«Память о Великой Отечественной войне» - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Память о Великой Отечественной войне»

* Поделиться

В этом выпуске семейными историями, связанными с участием и победой в Великой Отечественной войне, поделились ведущие радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Алексей Пичугин, Анна Леонтьева, а также наш гость — настоятель московского храма священномученика Власия в Старой Конюшенной Слободе иеромонах Никандр (Пилишин).

Ведущая: Кира Лаврентьева

К. Лаврентьева

— Христос Воскресе, дорогие друзья! С радостью приветствую вас вновь в наших «Светлых историях», где мы собираемся поговорить о радостном, о добром, о глубоком, о том, что нас волнует, и очень надеемся, что это откликается вам, дорогие наши зрители и слушатели. Сразу напомню, что смотреть программу «Светлые истории» вы можете на сайте radiovera.ru и в группе радио ВЕРА во «Вконтакте». С радостью представляю вам сегодняшних нас: у нас в гостях сегодня иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе. Здравствуйте, отец Никандр, Христос Воскресе!

о. Никандр

— Добрый вечер. Воистину Воскресе, Кира.

К. Лаврентьева

Также мои коллеги: Анна Леонтьева, Алексей Пичугин...

А. Пичугин

— Добрый вечер.

К. Лаврентьева

— Меня зовут Кира Лаврентьева. Тема у нас сегодня что ни на есть актуальная, победная — мы вспоминаем семейные истории, связанные с Победой в Великой Отечественной войне, с участием в Великой Отечественной войне, может быть, они как-то перекликаются с верой нашей православной, сегодня мы это узнаем из наших «Светлых историй». По доброй традиции слово я даю отцу Никандру, нашему дорогому гостю, которого так любят зрители «Светлых историй».

о. Никандр

— Нет, надо было сказать о том, что «мы даем слово отцу Никандру, который так любит радио ВЕРА и так любит зрителей».

К. Лаврентьева

— Это взаимная любовь, это чувствуется.

о. Никандр

— Программу «Светлые истории» и всех дорогих ведущих, которые сегодня собрались, и, конечно, тех зрителей и слушателей, которые рядом сегодня с нами. Я вот сейчас слушал Киру и понял, что в любом случае, что бы мы сегодня ни сказали, но наша передача будет успешна, потому что мы вспомним тех людей, которых с нами нет. И если у нас есть этот повод вспомнить об ушедших, ну, об ушедших, по крайней мере, физически от нас, но душой пребывающих рядом с нами, то это уже замечательно. Непростая на самом деле, тема, и, конечно, Победа — это радостный праздник, но такой праздник, который всегда сопряжен с болью человеческой, с болью физической, душевной. И я бы хотел сегодня рассказать про своего деда. Несмотря на свой такой средний возраст, мой дедушка, он был ветеран и участник Великой Отечественной войны. Он родился в 21-м году и в 40-м году, когда ему было 19 лет, он был призван в ряды вооруженных сил, и пришел, вернулся домой с Великой Отечественной войны в 47-м году, то есть 7 лет, он с 40-го по 47-й год воевал в 1-м Украинском фронте, прошел всю Европу и встретил Победу в Праге, имеет медаль «За освобождение Праги», он был старшим лейтенантом. Сегодня буквально, вот я приехал сюда чуть пораньше начала передачи и сидел, читал в телефоне, там есть такой сайт прекрасный, где можно почитать о своих, вообще о ветеранах Великой Отечественной войны, забивающих фамилию и имя отчества, и там выдают всю информацию, которая есть, в том числе и наградные листы, и подвиги, описание подвига. Вот, там написано, что мой дед, Владимир, кстати, звали его, Пилишин Владимир Захарович, он отличался тем, что был смелый, отважный, там такое интересное слово советского периода: «был спаянный с бойцами», то есть не сплоченный, а спаянный, настолько это было, очевидно, плотное соединение, как металл, «спаянный с бойцами» и был впереди своего отряда. Он был стрелком, и про войну я очень любил у него расспрашивать, он, как обычно водится, не очень любил про эту тему рассказывать, даже однажды, мне удалось его в школу затянуть, чтобы он моим одноклассникам что-то рассказал. Очень любил я перебирать эти награды, которые были у него, всегда я открывал шкаф платяной, потому что мои родители работали на комбинате, и я воспитывался бабушкой и дедушкой, и я любил открывать этот деревянный шкаф, где висел его военный мундир и все были награды, и я так любил их перебирать, расспрашивать, за какой бой, или за какие события, и однажды я у него спросил: «А что тебе запомнилось, быть может, самое яркое за время, пока ты шел, проходил всю Европу, дошел до Праги?» Это же, на самом деле, сложно представить, когда ты несколько лет, там, 4 года, 5 лет, например, если с 40-го, то по 45-й год, потом еще 2 года еще в Албании, какая-то у них была военная миссия, и когда ты идешь 5 лет, и 5 лет живешь в осознании войны, военных действий, в ожидании победы, мне лично представить невозможно. И он однажды рассказал, что он был в окружении, то есть, когда их полностью окружили, и это было зимой, они лежали в снегу больше суток. И однажды, он говорит, мы понимали, что мы не выживем однозначно, потому что мы были в котловане, и, быть может, их не сразу заприметили, но они уже не могли вырваться или перелезть через край этого котлована, и ночью к нему кто-то подползает, тот, кто не был среди них, среди этого отряда, и хлопает по плечу и говорит: «пойдем». Но он был настолько поражен этим всем, поскольку он не знал этого человека, кто подполз к нему. Тех, кто были рядом, он их забрал с собой, они переползли через край этого оврага, и через какое-то количество времени туда попал снаряд, и все, кто были, все умерли. Их несколько человек спаслось, собственно говоря, их вывел неизвестный человек, когда они попытались понять, кто это, они его не увидели, то есть, это было некое чудесное явление человека, который вывел их, откуда он появился, они не знают, и куда он потом делся, они тоже не знают, никаких следов не было. Мой дед не был верующим человеком, он был таким, как бы сказать, гражданином Советского Союза, но вот это событие чудесное, которое было с ним, оно, конечно, всегда, вот оно настолько врезалось мне в память, что я до сих пор помню о нем, и для него это было поводом не отвергать чудеса, которые происходят в жизни человека. Собственно говоря, наверное, благодаря тому, что в квартире, где они жили, хранилась Библия с красивыми гравюрами, которую я в детстве рассматривал, это был мой такой первый религиозный опыт, и не видя, что ребенок сидит, их внук в квартире участника Великой Отечественной войны и граждан Советского Союза, никто не запрещал мне это делать, и, конечно, со мной не было бесед о вере, но, по крайней мере, это не пресекалось и давалась возможность для того, чтобы маленький ребенок, рассматривая красивые гравюрные картины, мог этим впечатляться. Вот, поэтому такая чудесная история была, дед выжил благодаря этому событию. Кто это был, мы не знаем, я, конечно, верю, что это был некий ангел, который сохранил его ради того, чтобы родился потом мой отец, и я родился потом от моего отца, поэтому я благодарен в любом случае Богу за то, что он сохранил его жизнь, за то, что он сохранил его рассудок, что он вернулся с войны и смог дать начало и своей семье, и потом... Он умер уже в очень глубоком возрасте, несмотря на то, что он много потрудился и прошел всю войну, и даже у него была контузия, вот он умер в возрасте глубоко за 80.

А. Пичугин

— А вы с дедом много общались?

о. Никандр

— Я любил с дедом общаться, и он был такой общительный человек, да. И, собственно говоря, наверное, определенная заслуга того, что вы видите сейчас перед собой — это, конечно, мой дед, я очень люблю его, и когда езжу домой к маме, я бываю на могиле у него и всегда вспоминаю и молюсь, когда поминаю воинов, молюсь за своего деда, и я рад и горжусь тем, что в моей семье был защитник моего государства, и этот повод, который... не повод — подвиг, который он совершил, он дает мне возможность во все времена, и в том числе и сейчас, находясь здесь рядом с вами, говорить о смелости и отважности русского человека.

А. Леонтьева

— Отец Никандр, а дед стал после этого верующим человеком, после такого чуда?

о. Никандр

— Он не стал человеком воцерковленным, что происходило в его душе, я не знаю, но он допустил приход священника к умирающей бабушке. Бабушка болела онкологией, очень тяжело умирала, и он допустил приход священника. Я не видел, чтобы он сам как-то об этом говорил или думал, но что происходило в его сердце это тайна, которую знает только Господь, и я верю, что после моего перемещения из этой жизни в ту жизнь, когда я с ним увижусь, я обязательно с ним на эту тему поговорю.

К. Лаврентьева

— Удивительно.

А. Леонтьева

— Удивительная история, вообще, 7 лет быть на войне, это же...

о. Никандр

— Да, я не знаю, на самом деле, что они 2 года делали в Албании, но, очевидно, там какие-то были союзные дела, они что-то там охраняли, вот спустя 2 года еще после победы они находились там.

А. Пичугин

— Кстати, тоже очень интересно, а много ли он рассказывал...Вот мы часто говорим, что, и еще до меня очередь дойдет тоже на эту тему, порассуждаю про то, что люди, которые действительно много участвовали, не говорили, не рассказывали о войне, а вот много ли он рассказывал о Европе? Ведь тоже есть такие воспоминания, что люди, прошедшие через Европу, потом любили ее до конца жизни, они не о войне вспоминали, а вспоминали вот о каких-то таких... о такой непохожей на их жизнь, на их быт в Европе, через которую они проходили. Вот рассказывал ли он про Албанию, например? Это вообще специфическая достаточно страна, которую мы мало знаем.

о. Никандр

— Я был, наверное, быть может, в таком юном возрасте, чтобы задавать ему такие вопросы, я, наверное, не совсем мог осознать красоту Европы, вообще, что такое Европа, быть может, в том смысле, как я сейчас это понимаю. Про Албанию он точно не говорил, я знал точно, что он был там, но что там было, это была все-таки какая-то секретная миссия, которую они выполняли, и я не знаю об этом. Но то, что при всей возможности, когда уже после Победы в советское время они получали и имели возможность отдохнуть, то они всегда стремились отдохнуть где-нибудь там, где были военные боевые действия, то есть когда они потом уже приезжали и в союзное государство, и в Болгарию отдыхать, но не упускали этой возможности потом посмотреть на освобожденные территории, что с ними произошло спустя десятилетия. Но какой-то вот такой любви к Европе, быть может, или про красоту...

А. Пичугин

 Нет, здесь не про любовь и не про красоту, а про непохожесть, это ведь всегда про...

о. Никандр

— Такого не было. У меня дедушка всегда любил рассказывать про свою малую родину, где он родился, вот это да.

К. Лаврентьева

— А где он родился?

о. Никандр

— Он родился в Чувашии. Вот про Волгу, про ту природу, про тех людей, там могло быть.

А. Пичугин

— Там красивая природа.

о. Никандр

— Да, а вот, к сожалению, про Европу... Быть может, наверное, как-то вот в переживаниях этих событий войны, может быть, он и не придал значения или как-то в сердце не запечатлел.

А. Леонтьева

— Ну да, мы говорили вот до эфира, что очень многие дедушки просто нам ничего не рассказывали о войне, потому что, видимо, это была такая все равно огромная травма.

о. Никандр

— Он плакал. Когда я его спрашивал, сначала он плакал, а потом, когда немножко успокаивался, то он что-то мог, какими-то крошками...Но он всегда просил меня недолго говорить об этом.

А. Леонтьева

— Такой вот стресс и травма, на самом деле.

