«Литургия». Светлый вечер с о. Максимом Бражниковым (22.06.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Литургия». Светлый вечер с о. Максимом Бражниковым (22.06.2018)

* Поделиться
о. Максим Бражников

о. Максим Бражников

У нас в гостях был настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в городе Орске священник Максим Бражников.

Разговор шел о таинстве Евхаристии, об истории чинопоследования Литургии и о значении того, что происходит в храме во время богослужения.


А. Пичугин

— В студии светлого радио приветствуем вас мы, Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И сегодня здесь, в этой студии, вместе с нами и с вами эту часть «Светлого вечера» проводит священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма в городе Орске, ну и что, наверное, важно для нас, преподаватель литургии. Здравствуйте.

Иерей Максим

— Здравствуйте.

А. Пичугин

— Мы периодически в наших программах с разными священниками обсуждаем вопросы, связанные с таинством Евхаристии и с литургией. Но мне кажется, никогда мы еще не затрагивали вопрос того, как складывался сам чин литургии. Можно найти разные объяснения, но с точки зрения литургики, то есть науки о богослужении, здесь все и сложно и просто. Просто, потому что все имеет какое-то свое историческое значение и начало, все это как-то довольно-таки логично развивалось, появлялось. Но и сложность в том, что мы, приходя на литургию, даже много лет пребывая в Церкви, не очень хорошо себе представляем, как это все развивалось и плохо себе представляем вообще историческую картину того времени, в котором складывалась привычная нам литургия. Итак, давайте просто с самого простого вопроса начнем. Литургия делится на несколько частей, я думаю, что люди, которые некоторое время пребывают в Церкви, должны это заметить. Вот что это за части и о чем они нам говорят?

Иерей Максим

— Есть принятое традиционно в наших книгах, как бы и для простого уровня, и Закон Божий, например, и в книгах более, скажем так, глубокого такого понимания литургии, деление ее на проскомидию, то есть приготовление Святых Даров, литургию оглашенных и литургию верных. Но если посмотреть с точки зрения исторической, то проскомидия не всегда была прямо в самом начале и в таком виде, в котором она сейчас существует.

А. Пичугин

— А проскомидия — это когда?

Иерей Максим

— Ну если говорить совсем прям прямым языком, это перед началом службы, пока закрыта завеса на Царских вратах.

А. Пичугин

— И люди не видят, что происходит в алтаре и не представляют, что в этот момент происходит именно проскомидия.

Иерей Максим

— Да.

А. Митрофанова

— В этот момент часы читаются, да, наверное?

Иерей Максим

— Да, по идее, должны читаться при завершении проскомидии для того, чтобы успеть совершить финальное каждение всего храма...

А. Пичугин

— (неразб.)

Иерей Максим

— Да, и покрывание Святых Даров. Почему я говорю, что так было не всегда, поскольку до определенного периода в истории Церкви проскомидии как таковой не существовало в этом виде. Она совершалась не в алтаре, она совершалась в отдельном здании — так называемая «скевофилакия» или ризница, — ну это было в виде такой отдельной башни. Если брать Константинополь например, один из таких центров влияния на наше богослужение, на его устав, то изначально вообще даже священник не принимал участия в приготовлении Святых Даров.

А. Пичугин

— Диаконы это делали.

Иерей Максим

— Да, несколько диаконов, если это сборный храм, совершали приготовление их в этой скевофилакии. И приготовление их могло, кстати говоря, быть вообще даже в середине литургии. А начиналась она, как правило, с чтения Священного Писания и с проповеди.

А. Митрофанова

— Можно сейчас тогда сразу несколько вопросов уточняющих: проскомидия — что значит это слово?

Иерей Максим

— Приготовление. То есть задача вообще этой части богослужения это приготовить вещество таинства — хлеб и вино.

А. Митрофанова

— Хлеб и вино, которые потом в ходе литургии мистическим образом...

Иерей Максим

— Ну это таинство.

А. Митрофанова

— Становятся хлебом и вином...

Иерей Максим

— Становятся Телом и Кровью.

А. Митрофанова

— Ой, Телом и Кровью.

Иерей Максим

— Да. Изначально, вот сейчас у нас хлеб для вещества таинства обычно изготовляется в виде просфор, ну просвирки, все знают, да, прихожане. Но что интересно, вид просфоры сам по себе, то есть вот ее нижняя часть, она двухчастная такая, нижняя часть побольше...

А. Пичугин

— И крышечка.

Иерей Максим

— Да, крестообразная печать — все это тоже имеет достаточно простое объяснение. Как вообще, в принципе, в литургике — я сейчас чуть-чуть отклонюсь, — самое простое объяснение, это объяснение символическое: то есть то-то символизирует это. А объяснение практическое — у каждого священнодействия, у каждого явления, скажем так, богослужения есть самая простая история. В частности, просфора. В древности не было отдельных просфорниц, которые выпекали просфоры, еще что-то, человек просто, идя на службу и желая, чтобы свершили сегодня Тайную Вечерю за его родственников, покупал в лавке обычный хлеб. Хлеб был круглый, для того, чтобы он удобнее запекался, его надрезали крестообразно сверху ножом, и получается, что получался крест. Вот они приносили их, и диаконы уже тогда вырезали из них часть для приготовления.

А. Пичугин

— Но, извините, что я вас перебиваю, я знаю, что в некоторых православных странах, таких как Греция и, по-моему, в Сербии тоже до сих пор просфоры можно купить в обычной булочной.

Иерей Максим

— Можно.

А. Пичугин

— Идешь по улице, заходишь в булочную и там вместе с черным, ну черного нет, там с белым, серым хлебом лежат еще и просфоры, которые ты можешь в воскресенье принести на литургию, тебе частичку...

Иерей Максим

— Да. У нас исчез этот момент. То есть раньше когда-то люди приносили своих трудов, скажем так, хлеб для приготовления. Впоследствии уже просто стали делать все это специально обученные люди.

А. Митрофанова

— Еще один уточняющий вопрос. Вы говорите: Святые Дары — здесь имеется в виду вот то, чем мы причащаемся, Тело и Кровь Христа...

Иерей Максим

— Да, Тело и Кровь Христа.

А. Митрофанова

— И изначально это хлеб и вино. Откуда взялась вот эта традиция, что хлеб и вино, и Тело и Кровь Христа, и это причастие, и оно для всех и так далее?

Иерей Максим

— Ну это Тайная Вечеря Спасителя, когда Он Сам установил с учениками на последней Своей встрече, можно сказать, перед крестными страданиями. Что интересно, вот как вообще сама по себе вот наша Евхаристия, она является и изначально являлась тем, что завершило собой еврейский пасхальный домашний обряд. То есть когда приходил праздник Песах, тогда собиралось все семейство, полагалось также есть в этот момент ягненка запеченного, не ломая костей и...

А. Пичугин

— А почему не ломая костей?

А. Митрофанова

— Это Исход, да?

Иерей Максим

— Да, книга Исход и пророка Захарии: «кость Его не сокрушится» — то есть такой это был и прообраз будущего страдания Спасителя. Плюс ко всему, поскольку первые евреи, совершающие Пасху, совершали ее торопясь, перед исходом из Египта, соответственно агнец пасхальный таким образом запекался, так понимаю, для удобства, чтобы просто его не делить...

А. Пичугин

— Время на это не тратить.

Иерей Максим

— Ну да, время не тратить. И во время трапезы полагалось несколько хвалебных песен, пение галел так называемое — это группа псалмов, есть «Большой галел», «Малый галел», несколько раз поднималась, возносилась чаша. Там всего четыре или пять чаш, сейчас точно не скажу вам дословно, три из них, по-моему, были обязательные, остальные две уже после трапезы, ну скажем так, факультативные. Так вот Христос, завершая обычный пасхальный обряд, после этого уже возносит вот эту чашу послетрапезную. И также на конце стола полагался так называемый «афигомон» — то есть часть одного из хлебов, который оставлялся, если вдруг придет странник какой-нибудь. Пусть постучится в дверь, то можно угостить его афигомоном, не приобщая его к пасхальной трапезе, потому что ну вдруг он не еврей, то есть разные бывают пришельцы и прочее. И поэтому вот этот афигомон, который оставался в конце, Христос его преломляет и говорит: «Приидите, ядите, сие есть Тело Мое и чаша — Кровь Моя». Ну и дальше от Иоанна в Евангелии мы видим последнюю его проповедь вот эту, читаемую у нас в Великий Четверг на вечерне, ну получается на утрени 12 Евангелий первое Евангелие от Иоанна, последние Его слова к ученикам: «Мир оставляю вам, мир Моя даю вам...» и т.д.

А. Митрофанова

— И еще один вопрос. Когда мы приходим в храм в самом начале службе, даже еще вот до того, как возглас на литургию прозвучал, и там читаются вот эти самые часы, про которые мы уже сказали, то есть это последовательное такое чтения псалмов...

Иерей Максим

— Это отдельный чин, скажем так, часы.

А. Пичугин

— Не входящий в литургию.

Иерей Максим

— Не входящий, да. Дело в том, что литургия у нас встроилась также в суточный круг богослужения, в котором полагается в определенное время чтение часов — маленьких служб, связанных тематически и со временем, когда они должны совершаться, ну по идее, и с определенными часами Священной истории. То есть в 3-й час сошел Святой Дух на апостолов, 6-й час — распятие Христа на Кресте, 9-й — Его смерть, 1-й появился позднее всех.

А. Митрофанова

— Это чтение, оно, это значит, если мы заходим в храм и слышим, ну как правило, это такое чтение довольно монотонное. И люди, которые, может быть, там ну нечасто в храм ходят, они удивляются: слушайте, вроде бы богослужение, должны быть песнопения, хор и так далее, а вот тут какое-то это вот монотонное чтение — что происходит? Да, это получается, что как раз в этот момент совершается проскомидия...

Иерей Максим

— Проскомидия, да.

А. Митрофанова

— В алтаре, да? Та самая вот эта важная часть богослужения, о которой вы сказали.

Иерей Максим

— Да, приготовление. То есть священник в это время, еще даже перед началом чтения часов сам читает входные молитвы, то есть перед входом в алтарь, облачается в полный, как сказано в наших книгах, «светлейший сан» — то есть полное облачение, достает и ставит на жертвенник Чашу, Дискос, звездицу, копие, лжицу. И при чтении специальных молитв начинает приготовлять Агнец, то есть самый большой вырез из просфоры, которая будет...

А. Пичугин

— Тут еще простите, отец Максим, тоже, наверное, надо упомянуть, что в Русской Церкви принято служить на пяти просфорах, а в Греческой Церкви, церквях греческой традиции на одной большой.

Иерей Максим

— Да, она одна большая, но на ней все равно, скажем, на ее печати все вот эти пять остальных есть...

А. Пичугин

— Символов.

Иерей Максим

— Да, символов. И дальше с благословением просфор вынимаются частицы в честь Божией Матери, в честь девяти чинов святых. И далее вот то, что у нас называется в общественном понимании проскомидия: когда человек приходит, подает записку на проскомидию, то есть о здравии, о упокоении, в этот момент, когда четвертая и пятая просфоры за живых и за умерших приносятся к жертвеннику и приносятся записки, священник вынимает частицы, поминая их имена. Сорокоусты вот, кстати, поминовение их в это время тоже совершается.

А. Пичугин

— То есть это записки, которые мы пишем и подаем в храме, они как раз в этот момент участвуют в богослужении. Соответственно если, ну как это бывает иногда, мы приходим, когда уже служба началась, уже поет хор, уже там литургия оглашенных, и мы подаем записки — мы уже не успели, да? Их при этом тоже уносят в алтарь.

Иерей Максим

— Ну да. Ну у нас есть такая традиция, уже...

А. Пичугин

— До Херувимской песни.

Иерей Максим

— Да, до Херувимской песни, несмотря на то что Дары Святые уже покрыты покровцами, уже совершилось каждение, все равно записки приносят, и остается еще немного просфор, и священник вынимает частицы в отдельную такую чашку...

А. Пичугин

— Тарелицу.

Иерей Максим

— Тарелицу, да. Потом обычно, после великого входа тоже на престол относится, и частицы присоединяются к тем, уже вынутым на проскомидии.

А. Митрофанова

— А, то есть все равно эти записки, они тоже, то есть имена людей прозвучат, и люди эти будут участвовать, да, будут помянуты на литургии.

А. Пичугин

— А второй раз они поучаствуют... И здесь опять разница традиций, вот это интересно, и конечно, интересно проследить, в какой момент все это разошлось. Потому что, например, это важно уже для дальнейшего литургического понимания непосредственно самого причастия мирян, когда в церквях греческой традиции священник вот эту тарелицу, на которой лежат частицы, вынутые за живых и усопших, высыпает в Чашу, произнося: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся здесь Кровью Твоею Честною, молитвами святых Твоих». А в русской традиции он высыпает частицы после причастия мирян. Потому что в греческой традиции считается, что и они преосуществляются вместе со всеми, а в русской — нет.

Иерей Максим

— Да, здесь у нас такая коллизия небольшая имеется. Ну по этому поводу лучше отца Михаила Желтова почитать. Священник, и у него там...

А. Пичугин

— Или позвать.

Иерей Максим

— Ну позвать тоже, думаю, будет замечательно, он расскажет.

А. Пичугин

— Он настоятелем храма недавно стал. Это один из главных литургистов наших русских.

Иерей Максим

— Я бы сказал, ведущий литургист.

А. Пичугин

— Ведущий, да, наверное.

А. Пичугин

— Мы напомним, что священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма в городе Орск, преподаватель литургики, здесь у нас, в программе «Светлый вечер» на светлом радио.

А. Митрофанова

— Мы про проскомидию сейчас поговорили немного. А дальше начинается вторая часть богослужения, которая называется литургия оглашенных. Я думаю что люди, интересующиеся как-то вообще всеми этими названиями, для кого-то может быть странными, обращали внимание на то, что вот ну кто такие оглашенные — люди, которые готовятся к крещению. То есть подразумевается, что они эту часть богослужения могут находиться в храме. А дальше вот звучит этот возглас: «Оглашенные, изыди́те» — и, по идее, они что, должны развернуться и уйти?

Иерей Максим

— Ну здесь интересен момент, зависит это от того, в каком храме есть вот как раз эти самые оглашенные, то есть те кто проходят беседы огласительные, те кто, как это и было принято раньше в Церкви ранней, готовились к крещению. Ведь подготовка была очень интересная, это не просто как две беседы пройти или побольше бесед. Вот с этим связано, вообще оглашенные очень-очень сильно влияли на наше богослужение, в особенности то что касается Великого поста. То есть все воскресные памяти, и Крестопоклонная неделя и, допустим, Лазарева суббота, и Вход Господень в Иерусалим, и Великая суббота, все они, и связанные с ними чины одежд, ну даже облачений в другой цвет, в белый на Лазареву субботу например, и в Великую субботу переоблачение в белый, вынос Креста на Крестопоклонной — все это связано с оглашенными. То есть люди в Великий пост должны были уже принять крещение — кто-то в Великую субботу, кто-то в Лазареву субботу. Отсюда пение «Елицы во Христа крестистеся...» вместо Трисвятого на литургии тоже есть. Вынос Креста вот этот, который происходит в третье воскресенье Великого поста, он тоже выносился для них по сути дела, напоминая им о том, что с ними дальше будет. И да, до момента начала литургии верных они предстояли в храме, потом они выходили из храма.

А. Пичугин

— А почему так? Неужели людям, которые не приняли крещения, нельзя остаться на литургии до конца?

Иерей Максим

— Нет, ну сейчас-то у нас времена уже другие, конечно. Поэтому люди у нас при входе в храм дресс-кода не проходят, крещеный ты или нет, поэтому все остаются как бы и кто-то до конца достаивает, смотрит. Но надо сказать, кстати, что в Древней Церкви еще же были и оглашенные кающиеся, разряды были их там: «плачущие», «припадающие», прочие там — отлученные за какие-то большие такие канонические грехи и лишенные права причащаться. И среди них была одна градация, которая уже, скажем так, свои вот эти стадии покаяния прошла, и они могли вместе с верными стоять и слушать службу до самого конца, но не причащались при этом Святых Таин. Так что...

А. Пичугин

— А если он достоит, но не будет причащаться, скажем, он кающийся...

Иерей Максим

— Да, «слушающие», по-моему, их называли.

А. Пичугин

— Нет, если он не может остаться, но остается, его же насильно из храма не выведут или выведут?

Иерей Максим

— Да нет, но и тогда так не практиковалось, насколько я знаю.

А. Пичугин

— Ну я имею в виду, я, конечно же, про древнюю Церковь говорю.

Иерей Максим

— Все это больше относится к периоду доиконоборческому. И сейчас для литургики, а это наука все-таки сравнительно молодая, то есть она постоянно, скажем так, претерпевает обновления, связанные с находкой разных древних памятников, свидетельств об этом. Так вот сейчас принято деление истории на доиконоборческий период и послеиконоборческий. И вот то, что было до иконоборческого периода, сейчас очень-очень приблизительно мы можем рассматривать, как оно было все в реальности.

А. Пичугин

— А я помню, вы говорили, но это вне нашего эфира, что есть сборник некий, по которому мы можем представить себе чин последования богослужения до иконоборчества.

Иерей Максим

— Есть несколько памятников, в частности, например, они называются Евхологии. То есть это и служебник, и нынешний требник там, ну и подобного рода книги — Евхологий. Да один из таких древнейших памятников это так называемый Евхологий Барберини — по имени того, кто нашел, исследовал, получается. Вот к нему самые такие апелляции, можно смотреть, как оно выглядело.

А. Митрофанова

— Смотрите, получается, что на протяжении веков литургия видоизменялась? И сегодня то, что мы имеем, ну вот, например, там с этим возгласом про оглашенных, который по сути, ну поскольку сейчас уже, понятно, и не будут выгонять никого из храма, слава Богу, и люди сами, может быть, некрещеные до конца не понимают, что это к ним обращено, и тоже не пойдут и останутся, и тоже, слава Богу, да. Есть ли сегодня вероятность того, что будут какие-то видоизменения новые произведены? Вот, допустим, уберут этот глас или что-то такое еще? Или вот как сложился этот канон однажды, так он и останется на века?

Иерей Максим

— Ну здесь, вы знаете, вопрос этот все-таки очень...

А. Пичугин

— Столько копий было сломано за последние там особенно несколько десятилетий.

Иерей Максим

— Есть очень много очень интересных процессов, которые сейчас мы можем наблюдать. В частности связано это, что интересно, с Русской Зарубежной Церковью, то есть той частью, которая оказалась в эмиграции. И там когда, получается, наши архиереи, священники оказалась в окружении инославном, тогда возник западный обряд так называемый, то есть богослужение, по внешнему виду напоминающее традиционное для той местности, а по сути дела является переработкой, воскрешением Галликанской литургии, например, то есть того православного обряда...

А. Митрофанова

— Галликанская литургия — это от слова «галльская»...

Иерей Максим

— Да, православный обряд, фиксированный на Западе в то время, до католического еще, скажем так, унификации католической, получается, потому что там она одна всего месса есть. И есть недавно совсем переведенная на русский язык литургия святится Тихона, патриарха Тихона, который, когда был на Аляске, получается, в миссии, он написал ее. То есть творчество идет. У нас есть сейчас литургия апостола Иакова, правда, ну многие подвергают ее критике, и отец Михаил Желтов тоже, кстати, поскольку она является, создана с претензией, скажем так, на древность...

А. Пичугин

— На апостольские времена.

Иерей Максим

— Апостольские времена, да, но это скорее более подражание. Есть литургия апостола Марка, которая служится тоже, допустим, в РПЦЗ.

А. Митрофанова

— В Зарубежной Церкви.

Иерей Максим

— Да. Что касается современных каких-то подвижек что ли в эту сторону, то можно упомянуть, всегда уже в традицию входит, это на Рождество, Послание Святейшего Патриарха, где он рекомендует служить с открытыми Царскими вратами, как на Пасху, ввиду миссионерского влияния.

А. Пичугин

— Но Патриарх пытается это распространить вообще на епархии. Это, мне кажется, действительно хорошая идея. Но это отдается на откуп епархиям, то есть если отцы вместе с архиереем в разных епархиях принимают такое решение, они во всех храмах служат литургию с открытыми вратами.

Иерей Максим

— Кстати, еще что интересно, тоже можно упомянуть в качестве таких вещей, это так называемая литургия для детей. Последнее время это приобретает даже и популярность, то есть литургия для воскресных школ, для учащихся, которая вовлекают себя полностью детей. То есть мальчишки алтарничают, девчонки поют, остальные там ну прихожане. Что я вот видел интересное в храме в Электроуглях, кажется...

А. Пичугин

— Троицкий храм в Электроуглях, да.

Иерей Максим

—Троицкий храм, когда там совершалась такая детско-молодежная литургия, и жертвенник был вынесен на солею даже...

А. Пичугин

— Проскомидию совершали.

Иерей Максим

— Проскомидию совершали на глазах у всех.

А. Митрофанова

— На глазах у всех, да. Потому что даже если открыты Царские врата, все равно не до конца видно, что происходит в алтаре.

Иерей Максим

— Не видно, да. А тут детей собирали рядом, священник вынимает частицу за здравие, говорит: поминайте, ребята, своих...

А. Пичугин

— Родных и близких.

Иерей Максим

— Родных, да, там за упокой тоже. Мы тоже делали это, когда в Новотроицке служил, сейчас это вообще вошло в практику каждого воскресенья. Воскресная школа собирается на раннюю литургию и служит детскую службу.

А. Пичугин

— Новотроицк — это где-то рядом с Орском?

Иерей Максим

— Да, это город-спутник, можно сказать, такой.

А. Пичугин

— И еще есть интересный такой миссионерский ход, это опять же в Зарубежной Церкви или в Американской Православной Церкви, я не помню, где конкретно, несколько священнослужителей в свое время обратились к замечательному русскому поэту, который много лет прожил в эмиграции, недавно, буквально несколько месяцев назад умер, Андрей Волхонский. Все его знают по стихотворению, которое исполнил Борис Гребенщиков как песню: «Под небом голубым есть город золотой...» — это его стихотворение.

Иерей Максим

— «С прозрачными воротами...» (напевает)

А. Пичугин

— Да, да... Отец Максим был регентом, у него свой хор, он хорошо поет. И он перевел тексты нескольких богослужений, и в том числе Крещения, Венчания, Всенощного бдения и Литургию Василия Великого и Иоанна Златоустого на русский язык, причем перевел в такой поэтической форме. Я вот не уверен, что служились литургии по этим переведенным текстам, но точно совершенно знаю, что некоторые общины за рубежом используют его переводы для совершения Крещения, Венчания и еще некоторых таинств.

А. Митрофанова

— А я знаю, что еще священники иногда делают ремарки, то есть они приостанавливают чтение вот по требнику и говорят: вот сейчас будет совершаться то-то и то-то...

Иерей Максим

— Тоже хорошо.

А. Митрофанова

— И объясняют просто, ну буквально на пальцах. А возвращаясь к литургии и детской, и такой миссионерской, я была свидетелем тому, как в лесу совершалась литургия, в скаутском лагере для детей, которые ну хотели в этом принять участие. Понятно, там не для всех, это было, никто никого туда специально не тянул и прочее...

А. Пичугин

— И не в России.

А. Митрофанова

— Нет, это было в России, да. Священник очень хороший, который буквально вот, он тоже останавливал ход богослужения... Это было прямо среди деревьев, он обтянул там четыре дерева бечевочкой такой, и там какой-то пенек посередине устроил и сказал: вот это у нас будет символизировать алтарь. И он буквально каждый свой шаг пояснял, что он сейчас делает, что происходит и так далее. На меня это произвело тогда неизгладимое впечатление. Это было на море еще. И представляете, да: это Черное море, это Малый Утриш, и вот этот воздух, цикады вместо хора. И литургия, на которую пришли дети изначально те, которые готовились, естественно, к причастию. Ну а потом постепенно туда стали стягиваться еще другие дети, которым тоже стало интересно, а что там происходит вообще. И так на самом деле он настолько интересно объяснял, и слушателей стало больше. И я думаю, что для тех, кто был свидетелем этого богослужения, оно запомнилось, так же как и мне, оно запомнилось практически на всю жизнь. Это настолько было здорово и вообще очень хорошо.

Иерей Максим

— Да. Мне вот вспоминается момент, когда мы однажды решились с нашей молодежкой устроить нечто вроде такого спортивного слета зимой. Значит, зафрахтовали мы тубразу одну, там веревочные курсы проводились. С нами были ребята из российских студенческих отрядов, они, скажем так, не все церковные, но очень с интересом относились к этому. И провели мы несколько таких там мастер-классов разных, поговорили немножко о Писании. И значит, один домик, который летний был, мы зафрахтовали под церковь. Значит, поставили там столы, я антиминс привез, Чашу, Дискос. Ну ребята собрались, кто хотел, я говорю: приходите на службу все, кто захочет ну так, посмотреть. Если кто захочет исповедоваться, мы будем рады. Пела у нас одна девочка из драматического театра города Орска, актер. Причем она говорит, я, говорит, петь не умею. Я говорю: все у тебя нормально получится. В общем, пела она, я ей подпевал, она же мне кадило подавала там, стояла.

А. Митрофанова

— Забавно.

Иерей Максим

— Даже фотография есть такая. Весело было. И ребята так, я ничего не объяснял им, как бы не отступал от текста, но они как-то все сами, имплицитно, видимо, все это поняли, и подходили исповедоваться, причащались. Потом вспоминали многажды.

А. Пичугин

— У нас небольшой перерыв, минута. Напомню, что здесь в этой студии священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма в городе Орске. Мы через минуту в эту студию вернемся.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас настоятель Казанского храма в городе Орске священник Максим Бражников. Мы говорим о том, что такое, из чего состоит Божественная литургия, как складывался этот чин, и какие видоизменения в ходе истории претерпевал этот чин, и что сегодня, как разобраться, что происходит в храме. И мы поговорили уже немного сейчас про литургию оглашенных. Прежде чем мы поговорим про следующую часть богослужения, отец Максим, часто можно увидеть упоминания где-то там, в книгах или в описании на сайте храма и так далее, где поясняется, что такое литургия и в чем ее суть, упоминание о том, что литургия символически проживает, да, или в ходе литургии проживаются события из земной жизни Спасителя, а также Его Воскресения и Вознесения. А вы могли бы объяснить, каким образом можно распознать, где о каком событии идет речь? Есть на это какие-то намеки или это только священники об этом знают?

Иерей Максим

— Ну тайных знаний у нас нет в Церкви. Ни для мирян, ни для священников, ничего такого сокровенно закрытого нет. Здесь опять мы входим в поле символического толкования, то что отец Александр Шмеман говорил в книге «Водою и Духом», что есть, скажем так, два метода познания богослужения, то есть когда историческое значение каких-то предметов, обрядов постепенно теряет корни, то есть рождаются новые поколения не знающие истинность, тогда начинается символическое толкование. Поэтому можно встретить такие упоминания, что вот малый вход — это выход Спасителя на проповедь, великий вход — это шествие на крестные страдания.

А. Митрофанова

— А малый вход и великий — это что значит?

Иерей Максим

— Ну это можно видеть на богослужении. Малый вход перед Евангелием, когда священник и диакон, пономари, свещеносцы выходят вместе с Евангелием и снова заходят в Царские врата, благословляют при этом народ. Великий — это выход уже с Чашей и Дискосом, поминовение Святейшего Патриарха, архиереев, монашествующих и т. д.

А. Пичугин

— А на самом-то деле тут тоже такая археология литургики. Ведь если мы говорим о том, что малый вход это выход Спасителя на проповедь, то тут надо обязательно рассказать, как на самом деле и от чего малый вход произошел. Это же следы на самом деле очень древнего очень обычая, когда епископ не сразу входил в храм...

Иерей Максим

— То что сохранилось сейчас у нас на любой архиерейской службе. То есть замечаем на службе с владыкой, что он начинает литургию посреди храма, а потом уже, на малом входе уже входит в алтарь. Так и было ранее, да, собственно. А что интересно, вот великий вход, очень-очень интересное красочное описание есть того, как он совершался в Софии Константинопольской. То есть скевофилакия, отдельная башня, получается, о которой мы сегодня уже говорили...

А. Пичугин

— Как, еще раз, она называется?

Иерей Максим

— Скевофилакия, ну то есть «хранилище одежд». Туда входил архиерей сначала, и вместе с диаконами и священниками они начинали процессию выноса Святых Даров оттуда и прохождения через весь, значит, храм Святой Софии до самого алтаря. Причем поскольку причащающихся было очень много, то Чаш было очень много тоже, было традиция малых Агнцев, то есть за каждое имя там вынималась отдельная большая часть, все это тоже в торжественной процессии шло. Во время процессии присоединялся император, тоже встраивался туда.

А. Пичугин

— Причем не сразу в Софии Константинопольской, что мы с вами могли, отец Максим, наблюдать, а мы с вами внутрь не заходили, вы не были внутри.

Иерей Максим

— Да, мы молились на нее снаружи. Все туркам на радость и удивление.

А. Пичугин

— Нет, я внутри Софии, да, бывал не раз, там до сих пор... Вот есть замечательная книга. Те кто интересуются действительно особенностями совершения богослужения именно в Софии Константинопольской, можно всех адресовать к замечательной книге известного византолога российского Алексея Иванова, книга называется «Путеводитель по Стамбулу в поисках Константинополя». Это действительно путеводитель по современному Стамбулу, но в поисках Константинополя. И треть книги, наверное, посвящена именно Святой Софии, где во всех подробностях описывается, где что находилось, как совершалось богослужение, в каком момент присоединялся император, откуда он выходил, где его встречал епископ, как они вместе шли.

Иерей Максим

— То есть вот шла процессия по всему храму, получается, а не только по солее. В какой-то момент император сходил с своего места и вставал тоже в процессию. Естественно, его телохранители, чтобы не было никаких терактов, тоже загораживали его щитами в это время, копьями. И вот отсюда получается, что мы, когда Херувимская песнь поется о том, что «яко да Царя всех подымем, ангельскими носима — на копьях невидимыми чинами, — дориносима чинми...», то есть вот оно прямо так вживую и проходило. Причем огромный возду́х, вот этот покровец, которым закрывались Святые Дары и вся процессия, он был большой, и из него сложилась традиция выносить его в Великую пятницу как Плащаницу. То что мы видим перед Пасхой, лежащее посреди храма изображение Спасителя во гробе, вот это по сути возду́х, который снимался со Святых Даров.

А. Митрофанова

— Вы сейчас рассказываете о византийской традиции. Но ведь литургия, она родилась не в Константинополе, при всем моем уважении...

Иерей Максим

— Далеко нет.

А. Митрофанова

— К этой культуре, а пришла к нам со Святой Земли, из Рима, из катакомб, где христиане совершали богослужение. Ведь наверняка это вообще иначе выглядело тогда, что осталось?

Иерей Максим

— Осталась структура, по сути она никогда в литургии всех типов, которые есть, не изменялась, в основной своей стороне. То есть центром всегда литургии является анафора — возношение Евхаристической молитвы вот этой, по образу...

А. Пичугин

— Это Евхаристический канон. А в каком месте, чтобы было понятнее нашим слушателям, расскажите, что при этом происходит в храме, непосредственно, где стоят миряне.

Иерей Максим

— Символ веры, после его пения, со слов священника...

А. Пичугин

— Всенародного обычно.

Иерей Максим

— Да. Со слов диакона: «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносите». Хор поет: «Милость мира, жертва хваления...» ну и с этого момента начинается само по себе возношение, молитва, во время которой свершается пресуществление Святых Даров. Так вот это всегда было центром, ядром и при всех типах литургии. Допустим, самый, очень интересный тип вот Иерусалимской литургии, где много разных выходов, чтений, переносов, переходов — там запутаться можно на самом деле.

А. Пичугин

— А их кто-то совершает сейчас?

Иерей Максим

— В Иерусалиме, да свершается, насколько я знаю.

А. Пичугин

— В Иерусалимской Православной Церкви.

Иерей Максим

— Да.

А. Пичугин

— Потому что опять же — извините, что я все время вклиниваюсь со своими ремарками, — здесь важно то, что мы свершаем в Русской Церкви две основные литургии: в течение всего года чаще всего, 95 процентов, литургия Иоанна Златоустого и в дни памяти Василия Великого и Великим постом по воскресеньям литургию Василия Великого.

Иерей Максим

— В Иерусалиме, я не скажу точно сейчас, как там на самом деле, сколько есть, но есть оставшиеся формуляры литургии Иерусалимского типа и т. д. Но мы отошли от темы. Самая вот типичная структура была всегда, начало любой литургии начиналось с чтения Писания и проповеди — то есть то что оставил нам Христос в виде Его заповедей, данных нам в Священном Писании. Проповедь вообще была неотъемлемой частью литургии оглашенных. Далее был переход собственно к трапезе Евхаристической, уже к призыванию Святого Духа на Дары и их пресуществлению. После этого ходатайственная молитва полагалась, пение «Отче наш» и наконец причастие Святых Таин. Вот такая структура, она сохранялась всегда. Другое дело, что ну много было видоизменений, которые в период исторического бытия Церкви, скажем так, наложились — часть из Константинополя пришла, часть пришла из Иерусалима. Так что там у нас такой получается интересный симбиоз разных традиций, которые в итоге и сформировали современный вид.

А. Митрофанова

— А почему еще обязательно, чтобы литургия служилась на частицах мощей? Антиминс или престол освященный, да, там вот же, насколько я понимаю, обязательно они туда вкладываются. И антиминс — это объясните тоже, что такое. Я так понимаю, тоже плат некий.

Иерей Максим

— Антиминс — это по сути плат с изображением Спасителя, лежащего в гробе и частица мощей, которые в него вложены. И подпись правящего архиерея о том, что данному храму даруется право свершения литургии, освящен он мной, смиренным архиереем таким-то в таком-то году.

А. Пичугин

— Священник свершает литургию по благословению правящего архиерея, как бы от его имени.

Иерей Максим

— Здесь тоже много интересных таких моментов. Является ли антиминс документом, является ли он (неразб.).

А. Пичугин

— Да, сейчас идут споры в литургическом пространстве.

Иерей Максим

— Есть у отца Михаила опять же, я много раз к нему уже апеллировал, есть у него объяснение точное и четкое. Я уже, если честно, просто не касался этой темы, я подзабыл ее.

А. Пичугин

— Объяснение там такое, что сам антиминс, он изначально отсутствовал, он довольно поздно появился как таковой, и традиция совершать богослужение, литургию непосредственно на антиминсе, она поздняя. Вот конкретно с какого времени она пошла, я сейчас боюсь соврать.

Иерей Максим

— Ну я тоже не буду. В общем, но изначально по сути дела совершение литургии было на мощах мучеников. Именно мучеников.

А. Митрофанова

— А почему?

Иерей Максим

— Кровь мучеников, во всей Церкви мученик — «мартир», «свидетель». Свидетель Царства Божия, свидетель пришедшего Христа. Поэтому совершая Евхаристию, то что заповедал Христос, Сам ушедший на мученичество, мы совершаем ее в присутствии мученика. Есть интересные такие свидетельства о том, как совершалась во время советских гонений в лагере литургия, то что совершали на груди одного из еще живых узников лежащих, потому что...

А. Пичугин

— Епископа обязательно.

Иерей Максим

— Да, тоже мог быть мучеником в это время. Ставились там ну как-то, получается, импровизированные Чаши, Дискос. Вина, естественно, не было, ставился там компот, который давали, хлеб любой был, который тоже приносили — вот так совершали они литургию.

А. Пичугин

— С XII века они постоянно вошли в обиход.

Иерей Максим

— Ну вот. Да, и получается, что мученики были всегда, потому что и изначально христианство это религия, которая... ну не религия, это ее первые, скажем так, службы, разрешенные Римской империей, были в катакомбах, то есть в кладбищах по большому счету.

А. Митрофанова

— Отец Максим, давайте теперь тогда к литургии верных вернемся. Она начинается с какого момента?

Иерей Максим

— С момента пения Херувимской песни, ну или точнее ектении: «Елицы вернии паки и паки миром Господу помолимся».

А. Митрофанова

— Это уже после чтения Апостола, Евангелия...

Иерей Максим

— После Евангелия, ектений вот этих, после ухода оглашенных из храма начинается пение Херувимской песни: «Иже Херувимы тайно образующе...» — всем она известна хорошо. Люди в это время у нас особенно благоговейно стоят в храме. Что интересно, ее судьба, тоже она появилась позднее. Самым древнейшим таким песнопением является сейчас поющееся в Великую субботу: «Да молчит всяка плоть человеча...» Сейчас у нас атрибутируют ее обычно к тому, что вот, это великая субботняя служба, здесь особо надо стоять, молчать...

А. Пичугин

— А она была пасхальной просто.

Иерей Максим

— Она была, вообще всегда на литургии она пелась.

А. Пичугин

— Да, но осталась она только в пасхальной литургии Великой субботы, потому что именно литургия Великой субботы изначально была пасхальной. А вот та литургия, которую мы сейчас совершаем...

Иерей Максим

— Да, а потом появилась уже вторая...

А. Пичугин

— Которую просто Иерусалимский Патриарх совершал непосредственно на Гробе Господнем. После совершения литургии Великой субботы торжественная процессия шла в храм Гроба Господня, где уже непосредственно на Гробе совершали еще одну литургию, вот которая у нас сейчас стала в Православных Поместных Церквях пасхальной.

Иерей Максим

— Вот ваша как раз Святая Земля повлияла на это.

А. Митрофанова

— Святая Земля повлияла. А что значит Херувимская песнь? Ее многие слышали, и она, как правило, это одно из самых красивых песнопений или даже самое красивое. Я знаю, что хор зачастую особенно репетирует особенно это песнопение. Почему, что это значит: «Иже Херувимы тайно образующе...»

Иерей Максим

— То есть «мы, те, кто таинственно изображаем Херувимов и припеваем Животворящей Троице Трисвятую песнь, да отложим сейчас всякое житейское попечение, чтобы нам поднять всех Царя, Которого невидимо носят Ангелы. И припевающе песнь: аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа».

А. Митрофанова

— А что в этот момент происходит в алтаре?

Иерей Максим

— В этот момент священник читает действительно тайную молитву, единственную, которая из всего формуляра называется тайной. Молитва, которую он читает о себе, о том что никтоже достоин от всех, кто связался плотским похотям и сластям, приходить, приблизиться или служить Тебе, Царю славы. Потому что тот, кто служит Тебе, это невозможно служить и даже Небесным Силам. Но поскольку Ты нас удостоил священства, избави нашу душу и сердце от совести лукавой и удостой нас совершать ее.

А. Митрофанова

— То есть иными словами, священник говорит о том, что он чувствует себя недостойным и не может быть никто из людей достоин этого...

Иерей Максим

— И просит удостоить.

А. Митрофанова

— Чтобы служить литургию, но при этом пусть Бог будет рядом и сделает вот все то, что нужно.

Иерей Максим

— Да, интересно, что это молитва предстоятеля, то есть того, кто... если при соборном служении один священник, который предстоятельствует, или архиерей. В древности, я так понимаю, что был выбор, то есть кто сейчас будет предстоять в этот момент, кто возглавит. Кто возглавлял, тот и читал эту молитву, тайно действительно, то есть она не гласно должна свершаться, а действительно тайно, от сердца священника идет. После этого, в это время диакон также свершает каждение алтаря, солеи, молящихся. И потом они уже трижды произносят Херувимскую песнь, кланяются народу и отходят к жертвеннику для перенесения Святых Даров, для вот этой процессии, которую мы назвали уже...

А. Пичугин

— Великим входом.

Иерей Максим

— Великий вход, да, византийский, переноса с жертвенника на престол.

А. Пичугин

— А как понять вот то, что вы говорите, существовала традиция выбора, могли выбирать предстоятеля? Но у нас же сейчас тоже при соборном служении как-то решается: ну вот сегодня вы возглавляете, отец Максим.

Иерей Максим

— Ну сейчас понятно, что у нас при соборной службе возглавляет или настоятель этого прихода или, допустим, юбиляр, у которого сегодня день Ангела или день рождения, и вот отцы, благочинный там, священники разные его ставят. Ну или епископ, который...

А. Пичугин

— Если он есть.

Иерей Максим

— Да, есть. А так, я так понимаю, что раньше, может быть, как-то иначе это было. Но, в общем, можно было выбирать.

А. Пичугин

— Священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма в городе Орске, в гостях у Светлого радио. Мы говорим о чинопоследовании, о том, как складывалось чинопоследование литургии, Евхаристии. И все-таки та литургия, которую мы сейчас называем литургией Иоанна Златоустого, она как раз из Константинополя к нам пришла. И она сложилась непосредственно при Иоанне Златоустом или она потом тоже дорабатывалась на протяжении веков?

Иерей Максим

— Ну не скажешь, что дорабатывалось. Вообще в принципе вот какого-то факта доработки никогда не было, насколько я понимаю, в Церкви. Был момент определенный, скажем так, складывания новых традиций, которые в конце концов и сформировали нынешний вид. У самого Златоуста есть, можно по его трудам реконструировать то, как проходила служба, то что иерей, пресвитер восходил на трон, мир всем там, припадание и прочее. Так вот анафоральная молитва, которая есть в формуляре литургии Иоанна Златоуста, она достаточно краткая. И поскольку сам он был антиохиец ведь по происхождению, получается, то став константинопольским архиепископом, он ее и принес собственно тогда. Дело все в том, что во времена Златоуста и чуть даже и ранее, и после него немножко сохранялся еще отчасти дух первоапостольский, когда молитвы свершились экстатически. То есть при сошествии Святого Духа на общину и говорения на языках там и прочем, священник мог читать молитвы благодарственные сам, как хотел, то есть произносить их в Духе. Поэтому они не кодифицировались, не записывались. Есть немножко в «Дидахе», в памятнике, как это «Учение двенадцати Апостолов» оно называется, древнейший памятник, где есть некоторые записанные такие уже части. Есть упоминание, что пророкам дозволяется говорить, сколько хотят. Так вот в каждой провинции тогдашнего Рима, то есть будь это Каппадокия, и входила туда Святая Земля, будь это Константинополь, будь это Александрия, Антиохия и другие, там везде существовала своя традиция произнесения вот этой евхаристической молитвы. И получается, что постепенно они формировались, вот эти вот разные чины разных литургий. И Златоуст, когда был уже избран на кафедру Константинополя, тогда он свою вот эту анафору привнес уже туда. Василий Великий, его литургия это Иерусалимский...

А. Пичугин

— Каппадокия.

Иерей Максим

— Да, Каппадокия. Но там тогда же еще Иерусалим был, получается, то в запустении, то нет, собственно. Поэтому как бы центром была Кесария, где собственно Василий был архиепископом.

А. Пичугин

— Хорошо. Анафора, Евхаристический канон — самое центральное место в литургии в любой. Я даже знаю, что в начале XX века, например, литургия в ставке Его Императорского Величества совершалась всего за двадцать минут, потому что ну, в общем, служилась литургия верных, все кто присутствовал были чадами Церкви во время Первой мировой. А есть воспоминание нынешнего Патриарха Кирилла о том, как они вместе со своим учителем, митрополитом Никодимом Ротовым, ездили на Валаам, на Соловки, и служили там в разрушенных храмах литургию тоже минут за пятнадцать. То есть Евхаристический канон, как я понимаю, у них был, антиминс, они разворачивали, быстро ее служили, сворачивали, быстро выходили, просто как туристы. А есть еще ряд воспоминаний, в том числе и якобы о состоявшейся такой же точно литургии в Софии Константинопольской в 20-е годы, когда Стамбул, Константинополь тогда еще, был оккупирован союзниками, и греческий священник, Антанта, и отслужил там литургию.

Иерей Максим

— Да, очень интересно. Последняя литургия в Софии, да.

А. Пичугин

— Но якобы она была, но это уже не докажешь, участников-то нет никого в живых. Так вот центральная часть литургии, которая, к сожалению, у нас проходит за закрытыми вратами, часто священник тайные молитвы читает про себя действительно тайно, никто их не слышит. Хотя вот опять же пример того, как служит Патриарх Кирилл в том, что он гласно, в микрофон, на весь храм, при открытых, ну понятно, что служение Патриарха при открытых вратах. И сейчас есть ну определенное литургическое возрождение, да, и тенденции к этому, когда действительно это все произносится, часто хор при этом молчит, священник читает вслух, в микрофон молитвы анафоры, и только тогда уже хор ему отвечает.

Иерей Максим

— Помните, музыкальное произведение есть митрополита Ионафана Елецких, «Чернобыльская Литургия», где идет песнопение сначала канона «Достойно и праведно», а дальше он начинает читать анафору на русском языке, после этого сразу. Есть, очень многие любят это песнопение. Там у него целый распев есть и для Херувимской, и для Милости мира и т. д. Да, анафора, вот она имеет структуру, в ней есть несколько частей, которые обязательно должны быть. И иногда они меняются местами в некоторых литургиях, ну которые уже не совершаются.

А. Митрофанова

— То есть по сути это такое, самая сердцевина богослужения.

Иерей Максим

— Именно. И вот с нее как раз сама литургия и началась, а не с еще чего-то исторически, получается. Там есть такие части, обычно они латинскими терминами обозначаются: Praefatio, то есть приготовление; Sanctus — славословие: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф»; Anamnesis — воспоминание, Epiclesis — призывание Святого Духа, Oratio Domini, Intercessio, то есть ходатайство за Церковь и молитва перед уже пресуществленными Святыми Дарами. И молитва «Отче наш», завершающая собой канон. Вот Praefatio — всегда она, скажем так, хвалительная такая часть, в которой священник благодарит Господа за то, что сподобил нас прийти сегодня и совершить литургию, все что Ты дал нам, и хотя мы недостойны, славословят Тебя в это время ангелы пением «Свят, свят, свят Господь Саваоф», да с сими блаженными Силами мы воспеваем Тебе и говорим, что Ты свят и пресвят, и Единородный Твой Сын. И дальше переходит от Сына уже Anamnesis — воспоминание того, как Христос пришел, особенно это длинное в литургии Василия Великого есть —это крайне потрясающий поэтический объем, вот сжатый, можно сказать, Ветхий и Новый завет. В том, как Христос не бросил человека, не бросил Адама падшего в раю, Сам стал новым Адамом, пришел, спас, был распят на Кресте, воскрес и оставил нам повеление совершать дальше литургию словами: «Приимите ядите, сие есть Тело Мое, пийте от нея все, сие есть Кровь Моя». Вот это Anamnesis так называемый. Далее возношение: поминающе спасительную Твою заповедь и все, что было о нас, Твоя от Твоих приносим Тебе за всех и за вся. В это время, ну кто видит, диакон и священник возносят Святые Дары так вот, высоко. И далее призывание Святого Духа — Epiclesis так называемый. Тогда, когда мы говорим, что освящает дары Дух Святый. Приходит, призываем Его. Сейчас есть традиция читать тропарь третьего часа: «Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолам Твоим ниспославый...»

А. Пичугин

— А когда она появилась? Потому что сейчас многие священники от нее отказываются.

Иерей Максим

— Ну я не могу точно датировку назвать, но это последнее тысячелетие, то есть вот это...

А. Митрофанова

— Отец Максим, а что значит возглас: «Святая — святым», во время которого можно видеть, как в храмах люди становятся на колени?

Иерей Максим

— Святые Дары — святым людям.

А. Митрофанова

— И то есть когда священник поднимает Чашу, да, люди кланяются Чаше в этот момент?

Иерей Максим

— Ну «Святая — святым» у нас скорее, потому что многие понимают, что это святая святых — сейчас что-то будет такое, святое. Потом закрываются торжественно врата, завеса, ставится свеча — в это время священники начинают причащаться Святых Таин. После этого открывается завеса и врата, и люди причащаются тоже. Что интересно, мы когда были в Славонии, возвращаясь к нашей тогда прошлой теме. И совершали...

А. Пичугин

— Была программа с отцом Максимом прошлая.

Иерей Максим

— Да. Когда мы свершали литургию по чину сербскому, получается, что в этот момент ни врата не закрываются, ни завеса, мы начинаем причащаться и протодиакон начинает громко читать: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты есть воистину Христос, Сын Бога Живаго...»

А. Пичугин

— Ну это же читается и для прихожан тоже.

Иерей Максим

— Да. То есть они слышат этот момент и, когда мы причастились уже, небольшая пауза, пока мы ссыпали частицы Даров в Чашу, и тут же мы выходим приобщать людей, без дополнительных возгласов, сразу же. То есть люди уже готовятся и ждут и прочее.

А. Пичугин

— Но вы один там служили с протодиаконом, поэтому...

Иерей Максим

— Да.

А. Митрофанова

— Святая святым. Вы говорите, что вот Святыня, которая в Чаше, она адресована соответственно святым людям. Кто в храме про себя может сказать, что он святой человек?

Иерей Максим

— Несвятые святые — помните, да?

А. Пичугин

— Ну это наследие опять же, историческое наследие. Если мы посмотрим титулы, титулование разных патриархов, мы там тоже можем увидеть такое, что святые замолкают, к ним даже такое не применяется. Так и здесь то же самое. Святые в данном случае это просто воспоминание о том, что человек свят в своем Крещении.

Иерей Максим

— Вообще еще интересней «Дидахе», там возглас такой: «Кто свят — тот пусть походит. А кто нет — тот пусть кается». То есть человек, который...

А. Митрофанова

— Радикально.

Иерей Максим

— Да, человек должен причащаться Святых Таин, уже действительно душу свою подготовив к причастию Святых Таин. И в эту подготовку входит не только вычитывание канона, акафиста и там подобная подготовка, это расположение сердца, то есть здесь уже заповеди Христа. То есть придя к жертвеннику, если брат что-то на тебя имеет, оставь дар твой, иди, с ним примирись. Ну и другие вещи, которые действительно делают человека недостойным.

А. Митрофанова

— А я слышала о том, что наоборот, если человек чувствует себя достойным причастия, то скорее всего с ним что-то не так.

Иерей Максим

— Ну это факт.

А. Пичугин

— А вот опять же здесь вопрос. Он чувствует себя достойным причастия или он чувствует в себе возможность подойти к Чаше — это же две разные вещи. Он может не чувствовать себя достойным, но при этом ощущать то, что он в данный момент хочет, может и должен к ней подойти. Плохое слово «должен», ну подойти...

А. Митрофанова

— Хочет. Очень хочет.

Иерей Максим

— Вот интересный был момент тоже, возвращаясь к вашей молодежке, когда ребята ну подходят к исповеди. И вот человек смущается и говорит: ну вообще много всего, даже говорить страшно, я вообще здесь чувствую себя очень недостойным по отношению к другим людям... Я говорю: тебе Христос сейчас нужен или нет? Тебе нужен Бог? — Нужен. — Идем, причащаемся. Вот так. Дело все в том, что здесь, безусловно, просто воспрещаются грехи канонические так называемые, то есть тяжелые какие-то вещи, которые предполагают отлучение от Церкви. Изначально об этом-то и шла речь. То есть, безусловно, как бы недостоин причастия тот человек, который не видит в том, что он грешит ничего плохого: а че? все так живут, и я буду. Поэтому вот то что отлучает действительно, а не чувство собственного недостоинства. Чувства разные могут быть.

А. Пичугин

— Это уже и психология в том числе.

Иерей Максим

— Психология, да, и то что человек там сам себе надумал, накрутил.

А. Митрофанова

— Благодарственные молитвы, которые читаются после причастия, они сразу появились, нет? И вообще молитвы, которые мы читаем во время подготовки к причастию, ведь, наверное, у древних христиан опять же, наверное, их не было. Или были?

Иерей Максим

— Надо сказать, то что древние христиане все-таки были людьми, постоянно в молитве пребывавшими, как это и апостол Павел заповедал.

А. Митрофанова

— В отличие от нас.

Иерей Максим

— Да. Всегда молитесь, непрестанно молитесь, всегда радуйтесь и прочее. Поэтому само по себе вот жесткое такое правило подготовки было связано уже с появлением говения. То есть все это у нас век уже послепетровского времени, когда обязательно надо было приступать к Чаше минимум четыре раза в год.

А. Пичугин

— А потом и один раз в год, потому что один раз исповедь под роспись и тогда, соответственно, и причастие вслед за ней. Вот тогда эти два таинства жестко и состыковались.

Иерей Максим

— Верно, да. И получается, что молитвы-то те, которые в чине последования ко Святому Причащению, они-то достаточно понятно, древние, это и есть там и атрибутирована Василию Великому молитва, то есть это...

А. Пичугин

— Или круга, ну по крайней мере атрибутирована эпохально.

Иерей Максим

— Да, но там явно виден язык святителя Василия. То есть если посмотреть на другие, скажем так, его молитвы и на анафору Василия Великого, то можно очень много знакомых выражений встретить. А их много есть. У Златоустого тоже есть атрибутированные ему, есть Симеона Нового Богослова, есть Симеона Метафраста, в конце концов. Никиты Стифата тоже там есть. Все это то есть более поздняя античность — Средневековье, вот так.

А. Пичугин

— А вот с благодарственными сложнее. Потому что, например, в Церкви Греческой традиция их не знает, насколько я понимаю.

Иерей Максим

— Ну вот, если честно, с современной литургикой Поместных Церквей я знаком мало, поэтому... Но вообще в принципе благодарственная молитва у священника после причастия есть всегда. То есть она в формуляре литургии прямо прописана.

А. Пичугин

— Но она немножко иначе выглядит.

Иерей Максим

— Она иная, да. Благодарим Тя, Владыко Человеколюбче...

А. Пичугин

— И «светися, светися Новый Иерусалиме» там.

Иерей Максим

— Да, там и другие тоже, и «Воскресение Христово видевше», поется. То есть Пасха при этом.

А. Пичугин

— А у мирян... Вот меня, кстати, всегда интересовало, почему у мирян по-другому. Ведь причащаются все из одной Чаши, одного и того же Тела и Крови Христовых, но почему благодарят по-разному. Вот в благодарственных молитвах священнослужителей больше логики видно, потому что там действительно Пасха. А в последовании для мирян, там ну вот: «Благодарю Тебя, Господи Боже Мой...»

Иерей Максим

— Я могу только предположить, что, возможно, просто... Вот это, кстати, тоже хорошо бы исследовать. Я думаю, что исследования по этому поводу есть. Потому что все-таки у нас историческая литургика сейчас так очень хорошо развивается. Возможно просто, что, может быть, это когда-то было и ушло.

А. Пичугин

— Мы, я думаю, с вами, отец Максим, еще встретимся и поговорим про историческую литургику. Спасибо вам большое за интересный разговор. Напомним нашим слушателям, что священник Максим Бражников, настоятель Казанского храма города Орска и преподаватель литургики, был в гостях у Светлого радио. Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Спасибо. До свидания.

А. Митрофанова

— До свидания.

Иерей Максим

— Светлого вечера вам.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем