"Нечаянная Радость". Светлый вечер с прот. Николаем Скуратом (21.12.2015)

У нас в гостях был клирик Храма пророка Божия Илии в Обыденском переулке, секретарь ученого совета Сретенской духовной семинарии протоиерей Николай Скурат.

Накануне дня памяти иконы Божьей Матери "Нечаянная Радость" мы говорили об истории этой иконы, о том как эта икона попала в храм пророка Илии в Обыденском переулке.

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, в этой студии Лиза Горская...

Л. Горская

— ...и Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Сегодня, в преддверии праздника иконы Божьей Матери «Нечаянная радость» мы поговорим про этот образ, про список с образа иконы «Нечаянная радость», который хранится в московском храме Пророка Божия Ильи Обыденного, с протоиереем Николаем Скуратом, священником, клириком этого храма. Здравствуйте, отец Николай!

Протоиерей Н. Скурат

— Здравствуйте.

Л. Горская

— Может быть, для начала поговорим о том, что за сюжет, что за событие легло в основу этой композиции?

Протоиерей Н. Скурат

— В основу иконографии иконы Божьей Матери «Нечаянная радость» легло сказание книги «Руно орошенное» святителя Димитрия Ростовского. Событие это происходило незадолго до того момента, когда он жил. Он составлял его еще иеромонахом. Книга вышла в 1680 году. И в этой книге описывается это событие. Некий человек, судя по всему, средних лет, не пожилой, а скорее, ближе к молодому возрасту, имел достаточно хорошее воспитание в детстве с православной точки зрения. Научили его молиться. И вот куда бы он ни шел, он всегда молился перед выходом на дело. И вот однажды он задумал дело беззаконное и пошел, собираясь идти, по обычаю, стал молиться перед образом Божьей Матери, который находился у него. И, молясь, он вдруг увидел, что икона ожила, задвигалась, и из тех мест на теле Богомладенца, где впоследствии копьем, гвоздями были проделаны раны при распятии и предшествующих страданиях, и на Кресте, хлынула потоком кровь. Он был потрясен, возопил к Божьей Матери: «Кто это сделал?» И тогда Божья Матерь ему ответила: «Ты и такие грешники, которые своими грехами распинают, продолжают распинать Моего Сына». Он был потрясен таким явлением, стал просить Божью Матерь о ходатайстве, обращался к Спасителю. Но Спаситель его не слушал. Тогда он возопил в Божьей Матери. И вот, по неоднократным его прошениям, Божья Матерь все-таки упросила Своего Божественного Сына простить этого грешника, и, как свидетельствует Димитрий Ростовский, далее он пожил богоугодно. Икона, к которой относится это сказание, называется Елецкая и Черниговская икона. Находилась она в Чернигове, в монастыре, и как раз во времена Димитрия Ростовского особые чудеса были, как икона плакала. И вот по этому поводу, собственно, Димитрий Ростовский и собрал эти все повествования об этой иконе. И вот иконография Божьей Матери появилась несколько позже, сначала распространился рассказ. Если посмотреть на икону Божьей Матери Елецкую и Черниговскую, то она... Ну, Черниговскую икону все знают, она находится в Черниговском скиту Троице-Сергиевой Лавре, раньше она находилась в самой Лавре, в Троицком соборе, в притворе. Там Божья Матерь имеет другой поворот головы. А вот на иконе «Божья Матерь «Нечаянная Радость» постепенно как раз и подчеркнуто, что Божья Матерь развернулась к грешнику и с ним беседует, держа младенца в той же руке, что и держала. И вот, собственно, изменение этого человека по милости Божией и по ходатайству Божьей Матери дало ему вот эту радость нечаянную покаяния, прощения. И поэтому икона эта именуется теперь «Нечаянная радость».

А. Пичугин

— У Вас в храме хранится список почитаемый. Как он туда попал?

Протоиерей Н. Скурат

— Это целая очень большая история. Дело в том, что, как я уже говорил, попытки найти самые ранние списки (я такие попытки делал) относятся к... В XVIII веке есть изображения, лубки, картинки, где постепенно формируется образ Божьей Матери «Нечаянная радость». А где-то уже к концу XVIII века уже встречаются такие образа вот именно такой иконографии, как сейчас. Справа как бы, в правом верхнем углу — икона Божьей Матери «Нечаянная Радость», Божья Матерь Елецкая и Черниговская, точнее, вот такая ожившая, с Богомладенцем. И перед ней на коленях молящийся грешник, вот этот человек. И вот первое упоминание именно нашей иконы относится к 1816 году, когда из царских комнат икона была передана в Церковь Благовещения на Житном дворе. Ну, я предполагаю, почему из царских комнат и почему в эту церковь. Потому что, как Вы знаете, разорение Кремля в 1812 году французами, уничтожение многих кремлевских зданий, сокращение, как мы сейчас скажем, жилых площадей привело к тому, что когда обозы вернулись обратно, просто нужно было где-то размещать и вещи, и, конечно, святыни. Святыни — вот Святую икону Божьей Матери «Нечаянная Радость» передали в храм Благовещения на Житном дворе. К сожалению, этот храм до нашего времени не сохранился. Сохранилась башня, которая так и называется — Благовещенская, потому что к ней была пристроена Благовещенская церковь. И потом, уже внутри башни, был сделан придел Иоанна Милостивого, который тоже, конечно, не сохранился, потому что церковь была полностью ликвидирована, уничтожена — сначала закрыта в 1918 году, а уничтожена где-то на рубеже 20 — 30-х годов.

