«Помощь и взаимная поддержка в семье». Прот. Андрей Овчинников

Наш собеседник — настоятель храма Живночальной Троицы в Листах в Москве протоиерей Андрей Овчинников.

Мы говорили о помощи и взаимной поддержке в семье, а также о преодолении трудностей в воспитании подростка и при общении с ним, когда он не готов прислушиваться к советам родителей и принимать от них помощь. Отец Андрей ответил на вопросы: как поддержать близкого человека, когда ему особенно трудно; можно ли помочь человеку, который не хочет этого; и чему прежде всего важно учить ребенка с раннего детства.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А.Ананьев:

— Чем сложнее жизнь, тем острее необходимость поддержки. И не только, и не столько, чтобы поддержали тебя ( хотя, и это случается ), но ещё важнее — куда, как важнее — в семейной жизни поддержать близкого и родного человека. И, вот, самый главный вопрос — как это сделать?

Какие ошибки мы совершаем, стремясь поддержать и помочь? Всегда ли можно помочь человеку? Как помочь так, чтобы не навредить и не сделать хуже? Об этом и много другом сегодня мы, вместе с Аллой Митрофановой...

А.Митрофанова:

— ... и Александром Ананьевым...

А.Ананьев:

— ... беседуем с нашим постоянным наставником, настоятелем храма Живоначальной Троицы в Листах, протоиереем Андреем Овчинниковым.

Добрый вечер, отец Андрей! Здравствуйте!

О.Андрей:

— Добрый вечер! Здравствуйте!

А.Ананьев:

— Сразу вопрос к Вам, отец Андрей. Были ли в Вашей жизни случаи и ситуации, когда Вам нужна была поддержка близкого человека?

Почему я спрашиваю? Я очень хорошо знаю Вас, знаю Ваш характер, знаю Вашу... как это правильно сказать...

А.Митрофанова:

— Твёрдость.

А.Ананьев:

— ... твёрдость... ось... устойчивость. С самых юных лет, Вы были настолько целеустремлённым, уверенным в себе... Вы понимали, что Вам нужно, понимали, от чего Вам надо отказаться, чтобы достичь того, чего Вы хотите достичь. И, в целом, я Вам признаюсь честно, со стороны — Вы производите впечатление человека, который может поддержать любого, но который, при случае, если понадобится помощь, может помочь сам себе, и поддержка ему не нужна. Отсюда — вопрос: была ли в Вашей жизни ситуация, когда Вам лично нужна была поддержка?

О.Андрей:

— В своей оценке Вы меня сильно переоценили.

Может быть, в специфике нашей деятельности, мы изображаем из себя таких духовных гигантов, исполинов, которым не нужна поддержка. Возможно, в храме так оно и бывает. Потому, что священник, который выходит на служение, и он — не готов помогать, а нуждается в помощи... ну... вряд ли, кому-то поможет это. Так же, как врач, или военный, лётчик... Люди таких профессий должны быть подготовлены профессионально.

Но, возвращаясь домой, в свои привычные семейные условия, мы часто очень сильно меняемся. Потому, что дома ты становишься самим собой.

Ну, я надеюсь, что в храме я тоже самим собой являюсь, но, вот, дома — человеку не свойственно ходить по струнке, следить за своими словами, вести себя правильно и строго. Поэтому, конечно, слабинка и какие-то отступления бывают.

И, вот, здесь мы говорим о том, что священнику нужна хорошая, настоящая помощница в лице жены. Священнику нужна семья, где его дети его ждут. Где он может, не думая о каких-то последствиях, не следуя общепринятым правилам какой-то этики церковной — говорить, рассказывать, иногда даже пожаловаться на свои проблемы.

Поэтому, я нуждаюсь в поддержке, и мои домашние об этом знают. Может быть, получая поддержку дома, я её могу передавать людям в храме. Так отвечу.

А.Ананьев:

— Я хотел бы попросить Вас привести, может быть, не вдаваясь в какие-то уж совсем личные детали, но конкретный пример ситуации, когда Вам нужна была поддержка, и матушка Вам её оказала. Вот, каким образом — словом ли, делом ли, просто молчаливым присутствием и сопереживанием, может быть, молитвой совместной... вот... может быть, самый яркий момент, ситуация, которая бы... вот... сразу, что называется, запала в душу. Я очень люблю реальные истории из жизни.

О.Андрей:

— Хорошо, расскажу такую историю, которая произошла полтора... почти два года назад.

В нашей профессиональной деятельности бывают всякие служебные перемещения. Я из настоятеля храма был переведён в помощники.

Понятно, что я это принял со смирением... таким... старательным, внешним, но только мои домашние знали, как я переживал, и как мне было трудно, как у меня опустились руки, как у меня случился какой-то определённый кризис внутренний. И, вот, здесь помощь моих близких дала мне возможность продолжить моё служение. Ну... я его, конечно, не собирался бросать, но, всё равно, я его продолжил в том виде, в котором продолжил — с помощью моих близких. Это было трудно. Трудный период, трудное время — год такого испытания. И, вот, здесь моя семья была рядом со мной.

Кстати, в тот момент мне посоветовали зарегистрироваться в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), начать там свою творческую деятельность — и мне тоже это помогло.

Ну, и, вообще, прошлый год был какой-то очень сложный.

Ну, вот, ещё был момент, когда я потерял маму — у меня мама упокоилась в том году. Тоже — это была для меня потеря, и моя супруга, мои дети были рядом. Интересно, что отпевали они — вместе со мной. Храмы были закрыты — помните, да, этот апрель-май месяц? И, вот, маму отпевали в закрытом гробе во дворе храма. Я отпевал, дети пели, матушка Ирина молилась — больше никого не было. Даже отец — он был на карантине, он не мог присутствовать. Он смотрел по Инстаграму (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) отпевание.

Ну, и... вот эти... какие-то болезни у нас были в этом году тоже. Мы как-то вместе этим ковидом переболели, старались помогать друг другу, поддерживать.

Вот, такие... может быть, не очень серьёзные испытания, но они, всё равно... они известны только близкому кругу людей. Потому, что на людях — особенно, в профессиональной сфере — мы держимся. И это — наш долг. То есть, никто не хочет видеть священника каким-то... унылым, плачущим, ноющим... ну, кому это нужно? Вы приходите в храм от батюшек — получать, и вы привыкли их видеть... такими... бодрыми, духовными, не испытывающими никаких потрясений и скорбей. Но, уверяю вас, что это не совсем так.

А.Ананьев:

— Я не знаю... вот... слышите Вы себя со стороны или нет, как мы, дорогой отец Андрей, но я слышу и удивляюсь тому, что... вот... Вы говорите: «Когда мне нужна помощь — ну, если упрощённо, — я собираю себя в один кулак и иду помогать людям. И это помогает мне», — и это, между прочим, блестящий совет всем тем, кто сейчас испытывает трудности, проблемы, которые кажутся нерешаемыми. Во-первых, все проблемы решаемы. А, во-вторых, если Вам трудно, начните помогать. Если себе не получается, начните помогать окружающим — и ситуация разрешится.

О.Андрей:

— Если позволите, приведу пример интересный...

А.Ананьев:

— Да, да, да...

О.Андрей:

— Знаменитый подвижник XIX века протоиерей Алексей Мечёв, когда потерял матушку, овдовел, он впал в очень тяжёлую, глубокую... тяжёлое духовное состояние — уныния, тоски. И он поехал к отцу Иоанну Кронштадтскому. И тот ему сказал — вот, то, что Вы только что произнесли: «Начни помогать людям. Выйди к народу, и неси этот крест народных скорбей. Возьми его на свои плечи — и тебе будет легче». Так и получилось.

То есть, это — замечательное правило. Это универсальный рецепт. Когда тебе плохо, возьми себя в руки и постарайся помочь хотя бы одному человеку.

А.Ананьев:

— Вот, это — именно то, что я имею в виду.

На самом деле, тему нашей сегодняшней программы, как это часто бывает, подсказала нам одна из наших слушательниц — что называется, сама жизнь.

Ситуация следующая, отец Андрей.

Её муж потерял работу. Потерял работу в марте — уже почти год назад. Семью должным образом содержать не может, и, из-за этого, сваливается в уныние, отчаяние и даже депрессию. В конечном итоге, опускает руки.

Нет, какое-то время он боролся, пытался что-то найти, ходил на собеседования... Человек он молодой, ему... там... от 30 до 40, он многое может, но он оказался невостребованным, он оказался ненужным в своей профессиональной сфере. Вне своей профессиональной сферы он искать себя не хочет и не может — это ниже его достоинства.

И, в итоге, что получается. Он перестаёт действовать, он перестаёт искать, бороться, и постепенно опускается всё глубже и глубже, как говорится, «в диван». Зрелище...

А.Митрофанова:

— ... удручающее.

А.Ананьев:

— ... душераздирающее, как говорил один персонаж из любимого мультфильма. Душераздирающее зрелище!

И, наверное, его можно понять. Я его, как мужчина, теоретически, понять могу.

Вопрос, что посоветовать мужу — это отдельный разговор...

А.Митрофанова:

— А вот — жене...

А.Ананьев:

— ... а, вот, как поступить жене? Вот, да. Собственно, тема нашего разговора.

Она пишет нам и говорит: «Ребята, спросите батюшек, а мне-то что делать? Как его поддержать? Прийти, его обнять, сказать: „Василий, дорогой, я тебя люблю...

А.Митрофанова:

— ... и всё будет хорошо.

А.Ананьев:

— ... каким бы ты ни был! Твоя работа, не работа — это неважно. Я — твоя жена, и я тебя люблю!“ Он скажет: „А... ну, о`кей, хорошо. Я тогда, в общем... ничего не буду делать — ты же меня, всё равно, любишь... зачем мне что-то делать?“

Прийти и сказать: „Васька! Ты — тряпка! Собери себя в кучу!“ — это его обидит. Потому, что он, и без того, человек, глубоко раненый...»

Ситуация, на самом деле, гораздо сложнее, чем может показаться. Гораздо глубже. Как поддержать этого человека?

О.Андрей:

— Да, а вопрос-то сложный! Когда мне было трудно, я почувствовал, что такое — это тяжёлое душевное состояние, с которым очень сложно справиться, из которого трудно выйти. Особенно мужчине, которому ещё надо трудиться, и... бездействие для мужчины — это, вообще, страшная вещь.

Вообще, я недавно прочитал замечательную мысль, что самые несчастные люди — это люди, ничем не занятые.

Праздность — это не только мать всех пороков, это причина многих душевных заболеваний — в том числе, депрессий, неврозов. Я — обеими руками за то, чтобы человек максимально много был занят.

Вот, в тот момент, когда у меня оказалось много времени — ну, понятно, настоятель занимается многими вопросами, и когда ты становишься простым священником, у меня получается много времени — и, действительно, его организовать сложно.

Когда ты выходной, и ты уже свободен от дел — чем заниматься? Особенно, в нашем таком возрасте — после 40, после 50? Книги многие перечитаны. Готовиться, например, к службе — мне уже не нужно ( чтобы сказать проповедь, или я устав свой плохо знаю ) — нет, я могу служить уже на том багаже, который у меня есть. Но: это значит — застой, это значит — деградация? Нужно всегда двигаться дальше, нужно открывать новые горизонты, нужно двигаться к новым целям! И часто — это не так просто, как кажется.

Вот, куда двигаться, например, мне, в мои 50 лет? Или, чем заниматься этому человеку, который потерял работу?

Ну, хорошо... женщина скажет: «Давай меняться ролями. Ты берёшь быт, я — иду работать». Тоже не вариант! Готовить еду, убираться, детей в школу водить, уроки с ними делать... И не получается — в стену упираешься, и — никуда, и — никак! И — никакой перспективы!

Ну... здесь, может быть, Господь даёт возможность к Нему обратиться? Может быть, мы, как всегда, во всех этих сложных ситуациях, начинаем вспоминать о Боге? Но у Бога-то — есть решение! У Бога — есть выход! У Бога — есть рецепт!

Вот, может быть, так.

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

— Поддержке и помощи в семье посвящён сегодняшний «Семейный час» на радио «Вера».

Меня зовут Александр Ананьев, и ведёт со мной программу Алла Митрофанова.

А.Митрофанова:

— А на связи с нами протоиерей Андрей Овчинников, настоятель храма Живоначальной Троицы в Листах.

Отец Андрей, Вы знаете, я, вот, как жена с определённым стажем, но и, всё-таки, с жизненным багажом, куда более обширным, чем мой стаж жены, могу сказать, что мы, женщины, очень часто скатываемся в крайности. Нам, вообще, это бывает свойственно. Мы можем мужа «запилить», и можем мужа... ну... как это сказать... «загладить», «заласкать».

А.Ананьев:

— Избаловать.

А.Митрофанова:

— Ну... избаловать... не знаю, как вот...

А.Ананьев:

— Если в семье растёт один муж, он вырастет...

А.Митрофанова:

— ... эгоистом, да, да... А смысл — в чём? Если, к примеру, какой-то кризис на работе, или, допустим, муж лишился работы — у него, там, ситуация, когда он нуждается в какой-то очень грамотной, чуткой женской поддержке, — мы, женщины, порой, берём в руки сковородку, и начинаем возмущаться: «Ты — такой-сякой! Ты денег не зарабатываешь, ты...» — и так далее, и так далее... Эффект — вот, ровно то, о чём Саша сказал: хочется поглубже впечататься в диван и не вылезать наружу. Ну... человеку и так плохо, а тут ещё — вот, такая головомойка!

Вторая крайность — это... знаете, как... порхать бабочкой: «Ой, всё будет хорошо... ну, ты же такой молодец... ой, всё будет замечательно... — и, вот, действительно — ... и я, всё равно, тебя люблю!» И от этого тоже, по большому счёту, руки опускаются у мужчины. Потому, что: «Ну... что же... ладно... всё как-нибудь вырулится. А я — всё равно, молодец, меня, всё равно, любят».

Как бы Вы посоветовали, под каким углом посмотреть на эту ситуацию женщине, чтобы понять, как ей правильно вести разговор, поддерживать, не подрезая крыльев, и не впечатывая сковородкой в диван, при этом? Потому, что — и в том, и в другом случае, когда она ведёт себя так или иначе — она хочет... у неё задача-то мужа приподнять. Может быть, в этом ошибка — в самой попытке его, каким-то образом, приподнять — вместо того, чтобы дать ему возможность подняться самому? Я не знаю...

А.Ананьев:

— Да! Даже технически это невозможно для женщины, которая весит 49 килограммов, а, по последним данным, 48.5 — приподнять мужчину, который весит 102 килограмма!

А.Митрофанова:

— Посоветуйте, пожалуйста...

О.Андрей:

— Ответ, может быть, ещё кроется в природе женщины? Кто такой мужчина, потерявший работу, для женщины? Это — тот человек... если взять природу... это тот индивид, или тот самец, который не сможет защитить, который будет обречён, который будет слабым и даст в обиду другим хищникам. Если говорить о природе. То есть, женщина всегда хочет видеть вокруг себя воина, защитника, покровителя — в том числе, материально обеспеченного, который сможет обеспечить её и их детей, её дом. И, вот, в этом смысле, страх — он кроется в этой природе же женской.

Другое дело... мне... вот... трудно сказать... на этот вопрос ответить. Потому, что моё внутреннее устроение — оно такое, что мне не нужно... меня... там... поднимать, куда-то пинками выгонять на поиск работы или занятий. Хотя... был у меня вот этот период, когда немножко я тоже... так... просел.

Но здесь надо мужчине самому это понять. Себя взять в руки.

Ну, в конце концов... ну, работал ты — где? Там... инженером, врачом... ну, пойди пока в такси поработай, хотя бы, первое время. Чтобы ты был занят. Вообще, мужчина-бездельник — это страшная вещь. Это — начало всех проблем, которые потом переключатся на всё — на семью, на здоровье, на отношения. Мужчине — нельзя быть дома долго. Нельзя. Он должен быть занят. Это — нармально.

Поэтому, в целом, мне кажется, какое-то разумное решение... Может быть — как? Может быть, вместе сесть, влезть в Интернет, вместе искать работу, что-то такое обсуждать. То есть, это должно быть участие в решении общей проблемы для семьи.

А.Ананьев:

— Вы знаете, не так давно мы смотрели с Алечкой интервью одного человека, которого я хорошо знаю и очень уважаю — Сергея Стиллавина, радиоведущего, шоу-мена, публициста, и он сказал удивительную вещь, которая, с одной стороны, вызвала у меня в душе понимание, а, с другой стороны, некий протест. Он сказал, что женщину определять может много что — её деятельность общественная, её красота, её... там... материнство, её семейная жизнь — очень много вещей. Мужчину, — говорит он, — определяет только одна вещь — это его работа. Потому, что без своей работы мужчина — мужчиной не считается.

И, вот, как-то... с одной стороны, я разделил вот эту его точку зрения, а, с другой стороны, мне стало как-то не по себе. Неужели, это — правда? Неужели, мужчина без того, что он делает — уже, вроде как, и не мужчина?

Вы бы склонны были с ним согласиться, или же, всё-таки, поспорили бы с уважаемым господином Стиллавиным?

А.Митрофанова:

— Это... речь идёт об интервью, которое он давал Владимиру Легойде в программе «Парсуна».

А.Ананьев:

— Да, мы с удовольствием посмотрели, и... в общем... потом долго ещё размышляли и говорили на этот счёт.

О.Андрей:

— Вот, смотрите... я в этой проблеме увидел три момента.

То есть, работающий мужчина — тот, кто уходит из дома на работу. Пандемийный год показал, что можно работать и дома мужчине — скажем, преподавателю. А третий момент — мужчина, который и не работает, и дома сидит. То есть, это, вот, такие три варианта.

И, поэтому, здесь я бы добавил, что дома работать трудно.

У меня были знакомые, которые... тоже, вот... у них был... такой... бизнес семейный. Они решили не тратить время на дорогу — работать дома. Офис сделать дома, в квартире. Они больше двух месяцев — не смогли. Нельзя своё семейное гнездо превращать в рабочее место. Человеку требуется выехать на работу, там поработать, устать, там... что-то... может быть, с кем-то поконфликтовать, в том числе, решить какие-то свои профессиональные дела, а потом — он должен вернуться домой, в семью. А если твоё рабочее место — в семье, это — дополнительная нагрузка на всё — и на тебя, и на жену, и на весь дом.

Поэтому... надо пробовать. Надо пробовать и смотреть, кому что подходит.

Есть мужчины-домоседы. Ну, вот, как им... каково живётся с таким человеком, я не очень хорошо знаю, хотя, наверное, сам дома много провожу времени. Не потому, что я домосед, а потому, что... ну... требует большая семья моего присутствия дома. А если это человек, который сидит и ничего не делает — ну, что это такой за... пример отца, или мужа?

Я знаю многих женщин, которые выталкивают своих мужей — с утра, или после выходных, или после каникул: «Давай, всё... ты уже дома засиделся — иди на работу!» Ушёл, выдохнули, приходит в восемь-девять — ну, и нормально. Час, два, три побыли, спать легли, утром — опять на работу. И — нормально...

А.Митрофанова:

— Отец Андрей, а можно... я понимаю, что это... такой... вопрос немножечко запрещённый, из серии «Узнать бы, что творится в его голове»... но Вы же общаетесь не только с этими женщинами, но и с мужчинами, которых так вот жёны, как Вы сказали, бывает, выталкивают на работу. А они — что чувствуют?

О.Андрей:

— Такие люди... Вот, у меня есть один знакомый врач, хирург. Ну... он, в хорошим смысле, живёт в больнице. Он нормально там себя чувствует. Он там дежурит по ночам, он работает — нормально живёт. Многие священники — живут в храме. Каждый день ходят в храм. Но это не то, что им плохо дома — просто они любят свою работу.

Возьмите провинциальную больницу, где нужно быть каждый день в больнице этому врачу... главврачу. Директору школы — надо быть в школе каждый день. Это для них — место... это для них второй дом.

Иногда я в храме ночую. Не бываю дома по два, по три дня даже.

А.Митрофанова:

— Я не про это спрашиваю. Меня интересует...

О.Андрей:

— Вот, смотрите... Выталкивать из дома можно... например... в наглаженной рубашке, накормленным завтраком, с обедом в сумочке и... там... с поцелуем в щёчку — это тоже будет хорошее выталкивание.

А.Митрофанова:

— Вот... уже кое-что! Я просто думаю — не унизительно ли будет для мужчины чувствовать себя тем человеком, которого жена всё время пытается привести в какое-то действие — как вечный двигатель жена, в данном случае, выступает... Вот, не бывает ли здесь...

О.Андрей:

— Помогает профессиональному росту мужа: «Не опаздывай... не забывай... тебе надо быть сегодня на совещании... у тебя сегодня встреча... давай, всё... пора!»

А.Митрофанова:

— «Запилила, запилила! — подумает муж, — Ну, что же это такое? У других — жёны как жёны, а у меня — просто бензопила...» — нет такого риска?

О.Андрей:

— Думаю, нет, нет... Запилила — это по другой теме, не потому, что на работу выталкивает.

Если женщине требуется реализовать себя в каких-то условиях, когда мужа нет — это другое дело. «Давай, давай... у меня тут много дел и планов — без тебя мне будет их легче делать, чем с тобой! Ты мне мешаешь! Топай на работу!»

А.Ананьев:

— Под лежачий камень вода не течёт! Иногда камни нужно пинать, чтобы они летали!

Я хочу сейчас немножко отступить от, вот, данной конкретной ситуации с этим нашим, немного придуманным, Василием, который развалился на диване и отказывается хоть что-нибудь делать в этой жизни, пока его жена с двусмысленными намёками гладит ему рубашки и собирает ему обед с собой в сумочку.

Я хочу Вас вот о чём спросить, дорогой отец Андрей. А можно ли помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогали?

У меня есть ощущение, что для Господа нет ничего невозможного — Он может помочь любому. Но, чтобы Он вытащил тебя из ямы, в которую ты попал, нужно, как минимум, вытянуться и протянуть Ему руку. Если человек не протягивает руку, если он не говорит — либо Богу, либо жене: «Помоги мне! Мне нужна помощь!» — в этой ситуации возможно ли помочь? Или — невозможно?

О.Андрей:

— Мне кажется, нет. Кто не хочет получать помощь — даже Бог не поможет.

Это, вот, помните... такое тривиальное высказывание про камень, который не может Бог сдвинуть с места. Это вот — отсутствие человеческого желания получать помощь Божию. То есть, тот выбор, в который Бог не вмешивается. Если не вмешивается Бог, то и человек — тоже, наверное, не сможет вмешаться.

Но... надо бы... так, конечно, поконкретнее — такой нарисовать портрет человека, который скажет близкому: «Твоя помощь мне не нужна!» — и что? То есть, или «я сам», или, вообще: «От меня уйдите, не учите меня жить — помогите материально». Типа... вот, как вот? Даже трудно сказать, что это за такой...

А.Ананьев:

— В данной ситуации, конечно, фраза: «Мне не нужна помощь» — она не звучит так вот прямо. Но... я хорошо знаю эту ситуацию. Человек сидит на диване и говорит: «А чего ты от меня хочешь? Я отправил резюме в три места. Я жду, пока мне ответят. Я сделал всё, что я мог». В его словах — раздражение, в его словах — гнев, усталость, по большому счёту — уныние и... вот... тот факт, что он опустил руки. Понятно, что он меньше всего хочет, чтобы сейчас кто-то пришёл и начал ему помогать. Он это будет оценивать, как вторжение на свою территорию, как помеху, как какую-то агрессию, и, по большому счёту, в каждом его действии, в каждой его позе, в каждом его взгляде сквозит только одно: «Отстань от меня! Не трогай меня!»

А.Митрофанова:

— Мне кажется, тут ещё кое-что может быть. Если придёт человек, который подскажет, какие ещё возможны ходы — это значит, и будет понятно, что ты сделал не всё, от тебя зависящее. А ты сделал...

А.Ананьев:

— Ну... он просто не доверяет другому человеку...

А.Митрофанова:

— Ну... а сделал ты не всё, от тебя зависящее, по той простой причине, что дальнейшие действия требовали бы очень серьёзного, существенного усилия над собой. И гораздо проще оставаться на диване, вот этого усилия не совершая.

И, мне кажется, что водораздел определённый... ну... граница между тем, что мы делаем и тем, что мы не делаем, очень часто проходит именно в этом месте — там, где от нас требуется... извините... вот это самое — метанойя — то есть, перемена ума, перемена сердца, изменение самого себя.

Мы в эту сторону боимся двигаться нередко потому, что это будет связано с болью, с переживанием, и так далее, и нам гораздо проще оставаться там, где мы есть сейчас.

А мы знаем — если Господь начинает вмешиваться в нашу жизнь, если Господь начинает нами заниматься, то очень многое в этой жизни начинает идти вопреки нашим представлениям о ней, и это тоже — страшно.

А.Ананьев:

— И, как правило, это всегда — больно.

А.Митрофанова:

— Да... часто бывает больно, если неправильно к этому относиться, тем более. Но, вот, отец Андрей, может быть, ещё и в этом дело? Человек, который не хочет, чтобы ему помогали, на самом деле, очень боится узнать, что он в чём-то... ну... что он что-то не докрутил, в чём-то оказался не настолько... там... дальновиден, и, может быть, от какой-то боли просто попытался уклониться... или от какой-то работы внутренней?

О.Андрей:

— А, вот, встречный вопрос хотел задать. Вот, мы берём ситуацию трудную — человеку плохо. А когда даже и не плохо, всё нормально — много ли Вы знаете примеров, когда кто-то из людей собирается поступать по Вашему совету?

Ведь, у нас... у многих — установка: я лучше ошибусь, но сделаю сам. Это начинается с детства. И самая большая проблема — это проблема послушания.

Из нашего опыта семейного. Ну... вот... у нас много знакомых, много родственников. Вроде бы, все признают, что мы неплохо воспитали своих детей. Я этим никогда не хвастаюсь и не горжусь, и считаю, что лучше воспитать детей, чем мы, нельзя. Просто потому, что Толстой сказал, что все, хорошо воспитанные, дети — они все похожие. И все воспитанные дети будут такими же, как наши. А наши — такими же, как в других семьях хороших.

Но, я Вас уверяю, что даже вот такой пример — мало кому интересен. А мы — не лезем. И нас мало спрашивают про воспитание. Ну, если вот только передачи какие-то заказные. А так, чтобы... вот... знаете, по-дружески, по-соседски, по-родственному, чтобы вот... у каждого — своя правда! Каждый считает по-своему, у каждого — свой взгляд на воспитание. И, вот, эта сфера вторжения в чужую свободу — это запретная зона, куда даже Бог не входит, и диавол не входит. И человек не входит. Потому, что его туда — не пус-ка-ют.

А.Ананьев:

— Как я благодарен Вам, отец Андрей, за то, что Вы упомянули правильно и неправильно воспитанных детей! Потому, что продолжить свой разговор мы хотим именно о детях.

Однако, сначала мы прервёмся ровно на минуту — у нас полезная информация на светлом радио. А через минуту мы вернёмся к нашему разговору.

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

— Как поддержать близкого человека? Всегда ли возможно помочь, и как это сделать? Можно ли помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогали?

Это — программа «Семейный час» на радио «Вера».

Мы беседуем с настоятелем храма Живоначальной Троицы в Листах протоиереем Андреем Овчинниковым.

Добрый вечер, отец Андрей!

О.Андрей:

— Добрый вечер!

А.Ананьев:

— С вами — Алла Митрофанова, и я — Александр Ананьев.

И, прежде, чем я широкими мазками небрежного безталанного художника...

А.Митрофанова:

— Ой, не прибедняйся...

А.Ананьев:

— ... нарисую вам ещё одну ситуацию из жизни, хочу задать Вам вот какой вопрос.

Один из священников, с которым я, какое-то время назад, делился похожей ситуацией, посмотрел на меня добрым отеческим взглядом и посоветовал мне молиться. Он говорит: «Молись. Молись за него, за неё... Господь всё устроит по твоим молитвам». И, вот, мне тогда показалось, знаете, что это — какой-то...

А.Митрофанова:

— Ты имеешь в виду... ты рассказывал о человеке, которому, по идее, нужна поддержка...

А.Ананьев:

— Я рассказывал о ситуации... я говорил, что нужно сделать... я должен... вот, я не знаю, как поступить... я чувствую себя виноватым за то, что я ничего не делаю... как мне помочь? Он говорит: «Молись».

И я тогда, помню... я, конечно же, выслушал его, я постарался следовать его этому наставлению, но мне показалось — и кажется до сих пор, что важно — что это какой-то такой... простой путь решения проблемы, попытка самоустраниться от того, чтобы самому предпринять какие-то действия. Вместо того, чтобы сделать что-то самому, он говорит: «Отступи в сторону, и молись за него».

Во-первых, я хочу... я просто сам переживаю, и это сейчас — момент... такой... публичной исповеди, отец Андрей... может быть, это как-то свидетельствует, не лучшим образом, обо мне — что я считаю вот этот... инструмент, вот этот вот способ решения проблемы недостаточным, неубедительным... наверное, это плохо? Скажите.

О.Андрей:

— Я думаю, что этот способ — он должен идти рядом с практической помощью человеку, или — участием в его жизни. Почему бы не совмещать молитву с теми поступками, которые мы должны для близких делать? Молитва будет освящать всю нашу деятельность. Я в этом глубоко убеждён, в это верю сильно. И часто, во время молитвы, приходят правильные решения. Молитва — это реальная связь наша с Богом. А через Бога мы сближаемся и с близкими. Поэтому, никак нельзя её отвергать. Просто, в тот момент, вот эти вопросы таких межличностных отношений — внутрисемейных, внутриродственных — они настолько сложные... я тоже в них очень плохо разбираюсь, тоже мало что понимаю. И — читал в письмах отца Иоанна Крестьянкина... когда к нему приезжали сотни, тысячи людей со всего мира, со всей России, он — что говорил: «Пока ничего сказать не могу. Ответа на Ваш вопрос у меня нет. Я помолюсь». Брал листочек, блокнотик — и записывал человека, записывал его жену, или мужа пьющего — и поминал. И вот эта молитва — она совершала чудеса. Либо человек приезжал через месяц, год, и говорил: «Спасибо, батюшка! Всё решилось».

Поэтому... видите... мы, конечно, слышим эти дежурные отговорки: «Молись, терпи, смиряйся...» — возможно, надо расшифровать: как молиться, кому молиться, сколько молиться, где молиться... вот, что требуется. Вот, может быть, тут — недоговоренное. Правильный совет, но он — недоговорен, не раскрыт.

А.Ананьев:

— Хотя, это опять возвращает нас к Вашему выводу, отец Андрей, о том, что человеку, который не хочет, чтобы ему помогли, помочь, наверное, невозможно.

И следующая ситуация, которую мы с Алечкой хотим привести, она тоже из этой же серии: человек не хочет, чтобы ему помогли. Но здесь ситуация усложняется. Потому, что здесь мы будем говорить не столько о взрослом человеке, который сам несёт за себя ответственность, сколько о ребёнке. И проблема ещё более усложняется тем, что ребёнок-то считает себя взрослым, да и, в общем...

А.Митрофанова:

— По паспорту, действительно, взрослый.

А.Ананьев:

— ... да, и по паспорту, и по закону Российской Федерации — он взрослый. Человеку — 20-21 год. Ну, нарисуем такую картину. Взрослый сын забрасывает институт, забрасывает учёбу, теряет всяческий интерес к ВУЗу, в который он так поступал, и которым так гордились его родители, к специальности, которую он выбрал. И вот — что делать в этой ситуации?

С одной стороны, родители, если они любят сына — они должны его поддержать. Сказать: «Петя... ну... раз ты потерял интерес к учёбе, то мы тебя поддерживаем...

А.Митрофанова:

— Поддержим любое твоё решение...

А.Ананьев:

— ... поддержим любое твоё решение. Если тебе нужно время, чтобы разобраться в себе, понять, чего тебе хочется...

А.Митрофанова:

— ... найти себя, какой-то путь...

А.Ананьев:

— ... давай, забирай документы, и — занимайся тем, что душе твоей угодно». С одной стороны.

А.Митрофанова:

— Там по здоровью... ещё такая важная оговорка... по здоровью, этого молодого человека в армию не могут привлечь — потому, что там есть хроническое заболевание, довольно серьёзное. Поэтому, вопрос, который, в большинстве случаев, обострялся бы тем, что придётся сделать перерыв, если уж уходить из института, ещё и на армию, и только потом восстанавливаться. В данной ситуации, речь об этом не идёт.

А.Ананьев:

— Этого Дамоклова меча не было...

О.Андрей:

— Это очень важная оговорка. Если учёба не может быть продолжена по здоровью, и надо взять академотпуск для лечения или отдыха, это — одно...

А.Митрофанова:

— Нет, там дело... нет... нет... как раз, учёба на здоровье не влияет...

А.Ананьев:

— Учёба на здоровье не влияет, слава Богу, всё хорошо...

А.Митрофанова:

— Здоровье, вот, как раз, не позволяет, чтобы в армию призвали.

А.Ананьев:

— Да... ну, вот... с одной стороны, вроде, как — надо поддержать, с другой, вроде, как — родители должны проявить всю свою авторитарность, власть, авторитет... взять ребёнка, приковать его наручниками к батарее, и сказать: «Так, Петя... мы тебя кормим, ты живёшь у нас, мы тебя вырастили... чем мы тебя родили, тем мы тебя и прибьём! Учись, иначе беда будет — выпорю!»

Как поступить в данной ситуации?

Ситуация-то, по сути, та же самая — Петя не хочет, чтобы ему помогали. Петя говорит: «Отстаньте! Я — взрослый человек, я сам всё решу». Но, с другой-то стороны, что-то надо делать.

И такие ситуации бывают — сплошь и рядом. Мы недавно говорили с психологом... простите, отец Андрей, что долго — что называется, наболело. Мы недавно говорили с психологом — у всех студентов есть, так называемый, «кризис третьего курса»...

А.Митрофанова:

— Ну... у многих, не у всех.

А.Ананьев:

— ... у многих, да... когда к третьему курсу возникает некое разочарование в выбранной специализации, в процессе обучения... человек начинает забрасывать постепенно учёбу, если он учился на «отлично», он, понемножку, скатывается... В виду пандемии и, так называемого, «дистанта» — удалённого обучения — этот кризис сместился с третьего курса на второй, и уже на втором курсе студенты начинают «охлаждаться» к учёбе, «выгорать». И эта ситуация — актуальная. С этой ситуацией сталкиваются многие студенты и их родители. Поэтому, очень важно то, что Вы сейчас скажете.

Как поступить в данной ситуации родителям, и, вообще, могут ли они что-то сделать?

О.Андрей:

— Ну... третий способ... так, погладить по головке, приковать к батарее... ну, а третий способ — это диалог и разговор по душам. Вот, здесь нужно понять причину — почему человек охладел и выгорел. Ну, возможно, много причин. Ну, вот, надо эти причины постараться найти.

Какая-нибудь... несчастная любовь, увлечение компьютерными играми, отсутствие карманных денег, и желание пойти работать, чтобы хоть какие-нибудь... там... 20-30 тысяч иметь у себя в кошельке. Ну... я говорю... тут просто нельзя сейчас уходить в эти... в конкретику, но искать надо первопричину.

И разговор — он должен быть именно по душам. Не нотация, не лекция, которая человека ещё больше убедит в своём решении, а — где-то, что-то такое произошло, что повлияло на это решение?

А возьмите — брак. Представьте, Ваш сын приходит через год после свадьбы, и говорит: «Мам, я чего-то не то сотворил, у нас — не пошло, отношения не клеются...» — и сколько таких мамаш, которые скажут: «Да, сыночек, давай... мы тебе другую найдём. Поживи, подумай, погуляй...» То есть, есть вопросы, есть сферы жизни, в которых, наверное, нельзя прерывать, и отступать от этого.

То есть, вот, в целом — вот, у нас тоже, в нашей семье — такой принцип: начатое дело довершать до конца. Я вам скажу, что в нашей семье сейчас 5 студентов — эта тема, как раз, для нас очень актуальна...

А.Митрофанова:

— Потрясающе!

О.Андрей:

— Да. И у троих студентов — кризис. Кризис, о котором Вы сказали — кризис «выгорания» и непонимания, для чего они учатся, и чем будут заниматься.

И, вот, каждый... ну, не день... но — через день, за ужином, на прогулке, где-то на какой-то, там, встрече — садимся, общаемся, разговариваем. Я что-то выслушиваю — как плохо, как им хочется уйти, но потом мы что-то такое вот находим, когда мы, всё-таки, дальше идём учиться. Но нельзя с ним разговаривать — по-взрослому. Пока нельзя. Это ещё, всё равно, ребёнок. И надо взрослому понимать, что — ну, хотя бы, дойти до конца курса... там... когда можно прервать учёбу, да?

Я не знаю, сейчас плохо уже помню... по-моему, там, после третьего курса можно взять академку, как-то её провести, потом продолжить с потерей года. Но никак не в середине семестра. В идеале, закончить... там... бакалавриат. Магистратуру — опять, через 2-3 года можно.

Но... вот... давайте, такой сделаем вывод. Нельзя этого студента воспринимать, как уже взрослого, умудрённого жизнью человека, с которым можно вот так разговаривать, как мы — друг с другом, взрослые люди.

Нет-нет, что-то произошло, что является сигналом от него к нам: «Помогите мне! Помогите мне, иначе я уйду из института, или разведусь со своей женой!»

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

— «Семейный час» на радио «Вера».

Сегодня говорим о помощи и поддержке в семье с нашим дорогим собеседником, настоятелем храма Живоначальной Троицы в Листах протоиереем Андреем Овчинниковым.

Здесь — Алла Митрофанова, и я — Александр Ананьев.

И — что ж получается, отец Андрей? Вот, здесь, в этой ситуации, когда мы говорим о 20-летнем студенте, человеке, который считает себя взрослым — да и все вокруг считают его взрослым, я считаю его взрослым — а получается, что он, всё равно, остаётся ребёнком, и с ним нельзя говорить, как со взрослым человеком? И — ещё важный момент. В этой ситуации, получается... даже если человек не хочет, чтоб ему помогали, ему надо помогать через его «не хочу», через его «отстаньте», не обращая на них никакого внимания?

О.Андрей:

— Давайте, определимся, что его... ну, может быть, не детскость, но ещё пока невзрослость, главным образом, и заключается в отсутствии опыта жизненного.

То есть, мы, взрослые люди, прошли многие стадии, которые юный человек — юноша или девушка — ещё не прошли. Он — не был в браке, он не рожал детей, или — не становился отцом, он ни дня не работал. Он не знает, допустим, что такое взаимоотношения с родственниками своей жены. Он... там... не решал жилищные проблемы. Он ничего вот этого — не знает. В этом смысле — он ещё ребёнок. Не потому, что он... ему нужно в куклы играть, или машинки катать по полу. А потому, что он не знает жизни, в силу своей юности. И мы, вот, тут не можем на него...

Вот... вот, хорошо. Он уходит из института. А, вот, дальше — что? Дальше что этот человек будет делать в жизни? Пойдёт официантом работать? Или — охранником? В 21-то год. То есть — надо нарисовать ему эту перспективу, и сказать: «Ну, голубчик... а дальше-то что? Кому ты будешь нужен в этой жизни?» Она очень жестокая, жизнь. Она не прощает ошибок, она не гладит по головке, она не даёт иногда второй попытки. Вот, сейчас ты учишься в институте в хорошем. Ты его бросишь — ты больше в него не поступишь. Ты сейчас женат, и у тебя есть жена. Второй жены у тебя, может быть, такой хорошей — не будет. Ну, и так далее — можно продолжить.

Ещё раз говорю, что здесь зависит всё от правильной позиции близких людей — это могут быть родители, допустим, это может быть бабушка, это может быть учительница, это может быть священник, но — тот, кому этот молодой человек небезразличен.

Иногда решения бывают, может быть, и правильные... вот, у нас есть соседский мальчик, который окончил первый курс института и решил, что нужно послужить в армии — пошёл в армию. И, Вы знаете, вернулся другим человеком, и продолжил учёбу уже с другим настроением. Как вариант, например.

Ну, а если уход из института ничем не обозначен, ничем не мотивирован, ничем не объясняется — ну, что? Ну, мы же понимаем, что это — деградация, это — путь, так сказать, в никуда, после такого шага. Но не надо так ему это прям, вот, демонстративно говорить — что ты, там... балбес, ты ничего не знаешь, ты жизнь свою испортишь — не надо. С ними так нельзя. С ними надо очень ласково и очень бережно разговаривать.

А.Митрофанова:

— Вы знаете, отец Андрей, я слушаю Вас, и понимаю — Вы абсолютно правы! Как много зависит здесь именно от интонации разговора! И не все мы имеем такие способности, и не обладаем тем опытом, когда можем правильные слова найти, правильным тоном это сказать, без своего раздражения...

О.Андрей:

— Можно, я Вас сразу... прошу прощения... Вас перебью! Не бойтесь тут не найти слов или каких-то правильных мыслей — человеку нужна просто помощь, участие в его сложной жизненной ситуации. Желательно, чтобы это был человек, близкий к нему. Вот, что требуется.

Потому, что... ну... красивая, грамотная лекция, или консультация у психолога — она, может быть, не даст такого результата, как разговор с дедушкой, например. Вот, у нас такой дедушка был, который мог успокоить, погладить по головке, обнять — и у человека открывалось второе дыхание! Вот, что требуется.

Вот, мы здесь, как христиане... вот... может быть, мало мы уделяем внимания развитию в себе этой чуткости к близким, вот этой нежности, жалости... да я сам такой — сухарь и холодный... холодный такой... лёд у меня внутри, и я понимаю, как это тяжело, это как... вообще... не знаю, получится ли когда-нибудь отогреть сердце.

Но, вот, этого тепла... мы сейчас все живём вот в этой пустыне холодной какой-то, безводной, безжизненной — кругом! И печально, что иногда и в семьях своих. И вот это вот отсутствие тепла душевного часто наших близких толкает на ошибочные поступки.

А.Митрофанова:

— А я, Вы знаете, вспоминаю историю, которая была в моей студенческой ещё жизни. Она напрямую не связана с нашим сегодняшним разговором, но она для меня была, своего года, таким... открытием, что ли.

Вот, Саша уже спрашивал про молитву. Часто в студии радио «Вера» наши собеседники говорят: «Слушайте, ну, давайте, тоже не будем недооценивать силу молитвы!»

И я вспоминаю этот парадоксальный, в моей жизни — потому, что... ну... ничего подобного потом уже не было — пример.

У меня была подруга. Ну, я... как-то... с первого курса стала в храм ходить, и... в общем... всё... как-то так... слава Богу, получилось. А у меня была подруга, которая переживала очень серьёзный кризис в личных отношениях. Она успела выйти замуж, и развестись с мужем. У неё появился молодой человек, и... в общем... их отношения — они протекали вне зарегистрированного брака, вот, с этим новым молодым человеком, и она понимала, какое это серьёзное препятствие — ей хотелось в храм. Она много мне вопросов задавала, ей было интересно, и тянуло её туда. Но она понимала, что та ситуация в её жизни, которая есть, она — серьёзнейшее препятствие. То есть, невозможно продолжать жить с этим молодым человеком и — начать ходить в храм. Тут придётся выбирать: либо — одно, либо — другое. Вот, она так была устроена. Это... такой... максималистский подход, и, в её случае, конечно, абсолютно правильный. А я не знала, как ей помочь. Потому, что я ж не могу за неё... там... какие-то решения принимать. И мне было очень больно за неё, и жалко её.

И я, когда в храм приходила, я просто стояла, и... ну, Господи, помилуй — какие у меня молитвы? Моими молитвами, понятно, как говорится, коровы дохнут. Но я просила, как могла — коряво, косо, криво, совсем не умея — я просила: «Господи... ну, вот... как-нибудь... вот... чтобы ей помочь бы...» — а дальше я даже не поняла, что произошло.

Где-то, наверное, полгода... и, я думаю, здесь усилия моей подруги, конечно, сыграли очень серьёзную роль... но у меня есть ощущение, что вот эти мои кривые и косые молитвы, каким-то образом... я, правда, не понимаю — как и почему, но у меня есть такое внутреннее ощущение, что они тоже сыграли свою роль. Она решила...

О.Андрей:

— Соединённые с переживанием за Вашу подругу. Обязательно.

А.Митрофанова:

— Переживаний-то, как раз, было гораздо больше, чем молитв... да... и навыка какого-то этих молитв. И, тем не менее, вы знаете, ситуация разрешилась! Причём, наилучшим образом.

Через полгода, примерно, её отношения эти она решила завершить — это было её осознанное решение. Потому, что, всё-таки, желание быть с Богом — пересилило. Она стала ходить в храм. Ещё где-то через пару лет, она встретила своего нынешнего мужа — она сейчас многодетная мама! И это — такая невероятная и красивая история, которая... это просто — про силу молитвы!

У меня не было никакого опыта, чтобы ей помочь, и не было никаких ресурсов, но, вот, оказывается, там, где мы хоть что-то... вот... хоть какой-то минимум совершаем... ну... Господь даёт силы.

Александр Владимирович смотрит на меня строгими глазами. Это значит, что я заболталась, и я замолкла — всё.

А.Ананьев:

— Ты вопрос не задала.

А.Митрофанова:

— А я поделилась просто своим переживанием...

О.Андрей:

— Ну, а можно я такой вот вывод сделаю маленький. Хорошо бы нам постоянно помнить, что решения всех наших вопросов, проблем, скорбей — они же все проходят в Боге! Вот, туда бы всё отправлять, к Нему! А уж как это получится сделать — через молитву, через покаяние, через участие в Таинствах Церковных, допустим... но Там, на Небесах есть решение этой проблемы. А мы об этом забываем.

Но: не решается проблема, когда мы не даём этой проблеме решиться. Вот, через грех она не решается никак. Вот, если грех в жизни, не уврачёванный, то проблему решить — да, невозможно.

Я почему-то хотел спросить — а третий-то путь, брака, на тот момент она не рассматривала, с тем человеком? То есть, сожительство, расставание и брак...

А.Митрофанова:

— С этим человеком — нет. Там были препятствия, и это было... ну, то есть... и это тоже, как раз, была огромная боль.

О.Андрей:

— Понятно.

А.Митрофанова:

— Но... в общем... вот, понимаете, Господь — великий режиссёр! Он её вывел — совершенно, причём, неожиданным путём.

А я это вспомнила потому, что... вот... как раз... это была ситуация, когда ей, по идее, очень нужна была именно помощь свыше, сама она не считала себя достойной об этом просить, и я ей ничем помочь не могла. Но, тем не менее, всё равно, вот, понимаете, когда... она как-то... Господь нашёл решение наилучшее. Вот, всё, что я могу здесь сказать.

О.Андрей:

— Слава Богу!

А.Ананьев:

— А я тебя теперь буду называть «разлучница», Алла Сергеевна Митрофанова!

Отец Андрей, я хочу сделать две ремарочки маленькие.

Во-первых, Вы — счастливый человек и счастливый отец. Я это говорю на полном серьёзе. Далеко не все родители могут утверждать, что они могут сесть за одним столом с ребёнком, и поговорить с ним о том, почему он поступил так, что он думает, что он чувствует... В 95% случаев, наверное, между родителями и двадцатилетними детьми вырастает стена, из-за которой слышится только: «Нормально всё... я сам... я всё решу...

А.Митрофанова:

— „Я тебя услышал...“

А.Ананьев:

— ... я тебя услышал ( это, вообще, самое страшное, что может услышать родитель )...» — и диалога с родителями не получается. Для родителей — тёмный лес, вообще, что происходит в душе ребёнка. Они готовы отдать правую почку, лишь бы узнать, вообще, а что на самом деле...

А.Митрофанова:

— Да и левую...

А.Ананьев:

— ... думает, чувствует, переживает он, в чём истинные причины того, что происходит с ребёнком.

Так, что Вы — счастливый человек. Вы можете задать вопрос — и услышать ответ.

О.Андрей:

— Спасибо!

А.Ананьев:

— И одному Богу известно, чем... какими усилиями Вам это достаётся. Это — во-первых.

А, во-вторых, поскольку у нас потихоньку подходит к завершению программа, я хочу ещё подчеркнуть жирной волнистой чертой, может быть, промелькнувшее и не замеченное многими, Ваше замечание о том, что важно научить детей заканчивать начатое.

Причём, если человеку 21 год, и он бросает институт — не исключено, что проблема заключается в том, что, когда ребёнку было 3 года, он не закончил рисунок. Когда ему было 4 года, он не собрал машинку до конца, и ему сказали: «Ну, не собрал до конца — ну, не интересно... ну, и выбрось тогда, ладно...» А ведь это — важно! Закончить до конца то, что ты начал!

О.Андрей:

— Очень, очень важно!

А.Ананьев:

— И это, вот, благодаря Вам, я понял.

И — третий момент. Вы говорили... опять же, неожиданно прозвучало слово «нежность» в Ваших советах и наставлениях. Я подумал... завершая программу, наверное, это будет хорошо сказать... прежде, чем вы что-то скажете своему ребёнка, который бросает институт, своему мужу, который не хочет искать работу, подумайте вот о чём: а много ли в тех словах, которые вы собираетесь сказать, любви? Вот, если в словах, которые вы собираетесь сказать, любви нету, тогда, может быть, не стоит их говорить? Стоит отойти в сторону и помолиться. Если же в ваших словах есть любовь, и, вообще, они продиктованы любовью, и человек услышит, что вы его любите, вот, тогда — да.

О.Андрей:

— «Пожалей — и не осудишь», — старец Паисий говорит.

А.Ананьев:

— Прекрасное завершение для нашего разговора!

Спасибо Вам огромное, отец Андрей! Как всегда... Вы знаете... какой-то отдых для души — поговорить с Вами...

А.Митрофанова:

— Это — правда!

О.Андрей:

— Взаимно!

А.Ананьев:

— И какие-то простые, понятные, очень легко применимые советы прозвучали в этой программе! Я уверен, что вот та слушательница, имени которой я не назову сейчас, которая поделилась с нами своей историей — она, абсолютно точно, услышала для себя что-то очень важное и полезное. По крайней мере, мы — услышали точно!

Это была — Алла Митрофанова...

А.Митрофанова:

— ... Александр Ананьев.

А.Ананьев:

— ... я — Александр Ананьев. И сегодня мы беседовали с нашим постоянным наставником, настоятелем храма Живоначальной Троицы в Листах протоиереем Андреем Овчинниковым.

Низкий поклон всей Вашей семье, отец Андрей! Спасибо Вам за беседу!

А.Митрофанова:

— Спасибо!

О.Андрей:

— Вам спасибо за диалог! Спасибо!

А.Ананьев:

— Всего доброго!

Это — программа «Семейный час». Вернуться к этому разговору и переслушать эти замечательные слова вы можете на нашем сайте radiovera.ru, а мы услышимся с вами ровно через неделю — в следующую субботу. Пока!

«СЕМЕЙНЫЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА».