Поделиться
Вспоминал я недавно бурные, трагичные, но по-своему интересные 90-е годы. Как раз время, на которое пришло мое взросление. И думалось: по сравнению с 90-ми, у нас теперь о вере почти не спорят. Отношение к вере поменялось.
А ведь действительно. Бурные дебаты между протестантами и православными, между христианами и представителями иных религиозных движений, гремевшие в 90-х и начале 2000-х, как-то постепенно затихли. Пропала куда-то задорная молодежь с Библией в руках, останавливающая людей на улице с вопросом «верите ли вы в Бога?». После огромного всплеска интереса к религии и всему духовному вообще, наступило усталое затишье. Все разбрелись по своим углам и как-то успокоились.
Перевелись в том числе интеллигентские «споры на кухне». Возможно, они ушли в соцсети, сделались виртуальными, — но при этом очень потеряли в качестве. Ты уже не говоришь с человеком в полном смысле — не видишь его глаз, не слышишь его голоса, не чувствуешь его как собеседника. Да и сами споры строятся, как правило, по одной схеме: я думаю так-то, а если ты не согласен, мне все равно. Чуть что, отписка или бан. Вот и весь диалог.
Вспоминаются «русские мальчики» Достоевского, спорящие в трактирах о Боге. Есть ли сегодня они? Когда Иван говорит Алеше: «Ты вот скажи мне, есть Бог или нет?»
У нас сейчас так: тот, кто определился с мировоззрением, обстреливает другого со своих насиженных позиций. Остальным по большому счету все равно. Вот это массовое равнодушие и огорчает. Споры о вере иссякли, но общество не воцерковилось. И православных людей, которые исповедуются и причащаются, читают Евангелие и стараются жить по заповедям, все еще очень мало. По крайней мере, для многомиллионной России их должно быть в разы больше. Но, увы, всеобщего возврата к вере отцов не произошло.
Да, христианство никогда не мерялось количеством. Настоящие христиане всегда образуют малое стадо, согласно Евангелию. Но все же для таких огромных стран даже малое стадо должно быть большим, нежели сейчас.
Существует некая критическая грань количества, за которую нельзя преступать.
Как в разговоре Авраама с Богом о судьбе Содома. Авраам, узнав о готовящемся разрушении города, торгуется с Господом: «Разве погубишь всех жителей, если там найдется 50 праведников?» Бог отвечает: «Не погублю». Авраам продолжает просить: «А если 45?» Торг продолжается и доходит до 10, затем Бог прекращает разговор. Получается, есть некий минимум служащих Богу людей, за чертой которого уже бывает суд и наказание для всего общества. Число верующих в Бога должно находиться хоть в какой-то значимой пропорции с общим числом населения — иначе бывает беда. И в этом смысле равнодушие к вере есть наш главный враг, подрубающий под корень любые наши достижения. Потому что «без Бога не до порога».
Но что сделаешь, коль так. Остается болеть сердцем, переживать. Молиться, конечно. Чтобы Бог всех нас верить научил. Я очень хочу, чтобы Церковь вновь стала душой России, чтобы богатырь получил былую духовную силу. И знаю, что я в этом желании не один. И, чем нас будет больше, тем больше надежды, что это все сбудется.
Автор: Сергей Комаров
Все выпуски программы Частное мнение
Сказ о том, как Владимир Даль словарь составлял
Поделиться
Многие знают имя Владимира Ивановича Даля как составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», а некоторые имеют эту книгу в своей библиотеке... Я же хочу рассказать пару историй о том, как Владимир Иванович свой словарь создавал. Начну с того, что Даль по первому образованию — морской офицер, мичман. Прослужив 6 лет на корабле, он решил сменить род деятельности и... — выучился на медика. Став хирургом, Владимир Даль участвовал в русско-турецкой войне 1828-29 годов в качестве полевого врача. И если мы с помощью фантазии перенесёмся в то время и в место его службы, то увидим удивительную картину: возле госпитального шатра стоит верблюд, навьюченный мешками. А в мешках — исписанные Владимиром Далем листки. Здесь, в этих свитках — настоящее сокровище: слова, пословицы, сказки и прибаутки, собранные военным врачом в беседах с простыми служаками. Очарованный с юности красотой и меткостью русской речи, общаясь с матросами и солдатами, Владимир Даль записывал забавные сюжеты и не знакомые ему русские слова. В пору врачебной службы его записи составляли уже немалый объем. Поэтому начальство и выделило ему для перевозки верблюда. Правда, Даль чуть не потерял все свои богатства, когда верблюд внезапно попал в плен к туркам. Но обошлось — казаки отбили. Так вот получилось, что гордый корабль пустыни возил на своём горбу бесценное русское слово.
В течение жизни Даль записывал не только слова, но и сказочные сюжеты. В итоге его увлечения появилась книга сказок. Будучи в Петербурге, с экземпляром этого издания Даль направился прямиком... Ну конечно, к Пушкину! Там, у поэта дома они и познакомились. Пушкин сказки похвалил. Но более всего восхитился он далевским собранием русских слов. Особенно понравилось Пушкину слово «выползина» — сброшенная змеиная шкурка. Так Александр Сергеевич впоследствии и стал в шутку называть свой сюртук. Именно Пушкин уговорил Даля составить словарь. Благодаря этой встрече мы можем держать в руках словарь Даля, погружаться в стихию живой русской речи того времени и пополнять свой лексикон интересными словами. Например, узнать, что такое «белендрясы» и «вавакать, «мимозыря» и «жиразоль».
Приятного чтения, друзья!
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Григорий Суров
Поделиться
В конце XIX-го — начале ХХ века врачи-офтальмологи, специалисты по глазным болезням, были в России на вес золота. Один из представителей этой редкой в то время специализации — Григорий Иванович Суров, окулист из Симбирской губернии — посвятил жизнь тому, чтобы сделать офтальмологию доступной для всех.
Уже в старших классах гимназии Григорий решил стать врачом. В 1881-м он успешно сдал вступительные экзамены на медицинский факультет Казанского университета. Первым местом работы Сурова была уездная больница в городе Спасске Казанской губернии. Там Григорий Иванович впервые обратил внимание, как широко распространены среди крестьян глазные болезни. У каждого второго пациента наблюдалась трахома — инфекционное заболевание, которое передаётся через предметы гигиены — например, полотенца, а распространителями являются мухи. Свои наблюдения и неутешительные выводы Суров записывал в дневник: «Эти болезни у нас в России распространены вследствие бедности, невежества, и малодоступной медицинской помощи». Офтальмологи, как уже говорилось, были в те годы большой редкостью. Поэтому Григорий Иванович решил специализироваться именно в этой области. За несколько лет работы в Спасской больнице он получил богатый практический опыт. Затем некоторое время Суров служил военным врачом. И опять же, занимался на этой должности преимущественно офтальмологией. В 1902-м он поступил в Петербургскую Военную Медицинскую академию — «для усовершенствования в медицинских науках по глазным болезням». Там с успехом защитил докторскую диссертацию.
А в 1906-м году Григорий Иванович вновь приехал в город Симбирск. Его назначили заведующим военного лазарета. Офтальмологического отделения в нём не было. И Суров его открыл. Сразу же к «глазному доктору» потянулся народ. «Главный контингент из страдающих болезнями глаз — крестьянство и необеспеченный рабочий люд», — отмечал Суров. С таких пациентов денег за лечение доктор не брал. Наоборот, помогал из собственного кармана — на лекарства, на изготовление очков. Вскоре Григорию Ивановичу удалось убедить местные власти выделить средства на глазной стационар в 50 коек. В 1911-м году стараниями Сурова в Симбирске открылась школа-приют для слепых детей.
А через несколько лет Россия стала Советской. Григорий Иванович не уехал за рубеж. Остался служить своей стране. В те годы о деятельном докторе нередко упоминали в прессе. Вот, например, как в 1923-м описывала его работу симбирская газета «Красный путь»: «Летом в разных районах губернии можно было увидеть фургон, в котором ехал доктор Суров. Он ездил обследовать сельское население. Оказывая помощь, он переезжал из села в село». После таких поездок и работы в госпитале, Суров принимал пациентов ещё и на дому, по вечерам. Симбирский учитель Алексей Ястребов в своих воспоминаниях писал: «Проходя по Беляевскому переулку, я вижу дом. И знаю: вечером у этого дома будет толпиться народ, потому что здесь живет замечательный врач, друг народа Григорий Иванович Суров».
Простой народ искренне любил своего доктора. Когда в 1920-м году большевики осудили Сурова и приговорили к году тюрьмы за то, что он взял на работу в госпиталь бывшего белогвардейского офицера — нищего больного старика, горожане встали на его защиту. Испугавшись волнений, власти восстановили доктора в правах. Впоследствии Григорий Иванович получил высокое государственное признание: в 1943-м году ему было присвоено звание Заслуженного врача РСФСР, а в победном 1945-м — орден Трудового Красного Знамени. Но не ради наград трудился доктор Суров. Однажды в своём дневнике он написал: «Я смотрю в мир глазами тысяч людей, которым помог избавиться от страданий».
Все выпуски программы Жизнь как служение
21 ноября. О пшенице и плевелах
Поделиться
В 13-й главе Евангелия от Матфея есть слова Христа: «Чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы».
О пшенице и плевелах, — епископ Тольяттинский и Жигулёвский Нестор.
