«Путь к священству». о. Алексей Лымарев

о. Алексей Лымарев

У нас в студии был настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках священник Алексей Лымарев.

Мы говорили с нашим гостем о его пути к вере, о выборе для себя священнического служения, а также о том, что дает человеку молитва.

Ведущая: Кира Лаврентьева

К. Лаврентьева

– Добрый вечер, уважаемые слушатели, «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас. Меня зовут Кира Лаврентьева. И у нас в гостях священник Алексей Лымарев, настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках. Добрый вечер, отец Алексей.

Иерей Алексей

– Добрый вечер.

К. Лаврентьева

– В этом цикле программ мы говорим о пути к вере и о пути к священству. И наши гости – это верующие, которые выбрали для себя особый путь служения у престола. Почему совершается этот выбор и чем руководствуется молодой человек, посвящая себя пастырскому служению, об этом и о многом другом хотелось бы сегодня поговорить. Отец Алексей, в одном из интервью вы сказали, что ваше первое знакомство с верой было с помощью «Детской Библии». Можете рассказать об этом?

Иерей Алексей

– Да, совершенно верно. Библия попала именно в том варианте, в котором она была мне необходима. Потому что чуть позже, когда я уже был верующим человеком, я очень хотел найти текст Священного Писания, но тогда было это сделать очень трудно, это конец 90-х, и мне по большой дружбе моя одноклассница принесла Новый Завет. Поскольку она была родом из священнического рода, у нее была эта заветная для меня книга. Я как порядочный человек, как меня с детства учили делать, от А до Я, открыл первую страницу и стал читать: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его...» И я думаю: так, что-то не цепляет. Посмотрел вперед на несколько стихов, да: «Иосиф родил Зоровавеля, Зоровавель родил Авиуда...» Я посмотрел еще несколько стихов вперед – и там примерно то же самое. Я думаю: неужели эта вся священная книга написана в таком варианте? Ну поскольку времени у меня не было и разбираться сил не хватило, я закрыл ее, и она долго-долго лежала у меня, до тех пор, пока я уже на какой-то на следующей стадии своего духовного какого-то поиска открыл ее снова, уже совершенно с новыми чувствами. Поэтому Господь, видимо, мне, ну тогда еще школьное время было, послал мне то, что было необходимым. Послал «Детскую Библию» в таком замечательном издании женевском – ламинированная, точнее мелованная бумага, с картинками. И папа однажды открыл – папа коммунист тогда был, вот такой очень идейный, – он открыл и сказал: слушай, даже не хочешь верить, так поверишь, прочитав такую книгу. И в этой книге были написаны очень простые слова. Господь сказал: помолись Отцу своему тайно и Отец твой, Иже в тайне, воздаст тебе явно. Молитесь же так... – и была молитва написана на русском языке – «Отче наш». Ну а тогда вопросов никаких не возникало. Ну, наверное, советские школьники воспринимали все, как положено: сказано там, сдать 20 килограмм макулатуры – сдаешь 20 килограмм макулатуры. Сказано, металлолом – идешь с Крокодилом Геной собирать металлолом. Поэтому то же самое и здесь: сказано, молись – ну я и стал молиться. И вот, наверное, отсюда и пошло первое знакомство и с верой, и дальнейшее какое-то развитие в моей жизни.

К. Лаврентьева

– Вы стали искать эту молитву, насколько я помню, вы говорили в интервью. Не так просто было достать молитвослов, но вы начали прямо искать целенаправленно.

Иерей Алексей

– Нет, ну молитва, она была дана уже – «Отче наш». Вот уже гораздо позже, когда хотелось научиться читать по-славянски, тогда не было вообще никаких пособий, ни книг. И тогда мне в руки одновременно, как это ни странно, с «Детской Библией» попалась в руки, мама принесла, у нее были очень большие обширные знакомства. И вот одна из служителей храма, видимо, свечница, подарила ей «Детскую Библию» и Канонник – ну то есть разница величайшая, да.

К. Лаврентьева

– Да, конечно.

Иерей Алексей

– Между, скажем, «Детской Библей» с картинками и Канонником, который там читают монахи в течение там целой недели, как свое собственное правило. И вот я одновременно читал и «Детскую Библию», и Канонник. Но в Каноннике я ничего не понимал, но так хотелось научиться по-славянски читать, что я просто-напросто выписывал слова, которые там мне были незнакомы (они почти все были незнакомы), и с этими словами бежал уже к тому батюшке, через которого Господь мне постепенно открывал границы веры. Так что вот этот вот Канонник послужил мне такой, определенным образом, дорогой и к семинарии впоследствии, ну и к своему развитию.

К. Лаврентьева

– Тут всегда напрашивается вопрос: а откуда у мальчика из коммунистической семьи, атеистического воспитания, желание изучать церковнославянский язык, тяга к церкви, к храму, что этому все-таки поспособствовало?

Иерей Алексей

– Нельзя ответить человеческими какими-то правилами или доводами, здесь доводов вообще никаких нет человеческих.

К. Лаврентьева

– Ну было ли это переломом?

Иерей Алексей

– Не было. Это то, что постепенно в тебе зреет и то, что, без чего ты потом жить не можешь. Это то что, наверное, переживал каждый верующий человек. Дело все в том, что мы иногда себе не отдаем отчета в том, что с нами происходит, и кажется, что случайность за этим за всем стоит. На самом деле случайностей нет. Потому что за этой случайностью стоит одна большая идея с таким глобальным замыслом о тебе и о тех людях, которые рядом с тобой. И даже не идея, это Сам Господь стоит, Он ведет. Знаете, вот как хитрый такой, мудрый родитель, который ребеночку в свое время подкладывает то одну книгу, то приводит его в тот или иной вид спорта – и так постепенно происходит становление личности. То же самое и здесь. Господь в свое время посылал либо того человека, либо ту книгу, либо некоторая встреча была, которая потом позволила переосмыслить свою жизнь и себя. Вот буквально на днях я перечитывал святителя Иоанна Златоуста, и вот он тоже рассматривает вопрос, как Господь привел его друга Василия к священству, святителя Василия Великого и как его привел. И вот как раз вопрос-то и решается так, что Господь премудро устраивает жизнь каждого, Он не дает нам, это нам кажется, что мы сами идем, сами предпринимаем какие-то решения. Да, конечно, свобода у нас есть, но тем не менее каждый шаг, он настолько рассчитан Богом, что мы это начинаем осмысливать уже спустя много-много лет проживши, когда оцениваем свою жизнь.

К. Лаврентьева

– Но тем не менее мы совершенно свободны, у нас есть свобода выбора.

Иерей Алексей

– Да.

К. Лаврентьева

– С одной стороны, каждый шаг под контролем, с другой стороны, делаем выбор мы сами.

Иерей Алексей

– Но ведь контроль не предполагает ограничение свободы, да. То есть я могу вот смотреть за своими детьми, как они играют, резвятся, но могу ничего не говорить. А могу, наоборот, так взять его руку в свою руку и начать играть в теннис, да, допустим, когда ребенок сам уже не владеет своей рукой, а я владею ей. Поэтому и когда мы говорим о свободе и о Промысле, то, значит, одно дело видеть, а другое дело, именно брать ситуацию в свои руки – это разные вещи.

К. Лаврентьева

– Но все равно, наверное, от нас нужно какое-то желание, чтобы нас взяли в свои руки. Было это желание от вас? Вы же все равно внутренне тянулись вероятно к храму, к церковному образованию.

Иерей Алексей

– Вы знаете что, по поводу желания – сложный вопрос. Если изначально мы будем смотреть, то желания как раз никакого и не было. Более того, было желание жить и поступать вне, так скажем, пространства Церкви. И в некоторый момент даже я и просил Господа, там все что угодно, только чтобы не стать священником

К. Лаврентьева

– Ничего себе.

