но только на эту благодатную почву падает искра, там сразу загорается пламя. Поэтому вся это липкость, мне кажется, во-первых и в главных связана с этим страхом. Причем не просто страх болезни и смерти, а страх грядущего, страх неопределенности, страх подвешенности ситуации. Это пресловутое и надоевшая фраза, что мир не будет прежним и прочие безумные глаголы. В каком-то смысле мы говорим о том, что церковный календарь в своей цикличности хранит определенного рода опасность. Но в нынешней ситуации этот календарь в своем цикле нормализует нас. Он указывает на то... Как например, в Ветхом Завете Бог говорит после Всемирного потопа, что отныне сев и жатва не прекратятся, что будут вступать в брак и будут рожать детей. Несмотря на какого угодно рода катаклизмы, жизнь будет жительствовать. И так же и сейчас мы понимаем, что к Рождеству мы пришли, и Богоявление наступит. За ним будет Великий пост, и за ним наступит Пасха. Для нас для многих это очень важная и значимая привязка к действительности и к настоящему. Сам про себя я могу сказать, что мы вошли в конец 21-го и начало 22-го года с очень тяжелыми болезнями двух очень близких родственников с ковидом, с границей жизни и смерти. И соответственно все эти дни были для нас объективно связаны с молитвой о том, что, Господи, я все понимаю, но нам на самом деле нужно рождественское чудо. Я понимаю, что это не очень корректно, но нам надо. И слава Богу, сейчас ситуация еще не разрешилась абсолютно однозначно, люди не выписаны из больницы, но слава Богу, это уже не реанимация. Пока милостью Божией не грань жизни и смерти. Это был действительно сложный период.

Александр Ананьев:

— Дай Бог, конечно, здоровья и вашим близким и родным, и всем, кто сейчас находится за дверью с надписью «реанимация» или отделения в больнице. Но все-таки есть у меня ощущение, оно неофитское, осторожное, что эта ситуация нестабильности, неуверенности в здоровье, в экономической ситуации, в политической ситуации, усталости от закрытых границ и так далее, на самом деле, это очень благодатное время для христиан. Я поясню. Это время, когда ты понимаешь, что надеяться можно только на Бога, доверять можно только Богу. И здесь весь вопрос в том, насколько ты Веришь, с большой буквы. Это такая проверка твоей веры и возрастания в твоей вере. И это время, наверное, следует принимать с благодарностью. Это гораздо лучше, я просто точно знаю, что это гораздо лучше, чем комфортное, спокойное, размеренное, уверенное в завтрашнем дне время еще пять лет назад.

Алла Митрофанова:

— Не знаю. Я бы, наверное, поспорила. Это, слава Богу, у нас с тобой, не знаю для чего, Господь дает период стабильности в разных измерениях: и в социальном, и в душевном, и слава Богу, в экономическом. А что касается, например, огромного количества семей, которые переживают сейчас период спада во всех этих сферах. И воспитывая детей, не очень понимают, а что же будет буквально завтра. И в этой подвешенности для своих детей должны сохранять стабильность, спокойствие, при том, что его внутри-то может не быть. И как в этой ситуации людям себя стабилизировать? Может быть, действительно, отец Александр прав, церковный календарь нам может быть опорой в этом подвешенном состоянии. Что бы ни было за окном, пришло Рождество, наступит Богоявление, будет Великий пост, и Христос воскресает.

Священник Александр Сатомский:

— Кроме всего прочего, здесь еще какой момент. Эту ситуацию хорошей назвать нельзя. То есть как мы в свое время обсуждали, Бог может и действует в кризисах. В любой, самой мрачной ситуации, он находит выход и находит способ, как обратиться к человеку, как призвать человека. Но мне кажется, не правильно видеть Бога только как Бога бури. Только когда в ужасных, катастрофических, превозмогающих человека обстоятельствах тот понимает, что он прах и пепел, и рассыпается в ногах у Творца, и Тот созидает его заново. Это очень красивые патетичные картины, но, мне кажется, они не про Бога Креста и Воскресения. Здесь, скорее, обратная ситуация. Бог понимает, что в определенный момент времени, условно, всякому лазарю придется умереть. И Он оплакивает смерть каждого лазаря, но о каждом из них Он знает, что он воскреснет. Что Он его вокресит. И это связано не только с идеей смерти и воскресения в прямом смысле слова, но и с проживанием этих кризисов. Потому что время от времени мы умираем, не умерев. Когда жизнь рассыпается в наших руках. И мы не понимаем, кто мы, куда мы идем, что нам делать завтра. Да, Бог с ним, завтра, что нам делать сегодня. Это нельзя назвать хорошей ситуацией, или что Бог ее таким образом задумывает. Мы пришли к этой ситуации, мы живем внутри нее, она теперь наша данность. Но важно иметь в виду — и тут я уже с Александром соглашусь — что ей можно воспользоваться и ей нужно воспользоваться. Потому что из нее есть только два выхода: либо провалиться в нее целиком, уйти в состояние полного распада и не факт, как и когда из него потом выйти, или все-таки отнестись к ней как к определенного рода ресурсу. Да, это плохо, но сейчас это вот так. Как я могу взять это, и что я могу с этим сделать. В некотором смысле, мне кажется, такой угол зрения, наверное, самый терапевтичный в этом случае.

Александр Ананьев:

— Я согласен с отцом Александром, особенно в том смысле, что любое время, которое заставляет нас действовать, превозмогая, преодолевая, претерпевая, гораздо более полезно, чем любое время, которое позволяет нам комфортно сидеть на попе, пить чай с бергамотом и смотреть Голубой огонек. Это в любом случае полезнее.

Александр Ананьев:

— «Семейный час» на «Светлом радио». Алла Митрофанова и Александр Ананьев. И настоятель Богоявленского собора в Ярославле, пресс-секретарь Ярославской епархии, отец Александр Сатомский у нас сегодня в гостях в «Семейном часе». И в первую очередь мы, конечно, хотели поговорить еще и о святочных традициях.

Алла Митрофанова:

— Семейных.

Александр Ананьев:

— Ну да, семейных. Они в любом случае все семейные, по крайней мере, как я их вижу.

Алла Митрофанова:

— Может быть и про прорубь успеем несколько слов сказать. А то ведь у нас действительно, Богоявление уже на следующей недели.

Александр Ананьев:

— А кстати, прорубь какое отношение имеет к святочным традициям.

Алла Митрофанова:

— А вот сейчас попробуем разобраться.

Александр Ананьев:

— Если взять вашу прекрасную дружную семью, отец Александр, есть ли какие-то святочные традиции у вас. У нас вот есть постоянно в поле зрения дорогая нашему сердцу семья отца Богдана и Софии Мошуры. У них просто культ святочных песнопений.

Алла Митрофанова:

— Они фестивали колядок проводят.

Александр Ананьев:

— Слушать их просто одно удовольствие. У них есть такая традиция. Какие традиции есть в вашей семье?

Священник Александр Сатомский:

— Здесь я снова буду мрачен. В каком смысле? Наша семья — это христиане первого поколения, я и моя жена. И я подозреваю, что это ситуация абсолютного большинства из нас. Если мы не происходим из Закарпатья, Западной Белоруссии или глубокой Архангельской глубинки, а живем в Центральной России, то, скорее всего, советский каток прокатал эти территории и их население так, что из традиций там остался только упоминаемый Александром ранее Голубой огонек и советское шампанское. Ничего более однозначного и традиционного нам из того периода времени не досталось.

Алла Митрофанова:

— Позвольте. Позвольте. А салат оливье.

Священник Александр Сатомский:

— Мы отказались от майонеза, поэтому салат оливье больше практически не присутствует в нашем рационе. А если серьезно, то получается, что как христиане первого поколения, мы в некотором смысле как бы аккумулируем, я бы не сказал традиции, потому что это будет очень громко звучать. Я не знаю, насколько для моих детей с течением времени это окажется важным, понесут ли они это в свои семьи или нет — это тоже большой вопрос. Но есть какие-то вещи, которые условно кажутся важными и значимыми и которые, хотелось бы, чтобы зацепились внутри семьи. Они очень простые. Например, банально, когда мы готовимся к Рождеству, у нас есть целый список наших друзей, которым мы хотим что-то подарить. И соответственно, это никогда не вещевой подарок, потому что это кажется очень пошлым, мы что-то готовим. Здесь, конечно, моя супруга аккумулирует вокруг себя старших детей, и это абсолютно совместный процесс. Здесь мы варим, тут у нас кипятится до температуры 137, здесь мы темперируем, делаем еще какие-нибудь ужасные вещи. И в итоге мы получаем какие-нибудь елочки из бельгийского шоколада, которые мы запустим в общественность. Или штоллены или что-нибудь еще.

Алла Митрофанова:

— Потрясающе.

Священник Александр Сатомский:

— И в этом во всем принимая участие, ты уже входишь в контекст праздника, то есть по факту начинаешь немножко отдавать. Ты делишься тем, что есть, в том числе в плане внутреннего переживания и проживания, в очень простом и зримом ключе. Есть такая хорошая фраза, что еда — это благодать, которая стала зримой. То, что мы можем преподавать и чем мы можем делиться сами. Конечно, мы всегда дома устанавливаем вертеп. Это тоже для нас очень важно и значимо. И в какие-то годы он был бумажным, а в прошлом году мы с детьми потратили пару вечеров и сделали его настоящим.

Алла Митрофанова:

— А настоящим, это как?

Священник Александр Сатомский:

— Это была большая сложная конструкция из картона, фанеры, собранных на улице сухих трав растений. Мы создали, в нашем случае это не пещера, а скорее, дом, снабдили его подсветкой, сначала его штукатурили, потом его красили, сажали там всякую растительность. Потом в итоге внутрь его мы устанавливаем фигуру святого семейства. И он стоит с момента до двадцатых чисел декабря и по Богоявление включительно. Одно из главных мест в доме отведено ему и только ему. И была еще одна хорошая традиция, которую мы, к сожалению, два года как прервали. Хочется верить, что мы к ней вернемся. Она уже не только специфично внутрисемейная, но и внутриприходская. С нашими детьми воскресной школы мы посещали на святках наших престарелых прихожан с колядованием. И это было, как мне кажется, принципиально значимо и для детей, и для стариков. Понятно, что для стариков это значимо объективно, мало кто сейчас бывает в их домах, кроме немногочисленных родственников, а здесь мы огромным коллективом человек в десять-пятнадцать вваливаемся с песнями, плясками, звездой и всем остальным. А для детей это важно потому, что старики расположены к тому, чтобы говорить. Иногда они рассказывают такие вещи, о которых ты, кажется, читал только в книжках. Например, одна из наших прихожанок рассказывала, как она претерпевала в школе гонения за веру, причем в младшей школе. И в младшей школе глухого села, она жила не в городе, далеко. И это вещи, которые, мне кажется, в детях остаются надолго, хочется верить. Потому что одно дело, когда мы об этом читаем, а другое дело, когда мы с этой бабушкой причащаемся каждое воскресенье и теперь знаем о том, что вообще-то она не просто бабушка, а вполне себе исповедник веры. Из таких самых значимых вещей, я бы, наверное, выделил вот эти три.

Алла Митрофанова:

— Удивительно, что вы отметили момент отдавания, этот праздник ожидания праздника. Наверное, и на Рождество Христово и на все святки этот принцип распространяется. Выходит, чем больше мы отдаем, тем больше оказывается внутри нас пространства для рождественской радости. Это парадокс формулы люби, что чем больше делишь, тем больше умножается. Готовить подарки — штоллены или шаколадные елки, о которых вы сказали — это вообще чудо какое-то, для своих друзей и знакомых и вообще для тех людей, с которыми может быть, пересекались-то всего пару раз, но подарить кому-то маленький кусочек своего тепла, это очень рождественская история. И это еще сейчас не поздно сделать, если вдруг кто-то из нас прошляпил. Наверное, так.

Священник Александр Сатомский:

— Конечно же. Здесь нет прямой привязки к дате. Слава Богу, на то и святки, чтобы весь этот период времени, спокойно, не в гонке день в день, в каком-то смысле можно даже совершенно спокойно отпраздновать Рождество и потом доделать целый ряд тех вещей, которые планировали. Страшнее и хуже от этого точно не будет. Это будет и нормально воспринято, и нас из общего праздничного контекста не выбьет.

Алла Митрофанова:

— Интересно, на Западе, в Германии, где живут наши друзья, 25 декабря отмечается Рождество, а 6 января, если проекцию сделать на наш календарь, то как раз в Богоявление, праздник трех королей. Это три волхва, которые пришли поклониться Богомладенцу Христу, и им отводится отдельное торжество. В этот день все города преобразуются, они все становятся Вифлеемом. В самих этих городах на улицах появляются волхвы, всех размеров и цветов, всех мастей. Дети наряжаются, кто во что горазд, и звезды тоже клеят, у кого что оказывается под руками. Конечно, родители им в этом помогают. Правда, когда едешь в этот момент по городу, оглядываешься по сторонам, такое ощущение, что ты в Нарнии. Потому что вокруг тебя волхвы, все с подарками, все со звездой, все что-то поют, у всех праздник. Это незабываемое ощущение. И может быть, одна из тех традиций, у нас же есть какой-то взаимообмен культурный, может быть, это одна из тех традиций, которую стоит взять на вооружение. Тем более что у нас, правда, многие традиции прервались и до сих пор так и не восстановлены. И нужно же хоть откуда-то информацию брать, как же это происходило. Вот, пожалуйста, пример того, как эта традиция жива и процветает, и все счастливы. И родители и дети и те, к кому гости пришли. Они еще на двери мелом пишут, что Каспар, Бальтазар и Мельхиор, в 22-м году, или в 21-м году, посетили этот дом. Эта меловая надпись не стирается хозяевами дома в течение всего года. Потрясающе.

Александр Ананьев:

— Да, я еще хочу добавить, когда мы были свидетелями этому празднику в Германии, в те замечательные дни, когда еще можно было пересечь границу законным способом и безо всяких сложностей, мы обратили внимание на один потрясающий факт. Мы хотели зайти в главный кафедральный собор Трира, а нас туда не пустили по той простой причине, что в этот момент в храме было слишком много людей и слишком много детей. «Три тысячи человек сейчас в храме, — сказали нам прилично одетые молодые люди. — Простите, зайдите позже, пожалуйста».

Алла Митрофанова:

— Вы с какой целью, вы туристы или вы местные и на праздник. Мы говорим, что мы на праздник, но мы туристы. Они говорят, ребята, если можно просто попозже зайдите, сейчас переполнен собор.

Александр Ананьев:

— Население Трира чуть больше ста тысяч человек. Три тысячи человек в один момент находились в храме. Можно себе представить, какое значение для жителей этого маленького немецкого города имеет вот этот праздник. Я это говорю к тому, что гораздо больше в процентном соотношении, чем для жителей, допустим, Москвы или Ярославля. К сожалению, так.

Алла Митрофанова:

— Ну, не знаю, как в процентном соотношении-то.

Александр Ананьев:

— А об этом мы поговорим буквально через минуту полезной информации на «Светлом радио». Это «Семейный час», не переключайтесь.

Александр Ананьев:

— Святки и святочные традиции. Что сохранилось, что можно восстановить, может быть, придумать какие-то новые святочные традиции. И что в святки недопустимо. У меня пока в качестве предположений есть два пункта: это святочные гадания и купания в проруби. А так это или нет, об этом мы поговорим с отцом Александром Сатомским, настоятелем Богоявленского собора в Ярославле, пресс-секретарем Ярославской епархии. Отец Александр, вот вы в самом начале нашей беседы сказали важную вещь. Поскольку вы в семье христиане в первом поколении, равно как и мы, равно как еще многие и многие. Святочных традиций семейных как таковых просто нет, совсем и вообще. Стоит ли их восстанавливать, или придумывать, или продолжать жить естественно и просто, не пытаясь высосать чего-то из пальца в буквальном смысле. Ну, если нет традиций, и нет.

Священник Александр Сатомский:

— Мне кажется, что здесь каждому будет созвучен какой-то свой ответ. С одной стороны, мы и не пытались ничего абсолютно высасывать. Все, что у нас имеет место, аккумулировано естественным образом, так вышло. Потому что, условно, в семье маленькие дети и, понятно, что тема Рождества без вертепа раскрыта быть не может. Это безусловный факт. У нас очень большой круг друзей и знакомых, каждому хоть что-то мы хотим преподнести, это тоже факт. И вот в этом смысле мне кажутся все эти вещи предельно органичными. Я не хожу петь колядки, потому что медведь стоптал мне оба уха, и эпатировать общественность, конечно, можно, но гармонично я могу только хлопать в ладоши и простые мелодии. Здесь я даже рисковать не буду, совершенно не моя тема. Здесь каждый по-своему, и за собой видит какие-то вещи, которые ему хороши и органичны. Наверное, даже особенного переживания, что есть ли у нас что-то особенное, что мы делаем в эти праздники, или нет чего-то особенного, вообще бессмысленно. Какие-то вещи рождаются, потому что в них есть нужда и потребность: я хочу, мне надо. Если нет этой потребности, возьмите тюбинги, съездите на горки. И это будет ничуть не худший формат проведения этих дней, потому что вы просто поделитесь теплотой и любовью друг с другом внутри семьи. Великое дело.

Алла Митрофанова:

— Отец Александр, а вот Саша про гадание сказал. «Раз в крещенский вечерок девушки гадали» — все мы помним эту классику. Когда открываешь какой-нибудь сборник из фольклорных песен, стихов, каких-то былин, там этих гадательных стихотворений пруд пруди. У нас действительно гадали на святки на Руси?

Священник Александр Сатомский:

— Я подозреваю, что, возможно, даже с этим связана традиция окунания в крещенскую прорубь. Ей как бы закрывается этот период. Человек омывается от всего плохого, чего он успел наворопятить за эти две недели. И новый, свежий и корректный он идет на службу как красавец, а не тем, чем он был сорок минут назад.

Александр Ананьев:

— Я уже напрягся. Думаю, может быть, это топили тех, кто гадали на святках.

Священник Александр Сатомский:

— Традиции реки Волхов не очевидны для всей России, поэтому, подозреваю, что нет, вряд ли везде топили.

Алла Митрофанова:

— Подождите, подождите, я хочу разобраться. Это получается две недели у нас от Рождества до Богоявления. Такие экзистенциальные каникулы, или не знаю — духовные каникулы.

Александр Ананьев:

— Духовный анархизм.

Алла Митрофанова:

— А потом, типа, ты окунулся в прорубь, и опять ты Д’Артаньян, весь в белом.

Священник Александр Сатомский:

— Да-да-да. Вот ты две недели посылал вопросы во вселенную, чего она тебе дала, как тебе показалось, а потом счастливо все это обнулил и, как умник и молодец, вернулся в нормальную христианскую жизнь. Это тема не для всех территорий. Как я понимаю, распространенность таких форматов была неодинакова регионально. То есть например, на русском Севере это было более распространено. А условно в какой-нибудь Закарпатской Руси или на юге Украины или на западе Белоруссии это были не очень распространенные темы. Здесь еще очень много культурного контекста. Но в целом можно сказать, что, да, феномен этот был достаточно распространен. И сейчас мы видим опять же попытки определенной реставрации и этой темы в том числе через такую иногда околофольклорную, а иногда просто дилетантскую формацию. Но это явно не та вещь, которую нам нужно тащить за собой в светлое завтра.

Алла Митрофанова:

— Почему? Объясните, почему, у многих вопрос. Как же так, это же традиция, все так делали. значит, можно было, а теперь нельзя?

Священник Александр Сатомский:

— Здесь же простая вещь. Традиции тоже бывают разные. А в плане понятийном, не стоит пытаться пролезть в духовный мир через форточку, когда для этого, во-первых, есть дверь, и соответственно вхождение дверью гарантирует тебе сохранность и адекватность, а попытка залезть в форточку приводит к тому, что нос может быть в итоге отщелкнут. То есть мы признаем полярность духовного мира, что он не весь хорош, и не весь благ, и не весь благонастроен к человеку. И соответственно, никого внутри этого духовно мира нельзя принудить к общению. То есть нельзя сделать такие притопывания и прихлопывания, которые автоматически включат тебя в контакт с некими духовными силами. Разница только в том, что, например, если силы Небесные находятся на служении Богу и поэтому могут откликнуться только на молитву к Богу, и прийти к человеку на помощь и выручку. То силы бесовские также не принуждаются к контакту, что бы ты ни делал, их нельзя притащить на аркане. Но они со своей стороны жаждут человека, как голодный жаждет еды, и на любое мало-мальски осознанное озвученное призывание в свою жизнь они с удовольствием придут. Просто вопрос, что будет после этого, не замучают ли последствия.

Алла Митрофанова:

— Ну да.

Священник Александр Сатомский:

— Поэтому, скажем так, техника безопасности написана кровью и в этой сфере в том числе.

Александр Ананьев:

— А какие последствия могут быть от гадания в 21-м веке, отец Александр?

Священник Александр Сатомский:

— В том смысле, фраза звучит так же, как, какие последствия могут быть от выпивания градусника с ртутью в 21-м веке. Ртуть и шесть тысяч лет до Рождества Христова, и в 21-м веке обладает ровно теми же самыми свойствам. Точно так же и вхождение в подобного рода контакт с неблагонастроенной к человеку духовной реальностью приводит к тем же самым последствиям, к которым приводила тысячу лет назад, две, три, пять и сколько угодно.

Александр Ананьев:

— Ну, вот, две тысячи лет назад, не две поменьше. 61-е правило Шестого Вселенского Собора, согласно которому все улученные в гадании подлежат правилу шестилетней епитимьи. Вы, отец Александр, священник из Ярославля, следуете этому правилу, и каждой девице, на исповеди признавшейся вам, что они гадали с девчонками на суженого, на кофе, на расплавленном воске, говорите: все, шесть лет, девочка, ты не должна появляться в храме?

Священник Александр Сатомский:

— Я человек травмированный номоканоном и епитимийными правилами Иоанна Постника. То есть я хорошо знаком с этими двумя каноническими сборниками, и поэтому я прекрасно представляю, что данные тексты рекомендуют... Номоканон, как правило, рекомендует отлучать от причастия на энное количество лет практически за все. А соответственно, правила Иоанна Постника, которые считаются более мягкими в сравнении с номоканоном, рекомендуют покаянные практики молитвы и поста в таком объеме, в котором я, наверное, за жизнь не делывал. Тоже целый ряд таких достаточно ординарных вещей. Отсюда вывод. Когда мне говорят такие вещи на исповеди, я обычно саркастически смеюсь.

Александр Ананьев:

— Что даже страшнее, чем отлучение от...

Священник Александр Сатомский:

— В плане того, что, ну, ты серьезно? Вот ты взрослая женщина гадала на кофе на суженного? Господи, зарегистрируйся на сайте знакомств, эффект будет совершенно другой. Понятно, что я издеваюсь в данном случае. Но и здесь есть доля правды. В том смысле, что в таком случае, человека нужно во-первых вернуть к реальности, ты же здравомыслящий человек, ты вменяем и адекватен, ты понимаешь, между кофеем и твоим суженым пропасть? Причем, он может это кофе любить. Но никакого другого сопряжения между этими темами, скорее всего, нет.

Алла Митрофанова:

— Ну, как же. Может быть, вселенная через кофе пошлет какой-то знак, сигнал, и нужно будет его правильно прочитать. Как астрология, примерно.

Александр Ананьев:

— Давайте возьмем менее радикальную историю. Буквально на днях один мой дорогой друг купил книгу, причем замечательную книгу, посвященную житию известного русского святого. И он обнял эту книгу как что-то очень ценное, и, зажмурившись от удовольствия, открыл ее на первой попавшейся странице, и прочитал тот абзац, который выпал ему, прочитал его вслух. Говорит, я всегда так делаю, когда получаю в руки хорошую книгу и она мне говорит... Я так иду и думаю, Господи, ну ты ж христианин, зачем тебе эти гадания. Ты же сейчас переступаешь очень тонкую грань опасного и безопасного. Это тоже гадание?

Священник Александр Сатомский:

— По факту, да. Без разницы на чем. Нельзя сказать, что гадание на кофе это ужасно, а вот гадание на библейском тексте очень показано. Нет. На самом деле, еще очень простая вещь, которую мы сразу обнуляем, когда приходим к подобного рода практикам. Мы, получается, верим, что будущее существует, как заданность. И так как оно уже есть, то мы можем, как в книге, открыть последние страницы и узнать, чем же дело вышло и кто убийца. Так же и здесь. Мы можем, в кофейную гущу вглядевшись, увидеть лицо того несчастного, который обречен на жизнь с нами, но просто об этом еще не догадывается. Он-то еще поживет немножко в покое, а я-то уже в курсе. Так не бывает. Этого будущего нет, оно делается прямо сейчас. Оно делается каждым конкретным моим выбором, каждым решением, каждым принятием или отвержением. Поэтому я сразу вхожу в область лжи. А это та область, в которой действует дьявол и в которой он большой специалист. Где все должно точно хорошо сойтись и получиться. И получается, я вхожу в, считайте, что в заданную дьяволом будущность. Нужна ли она мне, большой вопрос.

Алла Митрофанова:

— И становлюсь ее рабом.

Священник Александр Сатомский:

— Да. Мы в свое время обсуждали этот вопрос на примере греческих мифов и темы рока. Если Эдипу предначертано судьбой убить отца. Все, что будет там происходить, он будет от этого бежать, но только от того, что он бежит, он в итоге его и убьет. Если Мордред должен был убить Артура, и Артур знал, что один из этих детей будет его убийцей, и он построил все, чтобы этого не произошло, и только поэтому оно и происходит. И далее-далее, таких сюжетов в мировой литературе тысяча и один.

Алла Митрофанова:

— «И примешь ты смерть от коня своего», — что за примерами долго ходить.

Священник Александр Сатомский:

— Это уже из нашего культурного поля. Это оно. Поэтому, нет, не нужно становиться рабом, кроме всего прочего, иллюзии. Нет этого будущего, ты заглядываешь в никуда. Это не твоя реальность, а это план, который начертан тебе неблагонастроенной к тебе духовной сущностью. Зачем он тебе?

Александр Ананьев:

— «Семейный час» на «Светлом радио» продолжается. Здесь ведущая Алла Митрофанова и я, Александр Ананьев. И мы говорим о святках, святочных традициях, об этом светлом, надеюсь, в большинстве случаях светлом, времени для нас и наших слушателей с замечательным священником из Ярославля, настоятелем Богоявленского собора Ярославля и пресс-секретарем Ярославской епархии, отцом Александром Сатомским. Буквально за последние несколько дней мне попались на глаза две истории, связанные с Рождеством, Церковью и традициями. Первая история — это разговор с мужчиной, которому, по-моему, сто три года исполнилось. Его дочь спрашивает: «Папа, ты веришь в Бога?» — на что он отвечает: «Да, нет, конечно, я не верю в Бога» — «А Рождество любишь?» — «А Рождество очень люблю. Это главный праздник в моей жизни». А вторая история из автобуса, который проезжал мимо, допустим, Богоявленского собора в Ярославле, и какая-то женщина, глядя в окно, рассержено пожала плечами и сказала: «Ох уж эта Церковь, она себе все присвоила, даже Рождество тоже под себя подмяла. Наше Рождество теперь Церковь объявила своей собственностью». К чему это я? В 19-18-м веке, когда общество было воцерковлено на 75 процентов как минимум, а то и больше, святочные традиции имели огромное значение, ну, просто потому, что это было естественным следствием духовной жизни общества в то время. Сейчас, когда воцерковленных процента два, при самом оптимистическом подсчете, а то и некоторые священники говорят, что меньше половины процента, может быть, не стоит наседать на то, чтобы эти святочные традиции, светское следствие духовной жизни, было у нас. В противном случае оно превращается в попытки реанимировать купание в проруби, кулачные бои и прочие довольно далекие от жизни церковного человека вещи.

Священник Александр Сатомский:

— Здесь, наверное, озвучу, может быть, не очень популярную позицию, но все же поделюсь ей. Во-первых, безусловный факт и безусловная данность — Церковь основана Христом, она сохраняет Его учение, она преподает Его Тело и Кровь, она является Его Телом в мире — это все предельно понятно. Но при всем при том, это не единственная форма и не единственный способ раскрытия Себя Богом, в мире в том числе. Как это ни прискорбно нам признавать, но огромное количество людей часто даже не на бессознательном, а на вполне сознательном уровне не понимают, что они хоть в чем-то нуждаются в Церкви, но предельно понимают, что они нуждаются в Боге, а часто даже, что они нуждаются конкретно в Иисусе. Отсюда рождается эта двойственность, что человек не воцерковлен, никак не причастен этой традиции, и с формальной позиции христианином назван быть не может. А при всем при этом, его голод по Богу, в глубине сердечной осуществляемые с ним отношения все равно его в этом контексте держат. Вне зависимости от церковности или не церковности, Иисус Христос нужен всем. Я думаю, вы можете заметить это по примеру своих каких-то не церковных знакомых. Мы регулярно и систематически слышим огромный объем критики Церкви, но мы же никогда практически не слышим критику Христа. Мы можем даже слышать критику идеи Бога, как какой-то абстракции, но каждый раз, когда мы заговариваем про Христа, мы сталкиваемся с каким-то базовым принятием. Человек может даже иметь тысячу и одно суждение по поводу, кто такой Иисус из Назарета Галилейского. Но за редкими исключениями, он не имеет к Нему негатива. Как Евангелие говорит, никогда не говорил так человек, как Этот Человек. Мне кажется, с этой фразой может быть солидарен практически любой, кто слышал хотя бы единое евангельское слово. И то, что существуют люди, для которых нет веры в Бога, а Рождество есть, или Рождество есть, но оно автономно от Церкви, в каком-то плане пусть будут и они. В том смысле, что хочется верить, что голод по Богу, эта к нему внутренняя обращенность и понимание смысла и значимости в итоге наведут на эти отношения. И вполне возможно, все то, чем мы, как люди Церкви, заслоняем от них Бога, Бог сумеет Сам явить им, и привести их в Свой дом, к сожалению и увы для нас, вне нас и мимо нас. Но тем не менее. Я на это смотрю с ситуации сдержанного оптимизма.

Алла Митрофанова:

— Мне кажется, это очень хорошее обнадеживающее рассуждение в отношении наших близких не церковных, которые не разделяют наших взглядов, наших отношений с церковной традицией, с церковным каноном и прочее. Бывают какие-то столкновения внутри семьи, знаю о таких случаях, и нередко, особенно, когда в семье появляется один неофит, и остальные люди становятся сразу мучениками. Есть личность Христа, которая объединяет многих из нас или всех нас даже помимо нас. И это тот общий знаменатель, к которому можно прийти всегда в общении друг с другом, найти какой-то общий язык, и по сути, это же про победу любви внутри семьи в ситуации огнеопасной. Когда возникают подобного рода споры, разногласия, взаимные упреки. Оказывается, можно найти ключ к пониманию друг друга. И этот ключ, собственно, Христос. Спасибо вам за это размышление, отец Александр.

Александр Ананьев:

— У меня к вам последний вопрос. У нас осталось буквально две минуты. Давайте нарисуем себе вот такую семью. Прекрасные, любящие, воцерковленные даже в каком смысле верующие люди. Но никаких святочных традиций у них нет, и есть даже туманное представление о том, что такое святки, но есть понимание, что это какое-то непродолжительное время после Рождества, когда можно, наконец, убраться, окна помыть, не знаю, чем еще заняться.

Алла Митрофанова:

— Зимой?! Окна помыть?

Александр Ананьев:

Я не знаю, я образно говорю. Я просто смотрю на свои окна и понимаю, что мне уже давно пора их помыть. Может, стоит этим заняться на святках. Что бы вы посоветовали им? Понятно, не хочется, чтобы святки прошли впустую, сделать что-то такое, но что?

Священник Александр Сатомский:

— Мне кажется, здесь один совет. Будьте больше дома и больше в доме и друг с другом. Наш ритм настолько децентрализует нас даже от самих себя, что говорить о том, насколько он децентрализует нас от семьи и домашних, просто не приходится. Более того, в ряде случаев, находясь внутри одного помещения, мы не находимся друг с другом, по разным причинам, разным поводам. Воспользуемся этим временем, как подарком. Условно, были нам предложены зимние каникулы, хорошо ходить в гости, суперкруто, замечательно. Но должны быть какие-то дни, когда мы просто сами с собой, сами друг с другом, со своей женой, со своим мужем, со своими детьми, больше ни с кем. Ни с телефоном, ни с поздравлениями, ни с чем-то еще, займемся семьей в прямом смысле слова. Будем готовить вместе. Пойдем гулять вместе. Сядем смотреть фильм вместе. Сделаем все те вещи, о которых мы понимаем, что они правильные, замечательные, хорошие и удивительные, и которые мы сделаем когда-нибудь послезавтра. Так как у нас обычно и завтра-то не наступает никогда, то послезавтра это вообще мифическое время, которое существует только как мифологема и никак иначе. То есть оно не наступает. Поэтому проживем сегодня, вот возьмем и проживем, сознательно, наполнено и адекватно. Мы таким образом банально умножим любовь. По-моему мы попадем в смысл святок круче, чем елочки из бельгийского шоколада, штоллены и всякие другие удивительные вещи.

Алла Митрофанова:

— Но одно другого не исключает.

Священник Александр Сатомский:

— Ни в коем случае.

Александр Ананьев:

— И сразу вспомнилась песня из фильма, которая у меня ассоциируется с Новогодними праздниками. Почему-то мне этот фильм попадается в Новый год и Рождество гораздо чаще, чем пресловутая «Ирония судьбы или с легким паром» или все «Восемь с половиной». «Займемся обедом, Займемся нарядами, Заполним заботами быт. Так легче, не так ли? Так проще , не правда ли? Не правда ли, меньше болит?». Спасибо вам большое, отец Александр, за этот очень глубокий, неожиданно глубокий... Я-то думал, мы будем о кулачных боях говорить, о купании в проруби, о том, какие колядки петь, идя со звездой к соседям, недоумевающим на предмет твоего поведения. А разговор получился гораздо глубже и интересней. Спасибо вам. Сегодня мы беседовали с настоятелем Богоявленского собора в Ярославле, пресс-секретарем Ярославской епархии, священником Александром Сатомским. С Рождеством Христовым вас, отец Александр, вас и всю вашу семью, и дай Бог здоровья тем, кто сейчас в больнице борется за свою жизнь, пусть у них будет все хорошо.

Священник Александр Сатомский:

— Спасибо. С Рождеством. С наступающим Богоявлением.

Александр Ананьев:

— С вами Была Алла Митрофанова.

Алла Митрофанова:

— Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— Впереди большой и, надеюсь, радостный год. Давайте проведем этот год вместе. Пока.