Я никогда не была сторонником того, что детей надо ограждать от сложностей и рассказывать, что в этом мире все прекрасно. Бабушка в больнице не уходила от нас – она от нас будто ЗАСЫПАЛА. Она уже не хотела знать, что происходит в стране, только жалела, что не дочитала всего Борхеса и не осмыслила всего Кортасара. Я отходила к окну поплакать, и каждый раз, возвращаясь к кровати, здоровалась заново: бабушка меня уже забывала. Когда я привела в больницу старшего сына, ему было всего три года, а дочь была младенцем. Суровая нянечка при входе встретила нас каменной стеной: детям не положено. А когда она разглядела, что у меня в перевязи лежит маленькая Дашка, она, кажется, собралась вызвать наряд милиции по вопросу о лишении меня родительских прав. Но эта восхитительно суровая женщина была абсолютно обезоружена моими словами: «Пустите нас к бабушке, бабушка умирает!» -- Не надо детям на это смотреть, - сетовала она, провожая нас до лифта. Это так грустно! -- При виде внуков бабушка впервые села на кровати. -- Как тебе нравится у нас в больнице? – спросила она довольно ехидно. -- Совсем не нравится! – признался правнук чистосердечно. -- И мне… совсем… - посетовала бабушка. – Пора уже на тот свет! -- Куда? – переспросил удивленно. -- К Боженьке, - пояснила я, давясь слезами. – Бабушка считает, что ей пора. -- Там хорошо, - протянул мой старший сын Данила, вспомнив икону «Всех святых». – Только жаль с тобой расставаться.

Наш поход в больницу был началом нашего знания о том, что жизнь состоит не только из отметок в школе, прогулок по парку, музыкальных вечеров. Мы обсудили на семейном совете и решили познавать жизнь во всех ее вариантах: например, ходили мыть полы в детские дома для неполноценных, как говорят, детей. Там подружились с мальчиком с синдромом ДЦП. Он странно двигался, плохо слышал и медленно, очень медленно говорил. Дети узнали, что люди бывают разные – но при этом могут быть гораздо умнее чем кажутся. Как-то много лет спустя на семейном вечере мальчик, уже юноша, пригласил мою дочь на танец, и так хорошо ее вел в танце, и все взрослые сидели, сдерживая слезы нежности. Моя дочь сияла ему глазами. Мама, он такой классный партнер – радовалась потом дочь. А восемнадцатилетней девушкой, когда ей бывало тяжело на душе, она шла волонтером в дома для особенных детей. Особенных – говорю я. А не ущербных. Болезни, смерть, чужие страдания – мне кажется, дети недополучили бы чего-то, если бы с детства не знали о том, что творится в мире… Нянечка из больницы была не права…