Иерей Алексей

– Потому что в сознании молодого человека, который привык, да, держать под контролем, как тогда, так скажем, в конце 80-х – в начале 90-х, все молодые были задорные, и все пытались решить свою судьбу самостоятельно. Собственно, к этому нас приучали в советское время, да, ковать счастье собственными руками, поэтому мы все стремились переделать, перестроить там и так далее. Поэтому вдруг оказавшись в стенах храма и увидев, что сорок раз «Господи, помилуй» поют, пятьдесят раз «Господи, помилуй» поют или что ты приходишь – сегодня там вечерня, и завтра опять та же вечерня, и послезавтра та же вечерня – ничего не меняется. Думаешь: неужели вот можно всю свою жизнь провести вот так вот? Это же какой кошмар, это вот одни и те же стены, одни и те же люди – это же как может быть скучно, это вот ну хуже в своей жизни ничего представить невозможно. И несмотря на то, что вот внешняя церковность такая увлекала, наверное, каждый человек по-разному приходит к вере, и интересно было, сам состав, может быть, богослужения как-то внешне, но абсолютно без внутреннего понимания. И в то время, когда мы пришли в храм, даже одна из первых воскресных школ тогда на Ваганьково открылась, я на Ваганьково в храм пришел, мы ходили в воскресную школу, но у нас службы никто не посещал. А невозможно представить жизнь священника без богослужения. И поэтому, когда вдруг мы оказывались на службе, мы так, ну свечку поставили и уходили, то есть служба нас мало привлекала. И когда нас, так сказать, отец Николай стал понемножку готовить к тому, чтобы участвовать в службе, не просто читать где-то на уроках, а читать именно уже во время литургии, каждому раздавал определенный текст и готовил, тогда мы стали потихонечку осмысливать, что же происходит. Ну на тот момент, буквально вот первый год, когда я только оказался в воскресной школе, сама мысль о священстве, она был настолько далека, и желания никакого не было. И я помню одну встречу, это же, наверное, 10 класс был, мы стояли во дворе напротив памятника Высоцкому, и несколько моих друзей и товарищей высыпали как раз вот на солнечную, так скажем, площадочку, для того чтобы немножко размяться между уроками. И отец Николай Соколов, а через него, значит, меня как-то Господь потихонечку приводил к вере, он сказал: ну что же вы все, поступаете кто в один институт, кто в другой, единственный нормальный человек – вот Лымарев, собрался в семинарию поступать. Я так несколько поежился, плечами пожал: в общем-то, какая семинария? Никакого желания, у меня не было, с чего это он взял. Ну думаю, ладно, не буду, так скажем, разочаровывать батюшку, пусть будет так, как оно есть. И желание формировалась постепенно. То есть вот от полного какого-то нежелания идти по этому пути до действительно какого-то горячего желания, уже впоследствии, идти только этим путем.

К. Лаврентьева

– Поразительно. А что это был за путь-то такой, сколько он длился по времени?

Иерей Алексей

– Мне очень нравится такой пример. Иногда человек может сам ничего не делать... Сколько он длился? Ну не знаю, может быть, года два-три. Но пример вот какой, простой. Мы много должны пережить, перетерпеть, наверное, находиться в среде каких-то людей для того, чтобы что-то изменилось в нас, для того чтобы вот эти внутренние качественные характеристики, они стали другими. Ну вот взять, допустим, огурец в банку, да, с рассолом положить – он ничего там не делает, он просто лежит. Но через какое-то время ты достаешь хрустящий замечательный огурчик. Вот то же самое, наверное, в жизни человека. Мы можем ничего не делать для этого, но если Господь создает среду, в которой постепенно открывается нам одна или другая сторона настоящей жизни, то тогда и сами наши чувства, они раскрываются, они становятся другими. И вот тогда в этой ситуации меняется и желание. То есть вроде было оно и вне нашей воли – то есть я осознанно не хотел к этому прийти. Но тем не менее сама новая открывающаяся картина мира, она давала совершенно новые какие-то другие, другое понимание тех горизонтов, тех перспектив, которые должны обязательно произойти в жизни каждого человека. И тут уже как раз постепенно стало появляться желание для того, чтобы идти тем путем, который, может быть, самый совершенный и равного которому ничего нет.

К. Лаврентьева

– А родители никогда не говорили: сынок, ну может быть, ты сначала получишь светское образование, а потом уже пойдешь в семинарию и будешь делать, что хочешь?

Иерей Алексей

– Еще как говорили. Ну надо сказать, что Господь дал мне замечательных родителей. К сожалению, папочки уже нету, вот он более... нельзя сказать, что лояльный, но он как-то знал, наверное, изнутри и меня, и очень мог ценить свободу человека. Несмотря на то, что я был еще юношей, никогда он не делал никаких категорических выводов и замечаний, никогда он не говорил, что не надо этого делать. Несмотря на то, что он был в то время член коммунистической партии и при должности, и для него, конечно, наверное, это была большая трагедия, чем, может быть, для всех остальных. А мама как раз переживала. Ну поскольку женщины, наверное, они более эмоциональны, тем более вот единственный ребенок в семье. И особенно у мамы в то время было очень такое большое переживание, что ее единственный сын может стать монахом – ну это вообще тогда конец всему, поскольку каждая нормальная женщина хочет не просто детей, а и внуков и чтобы их было много, ну вот и чтобы иметь возможность послужить еще вот, да. И поэтому мама, она, конечно, предлагала другие варианты. Более того, она даже со мной в духовную школу поехала и имела такой очень серьезный разговор с инспектором. Мне об этом, конечно, никто не говорил, но Господь потом открыл. У нас с отцом Всеволодом (Варющенко), он был очень строг, но, несмотря на свою строгость, как-то ко мне почему-то проникся каким-то доверием. И мне потом рассказывал: ты знаешь, что мама твоя приезжала, она очень была, так скажем, категорически настроена в отношении твоего решения. Поэтому ну несмотря ни на что, может быть, как раз благодаря маме-то меня, наверное, и взяли, что увидели, может быть, неподдельное какое-то желание учиться, поэтому. Ну хотя в семинарию я поступил тоже не сразу. Поэтому, конечно, были различные варианты предложены, ну так чтобы мне кто-то противоречил или, так скажем, запрещал мне – такого, конечно, не было. Потому что на свой юный возраст я уже был достаточно самостоятельным человеком и, в общем-то, уже, как показала потом жизнь, мог самостоятельно реализовывать задуманное.

К. Лаврентьева

– Священник Алексей Лымарев, настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Вы сказали, что не с первого раза поступили в семинарию.

Иерей Алексей

– Раньше была такая традиция: в первые годы после того, как открылись духовные школы, брали большое количество студентов, наборы были действительно очень огромные по тем временам. У нас было три, по-моему, или четыре первых класса, в семинариях тогда классы, в классе по тридцать пять человек. Но их были единицы, семинарий – это Московская духовная, в Одессе, в Киеве и в Питере. Больше, по-моему, не было у нас духовных школ в то время. Поэтому в открывшиеся двери свободы ринулось огромное количество людей. Но тем не менее был какой-то конкурс и, естественно, по каким-то причинам не всех брали. Но несмотря на то, что я два года уже ходил в храм, тем не менее все-таки опыта церковной жизни у меня было немного. Поэтому меня взяли в разряд кандидатов, то есть тех людей, которые ожидают своей очереди, если кто-то из студентов отчислится или переведется там в другую семинарию. Поэтому первые полгода я не учился, а ожидал своего времени. И как раз я считаю, что в этом тоже был огромный промысл Божий, потому что если бы я, наверное, сразу попал в семинарию, много было бы искушений. А тут я оказался в живой действительности приходской жизни, конца как раз советского периода и начала периода перестройки, где, с одной стороны, еще были жесткие рамки, когда боялись, чтобы кто-либо что-то не сказал, да, или там с кем-то начал говорить о вере. С другой стороны, уже появилась одна из первых воскресных школ, куда стали ходить и дети, и взрослые. Поэтому эти первые погода я провел в послушании алтарника, чтеца, и это дало большой опыт, сделало очень большой опыт для моей жизни.

К. Лаврентьева

– Отец Николай Соколов, которого сегодня уже упоминали, рассказывал нам как-то на эфире, что он своего священства ждал годами. Было ли это ожидание у вас после окончания семинарии?

Иерей Алексей

– Да. Конечно, годы не прошли, но в то время я еще достаточно молодой был и, наверное, по свойству своего характера, все должно быть быстро, сразу и сейчас, и моментально. И, конечно, это ожидание... Я хочу немножко отмотать ленту назад, и мы сейчас говорили о поступлении в семинарию.

К. Лаврентьева

– Да.

Иерей Алексей

– Я вспоминаю владыку Александра, который проводил собеседование со мной, и он меня пытался утешить после того, как я не смог ответить на какой-то вопрос, он говорит: ты не переживай, я, говорит, четыре раза в семинарию поступал. Ну я тогда не понял, к чему он ведет этот разговор. Но в дальнейшем открылось, конечно, что не сразу меня взяли, но тем не менее. Вот эта история была, наверное, для многих моих и одноклассников впоследствии, и однокурсников. Допустим, мы поступали со многими ребятами, которые точно так же, как и я, через кандидата пришли – сейчас они служат в священном сане, в разных уголках нашей Церкви. Так вот, когда мы говорим о принятии священного сана, с одной стороны, здесь и не было какого-то долгого ожидания, с другой стороны, для меня все это было очень долго. Потому что, когда с точки зрения канонической ты можешь принять священной сан, то есть через исполнение всех правил ты как бы готовый кандидат. Не внутренне, конечно, я сейчас о внутреннем не говорю...

К. Лаврентьева

– А формально.

Иерей Алексей

– Да, по формальным таким признакам, да. Необходимо было пройти все процедуры для того, чтобы да, пройти и собеседование, необходимую комиссию, собрать все документы, потом ждать свою очередь там, ну и так далее. И, конечно, это время тянулось для меня. Потому что даже человек, который любит, для него, наверное, и несколько минут кажутся вечностью целой, а тут хотелось уже ну послужить, чем-то заняться настоящим делом каким-то, да, вот как говорится, горело все в руках. И поэтому, с одной стороны, это и мгновенно произошло, а с другой стороны, прошло какое-то время. Это то что касается принятия диаконского сана. А спустя полтора года владыка Александр, в прошлом Дмитровский, рукоположил меня в сан пресвитера. А для этого послужило случаем, очень такое курьезное происшествие произошло. Когда уже, в общем-то, было определено, что да, были все решения о том, что да, необходимо рукополагать меня, вот, но пока никуда не вызывали, ни комиссии, ничего не было, я ожидал ну в тягостных днях, да, когда будет решение о моей судьбе. И тут произошел случай, который, с одной стороны, как-то вот все очень быстро решил и расставил все по местам. У нас на приходе служил священник, в храме святителя Николая в Толмачах, у которого произошла какая-то такая необычная история. Он ехал в машине, и вдруг услышал удар. И когда он вышел посмотреть, в чем происшествие, оказалось, что в то время традиционные для Москвы люди, которые как-то «разводилово» их называли, они решили поиметь некоторые денежки и кинули бутылку пластиковую по автомобилю, в надежде, что он остановится. И когда он вышел, они говорят: ну мужик, ты попал, смотри, что ты с нашей машиной сделал. А там весь бок разодран, а у него ничего нет. Он говорит: да вы что, ребята? Посмотрите, говорит, на свою машину и на мою. Ну они, долго не думая, расправились с ним по-мужски, причем очень серьезно – то есть у него был перелом челюсти, и он оказался в больнице. А поскольку отец Николай, у нас на тот момент отец Николай служил, батюшка этот, ну и я там диаконом помогал, отец Николай остался в одиночестве. А надо сказать, что у отца Николая очень обширная деятельность, там порядка семи или восьми приписных храмов, то есть человек на разрыв. И тогда он пошел к Владыке и говорит: служить-то некому, Великий пост идет. И буквально за один день меня вызвали, даже без комиссии, вызвали, скажем, на беседу с духовником. И на следующий день вызвали даже Владыку специально, Александра, чтобы он служил. И когда я предстал пред его светлые очи, он сказал, что, слушайте, а в чем такая необходимость, что вас так надо быстро рукоположить? Я понял, что для него даже вот специально определили день служения, для того чтобы меня рукоположили. Но хотя Владыка, конечно, очень интересный и святой очень жизни. И вот таким образом я как-то вот моментально, буквально вот за два дня стал священником. А день был очень интересный. О решении Святейшего мне сообщили 1 апреля, и я звоню маме, говорю: мам, завтра меня рукополагают. А она в тот момент уже была очень довольна, что я закончил семинарию, что я, значит, вот служу и в таком храме еще. Ну и как, по-женски, любила там иногда в разговоре об этом упомянуть. И все время спрашивала: ну хорошо, диакон ты диакон, а священником ты когда будешь? Я говорю: не знаю, говорю, как воля Божия будет. И вот 1 апреля я ей звоню: мам, завтра меня рукополагают. Она: да ну тебя. Я говорю: да рукополагают меня завтра. Ну положила трубку и перестала со мной разговаривать. Я говорю: ну как хочешь, мое дело сказать. Не шути так, 1 апреля. Я говорю: я знаю, что сегодня 1 апреля, все, заканчиваем разговор. Ну я всех собрал, кого смог. Всем своим друзьям, знакомым позвонил, говорю: молитесь завтра, кто хотите, приходите, всех пригласил. Вечером звонок от мамы: что, правда, тебя рукополагают? Уж там матушка стала звонить. Я говорю: да нет, не шучу. Ну ладно, говорит, пойдем, посмотрим. Ну вот и так и случилось, что 2 апреля владыка Александр меня в Черкизово рукоположил в сан пресвитера. Вот такая история была интересная.

К. Лаврентьева

– Священник Алексей Лымарев, настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». У микрофона Кира Лаврентьева. И мы вернемся после короткой паузы.

К. Лаврентьева

– Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. «Светлый вечер» на радио «Вера» приветствует вас. У нас в гостях священник Алексей Лымарев, настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках. Меня зовут Кира Лаврентьева. И мы продолжаем наш разговор о пути к священству. Отец Алексей, а что это был за день рукоположения, вы помните его, священнической хиротонии?

Иерей Алексей

– Да.

К. Лаврентьева

– А что вы чувствовали тогда?

Иерей Алексей

– Это 2 апреля, родительская суббота, Великий пост. Для прихода это обычный рядовой день, с огромным поминовением записок и, в общем-то, ничего особенного в этот день как бы и не должно было произойти. Конечно, пока мы все юные, молодые, хочется, чтобы твоя диаконская хиротония была в праздник Рождества Христова, а пресвитерская именно на Пасху, ну или как минимум на Преображение, и хочется связать свою жизнь с какими-то...

К. Лаврентьева

– Серьезными церковными датами.

Иерей Алексей

– Яркими датами, чтобы это вошло на всю жизнь. Но надо сказать, что священническая хиротония это и Пасха, и Преображение одновременно, несмотря на то, что где это совершается. Пусть это приходской храм, пусть это в храме и людей немного, пусть даже никто не пришел, но для тебя это является самым главным, я не знаю, ну таким поворотом в жизни, после которого, наверное, все должно быть разделено на до и после. И, в общем-то, этот день мне показал каких-то совершенно новых людей, которых я до этого не знал, с такой очень какой-то, новой абсолютно точки зрения. Владыка Александр Дмитровский, настоятель храма пророка Илии в Черкизове, в этот день свершал литургию, с каким благоговением он читал записки об усопших. И как-то я много время видел архиерейскую жизнь, поскольку мне пришлось келейничать... Ну пришлось – не то понятие, да, наверное...

К. Лаврентьева

– Посчастливилось.

Иерей Алексей

– Да, посчастливилось, совершенно верно. И у владыки Сергия покойного, (Соколова), который был большим примером, и у владыки Ростислава, который сейчас митрополит Томский, и их жизни это был огромный для меня пример. Но тем не менее вот Владыка, он перебирал записочки, которые подавали ему бабушки, и каждое имя прочитывал со вниманием. И когда ему диакон сказал уже при выходе на панихиду после литургии: Владыка, ну мы же уже поминали эти записки, – он говорит: ну а если я хочу еще раз поминать, так вам-то что? И я так этому удивился, что вот он, с одной стороны, в такой простоте в общении с диаконом, абсолютно не возносясь, как-то на равных ему ответил. С другой стороны, насколько он вот с любовью, как настоящий... а он до этого был приходским священником, как он с вниманием относился к нуждам этих людей, которые его окружают. Для меня это был огромный опыт. И потом мне о нем рассказывали (ну может быть, при жизни человека нехорошо об этом говорить, но тем не менее я считаю, о таких вещах можно упомянуть, поскольку навряд ли Владыка когда-нибудь об этом услышит), говорили про него, что он прозорливый. Ну я думаю: ну, прозорливый и прозорливый, у нас много прозорливых в Церкви. И вот в тот момент, когда Владыка вручает Агнец, а каждому недопоставленному священнику на дискоске вручается часть Агнца, Тела Христова, и епископ с такими грозными словами обращается к новоположенному, говорит: «Прими залог сей, за него же будешь истязан в страшный день пришествия Христова». И говорит: молись. Ну молись, молись. Ну я молюсь, как могу молиться. А мысли сбиваются, и молиться-то уже, в общем-то, ну о чем помолиться, в общем-то и так все понятно, да. Помолился я минутку, а дальше от растерянности – всё, от напряга мысли в голове скисли, да, и что дальше сказать, о чем молиться? И Владыка на меня так посмотрел и говорит: читай 50-й псалом. Я думаю: ну вот момент в момент. Я на него не смотрел, к нему не обращался, ну вот действительно вот это внутреннее какое-то единство с Богом, оно открывает человеку то, что необходимо нам. Поэтому этот день для меня открылся, с одной стороны, в простоте такого архиерейского, священнического, настоящего священнического служения. С другой стороны, как красота явления вот этого мира духовного, мира любви, мира правды, мира ну справедливости Божественной в конце концов.

К. Лаврентьева

– Вам не было страшно? Вы же говорите о очень серьезных богослужебных каких-то важных молитвах, деталях, которые может, быть обычного, человека, не готового внутренне, могут просто обжечь.

Иерей Алексей

– Если бы было страшно, никто бы, наверное, не принимал бы священный сан. Вот опять же вспоминая, помните, судьбы святителя Иоанна Златоуста и Василия Великого, когда они настолько единодушны были, Василий Великий говорил Златоусту, говорит: если ты примешь священный сан, и я приму. Он говорит: как ты мыслишь, так и я мыслю. Я тебе открываю всю свою жизнь, все свои мысли и всю свою душу. Тот говорит: да, давай, принимаем священный сан. Там пришла делегация, и говорит: все, тебя рукоположат, и потом я тут рядом. И когда рукополагали святителя Василия Великого, Златоуст сбежал.

К. Лаврентьева

– То есть страшно все-таки, да?

Иерей Алексей

– И когда святитель Василий потом обращался к нему: что же ты наделал? Если это хорошо и благочестно, почему ты сбежал? А если это так, недолжным образом, да, совершается для нашей жизни, зачем ты меня тогда к этому подвел? Ну наверное, благо то, что в то время все мы юные вот такие и грешные, безусловно, и гордые, ну как, наверное, многие люди и все желающие, может быть... Вот это смешанное чувство, оно, конечно, видимо, специально Богом как-то оставлено было для нас, потому что в противном случае никто бы тогда священный сан не принял. Как, допустим, там опять же история с Василием Великим и Ефремом Сириным. Давай, тебя рукоположим. Нет-нет, – Ефрем Сирин говорит, – нет-нет-нет. Ну ладно, давай, тогда помолимся, говорит, не хочешь, чтобы тебя рукополагали, давай помолимся. И когда Ефрем Сирин колена преклонил, Василий Великий так над ним руки возоложил, прочитал молитву на диаконскую хиротонию. И когда Ефрем Сирин восстал, он сказал: ну ты теперь диакон. Или когда Исаака Сирина рукоположили во епископа, на второй день к нему пришел какой-то проситель с вопросом, после чего Исаак Сирин сказал: нет, ребята, я больше не буду вами управлять, епископство – это не мое. Так вот если бы мы в те юные годы понимали, что это такое, то, наверное, священников единицы были бы, наверное, тогда бы невозможно. Поэтому Господь, в некотором смысле используя нашу вот эту вот, ну не всех, наверное, мою лично дурноту, Он, наверное, и сохранил меня от всякого страха. И вот эти какие-то вещи, они открываются со временем только, когда ты вот сталкиваешься, как говорится, лбом ко лбу с ситуацией, ты понимаешь, насколько это страшно, и великолепно, и прекрасно, когда всякие слова уже перестают иметь всякий смысл, да, ты описать этого не можешь.

К. Лаврентьева

– Сейчас уже, спустя столько лет после вашей священнической хиротонии, когда, наверное, много пройдено, пережито, вы могли бы сказать, что вы изменились, что вот тогда, когда вы рукополагались, вы были одним человеком, а сейчас вы другой человек? Или таких явных изменений не было, для вас, во всяком случае, они не очевидны?

Иерей Алексей

– Конечно, люди уже не узнают: седая борода, там вес значительный в обществе.

К. Лаврентьева

– Просто было ли такое, что тогда был один Алексей, а сейчас другой отец Алексей?

Иерей Алексей

– Ну оценку себе давать, наверное, не стоит, это было бы...

К. Лаврентьева

– Я не к тому, что вы сказали о том, что да, тогда я был грешен, а сейчас я очень свят или тогда я был очень свят, а сейчас очень грешен – не в этом значении. А скорее в значении какого-то внутреннего отношения к миру, к Церкви, к литургии, к верующим.

Иерей Алексей

– Нет, отношение, конечно, меняется. Я думаю, каждый человек, проживая ну хотя бы несколько лет в той или иной сфере, со вниманием и хотя бы с достоинством выполняешь свои обязанности, так или иначе все равно будет уже другим человеком. Поэтому я ну про себя могу однозначно сказать, что отношение меняется.

К. Лаврентьева

– Вопрос сложный.

Иерей Алексей

– Если в юности было много ригоризма и такого очень жесткого отношения к окружающим людям...

К. Лаврентьева

– Категоричного.

Иерей Алексей

– Да, то здесь, я думаю, что со временем это уходит. Когда ты видишь страдания людей, ты понимаешь, что, Господь как сказал: Я пришел, чтобы льна курящегося не угасить и трости надломленной не переломить. И людям нужна любовь, и без любви ну просто все бессмысленно. Хотя, конечно, наша любовь – это еще та «любовь», в кавычках. Поэтому, конечно, отношение меняется. Ну, наверное, по-другому быть и не должно.

К. Лаврентьева

– Вы стали мягче относиться к людям?

Иерей Алексей

– Хотелось бы так думать.

К. Лаврентьева

– У нас было один священнослужитель в гостях, который говорил: когда я был молод и когда мне приходили на исповедь, я начинал говорить очень правильные вещи, давать очень верные советы с моей точки зрения. А сейчас у меня только одно желание, когда производит человек плачущий – обнять его и поплакать вместе с ним.

Иерей Алексей

– По-разному бывает. На некотором этапе было такое желание, что всех простить, закрыть на все глаза и, ну да, везде всё, безграничная любовь, только вот все для человека. Но в определенный момент я понял, что это играет злую шутку с людьми. Потому что человек, находясь в таком пространстве, он понимает, что ему все можно, все дозволено. И если священник не может говорить «нет», то просто-напросто он становится – ну я про себя могу сказать, да, – может стать лицемером и человекоугодником.

К. Лаврентьева

– А ведь это же очень важная тема...

Иерей Алексей

– Апостол как говорил: если бы я угождал людям, я бы не был рабом Христовым. Вот приходит человек с каким-то явным – ну простите, иллюстрация...

К. Лаврентьева

– Конечно, да.

Иерей Алексей

– Приходит один человек и... Ну я не имею право говорить, кто, что, когда там, девочка, мальчик, мужчина, женщина...

К. Лаврентьева

– Человек.

Иерей Алексей

– И просит, да, благословения на грех. Я говорю: ну как такое возможно? Он говорит: ну а жить-то по-другому как? Я говорю: слушайте, но это же грех. И человек уходит расстроившийся, что я так много лет одобрял, поддерживал, да, его воодушевлял. А тут вдруг я ему сказал «нет». Еще на заре своего священнического служения... Хотя, конечно, люди очень часто учатся видеть то, что им хочется увидеть и слышать то, что им хочется услышать. На заре своей священнической судьбы я встретил человека, который пришел и в буквальном смысле (ну наверное, я могу об этом говорить, потому что я даже не помню, кто это и что это и, наверное, где вообще этот человек, никто его не узнает) говорит: вот я там выполнял спецзадание, меня поставили, мне надо там расправиться с моими предателями. Благословите меня всех, так скажем, к стеночке поставить. Я говорю: да что вы, говорю, вы о чем говорите, разве так можно? И вот мы с ним часа полтора говорили-говорили, говорили-говорили, все что можно, все что я знал, все доводы, которые я мог, я привел ему. И уходя, он похлопал по плечу меня и говорит: отец Алексей, спасибо вам, вы меня поняли, вы меня благословили. Понимаете, какая вещь?

К. Лаврентьева

– То есть человек вообще по-своему все расценил.

Иерей Алексей

– Да, то есть человек мало того, что приходит брать благословение на грех, он еще и слушать не хочет то, что ему говорят. Он в этом понимает, опять видит какое-то, видит то, что ему хочется увидеть. Поэтому задача священника сказать, не только утешить человека, но сказать правду. Почему, потому что не скажешь правды – будут страдать сотни людей вокруг этого человека. Потому что грех, он искажает не только собственную природу, он все искажает вокруг – семьи рушатся, дети получают травмы психологические там и так далее.

К. Лаврентьева

– Но одно дело – благословение на грех. Тут ситуация, она такая довольно очевидная, что благословение давать нельзя, как ни крути. А с другой стороны – тут же очень тонкий этический вопрос. Сейчас такая тенденция все равно идет, что люди, вот ты пришел – вот спасибо, что ты пришел. То есть все равно нас как-то к этому подвигают, что мы должны в первую очередь (и я считаю, что это правильно, это наверняка хорошо и прекрасно, что человек пришел), что главное Христос, а вот такие формальности как подготовка к причастию, там какой-то пост, правило вычитывать или еще что-то – ну какие-то вот такие вот правила, внутрицерковные – это уже дело второе, что главное это любовь к Богу, сердечное горение. И вот мне кажется, что под этим, в этом свете, в этом смысле можно очень многое что пропустить, очень важных каких-то дисциплинарных, может быть, для своей собственной души даже правил. Например, вот приходит человек из раза в раз, вот из раза в раз и говорит: вот, отец Алексей, вот я опять там не постился, но вот мне так надо причаститься. Ну вот так надо, прямо душа болит, – второй, пятый, десятый. Бывают же приходы, где к этому относятся очень лояльно. С другой стороны, бывают приходы, где настолько все строго, настолько все по монашескому уставу, что ты даже боишься подходить на исповедь. И где здесь золотая середина? Получается, где любовь ко Христу, чтобы она была живая, твоя вера, чтобы она не уходила ни в обрядоверие, ни в выполнение правил, просто сухое выполнение правил и все. Вот я подготовился и я иду к причастию – всё. С другой стороны, чтобы и сердце горело, и чтобы ты не расхолаживался совсем уж до такой степени, что ничего не читаю, ни к чему не готовлюсь – вот прихожу с открытым сердцем, любовью ко Христу, и вот он я такой хороший к вам пришел. Где здесь эта граница? Вот вы просто сказали, вы молвили, что одно время вам хотелось всех простить и всех отпустить, и все хорошо, а потом вы поняли, что это не на пользу человеку. И где вот эта вот граница этой пользы?

Иерей Алексей

– Ну тут, думаю, это индивидуально в каждой ситуации. Но вспоминаю слова Христа, которые обращены к фарисеям были, да, к начальникам иудейским, о том, что вы накладываете на других...

К. Лаврентьева

– Бремена неудобоносимые.

Иерей Алексей

– Бремена тяжкие, неудобоносимые. Я вот вспоминаю сразу свою юность: я ведь и поститься не сразу начал, я даже не знал, что поститься надо по средам и пятницам, так причащался, приходил. И никто, так скажем, ко мне не приступал там с какими-то требованиями, да, или там с договором, что я должен то-то или то-то выполнить. Но постепенное узнавание церковной жизни, оно само порождало, во-первых, сначала вопрос, а зачем это нужно. А потом, ну раз это, есть в этом необходимость, да, то постепенно привыкал к опыту церковной жизни. Я думаю, что многие люди таким же образом должны входить в Церковь – свободно. Хотя есть некоторые обстоятельства, которые очерчивают каноническую границу, за которую человек уже переступать не может. Ну например там, если есть там, ну не дочитал он правило – ну если мы знаем историю происхождения правил, то мы поймем, что правило не всегда существовало в Церкви, и были времена, когда вообще никаких правил люди не читали. Поэтому... Но если человек пришел, там говорит: я там две-три молитвы не дочитал или там еще что-то – ну что, это будет препятствием к тому, чтобы он подошел к Чаше? Конечно же нет. Тем более если мы возьмем даже современную практику, каждый молитвослов, разница там пятьдесят процентов тех молитв, которые мы читаем. Но если человек пришел с явным каким-то каноническими грехом – там, допустим, свершенный аборт там, да, или не примиренное сердце, находится во вражде – конечно, в таких ситуациях приступать нельзя. И тут с человеком надо отдельно разговаривать на эту тему, объясняя ему, почему мы сейчас, в данный момент не можем его допустить к Чаше. Ну вот, наверное, вот граница здесь и проходит в том, что мы называем смертным грехом: вот есть смертный грех, а есть, так скажем, уже быт наш, да.

К. Лаврентьева

– Ну а вот если человек, например, смертными грехами такими очевидными не грешит, он это сам о себе знает, и здесь же можно вообще докатиться до кризиса такого, что вроде как я тут себе поблажку сделал, здесь поблажку сделал, там, тут – и как-то ты все дальше и дальше...

Иерей Алексей

– Ну почему дальше...

К. Лаврентьева

– Может быть, я придумываю, может быть, это вообще не так.

Иерей Алексей

– Смотрите, давайте мы все переведем на человеческие отношения. Вот вы приходите к Чаше... У нас уже тема немножко другая пошла совершенно куда-то не туда.

К. Лаврентьева

– Нубуквально вот этот вопрос, закроем его и двинемся дальше.

Иерей Алексей

– Нет, пожалуйста, на эту тему могу.

К. Лаврентьева

– Просто очень интересно, вы обмолвились о своем опыте, и мне захотелось спросить.

Иерей Алексей

– Да, вот маленький такой пример. Давайте сопоставим. Ведь Господь недаром в притчах Он всегда сравнивает отношение Бога к человеку, как отношение человеку к человеку. Да, вот возьмет женщина и положит закваску в три меры муки, да, или закинет человек невод, да, или еще что-нибудь, или как пастух там, который там овцу спасает и так далее. То есть вот давайте мы переведем на эти человеческие отношения. Вот представим, что к вам должен прийти ваш самый любимый в мире человек, ваш единственный, которого вы, может быть, всю жизнь ждали, да, вот не знаю там жених или для кого-то это невеста может быть. И что вы будете делать? Да, вы займетесь сейчас, да, пойдете с друзьями на вечеринку какую-нибудь мыльную, да, там просидите в интернете, в Ютубе и, да, и вдруг где-то там, между прочим, там где-то встретите в метро, на переходе? Нет, конечно же, вы пойдете, будете готовиться, уберете, наведете порядок, пойдете там, букли накрутите, как следует пирсинг поправите, да, – все как положено, и только после этого... Да, купите потом, молодой человек, может цветочки купит, а может быть, наоборот гамбургер, кому что ближе. И то есть мы готовимся ко встрече, правильно. И представить так, что после встречи человек вот сел и сидит, друг на друга смотрит – вот такого не бывает. Он желает общаться, он желает узнать, он желает рассказать, поделиться самым главным. То же самое молитва. Вот если человек не молится – значит, он не любит Бога. Или по крайней мере, вот эта любовь, она еще в нем не совершенна. И естественным образом, когда человек приходит в церковь, и ничего не думал ни о Боге, ни о вере, так скажем, жил, вот как пришлось – тогда стоит задаться вопросом: а что у тебя внутри, что у тебя в сердце? И именно подготовка, она как раз нужна для того, чтобы внутренне собраться и понять вообще, Кто рядом с тобой. И когда мы такие аналогии рисуем, у нас не возникает вопроса, надо вечерние молитвы читать или не надо. Вот ты домой приходишь, ты там детей своих не поцелуешь, не обнимешь, не спросишь, как у них день прошел, да, там не поинтересуешься как самочувствие супруги, не поделишься самым главным, что у тебя произошло? Конечно же не будет, ты будешь, особенно если ты не видел человека там день, а то, я не знаю, многие каждые пять минут эсэмэски отправляют друг другу, если по-настоящему любят друг друга. Точно так же верующий человек – для него не может быть вот этого надо или не надо, это вообще какая-то формализация. Тогда в этой ситуации Бог для нас вообще становится, кем Он становится? Я не знаю, каким аппаратом, который выдает там за монетку там нам стакан газировки или что.