А. Пичугин

— И надо оговориться, что речь идет о Благовещенской башне Московского Кремля все-таки.

Протоиерей Н. Скурат

— Благовещенская башня Московского Кремля — это следующая после угловой Водовзводной.

А. Пичугин

— Да-да.

Протоиерей Н. Скурат

— Вот как раз напротив Большого Кремлевского дворца. А сам храм уничтожен рядом с (нрзб.). Вот оттуда священник этого храма, протоиерей Николай Константинович Лебедев, эту икону спас в 1918 году, когда... Ну, почему пришлось это делать? Сами понимаете, советское правительство въехало в Кремль и сказало всем: «Уходите». Закрыли монастыри. Некоторое время монастыри подействовали в рамках приходских храмов, но очень быстро, уже в середине... к концу 1918 года уже ничего не было в Кремле, Кремль был полностью закрыт для посещения. И вот он перенес эту икону в соседний с Кремлем храм. Напротив Боровицких Ворот был храм Николы Стрелецкого. На месте этого храма сейчас часовня.

А. Пичугин

— Часовенка стоит, да, при съезде с моста.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, совершенно верно, напротив входа в галерею Шилова.

А. Пичугин

— Да-да-да.

Протоиерей Н. Скурат

— Там года три эта икона пробыла и затем, по благословению святейшего патриарха Тихона — как раз я нашел документ, который об этом говорит, — ее перенесли в церковь, тоже уничтоженную — храм Похвалы Пресвятой Богородицы в Башмакове. Этот храм стоял у подошвы Храма Христа Спасителя — между храмом и Большим Каменным мостом, не доходя до Ленивки.

А. Пичугин

— Все ближе и ближе к Вашему храму.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, совершенно верно. После закрытия этого храма (он был закрыт одновременно с Храмом Христа Спасителя и взорван) икона... Вот дальше документальные следы теряются. Есть только свидетельства современников — воспоминания, мемуары. Ну, мемуары все-таки требуется проверять, а мы еще не все до конца проверили. Она была перенесена в церковь Священномученика Власия, а потом она уже обнаруживается... Храм Власия тоже был закрыт... Она обнаруживается, находится уже в храме Воскресения Христова в Сокольниках. И поскольку православный храм... А почему она, собственно, туда попала? Потому что уже эти последние храмы захватили обновленцы, а они делали так, что старались захватить православные иконы, поскольку к ним шел народ, и таким образом они пытались привлечь к себе молящихся. Когда «Нечаянная Радость» оказалась уже в Сокольниках, уже на момент Великой Отечественной войны, в связи с патриотической позицией Русской Православной церкви, с призывами к защите Отечества и сбору средств на нужды фронта, позиция государства в отношении Церкви изменилась. Обновленцев перестали поддерживать, и обновленчество быстро рассыпалось. И вот приход Сокольники попросился, как и многие другие приходы, обратно в Церковь, принес покаяние. И одним из условий этого покаяния было возвращение в историческую местность, где была икона «Нечаянная радость», возвращение ее.

А. Пичугин

— Это было важно даже в 40-е годы, что это икона из другого района Москвы, и важно ее вернуть туда же, откуда она приехала в Сокольники?

Протоиерей Н. Скурат

— Это было важно, безусловно, потому что в одном храме было очень много святынь, с одной стороны, с другой стороны, все эти святыни были перенесены в какой-то степени насильно, вопреки желаниям основной части православных верующих. И эта икона возвращалась в свой район. Ближайший храм — храм Благовещения, тем более, Похвалы в Башмакове... Даже Николо-Стрелецкий, пожалуй, был наш храм. Поэтому она вернулась просто на свою историческую Родину.

Л. Горская

— А почему это так важно? Казалось бы, ну, икона — и икона. Какая тебе разница, где она находится? Ну, съезди в Сокольники, если хочешь приложиться.

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, понимаете, с одной стороны, конечно, сейчас уже это, может быть, не играет такой большой роли. А ведь Вы помните, Москва начала века и первой половины только-только обжилась первой веткой метро.

А. Пичугин

— Так вот — «вот Сокольников до Парка на метро». Подлинный смысл-то — от Сокольников, а у Вас «Парк культуры» рядом, да.

Протоиерей Н. Скурат

— Но, тем не менее, в этой местности было очень много почитающих эту икону людей, и поэтому возвращение этой святыни в исторический район, где все ее, собственно, знали и все туда регулярно ходили молиться, — это же в нашем в то время районе был очень большой приход. Рядом были фабрики. Все эти доходные дома... Были коммунальные квартиры. И в нашем приходе насчитывалось до 4 тысяч прихожан.

А. Пичугин

— Ну, понятно, что это люди, которые не каждое воскресенье приходили на службу, а которые в течение года, может быть, иногда заходили, но большая часть на большие праздники, в Рождество, на Пасху появлялись.

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, я, может быть... Может быть, действительно, многие и так. В то время, тем более, это было трудно сделать. Но, Вы знаете, как раз я работал с одним делом... В 1930 году наш храм хотели закрыть. Это были годы уже после красного террора.

Л. Горская

— В смысле, «с делом» — это Вы из архива взяли материалы дела?

