«Распространение православия на Камчатке: начальный этап». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Поделиться

Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о начальном этапе распространения православия и особенностях духовной миссии на Камчатке.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И сегодня у нас нет никакого гостя. Мы побеседуем с вами вдвоём: я и вы — 2800000 слушателей радио «Вера». Сегодня мы с вами будем говорить о православии на Камчатке: как оно росло, развивалось, какие были трудности в его распространении, какие великие люди стали светочами миссионерской работы на Камчатке. И надо сказать, что это будет первая передача из небольшого цикла, потому что вскоре после этого выйдет вторая передача: «Православие на Камчатке в ХХ и ХХI веках». Значит, сейчас мы начинаем, а через неделю будет продолжение того, о чём мы сейчас говорим.
Итак, относительно недавно, в 2005 году, отмечалось 300-летие православия на Камчатке. И это событие даже получило статус общецерковного праздника, то есть оно было поставлено очень высоко по своему значению. И надо сказать, что это абсолютно правильно, абсолютно оправдано. Дело здесь вот в чём: православие на Камчатке утверждалось крайне трудно, это был настоящий миссионерский подвиг. И если пытаться найти образ, который передаёт всю сложность утверждения веры Христовой в этом краю, то, наверное, подойдёт постепенное повышение уровня моря: за год не видно, за 10 лет не видно, за 50 лет даже не видно. Вот на протяжении столетий начинаешь понимать, наверное, что он повышается. В то же время каждый день есть приливы и отливы: то живительной воды веры Христовой больше на берегу человеческих сердец, то её становится меньше. Вот именно так, волнами, отступая и наступая, утверждалось православие на Камчатке. И рост его виден именно как рост уровня моря, то есть очень медленный и вместе с тем неуклонный.
Ну что ж, давайте от самого начала начнём — от того, как Россия пришла на Камчатку. И это её явление происходило под рокот оружейных выстрелов, звон сабель, звучные команды казачьих атаманов — в боях и переговорах шло освоение Камчатки. Но, конечно, вслед за реальностью пороховой гари постепенно пришла реальность колокольного звона, крестов на главках храмов и бесед о Боге и о спасении. Так бывало везде, наверное, во всех регионах регионах России, относящихся к Сибири и Дальнему Востоку. Но на Камчатке это движение, этот переход от одной реальности к другой происходил наиболее трудно, наиболее долго. На Камчатке вообще всё, связанное с христианством происходило медленнее и сложнее, чем в других местах, в значительной степени благодаря труднодоступности Камчатки. Россия начала продвижение на Камчатке при царе Алексее Михайловиче во второй половине XVII века. Русские сюда приходили, старались утвердиться. Утверждение это шло медленно. Здесь побывал великий первопроходец Михаил Стадухин, здесь побывал казачий отряд Ивана Рубца, Луки Морозко — они добрались до Камчатки в середине 90-х годов XVII века. Но по большому счёту то, что называется завоевание Камчатки, утверждение там русской власти — это времена Петра I, это самые последние годы XVII века и начало XVIII-го столетия. Производит всё это так называемый камчатский Ермак — Владимир Владимирович Атласов, фигура очень крупная для истории Сибири и Дальнего Востока, человек отважный, энергичный и вместе с этим весьма жестокий. Происходит это всё в борении. И сложность состояла ещё в том, что Камчатка заселена была не одним народом. Это и ительмены-камчадалы, это и эвены, это и коряки, это и с севера двигающиеся чукчи — народы, очень разные по языкам, по обычаям, по верованиям. И, в общем, русских, которые прибывают на Камчатку, совсем немного. Даже учитывая то, что они приходят с пищалями, с дисциплиной, с чрезвычайно высоким воинским духом, тем не менее им довольно тяжело приходится.
Православие на Камчатке имело несколько препятствий изначально, при первых же шагах своего распространения. Прежде всего для миссионера XVIII-XIX века препятствием был языковой барьер. И я уже говорил, что множество языков на Камчатке. Ещё один важный момент: не мирные намерения аборигенов. Собственно, они изначально-то не стремились оказаться под русской властью. У них, возможно, были совершенно другие планы. И в-третьих, бывало так, что препятствием к миссионерскому делу становились безобразия, которые из корыстолюбия творили местные служилые люди. Они порой вынуждали аборигенов взяться за оружие, когда, в общем, жизнь могла идти мирно. Ну, или просто провоцировали неприязненное отношение ко всем русским, включая и священников. Бывало так, что на Камчатке миссионер оказывался в зоне крайне рискованных обстоятельств, бывало так, что он там погибал. Камчатка — это было одно из самых немирных мест для русского православного миссионера. В XVIII веке там шла борьба, и восстания местных жителей, и экспедиции, направленные на их усмирение со стороны служилых людей следовали одно за другим. Собственно, первым, наверное, крупным миссионером, заметным на Камчатке, был архимандрит Мартиниан, который прибыл туда в 1705 году. И он, по источникам того времени, крестил около сотни представителей местных народов. Он погиб на Камчатке то ли в 1717-м, то ли в 1718-м году и, казалось бы, достиг немногого. А чего он мог достичь, не имея ни денег, ни достаточного количества грамотных людей? И русских служилых людей в крупных камчатских острогах тогда жило всего навсего по несколько десятков человек на крепость.
На этом фоне, наоборот, думается, что сто крещёных — это успех. То есть архимандрит Мартиниан, что называется, уронил искру православного миссионерства на камчатскую землю. Поэтому имя его нельзя забывать. Первый храм возник на Камчатке в 1713 году, то есть первые годы христианство распространялось на полуострове безо всяких храмов. Построил этот храм в Нижнекамчатском остроге дворянин Иван Енисейский. Надо сказать, что ровно через год после этого он был заживо сожжён во время восстания юкагиров в Акланском острожке. Ещё один важный момент: Нижнекамчатский острог — чрезвычайно важное место для распространения христианства на Камчатке. Мы сейчас привыкли, что главный центр Камчатки, его столица, столица региона — это Петропавловск. Но Петропавловск возникнет через несколько десятилетий и далеко не сразу станет крупнейшим и вообще значимым населённым пунктом. Изначально, конечно, особую роль сыграл именно Нижнекамчатский острог. И самое любопытное, что именно там возник первый камчатский монастырь. Его создал служилый человек Иван Петрович Козыревский. Он принял иноческий постриг с именем Игнатий. Он был позднее возведён в чин иеромонаха, скончался в 1734 году. Он был человеком, с одной стороны, сильной веры, с другой стороны — сильных страстей. У него была чрезвычайно бурная биография.
Надо сказать, что нормально, когда всё неистовство в биографии человека проходит, когда он становится иноком. Вот у Ивана Петровича, у иеромонаха Игнатия, это неистовство в его судьбе, а человек этот был до крайности энергичный, у него буквально энергия плескала через край, всё это не прекратилось. В общем, важно из судьбы этого человека то, что на собственные средства Козыревский основал Нижнекамчатскую Успенскую пустынь. Она числилась филиалом Якутского Спасского монастыря. И при этой очень маленькой пустыньке существовал ещё приют. По словам самого Козыревского, этот приют был устроен «ради прибежища ко спасению беспомощным и старым, и дряхлым, и раненным служилым людям, которые не имеют, где головы подклонить». Вот, собственно, и на целых два века, единственный камчатский монастырь. Этот камчатский монастырь просуществовал недолго. Его постарался возобновить в середине XIX века святитель Иннокентий Аляскинский. И в начале ХХ века его постарался восстановить епископ Нестор Камчатский. Но ничего не получилось — монашество на Камчатке пускало корни очень трудно. Учёный монах, как миссионер, сыграл очень важную роль, но монахи, которые имеют постоянное жительство в какой бы то ни было обители — это явление, которое утвердилось на полуострове чрезвычайно поздно. Честно говоря, это ХХI век — буквально полтора десятилетия назад по-настоящему утвердилось иночество на Камчатке. Но тем не менее оно имеет славные воспоминания о том, что в начале XVIII века всё-таки здесь пустынь была.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы продолжаем разговор об утверждении православия на Камчатке. И, миновав древнейший период православия на Камчатке, мы с вами подходим к середине XVIII века. Нельзя сказать что дела православия хорошо складывались до времён Елизаветы Петровны. Да, там, конечно, побывала великая вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга. И в Авачинской бухте в 1740 году был заложен город, который впоследствии станет камчатской столицей — Петропавловск, или изначально Петропавловский острог, Петропавловская гавань. И сейчас же в этом городе появился первый храм. У него довольно интересная история. Представитель знаменитого дворянского рода Алексей Ильич Чириков пожертвовал свою походную церковь во имя Рождества Пречистой Богородицы. Вот, собственно, первая церковь Петропавловска — она походная церковь корабельная Алексея Ильича Чирикова. При храме остался корабельный диакон Филипп Волков, который впоследствии станет приходским священником. Почему, собственно, знаменитый род Чириковых? А дело в том, что он возводит своё родословие к тому же корню муромских князей, к которому относился и князь Пётр Муромский, благочестивый супруг святой Февронии Муромской. Тем не менее христианизация полуострова шла крайне медленно. Любопытно, что когда в Петербурге решили отправить туда миссию для просвещения местных народов, то она просто не добралась до Камчатки.
Тем не менее правительство петербургское решило проявить в этом вопросе твёрдость и упорство. И указом Сената 2 января 1742 года на Камчатку предписывалось отправить новую миссию. Главою её был назначен действительно выдающийся миссионер, совершивший своего рода духовный подвиг. Не очень-то он известен, и напрасно: эта полузабытая фигура достойна самой доброй памяти. Итак, это архимандрит Иоасаф (Хотунцевский), который был возведён в сам архимандрита Камчатского. Помимо него в состав миссии входили ещё два иеромонаха, иеродиакон, семь студентов из Славяно-латинской академии. Их избрали для того, чтобы они стали преподавателями в школах для новокрещёных представителей местных народов и для того, чтобы они занимались письменными делами миссии.

Любопытный момент: Синод утвердил особую инструкцию для миссии. В этой инструкции говорилось, цитирую: «Никаких не употреблять насильственных мер к привлечению иноверцев к крещению, но располагать к тому кротким и постоянным убеждением и объяснением заслуг Искупителя». До Камчатки экспедиция добиралась очень долго и добралась только в 1745 году. Сам Иоасаф (Хотунцевский) пробыл на полуострове до 1750 года. И его сотоварищи остались там до 1762 года — ещё 12 лет после него. Надо сказать, что успех православия на Камчатке в очень значительной степени это плод их трудов. Надо отдать им должное — это великолепнейший результат. Сам глава миссии и его сотрудники открыли школы, во-первых для казачьих, а во-вторых для камчадальских детей. Там был очень важный принцип: за одну парту сажали как русских, так и нерусских мальчиков. Понимаете, для камчадалов, для юкагиров, для коряков, которые, кстати, были там главными противниками христианизации, до конца противились, для них сама грамота, чтение и письмо были чем-то странным — чем-то вроде шаманских практик. И конечно, очень немного народу знало русский язык. Но вот духовенство попыталось действительно не то чтобы этнически приравнять русских и нерусских, но во всяком случае дать для представителей местных народов возможность хорошенько изучить русский язык, войти в русскую среду. Потому что это было одной из важнейших частей вообще всей работы по христианскому просвещению.

Они создали 12 новых школ, ещё три появились после отбытия Иоасафа (Хотунцевского) с полуострова. И из числа учеников этих самых приходских школ, может быть самых простейших, но тем не менее работающих, вырастут первые иереи туземного происхождения. Собственно сам глава миссии много ездил по Камчатке, ездили его иеромонахи, проповедовали веру Христову и общались с представителями местных народов. Камчатские аборигены именно тогда начали принимать крещение тысячами. То есть давайте честно скажем, что до времён правления императрицы Елизаветы Петровны, до 40-50-х годов XVIII века православие по Камчатке распространялось черепашьими шагами. При Иоасафе (Хотунцевском) оно стало распространяться на порядок быстрее. Вот результат его миссионерских трудов и трудов его помощников, 1766 год, 21 год после прибытия миссии на полуостров: во всех приходах Камчатки числятся около дести тысяч прихожан, а было менее тысячи. Согласитесь, это результат. И на Камчатке существует семь храмов. Особенность Камчатки в том, что там храмов сравнимое количество с количеством часовен, молитвенных домов, потому что строительство храмов это дело дорогое, сложное, и где-то совсем немного народу. Но семь храмов для екатерининских времён — это, знаете ли, тоже результат. Работа миссионеров была по-прежнему сопряжена с опасностью. Бывало так, что они ещё в середине, во второй половине XVIII века гибли от рук восставших туземцев. В особенности сложно, как я уже говорил, было вести дела с коряками, упорнейшими противниками крещения на тот момент. Там вообще вспыхивали идеи совершенно истребить православие и вернуться к язычеству. Так что положение священника на Камчатке во второй половине XVIII века, уж тем более положение священника-миссионера, который должен постоянно двигаться, работать, время от времени наполнялось смертельным риском. Но тем не менее миссия продолжала свою работу до 1762 года.

И давайте обратим внимание вот на какую вещь. Успех миссионера на Камчатке зависит от нескольких факторов. Во-первых, есть ли у него, рядом с ним в его распоряжении достаточное количество грамотных помощников, которые готовы трудиться достаточно самоотверженно, то есть работать, не покладая рук, при этом быть достаточно образованными и достаточно умелыми переговорщиками, чтобы действительно проповедовать слово Христово и вместе с тем не вызывать каких-то волнений, беспорядков среди местных жителей. Работа исключительно тяжёлая. Другой момент, что должны быть средства, потому что миссионерство стоит дорого. Миссионер едет по Камчатке, и он сам обходится казне, может быть, не дорого. Но строить храм — дорого, обеспечивать ещё священника при этом храме — дорого. Кроме того, в храм ходят в первую очередь русские представители казачества, представители служилых людей, и нужно иметь колоссальное количество терпения для того, чтобы примирить разные народы в одном храме. Но русский служилый человек смотрит на местного жителя далеко не всегда как на равного. Давайте на этом остановимся. Это принцип который характеризует миссионерское служение в России, в Российской империи. Уходит он корнями ещё в эпоху Второго Рима, к практикам, которые характерны для миссионеров Константинопольской империи, она же Византия. Практика вот какая: собственно, крещёные народы, или хотя бы отдельные представители этих народов, обретают всю полноту подданных императора. Или, если угодно, парадоксально будет звучать, но тем не менее, всю полноту прав гражданина империи, римского гражданина, которые по закону принадлежат представителям коренной нации, коренного народа — в России понятно, что это русские.
И Церковь железно соблюдает этот принцип. То есть если крестился представитель любого сибирского народа, любого дальневосточного народа, камчадал, если крестился эвен, юкагир, коряк, чукча, то он становится по своим правам по закону равен русскому, даже обретает некоторые налоговые льготы на определённое время. Но поскольку власть держится прежде всего на представителях русского народа, на служилых людях, на казаках, на их атаманах, на офицерах, причём порой это ещё и немцы служилые, которые прибывают на Камчатку и о которых особый сказ, с ними тоже всё совсем непросто. Так вот, естественно, духовенству нужно очень много разъяснять и среди русских: всё, это ваш брат по вере, пожалуйста, относитесь к нему так, как вы должны относиться. Относиться вы к нему должны и как к брату во Христе, и как к человеку, который по законам Российской империи теперь вам равен. То есть это не объект для каких-то поборов, вымогательств, это не просто побеждённый, не просто источник прибыли, это такой же православный, как и вы сами. Вы не имеете больше над ним никакого преимущества. Вот для того, чтобы проводить такую политику, нужен был чрезвычайно упорный, энергичный человек. И в общем весь успех порой зависел от того, существует ли такой человек на Камчатке в составе миссии или среди духовенства или такой личности нет. И если с этим возникали проблемы, то, знаете ли, следовала волна оттекания православия от Камчатского полуострова, от населяющих его народов.
Здесь мы на время остановимся и, в общем, нам придётся долго ждать следующей волны наступления православия. А пока я напомню вам, дорогие радиослушатели, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии Дмитрий Володихин. И мы ненадолго прерываем с вами разговор, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы беседуем с вами о распространении православия на Камчатке. И мы добрались до места, о котором мне говорить очень печально. Потому что это место некой радостью не веет и вызывает самые тягостные и грустные размышления. Понимаете, успех миссионера — это штука очень неровная. И достигается он колоссальными трудами, а вот может быть разменен в медную мелочь и просто исчезнуть запросто — это очень несложно, поверьте. К сожалению, это так. Но теперь давайте поговорим о том, что произошло на Камчатке в конце XVIII века и в первые десятилетия XIX века. Ну, прежде всего, в организационном смысле, после архимандрита Иосафа миссией руководил архимандрит Пахомий — ранее иеромонах из состава той же самой миссии. После него грамотного представителя иночества не нашлось, и руководил миссией протоиерей Степан Никифоров. Он также прибыл с миссией, и он прибыл совсем ещё молодым человеком, как студент. Он прошёл через все трудности, через все мытарства миссионерской работы. И в какой-то степени его трудами продвигалось православие на Камчатке при Елизавете Петровне и при Екатерине II. Но впоследствии, поскольку уже не называется это учреждение «миссия», на полуострове образовалась так называемая проповедническая свита. С нашей точки зрения звучит необычно, не пойми что: не епархия, не благочиние, не миссия. Но для XVIII века это было нормальное явление. Проповеднической свите подчинялись все приходы, все церковно-приходские школы, подчинялось всё духовенство. И, к сожалению, когда прекратилась работа духовной миссии, всё вроде бы должно было встать на рельсы обычного, повседневного житья православных, дело евангельской проповеди оказалось на полуострове — как бы это правильно выразиться? — поколеблено. Прежде всего из-за позиции светского начальства.

Светское начальство, мягко говоря, я пытаюсь удержать себя, понимаете, в рамках конвенционных выражений, я нахожусь на православном радио, поэтому надо как-то более-менее спокойно рассказывать о сквернейших исторических событиях. Так вот, светское начальство, мягко говоря, не сочувствовало действиям духовенства. Оно унижало священников, оно даже разоряло их, оно закрывало школы, которые открыла миссия. Не нужно — и давайте, всё — лишний расход. В общем, достаточно жёсткая позиция по отношению к местным народам наталкивалась на сопротивление духовенства, которое старалось сохранить дух, достаточно нормальный, духовно приемлемый для того, чтобы продолжать дело миссии. А светское начальство видит в этом некую избыточность, то, что ненужно — священник только мешает осуществлять власть, и всё. Он, конечно, мешает, но он делает более важное дело, чем светский начальник — он учит людей закону Христову. Но вот жестоко пострадал от начальства отец Степан Никифоров. Сочувствуйте ему — ему худо пришлось тогда, его притесняли жесточайшим образом. Христианизация Камчатки вновь затормозилась, при том затормозилась на очень долгий срок: с 60-х годов XVIII века, со времён Екатерины II, и до 20-х годов XIX века. И где-то только при Николае I христианизация вновь начала постепенно набирать обороты, притом достаточно медленно и постепенно, повторяю.
Офицеры, начальствовавшие над Камчаткой, на протяжении нескольких десятилетий, как нарочно, оказывались инославными — это служилые немцы главным образом. Они, разумеется, не испытывали к православию ни малейшего почтения. Напротив, судя по их деятельности... знаете, так бывает, что под маской чиновного равнодушия иногда таится неприязнь к Русской Церкви. И вот на Камчатке такое было десятилетиями. Бывало, конечно, что и чистокровные русские начальники мешали трудам духовенства из тех соображений, что священник мешал им делать из крещённого представителя местного народа безропотную палочку, которую можно использовать для любой работы, а можно и сломать, когда она не нужна.

В общем, я сейчас попытаюсь найти правильное описание того, что произошло тогда с православием на Камчатке. Дело миссионерства сдало важные позиции — вот так, наверное, можно сказать. Хотя позиции были завоёваны большим трудом при архимандрите Иоасафе (Хотунцевском) и его сотрудников. А после них, и даже после того, как последние представители миссии, оставаясь на Камчатке, всё-таки продолжали своё дело, всё равно многие вещи начали ломаться. Соответственно, вырастает количество язычников среди местных народов, количество христиан падает. В 20-х годах XIX века, как я уже сказал, положение духовенства и ситуация с работой миссионеров несколько улучшились. Я не могу сказать, что это какая-то победа. Я, к сожалению, не могу сказать, что это какой-то великий, серьёзный успех. Но кое-что стало выглядеть, можно сказать, не столь позорно, не столь срамно, как это было в прежние годы. Достаточно серьёзное достижение — это то, что появляется духовное училище из двух классов.
Проповедническая свита проходит реорганизацию, вместо неё появляется Камчатское духовное правление. Проще говоря, это благочиние. На закате правления государя Александра I в 1822 году это Камчатское духовное правление переводится из Нижнекамчатска в Петропавловскую гавань, поскольку Петропавловская гавань набирает обороты, она действительно постепенно начинает претендовать на роль столицы региона и становится ею. При императоре Николае I уже на Камчатке строится две новые церкви. Надо сказать, что на Камчатке бывало так: церковь построена, какое-то время там есть богослужение, есть священник, а потом оказывается так, что она заброшена. Она ветшает, она разрушается. И, поскольку строительство это штука дорогая, народу мало, денег мало, храм старый заменяется на новый храм с очень большим трудом. В 1826 году в Петропавловске строится, например, большой деревянный храм — это Свято-Троицкая соборная церковь. И это действительно крупное здание, и можно сказать, что строительство храма таких размеров — это успех, серьёзный успех. При том новые церкви строятся в тех местах, где проживали в основном представители местных народов, и требовались усилия миссионеров. Кое-что отремонтировали из старых церквей.

И кроме того, в местах проживания оседлых коряков и на местах ещё кочёвок оленеводов, кочевых народов, были основаны опорные пункты для миссионерской деятельности — их стали называть «станы». В 1839 году произошло настоящее церковное чудо. Знаете, не исключаю того, что это действительно объясняется вмешательством Господним в жизнь Камчатки. Священники новых церквей крестили первых чукчей, кочевавших в этих краях. Чукчи отличались от других народов этих мест: они были воинственные, они имели очень высокий градус сплочённости, собственную политическую элиту, дисциплину, и они легко отвечали на силу силой. Например, в борьбе за Чукотку на какое-то время в XVIII веке русские даже были вытеснены оттуда чукчами. Иной раз светское начальство хваталось за головы: да можно ли их смирить? А вот на спокойное, разумно сказанное слово Божие чукчи шли со вниманием, оказывается. Значит, не всё так плохо, значит, всё-таки нормальная человеческая миссионерская работа была возможна и с этим народом. Правда, первое время крестили совсем небольшое количество чукчей. И большей частью они стали членами православной общины уже в 40-х годах и позднее. 1839 год — это первые крещённые чукчи, это факт. В 40-х годах уже священникам удаётся уговорить довольно большие массы чукчей принять крещение. Но 40-е годы- это совсем другая эпоха, и здесь начинает нарастать новая положительная волна распространения христианства на Камчатке, связанная с деятельностью поистине великого человека. Но давайте не торопиться представлять его.

Д. Володихин

— Итак, святитель Иннокентий (Вениаминов). Он был поставлен в 1840 году на епархию, которая именовалась пышно, но представляла больше поводов для озабоченности и тревоги, чем для гордости и почивания на лаврах. Называлась она Камчатская, Курильская и Алеутских островов епархия. И первое время святитель Иннокентий был занят миссионерскими трудами и на Алеутских островах. Собственно, в его биографии это, наверное, самый яркий эпизод. Об этом очень много написано. Я вспоминаю, например, книги митрополита Климента (Капалина), посвящённые этой истории, и, в общем, немало других статей, и популярных изданий, научных изданий. Но получается так, что в какой-то степени его работа на Алеутах и на Аляске, может быть, даже лучше изучена, чем его работа на Камчатке, собственно на территории современной России. Я поставил дважды прославление этого человека, поскольку именно под знаком этой личности происходила поистине великая миссионерская работа и на Камчатке. И надо сказать, что к тому времени, когда он смог заняться делами Камчатки, прежние плоды духовного просвещения оказались частично утрачены — я это уже говорил. Жившие там коряки, чукчи порой колебались в принятии новой для них веры, время от времени начинали вновь сопротивляться её распространению. И владыка Иннокентий четырежды посетил Камчатку. Очень здраво и с некоторым скепсисом он оценил ситуацию на Камчатке. Прежде всего он увидел недостаток хорошо образованных иереев, готовых служить в дальнем краю и проповедовать тамошним коренным народам.
Он уговорил некоторых студентов Московской духовной академии отправиться с ним на Камчатку. И приводя их на новое место, к жизни трудной, но честной и посвящённой Христу, владыка внушал им: одних знаний мало; большое значение имеют, прежде всего, благочестивая жизнь священника, его нелицемерное служение людям и Богу, его трудолюбие, его нравственные устои и, конечно, его любовь к пастве. То есть он, в общем, готовил людей, которые будут заниматься миссионерской деятельностью поистине жертвенно. Это важный момент, его нельзя упускать. И, наверное, лучшими в миссионерской команде святителя Иннокентия, которая занималась собственно камчатскими делами, оказались два священника. Это его родной брат — иерей Стефан Попов-Вениаминов, а также иерей Роман Верещагин.
Первый из них настоятельствовал в Николаевском храме на реке Лесная. Впоследствии его перенесли на реку Палана. Он начал крестить чукчей, что стало великим шагом в христианизации Камчатки, он обучал коряков разведению домашнего скота, строительству домов, объяснял устройство печей. То есть, иными словами, пытался объяснить кочевому народу особенности оседлой жизни. Вокруг его храма вырос целый посёлок. И туда камчадалы начали переселяться из своих землянок и юрт. Ну, а второй, по воле владыки Иннокентия отправился в Анадырь. И там основал Анадырскую миссию — крестил около 225 чукчей. В общем, очень серьёзные труды. Но не надо забывать, что даже при наличии небольшого количества образованных священников, завезённых, скажем так, святителем Иннокентием на Камчатку, всё равно у него было крайне мало людей. И львиная доля миссионерской деятельности легла на плечи его самого. Ему пришлось объездить всю Камчатку, проповедовать Евангелие аборигенам, а заодно, давайте загибать пальчики: заниматься строительством храмов — раз; открывать новые миссионерские станы — два; оценивать местное духовенство, если надо, то менять его — три; заниматься епархиальными делами своей колоссальной епархии, ведь она размерами своими превосходила Камчатский полуостров в несколько раз, что стоит напомнить. К тому же на колоссальном пространстве этой епархии находились ещё более труднодоступные территории, например островные.
Я напомню, что на Камчатке, несмотря на то, что название «камчатское» входило в звание местного архиерея, не было архиерейского дома. То есть там не было резиденции архиерея. Поэтому жизнь святителя Иннокентия, который там проповедовал, осложнялась ещё и этим обстоятельством. Собственно, давайте представим себе: человек, который одновременно не только проповедник и пастырь, но он ещё строит, врачует, обучает грамоте и, в общем, совершает крайне длительные миссионерские путешествия. Ну, давайте посмотрим, как это выглядит. Святитель Иннокентий путешествовал в санях-повозочке с собачьей упряжкой. Останавливался везде, где жили представители местных народов, встречался с ними, спорил, доказывал преимущество веры в Христа, заодно принимал жалобы, смотрел на местных священников, если они в этих местах были. И по словам святителя Иннокентия, во всех храмах, им посещённых, он, цитирую: «Отправлял литургии, в часовнях — молебные бдения, и после оных предлагал поучения». А также «ни одного селения, через которое проезжал, не оставил без того, чтобы напомнить о главной цели существования на земле». Вот, собственно, за время пребывания его на кафедре список камчатских храмов пополнился. При участии местных жителей в селе Маркове была возведена Свято-Николаевская церковь. Для Камчатки это событие. Даже небольшой новый храм — для Камчатки это событие. Хотел бы, чтобы его живой голос прозвучал.
Процитирую письмо святителя Иннокентия от 1851 года митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету (Дроздову): «Из всех разноплеменных инородцев, обитающих в пространстве Гижигинского округа Камчатки доныне просвещены святым крещением одни только тунгусы, все до одного, и несколько коряков. Начали креститься чукчи, живущие вблизи реки Анадыри. Все же прочие инородцы, бродячие коряки и другие, живущие оседло на берегах Берингова моря между алюторцами и устьем реки Анадыри, даже пареньцы и каменцы, остаются ещё во тьме и сени смертной. И потому, призвав помощь Спасителя мира, я поручил вновь определённого в Гижигинской церкви священнику Льву Попову проповедовать Евангелие корякам и прочим инородцам, обитающим в Гижигинском округе, делая для этого разъезды».
И вот результат: с 1844 года по 1851-й крестилось около трёх тысяч чукчей обоего пола. И в общем, это можно сказать фантастический успех, учитывая то, что вообще происходило на Камчатке с начала распространения христианства на её территориях. Собственно, одной из таких важнейших задач духовного просвещения святитель Иннокентий считал распространение священнического влияния на детей. Мне надо пояснить этот момент, поскольку он совершенно непростой и, в общем, на мой взгляд, один из важнейших вообще во всей его работе на Камчатке. Понимаете, какая вещь: святитель Иннокентий считал, что детей следовало обучать при храмах, особенно детей новокрещёных из местных народов. Более того, иереям следовало вменить в обязанность преподавание. Конечно, жизнь священника на Камчатке не сахар и не мёд. Тут на него вроде бы сваливаются преподавательские функции, то есть ему добавляют работы. Но здесь очень важный момент: святитель Иннокентий считал, что преподавание, в школьном смысле этого слова, не совсем то, а иногда и совсем не то. Нужно нравственное наставничество. Оно, по его словам, должно быть проводимо через простые, безыскусственные разговоры.
И в 1845 году, например, владыка писал обер-прокурору Синода Протасову: «Задачей просвещения должно быть даже не только распространение грамотности, учёности — нет, гораздо важнее укоренение благочестия и благонравия среди детей». По словам святителя Иннокентия, цитирую: «Измерение просвещения народного числом грамотеев, кажется, очень может быть ошибочна. Потому что грамотность без нравственности у простого народа есть то же, что нож у своевольного ребёнка. Кто большей частью является причиной различных расколов? Безнравственные грамотеи. И, следовательно, кто опаснее для спокойствия Отечества? Безнравственные грамотеи». Вот читаешь и думаешь, что слова эти, кажется, и в наши дни не утратили своей правильности. Владыка Иннокентий, как видно, вдохновлялся примером двух светочей нашего монашества: преподобного Сергия Радонежского и святителя Филиппа Московского. Оба в бытность свою монашествующими не чуждались тяжёлой ручной работы. И святитель Иннокентий совершенно также, когда нужно было приложить руки, он не стеснялся того, что он архиерей. Он, бывало, не только проповедовал, но хорошо знал плотницкое ремесло, столярное, токарное, знал кузнечное дело. Он, бывало, что строил церкви своими руками, если других рук не хватало. Он учил мастерству ремесленному коренных жителей, был даже искусным механиком, и были свидетельства, что и часовым мастером. Собственно, изучив Камчатку со всей основательностью, святитель Иннокентий для тех, кто будет здесь работать после него на ниве миссионерства, составил особые наставления.
Я не буду полностью раскрывать название этой книжечки, оно довольно длинное — на две строки. Но, в общем, это 33 пункта, составленные для понимания того, как жила православная Камчатка и как она должна жить в дальнейшем. Ну, некоторые пункты я, пожалуй, зачитаю: «Соблюдать посты так, как соблюдают обыкновенно, тамошние жители почти не могут по самой местности. И пост их удобнее может состоять не в качестве, но в количестве и времени употребления пищи. Очень важный момент: новообращающимся ни до крещения, ни при самом крещении не позволять делать какие-либо подарки, дабы сие не могло быть для инородцев приманкою или поводом к различным ухищрениям». Ну и священникам запрещалось одним из пунктов этого наставления показывать презрение к образу жизни местных народов, к их обычаям, как бы они ни казались того стоящими — очень важные моменты. Наставляя священников, назначенных для миссионерской работы, святитель Иннокентий старался им внушить завет бескорыстного служения: не надо вымогать какие-либо вклады для церкви, какие-либо пожертвования, тем более подарки для самого священника, и уж совсем не годится для священников вступать в торговые отношения.

Вот, собственно, эта работа святителя Иннокентия для христианизации Камчатки огромная, переоценить её невозможно. Тем не менее я закончу свою передачу тем, что после назначения владыки Иннокентия в 1868 году на Московскую кафедру, к сожалению, миссионерская деятельность на Камчатке пришла в упадок: активизировались шаманы, появились жертвенники, деревянные истуканы. И новая волна христианского прилива начнётся здесь в начале ХХ века с приходом иного человека, горящего миссионерской работой. В следующей передаче я о нём расскажу. Ну, а сейчас мне осталось сказать: дорогие радиослушатели, благодарю вас за внимание, до свидания.