К. Лаврентьева

— Но меня все равно потрясает, что, несмотря на пережитый ужас, пятилетняя война это же просто невероятное что-то, да. С 41-го по 45-й, ну мы же понимаем, что это закончилось не во всех местах только в 45-м году четко. И вот как раз этот пример это тому доказательство прямое. Но несмотря на весь ужас, который пережили люди в тот период, они не могли потом об этом говорить, может быть, кто-то выпивал, может быть, у кого-то было, как сейчас модно говорить: посттравматическое стрессовое расстройство, все что угодно, но продолжали жить. Продолжали жить, рожать детей, воспитывать внуков.

о. Никандр

— Ну и про подвиги, он же мне не рассказывал про свои подвиги, это я уже узнал потом, когда он уже умер, и я нашел эти наградные листы.

А. Леонтьева

— То есть какой жизни люди!

о. Никандр

— То есть он не говорил, что «я был таким молодцом», о том, что там я вот...

К. Лаврентьева

— Да, да, да.

о. Никандр

— Да, и когда я учился в университете, то у нас была какая-то возможность, мы посещали одного преподавателя нашего, который тоже был ветераном войны, и он тоже прошел Европу, у него даже дома висели такие картиночки с зарисовками из Европы. И мы пытались сделать стенгазету с его участием, чтобы он что-то рассказал — мы не могли вытянуть из него ничего. Он говорит: «А что говорить? Да никаких подвигов я не совершал, мы просто воевали». Говорит: «А как мы брали там какой-то тоже город Чехословакии, я не помню, потому что мы были пьяные. Мы после победы, после освобождения города так напились, что я просто не помню этого события».

А. Пичугин

— Ну, таких воспоминаний много, кстати, это правда.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на радио ВЕРА продолжаются, дорогие друзья. У нас в гостях иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе. С вами Анна Леонтьева, Алексей Пичугин, Кира Лаврентьева. Смотреть программу «Светлые истории» вы можете на сайте radiovera.ru и в группе радио ВЕРА во «Вконтакте». А следующую нашу «светлую историю» я передаю Алексею Пичугину, который уже, я чувствую, готов ее рассказать.

А. Пичугин

— Я не знаю, насколько история светлая...Да, конечно, мы сегодня вспоминаем наших родственников, и светлая память о них. Отец Никандр говорил про то, что вот дед воевал, я уточнил: мы с вами абсолютно ровесники, там что-то пару месяцев разница, наверное. У меня дед тоже почти ровесник вашего, 22-го года рождения, хотя там никогда никто в семье не знал, у него была запись про 22-й год, но возможно, была ошибка на год и 21-го, но дело не в этом. Его не брали на войну, дед вот по моей фамилии, Пичугин, отец моего папы, его не брали на войну, потому что у него было очень сильно, и всю жизнь, вот сколько я его помню, очень плохое зрение, ему операции делали, там лучше становилось, и все-таки он добился того, чтобы его взяли, а он учился на тот момент на первом курсе знаменитого ИФЛИ, Ленинградского института... Слушайте, я уже что-то запамятовал, надо же, всегда думал, что не забуду, как он расшифровывается — философии и литературы. И вот он так и попал в эти окопы Ленинграда, и в окопах под Ленинградом провел почти всю свою войну, то есть с 41-го по 44-й, для него война в 44-м закончилась, когда его уже по совокупности ранений комиссовали, у него на всю жизнь был осколок в голове, и он при смене погоды, вот говорят, не существует метеозависимости, но я помню, что при смене погоды он всегда его беспокоил, потому что он двигался, и не знаю, как это правильно тоже объяснить, голова болела, и у него левая рука плохо работала, она вся была посечена, и я помню, что у него вот пальцы на левой руке не работали, и для меня это всегда был таким признаком войны. Но вокруг, опять же, наверное, вы помните тоже то время, когда ветераны уже пенсионеры, но они ещё не старые люди, и вокруг было очень много людей, израненных войной, было очень много людей, которые эту войну помнили не понаслышке, я хорошо помню 50-летие Победы, когда толпы-толпы ветеранов заполняют центр Москвы, не старых ещё людей, ну как, 50-летие Победы, а этим вот лейтенантам молодым по 20 лет было, а им слегка за 70, и это не старые люди по нынешним меркам, это совсем не старые. Но я даже не об этом хотел сказать, действительно, дедушку я всегда, когда расспрашивал о войне, я уже как сейчас понимаю, как он неохотно о ней говорил, а я не понимал, почему, у меня даже не возникало вопроса, ну как-то вот дедушка всегда уходит от этих рассказов, иногда что-то сам начинает рассказывать, но это какие-то такие, возможно, как в любой стрессовой ситуации, никуда, наверное, нельзя деться от курьезных моментов, от моментов, которые просто разряжают твое бытие, и вот такие курьезные моменты он иногда вспоминал. Но понятно, что человек, поучаствовавший в самом-самом её пекле, под Ленинградом, причём на самых таких тяжёлых участках фронта, он про это практически никогда не рассказывал, мне кажется, когда я его об этом расспрашивал, мне было, наверное, лет до 10-11, а потом можно понять, что началась какая-то моя собственная жизнь, абсолютно не связанная с какими-то там воспоминаниями родственников, что я совсем зрелый, взрослый 13-14-летний человек, у которого свои интересы, которые не были связаны никак с воспоминаниями о войне. Но дедушка прожил длинную или не очень длинную жизнь, его не стало в 2005 году, в 83 года, но я помню, как он умирал, вы знаете, это, наверное, та история, которую можно как светлую рассказать: он всю жизнь был атеистом, причём таким, прямо уверенным, «Гагарин в космос летал» это там, одно из таких было, распространённых, и нечего ребёнка там в церковь водить, когда я был маленький, меня там особо и не водили, время такое, но потом, когда я сам стал ходить, он ещё это как-то вот мог понять, объяснить, но он всегда представлял себя атеистом — Бога нет, и всё, если бы Бог был... Это, кстати, тоже очень важно в разговоре о войне и в разговоре о той войне: «если бы Бог был, он бы не допустил этого, а если бы он даже и был, то он, наверное, Гитлеру помогал», вот эта вот такая фразочка, она периодически звучала. Дед был из семьи потомственных старообрядцев и его крестили беспоповцы в раннем детстве, в те же 20-е годы, но он к Богу-то никогда не обращался, понятно, до определённого момента, когда у него, к сожалению, уже в старости была деменция, и он в какой-то момент перестал всех узнавать, но вот сквозь какой-то бред, который прорывался, мы что-то такое стали про церковь, священника слышать. И вот мы спросили: «Хочешь, мы позовём священника?», он утвердительно сказал: «Хочу». И мы позвали священника из соседнего храма, замечательный батюшка, я с ним потом особо не общался, но я всегда с тех пор проверяю, служит ли он там ещё, никуда ли его не перевели, да, он там и служит, он там был одно время исполняющий обязанности настоятеля, тогда был совсем молодой священник. Вот он пришёл, я не присутствовал при этом, но его там, как я сейчас понимаю, наверное, миропомазали, беспоповцы, конечно, никого не мазали миром, поэтому, наверное, это было миропомазание скорее всего, но так или иначе, такое присоединение условное, потому что в его жизни можно было говорить только об условном присоединении к Православной Церкви, произошло, и бабушка, которая тоже была, хотя непосредственно она происходила из очень духовной семьи, были в которой купцы, старосты храмов, были священники, были новомученики даже, она тоже прожила такую жизнь, далёкую от Церкви, и вот это ничем не объяснимо, но дедушка, который уже на тот момент лежал и не поворачивался, было понятно, что вот мы сейчас успели позвать священника, а вообще-то он, наверное, завтра уже умрёт, стал потихонечку сам поворачиваться, всё это было в январе, а в мае он поехал своими ногами на дачу, прожил ещё в полном сознании — кстати, сознание вернулось — полтора года где-то примерно, вот, это такое, наверное, единственное осязаемое чудо, которое я вот так видел в своей жизни, которое ничем другим объяснить не могу. Но это история моего деда по папиной линии, понятно, что война нас всех коснулась, но мы про всех родственников не знаем, но всё равно я до поры до времени рос в ощущении того, что вот у меня дед воевал, другой дедушка был юный, он с 28-го года, 6 лет разница, а тогда это, конечно, огромное значение имело, он работал на оборонном заводе маленьким мальчиком, бабушка одна была маленькая совсем, другая бабушка, хоть и 22-го года, но она в Москве жила, просто вот в Москве, и понятно, что я про других родственников стал узнавать, когда вырос настолько, что меня снова всё вот это вот всколыхнуло, и я тогда узнал, как бабушка моя по маминой линии искала своего двоюродного брата, который не вернулся с боевого задания, он был лётчик, как бабушка искала своего родного отца, я даже не знал, что вот её отчим ей не родной отец, отчество она по отчиму носила, она была всю жизнь для меня Ася Витальевна, я выяснил, что Виталий — это отчим её, он был главврачом Волховского фронта, потом Родина его не забыла и сослала в Среднюю Азию устраивать лагерь, ну то есть фактически он был врачом в этом лагере, он не был на правах заключённого, но таким образом вот Родина его отблагодарила. А родной бабушкин папа пропал без вести, и вот такие истории тоже моей семьи ко мне стали возвращаться. Когда ты говоришь 9 мая о своих родственниках, которые воевали, эти истории априори, как я ещё раз хочу сказать, не могут быть светлыми в их судьбах, светлыми только вот какие-то воспоминания наши: а вот я маленький, а вот мы с дедушкой, я сейчас живу там, спустя какое-то время неподалёку от тех мест, где дедушка со мной гулял, и когда я иду по одной, по второй, по третьей улице, мне невольно всё время эти какие-то такие маленькие-маленькие крупицы, зарисовки совсем отрывочные приходят, вот это стадион «Локомотив» на Новорязанской улице, это детский городок, где мы гуляли, я вот так вот всё время дедушку вспоминаю. Наверное, для него, он потом длинную жизнь прожил, профессиональную, он был студентом первого набора Дипакадемии, которая потом МГИМО стала, он много жил и работал в Америке, в Англии, на Кубе, но это было потом, а так он всё равно, наверное, во многом считал себя солдатом той войны, но память о той войне, я вот уверен, что для того поколения они больше всего не хотели бы снова надеть ту форму и очень надеялись, что ни они, ни последующее поколение её не наденут.

К. Лаврентьева

— Да, действительно, у нас сегодня не светлые истории, а целые судьбы, которые как-то отрывками вспоминаются в рамках сегодняшней нашей программы, и, дорогие друзья, совершенно удивительно слушать было мне сейчас Лёшу, отца Никандра, потому что ты, кажется, не знаешь этих людей, не знаешь Лёшиного дедушку, не знаешь дедушку отца Никандра, ты их никогда не видел и не понимаешь, что это за люди, но твоё сердце настолько откликается тому, что вы говорите и рассказывали сейчас, как будто — да, Анечка? Вот мне кажется, Аня меня поймет и все наши слушатели и зрители поймут меня, потому что это такая народная генетическая матрица, которая уже в нас вшита, и мы не знаем этих людей прекрасных, о которых сейчас рассказывали отец Никандр и Лёша, но мне кажется, каждый человек сейчас представлял своего дедушку или своего какого-то родственника, или это какой-то, знаете, собирательный образ героя Великой Отечественной войны, и это ведь очень важно, потому что это люди совсем другой закалки, это люди более сильные, более крепкие, чем мы, и нам есть чему у них поучиться, и когда Лёша сейчас рассказывал о нём, о дедушке своём, я понимаю, что человек выжил, понимаете? Вот мы сейчас говорим о стрессоустойчивости, о ресурсах, о психотерапии, а тут человек, понимаете, он мясорубку прошёл, мясорубку! И он выжил, он сохранился как личность, он сохранил свою целостность, да — с травмами, да — с болью, да, наверное, у него очень болела душа и вообще всё болело внутри, начиная с этого осколка, заканчивая ещё, я думаю, множеством разных последствий войны, но человек сохранился как личность, он смог воспитать своих детей, он смог воспитать вот таких вот внуков, которые сейчас сидят и рассказывают так о своём деде, понимаете.