Протоиерей Н. Скурат

— Да, да. Это было после красного террора, после всех уже вот этих изъятий ценностей, после уже уничтожения тысяч из духовенства и, надо сказать, активных верующих. И, тем не менее, более тысячи жителей окрестных домов подписались в пользу сохранения действующего храма. И при этом указывали свои адреса.

Л. Горская

— Что было смело!

Протоиерей Н. Скурат

— Да, что было смелым, да.

А. Пичугин

— То есть он не был закрыт ни до военного времени, ни вовсе?

Протоиерей Н. Скурат

— Да. Он благодаря и мужеству людей, и вере их, конечно, и, в общем-то, мудрости руководства храма, потому что письмо было написано очень грамотно в Моссовет, храм оставили...

Л. Горская

— В чем грамотность заключалась?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, грамотность заключалась в том, что были найдены неверные посылы в установках на закрытие храма. В частности, собирались делать детскую техническую станцию в храме, который не имел отопления. И вот, с одной стороны, вот этот был повод. С другой стороны, конечно, то, что вокруг уже к тому времени все храмы были закрыты. Был закрыт Храм Антипа на Колымажном Дворе, Ржевской Иконы Божьей Матери, Храм Сошествия Святого Духа у Пречистенских ворот — он был маленьким и не вмещал всех прихожан. К тому времени уже был закрыт практически Зачатьевский монастырь. То есть все вокруг было закрыто.

Л. Горская

— Ну, то есть, письмо — то есть «мы, вроде как, и не против, но дети замерзнут, а вот храма нет».

Протоиерей Н. Скурат

— Нет, нет, и потому, что храма нет, и дети замерзнут. То есть нет оснований, собственно, с какой стороны ни посмотри, это неправильно. И, в общем, советская власть в этом отношении проявила такое милосердие, и наш храм не закрыли.

А. Пичугин

— Протоиерей Николай Скурат, клирик храма Ильи Пророка Божьего в Обыденном переулке, сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер». И вот тут как раз очень интересная тема. Храм Ильи Обыденного, насколько я могу судить, сыграл очень важную роль в церковной жизни советской Москвы. Потому что открытых храмов в Москве было, конечно, немного, но были. А вот Ваш храм Ильи Обыденного стал таким местом притяжения московской интеллигенции. Я читал какие-то Ваши воспоминания в Интернете, где Вы говорили о том, что Вас в детстве туда водили, ну, а Ваш папа — очень известный преподаватель Московской духовной Академии и семинарии. То есть можно сказать, что Вы росли в церковной среде и с детства посещали этот храм, поэтому какая-то часть такой церковной советской действительности происходила на Ваших глазах. Вот очень интересно — может быть, Вы поделитесь какими-нибудь воспоминаниями?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, наверняка, это тоже следствие вот такой Милости Божией по заступничеству Божьей Матери к нашему храму. Дело в том, что и святейший Алексий Первый, и святейший патриарх Пимен очень почитали... И святейший патриарх Алексий Второй тоже неоднократно бывал в нашем храме, несмотря на развернувшуюся церковно-общественную деятельность в ту же перестройку. Этот храм они почитали. Особенно почитали икону Божьей Матери «Нечаянная Радость». Вот приезжали, вот особенно святейший патриарх Пимен, на акафисты «Нечаянной Радости».

А. Пичугин

— Патриархия рядом, через дорогу.

Протоиерей Н. Скурат

— Да. Поэтому даже святейшие патриархи шутили, что «это наш приходской храм». Если говорить по старым дореволюционным правилам, прихожанином являлся тот, кто жил в приходе. Не обязательно он ходил в храм — он мог ходить в другой храм исповедоваться, жить общинной жизнью, но, в принципе, он должен требы основные совершать в своем приходе. Поэтому вот...

Л. Горская

— Что значит «совершать основные требы»?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, крещение, венчание и отпевание должны были до революции происходить в храме, который являлся приходским для данного района. Почему? Потому что храм являлся одновременно ЗАГСом, выражаясь современным языком, и все духовенство вело метрические книги на всех. Вот если посмотреть метрическую книгу, там все подписывались — и священник, и дьякон, и псаломщик, все подписывались. Поэтому это был документ, который потом сохранялся, и сейчас по этим документам... Собственно, в советское время они были изъяты, конечно, и по ним выдавались метрики уже государственного образца.

А. Пичугин

— Ну да, требы, конечно, совершались в храмах по месту жительства человека. А вообще же ведь в традициях церковной Москвы конца XIX века — сходить послушать Константина Розова в Кремль, потом съездить на проповедь такого-то священника в Сокольники, например, еще куда-то.

Протоиерей Н. Скурат

— Нет, это конечно. Но особенно такие... Но ведь какие-то основные богослужения... Особенно, допустим, Великий Четверг — Вы же вряд ли пойдете со свечой, с огоньком из Сокольников. Вы все-таки сходите, из своего храма принесете приходского. Допустим, у кого-то — это не запрещалось, — конечно, духовником мог быть священник в другом храме. Но...

Л. Горская

— Но стоит, наверное, оговориться, что, по существующей благочестивой традиции, в Великий Четверг приносится домой свеча, с которой люди стоят во время чтения Страстных Евангелий.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, совершенно верно. Вот поэтому... И какие-то другие действия. Потому что, понимаете, опять же, вот сейчас благодаря святейшему патриарху Кириллу и его программе «200» сейчас очень многие москвичи получили возможность — с детьми мамы, с маленькими детьми — посещать храмы рядом с домом. Это шаговая доступность. Старики. Это было ведь и раньше, то же самое. Поэтому, конечно... До революции даже у нас при приходе действовала богадельня. Поэтому вот такая возможность — конечно, ходить все-таки в храм поближе... Тем более, что, подчеркиваю, в 1935 году появилось метро. Это первая ветка. А так-то вообще перемещение по Москве было очень сложным. Когда-то и метро, бывало, не работало. Когда-то... А в войну вообще все было... Даже трамваи не работали. Вот (нрзб.) священник, такой отец Николай Тихомиров, настоятель храма, ходил на службу пешком. Он жил рядом с Даниловским кладбищем.

А. Пичугин

— Пешком ходил?

Протоиерей Н. Скурат

— Пешком.

Л. Горская

— И сколько это километров примерно?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, я думаю, что это километров пять, наверное, примерно.

Л. Горская

— Но, с другой стороны, некоторые священнослужители и сейчас, вот особенно в областях, ходят пешком на службу. Некоторые больше пяти километров, некоторые километров 20 ходят.

А. Пичугин

— Я знаю священника, который живет в Москве. Нет, вернее, который живет в Москве. При этом на приходе, если он живет в одной области, а служит в соседней.

Л. Горская

— Угу. Ну, он вряд ли, конечно, пешком ходит.

Протоиерей Н. Скурат

— Нет, но тут еще...

А. Пичугин

— Ну, там недалеко, граница проходит.

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, это, конечно, бывают разные ситуации. Но тут, в данном случае, еще усугублялось тем, что им нужно было идти в войну пешком, так умудриться пройти, чтобы, с одной стороны, не нарушить комендантский час (а он действовал), а с другой стороны, вовремя прийти на богослужение.

Л. Горская

— Интересно. И как же... Известны какие-то подробности этого пути?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, подробность... Выходил он рано, я знаю...

Л. Горская

— Шел долго.

Протоиерей Н. Скурат

— Шел долго. Он шел, и центральную часть Москвы, где уже было много проверок, он уже проходил в то время, когда это можно было делать.

А. Пичугин

— Еще раз напомню слушателям, что у Вас храм, который никогда не закрывался, поэтому, мне кажется, у таких церквей должна сложиться наследственность в общине. Люди, которые ходили в этот храм в 40-е годы, в 50-е — их дети приходят. Казалось бы, у нас в центре Москвы, вроде, уже не так много народу живет, но все равно... В нашем представлении, во-первых, это редкость, а во-вторых, кажется, что центр Москвы еще сохранил такие остатки старой московской интеллигенции, которая тоже должна, по идее, посещать храм в Обыденном переулке. Правда, нет?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, если мы говорим о старой московской интеллигенции, то, конечно, она уже сильно поредела от времени. Ведь заметьте, уже 25 с лишним лет, как изменились условия...

А. Пичугин

— Четверть века.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, четверть века. За это время мы похоронили очень многих наших действительно старых прихожан, Царствие им Небесное. И у нас вот сейчас есть одна прихожанка, которая ходит в храм еще с довоенного времени, она уже болеет... Ей более 100 лет. Но, с одной стороны, сами понимаете, это военное поколение уже тоже практически уходит, уже практически полностью ушло почти все. И, конечно, ситуация тоже, когда в храме... Раньше храмов не было на периферии, их было мало, сейчас они появились. И бабушки вот те же самые наши, наши старые прихожанки, ведут своих внуков поближе, потому что ездить на транспорте трудно, с пересадками. И поэтому, конечно, по всем этим факторам поредело количество наших старых прихожан. Но, тем не менее, многие семьи поколениями ходят в наш храм. Мы знаем эти семьи, да.

А. Пичугин

— А Ваши родители сталкивались в свое время с трудностями? Водят ребенка в церковь. Вам же... Я так понимаю, что Вас с рождения водили в Ильинский храм, да?

Протоиерей Н. Скурат

— Да.

А. Пичугин

— То есть 60-е годы на дворе, разгар хрущевских гонений, потом брежневский застой, но тоже, в общем, отношения с Церковью не очень хорошие, а тут ребенка в храм?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, вот я уже об этом сказал. Может быть, не было слышно. Дело в том, что наш храм, будучи, как Вы сказали, приходским храмом патриархии, имел все-таки некоторое такое покровительство святейшего.

А. Пичугин

— Но это храм. А прихожане?

Протоиерей Н. Скурат

— И прихожане тоже. Ведь важно что? Если в храме хорошая обстановка... А у нас были всегда хорошие пастыри. У нас был отец Александр Толский... Я был при нем, но он умер, когда мне было три года, и я его не помню живым. Но помню его преемника хорошо очень — отца Николая Тихомирова. Очень хороший был такой старец, благодатный. Был отец Владимир Смирнов, очень уважаемый священник. Конечно, мой духовник, отец Александр Егоров...

А. Пичугин

— Ну, к которому пол-Москвы ездило.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, много людей ездило, конечно. И много воспитал. Кстати вот, еще одна причина, почему наши старые прихожане сейчас порой не ходят, потому что многие из них вышли на церковное служение. Но самый такой известный случай — это игуменья (нрзб.) Коляда, наша прихожанка. Ее брат Кирилл, настоятель храма в Бутово. Другой ее брат, Иоанн — настоятель храма (нрзб.) в Грязеве, да, на Покровке. Потом... И еще целый ряд наших старых прихожан. Вот, допустим, Сергей Николаевич Чернышов — его дочка — благочинная в Дивеевском монастыре. И поэтому много людей вышли на церковное служение в разных храмах. Порой даже уехали, приняли монашество в других областях. Поэтому естественно, что значение тем самым вот этого советского периода, такого воспитательного и окормительного, очень большое. И тем самым, конечно, значение нашего храма в советский период, как мы начали с этого, было очень велико. Если Вы можете себе представить, что в Москве было 40 храмов на 10-миллионный город.

Л. Горская

— Что в 40 раз меньше, чем положено.

Протоиерей Н. Скурат

— Да. Вот представьте себе, что на... По сути дела, если так поделить, то приход одного храма, теоретически так, среднестатистически был равен примерно, наверное, современной епархии. Поэтому значение храма, конечно, в то время было очень большое.

А. Пичугин

— Протоиерей Николай Скурат, клирик храма Пророка Ильи Обыденного в Обыденном переулке в центре Москвы. Отец Николай также секретарь Ученого совета Сретенской духовной семинарии. Сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер». Здесь Лиза Горская...

Л. Горская

— ...Алексей Пичугин...

А. Пичугин

— ...и буквально через минуту мы вновь вернемся в эту студию.

Друзья, это «Светлый вечер» на радио «Вера». Еще раз здравствуйте! Здесь, в этой студии, Лиза Горская...

Л. Горская

— ...и Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— В гостях у нас протоиерей Николай Скурат, клирик храма Пророка Ильи в Обыденном переулке. В самом центре Москвы находится этот храм. Мы в преддверии празднования иконы Божьей Матери «Нечаянная радость» с отцом Николаем говорим и об этой иконе, и про историю храма, и храм в ХХ веке. Но давайте вернемся все-таки к изначальной нашей теме — к завтрашнему празднику. В самом начале программы мы упомянули о сюжете этой иконы — о том, что там изображен грешник, который предстоит перед богородичной иконой. Самая большая загвоздка — в том, что он однажды помолился перед этой иконой перед тем, как совершить какой-то неблаговидный поступок. И вот тут действительно такая коллизия получается — он знал, что он идет на не очень хорошее дело, но решил перед этим все равно помолиться, попросить помощи Божией, заступничества Богородицы.

Л. Горская

— Хорошо это или плохо?

Протоиерей Н. Скурат

— Я думаю, что, может быть, он даже... Это трудно сказать. Может быть, он молился просто вообще по привычке, что очень важно, кстати — вот воспитанная в нем родителями и воспитанная, может быть, им в самом себе привычка молиться ему помогла в этом случае. Конечно, молиться о том, чтобы сделать грех, это такая неправильность, противоречие. Почему? Потому что мы можем молиться только о том, чтобы что-то сделать хорошее, чтобы Господь нам помог в этом добром. И вот тут получилось такое, что просит он у Бога помощи, выходя на нехорошее дело, но все-таки он просит. И вот, видя, что, может быть, он сам еще сейчас не осознает или просто как-то не отдает себе в этом отчета, Господь вразумляет этого человека. Вразумляет особым чудом. Промысел Божий действует об этом человеке. Промысел Божий — это действие Божией благодати в мире, о котором Бог, возникающее преодоление добра зло пресекает или исправляет и обращает добрым последствием. Вот, кажется, этот вариант исправления и обращения к добрым последствиям был и в жизни этого грешника. Он «поживе богоугодно», как говорит в дальнейшем рассказ и основанный на этом рассказе акафист. Поэтому часто люди считают, что если уж они грешные, то, может быть, скажем так, «я отпетый грешник — мне молиться не нужно». Вот мы знаем, что и разбойник благоразумный, покаявшись во Христе...

Л. Горская

— И мытарь.

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, мытарь — да, он Божьей милостью (нрзб.). И вот этот, собственно, человек, который просто молился у иконы, и так вот помолился, и Господь его вразумил на путь истинный, направил, и он получил прощение и спасение.

Л. Горская

— А мы вот так говорим про человека, называя его грешником. А на самом деле он не грешнее нас. Обычный просто человек.

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, просто он...

Л. Горская

— ...к тому же, имеющий привычку молиться.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, совершенно верно. Он, может быть, даже лучше был нас. Потому что, по крайней мере, он уже обрел благодать у Бога, а мы еще нет. Поэтому просто вот так иконографически называем, с точки зрения исторической и с точки зрения... «Человек некий», конечно, его называть надо, как называет его Димитрий Ростовский.

Л. Горская

— А вот что касается чуда, такого явного чуда, которому этот человек стал свидетелем... Ведь чудеса Господь являет тоже ведь не каждому, а человеку, который к этому готов... Так вот абы кому-то не приходится сталкиваться в жизни. Или нет?

Протоиерей Н. Скурат

— Господь дает... Господь ведь благ, Он совершает благие дела — благие дела, которые послужат пользе, тому, кому эти чудеса являются. И в данном случае Господь явил это чудо этому человеку — он покаялся. Я думаю, что и мы порой встречаемся с какими-то особыми событиями. Может быть, нас Господь где-то и вразумляет, но, может быть, увы, ненадолго. Вот нам бы тоже надо как-то обращать внимание на окружающую жизнь, может быть, видеть эти особенности вокруг нас и делать соответствующие выводы.

А. Пичугин

— А мне опять хочется углубиться в историю Обыденского прихода. Икона — Вы говорите, с послевоенных времен находится в Вашем храме. А быстро ли она обрела такое всенародное почитание? Народ, люди стали приходить в Ваш храм именно к этой иконе со всей Москвы.

Протоиерей Н. Скурат

— Икона была очень почитаемой еще до...

А. Пичугин

— Да, я помню, раз уж одним из условий возвращения приходом в Сокольниках в лоно патриархии...

Л. Горская

— Общины, да?

А. Пичугин

— ...да, общины, было условие передачи этой иконы в ее историческое место, то есть в район Пречистенки, то явно совершенно, что в Москве ее почитали.

Протоиерей Н. Скурат

— Очень почитали. Я как раз работал в архиве, и мне случайно попались документы административного отдела Моссовета. А ведь в советское время было так: ни шагу Церковь не могла ступить без соответствующего разрешения властей. Крестные ходы и те на Пасху совершались с разрешения. А уж какие-то особые действия — так тут все должно быть согласовано и куча бумаг оформляться. И вот благодаря, по сути дела, такой вот трудности в прошлом сейчас удалось отследить перемещение икон в послеоктябрьский период. И выяснилось, что икона Божьей Матери «Нечаянная радость» — она носилась не только одна, и другие святыни, но более всех ее брали... Вот как раз я говорил, что после революции вообще тогда и конка порой не работала, была разруха, пешком ходили. Поэтому, сами понимаете, из какой-нибудь далекой части Москвы пройти к иконе «Нечаянная Радость» было трудно. Поэтому ее возили. Где она в то время находилась — из Похвалы, из Николо-Стрелецкого возили в соответствующий район на день, на два. На квартиры перемещалась икона чудотворная. И совершались молитвы, поклонялись люди. И, надо сказать, даже когда крестные ходы уже были запрещены (крестные ходы в Москве были запрещены в 1921 году), то еще в 1927 году и позже перенесение икон было возможным. Правда, уже не так торжественно. Отдел Моссовета писал, что «в закрытой машине и без крестного хода», обязательно, было сказано.

А. Пичугин

— А я смотрю — в «Википедии» (ну, где же — в «Википедии») написано, что до революции 1917 года наиболее известный и чтимый список иконы «Нечаянная Радость» находился в московской церкви Неопалимой Купины в Хамовниках. Ну, то есть относительно недалеко от Вашего храма. А что это за образ?

Протоиерей Н. Скурат

— Это был образ, я знаю это упоминание. Но на самом деле вот это... Я не знаю, откуда они взяли эту информацию. Потому что, понимаете, «Википедия» — это очень недостоверный источник информации. Я не рекомендую им пользоваться. Я рекомендую лучше пользоваться православной энциклопедией. Но, к сожалению, на букву «Н» еще там не вышла статья, но тем не менее. Там была чтимая икона, но среди тех перенесений, какие были... Переносили какие образа? Вот «Нечаянную Радость», которую из Кремля, то есть нашу, можно сказать. Потом, переносили образ «Нечаянной Радости» из часовни у Серпуховских ворот. Часовня тоже называлась «Нечаянная радость».

А. Пичугин

— Да-да, у храма Вознесения.

Протоиерей Н. Скурат

— Она была не у храма Вознесения, она была на месте памятника Алишеру Навои, практически.

Л. Горская

— Кому памятника?

Протоиерей Н. Скурат

— Там же поставили памятник Алишеру Навои. Скажем так, он чуточку, буквально метрах в десяти от нее сейчас где-то стоит, от ее места бывшего. Потом была еще икона чтимая в храме Константина и Елены. И часто даже путают, считают, что наша икона происходила из храма Константина. Это неверно. Я это нашел, раскопал, доказал, потому что они были разными и по размерам, и по форме, и даже по изображению на иконе. Дело в том, что сейчас Церковью прославлена мученица Анна Зерцалова, духовная дочь отца Валентина Амфитеатрова, и она как раз написала много книг о батюшке отце Валентине, и о его приходе. И в одной из книг мне удалось найти фотографию этой иконы, которая была в Константино-Еленинском храме. Фотография очень плохая, поэтому ее никто никогда не воспроизводил, хотя сама эта книга даже переиздана. Но зато контуры все видны, и видно, что совершенно другая икона. Вот эти иконы были известны. А что касается чтимых икон, была и есть чтимая икона в храме...

А. Пичугин

— ...Спаса-на-Песках...

Л. Горская

— Стратилатовом(?)?

Протоиерей Н. Скурат

— ...в Федоровском храме рядом с Меньшиковой башней. Потом...

А. Пичугин

— ...на Антиохийском подворье.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, на Антиохийском подворье. Спаса-на-Песках. Сейчас эта икона... Спаса-на-Пески недавно открылись. В Елоховском соборе есть «Нечаянная радость». То есть в ряде мест, опять же, почиталась икона, даже в таком храме, уже построенном в позднейшее время, но в послевоенное сразу. Это в Никольском храме в Бирюлево. То есть по всей Москве. Но вот переносилась в основном наша икона больше. Вот просто по этим данным, этого отдела, я бы сказал так, 89, я помню, было переносов, в отличие от всех остальных. Остальные иконы переносили реже. Ну, тут, конечно, мы имеем в виду те иконы, которые переносились. Владимирская была в Третьяковке, естественно, Донская была в Третьяковке. Поэтому, конечно, те иконы не переносили.

А. Пичугин

— Протоиерей Николай Скурат, клирик храма Ильи Пророка Божьего в Обыденном переулке, сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер». Отец Николай, а что известно о подлиннике иконы? Но все это списки, списки, списки, но ведь где-то был подлинник, изначальный образ?

Л. Горская

— Ну, не подлинник, а прототип.

Протоиерей Н. Скурат

— Нет, смотрите, подлинника иконы «Нечаянная Радость» быть не может, потому что ведь это новая выработанная иконография.

А. Пичугин

— Да-да. Но ведь где-то же была первая написанная (нрзб.)?

Протоиерей Н. Скурат

— Я говорю, что я как раз искал, когда появилось изображение. И мне удалось в Петербурге, как раз в собрании Российской национальной библиотеки найти лубки, лубочные картинки собрания Раввинского(?), которые как раз разные варианты «Нечаянной Радости» и сохранили. И там постепенно... У нас тоже, кстати, в РГБ есть такие вот лубки. И вот видно, как постепенно формируется образ. Вначале икона была в левом верхнем углу, а грешник стоял с правой стороны, но потом все-таки логика неправильная — справа должна быть все-таки святыня, а справа грешник. Они меняются местами. Потом показано, как Божья Матерь разворачивается к грешнику, и постепенно, таким образом, сформировалась вот та иконография, которую мы сейчас имеем.

А. Пичугин

— Я на протяжении программы все время замечаю, что Вы занимаетесь изучением истории икон, изучением истории прихода.

Л. Горская

— Я тоже замечаю. Я все жду, когда же Алексей среагирует и...

А. Пичугин

— Да, и теперь вот мне окончательно стало интересно: а откуда у Вас возник этот интерес к истории, к изучению, исследованию различных документов? Смотрю, Вы много ездите, в архивах бываете.

Протоиерей Н. Скурат

— Значит, понимаете, как прихожанину храма с детства как раз, мне история нашего храма небезразлична. Хотя та часть, скажем так, науки, которая... Я же это считаю наукой. Кто-то, может быть, это наукой не считает, но москвоведение, краеведение...

Л. Горская

— Мы-то точно считаем, можете смело называть наукой.

Протоиерей Н. Скурат

— Вот москвоведение, краеведение — это так называемая микроистория. Но ведь на самом деле из микроистории складывается макроистория. И нужно заниматься микроисторией, потому что это необходимо. Вот у нас смотрите какая сейчас ситуация. Казалось бы, все занимаются историей Великой Отечественной войны. Я писал как раз недавно работу по истории нашего храма в Великую Отечественную войну — как он, собственно, там принимал участие. Кстати, наш храм собрал очень большие средства на защиту Отечества. И даже точно сказать, сколько храмов было в СССР до присоединения западных территорий, никто не может. Называются цифры от 100 до 400 храмов на всей территории СССР. Почему? Это говорит о том, что на самом деле микроистория вот даже тех самых не закрытых на тот момент храмов присутствует не в полноте. А это не позволяет сделать каких-то более четких выводов, отследить какие-то точные границы тех или иных гонений и так далее. Хотя, конечно, по документам Совета по делам религий уже написано много работ. Но вот наша задача — хранить святыни. Потому что святыни хранят нас.

А. Пичугин

— Отец Николай, но, насколько я знаю, Вы закончили технический вуз еще в советское время, а при этом у Вас такой неподдельный интерес к истории.

Л. Горская

— Гуманитарный интерес.

Протоиерей Н. Скурат

— Да. Технический вуз, то есть в данном случае я окончил Институт электронного машиностроения в 1982 году, факультет прикладной математики. Но в свое время верующему человеку, не комсомольцу, поступить на гуманитарную специальность было нельзя.

А. Пичугин

— Но Вы хотели?

Протоиерей Н. Скурат

— Я понимал, что это невозможно, да еще с моей биографией, о которой Вы как раз говорили. Это было невозможно. Я поступал даже в университет. Когда я писал анкету, и девушка — я очень хорошо ее помню — взяла и прочитала, я вспомнил слова Маяковского, вот, помните, о том, как берут советский паспорт за границей. Так вот она у меня брала мою анкету.

(Смеются.)

Протоиерей Н. Скурат

— Поэтому в университет я все-таки не поступил. Ну, потом уже, немножко будучи мудрее, я поступил в МИЭМ на факультет (нрзб.) математики, окончил его, работал потом по специальности и, любя историю, конечно, читал литературу. А потом уже, в сознательном возрасте, в более таком уже зрелом, уже женившись, я остался жить в церкви, уже как церковный работник, скажем так, а потом священнослужитель.

А. Пичугин

— Ну, про историю. История-то — это вот с детства, от того, что Вы ходили в храм, Вас водили, Вам было интересно, Москва (нрзб.) мозаика?

Протоиерей Н. Скурат

— Нет, конечно, конечно. Но, понимаете, любить историю... Вообще, любой москвич любит свой город, любит свою историю, любит... Что-то рассказывала и бабушка мне, конечно, и родители. А бабушка у меня очень чтила, была духовной дочерью отца Алексея Мечева, и почитала и отца Сергия Мечева. Поэтому она оставила воспоминания о них — вот книгу «Пастырь добрый» такую. Вот, знаете, собственно, ее материалы все... И, конечно, она тоже была какое-то время прихожанкой Обыденского храма. Она в свое время привела маму к отцу Александру Егорову, потом мама привела меня к отцу Александру Егорову, когда мне стало семь лет. И потом уже я ходил в храм... Ну, как — мальчик же не исповедуется, поэтому батюшки ему все, в общем-то, пока одинаковы. А потом уже ходил к отцу Александру Егорову, и вот до самой его кончины. Так вот он меня и благословил потом принимать сан. Поэтому история, как таковая, это же наша жизнь. Как не интересоваться собственной историей, собственной жизнью, жизнью своих предков?

А. Пичугин

— А Вы говорите про своего духовника, отца Александра Егорова, о котором осталось очень много воспоминаний, совершенно разных. Люди действительно оставили... Он о себе оставил очень хорошую память. А может быть, Вы тоже вспомните что-нибудь об отце Александре? Потому что сейчас уже как-то время проходит, и не так часто вспоминают об этом удивительном московском священнике второй половины ХХ века?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, об отце Александре, конечно, вспоминают его духовные чада. Издаются порой книги. Даже Зачатьевский монастырь издал книгу. Ну, конечно, нужно, чтобы отец Александр был... Понимаете, он был таким очень скромным человеком. Вот, может быть, нам не хватает его скромности и смирения? Потому что представьте себе, что он всю жизнь верой и правдой служил Церкви и при этом как-то никогда не был настоятелем. Он был просто простым священником. Но, может быть, его такое смирение воспитало сейчас множество служителей Церкви, настоятелей. Потому что был пример, был образец такой церковной жизни, служения Церкви, служения Отечеству. Он любил очень свое Отечество. А вот он очень всегда радовался, когда у нас хор детский появлялся. Детский хор — он, бывает, появится, потом вырастут все — новый надо собирать в воскресной школе. И всегда говорил, что надо не только петь... надо петь и церковные песнопения, учить, но чтобы и когда это внехрамовое общение, чтобы знали и народные песни, чтобы действительно такое единение было людей, не только литургическое, но и общинное. И вот он, например... У нас даже был такой... Единственное — об этом, наверное, может быть, как раз не писали, но скажу. Вот у нас раньше был такой обычай, очень хороший обычай — ну, все-таки, как-никак, а при храме устраивается какая-то трапеза. И вот отец Александр всегда был заводилой того, что туда приглашалась молодежь. А в советское время это было, вообще-то, чревато, конечно, — собирать молодежь. Так вот...

Л. Горская

— Для молодежи или для тех, кто собирает?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, на самом деле, для тех, ко собирает. Для молодежи все-таки уже это было...

Л. Горская

— Ну, то есть из комсомола уже не исключали?

Протоиерей Н. Скурат

— Нет, там уже, в те времена уже, может быть, даже не исключали. Но дело не в этом. Дело в том, что... Вот рубка капусты — все принимали участие. Ну, (нрзб.). И вот это позволяло как раз общаться. Ведь на самом деле сейчас у молодежи масса вообще возможностей для общения, и порой они это не используют. У нас же такой возможности не было. Более того, в храме общаться... Конечно, ну, нехорошо в храме общаться, не принято, надо общаться во внехрамовое время. А там, в то же время, ситуация была такая, что, знаете, так с незнакомым человеком без рекомендаций, без какого-то знания о нем общаться было как-то так напряженно, поскольку неизвестно, что за человек, на кого работает и так далее. Поэтому собираем такие мероприятия, скажем так. Вот, в частности, как-то мы все объединялись, и это был такой, я бы сказал, очень важный для нас... Хотя мы все там работали, но это был очень важный момент общения. Вообще, вот такого общения в городских приходах, вот именно при храме, в какое-то дело — их очень мало, таких дел. И даже сейчас. В основном, внешние какие-то дела. Вот сейчас замечательный здесь проект «Общее дело», еще целый ряд проектов, какие-то мероприятия устраиваются... Но...

Л. Горская

— А «Общее дело» — что за проект?

Протоиерей Н. Скурат

— Это проект, который по реставрации и сохранению храмов Севера.

А. Пичугин

— Да, к нам приходили его основатели и активные участники.

Протоиерей Н. Скурат

— Так что вот... Ну, много сейчас делается дел. У нас, конечно, есть еще при приходе воскресная школа, и для взрослых воскресная школа. Вот как раз мы там преподаем и для детей. У нас есть и другие учреждения, конечно. Поэтому если кто-то тоже еще желает, интересуется, может на сайте храма об этом прочитать. У нас там есть сайт храма.

Л. Горская

— Просто найти сайт?

Протоиерей Н. Скурат

— Ну, храм Ильи Обыденного, находится он сразу.

А. Пичугин

— http://hram-ostozhenka.ru.

Протоиерей Н. Скурат

— Да, да.

А. Пичугин

— Спасибо большое! Напомним нашим слушателям, что в гостях сегодня у нас был протоиерей Николай Скурат, клирик храма Пророка Ильи Обыденного в Обыденском переулке, секретарь Ученого совета Сретенской духовной семинарии. Лиза Горская...

Л. Горская

— ...Алексей Пичугин...

А. Пичугин

— Будьте здоровы, всего доброго, спасибо!