У нас в гостях был настоятель Казанского храма села Молоково Видновского округа, руководитель интернет-журнала «Батя» священник Дмитрий Березин.

Мы говорили о том, что такое прощение, может ли быть исповедь без раскаяния, и как покаяние не превратить в перечисление чаще всего одних и тех же грехов. Отец Дмитрий размышлял, действительно ли в Таинстве исповеди прощаются все названные грехи, или все зависит от степени раскаяния человека; какую силу имеет разрешительная молитва; и стоит ли исповедовать то, что ты не считаешь грехом или за что не мучает совесть.

Ведущий: Александр Ананьев

---

Александр Ананьев:

— «Вопросы неофита» на Радио ВЕРА. Как правило, они не то чтобы не имеют ответа, но ответы на них настолько разные, в зависимости от того, кто дает ответы на эти вопросы, и настолько глубокие, что можно один и тот же вопрос неофита задавать разным гостям и все время получать новые и новые ответы на этот вопрос. Наверное, в этом и есть жизнь христианина, чтобы снова и снова искать ответ на какой-то один большой главный вопрос. Список этих главных вопросов все время разный. Сегодня у меня в списке главных вопросов один — что такое прощение и что значит простить? И на этот очень простой разговор я пригласил настоятеля Казанского храма села Молоково Видновского округа священника Дмитрия Березина. Добрый вечер, отец Дмитрий. Что такое прощение?

Священник Дмитрий Березин:

— Такой процесс очень интересный. Во-первых, это действие. Во-вторых, это состояние души. В-третьих, это, наверное, то, что мы ожидаем от Бога или от ближних, если мы говорим о прощении нас, такое состояние ожидания. Поэтому давайте есть слона по частям.

Александр Ананьев:

— Считается, что сам глагол «простить» переводится этимологически как выпрямить. То есть к тебе приходит согбенный под тяжестью собственной вины человек, приползает на коленях, а ты говоришь: выпрямись, я тебя прощаю, и ходи дальше прямой, а не на коленках согнутый. Из чего я делаю, знаете, какой вывод? Если на мне есть вина, прощение для меня не так важно, важно мое раскаяние, да? Которое меня либо согнет, либо выпрямит. Если я раскаиваюсь, значит, я сгибаюсь. А простить меня может, собственно, только другой, сам себя я не могу простить.

Священник Дмитрий Березин:

— Кстати, интересное происхождение, я никогда не связывал эти два слова. У нас же есть возглас во время богослужения — «премудрость про́сти» перед Евангелием. Прости, да, переводится как стойте прямо. Но вот что оно связано с прощением и даже от него происходит, очень мне это нравится. Я думаю, это вполне объективно. Безусловно, любая вина, а вина бывает какая? Либо мы виноваты перед, условно, человеком или человечеством, либо мы виноваты перед Богом. Наверное, в любом случае, если есть вина, то перед Богом виноваты. Можем вспомнить пример, когда Господь прощает людям грехи и все фарисеи удивляются, говорят, кто он такой, что прощает грехи человеку? Здесь возникает вопрос, достаточно ли только человеческого прощения или нам нужно еще какое-то особое прощение от Бога?

Александр Ананьев:

— А что значит, Бог прощает грехи?

Священник Дмитрий Березин:

— Наверное, это можно попробовать представить себе в таком виде, что душа человеческая через грехи наносит себе раны той или иной степени тяжести, той или иной формы. В Великом покаянном каноне Андрея Критского мы тоже читает о том, что душа подобно как от разбойников получает себе повреждения. И, наверное, прощение от Бога это и есть исцеление этих ран, прежде всего внутренних. Потому что тот или иной грех, помимо того, что наносит вред человеку, еще наносит вред и окружающей среде, людям, или не всегда это происходит, имею в виду явно. Здесь, мне кажется, процесс исцеления души самого человека. Может быть, последствия мы не можем уже устранить в каких-то случаях, исправить или что-то сделать, а устранение душевной болезни, боли от этих ран, мне кажется, это и есть прощение от Бога, которое мы получаем. И, наверное, если аналогию провести, то рубцы-то остаются.

Александр Ананьев:

— То есть по сути обезболивающее просто?

Священник Дмитрий Березин:

— Нет, исцеление. Как мы рану лечим, чем-то ее смажем, забинтуем, ждем, пока там все зарастет.

Александр Ананьев:

— Отменить нельзя, но можно вылечить.

Священник Дмитрий Березин:

— Можно вылечить душу. Мы же знаем в житиях святых людей с очень разной судьбой, в том числе, которые прошли через множество разных грехов и страстей. Мы видим, что их душа исцеляется Богом, то есть те раны, которые есть. Но при этом она помнит о грехах. При этом эти рубцы, как бывает, какие-то переломы начинают иногда болеть, когда уже все прошло, места, которые были когда-то сломаны. Или те же самые рубцы от ран. Мне кажется, прощение от Бога подобно такому исцелению души, что душа может продолжить нормальное дальнейшее свое существование.

Александр Ананьев:

— Тема нашего сегодняшнего разговора «Прощение» появилась у меня, знаете, откуда? От размышлений об исповеди. Я прихожу на исповедь со своими косяками, большими и малыми, исповедаю эти грехи. Священник читает молитву, возложив на меня епитрахиль. И что дальше происходит? Этих грехов как и не было вовсе. Я не чувствую, что их как не было. Меня по-прежнему мучает стыд, есть такая достаточно устойчивая уверенность, что и там еще будет разговор по поводу этих грехов. Потому что, а куда бы они делись, последствия есть, все есть? Я отхожу после исповеди от священника не виновный ни в чем или по-прежнему виновный? А если виновный, то зачем исповедь?

