«Путь к священству. Семейный аспект». о.Александр и Анастасия Насибулины - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Путь к священству. Семейный аспект». о.Александр и Анастасия Насибулины

* Поделиться

В нашей студии были ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии священник Александр Насибулин и его супруга Анастасия.

Мы говорили о пути отца Александра к священническому служению, почему этот путь был неразрывно связан с семьей и как супруга поддерживала его в этом выборе.


К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

К. Мацан

— И я, Константин Мацан. И сегодня у нас в гостях семейная пара. Священник Александр Насибулин, ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии, и матушка Анастасия Насибулина. Добрый вечер.

Иерей Александр

— Добрый вечер.

А. Насибулина

— Здравствуйте.

К. Мацан

— Очень неожиданно именно то, что у нас сегодня два человека у нас в гостях, потому что, я напомню нашим слушателям, в этих программах, беседах, которые мы с Кирой устраиваем на радио «Вера», мы говорим со священником о пути к вере и в вере. Потому что существует такое представление, что священниками рождаются, а не становятся. Вот мы стоим в храме, видим человека в облачении, на амвоне в епитрахили и нам кажется, что он, вот ему на роду было написано быть священником. На самом деле очень часто, как мне кажется, во всяком случае, это путь, это путь выбора, это путь иногда сомнений, преодоления, и человек какое-то решение принимает, что я хочу быть служителем алтаря. И вот о том, как этот путь складывается и как те вопросы, которые у него возникают, могут быть экстраполированы в принципе на любой духовный путь, любого нашего радиослушателя, нас с вами, вот об этом мы хотели бы сегодня поговорить. А то, что у нас в гостях два человека, уже создает интригу — то есть каким-то образом, видимо, путь к вере, в вере к священству неотделим здесь от темы семейной, от мысли семейной — вот об этом сегодня поговорим.

К. Лаврентьева

— Когда мы говорили с отцом Александром о его возможном участии в нашей сегодняшней программе, он сказал, что без матушки он вообще не может говорить о пути к священству, и это меня очень сильно удивило и поразило. И сегодня у нас такая исключительная программа, как сказал Костя, потому что путь к священству мы всегда все-таки привычно ведем с одним гостем. А сегодня у нас батюшка и матушка, и все это сразу очень интригует уже заранее. Отец Александр, а как вы познакомились, как вы шли к вере? И, видимо, это очень тесно связано с матушкой.

Иерей Александр

— Ну действительно для меня моя матушка стала путеводной звездой, как в моей прогрессирующей вере, так и на пути к священству. Потому что матушка из многодетной семьи отца Андрея Юревича небезызвестного, и она воспользовалась советом одного известного миссионера, отца Андрея Кураева, который в то время предлагал семинаристам искать себе жен в каких-то различных местах, заниматься миссионерством. И потом уже выходить за верующих православных христианок. Так случилось и со мной, потому что матушка много мне рассказывала о вере. Я помню, когда мы гуляли и только начинали встречаться, то у нас заходили вопросы о Духе Святом, и для меня это было совершенно поражающее открытие, вообще все вот эти темы, вопросы, я задавал свои вопросы ей, она на них умело отвечала, подсовывая мне книжечки по семейной психологии христианской, я их с радостью читал, потому что был в нее очень влюблен. И это нам очень помогло как в семейной жизни, так и вот на некоем пути веры, потому что эта вера постепенно возрастала. И как-то раз меня один батюшка спросил: что для тебя в первую очередь священство или супружество? Очень интересный вопрос...

К. Мацан

— Так.

Иерей Александр

— Я тогда замялся, не смог ответить на него, но долгое время размышлял, наверное, даже несколько лет у меня это внутри сидело. И сейчас я нашел ответ на этот вопрос. Матушку нельзя сравнивать ни с чем, это нулевая степень родства между мужем и женой, то есть они вместе идут на этот путь священства. И неслучайно перед тем, как человек становится священником, то беседа такая исповедническая, она происходит не только со священником будущим, но и с будущей матушкой, то есть это очень важный такой аспект. И вот перед тем, как стать священнослужителем, вы знаете, что молодой человек снимает кольцо. На мой взгляд — но это мое частное богословское мнение, — это не очень верная традиция. Потому что кольцо, которое носит муж, что оно означает? Оно означает, что тебе принадлежит жена, да, то есть всю жизнь муж носит кольцо жены, в древности кольцо мужа было золотым, а кольцо жены серебряным, когда они обменивались кольцами, то муж носил кольцо жены, как, знаете, принадлежности: она подарила мне себя. А тут вдруг почему-то у меня ее как бы отнимают...

К. Мацан

— А мне всегда казалось наоборот, что не жена мне принадлежит, раз ее кольцо ношу, я ее собственность.

Иерей Александр

— Обратно это тоже работает, то есть и жена тоже мне принадлежит. То есть надо либо ее кольцо снимать, что отныне я не ей только принадлежу, но в большей степени Церкви, да, как это обычно объясняется, либо же обоим снимать кольца, либо вообще их не снимать. Кстати говоря, когда мы едем в страны зарубежные, то всегда там я свое кольцо надеваю. Потому что там традиции такой, ну не везде она существует, и соответственно, когда видят священника без кольца, который гуляет с женой и стремя детьми, ну наверное, задаются вопросом, что это монах, значит, делает вот в такой семье. Женатые священники не снимают кольца по традиции.

К. Лаврентьева

— Отец Александр, а как вы шли к вере до встречи с матушкой? Я понимаю, что матушка помогла вам сделать очень большой рывок в этом вопросе. А как было до встречи с ней, какой был ваш путь один на один с Богом?

Иерей Александр

— Ну действительно, многие сразу, как только узнают, что ты священник, спрашивают: а где у тебя служит отец, да, твой папа. Я из невоцерковленной семьи, но я из очень хорошей семьи — то есть как-то Господь так сделал, что у меня семья полная, и это очень много значит. То есть для меня вот авторитет отца, внутрисемейные отношения между родителями, они, наверное, были неким фундаментом веры, то есть я изначально видел вот, что такое добрые отношения и что такое любовь, не эгоистичная, а вот любовь действительно жертвенная. У нас в семье как-то все это было, наверное, от бабушек передалось, потому что помню, бабушка, меня, конечно, в детстве в храм водила. Слава Богу за наших бабушек, которые действительно спасли во многом веру, сохранили и передали ее уже пусть не своим детям, но своим внукам. То есть для меня вот эти детские воспоминания, вот эти, храма, они в сердце живут. И в детстве Господь послал на моем жизненном пути моего лучшего друга, Антона, с которым мы познакомились во дворе, который учился в православной гимназии. И просто из общения с ним я постигал первые основы веры. То есть он мне рассказывал о Боге, о бесах — это было такое детское восприятие...

К. Мацан

— Хорошие у вас темы были для общения.

