Поделиться
За несколько часов до наступления 2016 года у нас в гостях была группа "Ундервуд" - Максим Кучеренко и Владимир Ткаченко. Мы говорили о музыке, о достижениях коллектива в уходящем 2015 году и за 20 лет существования группы, о новом альбоме и, конечно, поздравляли слушателей и друг друг с наступающим Новым годом.
________________________________________________________
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! В студии Алла Митрофанова и Константин Мацан.
А. Митрофанова
— Добрый светлый вечер!
К. Мацан
— Мы поздравляем вас с наступающим, вот уже почти-почти наступившим Новым Годом! Несколько часов остается до этого радостного события. У нас необычный эфир с удивительными гостями. Это подарок и нам, и конечно же, я надеюсь, я уверен, вам. Это два светлых человека, и не одни, а с гитарой — группа «Ундервуд», Максим Кучеренко, Владимир Ткаченко. Добрый вечер!
В. Ткаченко
— Добрый! С наступающим вас!
М. Кучеренко
— Спасибо, друзья, за теплое приветствие! Добрый вечер!
К. Мацан
— Будем сегодня говорить и слушать живую музыку. Я, во-первых, вас поздравляю с двадцатилетием группы, которое вот вы в этом месяце отмечали большими гастролями.
В. Ткаченко
— Спасибо, Костя!
К. Мацан
— И я бы вот с чего хотел начать. Принято задавать такие дурацкие вопросы — что за группа, в каком стиле она играет? Причем принято даже теми, кто знает группу «Ундервуд», и все равно интересуются, а как это формулируется. И вот давайте представим, если через пятьдесят или сто лет будет энциклопедия, и на букву «у» там будет «Ундервуд», тире, музыкальная группа, запятая, а там дальше какое-то определение. Вот вы бы сами как хотели, чтобы это определение выглядело?
М. Кучеренко
— Они прочтут приблизительно то, что мы сейчас о себе напишем в «Википедии», используя мастерство наших пиар-менеджеров. Вы знаете, история штука не настолько кропотлива и точна, как хотелось бы, поэтому я думаю, что останутся только песни. Ради песен мы живем, останется русское слово, точно и уместно пропетое. Вот я думаю, что если такое останется, будет славно. Ну, пятьдесят лет, не такой уж и большой срок, пятьдесят лет назад почти, знаете, я родился. (Смеется.) Ну, сорок три года назад. Поэтому…
А. Митрофанова
— Очень смелое округление. Знаете, за это время столько всего в жизни может произойти. Иногда бывает, что люди восемь жизней за восемь лет проживают.
М. Кучеренко
— Да, бывает.
К. Мацан
— Это мнение Максима Кучеренко было. Володя, Владимир Ткаченко.
В. Ткаченко
— Вы знаете, историю делают трудяжки, а пишут ее лентяи. Потому что они не за всеми фактами следуют. Я с Максимом абсолютно солидарен — не такой уж большой срок. И напишут то, что придумали мы. Мне кажется, они поленятся что-то искать еще дополнительное, лишнее. И поэтому напишут, что группа была основана в честь печатной машинки «Ундервуд», два профессиональных врача из Крыма, ну, всё как обычно.
К. Мацан
— Всё, как мы знаем по большинству интервью.
В. Ткаченко
— Да, «Гагарин, я вас любила», лучшее, что Украина дала России после Гоголя.
А. Митрофанова
— А дальше ссылка перекрестная, да? На то, что такое машинка «Ундервуд», и на то, сколько было врачей-литератор
В. Ткаченко
— Да-да-да.
А. Митрофанова
— Очень, кстати говоря, интересный список.
М. Кучеренко
— Список хороший.
В. Ткаченко
— Да, золотой список. У него первые места обычно занимают Булгаков и Розенбаум.
А. Митрофанова
— На нашей радиостанции, мы когда разговаривали об этом, мы поняли, что список возглавляет апостол Евангелист Лука.
М. Кучеренко
— Это человек, с которым нас объединял Крымский медицинский институт. Это святой, который был прославлен, так сказать, в дни нашего обучения в Симферополе.
А. Митрофанова
— Это вы сейчас про другого Луку говорите — про святителя Луку Войно-Ясенецкого
М. Кучеренко
— Да, мы про Войно-Ясенецкого говорим.
В. Ткаченко
— Да, вот именно о нем. А вы наверное…
А. Митрофанова
— Про апостола Евангелиста Луку.
М. Кучеренко
— Апостол? Простите.
А. Митрофанова
— Ну, они связаны между собой, потому что они тезки.
М. Кучеренко
— Что значит некачественно проснуться 31-го. (Смеется.)
К. Мацан
— Но это не самая большая проблема. В любом случае, они связаны. Но вот смотрите, а что интересно — мы иронично говорим, что, конечно, вас уже достали вопросы про то, что вы врачи и при этом музыканты. А врачи это творческие люди тоже — Чехов, Булгаков и т.д. Григорий Горин, список можно продолжать. Но мне бы вот о чем хотелось спросить — мы говорим «врачи-литератор
В. Ткаченко
— Я бы рок-музыку расширил все-таки до понятия поп-рок, потому что как бы уже границы настолько стерлись, что действительно не имеет смысла разграничивать поп- и рок-музыку. Но мне-то кажется, что лично мы, как врачи в прошлом, да? Хотя врачей в прошлом не бывает. Все-таки сознательно доводим литературу в своем языке до ума, то есть мы в этом смысле следуем традициям. Надеюсь, что следуем традициям, всех своих великих предшественников
А. Митрофанова
— Они что-то очень важное понимали про людей.
К. Мацан
— Насколько я понимаю, если я ошибаюсь, вы меня поправьте — солисты группы «Ундервуд» — это, наверное, единственные поп-рок музыканты, которые еще и сертифицированны
М. Кучеренко
— У нас есть более глубоко проникающие в литературный жанр представители нашей отечественной музыки, успешно пишущие песни. В частности, это Вадим Степанцов, действующий поэт, выпускник Литературного института. Также певица Умка, это первый Хармс-совет в России. Конечно, нам с этими товарищами тягаться совсем не пристало. Они и есть профессиональные литераторы. А что вот в нашем случае — мы были приглашены в союз писателей российских, это был такой просто добрый знак. Надо сказать, что мы больше присутствуем среди артистов и музыкантов, чем среди писателей как таковых. И к своему стыду, ни разу на собраниях как члены союза российских писателей не появлялись. Надо занести взносы, я заходил, дверь была закрыта на Поварской улице. Но, тем не менее, это было очень приятно.
В. Ткаченко
— Они работают с двух до шести.
М. Кучеренко
— Я сфотографировал график их работы. Нужно отметиться. Спасибо, что напомнили. (Смеются.)
А. Митрофанова
— В наступающем году, я надеюсь, что у вас такая возможность будет. Слушала одно из ваших интервью, когда готовилась к сегодняшнему разговору. Это было как раз пограничное тоже время между 14-м и 15-м годами. И там как раз, Владимир, вы, по-моему, отвечали на вопросы и говорили, что очень тяжелый был год. А надеетесь, что следующий будет полегче, получше, поинтереснее, красочнее, я не знаю. И вот наступил 15-й год, вот он сейчас заканчивается. Мы понимаем, что он был таким, что мало не покажется, ох! В этом смысле, вам, как художникам, людям, которые время фактически пропускают через себя. Что в этом времени комфортно, что вам удобно воспринимать, а что мешает вам слышать себя, слышать окружающих? Вот то, что творится вокруг нас.
В. Ткаченко
— Ну, мне кажется, что подобные времена они скорее обостряют художественное чутье, нежели притупляют. Сытые времена притупляют художественное чутье, в сытые времена как раз появляются масштабные поп-проекты, которые мешают слушать себя и других. Которые заполняют всё медиа-пространст
К. Мацан
— Очень понятно. У вас в этом году вышел альбом «Без берегов». Понятно, что вы не писали песни под события, под конъюнктуру – утром в газете, вечером в куплете. Тем не менее, совпадений не бывает. И вот каким-то образом наверняка прошедший год и на этот альбом эмоционально как-то наложился, как-то скоррелировался. Ну, помимо песни «Крым», это понятно. Взорвавшей интернет своим клипом. Что-то еще, какие-то еще эмоциональные связки вы чувствуете? Вот заканчивается год, новый альбом — они похожи в чем-то друг на друга?
М. Кучеренко
— Здесь есть секрет маленький. Мы его сейчас раскроем. Календарные 365 дней это не есть то время эмоциональное, которое проживает человек, обозначая эпохой какой-то даже небольшой промежуток времени. Конечно, события двух-трех лет, накопившиеся, они эмоционально отразились в альбоме. Но 15-й год, 14-й год — это в какой-то своей динамической составляющей были друг на друга похожие годы, и какие-то сюжетные завязки и динамики, они уже существовали в 14-м году, а развязки в 15-м. Поэтому мы, конечно, говорим год, но подразумеваем гораздо больший промежуток времени. И так сложилось, что в нашей биографии группы «Ундервуд» альбом в целом выходит каждые два года. То есть для нас, как, так сказать в библейском… Есть такое слово из Библии «днесь» — определенное количество времени. Я не ошибаюсь, или…
А. Митрофанова
— Вы имеете в виду ту мысль, что один день может быть как семь лет, и семь лет как один день.
М. Кучеренко
— Верно, да, верно.
А. Митрофанова
— Как сто лет.
М. Кучеренко
— Верно. Это очень похожая история. Но вот эти два года для нас действительно являются каким-то временны́м измерением своим, календарем, циферблатом, по которому мы живем, измеряем свою творческую ленту времени. Поэтому в этом альбоме есть и15-й год, и 14-й год, и 13-й год. Интересно, что будет дальше.
К. Мацан
— А дальше сейчас у нас будет музыка. Вот мы упомянули про Булгакова. Я бы хотел вас попросить сыграть песню «Мария и снег», которая для меня, во-первых, очень зимняя, это понятно по названию. Но еще имеет связки символические, текстовые, с Михаилом Афанасьевичем.
А. Митрофанова
— Потому что там есть слово Маргарита.
К. Мацан
— Безусловно. И пускай наши слушатели тоже это сами замечают и улавливают. А мы это после песни обсудим. Группа «Ундервуд», «Мария и снег», Максим Кучеренко и Владимир Ткаченко.
(Звучит музыка.)
А. Митрофанова
— Группа «Ундервуд», Владимир Ткаченко и Максим Кучеренко в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Здесь также Константин Мацан, я, Алла Митрофанова. И всё ближе и ближе к нам Новый Год. И мы вас с этим сердечно поздравляем, и надеемся, что эти минуты, и несколько часов, которые остались до знаменательного события, мы сможем прожить максимально эффективно. И параллельно с тем, как вы слушаете радио «Вера», надеюсь, занимаетесь приятными делами. Либо стоите в машине, едите в машине и развозите подарки, либо, может быть, уже накрываете на стол и ждете гостей.
К. Мацан
— Такая снежная песня у нас прозвучала. Я бы хотел сейчас вернуться к ее тексту. Мария, имя, которое, безусловно, рождает ассоциации с библейской историей, с евангельской историей. Маргарита — которая, понятно, рождает ассоциации с Булгаковым. И всё это замешано на…
А. Митрофанова
— На снеге.
К. Мацан
— На снеге. И, так или иначе, на теме веры. Не побоюсь этого сказать на радио «Вера».
А. Митрофанова
— Ну, и слово «бегство» я думаю, там тоже не случайно возникло. Побег, точнее сказать, бегство в Египет, это евангельский сюжет.
К. Мацан
— В Рождество. Макс, скажи, пожалуйста, ты как автор текста — все-таки обращение к теме религиозного, причем такое напрямую к символике, к словам — это что для художника, чем это продиктовано? Это какая-то внутренняя потребность, это просто поиск художественный? Это жонглирование символами, или какое-то есть за этим, может быть, личное содержание?
М. Кучеренко
— Наверное, это такая встреча со своей внутренней метафизикой. А если ты, так сказать, хочешь подняться над физическим. Греческое слово метафизика означает потерю твоей физической какой-то притягательной, к земле прижимающей силы. Все-таки она невозможна без библейского контекста. Кроме того, он является, наверное, единственным по-настоящему правдивым содержательным доступным детскому уму. Потому что если ты пишешь сказку, то это обязательно апеллирование к детскому сознанию, к детскому уму, прежде всего к своему собственному. И, наверное, в этой песне, как раз элементы рождественского метафизического вертепа и метафизической встречи со всеми, извините, я слово произнесу, семиотическими составляющими (смеется)…
К. Мацан
— Мы любим эти слова.
М. Кучеренко
— … то есть отражающиеся в разных символах вот эти герои, эти пространства. Очень запутано, но, как правило, чем лучше получается песня, тем запутаннее ты ее объясняешь. (Смеется.)
К. Мацан
— А я не просил тебя — я надеюсь, по крайней мере, что это не выглядело как просьба объяснить песню. Потому что песня существует в интерпретации каждого отдельного слушателя. Это для его сердца, что там откликнулось, то откликнулось. Володя, я хотел бы тебе вопрос переадресовать. У тебя тоже есть в лирике мотивы прямого обращения к религиозной символике. Ну, например, песня «Рок-н-ролльный возраст Христа». Но для меня как для слушателя, наверное, может быть даже важнее другие примеры, где нет напрямую обращения к символике, но есть смысл, есть текст, есть ощущение. Например, песня «Татьянин день», моя любимая в твоем репертуаре, для меня ее рефрен «есть боль и радость, покоя нет» — вот для меня лично как для слушателя, для меня это квинтэссенция духовной жизни. Вот так я чувствую себя христианином, лично я как слушатель. Для тебя обращение к этим темам в той или иной форме с чем связано? Это опять-таки просто жонглирование красками, как это художник делает? Или это все-таки поиск? Понятный вопрос?
В. Ткаченко
— Да, конечно понятно. Скажу, что жонглирование красками — совру, скажу, что художественный поиск — ну, не совру. Но это все равно будет половина правды. Это и то, и другое. Я в жонглировании красками ничего плохого не вижу.
К. Мацан
— Я тоже это говорю без негативной коннотации.
В. Ткаченко
— Жонглирование красками — это всегда поиск языка, однозначно. Есть у любого произведения внешняя составляющая и внутренняя — фантик и начинка. И когда ты работаешь с формой, так или иначе ты жонглируешь красками. Потому что без жонглирования красками ничего не получится — это когда ты ищешь форму. Когда ты ищешь содержание своего произведения — ты копаешься, естественно, немножко глубже. В ту область, которую мой друг Максим Валерианович назвал метафизикой. Поэтому, и то и другое, совершенно точно. И мне кажется, ну какой ты художник, если ты не обращаешься к библейской тематике. (Смеется.)
К. Мацан
— А вот почему?
В. Ткаченко
— Мне кажется, это совершенно логично. Потому что это же сказка, которая всегда присутствует в сердце, в сознании с детства, ну лично у меня. И вообще, обращение к вопросам веры это всегда такой лифт на небо прямой, безусловно. Поэтому мне кажется, любой художник должен касаться вопросов веры.
А. Митрофанова
— Вот говорят, что художник живет в присутствии Бога. Но, собственно, каждый человек, мне кажется, живет в присутствии Бога. Просто для кого-то это более очевидно, для кого-то менее. А художник в моменты, когда у него лифт на небо поднимается, он ощущает физическим образом присутствие этих верхних этажей.
В. Ткаченко
— Вот вы знаете — извините, я вас перебью вас — популярный ныне жанр, называется «пирожки», знаете?
А. Митрофанова
— Да.
В. Ткаченко
— И вот я такой замечательный прочитал «пирожок» — «Вокруг Земли летит Гагарин, Армстронг шагает по Луне. А мне все кажется, что космос во мне». (Смеется.) И вот некоторые художники так видят себя в вере, вот так свою веру они видят в себе. А некоторые совершенно по-другому. Мне кажется, что главное — действительно поиск, поиск и формы, и содержания.
К. Мацан
— Насколько в этом смысле важно быть понятым? Человек может прослушать ту же «Марию и снег», которую мы прослушали, и «не считать» библейских мотивов. И это не означает, что он плохой или глупый. Просто это в него не «попало», а что-то другое «попало». Художнику важно быть услышанным так, как он услышан? Или как у Довлатова — есть три пласта — то, что автор хотел показать; то, что автор сумел показать; и то, что показал, не желая того. И это третье самое главное.
М. Кучеренко
— Очень хорошо сказано Довлатовым. Художники делятся на разные категории. Те, которые имеют отношение к изобразительному искусству — графики, станковисты, люди, рисующие чу́дные акварели. Люди, пишущие стихи, люди, пишущие песни — это очень разные категории. У них, так сказать, инструментарий разный. В изобразительном искусстве люди больше общаются между собой, больше апеллируют к школам, к наличию учителя. В поэзии этого меньше, но для них учителями являются великие имена в поэзии, и в российской, и в иноязычной. А те, которые занимаются песнями, они больше сами по себе, и как бы брошены. У нас была встреча интересная в 2015-м году. Мы пришли в родной вуз, в альма матер, где когда-то появились — Крымский медицинский институт. Мы встречались со студентами, там были, конечно же, студенты, которые играют и поют, что-то делают для себя и для других. Я посмотрел на них и прослезился, потому что вспомнил свою брошенность. Я помню, как был счастлив, когда с моим другом Владимиром в зале этики и эстетики играли песни Doors, и я запел, и я почувствовал себя на каком-то действительно этаже. Во-первых, не брошен, во-вторых, каким-то приподнявшимся над тем, что меня тяготило — я не знал, как жить, куда двигаться — это был мощный ориентир. Вот это был мотив. Вот если художник формируется в дальнейшем, он пишет альбомы музыкальные, он развивается в направлении и поэзии, и музыки, то он развивается из этой точки, из этой брошенности — что он маленький, достаточно дискомфортно, и непонятно переживает для себя окружающую среду. Вроде бы и ходишь на лекции, и хочешь быть врачом, но всё не то и не так. И вдруг ты встретил себе подобного и себе подобных, и вот так вот ты ожил. Вот художник отсюда растет, наш музыкальный, певческий.
А. Митрофанова
— Из среды, иными словами.
М. Кучеренко
— Из среды. Он какой-то такой себе подорожник, пробивается через асфальт.
К. Мацан
— Я в первый раз слышу такую психологически отрефлексированн
В. Ткаченко
— Я хотел тапером работать на ЮБК, Черноморском побережье. И у меня была уже такая мечта — привезти какие-то клавиши, или каким-то образом пианино разобрать и его погрузить на велосипед. И куда-нибудь рвануть в Ялту. (Смеется.) Понимаете, я уже чуть позже понял, что в Ялте проблемы с роялями нет. Мне кажется, что в любом ресторане там все это должно было быть. Но как-то я хотел, прямо мечтал о таперской жизни, причем во время летних каникул. Хотя бы не бездельничать. Максим говорит: «А как же я? Я петь хочу. Ты будешь играть, а я петь». — «Ну давай!» В общем, так и сделали.
А. Митрофанова
— Я думаю, что время петь наступило.
К. Мацан
— Давайте песню про любовь. Которая как прогулка по минным полям.
(Звучит музыка.)
К. Мацан
— Группа «Ундервуд», Владимир Ткаченко и Максим Кучеренко сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». Мы говорим о важном и слушаем песни. В студии Алла Митрофанова и Константин Мацан. Мы вернемся буквально через несколько минут.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый вечер, дорогие слушатели! Константин Мацан и я, Алла Митрофанова. И светлый, уже новогодний вечер, на радио «Вера» сегодня с нами проводит группа «Ундервуд», Владимир Ткаченко, Максим Кучеренко. И нам очень приятно, что вы здесь. И что у нас такой лиричный, такой похожий на снегопад разговор. И я, вспоминая, Максим, то, что вы сказали про смыслы, про поиск себе подобных и про мотивы, которые в песнях возникают. Я вот о чем подумала — у меня тоже такая сложная была логическая цепочка в голове. В разные периоды художники ведь пишут на разные темы. Мы знаем, что было потерянное поколение, были окопные поэты, были шестидесятники. Потом, что было в 90-е, по-моему, пока никем еще особо не отрефлексировано
М. Кучеренко
— В нашем сознании как у художников отсутствуют линейные законы по созданию произведений. (Смеются.)
К. Мацан
— Слава Богу!
А. Митрофанова
— Это очень хорошо! (Смеются.)
М. Кучеренко
— Я думаю, если нам как-то и апеллировать к какой-то терминологии… Кстати говоря, Академия наук находится неподалеку от Андреевского монастыря, где расположена радиостанция, поэтому мы можем поумничать. (Смеется.) Я думаю, что это такая мера хаоса, которая превращается в новую систематизирован
А. Митрофанова
— В космос. Хаос — космос.
М. Кучеренко
— Какая-то хаотическая вещь. Я даже, когда увлекаюсь написанием песни, у меня меняется состояние моего сознания. Физически, надо сказать, я себя чувствую хуже. Сначала увлекаюсь, потом проходит день, второй, третий, и уже есть ощущение какого-то физически разбалансированн
К. Мацан
— Как говорят ваши коллеги-врачи. (Смеются.)
М. Кучеренко
— Вот так вот, наверное, можно описать эти процессы возникновения композиций, идей. Ну что говорить, биографы Пушкина писали, что Александр Сергеевич во время написания своих произведений был «немного не при уме».
А. Митрофанова
— Просто ум его в этот момент был очень далеко. Биографы, наверное, не все, может быть, только, наверное, уровня Лотмана, до этого дотягиваются.
К. Мацан
— Просто мне кажется, Аллин вопрос он не только про то, как рождается песня — это тайна, наверное. А про то, что художнику, возможно, в окружающем мире интересно то, что, может быть, не покажется особенно интересным нам, обычным людям. А человек кожей это чувствует. Ну, вот банальный пример — я сейчас этот вопрос Володе адресую. Вот последний ваш альбом «Без берегов», и там есть песня под названием «Разведка» Максима, есть песня «Мы не шпионы» Володи. Вас вот одновременно заинтересовала эта тема? Вы ее почувствовали, и она возникла на альбоме? Я вот последние два года про шпионов и людей не думал. Что такое художника интересует, как эта тема, как интерес к теме возникает?
А. Митрофанова
— Как это кристаллизуется из воздуха? Тема, вопрос этот сам?
В. Ткаченко
— Это случайность. Есть эпизоды случайности, а есть эпизоды закономерности. Закономерность в том, вот лично я о себе говорю — я веду такой не дневничок, а скорее у меня такая записная книжка, куда я записываю всё, что плохо лежит.
К. Мацан
— Как интересно!
В. Ткаченко
— Плохо лежат обычно какие-то мысли, образы, цитаты какие-то. Которые ты видишь на улице или слышишь от людей, или где-то вдруг читаешь в интернете, допустим. Слышишь к гримерке от коллег перед концертом. Какие-то иногда совершенно неожиданные возникают фразы, образы, мысли. И понимаешь, что из этого-то жизнь и состоит. Закономерность в том, что всё это надо записывать, всё это фиксировать. Потом это всё тщательно прорабатываешь и понимаешь, что вот это вот… Грубо говоря, отделяешь зерна от плевел. Вот это вот работать будет в песне, а вот это вот в песне работать не будет. Вот это может стать темой песни, а вот это темой песни стать не может. Поэтому в этом много очень технической работы, как найти тему песни. Вот у меня, например, есть в телефоне в заметках отдельная графа — «темы для песен». И там их штук двадцать тем для песен, которые я периодически просматриваю и понимаю — для меня это до сих пор живо, актуально? Это не то, что я сразу набрасываюсь на тему песни, сижу сочиняю до упора — пока не получится, я не отойду. Нет, я могу возвращаться через полгода, через год. Мелодия песни «Платье в горошек» она была сочинена в 2007-м году. Я через два года вернулся, в 2009-м, наверное. Она была нетронутая два года, и потом я раз, быстро на нее текст написал. И всё как-то сложилось. Важно дождаться времени, пока всё сложится. И важно отфильтровывать ненужное.
А. Митрофанова
— Настояться должна мысль, видимо, да? Дождаться своего… Должно быть выношено — кстати говоря, это же как процесс родов.
К. Мацан
— У меня вот совершенно, может быть, глупый вопрос. Но мне вдруг почему-то очень интересно стало, когда Володя заговорил про технический процесс. А как работают поп-рок музыканты? Вот писатель сидит за столом, у него, условно говоря, с 8 утра до 2-х дня он пишет, вот он сидит и пишет.
А. Митрофанова
— Это по-разному бывает.
М. Кучеренко
— Ну, например. Я сейчас говорю про некий стереотипный образ. А посмотришь со стороны — кажется, вот рок-музыкант, вот у него концерт, вот у него презентация, у него гастроли. И где-то вот так в самолете вдруг написал песню, и она потом стала хитом, и все ее поют. Или вот Володя встает с утра — так, я за фортепиано, и начинается работа по сочинению. Как вы работаете?
М. Кучеренко
— Вы задаете нам не просто вопрос, а це́лую батарею вопросов, которые создают у слушателей впечатление, что мы организованные, последовательные
К. Мацан
— Я настаиваю на этом.
М. Кучеренко
— У меня есть свое впечатление. Вот у меня есть такой приятель, Евген Ступка, выдающийся… Ваш, кстати, тоже, уважаемые коллеги. Который работал с группой «Полный состав». И в частности, с Владимиром мы писали альбомы целые с ним. Он говорит, что «залезть на сцену — это же сумасшедшим надо быть!» Если ты сумасшедший, ты залезешь, ты там будешь стоять, ты будешь учиться двигаться, ты будешь выживать в этой обстановке. Кстати, многие мои коллеги говорили, что они переживают стресс очень сильный, для них находиться на сцене это максимум дискомфорта. Я как-то так волею случая избежал таких вещей, мне всегда было легко. Я к этому всегда ломился. Не нужен аминазин и консультирование психиатров, в отдельных случаях необходимо, но чаще нет. В этом хаосе вокруг есть менеджмент, который заставляет тебя работать. Например, продюсер — его интересует, что ты делаешь, приносишь-не приносишь коммерческий результат. Есть музыканты, которые ждут концертов, и у которых есть дети. У нас, например, на целую группу, я подсчитал, девять детей. Моих трое, у Владимира двое, у барабанщика двое, у нашего звукотехника ребенок. И всё это является очень земными, очень мирскими, но я бы сказал, по-хорошему ответственными обстоятельствами
А. Митрофанова
— Это то, что видимо помогает хаос преобразовывать в космос. Такое организующее начало.
М. Кучеренко
— Наверное, да. Это, наверное, как в нефтяном промысле или в атомной энергетике — существует реактор. Существует самоэнергетика, существуют ее накопители, какие-то линии электропередач, которые это всё должны куда-то передавать до нужных точек.
К. Мацан
— Володя, у тебя это как происходит?
В. Ткаченко
— Вы знаете, сначала Алла задала вопрос, он был какой-то… Или ты задал вопрос? Це́лую батарею вопросов. Потом Максим отвечал, и я уже отвлекся. Что за вопрос? (Смеются.) Я уже просто забыл вопрос, пока Максим отвечал. Так обычно и происходит.
М. Кучеренко
— Тема просто неприятная была мною поднята. Величие артиста в этом смысле пошатнулось. (Смеется.)
А. Митрофанова
— Ваш продюсер оценил, я думаю.
К. Мацан
— Ты сидишь дома за фортепиано, работая над очередным шедевром? Или он приходит…
А. Митрофанова
— Откуда-то.
В. Ткаченко
— Нет, я сижу работаю.
К. Мацан
— Круто. Вот мне всегда было интересно, как это рок-музыкант, вот он сидит и создает.
А. Митрофанова
— Мне бы хотелось в противовес предыдущему нашему разговору, где мы к вам обращались как к музыкантам, поэтам, художникам в широком смысле этого слова. Сейчас задать вам вопрос как врачам. Следующая песня, которая прозвучит в эфире, которую вы исполните, я так немного поспойлю, будет «Сколько весит душа». Максим, вы психиатр по первой своей профессии.
М. Кучеренко
— Верно.
А. Митрофанова
— Владимир, а вы реаниматолог.
В. Ткаченко
— Да, реаниматологи тоже знают, сколько весит душа. Это общеизвестный факт, она весит 16 грамм, потому что измеряли вес человека во время агонии, и после клинической смерти. И минус 16 грамм. Сказали, что это вес души как раз.
А. Митрофанова
— Мне бы очень хотелось понять — вы как люди, которые на своих факультетах в медицинском институте изучали этот факт, вы как вообще к нему отнеслись? Как человек, который с этим соприкасается именно в научной плоскости, воспринимает тот факт, что у человека есть душа? И она весит 16 грамм, всё запротоколирован
М. Кучеренко
— Так, и что?
А. Митрофанова
— Как вообще человек к этому относится, когда он об этом узнает? Что это — это открытие какое-то? Или это просто какой-то факт, подтверждающий ваши предыдущие домыслы? Это что-то меняет в жизни, это вообще ничего не меняет в жизни?
К. Мацан
— Говорят, что врачи — скептики. «Какая душа?» Шестнадцать грамм в человеке есть, какая душа? Всё рентген просветил, вот есть человек, вот есть тело, какая душа?
А. Митрофанова
— А пуля 9 грамм.
М. Кучеренко
— Ну вот смотрите, лет в 5-6 человек познает и убеждается в том, что он смертен. И он несет это знание и развивает его, и живет с этим знанием. И неотделимо существует с этим фактом. А на протяжении первого и второго курса медицинского института студенту постоянно напоминают, что он смертен.
А. Митрофанова
— Причем, даже более того, внезапно смертен, как мы знаем.
М. Кучеренко
— Ты должен идти на кафедру анатомии. Есть еще такое спасение — эстетизировать этот момент. Я когда побывал впервые в Петербурге в Кунсткамере и увидел препараты Рюйша — это препараты, закупленные Петром I, в 17-м веке, они до сих пор в хорошем состоянии. Я увидел, что это определенная эстетика и определенный, так сказать, какой-то эстетический кайф…
К. Мацан
— Это из серии «любите ли вы анатомический театр так, как люблю его я». (Смеются.)
М. Кучеренко
— Браво, Константин! С нами не только прекрасный ведущий, и умный красивый человек, с нами еще, и между прочим, и автор, и поэт, и прекрасный музыкант. Поэтому это очень обогащает нашу встречу.
К. Мацан
— Я сейчас покраснею.
М. Кучеренко
— Поэтому вот это я запомнил. Что тебе постоянно напоминают, что ты смертен. И от этого куда-то нужно деваться. Кстати, это одна из теорий творчества — это попытка запечатлеть себя, отразить, зафиксировать, то есть оставить какой-то след, в котором ты себя чувствуешь менее устрашающе с этим знанием рядом. Вот, один из моих мотивов воцерковления и пребывания в христианстве в таком воцерковленном варианте, в настоящем пути христианина, насколько он мне доступен, человеку грешному, — это все-таки навести какой-то порядок с этим вопросом. И посмотреть на вечность и почувствовать ее существование в каком-то по-настоящему верно трактуемом для меня ключе, в христианстве. Вот я так для себя это переживаю.
К. Мацан
— Спасибо. Предлагаю послушать ответ на вопрос «Сколько весит душа» в музыке.
(Звучит музыка.)
А. Митрофанова
— Напоминаю, дорогие друзья, что в эфире «Светлый вечер» на радио «Вера». И в гостях у нас в этот новогодний уже момент, уже совсем скоро Новый Год наступит, группа «Ундервуд», Владимир Ткаченко, Максим Кучеренко. И мы продолжаем наш разговор, лиричный и который уже обретает философский какой-то совершенно характер. Владимир, мне бы вам хотелось тот же самый вопрос адресовать, по поводу того, сколько весит душа. Все-таки врачу отвечать на этот вопрос, наверное, сложнее, чем поэту. Потому что он заточен на конкретику, на факты, и т.д. А вы и врач, и поэт. Что это за ответ для вас?
В. Ткаченко
— Ну, я же сказал вам — 16 грамм. Вы прослушали лекцию Максима Кучеренко.
А. Митрофанова
— Я прослушала.
В. Ткаченко
— Вот видите, очевидная разница между психиатрами и анестезиологами, реаниматологами. Некоторые специалисты лечат словом, а некоторые просто дают верную информацию. Я никогда не задумывался о том, сколько она весит. Вообще, как вам сказать? В моей голове и в моем сознании практически отсутствуют мысли общего порядка. Вот частных мыслей много, а общих нет. Тем более, что я никогда особенно стараюсь не углубляться в какие-то метафизические вещи, связанные с тем, сколько весит душа.
А. Митрофанова
— Но это же конкретный вопрос.
В. Ткаченко
— Конкретный вопрос для меня как для доктора…
А. Митрофанова
— Будем считать, что вы на него ответили.
В. Ткаченко
— Если я бы писал песню, то наверняка бы я нашел какие-то другие слова, тоже они, наверное, были бы красивыми. Но мне эта песня очень нравится, правда. Я горжусь тем, что эта песня находится в нашем альбоме. Прекрасная песня, одна из самых лучших.
К. Мацан
— У меня очень конкретный вопрос. Вот к нам уже почти совсем пришел главный семейный праздник. Новый Год для меня, как многолетнего слушателя группы «Ундервуд», это пример группы (нрзб) семьи. То есть не так много в принципе групп, где два солиста, где это именно творческое взаимодействие, творческое соседство и создает такой уникальный образ этой группы. И наверняка такое многолетнее сотрудничество с другом оно к чему-то обязывает, оно как-то меняет. Володя, трудно 20 лет в дуэте?
В. Ткаченко
— Да нет, это же… Трудно компромисс искать, дуэт это всегда компромисс. Люди, которые находятся в дуэте, им без этого невозможно жить. Это постоянный поиск компромисса. Вы знаете, не все на это готовы, и не все этого хотят. Есть довольно прямолинейные люди, которые даже не собираются их искать даже. И тогда дуэты, если они есть, они, конечно, распадаются, и возникает внутри группы четкая единоличная какая-то парадигма, и всё. С одной стороны дуэту быть легко, потому что две головы лучше, чем одна. А с другой, тяжеловато, потому что не всегда компромисс хочется искать. Но надо.
К. Мацан
— Максим!
М. Кучеренко
— Мне кажется, что действительно есть группы двух типов. Мы это совершенно точно понимаем с Владимиром. Есть такие группы-дизели, вот такой баркас на дизеле, он плывет куда-то по морю. Вот есть дизель Константин Кинчев. Я с уважением называю, и я цитирую Константина, он говорит: «Группа есть, но я гвоздь». Это его цитата. А у нас группа — такой парусник, причем этот парус мы растягиваем с Владимиром, и еще у нас есть коллеги, которые помогают нам это делать. И мы не используем для этого двигатель внутреннего сгорания, мы скорее используем естественную силу ветра. И в этом смысле наше путешествие куда интереснее, живее, опаснее. И вот эти берега, которые то есть, то нет, они для нас и есть жизнь. Они для нас и есть движение под небом и под влечением тех сил, которые исходят оттуда. Я считаю, что это прекрасно, это похоже на жизнь, это похоже на правду, потому что мы работаем на наш репертуар, на нашего слушателя.
А. Митрофанова
— Но это и есть жизнь, и есть правда. У вас очень поэтичный ответ. А из того, что говорил Владимир, я слушала и подумала про себя — вот настоящая школа смирения.
В. Ткаченко
— А я думал о том, сколько все-таки весит душа. Вы меня прямо что-то заворожили, и этот вопрос ваш совпал с Новым Годом. Мне кажется, что если Деда Мороза растопить (смеются), часть уйдет в пар, а часть останется в лужице. И вот эта лужица и будет, наверное, душой Деда Мороза, если ее взвесить.
М. Кучеренко
— То же самое со Снегурочкой, прыгающей через костер. (Смеются.)
А. Митрофанова
— Давайте не будет экспериментирова
К. Мацан
— А это могло бы стать темой песни?
В. Ткаченко
— Вполне, Константин.
К. Мацан
— Ну тогда в следующий раз, когда группа «Ундервуд» будет у нас в эфире, будем ждать эту песню, «Сколько весит душа Деда Мороза».
А. Митрофанова
— И Снегурочки.
М. Кучеренко
— Я вспомнил оловянного солдатика, который сгорел, расплавился.
А. Митрофанова
— А Русалочка, которая превратилась в пену?
М. Кучеренко
— Да, утром в золе нашли маленькое красное сердечко.
К. Мацан
— А у Максима, насколько я знаю, вообще Андерсен один из любимых персонажей поэтического творчества. Вот есть мое любимое стихотворение. Я позволю себе наш разговор завершить именно им. Для меня это очень новогоднее, очень предрождественск
«Нет смерти, папа. Смерти тупо нет.
Есть Андерсен. Есть жёлтые два тома.
Есть дом, в котором ты всегда есть дома.
И мамин борщ. И тихий ход планет».
Спасибо огромное! Группа «Ундервуд», Максим Кучеренко, Владимир Ткаченко, сегодня в этот предновогодний вечер нам создавали предновогоднее настроение и провожали нас в Новый Год. Алла Митрофанова, Константин Мацан для вас работали в студии этот час. И мы завершаем нашу программу песней, очень зимней, очень глубокой. И для меня — о вере, о душе, а значит о всем самом лучшем. Спасибо огромное!
В. Ткаченко
— Спасибо, с Новым годом!
М. Кучеренко
— С Новым годом!
К. Мацан
— Песня «Татьянин день».
Не унывай, на вопросы отвечай
Поделиться
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Поделиться
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