Священник Дмитрий Березин:

— Я, наверное, на эту тему так бы сказал. Во-первых, исповедь может быть формальной, может быть очень искренней, когда действительно человек раскаивается. И часто очень, когда человек приходит первый раз на исповедь, ну или второй, третий, только начинает исповедоваться, есть подчас даже физическое ощущение выпрямления. Потому что камень с души ушел. И здесь чаще всего говорится о грехах, которые были когда-то давно, которые человек совершил, все это время до исповеди, может быть, годы носил в себе вину, раскаивался и не знал, что делать. Тогда, получая прощение грехов от священника, человек получает и облегчение в этом. Это бывает прямо ярко заметно. Когда мы начинаем исповедоваться регулярно, тут очень легко впасть в перечисление списка.

Александр Ананьев:

— Формализация исповеди.

Священник Дмитрий Березин:

— Отчасти да. В качестве примера можно посмотреть раздражительность, гневливость и что-нибудь еще такое. Вроде бы, если я начну размышлять об этом, я раздражительный? Ну да. Надо каяться? Да. Но раздражился ли я за эту неделю на кого-то или нет? Мне кажется, каяться важно, во-первых, в конкретных делах и грехах. Не в том, что я в принципе вспыльчивый, а в том, что я вчера на дороге кому-то что-то крикнул или про себя наворчал. В этом стоит раскаяться, потому что я считаю, что это неправильный поступок. А когда исповедь превращается в перечисление состояний каких-то греховных, например, чревоугодие, страдаю чревоугодием или нет? Съел я что-нибудь вкусное, надо мне в этом каяться или нет? Съел я в два раза больше вкусного. И тут уже возникает вопрос, не превращается ли это в вытаскивание из глаза комара и проглатывание верблюда.

Александр Ананьев:

— Если действительно нет за мной крупных каких-то косяков: бабушек не убивал, пенсий у них не крал. Ну да, где-то что-то съел лишнего, где-то что-то выпил лишнего. Сказать, чтобы я в этом сильно раскаивался, неправда. Да, не хорошо. Пришел, улыбнулся: отче, ну, было.

Священник Дмитрий Березин:

— Наверное, поэтому и нет такого ощущения покаяния. Об этом постоянно говорят, что покаяние это изменение ума, когда я больше никогда в жизни не буду лишнего ничего есть. Тоже странно немножко. Все-таки наша духовная жизнь, особенно в миру, немножко не про это должна быть. У нас, к сожалению, исповедь превращается в такое вот, что-то сделал не совсем так. Поэтому и нет этого глубокого покаяния, нет чувства, что нас ничего особо не пригибало к земле, поэтому нам выпрямляться сильно не нужно. Но превращать исповедь в такое перечисление съеденных котлет, наверное, тоже не совсем корректно.

Александр Ананьев:

— Бог с ними котлетами, и крепкого здоровья тем, кому особо не в чем каяться на исповеди. Но мы давайте нарисуем такого сферического коня в вакууме. Студент в очках, лохматый, только что убил бабушку, все руки в крови, пенсию у нее украл, пришел на исповедь. Исповедовал этот грех. Господь его прощает и все?

Священник Дмитрий Березин:

— Как он пришел? Ведь можно прийти в ужасе о содеянном, в том состоянии, что я натворил, совершил страшное, и это действительно может быть раскаяние. Помутнение ума и потом фактически вся жизнь будет проходить под этим состоянием, что я это совершил. Тогда, наверное, да. Когда человек искренне в этом раскаивается, то Бог этот грех этому человеку может простить. Если же он пришел, условно, через пятнадцать минут или через день-два на исповедь, сказал: ну, вот я убил бабушку.

Александр Ананьев:

— Перешел дорогу на красный свет.

Священник Дмитрий Березин:

— Перешел дорогу на красный свет, да. И в автобусе кому-то наступил на ногу. Тогда вряд ли это можно называть исповедью вообще. Это не таинство, это перечисление косяков своих, больших и малых. Тут вряд ли можно считать такую исповедь искренней, что произошло какое-то изменение ума и что он не пойдет после этой исповеди еще одну бабушку погубит.

Александр Ананьев:

— То есть, получается, простят нас или нет, не так важно. Нас уже простили. Вся штука в том, насколько остро, глубоко и искренне ты сам раскаиваешься.

Священник Дмитрий Березин:

— Безусловно. Таинство ведь совершается, в том числе, по вере самого человека.

Александр Ананьев:

— Я не совсем понимаю, зачем тогда таинство, если все зависит от того, как крепко ты раскаиваешься? Тебе не обязательно идти на исповедь, чтобы испытывать дикий стыд, чтобы было больно от того, что ты натворил.

Священник Дмитрий Березин:

— Возвращаясь к образу души, покалеченной грехами, мне кажется, что таинство исповеди — это и есть бальзам от Бога. В прямом смысле лекарство, иногда хирургическое лекарство. Ведь исповедь подразумевает иногда епитимью. У нас это в практике довольно редко встречается и не всегда даже приветствуется, особенно если кто-то злоупотребляет. Но вообще в ряде случаев, если мы говорим о людях верующих, воцерковленных, то это бывает не лишним, определенные действия для исправления самого себя. Возвращаясь к Евангелию, к случаям, когда Господь прощает людям грехи, мы видим, что люди в этих грехах раскаиваются, мы видим, что они получают прямые болезни фактически, это ведь тоже может быть взаимосвязано грехи с физическими болезнями. И Господь прощает им этот грех. По сути, почему надо их прощать? Мы нарушаем не только физические законы или уголовные этого мира, мы нарушаем Божественный закон. Грех это есть вина перед Богом, но вина в том, что мы не признаем Божественных законов, попираем их, каким-то образом нарушаем. И простить в этом может только Бог. Поэтому на Христа так все и озлоблялись: ты кто такой, что прощаешь грехи людям, это только Бог может сделать?

Александр Ананьев:

— Настоятель Казанского храма села Молоково Видновского округа священник Дмитрий Березин отвечает сегодня на вопросы неофита. Говорим сегодня о прощении. Если сузить тему, то говорим о том мгновении, которое следует сразу за отпущением грехов на исповеди. Мне очень важно понять, что происходит, действительно ли я отхожу от священника с чистой совестью, действительно ли за мной нет грехов, и действительно ли на Страшном Суде Христос посмотрит на меня и скажет: нет к тебе вопросов, ты уже исповедовался по этому поводу. А всех бабушек, забитых топором мы вычеркнули уже, потому что ты исповедовался в этом. Собственно, что читает священник после моей исповеди? «Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит тебе, чадо Александр, все согрешения твои. И аз, недостойный иерей, властью Его мне данной, прощаю и разрешаю тебя от грехов твоих. Во имя отца и Сына и Святого Духа. Аминь». И всё. И я чиcт.

Священник Дмитрий Березин:

— Таинство совершается при наличии канонического священника, человека, желающего приступить к таинству, и в данном случае раскаяния. А меру раскаяния мы тут не сможем формализовать, можем взять только крайние точки. Полное искренне раскаяние в своих согрешениях, и Господь прощает. И формальное, «не согрешишь, не покаешься», мы сейчас покаемся и дальше пойдем, наверное, нужно усомниться в том, что Господь такую исповедь примет. Оно на то и таинство, что если мы начнем совсем по полочкам раскладывать, то, наверное, можем в какие-то дебри забрести.

Александр Ананьев:

— Господь может не принять?

Священник Дмитрий Березин:

— Да, конечно. Если эта исповедь формальна, если она со злым умыслом.

Александр Ананьев:

— Какой злой умысел может быть в исповеди? Если ты пришел на исповедь к Богу, какой здесь может быть злой умысел? Если бы у тебя на работе требовали справку об исповеди, тогда худо-бедно я еще понимаю, тебе не хотелось прийти на исповедь, но ты все равно пришел, не веришь, но это для тебя формальность. Но тут человек сам по доброй воле приходит.

Священник Дмитрий Березин:

— На работе, хорошо. Человек на работе привык что-нибудь воровать. Методично, может быть, немного, но по чуть-чуть. Приходит на исповедь, кается, он в принципе считает себя виноватым. На следующей неделе снова приходит кается и снова приходит и снова. То есть он не останавливается. Есть грехи, в которых трудно остановиться. Та же самая раздражительность. С некоторыми страстями человек может всю жизнь бороться. Но некоторые вещи он может прекратить, не совершать их, они не являются для него жизненно необходимыми. Если человек пришел, покаялся в воровстве раз, два, три, не вернул украденное. Это тоже важный фактор, что если мы можем что-то поправить, исправить, мы это должны сделать. Тогда, какая здесь исповедь, какое здесь покаяние? Такие случаи вполне могут быть. У меня так, чтобы каждую неделю ходили, каялись, не было, в целом не исключаю, что человек покаялся и сознательно продолжил.

Александр Ананьев:

— Еще ситуация. Вот этот наш гипотетический Раскольников совершил такой большой грех, что совесть его мучает и мучает. Вот он пришел раз на исповедь, излил всю свою боль. На следующий раз приходит и не может не говорить об этом. Имеет смысл или нет? Если мы говорим, что это лечебница. Если это таинство и у нас есть факт, и мы этот факт обвели кружочком и перечеркнули. Всё, тема закрыта, дальше ступай и не греши больше. Второй раз надо или нет? И третий и пятый? И каждый раз приходить на исповедь, Господи, так больно, что я это совершил.

Священник Дмитрий Березин:

— Поскольку у нас часто исповедь и духовная исповедальная беседа это одно и то же. Мы, приходя на исповедь, пытаемся со священником побеседовать, задать какие-то вопросы, духовные в том числе.

Александр Ананьев:

— Секунду. А исповедальная беседа, я признаться вообще впервые слышу такое выражение.

Священник Дмитрий Березин:

— По сути, исповедь, это — священник молчит, человек кается перед Богом: я виноват в том-то, том-то, том-то, и священник читает молитву. Но, по-хорошему, если позволяет время, и там не стоит огромная очередь, и вообще это было бы здорово, чтобы покаяние сопровождалось встречными вопросами священника, особенно если это духовник, может быть, своими поделиться, не просто я раскаиваюсь, а что-то у меня получилось или что-то не получилось. В данном случае, если мы говорим о каком-то тяжелом согрешении, которое человек совершил, то повторить не является большим грехом. И здесь поставить галочку, что один раз исповедался, больше не надо, наверное, не всегда нужно. Иногда, действительно, один раз исповедался, и забудь, отстань и больше не вспоминай. Но есть грехи, которые будут ныть долго, и в исповеди не лишним будет сказать, что я продолжаю испытывать глубокое раскаяние.

Александр Ананьев:

— Почему священник делает акцент на том, что он прощает. Ведь прощает-то Господь. Прощает меня священник или не прощает, от этого ничего не меняется ни в моей жизни, ни в его жизни. Более того, если я виноват перед ним, я подойду и извинюсь. Но я пришел, не с виной перед ним. Почему он меня прощает?

Священник Дмитрий Березин:

— Он прощает и разрешает. Можно анекдот?

Александр Ананьев:

— Мы очень часто в студии Радио ВЕРА рассказываем хорошие, светлые анекдоты.

Священник Дмитрий Березин:

— Из 90-х. Встречаются бандиты. Один приходит такой весь одухотворенный и говорит: я в храме был на исповеди, вот мы бандитствуем, этого замочили, этого побили, а здесь вот обложили налогами. — Ну и что тебе сказал батюшка? — А батюшка говорит, прощаю и разрешаю. Что делает священник этими словами? Во-первых, мы здесь не говорим о личном прощении. Может быть, у него вообще есть какая-то личная обида на этого прихожанина, он не раскаялся в содеянном. То есть он вроде прощает, но... не прощает, не от себя лично. Он прощает и разрешает властью, данной о Бога. Слово «прощение» в том смысле, что снимает груз, разрешает от уз греха и разрешает властью, которую он получил от Бога, это не его личное какое-то действие, не потому что он такой молодец или сам безгрешный, а именно властью, которую Господь через апостолов дал священникам. И тут много интересных таких наблюдений. Почему Господь людям дает эту власть, зачем им делегирует? Можно в душе помолиться: Господи, прости — и все, и почувствовать облегчение. Но прежде всего в том, чтобы человек в присутствии другого человека — присутствие Божие мы не всегда можем ощущать так явственно — произнес то, в чем он раскаивается, чтобы священник где-то его наставил, подсказал, остановил, это тоже очень важный момент. И второй момент, тоже важный, что священники тоже люди грешные. И это снисхождение к человеческим немощам. Господь, зная о человеческих немощах, дает таким же немощным людям власть прощать от своего имени. Это очень интересно.

Александр Ананьев:

— Вопрос о том, что меняется в жизни человека после произнесенной священником этой молитвы. Что изменилось? Ничего, получается, не изменилось? Священник меня простил, на моей жизни это никак не отразилось. Господь меня простил и до этой молитвы и после этой молитвы, и в принципе вообще все зависит от моего раскаяния. Мы говорим, что это таинство и разрешительная молитва это часть этого таинства. Это такой «дзинь», как мне видится, который делит жизнь человека на «до» и «после», да? Что изменилось в моей жизни после того, как вы надо мной прочитали эту разрешительную молитву?

Священник Дмитрий Березин:

— Меняется два очень важных момента. Первое, связано с прощением. Груз грехов, который мы носим, снимается. Душе становится легче, она очищается от того груза, который был. Представим, что мы накопили какое-то количество грехов и ходим с этим грузом ежедневно. Если у нас совесть здоровая, если мы стараемся жить по-христиански, то мы этот груз таскаем за собой и понимаем, что это все было сделано и давно достаточно. В прощении этот груз с нас снимается, нам не нужно больше его таскать. Это не значит, что какие-то последствия устранены, но внутреннее состояние именно такое, что душа очищается от этих грехов. Второй очень важный момент — разрешение от уз. Любой грех, любая страсть имеют последствия, и увлечение той или иной страстью может облегчаться, может усиливаться, может дополняться другими страстями, они часто идут друг за другом. Это разрешение от уз дает человеку возможность не так сильно быть зависимым. Человек душу очищает, это не значит, что он сразу избавится от страсти, но по крайней мере он какое-то время может с ней бороться с чистым сердцем. И конечно, чистота сердца, почему мы стараемся перед причастием исповедоваться? Потому что «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Через это очищение сердца нам легче становится молиться, легче становится понимать Евангелие.

Александр Ананьев:

— Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация, а через минуту продолжим разговор о прощении. Действительно ли простить можно лишь того, кто просит, молит о прощении или простить надо и того, кому это прощение вообще не нужно? У меня нет однозначного ответа на этот вопрос. И что делать с теми грехами, кои мы за грехи-то вовсе не держим, а они таковыми являются, соответственно, мы не испытываем никакого раскаяния? Что с этим делать? Об этом и многом другом поговорим через минуту.

Александр Ананьев:

— О прощении сегодня говорим с настоятелем Казанского храма села Молоково Видновского округа священником Дмитрием Березиным. Я Александр Ананьев. Говорим сегодня о том мгновении, которое происходит сразу после исповеди. Действительно ли наша совесть чиста, мы попросили у Бога простить нас за все наши прегрешения прежде, чем подойти к Чаше. Есть немало ситуаций, отец Дмитрий, когда... Мне почему-то представился сразу руководитель крупного предприятия, который берет взятки, и он даже не считает это грехом, потому что, ну, система такая, все берут взятки, на взятках все построено, это часть игры, правила такие. Не пойду же я исповедоваться в этих грехах?! Но вспомнил еще более расхожий известный пример. Добрачное сожительство. Мы любим друг друга, мы обязательно поженимся. Когда, не знаем, но обязательно поженимся. Мы никому не изменяем и никого не обманываем, и грехом это тоже не считаем. Тоже довольно частая ситуация, увы и ах. Если ты не считаешь грехом то, что ты делаешь, соответственно, ты не испытываешь раскаяние во всем этом. Простится ли тебе этот грех, ведь ты же не делаешь ничего дурного. Господь-то целует намерения. Если ты знаешь точно, что это страшный грех — взятки, прелюбодеяния — и, зная, что это страшный грех, ты идешь по этому греховному пути, тогда да. Тогда серный дождь на тебя и все испытания, наказания Божии. Но если ты не знаешь, что это грех?