К. Лаврентьева

– То есть тут сердечное общение с Богом важнее, поэтому потребность в молитве.

Иерей Алексей

– Поэтому если потребности нет, то надо вопросом задаваться: зачем ты вообще тогда приходишь?

К. Лаврентьева

– Почему нет потребности.

Иерей Алексей

– Да, конечно, ты молодец, ты приходишь причащаться. Ну а что у тебя в сердце?

К. Лаврентьева

– Священник Алексей Лымарев, настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Отец Алексей, цель каждого христианина это встреча со Христом. И сегодня мы уже сейчас к этому подошли, к этому разговору о потребности молиться, о потребности разговора с Богом. Но эта потребность наверняка появляется, когда ты уже знаком с Тем, с Кем хочешь поговорить. Была ли у вас явная встреча с Богом?

Иерей Алексей

– Ой, как говорит апостол Павел, сейчас дойду до откровений. Давайте мы все-таки...

К. Лаврентьева

– Можно подробности совершенно не рассказывать.

Иерей Алексей

– Давайте все-таки эти обстоятельства мы сейчас оставим, да.

К. Лаврентьева

– До времени.

Иерей Алексей

– Да, до того времени, когда будет необходимо этому открыться или там, наоборот, вскрыть наш действительно ужасный внутренний мир, который должен быть, наоборот, преображен. Ну а вообще отсутствие желания молиться – это показывает внутреннее опустошение человека, что он, в общем-то, идет не тем путем и не туда. Вот и все.

К. Лаврентьева

– А желание молиться – это говорит о том, что он все-таки подвигается, медленно, но верно, к Богу, так?

Иерей Алексей

– Бывают разные ситуации. Будучи студентом семинарии, перед нашими глазами проходили сотни судеб и, я думаю, каждый может вспомнить много историй. Вот в одной из параллелей был один молодой человек, который молился взахлеб, как бы мы сказали. Из его рук молитвослов просто не выходил, он вставал в пять часов, ложился там в час или в два ночи, и везде там – в туалете, в коридоре, на уроках – мы его видели с молитвословом, да. Поэтому, с одной стороны, может показаться: вот действительно человек молится, вот тот образ, к которому, может быть, мы должны стремиться. Но в один прекрасный момент на утренних молитвах у нас одному товарищу стало плохо – ну может быть, заболел там температура у него, – все кинулись помогать ему. Он отодвинул всех рукой и сказал: не трожьте, я его сейчас исцелю, – и стал произносить молитвы, делать пасы руками в его сторону. Ну с очевидностью, что, к сожалению, этот человек вместо того, чтобы молиться Богу, он, увы, к сожалению, молился, не знаю, своему собственному «я». Да, он получал наслаждение от этой молитвы, от того, что он, от сознания того, что он такой молитвенник, от того, что он несет такие подвиги большие, от того, что он много может и все ему доступно. Но опыт с исцелением не удался, в связи с неудачной сдачей этого экзамена он был отчислен. К сожалению, поэтому...

К. Лаврентьева

– Это же прелесть называется, да?

Иерей Алексей

– Да. Поэтому что мы подразумеваем под словом «молитва». Знаете как, если ты по-настоящему молишься, ты не будешь об этом рассказывать. И недаром Господь говорит: затвори клеть твою и помолись Отцу твоему, Который втайне, да. Недаром молодые люди, когда любят друг друга, они встречаются на задних рядах кинотеатра, а не на Красной площади, поэтому пытаясь скрыть свое чувство, естественно, не рассказывая об этом, кроме своих близких друзей. То же самое можно сказать о Боге – это та жемчужина, которою человек не будет ей хвастаться, да, не рассказывать. Христос об этом говорит, что вы останавливаетесь на углах улиц для того, чтобы показаться молящимися перед людьми. Поэтому, конечно же, ну это вопрос скорее уже к людям, которые являются делателями молитвы, да, к людям, которые, ну по крайней мере, живут в безмолвии, к монахам, наверное, да, а не тем, кто живет в городской суете и...

К. Лаврентьева

– Нет, я скорее не про хвастовство – просто докручу вопрос, чтобы закрыть уже эту тему. Скорее для наших радиослушателей я спросила, есть ли внутренний барометр, правильно ли ты действуешь или нет. То есть, получается, если хочется молиться – то хорошо, если не хочется – значит, есть какая-то проблема. Вот, пожалуй, единственное, что я хотела спросить.

Иерей Алексей

– Вот опять же согласен с тем, что сказал некогда отец Николай нам, будучи, когда мы еще были совсем юными, мысль его немножко перефразирую. Если при молитве человек готов служить ближним или не отказывается от помощи ближним – тогда он поступает правильно, потому что он действует по любви. Если он в своей молитве закрылся – мне не мешайте, – то тогда, наверное, он поступает неправильно. Вот отец Николай рассказывал случай, потому что детские, ну не детские, а юношеские воспоминания, они такие очень живые. У него дедушка, Николай Евграфович, он любил очень молиться. И в то же время, он говорит, ну никогда не было того, чтобы кто-то, подбегая из детей, внуков, подергав его за руку, получил отказ. Он всегда оставлял молитву и всегда обращался к ребенку, чтобы поговорить с ним и понять, в чем проблема у малыша. И вот эти вот вещи, они абсолютно правильные, да: если ты молишься, спрячься, чтобы никто тебя не видел. Но если твоя жизнь связана с молитвой, но ты не помогаешь ближним, то смысл этой молитвы в чем?

К. Лаврентьева

– То есть молитва, как и вера, без дел мертва. Отец Алексей, а что для вас самое радостное в вашем священническом служении?

Иерей Алексей

– Все, все отрадно. У священника столько направлений жизни, что это весь мир. Это устройство приходской жизни, это строительство храма, это общение с людьми. А самое главное, возможность, если человеку хоть немного стало лучше, если он мог измениться, то это уже просто счастье и та радость, которая, наверное, самая главная именно для приходского священника, да. Поэтому и социальное служение, и просветительская деятельность – тут нет, наверное, той области, которая не была бы, наверное, охвачена современным священником. Поэтому здесь нельзя сказать. Если ты что-то делаешь, и ты это любишь, то тебе все приносит радость, неважно там, какой работой ты занимаешься.

К. Лаврентьева

– А есть что-то, что дается сложно?

Иерей Алексей

– Своя собственная жизнь.

К. Лаврентьева

– Ты сам.

Иерей Алексей

– Самая большая проблема – это ты, ну в смысле я. Поэтому если себя преодолеть, то все остальное гораздо проще становится.

К. Лаврентьева

– А что такое для христианина преодолеть себя?

Иерей Алексей

– Это научиться жить для других. Но только не так, как ты задумал, а так как Христос задумал.

К. Лаврентьева

– Владыка Антоний (Сурожский) однажды рассказывал, что стоял у гостиницы «Украина», ждал машину, к нему подошел молодой человек и так немножко с претензией к нему обратился и сказал, спросил: вы священник? Он сказал: да. Он говорит: а вы знаете, я в Бога не верю? – так, с вызовом. Покажите мне Его вот на ладони, как это можно показать, покажите мне, – и он протянул свою руку. И владыка Антоний увидел на его руке обручальное кольцо. Он говорит: а вы женаты? Он говорит: да. У вас и дети, наверное, есть. Молодой человек отвечает: да. Вы их любите, наверное. Говорит: ну конечно, люблю. Он говорит: а покажите мне сейчас на ладони вашу любовь к своей жене и детям. Молодой человек задумался и сказал: надо же, с этой стороны я на этот вопрос еще не смотрел. Ведь у каждого священника есть люди, которые говорят: а я в Бога не верю! – на самом деле надеясь, что их переубедят. В вашей священнической практике были такие случаи?

Иерей Алексей

– С одной стороны, можно сказать, что были, но немножко в другом разрезе. В том отношении, что люди, которые не верили, но спустя какое-то время они, точно так же, как и я, приходили к вере. И бывали случаи, когда мы с людьми долгое время разговаривали, и я рассказывал все что я знаю, все что мне дорого, на что они отвечали: без бутылки не разберешься – да, ну как это принято в советском обществе. И эта тема, она уходила опять куда-то очень далеко из наших отношений. Но проходили годы, и я видел этого человека, который читал Евангелие, который перед закатом своей жизни венчался уже, будучи достаточно зрелым уже человеком, имеющим внуков. Были такие случаи. Но тут как-то скорее всего Господь как-то Сам жизнь этих людей менял. Сказать, что я изменил жизнь другого человека – это будет неправильно. Потому что ну что-то мы могли, мы можем что-то сделать, да, но в конечном итоге все равно только Господь меняет человека. Мы можем показать ему что-то, да, там рассказать, но человек может увидеть, что да, ты тоже, как и другой человек, можешь поговорить, можешь ошибаться, можешь посмеяться, можешь, наоборот, так же косячить, как и другие, ну если простым языком. Поэтому, наверное, только вот с этой стороны. Сейчас, так вот если подумать, может быть, и можно вспомнить, но сейчас вот я таких ярких примеров не расскажу вам.

К. Лаврентьева

– Спасибо огромное, отец Алексей, за этот интересный, честный, глубокий разговор. В гостях у «Светлого вечера» был священник Алексей Лымарев, настоятель храма преподобного Алексия, человека Божия, в Садовниках. У микрофона была Кира Лаврентьева. Огромное спасибо, уважаемые радиослушатели, и всего вам доброго.

Иерей Алексей

– Всего хорошего.

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 19 октября (вечер 18 октября) 2025г.

Неде́ля 19-я по Пятидеся́тнице.

Апо́стола Фомы́.

Глас 2.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ ... / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 2:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ — же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 2:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Пре́жде век от Отца́ Ро́ждшемуся Бо́жию Сло́ву,/ Вопло́щшемуся от Де́вы Мари́и,/ прииди́те, поклони́мся:/ крест бо претерпе́в,/ погребе́нию предаде́ся, я́ко Сам восхоте́:/ и воскре́с из ме́ртвых,// спасе́ мя заблужда́ющаго челове́ка.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Христо́с Спас наш,/ е́же на ны рукописа́ние пригвозди́в на Кресте́ загла́ди,/ и сме́ртную держа́ву упраздни́:// поклоня́емся Его́ Тридне́вному Воскресе́нию.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Со Арха́нгелы воспои́м Христо́во Воскресе́ние:/ Той бо есть Изба́витель и Спас душ на́ших,/ и в сла́ве стра́шней и кре́пцей си́ле,// па́ки гряде́т суди́ти ми́ру, его́же созда́.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Тебе́ Распе́ншагося и Погребе́ннаго,/ а́нгел пропове́да Влады́ку, и глаго́лаше жена́м:/ прииди́те ви́дите, иде́же лежа́ше Госпо́дь:/ воскре́се бо, я́коже рече́, я́ко Всеси́лен./ Те́мже Тебе́ поклоня́емся, Еди́ному Безсме́ртному:// Жизнода́вче Христе́, поми́луй нас.

Стихиры ап. Фомы, глас 4, подо́бен: «Я́ко до́бля...»:

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Ребру́ прикосну́вся, всеблаже́нне, Влады́чню,/ до́брых пости́гл еси́ кра́йнейшее:/ я́ко бо гу́ба во́ды, отту́ду поче́рпл еси́/ исто́чник благи́х и жизнь ве́чную/ и напои́л еси́ изсо́хшая сердца́ неве́дением,// Боже́ственнаго Богове́дения источа́я догма́ты.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Ве́рным неве́рствием твои́м ве́рных извести́л еси́,/ я́ко Бо́га и Го́спода всея́ тва́ри наче́н Богосло́вити,/ плоть поне́сшаго нас ра́ди земны́х/ и Крест же, и сме́рть претерпе́вшаго,/ и пронзе́ние гвозде́й, и копие́м ребр прободе́ние,// от ни́хже жизнь почерпа́ем.

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: Фома́ чу́дный исто́чник отве́рзе догма́тов, Влады́ко, Богому́дрым:/ ребру́ бо прикосну́вся Твое́му,/ сугу́бу де́йству, существы́ сугу́быми подо́бно научи́вся и возопи́:/ Ты Бог мой еси́ и Владыка,/ Ты и Го́сподь Сла́вы,// мене́ ра́ди плоть быв.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира ап. Фомы, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Я́ко слуга́ Сло́ва и неизрече́ннаго воплоще́ния Его́,/ глубину́ му́дрости поче́рпл еси́, Фомо́ апо́столе:/ тро́стию бо креста́ возводя́ из глубины́ пре́лести, ду́ши улови́л еси́./ Отню́дуже мре́жею твои́х догма́тов всю просвети́л еси́ вселе́нную/ и све́том зна́ния инди́ан помраче́нныя ду́ши просвети́л еси́./ Тем Сла́вы Христо́вы све́тло наслажда́яся,// Того́ моли́ поми́ловати ду́ши на́ша.

Догматик, глас 2:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Пре́йде сень зако́нная,/ благода́ти прише́дши:/ я́коже бо купина́ не сгара́ше опаля́ема,/ та́ко Де́ва родила́ еси́,/ и Де́ва пребыла́ еси́./ Вме́сто столпа́ о́гненнаго,/ пра́ведное возсия́ Со́лнце:/ вме́сто Моисе́я, Христо́с,// спасе́ние душ на́ших.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Собо́рнаго посла́ния Иоа́ннова чте́ние: [1]

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Собо́рнаго посла́ния Иоа́ннова чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 1:)

Чтец: Е́же бе испе́рва,/ е́же слы́шахом, е́же ви́дехом очи́ма на́шима,/ е́же узре́хом, и ру́ки на́ша осяза́ша, о Словеси́ Живо́тнем./ И Живо́т яви́ся, и ви́дехом, и свиде́тельствуем,/ и возвеща́ем вам Живо́т Вечный, И́же бе у Отца́ и яви́ся нам./ Е́же ви́дехом и слы́шахом, пове́даем вам, да и вы обще́ние и́мате с на́ми:/ обще́ние же на́ше со Отце́м и с Сы́ном Его́, Иису́сом Христо́м./ И сия́ пи́шем вам, да ра́дость ва́ша бу́дет испо́лнена./ И сие́ есть обетова́ние, е́же слы́шахом от Него́ и пове́даем вам,/ я́ко Бог Свет есть, и тмы в Нем несть ни еди́ныя./ А́ще рече́м, я́ко обще́ние и́мамы с Ни́м, и во тме хо́дим, лжем и не твори́м и́стины./ А́ще же во све́те хо́дим, я́коже Сам Той есть во све́те, обще́ние и́мамы друг ко дру́гу,// и Кровь Иису́са Христа́ Сы́на Его́ очища́ет нас от вся́каго греха́.

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Собо́рнаго посла́ния Иа́ковля чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 1:)

Чтец: Иа́ков, Бо́гу и Го́споду Иису́су Христу́ раб,/ обемана́десяте коле́нома, и́же в разсе́янии, ра́доватися./ Вся́ку ра́дость име́йте, бра́тие моя́, егда́ во искуше́ния впа́даете разли́чна,/ ве́дяще, я́ко искуше́ние ва́шея ве́ры соде́ловает терпе́ние./ Терпе́ние же де́ло соверше́нно да и́мать,/ я́ко да бу́дете соверше́ни и всеце́ли, ни в че́мже лише́ни./ А́ще же кто от вас лише́н есть прему́дрости, да про́сит от даю́щаго Бо́га всем нелицеприе́мне и не поноша́ющаго, и да́стся ему́./ Да про́сит же ве́рою, ничто́же сумня́ся:/ сумня́йся бо уподо́бися волне́нию морско́му, ве́тры возмета́ему и развева́ему./ Да не мнит бо челове́к он, я́ко прии́мет что от Бо́га./ Муж двоеду́шен, неустро́ен во всех путе́х свои́х./ Да хва́лится же брат смире́нный в высоте́ свое́й,/ бога́тый же во смире́нии своем, зане́, я́коже цвет травны́й, мимои́дет./ Возсия́ бо со́лнце со зно́ем и изсуши́ траву́, и цвет ея́ отпаде́, и благоле́пие лица́ ея́ поги́бе./ Си́це и бога́тый в хожде́нии свое́м увяда́ет./ Блаже́н муж, и́же претерпи́т искуше́ние,/ зане́ иску́сен быв, прии́мет вене́ц жи́зни,// его́же обеща́ Бог лю́бящим Его́.

Диакон: Прему́дрость.

Чтец: Собо́рнаго посла́ния Иу́дина чте́ние.

Диакон: Во́нмем.

(Из главы 1:)

Чтец: Иу́да, Иису́су Христу́ раб, брат же Иа́кову,/ су́щим о Бо́зе Отце́ освяще́нным, Иису́с Христо́м соблюде́нным зва́нным./ Ми́лость вам, и мир, и любы́ да умно́жится./ Возлю́бленнии, вся́ко тща́ние творя́ писа́ти вам о о́бщем спасе́нии ва́шем,/ ну́жду возиме́х писа́ти вам, моля́ подвиза́тися о преда́нней ве́ре святы́м еди́ною./ Привнидо́ша бо не́цыи челове́цы (дре́вле предуста́вленнии на сие́ осужде́ние) нечести́вии,/ Бо́га на́шего благода́ть прелага́ющии в скве́рну/ и Еди́наго Влады́ки Бо́га, и Го́спода на́шего Иису́са Христа́ отмета́ющиися./ Воспомяну́ти же вам хощу́, ве́дущим и вам еди́ною сие́,/ я́ко Госпо́дь лю́ди от земли́ еги́петския спасе́, последи́ неве́ровавшия погуби́./ А́нгелы же, не соблю́дшия своего́ нача́льства, но оста́вльшия свое́ жили́ще на суд вели́каго дне, у́зами ве́чными под мра́ком соблюде́./ Я́коже Содо́ма и Гомо́рра, и окре́стныя их гра́ды,/ подо́бным им о́бразом преблуди́вше и ходи́вше в след пло́ти ины́я,/ предлежа́т в показа́ние огня́ ве́чнаго, суд подъе́мше./ Вы же, возлю́бленнии, помина́йте глаго́лы преждерече́нныя от апо́стол Го́спода на́шего Иису́са Христа́./ Зане́ глаго́лаху вам, я́ко в после́днее вре́мя бу́дут руга́тели, по свои́х по́хотех ходя́ще и нече́стиих./ Си́и суть отделя́юще себе́ (от еди́ности ве́ры и су́ть) теле́сни, Ду́ха не иму́ще./ Вы же, возлю́бленнии, свято́ю ва́шею ве́рою назида́юще себе́, Ду́хом Святы́м моля́щеся,/ са́ми себе́ в любви́ Бо́жией соблюда́йте, жду́ще ми́лости Го́спода на́шего Иису́са Христа́ в жизнь ве́чную./ И о́вех у́бо ми́луйте, разсужда́юще,/ о́вех же стра́хом спаса́йте, от огня́ восхища́юще./ Облича́йте же с боя́знию, ненави́дяще и я́же от пло́ти оскверне́ную ри́зу./ Могу́щему же сохрани́ти вы без греха́ и без скве́рны и поста́вити пред сла́вою свое́ю непоро́чных в ра́дости,/ Еди́ному Прему́дрому Бо́гу и Спа́су на́шему (Иису́сом Христо́м, Го́сподем на́шим), сла́ва и вели́чие,// держа́ва и власть пре́жде всего́ ве́ка, и ны́не, и во вся ве́ки. Ами́нь.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́:

Поется стихира храма [2] , затем:

Стихиры ап Фомы, глас 4, подобен: «Я́ко до́бля...»:

Стихира: Тро́стию благода́ти от глубины́ су́етства челове́ки извле́кл еси́, досточу́дне,/ Учи́теля ма́нием повину́вся, Фомо́,/ просве́щшаго по всему́ твое́ разуме́ние,/ и апо́стола, и че́стна Богоглаго́льника тя, всеблаже́нне, показа́вша/ Того́ Непостижимаго Божества́.

Стихира: Ду́ха сия́ние на тя сни́де во о́гненне ви́де/ и тя, блаже́нне, Боже́ственное прия́телище соде́ла,/ ско́ро отгоня́ща безбо́жия мглу и мир просвеща́юща сия́нием всему́дрых твои́х слове́с,/ тайноглаго́льниче, апо́столов украше́ние,// Христо́в самови́дче, блаже́нне.

Стихира: Мо́лниями пропове́дания во тме седя́щия неве́дения, сла́вне, просвети́в,/ показа́л еси́ сы́ны Влады́ки и Бо́га ве́ры ра́ди./ Eгóже страсте́м ревнова́л еси́ и сме́рти/ и сла́вы был еси́ насле́дник,/ я́ко мудр и Богоглаго́лив, я́ко учени́к И́стины.

Стихира ап Фомы, глас 2:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Оста́вив земна́я, после́довал еси́ Христу́/ и, зна́менався дохнове́нием Свята́го Ду́ха,/ по́слан быв от Него́ в язы́ки поги́бшия/ обраща́ти челове́ки во свет Богозна́ния, апо́столе Фомо́,/ и, сконча́в по́двиги Боже́ственныя твоея́ стра́сти и мук разли́чных,/ ду́шу твою́ Христу́ пре́дал еси́.// Того́ моли́, всеблаже́нне, дарова́ти нам ве́лию ми́лость.

Богородичен воскресный, глас 8:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Богородичен: О чудесе́ но́ваго всех дре́вних чуде́с!/ Кто бо позна́ ма́терь без му́жа ро́ждшую,/ и на руку́ нося́щую, всю тварь Содержа́щаго?/ Бо́жие есть изволе́ние Ро́ждшееся./ Его́же, я́ко Младе́нца, Пречи́стая,/ Твои́ма рука́ма носи́вшая,/ и Ма́тернее дерзнове́ние к Нему́ иму́щая,/ не преста́й моля́щи о чту́щих Тя,// уще́дрити и спасти́ ду́ши на́ша.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 2:

Стихира: Воскресе́ние Твое́, Христе́ Спа́се,/ всю просвети́ вселе́нную,/ и призва́л еси́ Твое́ созда́ние:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Дре́вом, Спа́се, упраздни́л еси́,/ ю́же от дре́ва кля́тву,/ держа́ву сме́рти погребе́нием Твои́м умертви́л еси́,/ просвети́л же еси́ род наш воста́нием Твои́м./ Те́мже вопие́м Тебе́:// Животода́вче Христе́ Бо́же наш, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: На кресте́ я́влься, Христе́, пригвожда́емь,/ измени́л еси́ добро́ту зда́ний:/ и безчелове́чие у́бо во́ини показу́юще,/ копие́м ре́бра Твоя́ прободо́ша,/ евре́и же печа́тати гро́ба проси́ша,/ Твоея́ вла́сти не ве́дуще./ Но за милосе́рдие утро́б Твои́х,/ прие́мый погребе́ние, и тридне́вен воскресы́й// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Животода́вче Христе́, во́лею страсть претерпе́вый сме́ртных ра́ди,/ во ад же снизше́д я́ко си́лен,/ та́мо Твоего́ прише́ствия ожида́ющия,/ исхи́тив я́ко от зве́ря кре́пкаго,/ рай вме́сто а́да жи́ти дарова́л еси́./ Те́мже и нам сла́вящим тридне́вное Твое́ воста́ние,/ да́руй очище́ние грехо́в,// и ве́лию ми́лость.

Стихира ап. Фомы, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Боже́ственныя ви́дя Христо́вы му́дрости,/ у́мный показа́лся еси́ крати́р та́инственно, Фомо́ апо́столе,/ в не́мже ве́рных ду́ши веселя́тся:/ Боже́ственною бо мре́жею Ду́ха лю́ди возвле́кл еси́ из глубины́ отча́яния./ Те́мже от Сио́на, я́ко река́ благода́ти, изше́л еси́,/ твоя́ источа́ющая Боже́ственныя догма́ты во всю тварь./ Тем Христо́вым страсте́м подо́бяся, в ре́бра прободе́н был еси́,/ во мрак вшед нетле́ния.// Того́ моли́ спасти́ся душа́м на́шим.

Богородичен воскресный, глас 6:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Богородичен: Творе́ц и Изба́витель мой, Пречи́стая,/ Христо́с Госпо́дь из Твои́х ложе́сн проше́д,/ в мя оболки́йся,/ пе́рвыя кля́твы Ада́ма свободи́./ Те́мже Ти, Всечи́стая,/ я́ко Бо́жии Ма́тери же и Де́ве, вои́стинну/ вопие́м немо́лчно:/ ра́дуйся а́нгельски, ра́дуйся, Влады́чице,/ предста́тельство и покро́ве,// и спасе́ние душ на́ших.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Т рижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия