«Путь к священству». Священник Вячеслав Нефёдов

У нас в гостях был настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Поздеевское Ярославской епархии, автор ютуб-канала «Стройбатя» священник Вячеслав Нефёдов.

Наш гость рассказал о своем пути к вере и священству, а также о трудностях и радостях служения в деревенской глубинке. Отец Вячеслав поделился своим мнением, как быть христианином, если на соблюдение церковных традиций и уставов нет времени; почему так важно изучение Священного Писания; в чем особенность состояния человека, который ходит в храм; а также почему совместное времяпрепровождение с семьей можно считать своеобразным аскетическим упражнением.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

---

К. Мацан

— Светлый вечер на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева....

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

К. Мацан

— И я Константин Мацан. А в гостях у нас сегодня священник Вячеслав Нефедов, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы, село Поздеевское Ярославской епархии, и автор ютуб-канала «СтройБатя отец Нефедов». Я выговорил все представление. Добрый вечер.

Иерей Вячеслав

— Так точно. Добрый вечер.

К. Мацан

— А я напомню вам и нашим радиослушателям, что в этих беседах, которые мы с Кирой ведем, мы спрашиваем священника о его пути к вере, в вере и о пути к священству. Не каждого, даже верующего мужчину, Господь призывает, и судьба приводит к служению алтарю. Вас привела (как я предварительно могу как бы забросить такой тизер нашей беседы) через очень-очень много разных этапов, других занятий, которыми вы занимались. Вот о том, как на этом пути вы себя чувствовали, и что в итоге привело к священству, вот об этом сегодня поговорим.

К. Лаврентьева

— Отец Вячеслав, вы действительно перед эфиром уже успели поделиться с нами разными вашими перипетиями жизненными, и мы успели узнать, что вы были даже пиарщиком компьютерных игр, строителем, водителем — какие только профессии вы ни освоили за, в общем-то, свою не такую уж длинную жизнь. И — внимание! — в какой-то момент вы становитесь священнослужителем. Но при этом, я как понимаю, своей профессии, судя по названию вашего ютуб-канала —"СтройБатя" — вы сейчас не оставляете. Сейчас строите храм в селе Поздеевское и настоятелем этого храма являетесь. Ну давайте вернемся к самому началу и спросим вас, как вы вообще дошли до жизни такой, отец Вячеслав, как вы решили стать священнослужителем, как все сложилось? Очень интересно.

Иерей Вячеслав

— Я бы начал с другой стороны. У меня есть отвратительное качество: задают один вопрос, я отвечаю совершенно на другой, а потом выясняется, что это правильно было сделано.

К. Лаврентьева

— Прекрасно.

Иерей Вячеслав

— Есть известная такая поговорка, да, что сказка заканчивается там свадьбой, а на самом деле интересное после свадьбы как раз начинается, собственно, сама жизнь. Все что было до свадьбы, это прелюдия и это все неважно, а вот потом дети, быт и все остальное. И на самом деле сейчас сидел тоже, думал, и пришла мне в голову мысль: мы так ценим приход к священству, но ведь гораздо интереснее, как остаться внутри, как остаться христианином, будучи священником, как проживать свою жизнь священником — это гораздо сложнее. И вот могу сказать, что все, что происходило до священства, это была такая очень маленькая учебка, подготовительные работы для того, чтобы выдержать самые интересные вещи, самые сложные вещи, как раз находясь в сане. Я бы так сказал. Поэтому вот все, что я сейчас буду рассказывать, в общем, это ясельная группа того, что на самом деле происходит и, возможно, еще должно произойти. Потому что мы все с вам прекрасно знаем прекрасные истории о том, как достойные молодые люди становились священниками, а потом — бац! — и достойнейший священник, вот у него происходит в жизни всякое. Вот гораздо интереснее про тех людей, которых мы никогда не слышим и не знаем, у которых не произошло всякого. И вот чего это им стоило, вот я на это больше смотрю.

К. Лаврентьева

— Ну у вас священство уже девять лет.

Иерей Вячеслав

— Ну будет восемь, да.

К. Лаврентьева

— У вас наверняка много всего тоже интересного произошло, да, но с чего все начиналось?

Иерей Вячеслав

— С неумолимой воли Божией, которая тащила меня сквозь мое нежелание, нехотение, раздолбайство и прочее, вот просто тащила и тащила. Вот первое знакомство у меня было с принятием веры — у меня сестра старшая, покойная, она прочитала мне «Шестоднев», я вот примерно знал, что это такое. А параллельно мой папа родной, атеист, он рассказал, как из полевых облаков возникли там галактики и все прочее. И вот эти две космогонии у меня параллельно существовали в голове абсолютно, то есть конфликта не было. Я такой: ну хорошо, полевые облака. Ну хорошо там, потом, типа все замечательно. И потом просто все это по нарастающей происходило. Когда мне говорили: хочешь пойти пономарить там, в храме помогать в алтаре? Это был какой-нибудь там 7-8 класс, наверное. Я такой: ну да, а что бы нет, интересно. И вдруг — бац! — и ты оказываешься, с одной стороны, в школе, где абсолютно обычные одноклассники, абсолютно обычная школа, где, соответственно, мы прекрасно знаем, какие подростки в конце 90-х, я был таким же абсолютно подростком. А по воскресеньям ты ходишь в храм. И очень интересно, что вот как-то оно тоже параллельно существовало, и мысли быть священником у меня не было, я просто ходил в храм, а при этом, соответственно, одноклассники не догадывались, что я какой-то там верующий, одноклассницы, к сожалению, тоже не догадывались, что я верующий, и я вот, это у меня параллельно эта жизнь происходила. Потом произошел внезапно такой перерыв, я закончил школу и потом не знал, куда поступать. Ну просто не знал и все. Мама, очень набожная женщина, поехала к духовнику — там старчик был один, ныне покойный, — и спрашивает, что со мной делать. Он говорит: либо пускай в Ростове учится, либо в семинарию. В семинарию я не хотел изначально сразу: какая семинария? Ну в Ростове сказали — ладно, в Ростове. И это было настолько мудрое решение, как сейчас понимаю. Потому что все, что делают первокурсники, если бы это делал не в Ростове, не под присмотром родителей, вот, возможно, священника Вячеслава бы не получилось. А так у меня были большие сдерживающие факторы в виде стыда перед родителями, и то, что делают первокурсники, я старался не делать. До конца первого семестра. Вдруг у меня произошел какой-то внутренний кризис. Я иду на повышенную стипендию, потому что учиться в Ростове в техникуме было легко после гимназии, у меня нормальные отношения с коллективом, все прекрасно. И тут я понимаю, что это вообще не мое. Ну вот вроде бы совсем. Хотя все получается. И я срываюсь там посреди учебного процесса, иду к этому самому старчику и говорю: вот хочу поступать в Ярославское духовное училище. Он такой: отлично, да, благословляю. И я забираю документы, не сдавая сессию, забираю документы, еду наугад в Ярославль. Меня каким-то образом зачисляют не пойми кем, посреди учебного процесса — сначала это было какое-то заочное отделение, потом какой-то экстернат, потом вечернее — что-то вот я кем-то должен был числиться, мне все время было неудобно. В результате вместе с первым курсом я сдал экзамены, меня прияли на второй, и дальше вроде бы все стало понятно. Вроде бы. Но по окончании учебного процесса я точно знал, что я не буду священником — это слишком сложно, это слишком ответственно, я этого не хочу. И последующие там примерно 10 лет я пел в разных храмах — это все, собственно, что я умел делать. Познавал жизнь, разные перипетии. И в какой-то момент вдруг я понял, что работа в церкви — опять же даже работа в церкви меня стала угнетать, что вроде бы надо бы мне на гражданку — ну так я воспринимал жизнь вокруг. И куда я, молодой дуралей, может поступить после храма? Я пошел в охрану, в ночную смену большого гипермаркета. Замечательное место, четыре месяца с удовольствием там провел, пока там не решили в дневную смену меня ставить — сразу уволился. И вот просто ну непонятно, что делать дальше. Образования у тебя, кроме духовного училища, нет, особых навыков нет, но есть масса друзей, которые зовут в Москву: типа что ты делаешь в Ярославле? Поехали в Москву, в Москве интереснее. А в Москве же надо чем-то заниматься. Я попадаю как раз к другу, который имел большой опыт в пиаре компьютерных игр, а я на тот момент был заядлым геймером, и ну мне это было интересно, говорю: давай, учи меня. Прошел какой-то там период у нас обучения, он меня учил на дому. Я даже вот сейчас, в эпоху всяких курсов там, этих тренингов там и прочих марафонов, я даже стесняюсь представить, сколько это могло стоить денег. То есть человек мало того, что меня обучал бесплатно, так еще предоставил жилплощадь, я там у него проживал, учился, выполнял домашние задания, пока он был на работе. И когда он сказал: ну все, молодец, ты научился, теперь можно работать. Я говорю: а где? Ну надо искать вакансию. И вдруг выяснилось, что я — такой гениальный, только что все узнал, — и никому, естественно, я не нужен. Это больно сознавать в двадцать там с небольшим лет, что ты никому не нужен на самом деле. И я подождал-подождал, и у меня возникла моральная дилемма: я не могу сидеть на шее у человека просто так и кушать за его счет. Хотя он зарабатывал более чем достаточно, проблем с этим не испытывал. И я начал звонить друзьям: чем заниматься? Мне сказали, что можно идти электриком на стройку. Сногсшибательнейшее знакомство с моим лучшим другом будущим. Я прихожу, приезжаю на адрес, мы знакомимся. Он спрашивает: электриком работал? Нет. Опыт вообще строительных работ есть? Отсутствует. И я чувствую, как-то вообще не вяжется у нас разговор, надо поддержать беседу. Говорю: вообще я временно, потому что ищу работу пиарщика компьютерных игр, поэтому я здесь ну на месяц-другой максимум. Говорит: ну тысяча рублей в день устроит? Я такой: да, устроит. И на следующий день я понял, как мне повезло. Мне там дали какой-то пучок проводов, их просто надо было разделить пополам там, по надписям. Я втыкаю наушники в уши, я слушаю замечательную музыку, там группу «Дорс», которые под ритм перебирают эти проводочки, ни о чем думать не надо, это все примитивно, и я еще получаю зарплату. И мне это понравилось. Какое-то время я пытался устраиваться программистом. В конце концов мой вот друг, Иван, мой начальник, сказал, что зачем ты всем этим занимаешься, давай я тебя научу быть нормальным электриком. Оставайся, через полгода у тебя будет зарплата в полтора раза выше — и я остался. И вот у меня был очень длинный период, пока я не женился, я вот в Москве работал, очень тепло вспоминаю этот период. И могу сказать, что с духовной точки зрения здесь был очень большой переворот. Я впервые в голове стер границу, которую выстроил сам в восприятии людей: мы были церковные люди и были гражданские. И я понял, что, оказывается, все одинаково плохие и там. и там, и нужно всех любить и всех жалеть, и, в принципе, ты также не отличаешься от вот этих самых людей, которые на стройке работают. Ну и всплыли просто два момента: все друзья, с которыми я общался, они считали меня, во-первых, адекватным; во-вторых, я отдувался за все, что на тот момент говорили самые церковные спикеры. Мне нужно было что-то объяснять: почему вот это сказал Патриарх, почему вот это сказал отец Дмитрий Смирнов, почему вот это сказал отец Всеволод Чаплин. И я должен был всем объяснять, почему. Ну потому, что я был не самый умный, просто я был самым ближе к ним, самый доступный. И в какой-то момент вдруг, вот что было самое для меня удивительное, я осознал, что я вроде бы очень православный, я отвечаю на самые сложные вопросы для них, но мое православие почему-то растворяется. Потому что если у меня был период, когда я ходил на службы каждый день утром, вечером, будучи певчим — это в месяц мог быть день-два выходных максимум, а тут я месяцами не появлялся в храме, и я понял, что это совершенно другое состояние, то есть я на своей шкуре почувствовал, что значит не ходить в храм, в сравнении с тем, что ходить. И понял, что нужно как-то возвращаться. И встала очень жесткая дилемма. Идти петь в храм было уже не актуально, потому что столько денег, сколько я зарабатывал на стройке, мне предложить в храме не могли. То есть мне нужно было что-то, к чему-то себя притянуть. И в Ярославле — почему-то в Москве замечательные храмы, я сейчас вижу, и там замечательные приходы, но я их не нашел. И поэтому я поехал в Ярославль, забрел на беседу к другу, который проводил там какие-то беседы с молодежью, и выяснилось, что у молодежного отдела проблемы с ведущими — ну вот не могут найти постоянного человека. Я говорю, что, ребята, я могу вам все это бесплатно раз в неделю проводить беседы на любые темы, как скажете.

К. Лаврентьева

— Вспомнив свое семинарское образование.

Иерей Вячеслав

— Да. Ну то есть хочешь заново поверить в Бога — начни рассказывать другим про Бога, грубо говоря. Классическая латинская поговорка. И все, и там завертелось. То есть сначала я устраивал свои выходные так, что там либо среда — четверг, либо четверг — пятница я был в Ярославле, а все остальное время я проводил на стройке в Москве. Там зарабатывал деньги, покупал билет, приезжал. А в этот момент я уже женился. И понял, что как-то ну не сочетается: либо ты должен обосновываться в Москве, либо ты должен перебираться куда-то в Ярославль, то есть сразу делать выбор. И приехав в Ярославль, там еще прошли годы, супруга моя не была готова к тому, чтобы я был священником, то есть она отказывалась. Я слушал, задавал себе постоянно вопрос: ну как же так? Я же закончил духовное училище, а в чем проблема-то? Я тогда не знал, что такие вопросы нельзя задавать женщинам, тем более женам нельзя задавать такие вопросы.

К. Лаврентьева

— Почему?

Иерей Вячеслав

— Потому что вы не так устроены. Если вы не хотите на что-то отвечать, крайне некорректно вас об этом в лоб спрашивать и мучать такими вопросами. Нужно быть любящим мужем, а не тиранящим вопросами человеком.

К. Мацан

— Священник Вячеслав Нефедов, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Поздеевском Ярославской епархии, автор ютуб-канала «СтройБатя отец Нефедов», сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». А если не секрет, почему супруга не хотела, чтобы вы были священником?

Иерей Вячеслав

— Я думаю, она больше меня осознавала ответственность. Ну мне кажется. И мне понадобилось четыре года уговоров, чтобы она наконец сказала: ну ладно, ты там реализуешься полностью, поэтому давай. Спустя четыре года нашей совместной жизни, у нас уже дочка появилась, да, дочка уже была. И где-то год у меня ушел на то, чтобы стать священником. Я поехал к знакомому архиерею, он мне советовал много молиться. Я много молился, шло время, я не торопился. Потом меня позвал другой замечательный священник к себе на приход, ему там помогать. И так, к слову просто пришлось, в момент, когда я ремонтировал электрощиток в алтаре, говорю: надо бы мне съездить вот к нашему общему знакомому епископу. А зачем? Да там я собирался рукополагаться. А тот мне выдает, что я уже, собственно, тебя собирался рукополагать к себе. Это было очень удобно, очень приятно, потому что это храм, где я, соответственно, служил, до дома было 25 минут пешком, все это, я его хорошо знал по интернету, он меня, собственно, нашел по интернету, поэтому меня позвал, в принципе, у нас были такие похожие взгляды, скажем так. И начали там молиться, готовиться, там экзамены всякие, все закрутилось. И где-то через, может быть, через полгода меня рукоположили в диаконы, четыре недели я практиковался диаконом, потом меня рукоположили в священники. И на этом замечательном приходе я с удовольствием прослужил чуть менее двух лет. Потом я поехал в деревню.

К. Мацан

— Строить.

Иерей Вячеслав

— Я решил, наверное, скажем так, не вдаваясь в подробности, решил вкусить романтики сельской и не прогадал. И еще замечательный момент, который я вынес, скажем так, из гражданской жизни, да: если ты хочешь где-то работать, не выбирай места, не выбирай специальность, выбирай начальников, с которыми ты будешь работать. Мне просто катастрофически повезло с моим настоятелем первым — прекрасный священник, отец Александр Сатомский. Подозреваю, вы с ним знакомы.

К. Лаврентьева

— Ну конечно.

Иерей Вячеслав

— Отличный молодой человек просто. Это был один из немногих священников, чьи проповеди я продолжал слушать, будучи священником, скажем так.

К. Лаврентьева

— Он очень неординарный.

Иерей Вячеслав

— Да. И уехал я к другому священнику замечательному — протоирей Михаил Бучин, он благочинный. Вот с ним я договаривался, он сказал, что есть вакантный приход, которому нужен священник. Но, и это было очень важное замечание, он говорил, что денег там нет никаких, я тебя туда, запомни, я тебя туда не зову, ну чтобы у тебя не было надежд, и ты никого не обвинял. И тут я помог другой хороший фактор: во-первых, я был строитель, во-вторых, я был уже взрослый мальчик, я рукоположился в 30 лет, мне было не 22, как многим моим друзьям, которые принимали сан в раннем возрасте. И мне было это проще воспринимать. Я сказал: какие проблемы? Представил себе самую плохую картину: там отсутствие окошек, последняя прихожанка в гробу лежит со свечкой. И я понимал, что я буду ездить в Москву, заниматься стройкой, приезжать на выходные, на заработанные деньги буду чинить храм и молиться. Оказалось все гораздо лучше просто, в разы лучше, чем я себе представлял. В Москву мне не пришлось ехать, от слова совсем. Меня это очень сильно порадовало. И могу сказать, что на самом деле меня там хвалят, что ты там строитель, ты молодец, строишь. На самом деле я пошел по самому простому пути для себя, по наименьшему сопротивлению: у меня был багажник инструмента, а здесь долго не было ремонта. И как искать деньги на строителей, я не знаю до сих пор. А как купить материал подешевле у знакомых поставщиков, а потом сделать самому, я это представлял. И там, соответственно, начались ремонтные работы, все хорошо, я просто катался, делал. У местного населения возникло некоторое подозрение, а потом уважение. Вроде поп, бородатый, говорит он басом, бегает с перфоратором вокруг храма. Неожиданно. Типа, понравилось людям, нашлись общие темы для разговора с мужским населением.

К. Лаврентьева

— А помощники есть из мужского населения?

Иерей Вячеслав

— Были, были. Сейчас из-за вот этих ковидных всех этих дел все стало гораздо меньше. Но у нас даже двое молодых мужчин проживали на приходе даже, мы с ними вместе активно строили, потом по ряду причин там все разъехались. Но сейчас все равно люди есть, то есть я себя одиноким не чувствую. Я надеюсь, когда-нибудь выйти на тот уровень, что я буду строить, но уже не своими руками, как это было в строительстве, то есть там постепенно рос, я там не сам делал уже, я был, скажем так, бригадиром, у меня были люди, которым я деньги платил, и я надеюсь рано или поздно мы к этому придем и здесь, в храме. Но, с другой стороны, я не хочу терять этого опыта, для меня это очень близко, интересно и очень тепло. Очень просто быть строителем на приходе, это замечательное аскетическое делание, за которое тебя при этом еще и уважают окружающие почему-то, хотя тебе это просто делать.

К. Мацан

— А что в нем аскетического? Спрашиваю, потому что под словом «аскетика» вот в таком, обыденном сознании мы нередко понимаем ну самоограничение — ходить в рубище, не есть еды. Вот мы говорим, что человек аскет, когда он мало ест и спит на гвоздях. А вот что вы вкладываете в данном случае в слова «аскетическое делание»?

Иерей Вячеслав

— Во-первых, когда нужно перебрать электрический щиток, ты не делаешь этого днем, потому что днем потребители вовсю пользуются этим. Поэтому, в отличие от многих моих православных друзей, у меня бывают всенощные бдения.

К. Мацан

— Прямо всенощные.

Иерей Вячеслав

— Да. Ты, значит, это делаешь, берешь себе пару банок энергетиков, потому что кофе сварить негде тогда было. Включаешь там апостола Павла, и он тебе вещает о добром, вечном, и ты спокойно крутишь провода. Замечательное это времяпровождение, сколько я переслушал Священного Писания — пока ты в алтаре что-нибудь делаешь, работаешь, вот это очень хорошо. Элемент уединения, элемент рукоделия, элемент смирения плоти. Потому что тебе хочется спать и кушать, а ты в этот момент там крутишь розетки, потому что у тебя завтра служба, и надо что-то доделать красивое. Поэтому вполне себе аскетика. Плюс ты можешь этим — для меня это очень важно, понимаете, — ты можешь этим помочь не только храму, но и другим людям. То есть так не специально получилось, я начал заниматься так называемыми социальными ремонтами, их было всего несколько штук, то есть немного, не буду хвастаться, но они были. То есть люди, у которых есть проблемы с финансами, трудности некие, но которые для нас не выглядят так нуждающимися. То есть у нас есть на самом деле многодетные матери, у нас есть знакомый у меня, был паренек, у него скончалась супруга и он, соответственно, сына самостоятельно воспитывал. В момент, когда я менял им электрику в квартире, сыну было, по-моему, четыре года. То есть своими силами делал ремонт, что-то, что он не мог делать, делал кто-то, и электрику делал ему я. При этом он мне пытался там деньги впихнуть, я сказал: отлично. На эти деньги купил ему еще материалов, там друзьям позвонил — слава Богу, друзья с финансами, купил материалов и ему сделали. То есть деньги я за это не брал, знал, что у него ситуация сложная. И это не единственный случай. И, мне кажется, это очень важный момент проповеди, который мы упускаем. Когда ты можешь, скажем так, человека сначала накормить, а потом сказать о вечном. Потому что человек, которому ты будешь просто рассказать о Боге, а он там, у него живот сводит от голода, это как-то не очень правильно, с моей точки зрения.

К. Лаврентьева

— Отец Вячеслав, а если к вам придут люди и наверняка приходят за духовными вопросами, насколько вам трудно говорить на эту тему с ними? Мне кажется, вы вот настолько про жизнь, настолько про решение насущного, такой деятельный пастырь, такой — построить, вылечить, помочь, спасти, залатать, наладить. А тут, казалось бы, духовная жизнь, которая вообще неотъемлема от такого священнического служения, от жизни христианина. Вот как это у вас вообще все уживается?

К. Мацан

— Было у священников 90-х такое присловье: я не раб Божий, я — прораб Божий.

К. Лаврентьева

— Да, так вот и есть. Вот у нас отец Вячеслав точно также.

К. Мацан

— Надо строить храмы и восстанавливать из руин.

Иерей Вячеслав

— У меня с этим никаких проблем, потому что я очень долго себя осознавал, как христианина, не будучи священником. Поэтому мне очень легко других другим объяснять — не буду говорить слово «учить», это не совсем тот термин. Мне легко других другим объяснять, как быть христианином, когда у тебя нет на это времени.

К. Лаврентьева

— Вы сказали, что после семинарии вы поняли, что ни за что не станете священнослужителем, потому что это слишком сложно, слишком ответственно, слишком много всего. Вот из всего того, что вас там испугало, вот в те семинарские годы, это действительно вот вас догнало уже в священническом сане?

Иерей Вячеслав

— Это вообще все неправда.

К. Лаврентьева

— Вообще все не так.

Иерей Вячеслав

— Все сложно, но совсем все не так.

К. Лаврентьева

— То есть представления до и после — это совершенно другое, ожидание и реальность.

Иерей Вячеслав

— Я думаю так, поскольку мы здесь, я так понимаю, люди там, да, женатые, с детьми. Можно вспомнить, какие у нас были фантазии о семейной жизни до свадьбы.

К. Мацан

— У меня все реализовалось.

Иерей Вячеслав

— Не хуже, не лучше, но точно по-другому.

К. Лаврентьева

— У Кости все мечты сбылись.

К. Мацан

— Вообще. Только лучше стало. С каждым днем все лучше.

К. Лаврентьева

— Да. Леночка, привет.

Иерей Вячеслав

— Нет, просто она может быть очень прекрасной, но совсем не так, как ты представлял. Потому что даже если ты смотришь на какие-то браки со стороны, все равно, одно дело — про это прочитать, другое дело — это прожить. Это разный опыт. Поэтому все, что я там себе представлял про священство, сразу могу сказать, те проблемы, которые оказались актуальными, я не знал, что они существуют.

К. Лаврентьева

— Ну какие, например?

Иерей Вячеслав

— Как вовремя сдавать отчеты, например.

К. Лаврентьева

— Вот сейчас мы попугаем наших радиослушателей. То есть все-таки вот бумажная волокита?

К. Мацан

— Наших радиослушателей бумажными отчетами не попугаешь.

Иерей Вячеслав

— Я могу сказать, что снимаю шляпу, уважение перед врачами. Потому что у нас, у священников, несравнимо меньше бумажной работы. А они, помимо того, что должны лечить, должны постоянно что-то писать.

К. Лаврентьева

— А большой приход, отец Вячеслав?

Иерей Вячеслав

— Нет, у нас в воскресенье вот свои приходят — это пять человек, которые сами стоят за свечным ящиком, сами поют на клиросе.

К. Лаврентьева

— Ну вот а какие-то прихожане есть?

Иерей Вячеслав

— А это и есть прихожане.

К. Лаврентьева

— То есть они сами служат, сами работают.

Иерей Вячеслав

— Они сами приносят деньги, они сами поют, они сами готовят еду, которую кушают.

К. Лаврентьева

— А население большое у районного центра?

Иерей Вячеслав

— Он от нас далеко, районный центр.

К. Лаврентьева

— А, то есть вы еще в отдалении.

Иерей Вячеслав

— Да, наше село было очень большим, там было очень много людей. Потом открылись новые храмы, закрылись колхозы. Вот сейчас в нашем селе зимой где-то пять-шесть домов живых. Из них, соответственно, там какая-то часть — это пенсионеры, которые до храма даже дойти не могут, то есть я прихожу причащать. И дачники, которые, соответственно, работают шесть дней в неделю, а в воскресную литургию они отсыпаются, если приезжают сюда. То есть у нас были прихожане, которые иногда приходили. А потом мы встретились, говорят: слушай, прости, точно не будем приходить, потому что мы в лучше случае приезжаем поздно вечером в субботу, и в воскресенье мы спим единственный день в неделю.

К. Мацан

— Расскажите лайфхак, как быть христианином, когда у тебя нет на это времени.

Иерей Вячеслав

— Во-первых, я думаю, что нужно погружаться в Священное Писание, вот по-любому, как хочешь. Люди сразу начинают — здесь есть маленький нюанс, мы все время пытаемся себя облечь в некий красивый, но неисполнимый обряд. То есть это касается вообще всех сторон жизни. То есть я не пойду в спортзал, потому что очень дорогой абонемент, и мне нужно купить новую красивую форму. То есть без этого я не буду заниматься спортом — вот вывод такой человека. А по факту, как как-то говорит, ты встал с кровати — присядь 20 раз, потому что ты ходишь ногами, у тебя самые крепкие, присядь 20 раз. Завтра присядешь 25, потом ты втянешься и уже будешь еще что-нибудь другое делать. Здесь ровно то же самое. Ты хочешь читать Священное Писание — у тебя нет шансов его не читать. Вот прямо серьезно. Во-первых, тебя худо-бедно в школе научили читать.

К. Лаврентьева

— Ну это везенье.

Иерей Вячеслав

— Во-вторых, ты можешь купить Библию на русском языке, на любом языке. Ты можешь ее бесплатно скачать на телефон. Ты можешь, не скачивая ничего, вот я сегодня забыл Библию с собой, да, и я в дороге открываю Ютуб, книгу пророка Иеремии, которого читаю, включаю нужную мне скорость, на полтора, потому что медленно человек читает, и спокойно еду и слушаю. Все. У тебя нет шансов вот не читать Священного Писания. Это прекрасно. Ты хочешь читать большие молитвенные правила, но у тебя нет на это времени? Но ты не можешь себя этим извинить, читай короткие молитвенные правила. Бери четки и читай Иисусову молитву. Нет четок? Не бери четки, читай Иисусову молитву. Все, ты это можешь сделать. И это все ну крайне элементарно и просто. И самое главное, самое вот плохая в этом ситуация, в том, что можно было чем-нибудь себя извинить. Но если люди попали ко мне на приход, то там все, дружище, у тебя есть мой номер, ты можешь мне написать, позвонить, ты можешь ко мне приехать — я тебе все всегда объясню, подскажу. Если что-то нужно тебе, я с тобой посоучаствую. И нет ни одного фактора, что ты бы сказал: о, я не смог, у меня не получилось. Я найду тебе тот способ, который тебе подойдет.

К. Лаврентьева

— Священник Вячеслав Нефедов, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Поздеевском Ярославской епархии, автор ютуб-канала «СтройБатя отец Нефедов». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Мы вернемся после короткой паузы.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Вячеслав Нефедов, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Поздеевском Ярославской епархии, автор ютуб-канала «СтройБатя отец Нефедов». Мы продолжаем говорить о пути отца Вячеслава к вере, в вере и в священстве. Ну вот о пути к священству наш гость уже рассказал, и вы так в первой части программы такую запустили интригу, что самое интересное начинается после священства. Но вот я все-таки хочу, и мы обязательно об этом поговорим сегодня, потому что ну кризисы бывают у всех, и священники тоже люди в этом смысле. Но меня очень заинтересовало то, что вы сказали о вашем опыте до священства, когда вы вдруг поняли, что состояние человека, который не ходит в храм, это какое-то вот другое состояние, чем то, когда ты в храм ходишь. А вот что вы почувствовали, что в душе меняется, если угодно, когда ты не ходишь в храм? Что это было за состояние, которое на себя ваше внимание внутреннее обратило?

Иерей Вячеслав

— Ну я абсолютно точно ассоциировал это состояние с растворением. То есть я продолжаю себя продолжать называть христианином, меня продолжают называть христианином, но я понимаю, что, знаете, как мешочек с солью, который в воду бросили — все больше остается просто мешочек. И поэтому я очень хорошо понимаю, когда люди приходят и говорят: ну я верующий. Я говорю: молодец, я прекрасно знаю, о чем ты говоришь, потому что я был точно такой же в течение там нескольких лет. Невозможно быть христианином самому по себе, без других христиан. Невозможно. Невозможно быть христианином без Бога, без причащения. То есть я не знаю такого способа. Когда приводят какие-то удивительные там случаи, как преподобная Мария Египетская, например, сразу напоминаю: друзья, исключения не является правилом. Для того, чтобы быть как преподобная Мария, вам нужно вести очень специфический образ жизни сначала, в течение там десятилетия, а потом раскаяться так, что убежать в пустыню и, грубо говоря, 17 лет пролежать на земле, испытывая жесточайшие вот эти флешбэки из вот этой сладкой жизни, которой она потом боялась до смерти. И после этого, когда через 17 лет ее отпустило, она вот дальше начала уже вот просто молиться. Вы можете что-то подобное про себя рассказать? И сильно сомневаюсь. Потому что мы бы с вами просто не встретились, если это было бы про вас. Поэтому исключение не является правилом. А правилом является то, что нехорошо человеку быть одному. Самая банальная вещь. Невозможно узнать, насколько ты прекрасный духовный человек, если вокруг тебя нет ближнего, который все про тебя прекрасно видит и расскажет. Если ты не поймешь, он тебе об этом будет напоминать регулярно. Поэтому отсюда рождаются замечательные заповеди: не беси ближнего своего. Это очень важно, это крайне важно.

К. Мацан

— Понапрасну.

Иерей Вячеслав

— Я думаю, даже и не понапрасну. Нужно всегда какую-то грань соблюдать, это важно в семейной жизни. Второе важное аскетическое правило для меня, которое я вот всем объясняю: твоя борьба с грехами должна быть полезна окружающим. В первую очередь. Потому что, как правило, вот ситуация, когда муж с женой приходят, там они ругаются и начинают приходить на исповедь, и то что мучает мужа и жену, оно касается их самих, но не друг друга. То есть то, на что жена обижается на мужа — муж-то про это, может быть, и скажет, но мучает его совершенно не это, а какие-нибудь духовные личные вещи, за которые он искренне переживает. У жены то же самое на самом деле. Так вот я для себя тут сделал вывод, что очень хорошо, наверное, бороться с парением помыслов во время чтения вечернего правила. Наверное, это очень хорошо. Но если при этом на тебя раздражается жена, потому что ты там посуду не вымыл и носки бросил не там, где надо было, то надо было с этого начать. И важно понимать, какие аскетические упражнения предпринимать. Кто-то считает, что нужно прочитать лишнюю кафизму, чтобы жена не злилась. Возможно, это сработает. А кто-то посчитает, что с женой нужно ее сериал очень хороший, любимый посмотреть, который ты смотреть не можешь. Серию посмотреть нужно вместе, под пледиком, обнявшись — это будет тоже аскетическое упражнение. Посмотреть с детьми мультики и объяснить, какие хорошие, и не в назидательном тоне, а потому что тебе эти мультики нравятся — это тоже аскетика. Вот жить одной душой со всей семьей — это очень важно, это важно уметь.

К. Лаврентьева

— Это и есть аскетика в миру, по ходу дела.

Иерей Вячеслав

— Да, я бы на самом деле здесь бы вообще не разделял бы аскетику в миру и не в миру, по той банальной причине, что у нас очень разные обстоятельства. Мы не живем в миру, мы причащаемся Тела и Крови Христовых — мы не миряне, мы христиане, у нас ничуть не меньше духовности, чем в монастыре. С той только большой разницей, что здесь гораздо больше наших близких, от которых нам никуда не деться. И нам их нужно любить, чтобы быть счастливыми. Я думаю, что монашество — это путь ну более простой, мне так складывается. У меня был небольшой опыт проживания в монастыре, около девяти месяцев я прожил после окончания духовного училища в Черниговском Гефсиманском скиту, в Сергиевом Посаде, вот немножечко посмотрел изнутри, и мне кажется, что это проще. Потому что у тебя нет стольких обязательств, у тебя гораздо шире твои личные границы. Монах, которого обидел игумен, может пойти, завернуться в мантию и лечь спать у себя в келье. Муж должен лечь спать и обнять жену. Причем когда вот вы на друг друга как-то немножечко, допустим, обиделись там час назад. Это очень важно, причем это сделать с любовью. Там очень важно совмещать свои личные аскетические упражнения там и молитвы с тем, что у тебя растут дети. Ты сейчас озадачен вопросом, как детей приучить к посту. У меня старшей дочке девять, сыну будет семь. Просто объяснить, что просто надо — это непонятно. Плюс мы читаем разные замечательные высказывания апостола Павла, который объясняет, что пост для евреев не то, что они думают. Потом ты читаешь грозные обличения пророков из Ветхого Завета, которые постоянно ругают евреев за то, что те постятся, там все соблюдают, но делают много других нехороших вещей. Что с этим делать? И я придумал, что вот мы, наверное, на приходе с началом Великого поста мы найдем нуждающихся, неважно в каком виде, и будем экономить на еде и на развлечениях деньги и будем эти деньги собирать весь Великий пост в специальном ящике. А потом, когда у нас настанет праздник, настанет Пасха, мы будем счастливые славить Христа и жарить шашлыки, то мы эти деньги возьмем и сделаем счастливым еще кого-то. И мне будет проще объяснять детям, когда мы едем, допустим, в деревню и они скажут: ой, папа, может, заехать в «Макдональдс»? А там нужен чизбургер, а там нужен коктейль, там это. Я скажу: ребята, вот вам картошка фри. А остальные 500 рублей...

К. Лаврентьева

— В ящичек для пожертвований. Прекрасно.

Иерей Вячеслав

— Да, вот 500 рублей, которые вы сами пойдете, положите в ящик, вот так будет понятнее. И так нет диссонанса с чтением какого-нибудь там пастыря Ерма, где он говорит, что суть поста в том, чтобы сэкономить на еде деньги и раздать нищим. Вот ну так я именно читал. И ты то же самое будешь делать, и детям это понятно. И здесь я выступаю, на самом деле у меня есть последовательная такая теория, я люблю — это про духовность, мы говорили, я люблю христианство, которое можно пощупать, грубо говоря. Я вполне понимаю тех прихожан, которых, например, я наблюдал в городе подобное, если их пугают строгостью подготовки к причащению, то они ходят на службу и не причащаются, потому что страшно. Но можно поставить свечки, написать записки. Но при этом у них есть своя «литургия» — например, водосвятный молебен: там никто не ругает, можно взять воды. И они все абсолютно искренне остаются на этот молебен и разбирают воду, которой они будут «причащаться», то есть вот это им понятно: взял в руки, съел, выпил, там тебе сказали доброе слово, ты сказал доброе слово — это все как раз примитивные вещи, которые в нашем телесно-духовном существе играют немаловажную роль. Поэтому я всем рассказываю, что нужно делать то христианство, которое очевидно окружающим, и будет им приятно и полезно. Ты хочешь просиять большим молитвенником — вот покупаешь билеты всей своей семье на кино, садишь их в кресла, достаешь четки и истово молишься за всех своих домашних, пока они наслаждаются там каким-нибудь, как у нас был — «Frozen»...

К. Лаврентьева

— «Холодное сердце».

Иерей Вячеслав

— Точно. Я просто забываю, как у нас название.

К. Лаврентьева

— У меня крестница очень любит «Холодное сердце».

К. Мацан

— А у меня дочка.

К. Лаврентьева

— Это один и тот же человек.

Иерей Вячеслав

— У меня дочка тоже очень любит. И она много раз смотрела первую часть, и мы пошли на вторую, и я прямо вот расстроился, потому что она настолько меня не впечатлила, настолько ни о чем.

К. Мацан

— Я ничего не понял в ней.

Иерей Вячеслав

— Она просто оказался никакая. Они создали проблемы и вернули все обратно —то есть первую часть она бегала за сестрой, а во второй части сестра опять ушла.

К. Лаврентьева

— Отец Вячеслав, а вот смотрите, по поводу девяти лет после вашего рукоположения, вы сказали, восемь лет, да, что Костя уже вспоминал эту вашу фразу, сказанную вначале нашей программы о том, что вот главное удержаться в священстве. Вот что это для вас такое — удержаться? Какие самые такие большие трудности перед вами возникают, которые вам приходится прямо преодолевать, чтобы удерживаться?

Иерей Вячеслав

— Во-первых, когда вот у меня опыт с электромонтажа, и там есть определенные ориентиры. Во-первых, это ПУЭ, которая является «библией» электриков — ну это правила монтажа, и есть, соответственно, более опытные товарищи, с которыми ты общаешься, и которые тебя могут чему-то конкретному научить. И ты точно знаешь, что если ты делаешь правильно, то все получается качественно и безопасно — очень важный момент. Если ты делаешь неправильно, то это грозит либо там проблемы с имуществом, либо проблемы со здоровьем людей, — то есть это для электромонтажника очень важный момент. Когда я вот после этой школы, после такой семинарии электрической, я пришел в священство, и мне вроде бы становится тоже понятно: вот есть Священное Писание, которая для нас Библия. И я понимаю, что многие вещи, которые происходят со мной, они идут вразрез с вот этой Библией. Первое было осознание очень удивительное, когда во время сорокоуста ты каждый день ты служишь литургию, ты постоянно читаешь Евангелие, и тут, став священником, я понял, что там очень много про священников написано и, как правило, нехорошо написано. То есть мы должны проповедовать, мы должны быть примером, мы должны учить. Кого ругает постоянно Господь? Фарисеев, которые должны проповедовать и учить. Вы постоянно даете бремена неудобоносимые, а сами пальцем не хотите шевельнуть. И это все про нас. И если я раньше позволял себе смотреть как-то со стороны, и есть у нас такая привычка, она вполне нормальная — все миряне, прихожане, которые ходят в храм, они любят оправдывать священников. Это нормально, это хорошее действие любви. Но когда я стал священником, я не смог себя оправдать. И тут мне стало действительно страшно, и я начал пытаться понимать, что я должен быть за священник. И когда ты становишься не просто вторым священником на приходе, ты становишься настоятелем, вдруг ты начинаешь осознавать, что от тебя напрямую зависят многие вещи. И тебе нужно выбирать, и ты понимаешь, что очень много, к чему ты привык, оно вызывает массу вопросов. Например, мы, священники, очень часто как раз прорабы во Христе. Зачем? И я вот этот вопрос задаю как сам строитель: зачем? Ну мы сейчас замечательно потратим массу средств на восстановление нашего прекрасного храма, в котором нет прихожан, и подчеркиваю, то есть там у нас на Рождество было 40 человек — это очень много для нас. И мы потратим массу средств, и никто об этом не услышит и не узнает. При этом, если бы мы думали хотя бы, что от всего этого бюджета взять какой-то процент и позвать в наши дикие края, допустим, не знаю, там замечательного отца Алексия Уминского, про что-нибудь хорошее рассказать. Да, это стоит денег, но это стоит денег действительно. А вместо этого, и в этом ощущении живем мы, священники, это очень примитивно и понятно, в этом живут прихожане. Невозможно найти денег легко на то, чтобы позвать отца Алексия Уминского, гораздо проще найти денег на КАМАЗ там этого ПГС — вот на это можно найти деньги. И это все понятно, и мы в этом живем. И начинаешь думать, вот опять вспоминаешь Евангелие, опять становится страшно, что мы вот эти гробы лакированные, а что у нас внутри осталось? А внутри только отчеты и все, которые, в принципе, нужны... Ну, они нужны.

К. Лаврентьева

— Но вы несете свое послушание, вы восстанавливаете храм, отец Вячеслав. Тут так не все уж прямо однозначно. Храм, дом Божий восстанавливаете.

Иерей Вячеслав

— Я убежден, что если восстановление храма помогает восстанавливать христианство вот в этом регионе — это замечательно. Но я считаю, что восстановление храма не должно быть целью, это средство для восстановления христианства в данном регионе.

К. Лаврентьева

— А давайте мы призовем наших радиослушателей найти вас в интернете и, в общем, заняться дауншифтингом — уехать из города, открыть какой-нибудь бизнес сельского хозяйства или какого-нибудь агротуризма у вас там...

К. Мацан

— Вслед за Кирой. Ты первая поедешь.

К. Лаврентьева

— Еще раз напомни, пожалуйста, как называется село? Нет, вот есть Борис Акимов, у него LavkaLavka, он уехал вот так в Переславль-Залеский, и он призывает всех уезжать из города и восстанавливать как бы деревни, это же очень важно. И вместе с этим строить вместе с вами храм. Нет, а вдруг сейчас найдутся такие, которые хотят поехать в деревню, а не знают куда. Так вот перед нами, уважаемые радиослушатели, сидит совершенно удивительный священнослужитель — с очень сильной харизмой, с силой характера, силой воли, который и вас еще поддержит, и вы ему поможете, и он вам поможет. Так что, если вам надо, пожалуйста, просим, ищите отца Вячеслава в социальных сетях и переезжайте в деревню.

К. Мацан

— Священник Вячеслав Нефедов, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Поздеевском Ярославской епархии, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Ну какая-то безысходность в ваших словах звучит: то есть, с одной стороны, вы строите храм, с другой стороны, говорите, что а для кого это нужно, если у вас пять прихожан. Что, получается, христианство не восстанавливается вокруг вас, вы на пепелище?

Иерей Вячеслав

— Всегда нужно... Ну во-первых, не нужно все проблемы в кучу валить, тогда ты их не решишь. Во-вторых, нужно все-таки понять, что проблема есть, да, а потом искать пути решения. То есть я вот сейчас на стадии понимания нахожусь, скажем так. И здесь тоже есть какой-то момент для меня, да, личной безысходности, потому что я-то думал, что вот я строитель, теперь я буду, священник — я раздарю весь инструмент, я возьму кадило с требником в руки там, да, и буду там писать какие-то статейки у себя на сайте, и все замечательно, вот православие заживет под моим чутким руководством. И вдруг выясняется, что я не только не раздал инструмент, я его все время покупаю. И как раз вот, о чем Кира сейчас сказала, я был в понедельник в Москве, поехал к одному своему другу и говорю: как организовать производство в деревне? Потом поехал к другим людям, там да, не настолько хорошо их знаю, но тоже говорю: вот есть бизнес-идеи, все ломайте, мне нужно понимание от адекватных людей, как это делать. И для меня это тоже момент безысходности, потому что я никогда не был бизнесменом. Да, я работал на стройке, да, у меня работали люди и получали зарплату, но никогда больших денег я не зарабатывал. Именно продавать в строительстве я не умею, точно также как я не умею и не хочу продавать духовность там, допустим. И вот тут я понимаю, что поскольку рядом нет ни одного человека, который взял бы и организовал бы рабочие места для возможных прихожан моего храма, я вынужден заниматься этим самостоятельно. Честно? Неохота. То есть я не хочу заниматься стройкой, вот в этом смысле, да. Делать ремонты благотворительные — замечательно, но выживать стройкой — это уже не то. Я не хочу делать бизнес, я не хочу руководить этим проектом, я не хочу нанимать и увольнять людей. Но вот ты стоишь и смотришь, что рядом никого нет, и ты вынужден это делать. Есть это безысходность? Да, безусловно. Потому что у меня на данный момент, я реалист, у меня нет готовых решений проработанных, сработавших, чтобы я сказал: да, это делать — все нормально, все получится, вообще не переживайте. А здесь — не переживайте, вообще не трогайте, потому что ничего не получится. Поэтому сейчас, да, я на таком перепутье, да, я вынужден как бы вот обозначать эту начальную точку, и она в самом низу. И при этом есть вот момент какого-то смирения, то есть я все время фантазировал себе одно священство, фантазировал себе один брак, фантазировал себе еще что-то, а потом вдруг выясняется, что у Бога немножечко другие планы. И вот ты всегда стоишь перед выбором, сказать: да, хорошо, понял, попробую. Либо сказать: ой, нет, это как бы не мое, моя хата с краю, я вот ничего не буду делать.

К. Лаврентьева

— А как ваша жена относится вот к таким трудностям? Деревня, храм с пятью прихожанами.

Иерей Вячеслав

— Скажем так, я был реалистом, я наблюдал, к сожалению, печальную историю моих друзей — я очень люблю учиться на ошибках. Наблюдал ситуацию, когда священник ехал там в какую-то глухую деревню, тащил с собой матушку с высшим образованием, там с четырьмя детьми, и не всегда это хорошо заканчивалось, скажем так, мягко. Поэтому, поскольку у супруги есть жилплощадь в Ярославле, в деревню ехать жить мы не ехали. То есть я катался спокойно из города. Вот сейчас четвертый год, наверное, восстанавливаю приходской дом. И я представляю, каким он должен быть, представил себе приходской дом, деревенский дом, в котором два туалета — нормальных, я имею в виду, не на улице. Сейчас душевую доделываем, там будет санузел из четырех раковин. Почему? Потому что четыре лучше, чем одно, в пять раз, все нормально. Я представляю, как я буду делать мастерскую, и все остальное в планах уже есть. Как называется, хостел? Где проживают люди. Вот хостел на втором этаже буду делать, на чердаке, и знаю, кого буду привозить. И это все нормально, просто вопрос времени, когда это сделается. Здесь никаких трудностей не вижу. Самое главное, не обременять окружающих своими идеями, не бесить ближнего — это очень важно.

К. Лаврентьева

— И очень важно, что эти идеи есть, отец Вячеслав, и пусть они процветают, и их будет как можно больше. Потому что это же и есть эта жизненная энергия, которую Господь вам дает.

Иерей Вячеслав

— Никогда на эту тему не думал, сейчас я здесь ничего не скажу, наверное. Ну просто, когда начинают мне что-то про меня хорошее говорить, я никогда не знаю, что отвечать. Ну я знаю, как у меня это работает. То есть говорят: как ты много строишь, какой ты молодец. Я знаю, что я приехал в приходской дом, у меня не было настроения, и я целый день провалялся на диване, потому что просто не было настроения — это нормально на самом деле, вот это прозаичная картинка. А все говорят: как ты там замечательно строишь. А ты там в течение недели работал три с половиной часа. Это тоже нормально. Потому что нужно поработать, а нужно, чтобы не входить в депрессию, нужно пожарить шашлыки, нужно сходить в кино. Это тоже нужно. Нужно помолиться. Вот это все вместе нужно. Поэтому вот если кто-то нарисовал какую-то героическую картинку, сразу говорю: она будничная, и это прекрасно. Я как раз за вот такую будничную жизнь. Никогда не рисуйте себе героических картинок, потому что вы будете их всегда категорически бояться, потому что вы свято верите в то, что вы не герой, и это правда, никто из нас не герой. Мы простые, нормальные люди.

К. Мацан

— А литургия бывает будничной?

Иерей Вячеслав

— Ну по большим праздникам — да. Но у нас была такая специфика, что, во-первых, все наши постоянные прихожане, мы причащаемся каждое воскресенье. То есть большой потребности в каких-то просто литургиях на буднях мы не испытываем. Но при этом мы служим, допустим, молебны с акафистами.

К. Мацан

— Ну когда я говорю «будничная» — я, само собой, это слово использую в переносном смысле, не имея в виду, служите вы по будням или по выходным. Но вот будничная жизнь, обычная жизнь, негероическая, а литургия — это часть этой жизни или это что-то, что над этой жизнью приподнимает? Или для священника вот уже построил, попилил, сделал розетки, послужил литургию, пошел делать раковины, повалялся на диване — все в одном ряду?

Иерей Вячеслав

— А я не стал бы разделять, что что-то поднимает или это часть будничной жизни. Это как раз та часть будничной жизни, которая поднимает. Мы же не делаем какой-то праздник из того, что с утра тебя покормили завтраком. Это нормальное состояние перед тем, как идти на работу, но это же прекрасно, когда оно есть. А вот я могу сказать, что литургия в этом смысле — это да, это центр, да, мы ее ждем. Но еще к этому я бы еще добавил такую замечательную штуку, мы тоже в этом году, в конце прошлого, мы такую придумали вещь. У нас стоит отдельный аналой с Библией на русском, и мы ее регулярно читаем. И когда я приезжаю, допустим, на приход, в одиннадцать вечера я открываю храм, там поминаю всех наших, читаю там пару страниц из Библии, которая на очереди открыта. И ладно бы это, но у меня есть еще староста, там еще есть прихожанка, которые просто — у них есть настроение, могут в десять вечера приехать, там ну полы протереть, и они тоже читают эту Библию. Вот это я считаю просто замечательным явлением, когда люди просто приходят, имеют возможность просто прийти, помолиться, у них есть свои ключи, они открывают храм. И они не просто приходят чаю попить или полы помыть, они еще могут помолиться обязательно. И вот это вот, странно говорить, что моя победа, потому что, с одной стороны, до меня это вроде как не было такого, в такой форме. Но, с другой стороны, мы все это вместе делали, и тут не скажу, что моя заслуга. У меня очень любят молиться прихожане, когда я болею или в отъезде, они обязательно открывают храм, они все равно читают акафисты, то есть служба у нас не прекращается даже в мое отсутствие. Даже в их отсутствие не прекращается. Я литургию могу один спеть, проблемы нет.

К. Мацан

— А так можно, кстати?

Иерей Вячеслав

— Спеть? Могу научить, как.

К. Мацан

— Нет, я имею в виду, чтобы священник вообще один совершал литургию, в полном одиночестве.

Иерей Вячеслав

— Нет, вообще один не был, что вообще один и никого, такого не было. Но просто если свечница, которая не умеет петь, да, но она, я поворачиваюсь, я говорю: «Мир всем», и мне всегда говорят в ответ: «И духови твоему». Не поют, а просто говорят, то есть они к этому привыкли.

К. Мацан

— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Я напомню, сегодня с нами и с вами на программе «Светлый вечер» был священник Вячеслав Нефедов, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в селе Поздеевском Ярославской епархии, автор ютуб-канала «СтройБатя отец Нефедов». Спасибо огромное за разговор. Кира Лаврентьева, я Константин Мацан, были сегодня с вами в студии. До свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера».

К. Лаврентьева

— До свидания.