«Путь к священству». Священник Дмитрий Богомолов

У нас в гостях был клирик московского храма святителя Николая на Трех Горах священник Дмитрий Богомолов.

Наш собеседник рассказал о том, как, будучи успешным сотрудником крупной компании, пришел к вере и пониманию истинности христианского учения, и как это перевернуло его жизнь и привело к священническому служению.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

---

К.Мацан:

— «Светлый вечер» на радио «Вера».

Здравствуйте, уважаемые друзья!

У микрофона — моя коллега Кира Лаврентьева...

К.Лаврентьева:

— Добрый вечер!

К.Мацан:

— ... и Константин Мацан.

В гостях у нас сегодня священник Дмитрий Богомолов, клирик храма святителя Николая на Трёх горах в Москве.

Добрый вечер!

О.Дмитрий:

— Добрый вечер!

К.Мацан:

— Я напомню вам, отец Дмитрий, и нашим радиослушателям, что в этим беседах, которые мы с Кирой ведём, мы говорим со священником о его пути к вере, и в вере. Потому, что, с одной стороны, не секрет, что для человека, который просто приходит в храм, и видит на амвоне священнослужителя в облачении, легко подумать: «Ну, вот... человек родился, и ему на роду было написано быть священником. Вот, он так, прям, в подряснике всю жизнь и ходил».

При этом, мы понимаем, что священниками не рождаются, а становятся. И, часто, это — путь, и путь иногда сомнений и вопрошаний, борьбы с собой. И, всё-таки, в какой-то момент, человек, мужчина, вот, такое дерзновение проявляет — желание служить у Алтаря и преподносить людям Таинства.

И, мне кажется, что... вот... те вопросы, которые у человека к себе на этом пути возникают — это вопросы, которые могут быть близки всем людям, которые о своих отношениях с Богом задумываются.

Поэтому, вот, об этом сегодня с Вами хотелось поговорить. И, вот, если Ваш путь к вере пытаться... как-то... мыслить какими-то этапами — вот, одно событие... другое событие... какие важные этапы Вы бы выделили?

О.Дмитрий:

— Я бы сказал следующим образом... да... что первый этап — это когда человек, вообще, задумывается о том, для чего он в этот мир пришёл, и что он, собственно, хочет в этом мире делать. Не то, чтобы даже хочет, а — для чего он здесь нужен. И, как показывает практика, этот вопрос — не знаю, почему — задаёт себе ничтожно малое количество людей. И, так сказать, руководствуются очень простыми ответами — семья, дети, и всё остальное.

Но... если возвращаться ко мне, то, несомненно, первый этап — это был этап, где-то, как раз, вот, кризиса среднего возраста, наверное, который называется. Мне было где-то в районе 30 лет, когда я начал задумываться, вообще, о том, что происходит, что я делаю на земле, и, самое главное, к чему всё это меня приведёт.

И, я скажу так, что эта мысль меня, в своё время, до определённого момента, повергла в какое-то уныние. Потому, что я понимал, что никакого выхода нет. То есть, вот, всё, что здесь есть в этом мире — оно закрыто. И, у меня, когда наступило перманентное уныние... кстати, сейчас я уверен, практически, что большинство людей, как раз, в этом унынии и живёт, потому, что они... так, как человек не ставит перед собой вопрос, зачем он живёт, то он подспудно понимает, что он умрёт, и всё закончится, и он — нереализован. То есть, вот эта вот интенция человеческая — реализоваться, она, в этом смысле, не присутствует. И, конечно же, первой частью было, как раз, тот самый кризис среднего возраста, когда я задумался о том, что я делаю.

Причём, у меня... надо сказать, что я был уже взрослый человек. Я работал, к тому моменту, уже в достаточно крупных западных компаниях, я занимался продажами. Это были компании с мировым именем — я повидал мир, поездил, вёл переговоры, там... и так далее, продавал на миллионы и миллионы рублей, но... вот, это внутреннее ощущение того, что же... зачем всё это — у меня так и не наступало.

То есть... я уже купил квартиру, у меня была машина, но оказалось, что этого совершенно недостаточно для того, чтобы человек считал себя счастливым и понимал, для чего он живёт.

Ну... следующий этап — это поиск, после которого наступила Встреча, которая всё перевернула. Ну, а после Встречи уже пошёл путь... совершенно, наверное, в другое немножко... в другом направлении уже, в церковном, конечно. Вот...

И уже следующий путь — это уже был путь к священству.

К.Мацан:

— Ну, вот... мы с Вами немножко совсем знакомы, поэтому... я как-то слышал от Вас, что... Вы рассказывали, что вот такая Встреча с Богом, или какое-то... важный, такой, переворачивающий религиозный опыт наступил, едва ли не... в кресле в офисе, за столом... вот... в какой-то совершенно, казалось бы, не располагающей к каким-то радикальным изменениям, ситуации. Как это было?

О.Дмитрий:

— Да, это так и было. Я помню, что это было при прочтении Евангелия, а точнее — Нагорной проповеди. А если совсем конкретно, это со мной произошло на словах: «Лицемер, почему ты говоришь, как вытащить соринку из глаза своего ближнего, а в своём глазу бревна не видишь?»

И — что-то случилось со мной, когда я это читал, когда я понял, что Тот, Кто это сказал — совершенно точно знает, что такое Истина, которую я, в общем, и хотел обрести.

Но... я, знаете, к чему пришёл — вот, за время, пока я рассказывал... ну... пытался... не первый раз меня об этом спрашивают... я пришёл к тому, что облечь в слова это... невозможно, практически, эту Встречу. Но... я, у митрополита Антония Сурожского... у него есть прекрасный рассказ — буквально, на страницу, на две. О том, как он встретил и тоже пережил Бога. И, когда я слушал, я с замиранием... просто... весь находился в восхищении — потому, что это было про меня. И, вот, поэтому, когда у меня теперь спрашивают, как это произошло, я говорю: «Найдите у митрополита Антония рассказ, как он встретил Бога, и пережил, и там — всё намного лучше меня рассказано. И это будет, прям, точное — 99,9% — совпадение!»

К.Мацан:

— Ну, вот... тогда не могу Вас не спросить... Знаменитый рассказ владыки Антония, который мы часто в эфире вспоминаем... и, вообще, у меня есть ощущение... такое, совершенно ненаучное наблюдение, что во всех таких религиозных, и околорелигиозных, разговорах, само выражение «Встреча с Богом», так или иначе, восходит вот к этому рассказу владыки Антония, когда он, будучи подростком, читал Евангелие от Марка, после того, как отец Сергий Булгаков, на лекции в их скаутском лагере... или в школе... рассказывал, что Евангелие — это про любовь, прощение и так далее... и врагов прощать... И будущий владыка Антоний понял, как это странно... вообще, что это за глупости в Евангелии говорят, и нужно срочно понять — так ли это на самом деле? Прочитать, и, если это так, то навсегда с Евангелием порвать.

И пришёл домой, и попросил у родителей Евангелие, понял, что самое короткое из них — от Марка, начал читать... и, вот, где-то между второй и третьей главой, как он описывает, он явственно пережил, ощутил, понял, увидел, осознал, что на той стороне стола стоит Христос. И, вот... раз Он здесь, раз это — правда, значит, всё, что Он говорит — правда. Значит, Он — вокресший явился! И... вот... это перевернуло... и, вот, так возник будущий владыка Антоний Сурожский.

Но я — почему эту историю пересказываю так подробно? Потому, что... и владыка её в разных вариантах, в разных встречах рассказывал... но там же упоминается, в разных местах — а как изменилась жизнь после этого?

Вот, он рассказывал, что хотел бежать по улице, и говорить каждому: «А Вы знаете, что Христос — воскрес?» — и так далее.

Был ещё один момент, когда он делится своим опытом, и говорит, что, вот, после этого, «у меня была такая жизнь... и мне хотелось только молиться». И ничего больше не хотелось. А нужно было... там... чистить морковку, учиться в школе, в институте, и так далее.

И я, вот, думаю... мы так часто этот рассказ владыки Антония пересказываем, но, вот, к тем следствиям, которые он тоже пересказывает, далеко не все доходят.

А, вот, как у Вас жизнь изменилась, после Встречи?

О.Дмитрий:

— Ох... ну, я думаю, что любой человек — и это правильно, — кто переживает такое... его жизнь меняется кардинальным образом. И моя жизнь, конечно, поменялась. И... единственной своей заслугой, вот, во всём произошедшем, я считаю то, что я... так скажем... какую-то такую волю свою употребил для этих изменений. Потому, что всё остальное, конечно, я считаю заслугой Бога, а не своей.

Да, я тоже, как же, как все люди, которые только пережили Бога, пытался — всех накормить, всем дать денег, обо всех позаботиться. Молился постоянно, плакал, весь был... у меня были ночи, когда я просыпался, и плакал всю ночь — у меня была подушка мокрая от того, что... от осознания того, кем я являюсь на самом деле. Потому, что Господь даёт человеку — кто внимательно относится к внутреннему своему... к рассмотрению себя внутри — Он даёт достаточно быстро понять, кто ты на самом деле есть.

И, конечно, я попытался всем сразу рассказать, что есть Бог... Но, вот, кстати... для меня и сейчас... я скажу так, что... в какой-то степени, одно из доказательств существования Бога... я так его называю — от противного немного... сейчас объясню, что я имею в виду.

Для меня сейчас, мысль о том, что нужно задуматься, для чего ты живёшь — она совершенно элементарная. Ну, прям, совершенно элементарная! И то, что никто из людей, практически, этого не делает... то есть, из людей, которые себе честно задали этот вопрос, и попытались на него честно ответить — предельно честно — я знаю очень мало. И у меня, в связи с этим, есть своя теория — что кто-то людям просто закрывает ум... взор ума на этот вопрос. То есть, этот вопрос как-то проходит мимо человека.

Может быть, это закрывает всем нам известный персонаж. А, может быть, мы говорим о том, что Господь Сам знает, кому открыть. Вот, тут я не имею чёткого ответа... вот... но, что касается... жизнь у человека, конечно, кардинально меняется. Потому, что, если ты понимаешь, что Бог есть... а, в моём случае, я не понял, что Бог есть, я — узнал... меня просто поставили... Господь оказал мне милость, и поставил меня перед фактом, дал пережить Своё Присутствие явное... вот... то... я просто понял, что, если я продолжу жить так, как жил, то я упущу самый большой свой шанс, который только есть в жизни. Я потом не смогу себе всю жизнь говорить, что... я всю жизнь, точнее, буду вспоминать о том, что у меня была возможность пойти туда, куда откликнулось моё сердце, и я этого не сделал.

И, вот, страх этого меня и привёл, в общем, к... моему... к осуществлению вот этой интенции моей в движении к священству и к Богу. Я просто понял, что, если тот... я искал Истину, изначально, и для меня было большим удивлением то, что я... Истина — не есть «что», а есть — «Кто»... и я понял, что, если Он есть — а Он есть, я это понял, — то, тогда, как можно строить свою жизнь по прежним лекалам? Что я тогда... а если Он есть, то, значит, всё, что о Нём сказано — правда.

И я тогда спросил себя: что, я смогу ответить так же и после смерти, когда я встану, лицом к лицу... перед лицом Бога? И Он меня спросит: «Ну, что... ты же мог!» И я понял, что я... мне нечего будет ответить. И, вот, для того, чтобы мне было что ответить... в общем... я и пошёл совсем в другую сторону.

У меня очень, кстати, быстро испортились отношения на работе — потому, что я вдруг сразу начал понимать, что работа на серьёзном уровне, которая уже достаточно хорошо оплачивается, она забирает человека полностью. То есть, я понял, что у меня времени свободного, практически, нет. А я, как раз, в этот момент и захотел, чтобы у меня было больше свободного времени. Потому, что я хотел молиться, я хотел читать, я хотел искать Бога, размышлять о Нём. Я хотел ходить на службы — потрясающие службы, невероятной красоты... вообще, всё православное Богослужение — оно наполнено не только вот этим вот... громадным смыслом, но и потрясающей красотой, и очень важно, чтобы и люди смогли эту красоту и динамику чувствовать. Потому, что она ведёт человека в храм, она заставляет его идти в храм.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

— Священник Дмитрий Богомолов, клирик храма святителя Николая на Трёх горах в Москве, сегодня с нами и с вами — в программе «Светлый вечер».

Вот... Вы обращаетесь к этому вопросу, ставите его, как ключевой, как главный — «для чего я живу?», — и говорите, что мало людей задаётся им, на самом деле.

Но кто-то скажет: «Ну, почему? Многие задаются...» И даже в Ваших словах прозвучали возможные ответы: ради семьи, ради детей... там... ради того, чтобы как-то саморазвиться, чего-то достичь, быть полезным, и так далее. Разве это не какие-то хорошие, благородные ответы на вопрос «зачем я живу»? Чем ответ, который Вы для себя нашли — ответ религиозный, ответ во Христе — принципиально отличается от этих вот ответов?

О.Дмитрий:

— Принципиально отличается. Даже больше, чем принципиально. Мой ответ — в Вечность. А ответы другие — в то, чтобы успокоить себя, и позволить себе жить дальше так, как ты хочешь. Это — первое.

Второе, что я могу сказать. Совершенно логически здесь можно помыслить, и... кстати, когда я начинаю с людьми об этом говорить, они... никто не соглашается, но я вижу, что не соглашаются только потому, что они находятся вот в этом вот перманентном страхе, подспудно понимая всю тщетность ответа, который они дали, и они не хотят просто признаваться, что они живут без смысла.

Так, вот... если мы говорим о том, что человек живёт для детей, там... карьеру построить... можно часто услышать, что «надо поездить по миру, посмотреть мир»...

У меня простой вопрос. Ну, мы ведь все умрём, и, если жизни после смерти нет, и у человека нет души, то человек, умирая, он — просто растворяется, превращается в ничто. А если он превращается в ничто, то всё знание о том, где ты был, как ты отдыхал, какие у тебя были знакомства, сколько у тебя детей, сколько ты купил домов... пусть ты был самый известный человек в мире — они обесцениваются, потому, что их просто нечем припоминать. Поэтому, человек, который в своём вопросе «для чего он живёт» не доходит до смерти, и, после смерти, не перепрыгивает вот этот раздел между вечностью и не-вечностью, говорит о том, что он просто несерьёзно себе этот вопрос задал. Вот и всё.

А этот серьёзный вопрос — он требует ответственности. Потому, что... ты же должен понимать, что это касается непосредственно тебя.

К.Лаврентьева:

— Смотрите, отец Дмитрий... но ответ на этот вопрос — он ведь может быть очень... таким... на самом деле... удобным, и очень красивым. Он может заключаться просто в нравственных рамках.

Быть хорошим человекам, делать добрые дела, любить своих ближних, не изменять жене, не воровать, не убивать... нет, ну, согласитесь! Ведь, человека можно спокойно, наверное, я так думаю... спокойно разложить по полочкам, и понять, как он жил. Если он жил в нравственных каких-то... вот, в этих вот, границах, то у него, на самом деле, всё не так уж и плохо. Если судить его по общим нравственным законам, если он, действительно, стремился делать добро всю жизнь.

Ну, как-то так не сложилось, что он пришёл в храм... ну, вот, не сложилось у него...

Что Вы думаете по этому поводу?

О.Дмитрий:

— Я думаю, что ключевой вопрос — «для чего»?

К.Лаврентьева:

— Ну, увеличить количество добра и любви в мире, например. Сейчас это очень, кстати... такая... известная история...

О.Дмитрий:

— Но это же... опять я Вам задам вопрос: для чего?

Ну, вот... смотрите... если... вот, у Вас есть прибор для увеличения... для измерения увеличения или уменьшения количества любви в мире? Вы можете как-то...

К.Лаврентьева:

— Прибора у меня, к сожалению, нет.

О.Дмитрий:

— Вот. Поэтому... и, опять же, Вы дойдёте... Вы умрёте — а Вы умрёте, как и мы все здесь умрём...

К.Мацан:

— Это светлый вечер на радио «Вера», дорогие друзья...

К.Лаврентьева:

— Звучит печально, да...

О.Дмитрий:

— ... то встаёт вопрос: а как можно будет потом эти усилия применить? Понятно, что у человека, если у него есть достаточно хорошее воспитание, и круг общения, он будет... но это будет вопрос, что человек умеет просто себя вести прилично. Но...

К.Лаврентьева:

— Но это — уже не мало... это уже не мало — в наше нелёгкое время...

К.Мацан:

— Мне кажется, это просто принципиально две разные вещи. Мы оцениваем какого-то другого человека, который был прекрасным, почти святым при жизни, но в храм не пришёл — у него с Богом свои отношения. Я верю, что какой-то от Бога будет ответ — вот, у них лично, вдвоём, на Суде.

А то, о чём, как мне кажется, отец Дмитрий говорит — это вопрос, который человек именно к себе адресует. И, либо я себе говорю: «Слушайте, ну, я — такой хороший человек по жизни, что, вообще, всё хорошо у меня!», либо, где-то в глубине сердца, всё-таки, ты понимаешь, что: «А зачем... даже мои хорошие поступки — зачем они?» Мне кажется, Вы об этом говорите?

О.Дмитрий:

— Совершенно точно. Больше того — скажу, что я... у меня сколько раз были разговоры — о чём? Что... у меня есть знакомые, которые... ну... далеки от Бога. Но, при всём при этом, являются людьми воспитанными, которые... действительно, не украдут... если можно, помогут. Вот.

И я с ними, как раз, вот, в процессе своего воцерковления, когда я горяч был очень, и всем пытался доказать, что Бог есть: «Как — так? Вы не видите? Это же самая большая ошибка и промах вашей жизни, вообще...» Они говорят: «Ну, а — что? Я никого не убил, никогда жене не изменял, не крал никогда... чего мне бояться?»

И, при всём при этом, ты понимаешь, что не смотря на то, что человек этот хорошо воспитан, у него фокус жизни, и усилий жизненных, направлен — на себя. И это — то, что есть у каждого человека. А что сказал Христос — одно из самых основополагающих, главных? Это то, что вот этот фокус, с внимания к себе, нужно переместить на внимание к Богу, и к ближнему. И вот эта вот возможность себя раздавать в течение жизни — она является ключевой для человека. А — так, в остальном, можно прекрасно жить, будучи очень хорошим, образованным, и наслаждаться тем, что ты хороший, и никогда не украл... вот... можно и так.

К.Мацан:

— Вы начали рассказывать про то, что когда пришли к вере, пережили религиозное обращение, будучи сотрудником крупной компании международной, и... как-то, вот... возжелали внутренне жизнь менять и к Богу идти, и больше быть на службах, читать и молиться, на что нужно было время — как-то быстро у Вас стали отношения на работе... ну, не знаю... портиться, не портиться, но как-то стало трудно. Вот, какие ещё трудности были? Вообще, легко ли было уходить с работы, бросать...

К.Лаврентьева:

— ... отрываться от земли, да...

К.Мацан:

— ... бросать прибыльную работу, ради — чего? Ради чего-то иного, может быть, и не гарантированного?

О.Дмитрий:

— Вы знаете, я... у меня чуть попроще была ситуация. Мне не пришлось бросать работу, в том плане, что я с неё не то, что ушёл, а... вот, эти все изменения, которые со мной произошли, они повлекли то, что я стал отдавать работе меньше себя. А это уже не устроило моё руководство, и они предложили мне... в общем... уйти.

Но... и, опять же, могу сказать Вам... вот, представляете картину? Приходят люди утром на работу... а у нас был ореn space, мы сидим себе, рядами компьютеры. Приходит человек, садится рядом, а рядом с ним сидит другой, с открытым молитвословом, и молится. Это, конечно, заставляло... у людей было очень много вопросов по этому поводу. Не скажу, что насмешки, но... конечно, это...

Вот... а, во-вторых, я могу ещё так сказать. Что продажи — они, всё равно, всегда связаны с лукавством определённым. Я не могу сказать, что я обманывал кого-то, но я всегда пытался взять данные, и пойти на встречу со своим партнёром, и, поэтому, специально подбирал, как эти данные можно объяснить так, как это нравится мне. Поэтому, очень часто... есть поговорка у так называемых баеров, которые сидят в больших сетевых магазинах и ведут переговоры с разными производителями: «Странно, у нас у всех одни данные, а вы приходите — и каждый о своём говорит». Поэтому, это, всё равно, лукавство, всё равно, ты... твоя задача — принести прибыль, и ничего другого в этом нет, ты ничего другого не видишь.

Вот. Ну, а, с точки зрения, легко ли было оставлять... я помню, как... когда я... вот, такое моё потрясение второе, после встречи с Богом, наверное... это, когда я обрёл своего духовного отца, и попал в храм священномученика Антипы на Колымажном дворе.

Это была общая исповедь, и нынешний мой духовный отец — протоиерей Дмитрий Рощин — вёл общую исповедь. И я помню, что... после этой общей исповеди, я стал ездить у храм к отцу Дмитрию на исповедь, и он, буквально, на второй исповеди, или на третьей, привёл меня в Алтарь.

И я помню, что, буквально, через месяц я приехал к нему — и у нас был с ним разговор. Перед работой я к нему рано утром приехал. И тогда я сказал, что: «Батюшка, а как мне, вообще, жить дальше? Я хочу служить в храме». И батюшка ответил мне, что: «Не надо торопиться. Это... все люди — очень бедные. У них нет работы...» — и, как я сейчас понимаю, он был совершенно прав. Но, я помню, тогда... мой ответ был такой: «Но зато эти люди — счастливы!»

Я видел, что все эти люди — счастливы. И я вижу счастье на лицах наших алтарников, которые приходят на службу. Я вижу счастье тех, кто стоит за свечным ящиком, других священников, которые приходят на службы. Я вижу счастье в глазах людей — тех, кто, так или иначе, отдал свою жизнь в руки Богу.

Поэтому... не скажу, что было сложно, или легко... но... наверное, просто, по-другому я не мог, да...

К.Мацан:

— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы.

Напомню, сегодня, с нами и с вами, в программе «Светлый вечер» — священник Дмитрий Богомолов, клирик храма святителя Николая на Трёх горах в Москве.

В студии — моя коллега Кира Лаврентьева, я — Константин Мацан. Мы скоро вернёмся — не переключайтесь!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, дорогие друзья!

У нас в гостях — священник Дмитрий Богомолов, клирик храма святителя Николая на Трёх горах в Москве.

У микрофона — мой коллега Константин Мацан, и я — Кира Лаврентьева.

Отец Дмитрий, мы остановились, как раз, на том моменте, когда Вы увидели, что люди в храме, действительно, искренне, глубоко, неподдельно счастливы.

Ну, хорошо — они счастливы. И Вы поняли, что для Вас здесь есть источник жизни. Но... Вы же могли просто войти вот в этот церковный круг, церковную ограду, быть христианином, работать на светской работе... но — нет! Вы услышали призыв идти дальше — идти к священству, становиться пастырем.

Как это случилось, отец Дмитрий?

О.Дмитрий:

— Ну, это не случилось сразу...

К.Лаврентьева:

— Естественно, да...

О.Дмитрий:

— ... но здесь, наверное, сыграло роль моё какое-то... максимализм... и даже не максимализм, нет. Я неправильно выразился. А, вот, именно — то, что я смогу себе сказать, ответить, когда... вот, мне будет, например... там... 90 лет, я буду сидеть старый, вспоминать всю свою жизнь, и я буду знать, что в моей жизни был момент, когда ты мог повернуть по-другому. А я скажу, что я забоялся, и пошёл по пути компромиссов. И — смогу ли я тогда, вообще, в принципе, быть счастливым? К моменту вот этих вот 90 лет...

К.Лаврентьева:

— Оптимистично...

О.Дмитрий:

— Ну, да, грубо говоря!

То есть... я считаю, что если ты понял Истину — а я её ощутил, я знаю теперь Истину, — то пытаться примириться с ней, и как-то научиться жить... это — не совсем достойно этой Истины. Ну, в итоге... я так устроен... не знаю... я считаю, что если есть... то я посчитал бы необходимым совершенно посвятить себя этой Истине — всего. Потому, что, если эта Истина и есть Истина, и в ней — источник всего бытия, и всех чаяний человеческих, то... зачем что-то другое человеку?

К.Мацан:

— Вот, смотрите... в Ваших словах можно расслышать... я не имею в виду, что Вы так говорите, но так можно расслышать... что посвятить себя Богу полностью — это только священство. А, вот, те, кто... либо... там... прекрасная половина человечества, которая не может быть священником, либо те мужчины, которые, в силу каких-то причин, являясь христианами, церковными людьми, но, вот, почему-то для себя это не рассматривают, не пережили призыв, призвание к этому, остаются мирянами, и, тем не менее, остаются полностью христианами... что же, получается, они немножко... как бы... неполноценные... там... на ступенечку пониже стоят, чем священники?

Вот... мы же часто сегодня говорим, вообще, об этом — и о роли мирян в Церкви, например. У нас был — вот, я всегда к этому обращаюсь — собеседник в этой программе с Кирой, который сказал, что: «Я — священник, но я, в первую очередь, христианин. Я должен жить так, чтобы если вдруг, по каким-то причинам... не знаю... я не смогу больше служить, и перестану быть священником, это не выбило бы почву из-под ног, и я, всё равно, остаюсь христианином, и, в первую очередь, человеком».

Что Вы об этом думаете?

О.Дмитрий:

— Это всё правильно, что Вы говорите, Константин. Но я сейчас нахожусь в таком состоянии, когда я только себя начинаю ощущать, как священник. Потому, что это не... ты не пришёл на работу, и начинаешь там... да...

К.Мацан:

— А сколько лет Вы в сане, кстати?

О.Дмитрий:

— Я в сане — полтора года, практически. Это — не такой большой срок, чтобы начинать понимать, но, тем не менее, я всей душой стараюсь прийти к пониманию... вот, этому, внутреннему... священства — через служение и Евхаристию постоянную, которая в моей жизни сейчас присутствует.

Но я могу здесь так сказать... что здесь я могу ответить за себя только. Я, для себя — другого выхода не видел. То есть, когда встал вопрос, что я могу... есть выход, как мне поступить в семинарию, я понял, что если я сейчас не поступлю, и не изменю свою жизнь, я просто умру. Вот, у меня было чёткое ощущение, что я просто умру. Вот, моё сердце, моя душа — она просто не вынесет больше жизни той, какой я жил... там... 35 лет предыдуших.

К.Лаврентьева:

— Ничего себе...

К.Мацан:

— А Вы же в Петербурге учились, да, в семинарии?

О.Дмитрий:

— Да, в Петербугской...

К.Мацан:

— А почему — в Петербурге?

О.Дмитрий:

— А всё просто. Я узнал, что могу поступать в семинарию — ну, там нужно было уладить некоторые дела... с работами, там... и так далее. До поступления в Сретенскую, тогда ещё, семинарию оставалось меньше двух недель. Я только-только успел собрать документы, и, поэтому, я просто не поступил — потому, что мне попались вопросы... там... Ветхий Завет... Новый Завет... а я, в общем, тогда ещё не знал совершенно ничего этого так глубоко.

Ну, и мы, с моим духовным отцом, предприняли вторую попытку, и поехали к владыке Амвросию, который, в то время, был ректором Санкт-Петербургской Духовной Академии, и там, Божьим промыслом, всё устроилось. Мне, частично, попалось то, на что я знал ответ... ну... в общем, я поступил. Таким образом, меня занесло в Санкт-Петербург, да... и эти четыре прекрасных года, незабываемые, проведённые там, конечно, тоже мне запомнятся.

К.Мацан:

— Вы как-то сказали однажды... я слышал от Вас такую мысль, что... вот, почему Господь, в какой-то момент, отнимает у человека вот эту радость, эйфорию неофитства. Ведь, казалось бы, именно в эти первые годы, после прихода к вере, ты... как Вы говорили, и я Вас правильно услышал... ты смиряешься, ты всех прощаешь, ты ни на что не обижаешься, ты готов служить, ты готов всем помогать, ты... как-то, вот... летаешь на крыльях! А потом это, вроде как, уходит.

И, казалось бы, мы так привычно говорит: «Вот, Господь хочет, чтобы теперь ты сам постарался, приложил усилия...» — и это всё верно. А Вы ставите вопрос радикально: «А зачем? Почему нельзя человека, всё время, в этом прекрасном состоянии... помогать ему идти? Почему надо... так... вот... такой радости человека, как будто, лишать?»

Вот, как Вы сейчас, для себя, на это отвечаете?

О.Дмитрий:

— Я надеюсь, что Господь меня сподобит ответа на этот вопрос. Потому, что пока я его не получил. Пока, что, я остаюсь в той же парадигме...

К.Мацан:

— С вопросом!

О.Дмитрий:

— Пока, что — я остаюсь с вопросом. Просто... ну, я помню своё состояние, конечно. Я, буквально, идя по улице, протягивал руку — и был на прямой связи, как говорится... я прямо ощущал Бога... физически Его присутствие. И постоянно молился. То есть... я не... зачем из такого состояния ещё выходить — не понятно. Я бы остался в этом состоянии навсегда, честно.

Хотя, с другой стороны, возможно... с таким состоянием сложновато немножко жить в мире. Может быть, и матушка моя, совершенно замечательная, не смогла бы меня во мне разглядеть, увидев человека, который в таком состоянии находится... То есть, может быть, это убирается, с той точки зрения... ну... чтобы человек просто не выглядел совсем глупо в мире, в котором ему придётся существовать. Потому, что мир достаточно... жёсткий такой, колючий, а человек, в таком состоянии находящийся, он... у него колючки — в другую сторону показывают... внутрь, а не наружу... ему сложно существовать, ещё если тебя снаружи начинают тыкать.

К.Лаврентьева:

— Это состояние ещё святые отцы с влюблённостью очень сравнивают — что человек настолько горит...

О.Дмитрий:

— Совершенно верно.

К.Лаврентьева:

— ... он влюблён в Бога, влюблён в Церковь, он не может, вообще, ни спать, ни есть — он только об этом думает... так долго не протянешь, в общем-то...

О.Дмитрий:

— У меня было совершенно так же — потому, что я был... я... понимаете... был просто человек — вот, я жил, жил, у меня было отчаяние — потому, что я не понимал, зачем я живу. И тут, вдруг, Господь открывает... вот... как сказать... вот, вы были в комнате всю жизнь, бились, бились... и вы уже были готовы сдаться. И тут, вдруг, рушится стена, и ты понимаешь, что перед тобой открыт мир, неимоверно больший этой комнаты, и что ты этот мир можешь изведать, ты можешь в нём состояться, ты можешь его попробовать. Вот, этот мир — вера, и это, конечно, колоссально на меня повлияло, и дало такой заряд мне жизненный — очень мощный.

К.Лаврентьева:

— Это очень важно — то, что Вы сейчас говорите. Ведь, наверняка, кто-то из наших радиослушателей сейчас тоже находится в подобной тоске, и не знает, на самом деле, куда ему податься.

Но, на самом деле, отец Дмитрий... Вы же попали в Церковь. Вы же могли попасть в другие места, прежде, чем попасть в Русскую Православную Церковь, или в любую Православную Церковь? Вы же могли... там... ещё куда-то сходить, ещё с кем-то пообщаться... в общем... окольными путями... так... пройти?

О.Дмитрий:

— У меня так и было. Господь меня просто, в итоге, привёл к Себе, да, но сначала так и было. Потому, что... я пошёл по пути... разных, там... восточных практик...

К.Лаврентьева:

— Медитации...

О.Дмитрий:

— Да-да-да... вот эти вот вещи...

К.Лаврентьева:

— ... поток, осознанность...

О.Дмитрий:

— Больше того скажу, что в храм я пришёл... первые разы стал приходить в храм, и я... в общем... мало понимал, что такое Литургия. Но я начал по Воскресеньям ходить в храм, и всё, что я делал — это стоял и желал добра всем людям, которые, там, есть у меня на работе, моим клиентам, и так далее... всем, на кого я был обижен...

Кстати, очень неплохая практика — потому, что я, действительно, через какое-то время понял... я сначала понял, во-первых, что практически невозможно для человека желать добра искренне другому человеку, который сделал ему зло. Это — проще, чтоб тебе переломали все кости, чем сказать искренне человеку, который тебе сделал зло... попросить для него искренне, от сердца, добра у Бога. И, второе, я понял, что это — процесс, достаточно долгий.

Но... я, параллельно, начал исповедоваться. Я, параллельно, решил попробовать исповедоваться — мне подсказали, также... мои знакомые. Вот, исповедь — она открыла мне какую-то... вот... колею такую. Потому, что я вдруг почувствовал — первый раз, когда исповедался, вот, уже серьёзно — я вдруг почувствовал, что у меня крылья выросли... или я... там... похудел килограмм на 40!

Это было — явное, физическое ощущение. То есть, не состояние, что, вот: «Ф-фу... слава Богу...» — а я физически чувствовал, что я поисповедовался.

И потом — меня как понесло на исповедь! Я полгода исповедовался каждое Воскресенье — ну, потому, что у меня за всю жизнь столько всего накопилось! Я припоминал всё, сидел с листком, записывал... мне было очень интересно, в общем, в это окунуться.

Ну, а дальше — случилось следующее, после чего, как раз... незадолго до... после чего, я пережил уже Бога.

То есть, я подумал, что надо Причаститься. Ну, и священники мне говорили в храме, куда я ходил, которые меня уже знали: «А ты чего не Причащаешься?» Я, как любой неофит, сказал: «Ну... я... смеётесь? Как я могу, вообще, просто подумать о Причастии?»

Но они меня благословили, и я помню своё состояние, когда я стоял к Чаше, в очереди, сложив руки крестом... я себе сказал: «Если это... там Тот, Кто я думаю, то я могу умереть, Причастившись...» — потому, что если... а я, действительно, недостоин. Но я себе сказал: «Ну и пусть я умру, но зато я буду знать... я умру со знанием, что это — точно то, что надо! И я, по крайней мере, умру счастливым».

К.Лаврентьева:

— Потрясающе...

О.Дмитрий:

— И... буквально после этого Причастия... я не помню, сколько прошло... но я думаю, что не больше месяца... и, как раз, произошло то Событие, когда... вот... на работе... я пережил явно присутствие Иисуса Христа — прямо физически Он стоял сзади меня, и я прямо ощущал Его присутствие физически.

Вот... как происходит.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

— Священник Дмитрий Богомолов, клирик храма святителя Николая на Трёх горах в Москве, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

Да, конечно, глубочайший, искреннейший опыт...

К.Лаврентьева:

— Невероятно, да...

К.Мацан:

— ... Вы до нас доносите.

Я, знаете, о чём хотел спросить? Меня, честно говоря, в последнее время, как сегодня принято выражаться, триггерит ( от слова «триггер» ) — в хорошем смысле слова, в лучшем смысле этого слова, триггерит — тема о смерти. Вот, то, о чём Вы сказали. Тема, к которой я так привычно всегда обращался в каком-то, таком... в философском ключе, что... вот... религия — это про ответ для человека на вопрос о своей смертности, о своей кончине, о том, что ты не вечно... будет ли что-то там... и — разные религии дают разный ответ. И, в какой-т-о момент, начинаешь об этом думать более серьёзно, и приходишь к ощущению... а веришь ли ты, на самом деле в посмертную жизнь? Не просто — веришь ли? А готов ли ты, на самом деле, хочешь ли ты с Ним встретиться?

Не в смысле, приближать смерть специально — конечно, о такой глупости... это, вообще, не об этом речь. Но, вот... где-то, я помню, у... по-моему... игумена Никона Воробьёва, в его писаниях, была такая мысль. Он советовал своим духовным чадам: «Каждый день представляй... хотя бы, там... полчаса... что, вот, сейчас — жизнь закончится, всё. Это твоя последняя минута», — это как педагогическое, и, если угодно, аскетическое упражнение. «И, вот, попробуй сделать так — и понимаешь, насколько ты, на самом деле, цепляешься за жизнь, насколько ты, на самом деле, не готов и боишься того — что там будет? А, вдруг, там ничего не будет? А как... а я не хочу, чтоб было не так, как здесь. Я, вот, очень... в этом мире мне, прям, хорошо! И, вроде, я верю в загробную жизнь, и я не могу в это не верить — и Воскресение, и всё такое... но — какой ужас охватывает, когда об этом думаешь всерьёз».

Вот, как Вы с этой темой сталкиваетесь?

О.Дмитрий:

— У меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Потому, что он, действительно... видно по тому, кто этот вопрос задаёт, что он, действительно, глубоко пытается в себе это проанализировать.

Могу сказать, что... мне тяжело жить в этом мире. Именно... тяжело потому, что я ощущаю тяжесть этого бытия, которая наложена на человека. Потому, что он вынужден постоянно... что-то делать... предпринимать...

К.Лаврентьева:

— ... решать какие-то вопросы...

О.Дмитрий:

— ... решать какие-то вопросы, да... плюс, если ты мужчина, и если ты глава семьи, то на тебе лежит ответственность... и это затягивает. И... в жизни, конечно же, есть и свои прекрасные моменты, однозначно.

То есть... но... но... мне, конечно, обители моего Отца нравятся гораздо больше... гораздо больше. Потому, что это — настоящее, а здесь — временное. Вот, почему.

То есть, я больше... такой... рационалист. Я выбираю то, что, действительно, существует. Нежели то, что... невозможно удержать. А то, что происходит с нами в этом мире, удержать невозможно... и это требует колоссальных сил... невозможно.

К.Лаврентьева:

— Ну... смерть — она же противоестественна для человека. Человек — бессмертен, по своей сути. Наверное, именно об этом Костя и говорил, что очень тяжело представить, что ты — закончишься... вот, в физическом смысле — закончишься. И закончится всё, что здесь у тебя есть...

О.Дмитрий:

— Именно поэтому, многие люди и не думают о смерти.

К.Лаврентьева:

— Это, действительно, внушает ужас.

О.Дмитрий:

— Да, да...

К.Лаврентьева:

— Поэтому, тут надо момент такой, наверное, представлять, что ты — не закончишься, а ты — продолжишься. Так, чисто теоретически... хотя бы, так себе это...

О.Дмитрий:

— Я, кстати, очень многим людям говорю: «Вы не думаете о смерти именно потому, что Ваша душа бессмертна».

К.Лаврентьева:

— Да, не умрёте, да... да...

О.Дмитрий:

— Человек просто не может помыслить себя несуществующим. В нём нет такой опции, грубо говоря! Действительно, ведь человек не может представить, что его не будет. Вот, сколько ни пытайтесь, у Вас не получится! И... люди, во многом, соглашаются с этим, да...

К.Мацан:

— Так, это именно то, о чём я говорю, но только... скажем так... с другой стороны. Что веря и исповедуя, что смерти нет, что душа бессмертная, что человек не заканчивается со смертью, мы встаём перед вопросом: а что... куда мы переходим? И то, что у нас нет... как бы... никакой известности об этом, ставит дополнительную проблему.

Ну, я не говорю, что это... там... непреодолимая проблема, и... вовсе не об этом. Просто, мне кажется, это тот аспект вопроса, подумав о котором, уже не так-то просто так легко говорить о смерти, как об аргументе... о том, что как это понятно, что мы никто — не закончимся...

К.Лаврентьева:

— Да... да...

К.Мацан:

— ... так это ещё, может быть, тяжелее жить после этого...

К.Лаврентьева:

— Да...

К.Мацан:

— ... когда ты знаешь, что не закончишься. И — что там будет, и — как предстоит прощаться со всем земным...

К.Лаврентьева:

— Может, и легко...

К.Мацан:

— Я сейчас не призываю эту тему глубоко обсуждать. Просто... вот, вы об этом заговорили, и я хотел тоже поделиться.

К.Лаврентьева:

— Отец Дмитрий... я, вот, слушаю Вас весь этот час, с шевелящимися волосами на голове — в хорошем смысле этого слова... ну... потому, что — настолько разительная, настолько яркая, глубокая, переворачивающая история произошла в Вашей жизни на пути к Христу, настолько кардинально Вас развернуло на 180 градусов...

Вот, этот разворот... вот... эти... какие-то, совершенно переламывающие перемены внутри Вас, как они отразились на Вашей семье, на Вашей жене? Из успешного сотрудника крупной компании, Вы, в считанные, в общем-то, часы — становитесь священнослужителем!

Это, вообще, как произошло? Как это отразилось на Вашей семейной жизни?

О.Дмитрий:

— Ну... турбулентность, конечно, была большая. Единственное, скажу, что... тем, что я сейчас женат, и имею совершенно великолепную матушку, которой, я искренне уверен, недостоин... в момент моего воцерковления, у меня её ещё не было. То есть, я матушку свою встретил только в семинарии...

К.Лаврентьева:

— Ого!

О.Дмитрий:

— ... и я... буквально недавно мы поженились... вот, в феврале, на Сретение, будем праздновать двухлетие нашего Венчания.

К.Лаврентьева:

— То есть, от крупной компании... из Египта, через Чермное море — она с Вами не переходила? В Иудейскую пустыню...

О.Дмитрий:

— Да. Но я могу сказать, что в моей семье... папа, мама — это, конечно, для них было...

К.Лаврентьева:

— ... тяжело.

О.Дмитрий:

— ... громадным... То есть, сначала, когда я начал ходить в храм, они... так... что-то... смотрели... ну, непонятное что-то происходит. Назвать меня дурачком было нельзя, потому, что, всё-таки, я продолжал работать, и достаточно интеллектуально, успешно... я функционировал, как человек. Но то, что творилось со мной в другой плоскости жизни, конечно, было ими не понято.

Когда я сказал, что я, вообще, уезжаю в семинарию, и буду жить в Питере — мама, мне кажется... готова была умирать уже ложиться, всё...

Но... вот, буквально полгода назад, мы собирались... приглашали родителей домой, уже с матушкой, к себе, и я увидел своих родителей... счастливыми!

К.Лаврентьева:

— Ого!

О.Дмитрий:

— Счастливыми. У них поменялось отношение ко мне. Я спросил их: «Ну, что, не зря это всё было? Вы сейчас — счастливы?» И они сказали: «Счастливы».

То есть, родители называют меня уже «отцом Дмитрием», хотя это для них... ну, всю жизнь прожили, я был для них Дима, Дима... а здесь — такая кардинальная перемена. Но я вижу в их глазах уважение, и я считаю, что те трудности — их стоило пережить для того, чтобы прийти сейчас, вот, к тому состоянию, в котором моя семья находится. Вот, это... это — да. Я бы и ещё раз это сделал, точно.

К.Лаврентьева:

— Насколько Вы себя ощущаете сейчас в священстве... радостно?

Вот, Вы стремились к этому, Вы хотели этого, и вот — Вы священник. Вы поняли, что Вы умрёте, если не станете священником. Вы им стали. Даёт ли это Вам сейчас ту радость, которую Вы, может быть, ожидали?

О.Дмитрий:

— Даёт. Даёт... но я буду не совсем честен, если скажу, что... духовный аспект какой-то присутствует, что меня... вот... переполняет что-то, да? Я сижу, созерцаю... там... в Алтаре, после Причастия, и так далее... Этого нет, к сожалению, хотя я искренне, всей душой, к этому стремлюсь.

Но... вот... сейчас, на данный момент, я могу сказать, что я — счастливый человек. Потому, что я — взял и определил свою судьбу так, как я хочу. Я не послушал, как это во множестве бывает у других людей, что... ведь, многие люди проживают свою жизнь, так ни разу и не приняв решения самостоятельно. То есть, они поступают в школу, куда им сказали, в институт, куда смогли, потом на работу приходят, куда их привели друзья, женятся на том, кто оказался рядом, и так далее. И, поэтому, люди, во многом, и несчастливы, что они понимают, что их жизнь прожита не ими.

А я сейчас совершенно счастлив — потому, что понимаю, что я сам определил свою жизнь, и я проживаю ту жизнь, которую я сам себе определил. Ну, и, если это всё умножить на то, что я определил свою жизнь по Источнику вообще бытия и всего происхождения, то это ещё увеличивает моё счастье. В этом смысле, я счастлив!

А если спросить меня по поводу, как я себя ощущаю именно священником... тут немножко... потому, что я пока только начинаю ощущать себя священником. В этом смысле, наверное, людям, кто долго прожил достаточно далеко от этой темы, немножко сложнее. Но я... я с удовольствием проживаю сейчас ту жизнь, которая у меня есть, с удовольствием!

К.Лаврентьева:

— Слава Богу!

Отец Дмитрий... и, в завершение этой темы. Человеку, который находится на перепутье, который находится в отчаянье... или в поиске, в надрыве, в котором находились Вы... и, раз уж это было сегодня лейтмотивом нашей программы, мне очень хочется спросить, что бы Вы ему посоветовали?

Если ему... ну... священником ему нету воли Божией стать... но он, всё равно, находится, вот, в таком внутреннем поиске. Вот, он пришёл к Вам, и сказал: «Отец Дмитрий, я... вот... просто не знаю, что мне делать...» — что тогда? Как понять, что хочет от тебя Господь?

О.Дмитрий:

— А мы говорим о человеке...

К.Лаврентьева:

— ... который ходит в храм, да. Но, вот, у него такой внутренний поиск. Вот, куда-то Господь его ведёт, и он ещё пока не понимает, куда. Вот, на таком перепутье, что бы Вы советовали людям?

О.Дмитрий:

— На мой взгляд, есть два пути, которые для человека решают очень многое, в контексте того, что Вы спросили.

Это — личная встреча человека с Богом. Либо — встреча с человеком, который обладает даром любви к ближнему. Почему? Потому, что и то, и другое — рождает полную уверенность в бытии Бога. А когда у тебя есть полная уверенность в бытии Бога, вопрос с отчаянием — он отходит на второй план, потому, что всё это уже становится неважным. Всё становится неважным потому, что отчаяние — оно из-за того, что тебя что-то тяготит именно в мирском здесь бытии.

И, как говорит мой духовный отец, нет у нас... там... не надо спрашивать, какая воля у Бога про меня, что Бог от меня хочет? Да, ничего Он не хочет. Он хочет, чтобы мы все спаслись и пришли в познание Истины, грубо говоря — вот, и всё! Единственная воля нашего Создателя о нас — чтобы мы...

К.Лаврентьева:

— ... успокоились в Боге.

О.Дмитрий:

— Да... и всё. А... просто — живите, и будьте счастливы! А дальше — сам человек будет с удивлением наблюдать, как вот в этом ракурсе его жизнь будет выстраиваться. Просто, дайте Богу действовать в своей жизни! И всё. И можно весь этот ворох скинуть забот, и быть просто счастливым.

К.Лаврентьева:

— Прекрасно!

К.Мацан:

— Спасибо огромное за нашу беседу!

Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» был священник Дмитрий Богомолов, клирик храма святителя Николая на Трёх горах в Москве.

В студии была моя коллега Кира Лаврентьева, и я — Константин Мацан.

Спасибо!

До свидания!

О.Дмитрий:

— До свидания!

К.Лаврентьева:

— Всего доброго!

Спасибо!