о. Никандр

— Слушайте, но он плакал, вы понимаете, я же вспоминаю, например, деда там в 70 лет, это какая должна была внутри быть постоянная боль, которая не проходит с десятилетиями.

К. Лаврентьева

— А они же ещё не говорили об этом, может быть, если бы они говорили, было бы чуть легче, а они не говорили, у них не было психотерапевтов, у них и священника, не было.

о. Никандр

— Но, вы знаете, при всём при этом, при всей этой боли, я вот вспоминаю свои детские воспоминания, самые яркие два события были ежегодно — это Пасха и Парад 9 мая. Вот это настолько были одинаковые по энергетике для меня события! Я так любил ходить на парад 9 мая! Мы с дедом готовились к нему, там чистили военную форму, мы с ним одевались, я любил идти по улице, и дедушка идёт одетый (я сейчас иду, у меня мурашки идут), дедушка идёт по улице, значит, на улице раздаются песни военных лет, мы идём на парад, я вижу, собираются из этих домов, выходят разные люди в этой одежде, это всё, и подбегают дети, дарят цветы!.. Вот сейчас этого нет, вот я когда сейчас хожу на какие-то там парады — нет того ощущения, что было тогда, совсем другая энергия была.

А. Леонтьева

— Отец Никандр, да и героев-то не осталось практически в живых, очень-очень мало и некому так вот рассказать, уже что не рассказали, то не рассказали.

А. Пичугин

— Это уже люди, в основном, которые или застали самый конец войны, или те, которые её прошли, даже если сначала, то есть же какое-то количество людей, которые участвовали в параде 41-го года на Красной площади, уходили на фронт, потом участвовали в параде 45-го, живы до сих пор, но это единицы.

о. Никандр

— Ну да, но, получается, нашим дедам с Лёшиным 100 лет должно быть сейчас, конечно.

А. Пичугин

— Уже да, получается. А казалось бы, вот они жили-то совсем недавно.

К. Лаврентьева

— Да, действительно. «Светлые истории» на радио ВЕРА у нас сегодня такие они, светло-глубокие очень истории, где мы рассказываем о своих родных, какие-то истории своей семьи, связанные с Великой Отечественной войной, дорогие друзья, думаю, вам это всё очень откликается, и мы, наверное, это потом увидим в комментариях: «а мой дедушка ходил туда, а мой дедушка служил там...»

А. Леонтьева

— Да, пишите, пишите в комментариях.

К. Лаврентьева

— Пишите, мы с огромной радостью сердечной всегда их читаем, спасибо вам огромное.

о. Никандр

— Даже хотя бы написать фамилию, имя, отчество своего деда, это тоже будет такая своего рода памяти, когда мы вспомним про свои дедов и бабушек.

К. Лаврентьева

— Да, будем очень вам благодарны. И бабушек, вот, кстати, я вот как раз буду сегодня именно про бабушку рассказывать.

А. Леонтьева

— И я про бабушку.

К. Лаврентьева

— Женская половина наших ведущих тоже подготовилась. «Светлые истории» вы можете не только слушать, но и смотреть на сайте radiovera.ru и в группе радио ВЕРА во «Вконтакте». Напоминаю вам, что у нас сегодня в гостях иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе, у микрофонов Анна Леонтьева, Алексей Пичугин и Кира Лаврентьева. Мы вернёмся к вам после короткой паузы.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на радио ВЕРА продолжаются. Дорогие наши слушатели и зрители, смотреть наши радостные лица в честь 9 мая, в честь Великой Победы вы можете на сайте radiovera.ru и группе радио ВЕРА во «Вконтакте». С радостью напоминаю вам, что у нас в гостях иеромонах Никандр (Пилишин), он настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе. У микрофонов Алексей Пичугин, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева, мы рассказываем истории нашей семьи, связанные с Победой в Великой Отечественной войне, не только с Победой, но и с самой войной, потому что не бывает Победы без боли, не бывает Пасхи без креста. Следующая история...

А. Леонтьева

— Хорошо как ты сказала.

К. Лаврентьева

— Да, действительно, как-то само так получилось. Следующая история у нас будет от Анечки Леонтьевой.

А. Леонтьева

— У нас такая гармоничная собралась сегодня компания, в первой половине программы пошли дедушки со своими удивительными историями прохождения этой огромной страшной войны и сейчас, видимо, пойдет женская часть. Я тоже хотела рассказать про свою бабушку и именно потому, что мне, в общем-то, нечего рассказать про дедушек. Бабушкин первый муж пошел на фронт и как-то сразу погиб, я только знаю, что бабушка как-то успела, она присылала ему свои рисунки, она дивно рисовала, и один раз решила написать стихотворение и послала ему, на что мой несостоявшийся дедушка со свойственным юмором сказал: «Лучше рисуй, Ниночка». А вообще я хотела начать с очень такого чудесного и в то же время чудовищного — истории рождения моей бабушки, поскольку она родилась вот в непосредственной близости к Первой мировой войне. Она родилась в 20-м году, как бы считается, что она была уже закончена, а продолжалась Гражданская, но на самом деле, понимаете, это было какие-то такие смеси разных войн, то есть свои били своих, белые красных, красные белых, потом ещё как-то за нами, интересно, всё тоже как-то подстраивали. В общем, вот когда страну, как подростки говорят, «колбасило не по-детски», моя прапрабабушка, польская еврейка Паулина Этингоф, в момент своей беременности находилась в деревне, и дедушка, соответственно, пытался с ней воссоединиться, он был красным комиссаром. Да, у меня тоже, кстати, прапрапрадедушки — раввин и священник. И вот это вот новое поколение коммунистических наших прадедушек, которые поверили в коммунизм, действительно в него верили, действительно хотели лучшего для всего человечества...

А. Пичугин

— Было бы у нас сословное общество, продолжалось бы оно, не было бы, не могло бы у тебя быть прадедушки раввина и прадедушки священника.

А. Леонтьева

— Нет, ну, может быть, бабушка вообще жила бы где-то в польском гетто, понимаешь, там как раз для них это было хорошо. Вот, ну вот прабабушка, уже на сносях, беременная моей бабушкой, значит, в деревню вошли белые, и все, кто сочувствовал красным, всех вывели на расстрел около рва на краю деревни, и прабабушку бы никто не тронул, но кто-то стуканул и сказал: «А это же жена красного комиссара!» Прабабку беременную вывели, поставили со всеми, и помните, как в песне Высоцкого: «но был один, который не стрелял» — какому-то солдату, который должен был стрелять в мою прабабку, просто не хватило духа.

К. Лаврентьева

— В беременную женщину стрелять.

А. Леонтьева

— Да, стрелять в беременную женщину. Прозвучал выстрел, все упали в ров, и прабабушка Паулина без сознания тоже упала в ров, очнулась через какое-то время, вышла из этого рва, и тут же в лесу, в непосредственной близости от деревни родила мою бабушку.

А. Пичугин

— А роды кто-то принимал?

А. Леонтьева

— Нет, она родила её сама, она перегрызла пуповину. Ну, вот гвозди бы делать из этих людей, да?

А. Пичугин

— Да уж.

А. Леонтьева

— Моя бабушка родилась в полном молчании, она не закричала, она никогда в жизни вообще не плакала.

К. Лаврентьева

— В стрессе в таком родилась.

А. Леонтьева

— Да, представляете? Я ни разу не видела, чтобы она плакала, а прабабушка Паулина дошла до ближайшей деревни, обмыла там ребёнка, там её накормили и каким-то образом в конце концов переправили в Москву.

А. Пичугин

— Прости, а где это было?

А. Леонтьева

— Вот я не могу ответить на этот вопрос, это на территории России было, то есть, в лесу она родила и дошла до деревни.

А. Пичугин

— А, то есть ты область не можешь?..

А. Леонтьева

— Да, я не могу ответить.

А. Пичугин

— Ну, не область, губерния, губерния.

А. Леонтьева

— Да, не могу ответить. Ну, вот, к сожалению, когда уже все-все-все родственники ушли, и ты остался между своими детьми и вечностью, в общем-то, крайний, то, чего ты не успел запомнить, ты уже никогда не воссоздашь.

К. Лаврентьева

— Кто не успел, тот опоздал.

А. Леонтьева

— Да, да, да, что не рассказали, то не рассказали. И поэтому бабушка Нина, она в таких удивительных обстоятельствах родилась. А, я еще забыла сказать одну важную деталь: прабабушка Паулина, когда подошла к зеркалу, у нее были огромные черные волосы — она увидела, что они стали совсем белые. Ну, то есть вот...

А. Пичугин

— Это после родов, после вот этой истории?

А. Леонтьева

— Да, после этого выстрела.

А. Пичугин

— А сколько ей было лет примерно?

А. Леонтьева

— Ну, она была молодая, ей было, наверное, года 23.

А. Пичугин

— А длинную жизнь прожила потом?

А. Леонтьева

— Ты знаешь, она прожила довольно длинную жизнь, но она ушла от рака. Я думаю, что ей было уже за 80, тем не менее.

А. Пичугин

— Ну, ты ее не застала?

А. Леонтьева

— Я ее не застала, нет. И вот наступает вторая война, значит, моя бабушка Янина Евсеевна, сплавляла лес, то есть она работала в тылу, женщины сплавляли лес для каких-то военных нужд, и стояли по пояс в ледяной воде, сплавляли вот эти брёвна.

К. Лаврентьева

— Это вообще было ужасно.

А, Леонтьева

— И у нее тоже была очень большая чёрная коса. Это просто очень трогательный эпизод, мне очень хотелось его рассказать, он такой очень человеческий. Вот представляете, война, и женщины эти в воде, которые, может быть, не будут иметь детей после этого, там всё себе простудят. И бабушка когда-то вот встала в какое-то утро пойти на работу и поняла, что эта коса просто её достала, потому что она падает всё время в воду, её никак не уберёшь, она взяла ножницы и сделала вот так: чик-чик. И она с этой косой пришла, значит, на работу показать её бригадиру — и он заплакал... Представляете, ему было так жалко вот её косу, и в этом есть что-то такое необыкновенное, вот человеческое, вот эти маленькие эпизоды, которые я вспоминаю про войну, они как-то вот в другом свете показывают: это люди, обычные люди, хотя вот они такие герои. И ещё очень забавный эпизод, это были не забавные, а этот очень забавный: я вот только сейчас понимаю, насколько вот этот праздник 9 мая, когда прозвучал голос Левитана, который сказал, что «всё, ребята, всё закончено, победа, капитуляция, Германия», и что люди чувствовали? Вот в наше, мягко говоря, тревожное время ты только начинаешь понимать, что люди чувствовали, когда война закончилась. Ну да, я имею в виду, это стало гораздо ближе. И вот люди в Москве вышли все на улицы, они обнимались, кричали, целовались там, не знаю, может быть, выпивали. И вот бабушка говорит: они бегут, конечно, никто не пошёл учиться в этот день, и какой-то идёт ботаник с учебниками, представляете, вот такие все: «ааааа!» и такой идёт ботаник. И они говорят: «Ты что делаешь? Война закончилась!!!» Он говорит: «Я всё равно пойду на лекцию». (смеется) Это бабушка очень смеялась, когда рассказывала.

А. Пичугин

— Все мы знаем таких ботаников. А пойдёт ли на лекцию лектор?

К. Лаврентьева

— Придёт ботаник, лектор не придёт. (смеются)

А. Леонтьева

— Да, лектор не придёт. Но, видите, как-то от женщин мы даже иногда больше можем услышать об этой войне, чем от наших вот дедушек, потому что у меня тоже дедушка второй воевал, и он пережил войну, и были какие-то награды, но никогда ни одного слова он мне не рассказал про неё. Видимо, это... Ну, какой-нибудь, может быть, терапевт сказал бы, что надо было наших дедушек разговорить, чтобы они выжали эту стрессовость. А может быть, и нет.

А. Пичугин

— Да, но, мне кажется, это травматический опыт. Знаете, вот люди, которые такого не переживали, мы можем сколько угодно там придумать эпитетов: «травматический опыт», как-то по-другому это назвать...

А. Леонтьева

— Ну, я с иронией это рассказала.

А. Пичугин

— Понятно, ты с иронией, да. Но мы все знаем и вот таких психотерапевтов, которые действительно, будут предлагать методом проговаривания, а человек заново эти смерти переживает.

К. Лаврентьева

— Ну да, героями не становятся ведь в белых перчатках, и это очень тяжело. Да, хорошо, что победа в 1945-м все-таки произошла, спасибо нашим дедам, нашим бабушкам.

К. Лаврентьева

— Дорогие наши друзья, слушатели «Светлых историй», напоминаем вам, что у нас в гостях сегодня иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе, у микрофонов Алексей Пичугин, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Вы можете не только слушать, но и смотреть наши «Светлые истории», говорю я сегодня об этом особенно много, потому что очень уж мы любим, когда вы на нас смотрите, пишите разные комментарии, поддержки и неподдержки, всякие разные, мы иногда их тут зачитываем...

А. Леонтьева

— Критика приветствуется.

К. Лаврентьева

— Да, бывает и критика. Значит, на сайте radiovera.ru и в группе радио ВЕРА во «Вконтакте» обязательно смотрите нас, мы будем очень рады. Так же точно, как и Аня, я расскажу про свою бабушку, но я что хочу рассказать: во-первых, вы знаете, у нас история семьи, это когда ты с детства растешь и знаешь, что какая-то твоя родственница купила военный самолет — это вообще. Это ты живёшь с маленьких лет...

А. Пичугин

— Теперь подробнее, пожалуйста.

К. Лаврентьева

— Значит, была у меня...

А. Пичугин

— ...Был у нас в семье военный самолет. (смеются)

К. Лаврентьева

— Послушайте, значит, Красноярский край, деревня Лопатино, очень много уже об этом рассказывала, я там не росла, но росла моя бабушка, моя прабабушка, детство проводила мама. Это такой вот родовой, такой вот прекрасный, какой-то вот такой сценарий сейчас, любят, опять же, говорить об этом, но я говорю, что это был совершенно прекрасный, но, естественно, со своей болью, со своими трудностями. И у нас была родственница, это какая-то сестра, что ли, двоюродная моей прабабушки — Кристина Спиридоновна Шумкова, и когда началась Великая Отечественная война, они сели с родными и решили, как мы можем помочь фронту? Можете себе представить: 41-й год. Деревня. Ну, вообще никаких доходов особых нет, денег нет, никаких там машин, которые продать можно, там, квартир, ну, ничего. Понятно, коллективизация, советское время, всё, что можно было продать, уже отобрали, ну, то есть, как бы никаких особых запасов нет. И они начали продавать сначала всё, что у них есть, то есть, это зерно, какие-то там накопления, в общем, очень много всего они начали продавать. Потом им не хватило, и они сделали вообще подвиг — они продали телёнка и корову. Вы понимаете, да, что такое в начале Великой Отечественной войны продать телёнка и корову? И тогда им хватило денег.

А. Леонтьева

— Ничего себе.

К. Лаврентьева

— Да. И они насобирали, всей деревни насобирали 121 тысячу рублей. И они купили военный самолёт, на котором было написано, по-моему, «Красноярский комсомолец» или что-то в этом роде, я уже просто не помню, я вот сейчас перечитывала ещё раз, это всё можно в интернете найти. И вот летал этот военный самолёт, и вы себе можете представить, он всю войну пролетал, и вот этот лётчик, который этим самолётом управлял, он потом к ней приезжал в Сибирь после Победы разговаривать с ней о жизни, с Кристиной Спиридоновной. Вот такая вот история, но это такая вот позитивная, такая жизнеутверждающая. А история моей бабушки, даже семьи моей, я про неё уже рассказывала, это Анна Митрофановна, которая вязала снопы. Для тех, кто не слышал эту историю: вы знаете, в военное время собирали, в общем, пшеницу, в такие снопы, перевязывали их, сушили...

А. Пичугин

— В военное время это старая традиция.

К. Лаврентьева

— Да и не в военное, вообще во все времена, так делали всегда, но в военное время это надо было делать очень много по понятным причинам. И день, и ночь там работали эти трудодни, это была, в общем, целая история. И потом выбивали пшеницу из этих снопов цепями, потом промалывали, так получалась пшеница. И когда она приходила домой, моя бабушка рассказывала, она была маленькая, она варила им там с отцом какую-то кашу, какой-то суп, ну что может там 5-летний, 4-летний ребёнок, не знаю, 7-летний сварить? Она падала вот так вот на крыльцо и вот так вот руки, вот падала просто без чувств. И руки у неё вот так вот тоже вслед за ней падали, а с них текла кровь вот так вот прямо по ступенькам, вот такое у неё воспоминание, у моей бабушки о детстве её мамы.

А. Пичугин

— Кто-то может спросить: почему снопы-то резали? Они же были острые. Ну, как острые, трава...

К. Лаврентьева

— Конечно, ты же, когда делаешь это целый день, ты с травой, трава вот эта, ты её постоянно вот так делаешь, перекручиваешь руками, она травмирует тебе пальцы на всю жизнь. И она ещё кормила хлебом, пекла хлеб, все знали, что она потрясающе пекла хлеб, и она его пекла на всю деревню, каждое утро открывалось окошечко, и она, в общем, выдавала этот хлеб, совершенно потрясающе. Мама до сих пор вспоминает эти её булочки, эти её шаньги, такое сибирское название булочек.

А. Пичугин

-Северное? Прости, что я всё время поправляю...

К. Лаврентьева

— Да нормально, я наоборот тебе благодарна.

А. Пичугин

— Ты уже привыкла.

К. Лаврентьева

— Нет, потому что я волнуюсь, могу что-то забывать.

А. Пичугин

— Не-не-не, прости, пожалуйста.

К. Лаврентьева

— Нет, я вполне хорошо к этому, правда, отношусь, я знаю, что тебе это откликается...

А. Пичугин

— Да, мне откликается. Ты сказала «шаньги», извини...

о. Никандр

— Вы просто их ели, да?

А. Пичугин

— Нет, я никогда не был в Сибири, но зато я много был в той части Русского Севера, которая Архангельская область, там тоже шаньги...

о. Никандр

— Да, с картошкой такие открытые.

К. Лаврентьева

— Да, это такие булочки, ну, пироги такие. Ну, в общем, и мама моя рассказывает, что всегда в углу висели у Анны Митрофановны и Ивана Арсентьевича, у моих прадедушки, прабабушки, икона Почаевская и икона Казанская, и на православные праздники она возжигала лампаду, несмотря вообще ни на что, её так уважали в посёлке, в деревне, что вообще, я так понимаю, её никто не трогал с этой темой, она украшала красивым полотенцем, рушником эти иконы, возжигала лампаду. И когда Ивана Арсентьевича забрали на фронт, она говорила моей бабушке, которая была маленькая: «Валя, давай будем молиться, чтобы папка с фронта пришёл». И они вставали перед иконами, молились на коленях, на коленях молились каждый день, каждый раз, и однажды слышат они какой-то странный шум за окном, ночь, и у них единственная корова. Ну, корова, когда у тебя маленький ребёнок, это единственный способ его прокормить, этого ребёнка, и вообще себя, и остаться в живых. И, в общем, они слышат какую-то там возню, какие-то мужские голоса, выглядывают в окно, и корову пытаются украсть какие-то просто бандиты. И Анна Митрофановна хватает ружьё, у неё было ружьё, и она просто пальнула чуть выше их, чтобы их там, я как понимаю, не поранить, но напугать. И она пальнула два раза, и они убежали, спасли корову. Ну и с тех пор у неё это ружьё, оно стояло наготове, мало ли что, время такое тревожное. И вот в очередной раз они молятся, помолились, ночь, и открывается медленно окно... Не знаю почему, дверь, наверное, была там на 300 замков закрыта, и поэтому окно, видимо, было открыть проще, я так думаю, по логике вещей. Открывается так медленно, и Анна Митрофановна моей бабушке Вале, говорит: «Валя, хватай кочергу, стой возле окна», а сама берёт ружьё, и всё, она уже нацеливается на человека.

о. Никандр

— Это дед?

К. Лаврентьева

— И она нацеливается на него, и уже готова выстрелить, и слава Богу, он подал голос, потому что это была бы трагедия, конечно. То есть он вот так вот открывает окно и говорит: «Нюра!» — и всё, это его спасло, они как начали плакать, как бабушка начала плакать! Ну, понятно, представьте себе уровень стресса, а его по состоянию здоровья просто вернули с фронта, то ли у него ранение было, то ли состояние здоровья, что-то у него серьёзное было с ногой.

А. Пичугин

— А долго он провёл?

К. Лаврентьева

— Какое-то непродолжительное время, и его вернули очень быстро, и за счёт этого он остался жив, и они начали просто трудиться в тылу. Ну, «просто трудиться в тылу» очень так звучит...

А. Пичугин

— Это не просто.

К. Лаврентьева

— Да, да, уже немножко понятно, что такое было в тылу в Великую Отечественную войну вообще находиться. И вот такая у нас есть семейная история, мне всегда её рассказывали, как дед Ваня пытался забраться в окно, и как Нюра его чуть не застрелила, потому что было действительно такое время, чудом этого не случилось, вот так вот она, значит, его вымолила, так она вымолила всю свою семью. И несмотря на то, что в храм особо никто не ходил, ну, потому что и храма там не было, разрушили, там был храм Вознесения Господня на Вознесенской горе, его разрушили, и они как-то так молились, и вот так вот веру аккуратно передавали своим детям, внукам, за что я тоже очень благодарна своей бабушке. И давайте вообще помолимся за всех, кого мы сегодня упомянули, Царство Небесное всем героям, всем пострадавшим и страдающим, и помоги, Господь, всем, кому нужна помощь и сейчас. В общем, давайте вот как-то так воздохнём о всех усопших и о всех живых, и пожелаем всем мира и радости, и помощи Божьей. Дорогие друзья, это «Светлые истории» на радио ВЕРА, они у нас сегодня получились, может быть, такие нелёгкие, как это уже привычно, может быть, очень даже тяжёлые, но они действительно светлые, потому что во всех них есть героизм, во всех них есть готовность человека положить жизнь свою за други своя и это очень ценно. Это очень большой для нас пример, малодушных и слабых людей, которые намного слабее вот этих наших дедов и бабушек, и прабабушек, о которых мы сегодня здесь рассказывали. Смотреть «Светлые истории» вы можете в группе радио ВЕРА во «Вконтакте» и на сайте radiovera.ru. Дорогие друзья, обязательно будьте с нами. Напоминаю вам, что у нас сегодня в гостях был иеромонах Никандр (Пилишин), настоятель храма, священномученика Власия в Старой Конюшенной слободе. У микрофона были Алексей Пичугин, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Мы прощаемся с вами до следующего понедельника. Христос Воскресе! С Днём Победы!

о. Никандр

— Воистину Воскресе!

А. Пичугин

— Воистину Воскресе!

А. Леонтьева

— До свидания! Всего хорошего!


Все выпуски программы Светлые истории

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем