Лонгин с детства мечтал о карьере военачальника римской армии и уверенно двигался к цели. Командиры ценили его недюжинную силу и богатырский рост, умение владеть оружием, организованность и исполнительность. Став сотником, он с гордостью носил чешуйчатый панцирь и шлем с высоким серебряным гребнем. Вот только зрение подводило – глаза временами как будто застилала пелена. Воин скрывал свое недомогание, переживая, что слепота может нарушить честолюбивые планы.

Всё изменилось в одночасье. Воинское подразделение Лонгина было назначено следить за порядком во время казни преступников в Иерусалиме. На горе Голгофе к небу устремились три креста, на которых были распяты приговорённые. За годы службы Лонгин привык к виду ран и крови, да и к самой смерти. Но в тот день сердце его непривычно сжималось от сострадания. «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят», – произнес Человек, который принимал мучения на Кресте, стоящем между двумя другими, и эти слова странно встревожили Лонгина. Двое распятых были разбойниками, каких немало в окрестностях Иерусалима, а Этот, Третий – имя Его Иисус, обвинялся в том, что называл Себя Сыном Божиим. Лонгин всматривался в черты лица, искаженные мукой и ловил себя на мысли, которую не высказал бы никому – а что, если этот Страдалец говорит о Себе правду?

По иудейскому закону распятых следовало снять с крестов до наступления субботы, на которую, к тому же, приходился праздник Пасхи. Солдаты перебили разбойникам голени – это усугубляло их страдания, но приближало смерть. Душа Сына Божьего к этому времени уже как будто покинула Его Тело. Умер Он, или только потерял сознание, и травма голеней вернёт Его во власть невыносимой боли? Лонгин, повинуясь безотчетному желанию прекратить мучения этого Человека, вонзил копьё Ему в грудь – профессиональным ударом военного, точно в сердце. Из раны излилась кровь и вода – Распятый был мертв. Алые капли, подхваченные порывом ветра, попали Лонгину прямо в глаза. Воин отер лицо и с изумлением обнаружил, что стал видеть превосходно. В тот же момент солнце померкло и земля ощутимо вздрогнула. «Воистину, это был Сын Божий!», – произнёс сотник вслух.

На вторые сутки после Распятия Лонгина назначили охранять пещеру, в которой погребли Иисуса. По истечении субботы, перед рассветом, произошло невероятное. Гробница озарилась светом во много раз ярче солнечного, и Тот, чье сердце Лонгин пронзил своим копьём, вышел из нее, окруженный ангелами – они пели о Воскресении. Воин, никогда прежде не ведавший страха, упал на землю и закрыл лицо руками, не в силах выдержать это явление. Когда же он пришел себя, пещера была пустой, и только погребальные пелены лежали внутри неё на камне.

Вскоре Лонгина призвали явиться в иудейский судебный орган – Синедрион. Члены влиятельного собрания приступили к воину с расспросами.

Иудей:

Лонгин сотник, видел ли ты во время стражи у гроба Иисуса, как ученики украли Тело Распятого, отвалив камень пещеры?

Лонгин:

Нет, я видел иное. Распятый воскрес, Он Сам покинул темницу, и ангелы служили Ему.

Иудей:

Ты, верно, был пьян в ту ночь и потерял память, а теперь боишься признаться в своем проступке, оттого и сочиняешь небылицы? Если ты вспомнишь правду, мы щедро вознаградим тебя. Так кто же из учеников Иисуса нарушил покой Умершего?

Лонгин:

Невозможно нарушить покой Сына Божьего, Который победил смерть. Только я и несколько моих солдат видели, как Он вышел из гроба. Мы были здравом уме и трезвой памяти, как и подобает римским воинам. А лжесвидетелем я не стану ни за какую награду.

Всем и повсюду рассказывал Лонгин о Воскресении Иисуса. Он принял Крещение от апостолов, ушел в отставку и вернулся на родину, в Каппадокию, где поселился уединенно. Здесь его и настигли преследования иудеев. Синедрион добился от римских властей, чтобы сотника приговорили к смерти, и несколько солдат были отправлены в Капподокию, чтобы исполнить приговор. Первым, кого встретили палачи, войдя в селение, был сам Лонгин. Бывший сотник не сразу признался, что он и есть тот, кого они ищут – прежде он пригласил солдат в свой дом, накормил и дал отдохнуть с дороги. И только потом преклонил голову под меч. Ему ли, видевшему Воскресение Христа, было бояться смерти?