«Роль духовника в жизни семьи. Схиархимандрит Илий (Ноздрин)». Юлия Бочарова

У нас в гостях была актриса, режиссер, продюсер Юлия Бочарова.

Мы говорили о том, чем для семьи важен духовник, и какую роль в жизни нашей гостьи сыграл схиархимандрит Илий.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

А.Леонтьева:

— Добрый светлый вечер!

Сегодня с вами — Анна Леонтьева.

Мы, как всегда, говорим о семье.

У нас в гостях Юлия Бочарова — режиссёр, актриса, продюсер.

Добрый вечер!

Ю.Бочарова:

— Добрый вечер, Анечка!

А.Леонтьева:

— Сегодня мы поговорим о семье Юлии, но тема нашего разговора — схиархимандрит отец Илий Ноздрин, известный русский старец. Недавно отцу Илию исполнилось 90 лет, а завтра — день памяти Сорока Севастийских мучеников, и это — именины отца Илия.

Я, вообще, Юля, хочу начать с того, что... для меня, тема хождения к старцам и испрашивания у них каких-то советов — очень сложная. И очень острая. Потому, что я понимаю, что когда ты идёшь к такому духовному старцу, то ты должен, во-первых, как минимум, иметь какой-то грандиозный вопрос, который... он должен быть очень большим. Это я — своё, такое, очень простое, человеческое понимание излагаю. А, во-вторых, ты должен быть готовым, что то, что ты услышишь — тебе нужно будет исполнить. То есть, ты пошёл не зря, ты — переложил, можно сказать, на старца своё решение... ну, я, таким, очень простым языком, сейчас всё это расскажу... и, поэтому, я, наверное, десять раз подумаю, прежде, чем пойти к старцу.

Вот, как у тебя состоялась встреча с отцом Илием? Как это, вообще... как судьба тебя привела туда?

Ю.Бочарова:

— Ну, вот... я хочу сказать, что я особенно не искала встречи со старцем Илием, и, вообще, у меня не было такой задачи, чтобы как-то найти его, приехать и решить свои проблемы.

На самом деле, у меня, действительно, в семье были очень большие сложности. Я вышла замуж после института, родила ребёнка, и тут... ну, вот... неверующий муж оказался, и куча всех проблем, вытекающих из этого. То есть... ну... абсолютно разные люди оказались.

У меня были очень большие проблемы финансовые, и... в отношениях с первым мужем, я родила ребёнка, и... ну... совершенно не знала, что мне делать.

Но, при этом, я ходила в храм — Малое Вознесение на Большой Никитской — и там окормлялась у священника, у отца Алексея.

И... ну, как-то... проблемы не решались. Внутри я молилась, но не могла никак для себя понять, что же мне делать.

Но тут девочка одна — Надя, из певчих в этом храме — так, как у меня есть машина, попросила: «Отвези меня к отцу Илию! Отвези меня, пожалуйста... давай, поедем!» Я говорю: «А кто это?» Она говорит: «Старец. Но он тебе тоже поможет, обязательно! У тебя же тоже есть какой-то запрос». И мы несколько раз... вот, я пыталась её привезти, и — не получалось.

И тут — мы приезжаем... я с ребёнком... батюшка оказался в Переделкино, и у меня было столько вопросов! Я думаю: «Господи, ну, как же... Ну, дай мне, пожалуйста, попасть к батюшке... и столько я заготовила всего...»

Мы приехали в 6 утра, я помню. У меня сын уже плачет в колясочке, и я... время... там... час дня... два... три... и говорят: «Батюшка, наверное, не будет принимать...» Стоит огромная-огромная очередь в трапезную. И я уже... так... смирилась, еду... вот, так... вокруг храма с колясочкой, и думаю: «Господи... ну, вот... если нету Твоей воли — ну, значит, не суждено мне попасть... поеду домой».

И тут... я только вокруг храма поворачиваю с колясочкой, и там — один батюшка сидит. Отец Илий. Он сидит на лавочке, на скамейке, совершенно один, и говорит мне: «Иди ко мне».

А.Леонтьева:

— Ничего себе!

Ю.Бочарова:

— Я к нему подхожу, падаю просто в ножки, и он мне говорит: «Ну, что ты... рассказывай!»

Я понимаю, что я ничего не могу сказать. Я совершенно не знаю... все вопросы у меня отпали... у меня просто — слёзы, и такое чувство... какое-то... благодарности, благодати рядом... какое-то тепло! И, вот, ты сидишь рядом с таким — дедушкой, своим, родным, разговариваешь, он тебя любит... и, вот, этим вот теплом он, как будто, обнимает.

И я говорю: «Батюшка, что мне делать?» Он мне говорит: «Строй дом!» Я говорю: «Как — строй дом? У меня нету ни денег, ни... и... вот... проблемы просто в семье... как же его строить? И где?»

Он говорит: «Ну, строй... где у вас, там, земля в Подмосковье?» Я говорю: «Батюшка, у меня нету земли в Подмосковье! Вот... есть отчим — пропал без вести, у него была земля, но он её хотел продавать...» Он говорит: «Вот, вот, вот — строй там, твоё будет».

И я, такая, ошеломлённая, приезжаю в свой храм, в «Малое Вознесение», а там Боря Корчевников говорит мне: «Я хочу поучаствовать в этом — давай, я дам тебе денег на фундамент, закладывай...» — и я заняла у него денег, и, действительно, заложили фундамент. Потом он говорит: «Давай, не будем останавливаться — давай коробку строить».

И я, вот, так вот... рожала детей — троих родила за это время — и строила дом.

Я приезжала к батюшке, говорю: «Батюшка, заберите от меня своё благословение, пожалуйста... я не могу... у меня ничего не получается! Я... просто... еду на своей машине — вожу доски, арматуру, железяки... на седьмом месяце, на девятом... как я... я не могу... у меня нет сил!» Он говорит: «Рожай и строй — твоё будет. Давай, вот... занимайся этим делом!»

И, действительно, я... как-то старалась выполнить это благословение. Потому, что... мне все говорили... там... папа, мама, все вокруг говорили: «Ты, что? У тебя это отнимут! Это — не твоя земля!» Я говорю: «Но батюшка благословил — значит, надо строить. Ну, значит, если у меня отнимут — надо мне это пострадать. Чтобы как-то... вот... закалялась сталь — надо пострадать...» — и, как-то... у меня такая была вера... я даже, вот, не знаю, сейчас могло бы быть такое? «Я к нему ездила, — говорю, — значит, если он сказал, надо делать».

И, в итоге, когда дом построился, достроился до конца, оказалось, что мой отчим умер — Царство ему Небесное — и эта земля осталась нам в наследство. С сестрой. То есть... вот... действительно, батюшка здесь... вот... такое... как-то... увидел. Вот эту историю.

Как-то раз, я помню, приезжаю к нему, а он мне говорит: «Ну, сейчас не нужно тебе пока нигде сниматься, играть — потому, что... ну... очень большие искушения сейчас, ты — православный человек. Давай, порисуй...» — и, так, вот, говорит: «Принеси мне свои картины!»

Я думаю: «Ну, как же так? Откуда он знал, что у меня картины — в багажнике, что я еду с выставки?»

Я, значит, несу эти картины. Достаю эти холсты, и несу, и думаю: «Ну, кому они нужны, вот? Вообще, кому это всё сейчас нужно? Кто бы у меня это всё купил! Как я буду детей воспитывать? Это — надо зарабатывать...» — и ставлю, так, к стеночке их, у трапезной там.

И смотрю на людей вокруг, и думаю: «Ну... все приехали со своими проблемами... вот, кто бы мог это купить?» И тут — проходит один мужчина. Я, так, грешным делом, посмотрела — так он хорошо одет, такой красивый, улыбается... счастливый, вроде ходит... наверное, это — он!"

И он, представляете, подходит ко мне, и говорит: «Покажи-ка свои картины!» Я говорю: «Пожалуйста!» Он говорит: «Ой... мне так нравится... Вот Вам моя визитка, я — советник наместника Ново-Спасского монастыря. И, вот, мы будем расписывать усыпальницу — нам очень нужно...» — и мне предоставили даже мастерскую.

У нас не сложилась работа — потому, что поменялись кадры в монастыре, но у меня была мастерская даже... И потом отец Артемий Владимиров тоже говорит: «Давайте, устроим Монмартр у нас тут, у храма!» — и сам, первый, купил у меня картину. Она сейчас висит у него в кабинете.

И батюшка отец Илий говорит мне: «Нарисуй-ка мне поле с васильками! И чтобы комбайн на этом поле был — в знак того, что люди в России работают», — вот, для меня в этом — весь отец Илий.

И я привожу ему картину эту, захожу туда, в трапезную, стою в очереди — простояла очень долго — батюшка меня видит, и говорит: «Ты — не иди ко мне!» Я... так... чуть не заплакала... думаю: «Господи, что... как... я, наверное, согрешила как-то, что он меня не хочет видеть...» — и, в общем, я так расстроилась! И он говорит: «Пускай там посидит, в той комнате!» — там, где чай пьют... какие-то люди... книги лежат... он говорит: «Пускай там посидит!» — и меня туда, в общем... с моей картиной, которую я привезла, отправили.

Я сижу, жду... сижу, жду... и — никак, в общем, меня не зовут. Я думаю: «Ну, всё... значит, вот, как-то... надо мне подумать, наверное, над своим поведением...»

И тут проходят какие-то люди — в пиджаках, такие, очень важные... какая-то, прям, делегация прошла. И он говорит: «Позовите мне... вот... девушку... сюда!» И я иду, и батюшка смотрит на меня, и говорит: «Ну, как живёшь-то?» Я говорю: «Батюшка, хорошо живу... даже как-то, вот... ну, сейчас пост — и пощусь, как следует... хорошо живу...» А он мне... так... протягивает руку, и берёт мою ладошку — и кладёт мне туда деньги. Прям, стопку. И я... так... у меня слёзы просто из глаз полились... я думаю: «Что это? Как... вообще... как я могу взять? А, с другой стороны, как я могу не взять?» — вот, это вот... очень, такое, сложное... И я понимаю, что у меня, действительно, нету денег вообще, и мне они, действительно, нужны, я очень нуждаюсь. Он мне говорит: «Это тебе на дом».

Я опять: «Так... этот дом... и, вообще... я должна...» — и я понимаю, что я должна 40 тысяч, и тут — у меня есть возможность, наверное, как-то отдать. И я иду с зажатыми в руках деньгами к машине, открываю руку — а там ровно та сумма, которую я должна. И я думаю: «Наверное... как-то это можно, всё-таки, объяснить самой себе, и Богу... как-то, вот... вообще... что, вроде, я эти деньги занимала на дом. Но, наверное, вот, если я их отдам этой женщине, то... наверное, как-то это будет — на дом. Или — потом я вложу, когда заработаю...» — ну, в общем, мне как-то показалось, что я не согрешу в этом.

И тут — я, тут же, звоню и говорю: «Наташа, здравствуйте! Я, наконец-то, могу Вам отдать эти деньги. Спасибо Вам большое, что Вы мне так, вот, помогли!» И она говорит: «Пусть это будет тебе на дом. Я хочу, чтобы у тебя остались эти деньги на дом». И тут я... вообще... то есть, вот... это такое чувство, когда ты понимаешь, что... вот... тебя Господь... как-то, вот... ведёт... и открывает новые и новые... вот, что-то такое... и это... я не знаю... каждый день со мной происходили какие-то чудеса! Я даже уже... как-то... перестала их считать!

Потому, что, батюшка... я, действительно, к нему очень много раз ездила. Он мне мог сказать: «Приезжай завтра... приезжай завтра... а завтра будешь? Я — буду. Приезжай завтра!»

То есть... я приезжала к нему за молитвой очень много. Я говорю: «Батюшка, вот... как-то мне нужно семью, там... отмаливать мужа... и, вообще, как-то... вот, эти отношения... что-то всё...» А, в какой-то момент, он мне говорит: «Всё. Хватит». Я, так: «Как — хватит?» Он говорит: «Всё. Тут такие произошли обстоятельства, в которых ты не можешь уже продолжать жить с этим человеком, и даже вымаливать его. Потому, что твои дети... ну, это уже — не полезно». Он говорит: «Вот, он решил своей жизнью жить, и ты живи». И... я ни разу не слышала от старца... от батюшки Илия, и, вообще... чтобы... как-то, вот, он... так, вот... всё время, вроде, за семью, и — чтобы сохранить...

Он говорит: «Нет. Не полезно. Всё», — и я... как-то... послушалась. Я послушалась, и — отпустила.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Леонтьева:

— У нас в гостях Юлия Бочарова — режиссёр, актриса, продюсер... сейчас я выясняю, что это ещё и художник. Говорим о истории отношений Юлии с нашим замечательным старцем отцом Илием Ноздриным.

Я хотела напомнить то, что называется «содержание предыдущих серий». Потому, что ты была у нас в программе, рассказывала удивительную историю, как ты снова обрела семью...

Ю.Бочарова:

— Да.

А.Леонтьева:

— Вот... может быть, вкратце, как-нибудь напомнишь нам об этом?

Ю.Бочарова:

— Да.

А.Леонтьева:

— Это — дивная история! Слушаю тебя, просто, открыв рот...

Ю.Бочарова:

— Я, значит, понимаю, что я — одна теперь, и — что я не хочу замуж. Вот, это, вот, самое такое было... для меня, явное такое понимание — что я буду воспитывать детей, что я буду всё вкладывать в них, и что, лично для меня... вот... мне не нужно. Потому, что такого не найдётся никогда в жизни человека, который смог бы... вот... как-то соответствовать, да? И, всё-таки, это не на мне нужно жениться, а на нас четверых. Это... какая-то... история большая...

А.Леонтьева:

— У тебя, к тому времени, уже было трое детей...

Ю.Бочарова:

— Да, у меня было трое детей. И, в придачу, ещё — кредиты, долги, недостроившийся дом, и... в общем... целый набор.

И тут — такой человек появился. Я встретила Сашу Бочарова. Это человек, который... ну... вообще... вот... как-то повернул мои мысли в другую сторону, и я поняла, что, если я и выйду замуж, то только за такого человека — и всё, больше ни за кого.

И Господь меня услышал! И... как-то... мы полюбили друг друга. Я пригласила его на передачу на телевидение — в свою передачу, которую я делала с Дарьей Донцовой, и мы познакомились, начали встречаться.

И был такой момент, когда... первое, такое, вот... с отцом Илием, если касаться... Саше тут же сказали, что у него метастазы снова начали расти. Он проходил очередную проверку плановую, и ему сказали, что... ну... вот... метастазы под вопросом.

И все люди вокруг — и мои друзья, и все — начали говорить: «Юля, зачем тебе нужно замуж... вот... и как это всё...» — а у меня не было вопросов, выходить или нет. То есть, как-то всё твёрдо было решено. Но я поехала к батюшке, чтобы он помолился, попросить его молитвенной помощи.

И я помню, что он стоит на амвоне, уже после службы... и я... так... к нему ринулась. Я говорю: «Батюшка, помолитесь, пожалуйста, за Александра!» А он говорит: «А кто он?» Я говорю: «Вот... мой жених». Он говорит: «И — что? Невесту встретил, и помирать собрался, что ли? Нечего!» — и... так... развернулся и пошёл. И я уже понимала точно, что всё будет хорошо, что это — какая-то ошибка. То есть, сердце как-то успокоилось, и я всё поняла.

И, действительно, через два месяца была снова проверка — это была ошибка. То есть... просто, другой врач проверял, и... как-то... неправильно проверили.

И, дальше... я поняла, что я не могу как-то лукавить... и... вот, это самый страшный был, на самом деле, момент в моей жизни, когда я уже люблю человека, я понимаю, что я очень хочу за него замуж, но мне нужно поехать испросить благословения.

Ну, как же... я же, вот, всю жизнь... как-то... с батюшкой советуюсь, а тут... вроде, как... вот, я сама такая, в самости... да? Пошла замуж сама.

И тут я приезжаю... и было очень страшно. То есть, мне... я готова была...

А.Леонтьева:

— Я очень понимаю тебя.

Ю.Бочарова:

— ... получить ответ «нет». Потому, что... а я — люблю, я уже всё, я...

И я приехала, и говорю: «Батюшка, вот, Саша есть... Бочаров... Вы молились за него... жених, предложил замуж мне, и я хочу согласиться. Пожалуйста, благословите меня на этот шаг». Он, так: «Ой... а думал, ты со мной останешься!» Я говорю: «Ну... я, конечно, хотела бы...» Ну, он посмеялся, конечно... Молился долго — минут пять, наверное — в тишине, и эта тишина такая... кромешная... когда ты, вот, сидишь напротив, и ты понимаешь, что человек молится...

А.Леонтьева:

— Конечно, это чувствуется...

Ю.Бочарова:

— ... да... и я... и он — только вопросы задаёт.

«Ага... детей твоих любит?» Я говорю: «Да, очень». Он: «Ага... он хороший, да?» — так... вот... какие-то процессы идут у него...

А.Леонтьева:

— ... получает информацию, да... из «портала»...

Ю.Бочарова:

— ... и это очень долго... очень долго... я смотрю — мне страшно, я молюсь...

В общем, он говорит: «Хорошо. Благословляю. Да, за него — выходи». Я, так... фу-у-ух! У меня, в общем, очень... так... конечно... прям, страшно было...

А.Леонтьева:

— Ты знаешь, я... чтоб ты передохнула... просто, тебя ненадолго перебью.

Я с отцом Илием... тоже я расскажу... дважды встречалась. Мы, вообще, живём в Переделкино. И, когда отец Илий был тоже в Переделкино, то он идёт со службы, и он... просто, вот, идёт, такой... свечечка... какой-то свет от него... медленно... и выстраиваются, конечно, две колонны, по двум сторонам... охранники... так... стараются, чтоб не налезли... и — выкрикивают свои вопросы. Батюшка — идёт и отвечает.

И я, когда первый раз была этому свидетелем, говорю мужу... а муж у меня очень молитвенный человек... и я говорю: «Ну, как он может отвечать? Это ж... просто выкрикивают...» А он говорит: «Но он же — не думает... у него, просто, через „портал“ такой — приходит ему ответ», — какое-то такое было его толкование.

Ю.Бочарова:

— Да...

А.Леонтьева:

— Прости, пожалуйста, за этот вопрос: а если бы отец Илий сказал «нет»? Вот... «нет»... а ты уже человека любишь...

Ю.Бочарова:

— Я не знаю ответа на этот вопрос. Я честно не знаю. Для меня это...

А.Леонтьева:

— Это — тоже ответ.

Ю.Бочарова:

— ... это какая-то... ну... это — тайна. Потому, что... я, вот, тоже... к батюшке... один раз я его ослушалась в жизни — ну, вот, так, вот, прям... по большому счёту. Так... что-то, может быть, какие-то были моменты, а, вот...

Один раз, приезжаю у нему — а у меня дочка заболела коклюшем. Мы не делали... как-то я молилась — делать прививки, не делать... не знала, что, вообще... ну... у нас, как-то, вокруг все знакомые перестали делать детям прививки... ну, такие... самые опасные. И я тоже не делала. И молилась: «Господи, пошли мне какое-то разъяснение, как мне быть, что мне делать?»

И тут мы приходим в храм, и там девочка попила из бутылочки моего ребёнка, которая болела коклюшем, и мы заболели тоже — все, вообще. То есть, это было очень страшно, и я чуть ребёнка не потеряла.

И, как-то, приехала к батюшке — спросить, вообще... вот... как с прививками? В общем, меня... как-то, вот... благословили, сказали — делать. И сказали — нужно поехать на море.

А.Леонтьева:

— Отец Илий сказал?

Ю.Бочарова:

— Да. Что нужно поехать на море. Потому, что вот этот воздух — горный, морской, после коклюша — очень важно.

Я говорю: «Батюшка, вот, у меня — двое детей, третьим я беременна. Благословите меня на машине... у меня дом в Геленджике, у родителей... я хочу поехать на машине в Геленджик». Он мне говорит: «А в Крыму так хорошо!» Я говорю: «Батюшка, ну, какой же Крым может быть? Я в Геленджике всё знаю, у нас — дом... я, вот, еду, за рулём, с сестрой, с детьми, еду туда...» Он мне говорит: «А в Крыму — знаешь, как хорошо?»

Я смотрю на него... и начинаю сама его уговаривать: «Батюшка... да, что же Вы не понимаете... Крым же — там... а Геленджик — здесь... я, вообще, не была в Крыму ни разу!» Он говорит: «И вода чистая в Крыму... так хорошо!»

Я еду в Геленджик — там папа мой... в общем... тётя — все в Геленджике. Я еду в Геленджик. И, в этот год... там была всё время инфекция, вот, эта, кишечная, но в этот год была — особенная. Настолько было страшно, что... было всё побережье! То есть, Геленджик, Анапа, Сочи... ну, то есть... это был какой-то год... я не припомню такого! Я всю жизнь там, вот, в Геленджике и на побережье — и не припомню такого года, чтобы такая была кишечная обстановка, вот, с этой болезнью! Потому, что... мы приезжали в больницы — там капельниц не было свободных... то есть, мы не могли ребёнка даже под капельницу положить. И ребёнок у меня заболел старший, а младшая дочка была на грудном вскармливании, и ей не так было плохо, но — всё же... а сына мы чуть не потеряли. То есть, он... действительно — я вижу, как у меня умирает ребёнок на глазах! И это... я взмолилась, как только могла! У меня папа — очень сильный мужчина, мужественный, но он тоже был в таком растерянном состоянии... потому, что он ездил по городу везде, и не мог ничего сделать — даже лекарств не было, просто, вот... это был какой-то... в общем... кошмар!

И мы начали звонить в Москву профессорам знакомым, и как-то, удалённо, мы смогли его вытащить. Но... то есть, он уже был бездыханный, как будто, совсем... Вот, он, как тряпочка, лежал несколько дней — то есть, обезвоживание было, прям... и я даже не видела такого ни разу. Хотя, они болели потом, после этого... но, вот, такого — что я теряю ребёнка на глазах, и он уже говорит: «Мам, я уже, наверное, умираю...» — вот, так, вот. И я смотрю... ему четыре года — и он говорит такие вещи, и смотрит в потолок, и ничего... и я вспомнила батюшку, и молилась Богу, чтобы... вот, как-то: «Господи, дай мне... вот... только оставь моего сына!» — и мы смогли... как-то, вот, Господь услышал молитвы, и мы его вытащили... лекарствами... И оказалось, что в Крыму — это было единственное место... потому, что полуостров омывается — там не было этой инфекции, вот, в таком... там не было её! Это, вот, даже по новостям передавали всё время... то есть, это было... вот, такой вот момент.

Поэтому... как, вот, ослушаться? То есть, ты приезжаешь за советом, за молитвой... вот, вопрос, да? Готов ли ты нести последствия того, что ты ослушаешься?

И батюшка, после этого...

А.Леонтьева:

— Ты плачешь!..

Ю.Бочарова:

— Я плачу, конечно... ну, радиослушатели меня не слышат, зачем... не видят... зачем ты...

А.Леонтьева:

— Ты просто так рассказываешь... это потрясающе...

Ю.Бочарова:

— Вот... И я, когда к батюшке, опять же, приехала, насчёт Саши...

Вот, это интересная история, когда он мне говорит: «А ты — матушка?» Я говорю: «Какая матушка... я Юля». Он говорит: «Но ты — матушка?» — и три раза меня спросил: «Ты — матушка?»

Я думаю: «Ну, что ж такое?» Я говорю: «Я Юля Бочарова. У меня трое...» — Бочарова... не Бочарова была тогда ещё... Фаизуллина у меня была фамилия, татарская... и я говорю: " Я Юля... у меня дети... батюшка, Вы меня прекрасно знаете — какая же я матушка?«

Он говорит: «Ну, матушка ты, или нет?» — вот, так вот, мне.

Потом я приезжаю к Саше, и... когда он меня повёл к своему духовнику познакомить — отец Николай Емельянов, он мне говорит: «Ну... ты понимаешь... у Саши — у него такое служение — он как священник. Ты готова быть, как матушка?» Я, так... отголоски такие отца Илия... сразу, вот...

А.Леонтьева:

— Сговорились батюшки!

Ю.Бочарова:

— ... удивительным образом таким, да... И, как-то, вот... мы стали окормляться у отца Николая, я тоже примкнула в храм Святителя Николая в Кузнецах, к Саше, и это очень правильно, я считаю — потому, что у семьи должен быть один духовник. К батюшке я с большим теплом — к отцу Николаю — отношусь, и люблю его, и слушаю всё, что он говорит. К отцу Илию мы уже с Сашей ездили, и Саша тоже... как-то, вот... удивился встрече с ним. И даже бывает, периодически, я попадаю к отцу Илию, до сих пор — уже, как жена.

Хочу сказать ещё вот этот удивительный момент, что, каждый раз, когда я к нему приезжала — я была у него очень много раз... вот... за эти годы... ну, прям, действительно, он мог, прям, подряд мне: «А завтра приедешь?... А завтра?... Давай... а завтра?» — и, каждый раз, когда я к нему приезжала, он меня всё время целовал в щёку и обнимал — вот, каждый раз.

Я думаю: «Может, меня это как-то, вот... ну... может, я что-то путаю? Может, он — всех так?» И — каждый раз. Я, вот, смотрю, вот... батюшка — несколько метров от меня, далеко... и он мне: «Ой... вот, он, русский человек, приехал!» — и тянется ко мне, идёт, меня целует и обнимает! Я... вот... это — такое тепло, это — такая любовь, это — такая простота... и, вот, эти глаза... которые на тебя вот смотрят... просто глаза батюшки... и ты — сам про себя всё понимаешь! Ты понимаешь свою греховность, свою... вот... сразу вся, вот, эта вот спесь такая... Бывает, что у нас... ну, у меня лично, я про себя говорю... когда ты можешь возгордиться, там, что, вот, я, вот, это... как-то я... я, вот, духовно — вот, это познала уже... вот, это, вроде, я как-то... и смотришь на батюшкины глаза — и он, как будто, тебе в самое сердце, в самую душу... и ты понимаешь, что ты вообще ничего не знаешь. Вообще.

А.Леонтьева:

— Сегодня с вами — Анна Леонтьева.

У нас в гостях Юлия Бочарова — режиссёр, актриса, продюсер, мама троих детей. Говорим об удивительной истории семьи Юлии, связанной с нашим известным старцем схиархимандритом отцом Илием Ноздриным.

Завтра — день памяти Сорока Севастийских мучеников, это — именины отца Илия.

Вернёмся к вам — через минуту.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Леонтьева:

— Сегодня с вами — Анна Леонтьева.

У нас в гостях Юлия Бочарова — режиссёр, актриса, продюсер.

Давай, дальше поговорим о нашем любимом отце Илие Ноздрине. И я хотела тоже рассказать... у меня — очень небольшие истории, связанные со встречами с этим старцем, но они как-то меня очень... тоже запомнились.

Первая встреча состоялась, когда мы переехали в Переделкино, и я писала... в это время я была беременна вторым ребёнком, дочкой своей... и, когда я была беременна, я писала о беременности. Ну, то есть... как-то... естественно для меня это было, познавательный такой процесс. Я ездила ко всяким очень известным акушерам, узнавала там какие-то удивительные рецепты трав, и, вот, у меня была такая героиня, с которой я сделала ряд статей. Она собирала народные рецепты, она собирала народные травяные какие-то... вот... истории, но она также собирала очень много таких традиций, связанных с суевериями. Не знаю... какие-то... сюда иголку не втыкай... волосы не стриги во время беременности... но я отбрасывала эти суеверия, и в родной журнал «Крестьянка», который возглавляла моя мама, писала, собственно, то, что было бы полезно. Ну, и сама себе откладывала.

Но она так мне понравилась! Я видела, что у неё... я не буду называть её имени... у неё очень много детей, и у неё, явно... ну... знаешь... такой, вот, рентген в глазу. То есть, она видит, что со мной происходит, что у меня внутри происходит с ребёнком. И я подумала — почему бы ей не быть моей акушеркой? Я рожала детей дома, и пригласила её к себе в акушерки.

В тот день, когда начала рождаться моя Дашенька, я, как всегда, ничего не почувствовала — я рожала без боли. Но я почувствовала, что со мной — что-то не то, и я должна, наверное, пойти в церковь, помолиться на Всенощной.

И тут приехала моя акушерка, и говорит: «Ты знаешь, у тебя схватки. В церковь тебе сейчас уже нельзя. Я сейчас отъеду, детей покормлю... прям, всё у тебя уже... будем рожать».

Она уехала.

Мы с мужем были... такие... сильно православные. Я говорю: «Ну, как же... надо же съездить, всё-таки, на Всенощную-то... Ну, схватки — схватками...» — поехали.

И тут отец Илий, значит, выходит к народу. И тогда ещё... знаешь, вот... этот дворик маленький, в Переделкино, в храме — и весь народ устремляется к нему так, что даже охранники сцепляют локти, чтобы просто вот эта волна не захлестнула его.

Я вижу этот народ, понимаю, что я — рожающая женщина, и, конечно, в эту толпу я не пойду. Но очень хочется. Я просто стою с краешку. Отец Илий оборачивается в мою сторону, и как-то тревожно начинает кого-то высматривать, и видит меня — и идёт ко мне. И тут я уже получила возможность сказать: «Батюшка, я рожаю. Помолитесь, чтобы всё было хорошо!» Он говорит: «Всё будет хорошо».

Мы приезжаем домой. Приезжает моя акушерка, которая покормила своих детей. Она садится рядом со мной, и начинает рассказывать мне какие-то очень страшные истории. Что нужно достать старые рубашки моего мужа. Нужно достать наши венчальные иконы, и куда-то их... там... ещё что-то с ними сделать. Она рассказывает, что она, вообще, избранная, что... Понимаешь, то есть... ко мне приехал человек, я рожаю, я понимаю, что я нахожусь в руках у женщины, которая, вот... на почве этой эзотерики... ну... грубо говоря, немножечко с ума сходит.

Мне становится очень страшно. И тут моя акушерка говорит: «Какой-то удивительный случай — роды прекратились. Схваток нет, — а она всё это реально видит, — Схваток нет. Я поеду — ещё детей покормлю».

Ю.Бочарова:

— Ничего себе!

А.Леонтьева:

— И, когда она уезжает, нам становится так легко! Роды, действительно, прекратились. Нам становится с мужем так хорошо на душе, что мы звоним ей, и говорим: «Дорогая, знаешь... ну, вот... нет. Давай, всё нормально».

И мы вызываем какую-то простую тётю Галю, которая у нас принимала прошлые роды. Тётя Галя — уставшая, безо всякой эзотерики, без всяких венчальных икон. И тут моя Даша, навстречу тёте Гале, рождается, и... я считаю, по слову старца. Без всяких вот этих заклинаний, обрядов... слава Богу, мы... вот... вышли из этой ситуации.

Вот, такая вот у меня была встреча первая со старцем. Представляешь себе?

Ю.Бочарова:

— У меня тоже с родами была такая история...

А.Леонтьева:

— Расскажи!

Ю.Бочарова:

— Я говорю: «Батюшка, благословите меня, вот, уже рожать... прям, совсем, вот...» Он говорит: «Сама родишь!» Я, так, думаю: «В смысле — сама? Ну, наверное... ну, сама, без кесарева, наверное... ну, сама рожу». «Всё хорошо будет — сама родишь! Ты молись Богородице. Прям, молись, когда... когда будет больно, прям, молись Богородице. Ну, вот... как-то... всё будет хорошо-то, в итоге». Я, так, уже: «Как это — в итоге? Что значит... когда будет плохо?»

Я, в общем-то, пошла рожать пешком — в роддом пешком. Пришла. Действительно, меня положили в отдельный бокс — и про меня забыли. То есть, акушерки занимались другими роженицами, которые первый раз рожают, и... я их зову, а они говорят: «Что ты кричишь? У тебя вторые роды же... что ты кричишь? У нас тут везде, вот... подряд 19 человек рожает! Мы, вот, к ним...»

Я говорю: «Я... подождите, пожалуйста, кто-нибудь! Я же понимаю, что я рожаю — схватки уже... так... прям... больно всё это...» — а схватки были настолько болезненные! Я просто вцеплялась в эту железную кровать... я была готова её грызть зубами! И я молилась... я просила, вообще-то, батюшку, чтобы он умолил Богородицу, и чтобы, каким-то образом, мне было не больно... и я молилась так искренне и так, вот... прям... и отца Илия просила, чтобы он тоже... вот, прям... рядышком был... и как-то мне, прям, это помогало... и у меня прекращалось.

То есть, вот... должна же быть потом... вот, схватка — две минуты, а отдыхаешь... там... 30 секунд... например, да? И, как-то, вот, уже... поменялось когда... когда схватка, прям... долго больно... и тут — у меня прекращалась боль. Она просто прекращалась, она просто пропадала. Я, вот... каждый раз, я молилась так... горячо-горячо! И я вспомнила эти слова батюшки: «Сама родишь». И я понимаю, что я — рожаю... прям, реально, рожаю. По-настоящему!

Я зову всех этих акушеров: «Помогите, пожалуйста! Я же знаю, что у меня — роды просто начались! Я же знаю, что это такое!» — и они, каким-то образом, еле-еле меня... на эту родовую кушетку как-то меня переложили. И акушерка — она не успела надеть перчатки даже, а был рядом какой-то интерн, который поймал моего ребёнка. Просто поймал — вообще, случайно, и говорил, что это чудо, что ребёнок... ничего с ним не случилось — потому, что его поймали.

И, вот, я... как-то так... очень удивилась!

А.Леонтьева:

— В конечном итоге, было — хорошо, да?

Ю.Бочарова:

— Да... «в итоге-то — всё хорошо будет»! И, я понимаю, что, на самом деле, батюшкино слово — отца Илия — я старалась ловить каждое. Вот, просто... Я понимаю, что я сейчас, может быть, не пойму... но это, вот, когда-то потом... да? То есть, какие-то вещи, которые...

Я ему, там, про картины говорю, а он мне, такой: «А, вот, когда я жил на Афоне... вот, я 10 лет жил на Афоне... там, вот, были такие монахи, которые у нас рисовали, и людям — дарили!» Я думаю: «Ну, что это значит?» — а потом я поняла, что, вот, надо — дарить. Вот, мне как-то легко стало людям дарить. И, действительно, я даже приезжала туда, в Переделкино, и отдавала батюшке свои картины — и он их раздаривал людям. И они — так были рады, что они получили картину, и, вроде как, из рук батюшки... что это... как-то... батюшкин подарок. И, я помню... у меня... прям, до слёз... я, прям, плакала от радости, когда были вот такие вещи.

Мы у отца Николая окормляемся, у Емельянова, нашего духовника с Сашей, и он тоже очень много сделал для нашей семьи... уже нашей состоявшейся семьи. Вот... когда мы потеряли малыша... я была беременна, и — потеряли малыша на 4 месяце. Я упала с лестницы... я даже не поняла, что это в тот момент произошло... но у меня, прям из ногтей на ногах... прям брызнула кровь. Ну... то есть... такой бы удар... плашмя. Я вылетела — и прям упала. Это было совершенно... страшно... когда меня забрали в больницу с кровотечением, и врачи мне говорят такую страшную вещь: «А что, ты не знаешь, что в советское время таким образом делали аборт? Что женщины со стола прыгали на пятки, и... для того, чтобы не было ребёнка...» — и это было просто... я не знала, как это пережить. Для меня это было... ну... просто, я не знала, как пережить, вообще. Со мной был муж, и я позвонила отцу Николаю, и он как-то меня смог утешить в этот момент, как-то поддержать, и... говорит, что: «Это может быть для того, чтобы вашу семью, наоборот, сплотить. Вы столько пережили вдвоём!» Мой муж — он потерял первую жену, она умерла от рака. И он сам болел — у него нет ноги и лёгкого. «То есть, вот, столько в жизни ему пришлось пережить, и тебе столько, со своими детьми, что, возможно, это так вас сплотило — чтобы вы проросли друг в друга».

А потом я тоже как-то оказалась с батюшкой, с отцом Илием... случайная такая встреча... каждый раз я оказывалась, когда мне нужно было кого-то привести... кому-то помочь, кого-то привести... я оказалась на Казанском вокзале. Встреча с батюшкой оказалась на Казанском вокзале.

И он мне говорит: «Ну, давай... тебе ведь рожать ещё же! Давай, давай...» — вот, так вот! И я так обрадовалась... подумала, что это — какое-то благословение, что, возможно, у нас будут ещё детки с Сашей. И это... как-то... надежду вселяет, что, всё-таки, как-то Господь нам даст ребёночка ещё, и, может быть, не одного.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Леонтьева:

— Напомню, что у нас в гостях Юлия Бочарова — режиссёр, актриса, продюсер.

Юля, скажи, пожалуйста... а, вот, были такие истории, когда ты кого-то, через отца Илия, приводила... вот... связанные с другими людьми, которых ты приводила к отцу Илию?

Ю.Бочарова:

— Да. У меня были... ну, вот... и папа приезжал мой, и мама приезжала... то есть, у них были тоже какие-то откровения такие, которые им, наверное, не совсем понравились, но... я не буду про это говорить, но, вот, какие-то вещи... Потому, что батюшка же — он не всегда говорит только то, что ты хочешь услышать, но есть какие-то вещи, которые... ну... как-то... человек должен для себя решить.

Ну, вот, про папу могу сказать. Он приехал тоже попросить благословения на работу — у него типография... сложности с типографией. А батюшка ему, в тот момент, сказал: «Ну, давай... книжки надо печатать... издательством, как-то, начать...» А папа — он подумал: «Ну, как же я буду? Я ж не издательство... как же я буду печатать?» Я пыталась его уговорить, что это надо: «Ну, пап, ну, посмотри — дом, дом же стоит! Ну, как же...» — вот, это всё... И он говорит: «Батюшка — такой чудесный, такой замечательный, такой... всё... но, вот...» — как-то... не хватило решимости это всё сделать. И... не произошло, до сих пор, чего-то такого, что... я так предполагаю себе... что это — нужно. Если ты едешь просить, то — нужно... вот.

А какие-то вещи такие, что... ну... как-то случаются... Я — в обратную сторону хочу рассказать. Были люди, которые... одна женщина сказала: «Ой, подумаешь — отец Илий! Никакого чуда-то я и не увидела!»... там... или: «Никакой прозорливости-то мне и не сказали! Ой, подумаешь... ой, прям что же ему так говорят...»

А.Леонтьева:

— Ну, так чудес хочется всем, конечно... и немедленно...

Ю.Бочарова:

— Да. И я понимаю, что человек ехал с таким сердцем, чтобы получить какое-то чудо — вот, чтоб ему дали вот это... и Господь не даёт. Батюшка тоже это всё видит и чувствует. И... он же — не волшебник, это же — не волшебная палочка, не магия какая-то, что мы ждём. Мы же едем — для чего?

Вот, мне нравится такое поэтическое сравнение в акафисте Сергию Радонежскому — «сосуд полный и преисполняющийся... или преизливающийся»... я не помню дословно. Но это, такой, вот, духовный сосуд... мне кажется, что это такое сравнение души. Когда ты наполнен до краёв, и ты уже можешь отдавать, ты можешь с людьми делиться дальше — своим опытом, своей жизни. И, наверное, нужно брать именно вот этот опыт, этот духовный опыт, или за утешением ехать, или за молитвой... или, вот... как-то... благословение просить. То есть, вот... это очень... не за чудесами, нет! Это совсем разные вещи!

Потому, что... я хочу сказать, что если человек с верой приходит к приходскому священнику — батюшка же тоже молится, он же тоже стоит на исповеди... он стоит... это Таинство! И мне, вот, например, наш духовник, отец Николай, мне столько вещей сказал, которые... вот, действительно: как он сказал, так и было. Не потому, что он какой-то прозорливый, или что-то... или он ищет... какого-то, такого... а потому, что человек искренне молится за нашу семью. Он стоит перед Богом, и ему Господь даёт, и открывает какие-то вещи, которые нам важны и нужны.

А.Леонтьева:

— Я, вот, тебя слушаю, и... знаешь... одновременно, тебе по-хорошему, как говорят, завидую — что ты получила такой мощный поток окормления от нашего старца отца Илия, и, в то же время, восхищаюсь твоей смелостью. Потому, что я, уже в начале программы, сказала, насколько мне сложно пойти и задать какой-то вопрос — в страхе получить не тот ответ, который я ожидаю, набить свои шишки какие-то.

И... у меня тоже был такой небольшой эпизод, когда я... у нас такой, женский получился разговор... потому, что... ну... две женщины собрались поговорить о своём опыте со старцем.

У меня погиб муж в 2014 году. И, через какое-то время, я пошла к отцу Илию. И нас как-то чудесно к нему провели. У нас были ещё вопросы — там... про наш бизнес, который мне достался от мужа... и я хотела спросить отца Илия... За мной ухаживал один человек, и я чувствовала, что я не очень справляюсь одна.

Старец сидел на стульчике, и мы перед ним на коленки рядышком садились. И я села — и почувствовала то, что ты почувствовала. Что я пришла домой, что вокруг меня какое-то тепло... такое... необыкновенное, и я спросила: «Батюшка, я — вдова. Нужно ли мне замуж?» Он посмотрел на меня, и сказал: «Да. Тебе нужно замуж». Но он сказал: «Но только за человека, которому ты доверяешь».

И, после этого, я... вот... выйдя из этого облака... я уже точно понимала, что я — не встретила этого человека. Но встретила — три года спустя.

Вот. И я даже запомнила не вот это вот откровенное, такое, понимание о том, что я не буду делать чего-то — я хотела получить благословение, а получила... такое... какое-то... непонятное что-то. Я запомнила... вот... именно это облако.

Как ты думаешь, по каким вопросам... ну, по твоему опыту, конечно, мы не два старца тут собрались... по каким вопросам, вот, ты лично ходила к отцу Илию — я имею в виду, по степени важности? А сейчас у тебя — отец Николай есть, и ты можешь там какие-то только самые важные вопросы задавать, да? Если ты сейчас, вообще, как-то окормляешься...

Ю.Бочарова:

— Я сейчас не... вот, я... да, если я с батюшкой встречаюсь — с отцом Илием — я, конечно... вот, мне бы благословиться только — и я уже очень счастлива. То есть, я каких-то, вот, сейчас даже... знаете, у меня, как-то, вот... муж — глава семьи, и он — решает в нашей семье какие-то ключевые вопросы. За ключевыми вопросами какими-то мы обращаемся... вот, с отцом Николаем советуемся — он всё знает про нашу семью, всё, что происходит... потому, что он... и знает... дети у него окормляются... то есть, вот, он... как-то мы близко.

Я помню такой момент, когда к батюшке Илию приезжали люди из Америки — это был такой долгий перелёт, и они, прям, с самолёта — приезжали к батюшке благословиться, и улетали обратно!

А.Леонтьева:

— Ничего себе!

Ю.Бочарова:

— То есть... И я помню, что я сижу, вот, со своими вот этими тысячами вопросов, и думаю: «Вот, как — так? Как это всё...»

А потом ещё одна девушка была, я помню... Там такой стол есть, в трапезной, у батюшки, в Переделкино, где он принимал. Там — его стульчик, и стол — длинный-длинный. И, в общем... если ты сидишь за столом через людей... там с батюшкой... ну, такой, вот... круглый стол... я даже не могу это объяснить... то ты — последний в очереди.

И одна девушка говорит: «Можно, я последняя буду? Вы знаете, у меня сегодня именины, такой праздник... я хочу просто рядом с батюшкой подольше посидеть... вот, просто, рядом подольше посидеть. Мне ничего не надо... мне только благословиться — и всё». И я думаю: «Вот, ничего себе... какие люди вокруг меня!»

И ещё я знаю историю. Одни люди приезжали к батюшке брать благословение на сбор ягод. И им я говорю: «Что за дурацкий вопрос? Это ж — старец! Что ты спрашиваешь у него? Ягоды благословиться... да, иди и собирай в лес!» Она говорит: «Да, нет, Вы не поняли... мы же живём потом, весь год на эти ягоды. Если урожая-то нет, если не соберём, не продадим, ничего нет... и как же мы жить будем? Мы же живём вот так».

Поэтому, для каждого... мне кажется, что для каждого человека этот вопрос — он может быть самый простой. То есть, это не обязательно... там... ты едешь, и у тебя какая-то страшная болезнь, или какая-то тяжёлая утрата, или что-то такое. А иногда человек приезжает с совершенно простым каким-то... даже, нам кажется, глупым вопросом. Но он может быть совсем не глупый — потому, что это не нам судить.

А ещё... даже, если человек приезжает, там: «Ой, батюшка... учить ли мне английский?» — я помню, как кто-то спрашивал, и над ним, вот, люди хохотали вокруг... Ну... даже, вот... некоторые делились: «А ты за чем приехал? А ты — откуда?» — ну, как... ты в очереди, в толпе стоишь... «А я, вот, английский... учить ли мне?» — и все над ним: «Ха-ха-ха!» А я, так, с другой стороны, думаю: «Вот, человек потратит... там... какое-то количество своей жизни, времени... год, два... я не знаю... чтобы выучить язык. А нужен он ему? Или, может быть, ему чем-то другим заниматься?» — вот, я думаю... не такой-то это и простой вопрос-то, на самом деле! Может быть, это, действительно, что-то ключевое в его жизни? А, даже, если и нет — может, он придёт к батюшке, он посмотрит в его глаза, и у него настолько что-то изменится... может быть, он как-то покается там за свою жизнь — так, как нам и не снилось. Может быть, какое-то такое покаяние придёт в его сердце, произойдёт...

То есть, вот... мы вообще не знаем... мне кажется, что это, вообще, не наше совершенно дело, кто с каким вопросом приходит. Он может быть самый простой, самый обыкновенный, самый нелепый...

А.Леонтьева:

— Но я ещё должна тебе сказать, что, вот, сейчас мы говорим об этом в такое очень непростое и ужасно тревожное время. И, когда всё начиналось, то я чувствовала, что очень часто близка к паническим атакам, и звонила тоже духовной дочери отца Илия. И всё, что меня утешало, и, наверное, сейчас тоже меня очень утешает — что отец Илий жив, что завтра у него именины, и что он молится за нас!

Я благодарю тебя за этот разговор!

С вами была Анна Леонтьева, и у нас в гостях — Юлия Бочарова — режиссёр, актриса, продюсер. Мы говорили об схиархимандрите отце Илии Ноздрине, известном русском старце. Хотим поздравить его — завтра день памяти Сорока Севастийских мучеников, и это — именины отца Илия.

Ю.Бочарова:

— Да! Чтоб он подольше пожил, батюшка... и... вот...

А.Леонтьева:

— ... и помолился за нас и за нашу страну...

Ю.Бочарова:

— ... как он любит свою Родину — вот... я даже не знаю таких людей... как горячо он любит своё Отечество, как он об этом говорит всегда!

А.Леонтьева:

— Спасибо большое!

Ю.Бочарова:

— Спасибо!

А.Леонтьева:

— Всего доброго!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».