Иерей Александр

— Да, ну были и другие, конечно, но здесь мы о них говорить не будем. И он меня очень долго зазывал учиться в прекрасную православную гимназию, которая была у нас, в маленьком нашем городочке, Лесосибирске. Я как-то всерьез не воспринимал эти все позывы, потому что о православной гимназии у нас в городе ходили ну не самые приятные слухи, что низкое качество образования, как это обычно бывает и прочее. Но несколько лет как-то все эти вопросы зрели. И вдруг в какой-то момент Господь подтолкнул мою маму на то, чтобы меня в эту православную гимназию перевести. Это было совершенно удивительное событие. Это был 8 класс. То есть чтобы моя мама вдруг так вот просто взяла и в какую-то непонятную гимназию перевела — ну это действительно было некое чудо Божие. То есть Господь, видимо, как-то священника избирает: не вы Меня избрали, но Я вас избрал, — вот я это избрание чувствовал, наверное, действительно с самого детства. То есть Господь как-то постепенно-постепенно вел. И на этом пути очень важно просто быть с открытым сердцем. То есть Господь тебе что-то предлагает, если ты идешь по этому пути с открытым сердцем, то и Господь начинает творить вот эти чудеса, то есть Господь начинает тебя вести. Я думаю, что это с каждым человеком происходит, просто некоторые ну как-то свои сердца держат закрытыми, больше, может быть, полагаются на себя. У меня была некая вот такая черта — не знаю уже откуда, наверное, вот такое что-то врожденное, может быть, опять же от родителей, — то есть я умел доверять. Да, вот поскольку семья, может быть, полная, отец, то есть у меня вот это чувство доверия, оно всегда сохранялось. И когда Господь что-то предлагал, я с открытым сердцем бросался, с радостью...

К. Лаврентьева

— А как вы понимали, что это Господь предлагает?

Иерей Александр

— Я тогда еще не понимал, наверное. То есть это я понимаю уже сейчас, в процессе, когда прошло время. А тогда это был просто какой-то некий...

К. Лаврентьева

— Путь.

Иерей Александр

— Добрый посыл, это был путь. И ну просто откликался на него так, как вело сердце.

К. Лаврентьева

— То есть со скольки лет вы поняли, что хотите стать священнослужителем?

А. Насибулина

— Батюшка этого не понял, по-моему, вообще, пока не стал священником.

Иерей Александр

— Да, то есть мыслей о священстве у меня не было еще в то время. Это был просто путь познания веры, путь познания Христа: Кто Он такой, где Он там прячется за церковной завесой. И я когда перешел в православную гимназию, там надо было обязательно ходить в храм, мне все это внешнее совершенно не было близко. То есть меня тошнило от запаха ладана, я помню, в храме. Мой друг Антон сказал мне о том, что во время возгласа: «Оглашенные, изыдите!» есть древняя практика, если ты не причащаешься, можно из храма уходить. И мы обильно пользовались этой практикой, то есть мы сразу же из храма убегали и шли гулять.

К. Лаврентьева

— То есть это в середине литургии, получается.

Иерей Александр

— Ну да. То есть мы не причащались, не готовились к причастию. Ну может быть, где-то даже и специально. Ну то есть было некое вот такое восприятие. То есть служба даже мне сама по себе понравилась не сразу, богослужение. Потом меня, как человека, который хорошо учился, пригласили в алтарь, — и я испугался. Вот почему-то для меня вот это сакральное вот некое ощущение, что там происходит что-то, к чему нельзя просто так прикоснуться, оно тоже где-то в сердце жило. И через какое-то время к нам приехал архиерей, и вот тогда меня, помню, в нашем большом Крестовоздвиженском соборе было удивительное богослужение, тогда меня действительно все это поразило, зацепило как-то внутренне. И я уже пошел сам умолять, чтобы меня взяли в алтарь. Вот был какой-то такой момент. Ну и потом началась обычная алтарническая жизнь, со своими трудностями, переживаниями, с трепетом. То есть это был действительно какой-то новый удивительный мир, когда ты вот попадаешь туда. Когда ты служишь Бог уже не только в некоем предстоянии, но и в действии, то ну это что-то другое. И я с радостью, конечно, постигал всю эту новую для себя такую науку. Ну а потом на горизонте появился Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. Потому что у нас некоторые ребята уже там учились. Моя будущая супруга уже на тот момент тоже училась в Москве, в Российском православном университете. И они очень много говорили, рекламировали все эти вузы, с тем чтобы туда перейти. Но мне, честно говоря, просто понравилась формулировка: магистр богословия. Как-то меня зацепило это, я думаю: это круто — быть магистром богословия. Я не предполагал, что за этим стоит, какие там будут предметы — греческий язык, значит там, апологетика, — все это было что-то неизведанное, но я поехал. И это был тоже элемент чуда, потому что родители как-то очень свободно на это согласились. То есть там невоцерковленные на тот момент совершенно родители, мама до сих пор мне говорит: я своими руками отвезла тебя в Москву, — вот что-то такое. Ну и в тот момент, когда я поступал, я тоже не собирался быть священником. Вот мы с матушкой тоже обсуждали эти моменты. То есть всегда я думал, что буду преподавателем, что, может быть, да, задержусь где-то в вузе, буду преподавать, мне это было интересно. И когда меня вдруг родственники подкалывали, что: о, священником будешь! — я всегда как-то отнекивался. Почему-то. Ну может быть, внутри это не было для меня постыдным чем-то, стать священником. Но поскольку родственники все далеки от Церкви, от веры, то ну всегда я как-то некую дистанцию такую держал: нет, священником я не буду. А внутри про себя думал, что ну там исполнится 30–33 — вот канонический возраст, — тогда подумаю. А до этих пор, ну еще я молодой, думать об этом негоже. Хотя предложения, конечно, поступали. Когда ты молодой человек и оказываешься в Церкви, то тебя сразу пытаются, в хорошем смысле, завербовать.

К. Мацан

— Священник Александр Насибулин, ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии, матушка Анастасия Насибулина с нами в программе «Светлый вечер». Матушка, хочу вас спросить. Вот, собственно говоря, начал отец Александр свой рассказ о пути к священству с рассказа о вашем знакомстве. А знаете, я как-то встретил в одном книжном магазине книжку, которую написала, если я не ошибаюсь, вдова философа Николая Бердяева, книжка называлась так: «Жена философа: профессия». Вот насколько жена священника — это профессия. Спрашиваю еще и потому, что мы часто спрашиваем священников, вот, собственно, о том, с чего я начал: а было ли на роду у вас написано быть священником? И неслучайно отец Александр упоминает, что у всех естественная реакция: а где ваш папа служит, наверное, династия. Вот вы дочка священника, и в этой же ситуации кажется вполне логичным, что у вас и супруг священник. Кажется, что для дочки священника другого варианта быть даже не может — ну а где еще искать супруга, как не среди будущего духовенства. Это так или не так?

А. Насибулина

— Ну нет, для моей жизни, для моей судьбы это было совершенно нелогично. Я, мне кажется, никогда не мыслила себя как матушка, я такая девушка с норовом всегда была, очень свободолюбивая. И когда мы познакомились с Сашей, будущим отцом Александром, то тоже речи о священстве не шло. Когда мы уже были женаты, у нас возникали вопросы, как-то так, гипотетически, мы их обсуждали: а что, если... Но вот речи об этом не заходило. И я не скажу, что я прямо мечтала. Насчет того, что это профессия — действительно, матушкой нужно быть, это не просто жена кого-то, какого-то человека...

К. Мацан

— Не просто жена батюшки.

А. Насибулина

— Да. Это действительно. Это, во-первых, должно быть колоссальное смирение —то чего мне никогда не хватает, наверное, это должно быть четкое понимание, что действительно у твоего мужа теперь не ты на первом месте. Всегда. И мне кажется, по-хорошему, матушка все-таки должна быть матушкой на приходе. Ну для меня всегда пример моя мама. Я считаю, что я еще так себе матушка, а моя мама — это действительно, ну знаете, это как батюшка в женском роде. То есть любая женщина к ней может подойти, задать какой-то там нереально сложный свой женский вопрос, с которым к батюшке, к мужчине, сложно подойти, и мама всегда поможет и духовно наставит, и будет вести духовно.

К. Лаврентьева

— Матушка, ну тут нужно еще пояснить для радиослушателей, что ваши родители — это действительно какой-то такой уникальный случай.

А. Насибулина

— Ну это очень хороший случай.

К. Лаврентьева

— Мы часто с Костей, когда говорим об отце Андрее на наших программах, мы напоминаем о фильме «Свидетельство любви», режиссером которого является Наталья Боцман, наша хорошая знакомая. И дело в том, что отец Андрей и матушка, они же удивительно любят друг друга. Это действительно, мало того, что они любят друг друга, они и не скрывают этого, они несут это людям, прихожанам, всем тем, кто их окружает. И понимаете, до такой степени редкая история, когда люди до такой степени, священник и матушка, культивируют — я прошу прощения за это слово, — но культивируют действительно семью. И сейчас, наблюдая за вами, я вижу то же самое. И что это, традиция, которую вы взяли от ваших родителей? Или это просто так вот случилось, что вы любите друг друга и несете это, не скрываете, не затираете как-то за облачением вашего мужа?

А. Насибулина

— Я вам скажу, что за этой любовью, конечно, стоит огромная работа. Работа постоянная. Нельзя просто взять там, годик поработать как следует, и будет накатанная жизнь.

К. Лаврентьева

— Ну это как в любой семье.

А. Насибулина

— Да, естественно. Но это работа, она же еще и в Боге ведется, что улучшает ее эффективность, скажем так. То что родители никогда не скрывали свой любви — для меня это большой пример, да. И мы с батюшкой тоже как-то не стараемся ее скрывать, надевать там...

К. Лаврентьева

— Строгие лица.

А. Насибулина

— Строгие лица, что батюшка, матушка. Батюшка может меня обнять, поцеловать при всех. Мне это безумно нравится.

Иерей Александр

— Ну наверное, это нормально, мы же муж и жена. То есть пример отца Андрея и матушки Ольги — это огромный вдохновляющий пример. Когда я впервые попал в их дом, то здесь миссионерство ну как бы делом, жизнью, то есть ничего говорить не нужно, ты попадаешь совершенно в другую атмосферу: действительно малая Церковь, — ты заходишь, и ты просто греешься вот от этого очага. Вот для меня это было удивительно. То есть опять новый какой-то мир интересный. И, конечно, когда тоже создал свою семью, тебе хочется к этому стремиться. То есть ты через все преграды, через трудности, которые возникают в жизни обычной семьи, но из-за того, что примера нет, к чему как бы стремиться, может быть, многие опускают руки в какой-то момент. Потому что у нас с матушкой вот 19 июля как раз было 10 лет со дня свадьбы как раз, со дня венчания.

К. Мацан

— Поздравляем вас.

Иерей Александр

— Спаси Господи. И за эти 10 лет, конечно, было многое. То есть многие так думают тоже, что семья священника — это ну что-то очень благостное: цветочки, ромашки, улыбки. Нет, бывает, и посуда бьется, и где-то и голос повысишь, и просишь прощения, конечно, потом. И вот, наверное, этим отличается, что просишь прощения. Как апостол Павел говорит: «Солнце да не зайдет во гневе вашем». Всегда стараешься вот, чтобы в рамках одного дня успеть поругаться и помириться. Вот как-то идешь, склонив голову, миришься. И это очень радостные такие моменты, которые тоже наполняют жизнь.

К. Мацан

— Вот меня очень заинтересовал ваш, отец Александр, рассказ о том, что вот матушка Ася в каком-то смысле вас в вере ну наставляла. Потому что, видимо, с детства, матушка, вы были просто ну более опытным в религиозном плане человеком. А нет ли здесь какой-то, ну если угодно, такой вот тоже проблемы, не знаю, семейной иерархии? Казалось бы, получается, что вот в плане веры, если так совсем огрублять, лидирующие позиции у жены...

А. Насибулина

— Были. Тут ключевое слово «были».

К. Мацан

— Были. А тогда расскажите, как это начиналось и как это менялось. И как это в итоге пришло, ну если я так понимаю, пришло, в нужный баланс.

Иерей Александр

— Ну тут, наверное, матушке слово, которая смогла умалиться так вовремя.

А. Насибулина

— Ну мне кажется, да, у нас были действительно проблемы. Я еще немножко батюшки старше, поэтому начинали мы с такого конкретного дисбаланса в плане того, что было дано. Но очень помогали две вещи. Первая — это, конечно, Бог, и то, что ты читаешь в Евангелии, в Посланиях о том, как должна себя вести жена и где она должна стоять, да, в своей позиции. И второе — нам действительно очень помогли всякие книжки по семейной психологии христианские. Мы их очень много успели прочитать до свадьбы — это прямо такой вот буфер, такая подушка безопасности, которая до сих пор в кризисах очень часто нам помогает. Ну и, как ни странно, меня спасло то, что у нас сейчас трое детей, и двое младших, они родились практически подряд. Меня, видимо, Бог просто Сам умалил и поставил на свое место. Потом мой весь гонор, он весь сбился из-за того, что я села дома, и я начала забывать слова, заговариваться. А батюшка в это время рос просто гигантскими темпами. Поэтому сейчас, мне кажется, у нас очень хороший баланс, вообще никаких вопросов ни про возраст, ни тем более про веру, вообще никаких вопросов нет.

К. Лаврентьева

— Знаете, несмотря на то что я дружила крепко с вашими родителями уже очень с давних времен, вас, матушка, я не видела ни разу до тех пор, пока однажды мы с вами не встретились в одном большом небезызвестном магазине. Вы этого, сто процентов, не помните, потому что я думаю, что таких, как я, бегущих за благословением, встречается много на вашем пути.

Иерей Александр

— Я помню этот момент. Сейчас вы сказали, я вспомнил.

А. Насибулина

— Я просто тогда не знала, что это вы.

К. Лаврентьева

— Да, я вас узнала по фотографии. И подошла, взяла благословение у отца Александра. В общем-то, мне хотелось как-то вас поприветствовать. И что меня поразило: радость, она не покидала вас. Внутренняя радость от общения и внутренняя радость каждого из вас, она присутствовала даже вот в этот момент, когда вы были окружены каким-то заботами, покупками, корзинами, и все это было так по-житейски и так по-бытовому. Тем не менее дух, дух, тот самый дух, который так нужен каждому из нас, он присутствовал с вами. И что я хочу спросить. Буквально вчера мне посчастливилось прочитать статью отца Федора Бородина замечательного, который, один из немногих, довольно часто поднимает проблему священства именно в плане семейной жизни. То есть он говорит о том, что священники до такой степени загружены, что им не хватает времени на жену и детей, им не хватает времени на семейное времяпрепровождение. Но мы смотрим сейчас с Костей, что и вы, отец Александр, очень загружены: то есть вы ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии, вы настоятель двух храмов, то есть это колоссальная нагрузка. И при этом вы умудряетесь уделять время друг другу. Где этот баланс, как его найти?

Иерей Александр

— Я вот, пожалуй, у меня этот вопрос только сейчас и встал на самом деле, когда я стал настоятелем двух храмов, когда я стал ответственным за вот эту комиссию очень важную. До этого времени Господь постепенно как-то взращивал. Вот тоже удивительно, как Господь осторожно с нами обращается, дает по силам. Когда я только стал священником, я был, по-моему, шестым священником на приходе — это Спасский храм поселка Андреевка, которому я безмерно благодарен, где я трудился шесть лет под руководством иеромонаха Николая (Летуновского). И я там воспитывался действительно, варился в каких-то проблемах, заботах. Но когда ты только становишь священником, то это как первая влюбленность — то есть Господь тебе дает очень много благодати на то, чтобы все покрыть, все трудности. Потому что есть такая закономерность: в первые годы священства, вот у меня это были первые три года, случалось такое, чего не случалось со мной больше никогда вот за время моего служения. То есть я помню свою первую Пасху. Обычно для нас Пасха это какая-то великая радость, и ты вообще переживаешь, весь в ней находишься, Воскресение Христа славишь. А тут нас поставили на исповедь — была такая не очень хорошая практика в нашем храме, от которой мы потом отошли, но в тот года она была, когда я только стал священнослужителем. И, значит, меня поставили на исповедь. И вот Часы Пасхи, все бегают радостные, «Христос воскресе!» там кричат. А ко мне подошел такой человек — с грехами, с таким грузом, ну я вообще больше такого никогда не видел в жизни своей. То есть вот он подошел, и, ну наверное, в тот момент это было нужно, как некое, может быть, испытание, ну помню, меня все пришибло там, и я там и остался с этим человеком. И затем, по истечении какого-то времени, я стал ответственным за крестильный храм, там мне уже доверили созидать общину. То есть там как бы все постепенно тоже развивалось. Ни за какие бумажки, чего у нас, к сожалению, очень много, отвечать не приходилось, только работать с людьми. И мне это было очень радостно. Потом меня назначили настоятелем маленького храма, то есть постепенно начались какие-то бумажные, ну и сейчас уже большой храм, комиссия, все прочее. До этого момента, вот эти шесть лет — это была такая духовная весна, мы с матушкой всегда были вместе, всегда находилось время чтобы побыть вместе, ну по большому счету, мне так кажется. И мы уделяли этому достаточно серьезное внимание. То есть всегда у нас были дни, семейные поездки, выезды, паломничества — то есть мы старались этому уделять какое-то время. Матушка со мной первое время ездили на требы, чему многие священники очень удивлялись, скромненько либо ждала меня на лавочке, либо пела — вот по домам когда ездишь причащать, освящать квартиры. Отец Андрей еще нас учил, что очень хорошо ездить вместе, чтобы люди видели пример семьи, любви, и как-то тоже...

К. Лаврентьева

— И верности.

Иерей Александр

— И был некий пример в этом отношении. И сейчас такая проблема стоит. Потому что очень много времени, как мы ни пытаемся это время двигать, ну пока не очень, может быть, где-то удается. У нас на приходе есть тайм-клуб, действует, мы учимся управлять временем — очень важная, как оказалось, наука. Но, в общем, пока что мы в процессе, то есть я не могу ответить до конца на этот вопрос. То есть сейчас бывают моменты, когда семейного времени нам не хватает. Да, матушка?

А. Насибулина

— Ну надо просто переформатироваться.

Иерей Александр

— Да.

А. Насибулина

— Мы в процессе того, чтобы найти свой вариант. Потому что времени действительно становится мало, и это значит, что оставшееся небольшое время надо проводить качественно, чтобы его хватало сполна.

Иерей Александр

— Ну мы в поиске, потому что необходимо это время, то есть искать его необходимо.

А. Насибулина

— В поиске действительно. Но нас спасает лето: мы по-прежнему, как и раньше — мы ездили вместе на требы вдвоем с батюшкой, то теперь мы берем всех троих детей, мы с ними ездим в наши сельские храмы, мы там ночуем где-то. И потому что времени мало, чтобы его хоть как-то немножко вместе проводить.

К. Лаврентьева

— Священник Александр Насибулин, ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии и матушка Анастасия Насибулина, сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер». Мы вернемся через несколько секунд.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. У нас сегодня в гостях священник Александр Насибулин, ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии и его супруга, матушка Анастасия Насибулина. В таком необычном для нашей программы составе мы говорим о пути отца Александра к священству. И вот как раз, мне кажется, сейчас мы к этой теме подходим. Мы часто задаем гостю вопрос о священстве такого порядка: что вот живет человек, вот он христианин, вот он крещеный, получил образование, но пока о священстве не помышляет — и вдруг этот помысел, этот порыв приходит, какое-то человек начинает чувствовать, наверное, призвание. То есть возникает, видимо, понимание, что в жизни есть какая-то, ну если угодно, лакуна, какое-то свободное пространство незаполненное — в духовной жизни, вообще в жизни, — которое следует заполнить именно священством, вот без этого не будет полноты. И вот так именно человек чувствует, что вот есть этот шаг, который нужно совершить, и тогда как-то цепочка будет завершена. Но мы обычно об этом говорим, скажем так, в биографическом плане человека одного, а у нас сегодня семья в гостях. А вот для семьи это тоже так же переживется? То есть что это, какое-то, не знаю, семейное ощущение? И на каком-то семейном совете вот супруги принимают решение или как-то понимают, что да, вот мы готовы, как вы сказали, вместе готовы по этому пути идти, и без этого, без того чтобы наша семья была священнической семьей какой-то, мы, не знаю, полноты не достигаем или что-то упускаем? Как это было у вас?

Иерей Александр

— Знаете, для меня это было, наверное, наоборот.

К. Мацан

— Так.

Иерей Александр

— Наверное, действительно у многих происходит так, как вы это говорите. У меня никакой пустоты внутри не было. То есть, наоборот, я был переполнен. То есть Господь с самого детства обильно благословлял многими дарами, то есть начиная там вот с семьи, с супружества. То есть жену я тоже себе не искал, ее Господь как-то подвел, сказал: вот тебе вот этот прекрасный подарок, бери. Для меня священство было неким призывом, в котором я почувствовал, что я должен от этого чувства благодарности Богу отдать себя, свою жизнь. Потому что, наверное, неслучайно Он столько мне давал. И действительно просто получилось так, что в какой-то момент мне позвонил настоятель нашего храма — я лежал с температурой дома, на Крещение Господне. И он позвонил и прямо по телефону сказал, что вот я хотел бы — а я оканчивал как раз пятый курс миссионерского факультета православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, — и будь священником в нашем храме. И для меня это был шок. Я сказал, что до этого предложения поступали, я к ним достаточно серьезно не относился.

А. Насибулина

— Если честно, батюшка сразу мне все это рассказал, и мы час, наверное, просто сидели смеялись нервно и говорили: да нет, да что, да ха-ха, хи-хи. И вдруг потом батюшка начал об этом серьезно рассуждать. И я первое время прямо испугалась.

Иерей Александр

— Может быть, да, где-то стало страшно. А потом решили на волю Божию положиться, и я пошел к своему духовнику, к отцу Андрею, и сказал: батюшка, ну помолитесь, как Господь откроет, пусть оно вот так и случится. Отец Андрей помолился, позвонил своему духовнику...

А. Насибулина

— Это была целая череда чудес, на самом деле...

К. Мацан

— Отцу Геннадию Фасту?

Иерей Александр

— Да.

А. Насибулина

— Для нас это был такие знаки свыше. Потому что отец Андрей, мой папа, отец Геннадий Фаст — они такие достаточно консервативные в этом вопросе люди, и они считают, что священник должен сформироваться как личность, и поэтому канонически он должен в определенный жизненный период, там не раньше скольки-то лет быть священником и так далее. И мы знали, что они очень к этому строго относятся...

Иерей Александр

— И надеялись, что они скажут: нет.

А. Насибулина

— И подумали, что они сейчас скажут: нет, нельзя. Мы пришли сначала к папе, отцу Андрею. Папа так сначала тоже смешно отреагировал. Потом сказал: ну, да, наверное, надо. Батюшка мой говорит: ну давайте тогда отцу Геннадию позвоним, только вы его сами наберите, объясните, кто я такой, а потом мне трубку дадите. Трубку ему так и не дали, потому что отец Андрей позвонил отцу Геннадию, отец Геннадий сразу сказал: надо рукополагаться. И последней каплей был звонок Сашиной, батюшкиной маме, которая на тот момент еще только начинала свой путь в воцерковления. И нам казалось, что мама точно скажет: ну какой священник, ты что сынок? И мама тоже совершенно смиренно сказала...

Иерей Александр

— Смиренно отреагировала.

А. Насибулина

— Сказала: да, хорошо. И для нас это был такой знак, такой прямо...

Иерей Александр

— Ну то есть тут уже все, благословение дано, ты его попросил, и назад уже пути нет. И все, и дальше все стремительно. То есть ты дал согласие, а дальше все стремительно развиваются события в подготовке. И это было тоже как-то чудесно и гармонично. Вот отец Андрей Кураев как раз об этом тоже, я помню, как-то говорил, что в молодости надо делать две вещи: жениться и становиться священником. Потому что потом включается рассудок, и это делать уже достаточно сложно — то есть приходить к этому, осмыслять. А здесь это был такой юношеский максимализм: то есть, Господи, Ты столько мне даешь, вот моя жизнь и она принадлежит Тебе, то есть я отдаю себя в Твои руки. Ну вот так.

К. Лаврентьева

— Отец Александр, а вот этот порыв доверия Богу, тот самый, когда вы шли к священству, что это было? Это был период неофитства или это свойство вашего характера? Потому что глядя на вас, у вас и сейчас так.

А. Насибулина

— Вот можно я скажу. Мне кажется, отец Александр, почему его Господь так любит, благословляет...

К. Лаврентьева

— Детское сердце совершенно, да?

А. Насибулина

— Да, у него абсолютно открытое сердце, он всегда готов, абсолютно всегда. Вот ну как говорил пророк Исаия: вот я, Господи, пошли меня.

К. Лаврентьева

— Тогда напрашивается следующий вопрос. А такое понятие как кризис веры, уныние, какие-то переходные периоды вот эти тяжелые, когда человек уходит от неофитства и начинает идти своим путем, они знакомы вам?

Иерей Александр

— Пока меня, слава Богу, все это обходит стороной. Потому что я стараюсь ко многому относиться с юмором. Вот мне кажется, что в Церкви очень ну достаточно не хватает улыбки в какие-то моменты. В Церкви очень много на глубине, вернее на поверхности скорее, заложено таких моментов, которые могут быть препятствием и искушением для человека. И когда вот эти розовые очки, они снимаются, человек видит все это, видит больных людей — Церковь это же врачебница, — и когда он видит больных людей, он понимает, что что-то здесь не так, и, наверное, я себе по-другому все это представлял, и он начинает потихонечку разворачиваться. Вот у меня этого не было. Потому что я старался на все реагировать ну с юмором. И есть такие моменты, ну как можно серьезно, знаете, реагировать, например, на священнические награды — вот для меня все время это некий веселый такой момент. Дали тебе шапку — и ты стал более таким, значит, благодатным священником. Ну то есть ну такие моменты, надо просто их воспринимать как некую часть какой-то игры. Потому что на глубине это ты и Христос. То есть ты приходишь в храм ко Христу, какие могут быть кризисы веры? Если ты ощущаешь цель своего прихода в Церковь, то кризиса быть не может, потому что ты стремишься ко Христу, а Он всегда открыт по отношению к тебе. И это не просто красивые слова. То есть если ты реально ощущаешь эту цель, все внешнее, оно отпадает. То есть все, кто-то что-то тебе сказал, в храме тебя толкнул. Такой, знаете, момент, я сейчас раскрою: я даже сам иногда боюсь некоторых православных христиан, потому что ну бывает, кто-то тебя так огреть может, а особенно если не знает, что ты священник. У священника есть огромный кредит доверия, конечно. Священнику очень сложно почувствовать, как оно есть на самом деле. Потому что как в том анекдоте. Машина, значит, проехала, там облила, двух бабушек. Одна говорит: ах ты, такой-сякой! Значит, выходит из машины батюшка. Другая говорит: благодать-то какая!

К. Лаврентьева

— Отец Александр, а если не говорить сейчас о церковном спецназе в виде бабушек, которые могут толкнуть, или огреть, или дать несколько резких рекомендаций, а говорить о более глубинных вещах. И я не прошу сейчас ну уходить в это, да, но хотя бы немножко коснуться. Ведь в отношениях с Богом иногда бывает сильное непонимание. И Бог, по Своему милосердию, может посылать какие-то испытания для укрепления человека. Это может быть какое-то охлаждение, я не знаю, ну святые отцы много об этом говорят, это ведь не секрет. Мы сейчас ведь касаемся не очень опасной темы, но она нужна. Ведь у верующих людей, которые годами ходят в храм, могут случаться очень серьезные кризисы. И как хорошо, как не упасть в эти кризисы или как преодолевать эти кризисы? Знакомо ли вам это хотя бы немножко? Если нет, то тогда мы просто закрываем эту тему и продолжаем разговор.

Иерей Александр

— Ну да, здесь, видите, я, наверное, человек духовно слабый, мне Господь дает по силам. То есть у меня пока что, слава Богу, таких серьезных кризисов не было. А те минимальные, которые были, они решались как раз в семье. То есть когда семья является действительно фундаментом твоей жизни, ты в ней находишь поддержку, ты с женой всегда можешь поделиться тем, с чем не сможешь поделиться с другими людьми. То есть священник в этом отношении достаточно одинокий человек. Есть многие моменты, которые он переживает внутри себя, он молится внутри себя. Он не может раскрывать тайну исповеди. То есть он варится как бы сам в себе и вот в своих отношениях с Богом. И прекрасно, когда рядом есть вот вторая половина действительно. Не случайно называется половиной тебя — то есть ты с ней можешь многим поделиться, да. Есть духовник, но ты до него не всегда доедешь, не всегда удобно позвонить и прочее. А жена, она всегда рядышком, она всегда выслушает, она всегда как некий буфер примет некое, ну может быть, гневное что-то, что внутри есть, с любовью отреагирует. И ну и ты стараешься так же принимать. Вот как-то это очень здорово, когда это есть.

К. Мацан

— Мне кажется, что вопрос про кризисы веры нужно задать матушке. Потому что человек из церковной семьи, хотя, если я правильно понимаю, отец Андрей будущий и матушка Ольга...

А. Насибулина

— В сознательном возрасте.

К. Мацан

— Ну когда вы уже родились, вы уже... То есть вы воцерковлялись вот вместе с ними и приходили к вере.

А. Насибулина

— Да.

К. Мацан

— Но все равно большой опыт в детстве церковной жизни есть. И нередко мы слышим о том, что человек, выросший в церковной семье. может быть, даже в каком-то смысле с более серьезным вызовом и кризисом может столкнуться. Потому что все тебе было дано по инерции, но ты должен пройти через точку, как говорят люди из таких семей, когда это станет твоим, когда вера станет не тем, что ты унаследовал от родителей, а тем, что ты сам пережил и решил: да, я верю во Христа. И тут неизбежны и кризисы, и переосмысление предыдущего и, может быть, несовпадение нового опыта и старого. Как это было у вас? У вас были в этом смысле кризисы веры?

А. Насибулина

— У меня кризисы были, они еще периодически и сейчас накрывают, но это, конечно, уже не так сильно. У нас у всех в семье были кризисы, естественно, где-то там верхняя граница переходного возраста. Слава Богу, родители к этому были готовы. И они разговаривали с нами на эту тему, и в какой-то момент с каждым из нас они устраивали серьезный разговор и говорили о том, что мы должны действительно сами принять Христа. Сами сделать этот выбор. Причем сделать его не просто в своей голове, а вот ну как бы официально, да, встать перед Богом и сказать об этом. Это очень много дало. Ну сейчас я с кризисами проще справляюсь, потому что у меня есть рядом батюшка. У нас такая степень доверия, что когда он стал священником, для меня это был такой праздник, в том плане, что наконец-то могу исповедаться, вот всю себя раскрыв...

К. Лаврентьева

— Это вообще удивительно: вы исповедуетесь мужу, получается.

А. Насибулина

— Я исповедуюсь мужу, потому что я и до священства фактически как бы ему исповедовалась. Ну естественно, это было не таинство, но он знал обо мне все. И, мне кажется, это нормально.

К. Мацан

— А какие сейчас кризисы веры, с чем это связано? Вот у матушки — мама троих детей, жена священника, — казалось бы, кризис веры должен пошатнуть вообще все, вообще всю жизнь, потому что все на этом строится.

А. Насибулина

— Ну может быть, они не кризисы, а какие-то сложности бывают. Ну это, знаете, это такое женское, бабье, когда ты беременная, и тебя накрывают гормоны...

К. Мацан

— Усталость. Все достало вообще.

А. Насибулина

— Да, мужа нет, и естественно, ты переносишь сразу свои эмоции с мужа на Бога. У меня это, к сожалению, вот в голове как-то завязано. Мне кажется, у многих женщин это завязано, отношение Бога и, например, отношения с мужем или отношения с отцом — что вот, он обо мне не заботится, и начинаются какие-то возмущения. Ну слава Богу, они разрешаются как-то хорошо.

К. Лаврентьева

— А у кого-то с мужа на детей переносится усталость.

К. Мацан

— Священник Александр Насибулин, ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии, и матушка Анастасия Насибулина сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер». А почему было сомнение и даже, может быть, некоторый такой иронический скепсис у вас в отношении священства — и у матушки, и у батюшки? Это было связано с тем, что вы просто, матушка, как дочка священника, видели все реалии жизни священника, насколько она непростая и такая подлинно жертвенная? Или просто это было такое, что это не наше, это не про нас. Просто, казалось бы, со стороны, ну кому как не дочке священника, ну скажем так, видеть вполне логичным то, что и супруг должен быть священником.

Иерей Александр

— Мне кажется, это было связано с возрастом в какой-то степени. То есть мы просто себе понимали канонические нормы, которые существуют касательно возраста. Я был еще человек молодой, неоперившийся...

А. Насибулина

— Это просто было неожиданно очень.

Иерей Александр

— Неожиданно в то же время и, наверное, связано во многом с этим. То есть я просто эти мысли откладывал на какой-то другой срок, потому что в это время были какие-то другие заботы, были другие мысли, была мечта заниматься каким-то миссионерством. То есть это не был уход от некоей церковной тематики — что я вот буду где-то работать и мне это достаточно. Я хотел быть миссионером, поскольку я оканчивал миссионерский факультет, мне это очень нравилось и было интересно. Вот думал куда-нибудь поехать в Китай. Ну потом мне отец Геннадий сказал, что у нас наш Китай здесь, в России — тут тоже много людей которые вроде бы верующие, но их еще просвещать и просвещать...

К. Мацан

— Но китайцы.

Иерей Александр

— Но китайцы, да. Поэтому вот, наверное, с этим это связано. И мне так кажется, что еще, может, быть одна вещь, с которой это было связано, с тем, что священник — мне казалось, что это нечто принципиально иное, что потребует от тебя полностью исказить свою личность. Вот есть ты — радостный молодой человек — и вдруг тебе надо стать каким-то другим. И слава Богу, я понял, что это было мое заблуждение. Хотя вот по некоторым ну вот да, вот такое прослеживается, да, то есть там человек становится священником, и он как будто меняется. То есть он меняется в лице, даже походка становится немножечко другой...

А. Насибулина

— Он меняется именно сущностно.

Иерей Александр

— Сущностно. Некоторые даже я слышал, сразу просят: матушка, ты меня теперь называй отец Александр всегда там, да. Ну такие вещи, на мой взгляд, они не очень верны, потому что ты остаешься тем же человеком. Господь не пытается изменить внутренне твою сущность, Он ласково тебя перенаправляет немножечко в другое русло, и все лишнее отпадает само собой. Я помню, когда только становился, значит, христианином, я приходил к духовнику своему, на тот момент отец Сергий Матюнин, и я ему говорю: батюшка, ну вот я слушаю рэп, вот такой у меня грех. Он говорит: да это не грех, вот хорошие вполне есть песни, — и начал мне какие-то группы даже перечислять, именно христианские, которые без мата, без какого-то вот такого негативного подтекста, поют вполне тексты о Писании и читают. И я тогда вдохновился очень этим. И сейчас как священник, тоже в моей жизни есть очень много вещей, которые, может быть, рядового человека, они удивят. Ну тот же рэп, например, я слушаю. Там тот же «Комба Бакх» есть прекрасная группа, «25/17» — ну в общем, можно перечислять, то есть есть прекрасные ребята, которые несут слово Божие. И тебе в этом смысле сущностно не надо как-то меняться, но тебя ласково, постепенно меняет Сам Господь. То есть какие-то интересы, которые были лишними, которые были не нужны, они постепенно сами тоже отошли.

К. Лаврентьева

— Отец Александр, это действительно очень важно, то что вы говорите, и очень здорово, что вам не пришлось себя личностно ломать. Но я хочу задать следующий вопрос: а насколько вам удается действительно, ну так, положа руку на сердце, честно, держать в своем сердце Церковь на первом месте? При такой тесной связи с матушкой. Действительно это очень здорово, благодатно, радостно и необходимо. Но я не могу не задать этот вопрос. Потому что это очень важно ведь иметь и отдельную комнату в своем сердце для отношений с Богом, для каждого христианина, а для священника и тем более, наверное.

Иерей Александр

— Вы знаете, я скажу, как это для меня преломляется. Лично для меня, может быть, у кого-то это по-другому. Я стараюсь всегда относиться к своему священству критично. Потому что как только ты становишься священником, ну я уже упомянул об этом, немножечко реальный мир, он как бы отступает. Потому что в храме тебя все ну как-то начинают возвеличивать, то есть все твои малюсенькие таланты вдруг они кажутся каким-то очень громадными, все начинают тебе аплодировать. То есть ты можешь просто поднять палец вверх — и все смеются, и это называется брутальный священнический юмор, и всем он очень нравится в церковной ограде. Ну это, наверное, неплохо, но надо просто понимать, что вокруг есть внешний мир. Я много лет преподавал в общеобразовательной школе, то есть мы приходили и вели нечто вроде закона Божиего, и называлось оно духовное краеведение, но мы в принципе говорили о разных вещах с ребятами. И я помню шок, когда я вдруг зашел и что-то пошутил тоже вот в таком роде, что-то очень такое легкое, как мне казалось, очень смешное такое, как батюшка любит обронить какое-то словечко — и тишина. И ты понимаешь, что с этими ребятами надо уметь пошутить, что надо уметь к ним как-то подойти и все прочее.

К. Мацан

— Другая целевая аудитория.

Иерей Александр

— Да. И когда ты начинаешь относиться к себе критично, то немножечко вот эта помпезность... Это не твоя слава. То есть люди тебя прославляют не за то, что ты прекрасный и талантливый и прочее, зовут на радио не за то, что ты какой-то оратор, а потому что это слава Божия, которая пребывает на тебе. И это надо очень хорошо понимать. Потому что когда священник приходит домой, его встречает матушка, и иногда она его встречает со сковородкой в руке, как и обычно это бывает...

К. Мацан

— То есть со всем готовы, на сковородке ужин. Подогретый, приготовленный как раз к приходу.

Иерей Александр

— Чаще так, чаще так.

А. Насибулина

— Слушай, ну сковородки еще не было.

Иерей Александр

— Я не про тебя, а вообще, как бывает. И здесь у священника может появиться даже некая отстраненность: то есть в семье какие-то конфликты — что это мне не воздают должных почестей, как ручку не целуют там и прочее. То есть надо относиться к себе критично: ты простой человек. И в этом смысле очень полезно иногда даже смотреть какие-то ролики, которые критикуют Церковь. Я на Ютубе очень люблю смотреть ролики, которые критикуют священство. Не буду называть конкретных авторов, но это бывает очень полезно. То есть ты посмотрел, и ты понимаешь: да, где-то это и про меня, да, где-то надо в себе это поменять действительно. И слава Богу, что такое есть.

К. Лаврентьева

— Отец Александр, но вы говорите сейчас о контрасте отношения прихожан и матушки к вам, и вы говорите о преломлении вот этого момента...

Иерей Александр

— Да.

К. Лаврентьева

— А я спрашиваю, знаете, о чем: когда вы в алтаре, матушка туда зайти не может, вы заходите туда один. И вы остаетесь один на один с Господом. Насколько вам удается отринуть самого себя как семьянина в этот момент и выдвинуть главную свою ипостась — священнослужителя, пастыря? Вот в этот момент предстояния пред алтарем.

А. Насибулина

— Мне кажется, это не только к священнику относится. Каждый из нас должен прийти на литургию и забыть обо всем...

К. Лаврентьева

— Вот, да.

А. Насибулина

— И быть только перед Богом.

Иерей Александр

— У меня знаете какой ответ? Мне, во-первых, повезло, у меня матушка регентует, и поэтому даже на богослужении я слышу ее прекрасный голос, который, наоборот, еще больше возносит сердце. А здесь, в алтаре, ты купаешься в любви. Алтарь — это не работа, то есть ты приходишь туда для того, чтобы напитываться. Священник без литургии, когда вот многие батюшки, когда появляются должности различные, то литургии уделяется не так много времени — ты не всегда можешь послужить, какие-то встречи и прочее, — и это опасность. То есть священник напитывается от богослужения, от литургии, ты заходишь, ты купаешься в любви, Бог есть любовь. Но в этой же любви, в этой же самой, ты купаешься и дома. То есть любовь между мужем и женой — это где-то то же самое. Это то же самое богослужение, потому что, культивируя — опять это слово, да? — в хорошем смысле любовь внутри семьи, ты тоже свершаешь богослужение. То есть нельзя богослужение ограничить только в рамках алтаря, особенно в жизни священника — в этом есть тоже некая опасность. То есть священник служит Богу везде. В алтаре он просто особым образом напитывается, алтарь — это часть его служения. Народ взял этого священника, послал его в алтарь, сказал: ты от нашего лица помолись, свершай священнодействие, а потом вынеси нам Тело и Кровь Христову. То есть это просто одна из граней священнического служения — очень важная, очень большая, но одна из граней. И в этом смысле не бывает так, что священник зашел в алтарь и стал каким-то другим, да. То есть он везде должен быть таким. Он везде должен быть в постоянном предстоянии пред Богом, в том числе и в отношениях со своей супругой. То есть, мне кажется, это нельзя отделять как бы одно от другого. И в этом смысле мне очень нравится появляться в городском пространстве в подряснике. Не всегда это удобно бывает, есть дискуссии на эту тему очень интересные, но, когда это удается, я всегда еду в подряснике, потому что это всегда зона появления каких-то чудес, то есть это всегда зона каких-то интересных встреч, дискуссий, Божиих действий, да, в конечном итоге. То есть священник должен служить Богу всегда и везде, мне кажется, и не быть в этом лицемерным. То есть нельзя просто прийти в храм — надел одну маску, пришел домой — надел другую маску, да, то есть священник должен быть искренним. И вот в этом для меня ну такая основная задача моего священнического служения. Просто во всем быть искренним, то есть во всем предстоять пред Богом, купаться в Его любви. Ну и стараться по мере сил отдавать Ему то, что я имею, то есть отдавать Ему свою жизнь.

К. Мацан

— У меня есть любимый вопрос, я его задаю на этой программе и каждый раз получаю не вполне ожидаемые ответы. Один из наших собеседников, священник, сказал, что все-таки важно помнить, ему, по крайней мере, как христианину и священнику, что вот эта идентичность христианина, она на первом месте. В первую очередь я верующий христианин православный, а священник — это ну служение, безусловно, совершенно уникальное, совершенно особенное, требующее благодати, но которого можно лишиться по каким-то причинам. И надо быть готовым его лишиться. Потому что все-таки центр духовной жизни в том, что ты христианин. А священник — в каком-то смысле ну это служение, которое ты на себя принимаешь, это некоторое приложение к твоей вере.

Иерей Александр

— Да.

К. Мацан

— Другой собеседник на вот этот же такой тезис среагировал, что оно-то, может быть, и так, но мы живем в такое время, когда священство важнее христианства. Он это так сформулировал, именно радикально, что вот сейчас я понимаю, что я как христианин не могу отделить себя от священства, и вот в этом смысле быть священником, именно священником мне принципиально. И в этом есть очень важное содержание. И я вот в это такое, как он сказал, внутреннее протестантство впасть сейчас не могу, пастырство оно, безусловно, на первом месте перед всеми остальными моими идентичностями. Вот вы как на это смотрите? Причем интересно и батюшкино мнение, и матушкино.

Иерей Александр

— Меня поразила в свое время статья отца Алексия Уминского о миссии христианина в Церкви, да, о том, есть ли у христиан какое-то особое призвание. И он там выдвинул тезис, продолжая мысль Священного Писания, о том, что все мы царское священство в какой-то степени. Он говорит о том, что христианин —это как первая степень рукоположения. Миропомазание, да, — то что раньше свершалось через возложение рук — это же тоже некое ну рукоположение, то есть это претворение человека в то, каким видит его Бог.

К. Мацан

— В новое качество.

Иерей Александр

— Да, в новое качество. Господь изменяет человека. И у христианина есть вся... ну не вся, есть благодать освящения — христианин может взять святую воду, освятить свою квартиру. А в древности христиане даже брали Святые Дары домой, чтобы причащаться. То есть выделение священства именно в отдельную категорию, именно так вот, сущностно, это все-таки такое более, как бы сказать, позднейшее. Хотя оно изначально присутствовало в христианстве, но христианин как некий священник, да, освящающий, он тоже присутствует на заре христианства. Сегодня эта часть, она совершенно утеряна. То есть сегодня у нас вся надежда на батюшку — что он сделает, что он освятит, что он помолится...

К. Мацан

— Ну это к вопросу о роли мирян на приходе и в Церкви.

Иерей Александр

— Да, то есть мы сами как бы не осознаем действительно вот этой важной сущности именно меня как христианина. Поэтому для меня именно мое христианство — это действительно что-то очень важное, то, что действительно никто не может отнять. Христианство — это мои отношения со Христом. А все остальное — это грани служения, в том числе и священство. Как мне Его Господь дал, если я Ему доверяю и искренне служу, так же Господь, действительно, как вы сказали, в какой-то момент может его и отнять, и я с этим соглашусь. И я к этому внутренне готов. Вот и храм тоже я рассматриваю так же: это не мой дом, это не мое хозяйство, да, то есть это дом Божий, я в нем служу только постольку, поскольку Господь дал мне здесь послужить. Некоторые настоятели, мне кажется, очень болезненно реагируют вот на такие моменты, когда ну вдруг переводы какие-то. Знаете, нас, священников, как в армии — то сюда тебя послали, то туда. Это действительно бывает болезненно, и община привыкает, и все прочее. Но где-то надо внутренне к этому все равно быть готовым, то есть внутренне понимать, что это не мое. И даже эта паства, которую Господь вверил мне, она Божия. И людей в этом отношении вести не к себе, а вести их ко Христу — это очень важный момент, мне кажется.

К. Мацан

— Матушка, а вы что думаете?

А. Насибулина

— Ну мне кажется, это очень хороший вопрос для дискуссии. Потому что я полностью согласна с батюшкой, христианин — это твоя сущность, это то, что в первую очередь. И да, действительно мы с батюшкой несколько раз разговаривали, что будет, если вдруг он лишится священства. Я с ним согласна. Но есть еще такая вещь как призвание. Это касается всех людей, не только священников. Когда ты на своем месте, когда ты занимаешься тем, к чему тебя призвал Бог, ты чувствуешь себя гармонично. И если человек призван быть священником, и вдруг священство у него по каким-то причинам отнимается — это, конечно, все-таки это удар, это трагедия, как правило. Но христианство и Бог от тебя не отнимаются никогда.

Иерей Александр

— И Господь каждого человека, мне кажется, к чему-то призывает. Вот как Он меня призвал к священству, о ком-то у Него есть планы, что вот ты будешь катехизатором, ты будешь миссионером, ты будешь просто толкователем там, да, ты будешь учителем в школе, учить детей вот с неким христианским, может быть, уклоном. То есть Господь в каждый момент нашей жизни призывает. И здесь надо — вот Господь в тихом веянии ветерка, — то есть надо уметь внутри себя немножечко помолчать. Не как я хочу, не как мне кажется, не как я придумал себе на десять лет вперед, а немножечко все-таки уметь слушать Бога. То есть вот это слушание внутреннее, оно для каждого человека очень важно, потому что современным христианам важно осознать свою сущность, свою действительно очень важную роль в Церкви. То есть каждый должен занять какое-то свое место, а не просто как в театр (вот слово «приход» — пришел, ушел) — посмотрел, пришел, ушел. Есть понятие: община — вот оно как-то более сейчас культивируется, слава Богу, и оно более близко сущности нашей, устроения нашей Церкви — то есть здесь каждый человечек, как в семье, на своем месте. Вот если бы у нас не было старшей дочери, то сейчас бы никто дома с детишками не остался, и мы бы к вам не приехали. То есть она есть, и она уже выполняет свою очень важную роль в нашей семье, которая не только в этом выражается. То есть она на своем месте, она получает свои награды, она получает свои благословения. Она получает и свой труд, который для нее Господь приготовил. И это очень важно осознать каждому человеку, который себя ощущает христианином, последователем Христа, который себя ощущает членом Церкви Христовой — то есть встать в Церкви, как кирпичик, на свое место. Для этого надо внутренне слушать всегда голос Божий.

К. Мацан

— Дай-то Бог. Спасибо огромное за эту беседу. Напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» были священник Александр Насибулин, ответственный по вопросам семьи, защиты материнства и детства Московской епархии, и матушка Анастасия Насибулина. Программу провели Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания.

К. Лаврентьева

— Всего хорошего.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем