Поделиться
Зинаида Николаевна Гиппиус была одной из самых ярких – во всех отношениях – фигур того периода нашей культуры, который принято называть «Серебряным веком» или даже – эпохой «русского литературного Возрождения». Оговоримся сразу: вослед богослову и литературоведу Михаилу Дунаеву, мы не считаем эту эпоху каким-то «возрождением» (тем более, что и в самом термине кроются вторые смыслы), но просто – временем, которое породило целое созвездие талантливых и гениально одаренных людей, и – одновременно – чрезвычайно соблазнительным, искусительным и даже погибельным для многих – явлением…
Вспомним поэта Владислава Ходасевича, тоже прошедшего искусы той эпохи. Он свидетельствовал, что в «век» сей – «можно было – цитирую – прославлять и Бога, и Дьявола. Разрешалось быть одержимым чем угодно: требовалась лишь полнота одержимости». Конец цитаты. Коротко говоря, Зинаида Гиппиус не избежала – вослед Блоку, Сологубу, своему мужу – поэту-мыслителю Дмитрию Мережковскому, и многим-многим другим – и качаний из религиозной экстатичности в чуть ли не демонизм, и – избыточной чувственности, словом, всякого. К концу своей жизни, а умерла она в Париже, уже после 2-й Мировой войны, 76-летней женщиной – её поэтическое дыхание выровнялось, эстетические и душевные страсти поутихли, а многие стихи в последней книге «Сияние» (1939) я по-читательски отнесу к стихам высочайшей пробы.
Впрочем, она всегда была талантлива. Вот – первый из двух старинных её сонетов, посвященных художнику и сценографу Льву Баксту:
Мы судим, говорим порою так прекрасно,
И мнится – силы нам великие даны.
Мы проповедуем, собой упоены,
И всех зовем к себе решительно и властно.
Увы нам: мы идем дорогою опасной.
Пред скорбию чужой молчать обречены, –
Мы так беспомощны, так жалки и смешны,
Когда помочь другим пытаемся напрасно.
Утешит в горести, поможет только тот,
Кто радостен и прост и верит неизменно,
Что жизнь – веселие, что все – благословенно;
Кто любит без тоски и как дитя живет.
Пред силой истинной склоняюсь я смиренно;
Не мы спасаем мир: любовь его спасет.
Зинаида Гиппиус, сонет «Спасение», 1901 год
…Признаюсь, мне всегда были дороги её жёсткие дневниковые записи революционных лет, её неприятие большевизма, замешанное на презрении (это же чувство она в будущем направит и на германского фюрера).
В ряду бунинских «Окаянных дней», писем Владимира Короленко к Луначарскому и «Несвоевременных мыслей» Максима Горького, – дневник Зинаиды Гиппиус занимает, думаю, вершинное место.
Примечательно было и её презрение к войне, как у убийству.
И – скорбь по безвинным жертвам всех схваток.
Поэт и критик следующего за Гиппиус поколения русской эмиграции – Юрий Терапиано – писал о позднем творчестве Зинаиды Николаевны: «Её новые интонации – подлинны, человечны, в них много примирённости и искренней мудрости». Конец цитаты.
Что ж, закончим стихотворением из последней книги, очень коротким:
Не пытай ни о чем дорогой,
Легкой ткани льняной не трогай,
И в пыли не пытай следов, –
Не ищи невозможных слов.
Посмотри, как блаженны дети;
Будем прoсты сердцем и мы.
Нету слов об этом на свете,
Кроме слов – последних – Фомы.
Зинаида Гиппиус, «Воскресение», из книги «Сияние», 1939-й год
А слова уверившегося Фомы, мы с вами, дорогие мои слушатели, помним: «Господь мой и Бог мой!»…