Священник Дмитрий Березин:

— Ты в нем не будешь раскаиваться.

Александр Ананьев:

— Конечно. А это грех тогда получается для тебя? Мы же разные, и степень духовности нашей жизни разная. То, что для вас, допустим, было бы жутким грехом, я пройду мимо и не замечу, потому что я проще, ниже и менее образован, чем вы.

Священник Дмитрий Березин:

— Не знаю, я думаю, что грех — он и в Африке грех. Просто вопрос, насколько сам человек... Во-первых, считает ли сам человек грех грехом. Допустим, то, что Церковь считает грехом, а человек нет.

Александр Ананьев:

— Да.

Священник Дмитрий Березин:

— И он в этом не раскаивается. Но тогда возникает вопрос, зачем он приходит на исповедь. Если он об этом говорит на исповеди. Допустим, священник может не знать о какой-то добрачной жизни, и человек кается только в остальных грехах, а этот не упоминает. Но грех-то остается грехом. Я думаю, что здесь так не работает. Грех и праведность объективны достаточно. Есть более крупные грехи, есть более мелкие грехи, есть в принципе наша греховная жизнь, я имею в виду, в которой мы пребываем. И какие-то вещи мы делаем просто потому, что так надо. Если взять более простой вариант — это верующая жена, неверующий муж, который не может соблюдать в полной мере пост. Но здесь она является заложником семьи в некотором смысле. Естественно, что здесь мы будем относиться более мягко, чем к человеку, который живет один, например. И степень греха бывает разная и степень готовности человека. Если человек пришел первый раз или второй раз, начинает только ходить в храм воцерковляться, то такие покаяния, такие грехи, что вот я не ходил по воскресеньям на литургию, немножко странные. Ты же не знал, что нужно ходить по воскресеньям на литургию, для тебя это не было противоречием. Но все остальные грехи нам более или менее известны.

Александр Ананьев:

— То, что вы сказали, приговор всем нам и мне в первую очередь. Я привел какие-то вопиющие примеры: взятки, кражи, прелюбодеяния, все что угодно может быть. Но я легко могу представить себе, что я прихожу на исповедь, исповедаю то, что я считаю грехами, при этом вне поля моего зрения остается такой букет косяков, который я не вижу. Они мне прощаются или нет?

Священник Дмитрий Березин:

— Нет, то, в чем-то мы не каемся и на исповеди об этом не говорим, нет, конечно, не прощается.

Александр Ананьев:

— А если на мне есть непрощенные грехи, почему вы разрешаете мне приступать к Чаше?

Священник Дмитрий Березин:

— Во-первых, об этих грехах священник не может знать, скорее всего. Во-вторых, сам человек, это духовный путь. Мы, приступая к Чаше, да, действительно стараясь очистить наше сердце, но не всегда мы видим наши грехи. Если святые считали себя великими грешниками, вы говорите про разные степени, то они видели в себе незначительные грехи и понимали, насколько для них эти незначительные грехи тяжелы. Когда человек начинает воцерковляться, он только узнает, что такое духовная жизнь, только начинает узнавать самого себя, безусловно, многие вещи для него могут быть незаметны. Или, может быть, формально еще, как я говорил про ежевоскресную литургию. Но когда я хожу уже не первый год и по лени своей пропускаю, это можно считать моим грехом. Когда человек загружен-перегружен с командировками кается в том, что он не ходит каждое воскресенье на литургию, странно. Я бы все-таки это грехом не считал. Все зависит от обстоятельств и от того, насколько человек двигается по лестнице духовного восхождения. В принципе очень часто люди стагнируют. У нас есть список известных грехов, священник знает его наизусть нередко. Он знает, что будет произнесено, даже когда человек подходит. Это говорит о чем? О том, что человек не пытается с этим бороться. Есть даже такое выражение: я грешу, как все.

Александр Ананьев:

— Все, как у всех.

Священник Дмитрий Березин:

— Как у всех людей. Где-то чуть грешу, в этом каюсь. Получается, что старушек не убивал, а все вокруг тоже худо-бедно как-то грешат, но я не пытаюсь с этим ничего сделать. Я для себя это принимаю, как норму. Хотя, по-хорошему, следующий путь: сначала ты грешил хуже всех, теперь начал как все грешить, давай следующий шаг, начни не грешить. Мало, кто хочет двигаться.

Александр Ананьев:

— Не помню, кто сказал про исповедь самую короткую: в чем каешься? — Да во всем. Во всем каюсь. Да, это была история, отец Игорь Фомин рассказывал. И что будем делать? Верни сначала коней. — Каких коней? — Ну, раз ты во всем каешься, то и в конокрадстве, тогда и верни коней сначала. — Ну, коней я не крал. — Видишь, уже не во всем, уже молодец. Хотя все равно остаются вопросы. Если человек не раскаивается, его не прощают. Я правильно понимаю?

Священник Дмитрий Березин:

— Я полагаю, что да, ну конечно, а как же.

Александр Ананьев:

— А если человека не прощают, а он приступает к Чаше, он тем самым нарушает какой-то очень важный закон? С другой стороны, смотрите. Господь в этой молитве, которую вы читаете снова и снова над склонившимся перед вами исповедником, или как правильно, исповедающимся. Господь же не говорит: и прощаю тебе те согрешения, о которых ты вспомнил, или те согрешения, о которых мы сейчас поговорили. Нет, мы говорим: все согрешения твоя.

Священник Дмитрий Березин:

— Во-первых, я бы разделил таинство причастия и исповеди, потому что у нас они слились, и некоторые эксцессы происходят потому, что перед каждым причастием необходимо исповедоваться.

Александр Ананьев:

— Это традиция Русской Православной Церкви, мы в Сербии были когда, там этого нет. На исповедь ты приходишь, если реально ты бабушку задавил.

Священник Дмитрий Березин:

— Мне кажется, в этом есть очень правильный подход, он у нас еще не вполне прижился. Хотя бывает на Светлой Седмице, когда допускаются без исповеди причащаться регулярно, чуть ли не ежедневно. Почему? Потому что покаяние как таинство немножко девальвируется в данном случае. И мы, приступая к Чаше, приступаем с сокрушением сердца. По сути, сокрушение сердца это и есть наше покаяние. Но мы не можем с сокрушенным сердцем каяться в том, что перешли дорогу на красный свет. Ну, перешли и перешли, в этом сокрушения сердца нет. И мне кажется все-таки, исповедь, даже если сохраняя регулярную, должна быть когда-то исповедь более внимательная, когда и у священника есть время и человек более-менее сознательно подготовится. Все-таки это надо практиковать почаще.

Александр Ананьев:

— Нам всегда есть в чем каяться?

Священник Дмитрий Березин:

— Да.

Александр Ананьев:

— Если мы приходим на исповедь и понимаем, что нам не за что просить прощения, мы просто слепы?

Священник Дмитрий Березин:

— По-разному. Нередко бывает ситуация, когда человек, как в примере, говорит, во всем каюсь, либо наоборот, ни в чем не каюсь. И тогда начинаешь задавать вопросы. Иногда, когда большие праздники, много людей приходит, бывали случаи, когда я не читал молитву разрешительную. Либо когда человек хи-хи ха-ха. Вроде грехи называет, но это так: да еще вот так согрешил, еще вот так согрешил. И ты понимаешь, что там ни покаяния, ничего нет.

Александр Ананьев:

— Отчет о проделанной работе.

Священник Дмитрий Березин:

— Отчет о проделанной работе, да. И я иногда не читаю молитву, говорю: давайте, вы разберитесь. А еще раз можно вопрос, я что-то задумался о другом.

Александр Ананьев:

— Сейчас я попробую его сформулировать. Я сам забыл вопрос, потому что я слушаю вас и тоже ушел вместе с вами. Всегда ли есть нам, в чем каяться, и если у тебя не сокрушенное сердце на исповеди, значит, ты просто слеп и косяки твои гораздо страшнее, чем если бы ты пришел весь в слезах, соплях и в раскаянии?

Священник Дмитрий Березин:

— Я думаю, что в целом каяться всегда есть в чем. Прежде всего, в своей в принципе не самой праведной жизни. Как бы мы ни старались жить праведно, все равно у нас есть дурные мысли, дурные поступки. Или даже, может быть, не дурные поступки, а не делание хороших поступков. Я ведь каюсь не только в том плохом, что я совершил, но и в том хорошем, что я мог бы совершить, но не совершил по разным причинам. Кому-то не помог, кому-то не уделил внимание. Поэтому здесь, безусловно, состояние сокрушенности сердца должно по-хорошему сопровождать человека в течение его жизни. Сокрушение сердца это ведь тоже молитва. Я предстою перед Богом в этом состоянии, понимая свое недостоинство, и при этом я радуюсь его милости. Сокрушение сердца никуда не уходит. Если это состояние удается в себе сохранять, тогда мы где-то с большей милостью посмотрим на другого человека. Ведь, допустим, грех осуждения часто как работает? Мы видим грехи в других людях, понимаем, что это плохо и осуждаем изначально, видя поступок, закладываем туда нередко дурную мотивацию. Мотивация поступка бывает совершенно разной при одних же внешних. И наоборот, делая свои неправильные поступки, мы прекрасно находим оправдания самим себе. Даже перевернуть эту ситуацию наоборот и научиться оправдывать людей, которые совершают какие-то поступки, находя добрые мотивационные поводы. Он берет взятки, он не может в системе не брать взяток, но зато он эти взятки тратит, допустим, на помощь детям. Как вариант, мы не знаем это наверняка, но мы так уже о человеке подумали, уже к нему мягче. А к себе пожестче где-то. Я что-то делаю не так, но надо преставать.

Александр Ананьев:

— «Вопросы неофита» на Радио ВЕРА. Продолжаем со священником Дмитрием Березиным говорить о прощении. Отматывая немножко назад, вспоминая ваше утверждение, что прощение Бога, это когда Бог залечивает нам наши больные раны. А если ран нет, то он, получается, не залечивает? Если мы приносим грех, но особого раскаяния не испытываем. Ну да, есть. Страдаю я от этого? Да, ну, Господь с вами, нет, не страдаю. Надо было так поступать? Наверное, не стоило, но... Курицу вчера съел целиком один — грех? Конечно, грех. Чревоугодие это вообще один из смертных грехов, потому что ничто нас так не отдаляет от Бога, как набитое брюхо, и отваливаемся от него сытые, лоснящиеся и отвратительные. Но каюсь я в этом? Да ну, не каюсь. Противно? Немножко противно. Но не более того. Так если залечивать нечего, то Господь и не прощает, получается?

Священник Дмитрий Березин:

— Я думаю, что это не совсем так. Это не столько нечего залечивать. Грех остается грехом, и грех так или иначе на душу влияет, даже если человек не считает его грехом. Взять то же обжорство. Безусловно, влияет на душу человека, по одной простой причине, он отдаляется от Бога, это одно из следствий. Другие следствия — какие-то болезни. Другие следствия — он начинает тратить время для того, чтобы куда-то доехать, где продается какая-то особая еда. Тратит какие-то сверхденьги на пищу. Где-то не пойти ради того, чтобы поесть, ли пойти куда-то, чтобы поесть. Это же грех. Даже не считая это грехом, он тянет за собой целую цепочку, и то, что человек не чувствует того, что это грех, это не значит, что оно не является грехом. Он пока не чувствует пагубности, он пока не кается в нем, но рана-то продолжает, она может развиваться, как любая страсть и обретать уже такие формы более печальные.

Александр Ананьев:

— Я был уверен, что незнание закона как раз освобождает от ответственности. Поясню. Со всех спрос разный, у всех мера разная. С одного, который не в курсе, что так надо или так не надо, что это грех, он не знает даже об этом, с него один спрос. А с протоиерея, который настоятель храма в городе, у которого опыт священнического служения 60 лет, с него будет совсем другой спрос. Получается, незнание закона освобождает от ответственности?

Священник Дмитрий Березин:

— Вопрос, что такое ответственность? Грех является грехом по умолчанию, знаем мы о том, что это грешно, или не знаем.

Александр Ананьев:

— Думаете?

Священник Дмитрий Березин:

— Я думаю, что да. Ну, если мы говорим не о грехах дисциплинарного нарушения устава церковного. Это, безусловно, другая история. Мы говорим о страстях: гордыня, тщеславие, чревоугодие, зависть — наши грехи, которые называются смертными. Они являются грехом по умолчанию. Завидует ли протоиерей или завидует студент, они совершают одинаковый грех. Гордится или тщеславится, грех одинаковый. Просто когда человек осознает, что это грех, если не пытается с ним бороться, если даже прочитал святых отцов и знает, как с этим грехом бороться, тогда ответственность выше, чем когда человек об этом даже не задумывается.

Александр Ананьев:

— Что значит, ответственность выше и чем мы рискуем?

Священник Дмитрий Березин:

— Как бы это сформулировать? Данный человек более виноват перед Богом. Как это измерить?

Александр Ананьев:

— И что из этого следует?

Священник Дмитрий Березин:

— Следует то, что одно дело, когда мы совершаем грех неосознанно, не зная, то и спрос от Бога будет меньше. То есть мы грех совершаем по нашей греховной природе, но не идем сознательно против Бога. А когда мы знаем что это грех, когда мы знаем, что это тяжкий грех и допускаем, не боремся с ним. Есть определенные страсти, которыми человек грешит и чуть не ежедневно борется с ней, грешит и борется, такая борьба может быть очень долго, это одно. А другое, когда человек сознательно тщеславится. Он знает, что не надо тщеславиться, знает, что это тяжкий грех, знает о последствиях, но для него это важно, он хочет, чтобы его хвалили. Это совсем другая история, более пагубная, чем в том случае, когда человек не осознает. Это фактически человек совершает грех против Бога.

Александр Ананьев:

— Я крестился в сорок лет, и очень хорошо помню, что мне сказал священник, который меня крестил. После крещения он говорит: я тебя поздравляю, теперь ты безгрешен, все твои грехи смыло. Это так?

Священник Дмитрий Березин:

— Да. Таинство крещения очищает человека от грехов, это догматически.

Александр Ананьев:

— Даже если я не обо всем рассказал на исповеди перед крещением. У меня была исповедь перед крещением.

Священник Дмитрий Березин:

— Обычно это как раз исповедальная беседа. Священник должен убедиться, что взрослый человек, даже совершив какие-то поступки в своей жизни — естественно мы говорим о серьезных, не о котлетах — в них раскаивается. Он жизнь свою хочет изменить, в том числе через крещение. Это не значит, что прощение грехов... По сути это первая исповедь, тире крещение, очищение грехов. Если мы имеем какие-то греховные привычки и страсти, они от нас никуда не денутся, может быть, их влияние ослабнет, нам станет легче их не совершать. Второе, если мы тянем за собой какие-то неисправленные ошибки, они тоже никуда не денутся, они часть нашей жизни, но очищение души происходит. Вопрос, насколько долго мы протянем эту чистоту, тут уже вопрос нашей испорченности до крещения.

Александр Ананьев:

— Все вдаюсь в частности, знаю, что это не совсем правильно с точки зрения ведения беседы, но мне самому интересно. Если после крещения Господь видит тебя чистым листом, безгрешным, а тебя совесть продолжает грызть за то, что ты совершил, украл у одноклассника 25 лет назад копеечку из кармана. Тебе по-прежнему стыдно, тебя по-прежнему это мучает. Этот грех есть на тебе, если он тебя по-прежнему мучает? Или же все-таки нет, потому что тебе сказано: все, ты теперь безгрешен, не было ничего.

Священник Дмитрий Березин:

— Нет, не то, что ничего не было, все было. Я думаю, что есть грехи, которые мы в состоянии исправить или скорректировать. Условно, если украл у одноклассника, можно пойти кому-то пожертвовать, и тем самым перед Богом как-то компенсировать вот то. Вряд ли однокласснику эти пять копеек нужны, а с другой стороны прийти к этому однокласснику и сказать: слушай, вот тогда-то был такой инцидент, я у тебя украл пять копеек, давай я тебе тортик принесу. Это ведь тоже поступок, это то, что мы в принципе можем исправить, и причем, с пользой для своей души. Есть вещи, которые мы не в состоянии исправить, или какие-то тяжелые согрешения, которые тоже не исправимы. Да, они будут сопровождать нас в течение нашей жизни, да, мы будем о них помнить, но как грех перед Богом он уже, наверное, будет изглажен, но не как событие в нашей жизни. Другое дело, если мы какие-то совершали грехи, мы должны искать возможность их или искупить или исправить или что-то сделать, чтобы как-то компенсировать. Не просто внутреннее состояние, что мне стыдно или мне неудобно, но я должен и деятельно это исправить. Иногда приходит женщина, которая кается в абортах, к вопросу о грехе, в советское время считалось нормой, никто это как грех не воспринимал, это не переставало быть грехом и все последствия, которые есть, продолжаются. Я иногда говорю, что, да, вы совершали, но вы теперь, по крайней мере, попробуйте кого-нибудь отговорить, попробуйте где-то порекомендовать больше детей иметь, помогите детям. То есть найдите для себя форму деятельного покаяния. Это касается и грехов до крещения, до исповеди, это касается любых. Покаяние — деятельное, внутреннее изменение, но иногда это попытки исправить то, что я где-то набедокурил.

Александр Ананьев:

— И это поможет тебе простить самого себя?

Священник Дмитрий Березин:

— Это поможет мне показать самому себе, что мое покаяние это не просто сожаление. Мне вообще фраза простить самого себя очень не нравится, потому что она из западной психологии, что я сам себе разрешаю. Прощение с разрешением вообще интересная пара, я сам себе прощаю, я сам себе разрешаю, то, что я совершил уже неважно. Это странная история.

Александр Ананьев:

— Отнюдь, это абсолютно христианская категория, причем, важнейшая. К примеру, что происходит с людьми, которые не способны простить самого себя? Они, предав Христа, идут и вешаются.

Священник Дмитрий Березин:

— Это вопрос как раз очень правильный про разное покаяние. Но, мне кажется, что это не форма прощения себя. Когда мы говорим о двух апостолах, апостоле Иуде и апостоле Петре...

Александр Ананьев:

— Конечно.

Священник Дмитрий Березин:

— Это две формы покаяния. И это, кстати, очень важный вопрос, потому что они оба раскаивались. Что происходит дальше. Два совершенно противоположных действия. Здесь, мне кажется, что раскаяние Иуды в форме, что я неправ, у меня не получилось, то есть такая форма гордыни, я не добился того, чего хотел, я совершил неправильный поступок, я плохой. Здесь в центре стоит «я», это моя такая версия этого раскаяния. С этим жить я не могу, и я накладываю на себя руки.

Александр Ананьев:

— Но это просто краткое содержание хорошей исповеди. Я, я, я, я... Это нормально.

Священник Дмитрий Березин:

— Да. Но в данном случае это «я, я, я» происходит внутри человека, а исповедь это перед Богом. Хорошо, если в исповеди действительно «я». Иногда бывает исповедь: ну, вот у меня сын такой-то, такой-то, муж такой-то, такой-то, невестка такая-то, такая-то. Я говорю: а вы-то что, вы зачем пришли сюда, исповедоваться в своих грехах? Ну я вот это, а еще у меня плохая соседка. Тоже плохая исповедь. Но у апостола Петра покаяние с любовью к Богу, он все равно ждет от Бога ответа, наверное, даже. И Господь ему дает этот ответ. Он говорит: любишь ты меня? Причем, задает трижды этот вопрос, любишь ли ты Меня больше этих? Через эти вопросы покаяние апостола Петра достигает, наверное, той духовной пользы, которая и должна быть. Да, я Тебя люблю, но больше, а как больше? Если бы я любил больше, я бы не отрекся. Такое внутреннее изменение. Покаяние должно быть с Богом обязательно.

Александр Ананьев:

— Не все так однозначно. У нас, к сожалению, время опять пролетело незаметно, а я еще хотел перевести разговор в русло любимого мною фильма Остров", который про человека, который миллион раз попросил у Господа прощение, миллион раз уже искупил добрыми делами и чудесами какими-то свой грех. Но сам себе простить не может и сгорает в этом грехе. Что с этим делать, об этом мы поговорим в следующий раз. Спасибо вам большое. Сегодня мы беседовали с настоятелем Казанского храма села Молоково Видновского округа священником Дмитрием Березиным. Спасибо вам большое, отец Дмитрий.

Священник Дмитрий Березин:

— Спасибо, Александр.

Александр Ананьев:

— Время с вами летит незаметно. Я Александр Ананьев. Прощаемся ровно на неделю. Через неделю вернемся, чтобы задавать вопросы неофита.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Апостол Фома. Вера и сомнения». Священник Александр Сатомский
• «Дни Страстной седмицы». Священник Антоний Лакирев
• «Святость». Священник Александр Сатомский