«Дорогой Алексей Иванович. Первое ощущение, когда начинаешь читать Вашу прозу — и когда закрываешь книгу, — это что ты попал в надежные руки правды. Чем оно обусловлено? Я не знаю. То есть ответ прост: тем, что Вы изо всех сил стремитесь писать правду, доходить „до самой сути“ — а это стремление писателя — Во всем мне хочется дойти До самой сути — оно всегда ощутимо. И еще, я думаю, тем, что пишете Вы, как очень сейчас немногие, на коренном, основном, русском языке. А этот основной язык, по природе своей, не зыбок, не двусмысленен, не уклончив, не лжив. Он — дезинфекция против всего, он выражает правду...»

В чтении Натальи Продольновой вы слышали фрагмент из письма 1978-го года писательницы Лидии Чуковской — прозаику Л. Пантелееву (это литературное имя Алексея Ивановича Пантелеева, автора «Республики ШКИД» и многих рассказов).

Писатели были знакомы с конца 1920-х — до самой смерти Пантелеева в 1987-м.

Всё это время они переписывались. Не так давно их переписка издана: шесть сотен писем. Книга эта — памятник многому важному. Искусству дружбы, умению ценить талант собрата по «цеху», сорадоваться и сопереживать. Жить — не только своим.

«Дорогой Алексей Иванович. Читаю и читаю Пантелеева. И наново убеждаюсь, что... Л. Пантелеев, он, голубчик, самый обыкновенный и безусловный русский классик. Да, вот это и есть классическая русская литература. Я уверена. Вы меня просили не перечитывать старое, но я сразу кинулась и перечла „Маринку“, „Букву „Ты““, „Пакет“, „На ялике“, „Честное Слово“, и даже не по одному разу... Это не значит, что остальное „хуже“. Просто — то уже приросло сердцу, стало мною. А себя перечитывать всегда хочется (не свои книги, конечно, а свою душу)... Теперь, как Вы просили, начинаю придирки. Они — не объективные, они — „на мой слух“...»

«Перечитывать свою душу...»

Дальше — Лидия Корнеевна Чуковская, действительно, перечисляет «придирки». Бережно, но и твёрдо. Так у них было заведено. Кто-то однажды сказал по другому поводу: подобных людей уже «не делают».

Кажется, я понимаю эти странные слова.

...А вот, через пять лет, в 1983-м, Пантелеев благодарит своего друга за отклик на смерть жены. Послушайте, как он по-христиански деликатен (а Лидия Корнеевна, в отличие от него, полагала себя неверующей). Как прост и точен. Как различает свет её души — рядом со своим горем. Читает Сергей Агапов.

«Дорогая Лидочка! Нет, я отвечу Вам тотчас, хотя сил благодарить всех, кто письмом или телеграммой отозвался на наше горе, у меня сейчас НЕТ. Ваше письмо — единственное, которое не только тронуло, но и порадовало меня. Вы так хорошо, с такой неподдельной любовью и уважением написали портрет Элико! ...Могу добавить, что она была истинная христианка. В православной молитве, ектенье, есть слова о даровании кончины „безболезненная, непостыдная, мирная“. Так она и умерла. Опаздывала к субботней всенощной, бежала с двумя узлами теплой одежды для больной девушки, по-видимому, увидела подходящий к остановке трамвай „шестерку“, прибавила шагу и — упала, чтобы уже не встать... Ваше письмо я перечитывал много раз. И Маше читал. Спасибо, Лидочка!.. Ничего не пишете Вы о дачных делах. Почему не пишете — понимаю. Но ведь и это касается, волнует меня...»

«Дачные дела» — это беды непризнанного тогдашними властями подмосковного дома-музея Чуковского... Заметьте, что Пантелеев спрашивает об этом, вроде бы чужом — в том же самом письме о кончине жены... Что тут скажешь? Светлая память — людям, умевшим так дружить, так ценить и так заботиться друг о друге...