"Литургия Преждеосвященных Даров". Светлый вечер с протоиереем Андреем Юревичем (эф. 15.03.2016)

У нас в гостях был настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской Богадельне в Москве протоиерей Андрей Юревич.

Мы говорили о том, почему Великим постом в храмах совершается особенное богослужение - Литургия Преждеосвященных Даров, почему именно этим постом так меняются богослужения, и в чем их смысл.

______________________________________

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! В студии Константин Мацан. Сегодня вторник первой седмицы Великого поста. Значит завтра, в среду утром впервые этим Великим постом в храмах будет служиться очень необычная служба, которая называется литургия Преждеосвященных Даров. Все мы, наверное, и те, кто в церковь ходит, и не ходит, слово литургия так или иначе слышали — что это самая главная церковная служба, самая красивая. А вот слова Преждеосвященные Дары, наверное, требуют какого-то пояснения, требуют того, чтобы разобраться, что это за Дары? Когда они были освящены, и почему вообще постом в церкви нужна какая-то особенная литургия, неужели обычной литургии недостаточно. Об этом мы сегодня будем говорить с протоиереем Андреем Юревичем, настоятелем храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве. Добрый вечер, отец Андрей!

Прот. Андрей Юревич

— Добрый вечер!

К. Мацан

— Собственно, продолжая то, что я уже начал говорить, литургия — главная служба православной церкви. Служится в некоторых храмах каждый день. И вдруг постом возникает какая-то редкая, особенная служба. А человеку, который смотрит со стороны, вполне логично подумать — раз особенная, значит, она может быть лучше, или как-то её обычно скрывают от всех людей и только постом дают ее послужить. Ну, я, может быть, сейчас несколько утрирую намеренно, даже иронизирую. Но, тем не менее, что это за литургия Преждеосвященных Даров?

Прот. Андрей Юревич

— Давайте понемножку разбираться будем. Обычно люди, которые не вдаются в подробности богослужения православного, заходя в храм, слышат пение, слышат молитву священника, возгласы, каждение и т.д. И говорят: «Ну, вот какая-то служба». Что-то служат, молятся, послужили, помолились, записочку подали, всё хорошо. А что собственно происходит? Все-то ведь службы разные. И все имеют свой смысл и свое назначение, и свой внутренний строй. Зачем всё происходит? В какое время дня, в какое время года, в какое время недели. Великим постом очень многие вещи в богослужении совершаются особенным каким-то чином. Вот только что было сказано о литургии. Полная литургия, или как мы ее называем евхаристия — «евхаристо» это значит в переводе с греческого «благодарение» — полная литургия она вообще как бы вне времени. Это некая полнота жизни церкви. Полная литургия служится Великим постом только в субботу и воскресенье, или допустим, если попадает на Благовещение, двунадесятый праздник, на любой день, тогда тоже служится она. А в будние дни — это одно из таких фундаментальных правил Великого поста богослужебных, что в будние дни от понедельника до пятницы полная литургия с совершением евхаристии — евхаристия это служба, на которой на литургии совершается приложение из хлеба и вина, святые дары в Тело и Кровь Христовы, освещение этих веществ. Это не совершается. Однако все-таки в среду и пятницу мы причащаемся, и значит, совершается это особое богослужение, которое называется тоже литургия — «литургия» тоже в переводе с греческого означает некое общее такое делание, общее собрание — Преждеосвященных Даров. Само собой, эти слова — Преждеосвященные — указывают нам на то, что они были прежде, то есть ранее, освящены на предыдущей полной литургии. Как правило, это воскресенье, воскресная литургия — на ней освящается, как мы его называем, Преждеосвященный или запасной Агнец — Святые Дары, и они стоят на престоле, и ждут среды и пятницы.

К. Мацан

— Святые Дары — это то, что собственно верующие получают из чаши в момент…

Прот. Андрей Юревич

— Причастия. То есть это Тело и Кровь Христовы, мы их называем Святыми Дарами. Потому что это Дар Божий, для нас это тот самый хлеб насущный, который нам дается. В чем здесь дело, почему так происходит? Потому что, тоже один из принципов богослужебных православных, что полная литургия с совершением евхаристии несовместима с покаянным духом Великого поста. Великий пост ведь это в основном время такого сосредоточения, размышления о себе самом, самоуглубления, самоиспытания, а значит покаяния. Потому что покаяние — немножко, если совершить туда-сюда перевод — по-гречески «метанойя», а обратно переводится как некая «перемена», «преображение».

К. Мацан

— «Перемена ума» иногда переводят.

Прот. Андрей Юревич

— Да, перемена ума — вот это и есть покаяние. То есть человек совершенно меняется. Для этого целый процесс должен совершиться. Вот для этого Великий пост самое благодатное время. И вот с этим временем, как раз этого покаяния, как некого странничества, скажем, по земле, по жизни нашей, несовместима евхаристия. Почему? Потому что евхаристия, полная литургия, это всегда торжество, это всегда праздник, это всегда радость, это полнота бытия, это раскрытое для нас уже Царство Божие, Царство Небесное, в котором мы пребываем. Это, как правило, совершается воскресным днем. Воскресный день совершенно особенный день для нас. Он и называется день Господень. Это то, когда церковь торжествует, когда она празднует воскресение Христово. Это, в основном конечно, Пасхальная радость, но она имеет и каждое воскресенье свое повторение, свой отблеск такой. И суббота тоже, суббота и воскресенье…

К. Мацан

— А в традиции, если служится литургия вне поста — во вторник или в среду, это же тоже та же радость?

Прот. Андрей Юревич

— Да, получается так. Но это все-таки вне Великого поста. Великопостное поприще оно особое, для Великого поста даже специальные книги существуют — Триодь постная. То есть это совсем особое время, великопостное. Евхаристия как торжество церкви, как праздник, как явление самого Христа. Давайте вспомним, как в Евангелии от Луки вот эта история, когда шли два его ученика по имени Лука и Клеопа в Эммаус, и беседовали между собой. К ним рядышком пристал Христос, они его сначала не узнали. И потом что произошло — когда Он им рассказывал многие вещи, то они попросили Его вместе с ними возлечь и вкусить вечернюю трапезу. И произошло то, что когда Он взял хлеб, его преломил, то в преломлении хлеба они Его узнали. Вот в этом преломлении хлеба явился для них Христос. И для нас, как в этом символическом преломлении хлеба, в этой самой евхаристии, уже святого хлеба, освященного хлеба, того хлеба, которым Он сам является, Его плоть — мы как раз переживаем явление для нас Христа. Вот это евхаристия, это торжество, это радость, это праздник. Но все-таки получается, что на литургии Преждеосвященных Даров, несмотря на то, что евхаристия полная не совершается, мы причащаемся. Обычно это бывает среда и пятница. Либо, если попадает какой-то большой полиелейный праздник, например, Обретение головы Иоанна Предтечи, который в этом году был на масляной неделе, или Сорок мучеников, или храмового святого день памяти, — в таком случае служится, может быть, и в понедельник, вторник или четверг эта Преждеосвященная литургия. Почему мы все-таки причащаемся? Потому что у причастия есть два смысла, две стороны. О первом я уже сказал — это всегда завершение евхаристии, это всегда торжество, радость. Кстати, в древней церкви верующие, или как их называют «верные», которые приходили молиться на литургии, они обязательно все причащались. И те, кто не причащались, они выходили после литургии, первой части, так называемой литургии оглашенных, они выходили, уже не участвовали в евхаристии. Если ты участвовал в евхаристии, ты должен был причащаться, само собой. Если ты пришел на пир, сидишь не ешь, не пьешь, это как-то хозяина тем самым оскорбляешь. Так и здесь — это пир веры. «Вкусите и видите, яко благ Господь».

К. Мацан

— А мне всегда, кстати, было интересно, вот люди выходили, не дожидаясь второй половины литургии — они выходили просто сами по смирению, или в какой-то момент подходил охранник и говорил: «Так, вот вы, пожалуйста, за храм, двери закрываются, дальше только для избранных литургия».

Прот. Андрей Юревич

— В древности?

К. Мацан

— Просто для современного человека такая рисуется — вы пришли, какое-то время помолились, потом вам сказали: «Последуйте, пожалуйста, вот туда, за дверь».

Прот. Андрей Юревич

— Ну, может быть, так и было. Потому что, по крайней мере, некие привратники были, и возглас, который остался на литургии: «Двери! Двери!»… А потом «Премудростию вонмем!» То есть — эй там, придверник, будь внимателен, закрывай все двери. И дальше уже обращение к тем, кто остался — будем внимательны, слушаем, сейчас вот премудрость возглашается уже дальше. Что-то сакраментальное… Люди были просто к этому приучены, и люди уходившие понимали, что будет совершаться. Просто так с улицы никто не приходил. Даже те, которые должны были выйти, как правило, оглашенные либо кающиеся, они знали, что они должны это совершить. Сегодня немножко некоторые вещи профанируются. С одной стороны, мы открыты миссионерски, с другой стороны, немножко всё это как-то безгранично, всё как-то…не имеет своей формы.

К. Мацан

— Для современного человека в каком-то смысле это может показаться даже шокирующим — «почему это мне запрещено дождаться службы до конца? Даже если я не хочу причащаться». То есть логика древних времен сегодня кажется просто немыслимой.

Прот. Андрей Юревич

— Потому что все привыкли, что всё для всех открыто.

К. Мацан

— Вы начали об этом говорить…

Прот. Андрей Юревич

— Нет ничего таинственного, нет ничего такого, что для «кого-то», а «не для кого-то», для какого-то круга ограниченного — всё для всех, и вот весь принцип. Я не договорил о том, что вот все-таки мы хотим причащаться, а, тем не менее, не совершается полной литургии. А собственно говоря, а зачем? А почему мы хотим причащаться? Если несовместима с покаянным духом поста евхаристия, то для чего? Ну, можно было бы подождать от воскресенья до воскресенья.

К. Мацан

— Правда, хороший вопрос.

Прот. Андрей Юревич

— И тогда бы уже спокойно причаститься. Всё дело в том, что у причастия есть еще как бы и другая сторона его действия. Это не только радость, торжество, которое происходит в воскресенье, когда мы все через эту чашу объединяемся, и вместе с Богом, со Христом… Слово причастие — стать частью. Мы становимся частью Христа, Он входит в нас, становится частью нас. Мы все становимся частью единой церкви, частью друг друга. Это вот в воскресенье, полная литургия. Но причастие это еще и некая помощь в нашем странствии, можно сказать, пути.

К. Мацан

— Напоминаю, это «Светлый вечер». У нас в гостях протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве. Говорим о литургии Преждеосвященных Даров, которая завтра впервые с момента начала Великого поста будет в храмах совершаться, и мы говорим о причастии, и его смысле. О том, почему, если литургию служить нельзя в будние дни Великого поста, причащаться мы все равно хотим и делаем это. Какой в этом смысл?

Прот. Андрей Юревич

— Потому что причастие — вот уже было сказано немножко ранее о молитве Господней о хлебе насущном. С одной стороны, в этом прошении «Хлеб наш насущный дай нам на сей день» — там конечно же впрямую речь идет и о всем нам потребном житейском. Но и в том числе, и так учит церковь и святые отцы — здесь речь идет еще и том хлебе насущном, едином на потребу, что как раз есть и тот самый святой хлеб, то самое Тело Христово, которое Он нам дает. И на Тайной вечере, показав на этот хлеб, Он так и сказал: «Примите, едите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое». И когда мы причащаемся, мы имеем благодатную духовную от Бога помощь, поддержку, силу, утешение в этом самом пути. И конечно же, Великим постом это очень нам нужно, потому что Великий пост это такое время, как я уже сказал, напряженного труда. И мы часто очень изнемогаем на этом пути с такого очищения себя от грехов, от своих страстей, от дурных наклонностей, черт характера, вырываем из себя, можно сказать с корнем, как хороший садовник. Плохой садовник только листочки у осота обрывает, а корень остается там. Хороший садовник еще и подкопает, и выкопает — а корень у этого растения может быть сантиметров 50, очень глубоко, так что лопатой надо копать. И поэтому в себя надо копать глубоко. И причастие дает как раз в этом благодатную поддержку. Это наша настоящая пища.

К. Мацан

— Воображаю себе того, кто сейчас нас послушает, и решит завтра утром в ближайший храм пойти на литургию Преждеосвященных Даров, и увидит, что она очень долгая, что она длиннее обычной литургии. И я сам не раз слышал от священников, которые анонсируют ее в храме — что вот завтра у нас будет литургия, приходите, и они все оговаривают, что она долгая, тяжелая, приготовьтесь к этому. Почему такая долгая служба, с чем это связано, и зачем это нужно?

Прот. Андрей Юревич

— Дело в том, что то, что мы называем литургией Преждеосвященных Даров, это общее, скажем, название целого компонента нескольких богослужений, которые совмещены вместе. Изначально суточный круг богослужения подразумевал, что каждые, допустим, два-три часа христиане молились определенным образом, складывались постепенно эти чины, и всё было в свое время. То есть весь день, все сутки человек был погружен в молитву. Ну, можно спросить, когда же они работали, или еще что-то. Как-то всё это устраивалось. А потом, в целях оптимизации, так скажем, всё это совмещалось — в каких-то монастырях оставалось, и по сию пору может быть остается, в отшельнических каких-то киновиях остается молитва в свое время. Но в основном устав совмещает это в несколько, как правило, в два богослужения — утром и вечером. И половина суточного — в одно, половина суточного — в другое. И поэтому они оба получаются достаточно большие. И Великопостное богослужение утром оно в себя включает и Великопостные часы, и утреню, изобразительны, и вечерняя литургия Преждеосвященных Даров. Сама-то собственно литургия она наоборот очень коротенькая, поскольку там нет евхаристического канона, этого чина, то она получается очень коротенькая. А поскольку она завершает всё это богослужение — можно еще впереди немножко об этом поговорить, о составе — и венчает его, то и кажется, что она такая длинная. Потому что причастие в самом конце.

К. Мацан

— Но это не снимает вопроса — а зачем церковь мучает людей? Как это обычно задают люди, которые смотрят на церковь со стороны, или, может быть, хотят придти на службу, и встречают в продолжительности службы для себя реальное препятствие. Что вы готовы как пастырь такому вопрошающему ответить?

Прот. Андрей Юревич

— Ну, как-то я 25 лет в церкви служу, и ни разу никого там не встречал ни в наручниках, ни в кандалах, ни просто связанных веревкой какой-то, ни бичом пригнанных кем-то, вот ни разу такого не встречал. То есть все-таки мучить — это там, где насилие. Насилия-то никакого не совершается. Не хочешь — не молись. А если ты хочешь молиться, так ты вообще забудешь обо всем. Я вспоминаю, как митрополит Антоний Сурожский одной женщине, которая пришла к нему жаловаться на шум детский в храме, она говорит: «Ну что же такое, владыка, дети так мешают молиться». — А он ей сказал: «А ты начни молиться, и тебе никто мешать не будет». Вот так и здесь — надо начать молиться, и забудешь обо всем. Я первую неделю Великого поста очень люблю, и традиционно обычно приходил, ну как-то старался разгрести все дела, и приходил, будучи практически всегда настоятелем, приходил на службу, и сам читал всегда все кафизмы совершенно неопустительно, с радостью, с величайшей радостью.

К. Мацан

— Слово «кафизмы» давайте поясним.

Прот. Андрей Юревич

— Кафизма — это собрание псалмов Псалтири. Псалтирь разделена на двадцать частей, двадцать кафизм. Слово «кафизо» — сижу, то есть когда читают псалмы, можно как-то тихо спокойно присесть на табуреточку и послушать.

К. Мацан

— По-другому тогда поставлю вопрос — вот я, допустим, хочу посетить постом литургию Преждеосвященных Даров, я понимаю, что это нужно и важно. Но внутренне, конечно, меня терзают сомнения. Во-первых, я работаю. У меня в среду и пятницу, как правило, рабочие дни. Во-вторых, она реально долгая, и большой соблазн сказать себе — «Ну, я вообще не выстою, слишком долго, а мне на работу еще надо будет бежать. Не пойду». Как найти все-таки в себе основание, себя пересилить, если такая ситуация возникла, чтобы все-таки придти в храм в среду и пятницу утром.

Прот. Андрей Юревич

— Здесь, я думаю, очень важно расставлять приоритеты в своей жизни. То есть надо как-то серьезно подумать — что для меня важнее? Вообще, что для меня самое важное в жизни? Вот просто взять и очень честно самому перед собой сказать. И на каком месте в этих приоритетах, в этой важности, мои отношения с Богом, мои отношения с небесами, мои отношения с вечностью, со спасением, с Царством Небесным. Вообще где это? На первом это месте? На втором, на десятом? на двадцать седьмом? — на каком месте? А тогда, в зависимости от этого, уже всё и будет решаться. Потому что, вообще-то, если мы хотим отдохнуть или поправить свое здоровье, мы как угодно обязательно найдем время для отпуска — для полного отпуска, для недельного отпуска, для двухнедельного санатория, или для какого-то турне куда-нибудь, если нам надо. А почему бы не сделать так — одну неделю взять в счет отпуска в первую неделю Великого поста, а вторую неделю, взять, допустим, кусочек Страстной, Пасху и Светлый. А потом уже на две недели летом где-нибудь уже и в лесочек куда-нибудь, или на море съездить. Это очень важно, это очень серьезно. Это вообще касается духовного здоровья — это тоже здоровье. И для этого вполне можно потратить, например, время отпуска. Когда не надо будет ходить ни на работу, и никуда. Никто не будет терзать, и сам терзаться не будешь.

К. Мацан

— Давайте вернемся к составу литургии, о которой мы сегодня говорим. Что в ней нужно знать, чтобы полностью понять ее важность.

Прот. Андрей Юревич

— Перед этим я хотел бы два слова сказать еще вот о чем — интересный очень момент, почему, если, как мы сказали, покаянный дух Великого поста несовместим с евхаристией, то почему в Великом посте всё-таки в субботу, воскресенье совершается полная литургия.

К. Мацан

— Да, тоже хотел этот вопрос задать.

Прот. Андрей Юревич

— Дело в том, что есть два вида поста вообще. Есть пост, назовем его условно, совершенный — то есть это полное воздержание от пищи и пития, как правило, этот пост бывает не очень продолжителен, чисто даже физиологически. Это, как правило, либо один день, либо может быть, в крайнем случае, несколько дней. Допустим, у Моисея это было 40 дней, у Христа это было 40 дней, это были великие совершенно посты. И смысл этого совершенного поста опять-таки, как правило — как подготовка, подготовка к тому, что должно что-то совершиться. Это какая-то внутренняя сосредоточенность, после такого поста должно что-то произойти. Он не просто сам по себе, для совершенства нашего происходит. Его что-то должно завершить. И вот такой пост как раз совершается перед евхаристией. Он требуется перед полной евхаристией, такой пост. Как правило, у нас это как раз так называемый литургический пост, то есть с утра, после полуночи, до совершения литургии, до причастия, мы ничего уже не вкушаем. Есть пост другого типа — назовем его условно аскетический. Это пост, который требует продолжительного времени, в котором мы просто ограничиваем себя в количестве и в качестве какой-то пищи, ну не есть, например, скоромного, мясного, молочного, поменьше, и т.д. Этот пост немного другую задачу имеет. В силу нашей греховной природы, мы должны, как я уже говорил, освобождаться от своих грехов, от своих страстей, от всей гадости, которая в нас есть. Для этого должно пройти какое-то время. И вот как раз этот, как ни странно, физиологический голод, он как раз помогает в этом — пройти вот это некое внутреннее самоочищение. И вот такой аскетический пост во время Великого поста, он распространяется на все сорок дней, в том числе, и на субботы и воскресенья. В субботу и воскресенье вот этот аскетический пост ограничения не отменяет, он продолжается, в субботу и воскресенье мы же мяса не едим Великим постом. Ну, какие-то послабления — где-то на масло, где-то на рыбу, еще на что-то. Тем не менее, совершенный пост все-таки перед литургией совершается. И вот как раз, среда и пятница поэтому и выбраны — потому что среда и пятница испокон веков это особые дни православного человека, они связаны в том числе и с определенными страданиями Христа. В среду Он был Иудой предан, в пятницу Его распяли — это дни особого нашего сосредоточения, богомыслия, размышления. И поэтому постом в эти дни принято вообще было полдня воздержания до вечера, до захода солнца вообще ничего не есть, не пить. И как раз для поддержания и духовных, и физических сил церковь выбрала именно эти дни полного поста совершенного среда и пятница для того, чтобы к концу этого дня, к вечеру давать причастие людям. Вот мы же литургию Преждеосвященных Даров служим на вечерне, а вечерня вообще-то должна совершаться вечером.

К. Мацан

— Вот это тоже момент такой интересный — почему человек приходит утром в храм и слышит слова: «Исполним вечерние молитвы наши».

Прот. Андрей Юревич

— Так же как вечером приходит и слышит: «Исполним утреннюю» часто. К сожалению, такова вот современная действительность богослужебной жизни церковной. Это, я говорю, оттого, что мы как раз соединили, разделили сутки пополам богослужебные, и оказалось вот, что утренняя служится часто вечером, а вечерняя служится с утра. Между прочим, я знаю, что в Москве есть приходы, которые вот уже несколько последних лет возрождают традицию служения литургии Преждеосвященных Даров вечерней именно вечером.

К. Мацан

— Продолжим мы разговор об этом. Сегодня у нас в студии в программе «Светлый вечер» протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве. В студии Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам через несколько минут.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Мы сегодня говорим об особой службе церковной — о литургии Преждеосвященных Даров, которая завтра впервые этим Великим постом будет совершаться в храмах. Всех можем заодно пригласить, или как? — предложить с этой службой познакомиться. У нас в гостях протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве. Вот еще о чем бы хотел вас спросить, отец Андрей. Завершает, насколько я знаю, эту литургию, о которой мы сегодня говорим, так называемая молитва Ефрема Сирина. Особенная молитва, которая тоже имеет свое значение именно во время Великого поста. Вы можете рассказать, что это за молитва, в чем такая ее особенность?

Прот. Андрей Юревич

— Она не только завершает, она в течение всех Великопостных богослужений, в том числе и Преждеосвященной литургии, несколько раз произносится в таких ключевых моментах. Молитва Ефрема Сирина совершенно особая, да. Она приурочена именно к Великому посту. Эта молитва, о ней вообще можно целую беседу провести специальную. То есть, там столько всего…

К. Мацан

— Можем начать прямо сейчас.

Прот. Андрей Юревич

— «Господи, Владыка живота моего…» Я не знаю, знают ли вообще… Надо ли ее прочитать?

К. Мацан

— Если есть возможность напомнить, давайте напомним.

Прот. Андрей Юревич

— «Господи, Владыка живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Мы видим, что здесь три части в этой молитве. И каждая часть она немножко о своей теме. И каждая эта тема она очень важная. Первая часть — ««Господи, Владыка живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». То есть, речь идет о том, что человек обращается к Богу как господину своей жизни — «живота моего Владыка», моей жизни — «пожалуйста, Тебя очень прошу, отними от меня вот эти страсти, которые во мне есть, помоги мне побороть их в себе. Я не хочу, чтобы это во мне всё было». Для этого надо очень много — для этого надо опять-таки увидеть это в себе, захотеть от этого избавиться. Для этого нужен определенный акт смирения, взгляд на себя со стороны, понимание, что «я не очень хороший человек, а вообще-то и очень даже плохой, и гораздо хуже, чем многие другие». Не начнет человек никогда об этом просить, если он не понимает, что в нем много плохого. Люди всегда склонны себя выгораживать. Даже часто приходят на исповедь и говорят: «Исповедуюсь в грехах. А я ничего плохого не делал. У меня всё хорошо, я хороший человек». Я говорю: «А зачем тогда на исповедь пришел? Замечательно, иди спокойно, живи и хлопай в ладоши». И не понимает, что к чему. Надо быть к себе вообще-то строгим прокурором, а не адвокатом. Адвокаты на Страшном суде, может быть, и найдутся для нас, если будет за что. То есть вот этот дух… И какие духи, смотрите, перечисляются, какие страсти — дух праздности, то есть ничегонеделания, лени. Сейчас люди стремятся как раз наоборот так обставить свою жизнь, чтобы максимально освободиться от всяких забот. Поменьше работать, семью не иметь или, если иметь, то маленькую, а побольше иметь разных удобств, чтобы ничего в быту особо не делать. То есть мы вообще-то стремимся к праздности. А здесь наоборот — святой отец говорит о том, что надо постоянно быть в труде, праздность это большой грех. От праздности, вообще-то действительно происходят многие другие уже страсти. Любоначалие — то есть не люби власть, не люби ни над кем властвовать, начальствовать. Со смирением, даже если ты поставлен над кем-то, это неси. И празднословие — то есть по-пустому не говори, за каждое слово мы дадим ответ на Божьем суде, или осудимся, или оправдаемся. Сейчас столько празднословия, сейчас столько болтовни! Вот мы сейчас на радио находимся, а честно сказать, радио «Вера» вообще достаточно чистое радио, даже не только в смысле…

К. Мацан

— Спасибо.

Прот. Андрей Юревич

— …не только в смысле темы, а даже в смысле самой подачи, самого метода общения. Ведь любую радиостанцию включи — это сплошная болтовня, просто болтовня. Ведущий, он не знает, что в следующую секунду скажет, это льется потоком.

К. Мацан

— Давайте не будем ругать конкурентов прямо так в эфире. Действительно, гигантские темы открываются в связи с тем, что вы уже успели сказать про молитву Ефрема Сирина. Я бы вот о чем хотел спросить. Вот эта фраза — «я плохой, я хуже многих»…

Прот. Андрей Юревич

— О! Да не только плохой — а святые отцы говорили, надо молиться так: «я хуже всех».

К. Мацан

— Отец Андрей, эта фраза «я хуже всех» — честно говоря, уже стала таким… что называется, притча во языцех — таких вот угрюмых, назидательных моралистов, которые исповедуют себя православными, которые всем говорят, что вот нужно говорить о себе «я хуже всех» И для многих это вовсе не сочетается с тем, что вера в Бога это радость, это свет, это смысл жизни, который делает тебя счастливее, в конечном итоге. Вот как все-таки не впасть в уныние. Как не впасть в уныние при необходимости помнить о собственных грехах. И при необходимости говорить себе «я хуже всех», раз так святые отцы нам советуют.

Прот. Андрей Юревич

— Я думаю, что эти слова «я хуже всех» не имеют в виду, что — я чудовище, я страшилище, бойтесь все, разбегайтесь вокруг, и уныние, и всё пропало, и всё кончено, и я погиб. Это ведь не об этом речь идет. Речь идет о самооценке, то есть некая самоценность, самодостаточность, эгоизм — вот о чем речь идет. О моем собственном «я», о моей персоне. О том, как я себя возвышаю сам. Ведь сказано же «Будешь возвышать себя, будешь унижен» — ну так, перефразируя. А кто сам себя унизит, того вообще-то возвысят. Вот как я сам себя оцениваю? В человеке ведь своего собственного совсем немного. Ну, даже просто, если чисто по-житейски, смотрите — мы рождаемся, мы несем на себе что-то родословное, гены. Мы дальше воспитываемся, мы несем на себе отпечаток среды. Значит, семья отпечаток накладывает, среда отпечаток накладывает, образование отпечаток накладывает, общение, культура, и т.д., и т.д. И вообще-то, и Господь что-то вкладывает в нас. А что тогда моего? А моего-то практически ничего и нету. И всё, что хорошее, оказывается не мое, всё это мне дано. Дано замечательными папой и мамой, дано воспитателями, дано учителями, дано Богом — во-первых, и в конце концов. И вот в этом смысле получается, что хорошее пришло — то, чем я кичусь — а вот плохое, оно как раз мое. Плохое — это мои поступки, это мои мысли, которые исходят от меня, это мои замыслы и какие-то дурные совершенно идеи, слова, которые я постоянно говорю. И оказывается, что если плохое мое, а хорошее мне подарено, дано даром — то как же я не хуже всех? Чего ж во мне тогда хорошего-то? А радость — если мы говорим о радости — радость-то как раз о чем? Радость о том, что несмотря на всё это, люди-то меня любят и уважают. Несмотря на это, Христос-то меня тоже любит, и жизнь свою за меня отдал. И Бог решил меня спасти таким образом. И вообще-то двери Царства Божьего для меня открыты. И всё уже, как в притче о блудном сыне — телец упитанный уже готов, и обувь, и одежда, и перстень на руку, всё — только приходи, и тебе всё это дадут. Только приди с покаянием.

К. Мацан

— То есть это о том, что этой радости не увидеть, если она не будет на фоне трезвого взгляда на себя. Честного взгляда на себя.

Прот. Андрей Юревич

— Совершенно верно — «я хуже всех» — это именно трезвый взгляд на себя.

К. Мацан

— Но не призыв к такому самобичеванию? Тоже есть грань такая психологическая…

Прот. Андрей Юревич

— Самобичевание православию вообще немножко чуждо, такая экзальтированность. Да, мы все время призываем себя к трезвомыслию, к бодрствованию, к трезвению — это нормальный, такой практичный взгляд на себя. То есть ставить себя пониже. Вот всегда, сначала первый взгляд на себя — надо понимать, что он всегда завышен. Вот посмотрел на себя, оценил как-то, а теперь занизь на несколько градусов. И тогда это будешь ты.

К. Мацан

— Хорошо, спасибо. Следующий пункт молитвы, той части, которую вы успели озвучить — вы сказали о праздности. Я позволю себе к этому слову тоже прицепиться, вернее, не к слову, а к тому комментарию, который вы к нему дали. О том, что мы в принципе хотим себя в быту очень часто окружить удобствами. А разве это плохо? Разве это нам запрещено — чтобы жизнь в быту была комфортной. Понятно, что есть, наверное, какая-то крайность, которая выливается в праздность, но в принципе в этой логике есть и другая крайность — давайте я не буду строить квартиру, построю хижину, мне там будет плохо и тяжело жить, но я не буду в праздности. Давайте мы все откажемся от благ цивилизации в пользу чего-то такого сугубо пещерного… Вообще, по этой логике нужно идти жить в пещеру, вот там уж точно забот не оберешься. Тоже, наверное, это не об этом, не в этом заключается преодоление праздности.

Прот. Андрей Юревич

— Про пещеру не знаю, не жил, но в избе прожил достаточное количество лет. И точно скажу — счастья гораздо…

К. Мацан

— Ну, я не сказал слово «изба», хижина или шалаш, хибарка — пол был бы неровный или дырявый, крыша бы протекала…

Прот. Андрей Юревич

— Примерно и в таком жил. Пять лет прожил — полтора метра на три метра, печку топил, под потолком плюс сорок с лишним градусов, на полу вода в ведре замерзала.

К. Мацан

— Тогда мне, городскому пижону, нечего уже больше вам возразить. Вы уж простите меня. (Смеются.)

Прот. Андрей Юревич

— Ну, понятно, что все мы на сегодняшний день пользуемся, особенно в большом мегаполисе, и общественным транспортом — в Москве без метро просто жить уже невозможно. У всех есть, наверное, холодильники и телефоны, и много-много чего другого. И без этого уже не мыслится как-то и общение, и работа, и жизнь. Но это не есть то, что мы называем комфортом, а это нормальные естественные условия жизни. Главное ведь к этому не привязываться. Есть — хорошо, нет — ну и ладно. Апостол Павел говорил: «Умею жить в скудости, умею жить и в изобилии». Вот как бы так научиться?

К. Мацан

— Мне кажется, что слово «привязываться» здесь ключевое.

Прот. Андрей Юревич

— Да. Вот не должно быть привязанности к этому. А что значит привязанность? Привязанность — это когда эти вещи начинают нами обладать. Когда мы становимся от них зависимыми. Вот это очень важно. Более того, не только от них зависимыми, но еще и стремимся. То есть мы немножко становимся такими… Ну, зависимость она и есть зависимость. Какие у нас есть — алкогольная, наркотическая, какая угодно зависимость.

К. Мацан

— От вещей.

Прот. Андрей Юревич

— Да, и от вещей это тоже зависимость. Мы привязываемся — а значит всё, вперед, дальше всё лучше и лучше, чем было. Вот всё — новые функции появляются, и мне нужна эта функция. Я буду работать на трех работах, чтобы заработать на вот такую вещь, чтобы ее приобрести. А зачем?

К. Мацан

— Протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». Мы обсуждаем литургию Преждеосвященных Даров, и сейчас говорим об одной из составных частей этой литургии, как и многих других Великопостных служб — о молитве Ефрема Сирина. Давайте продвинемся дальше по этой молитве, ко второй ее части.

Прот. Андрей Юревич

— Давайте. Вторая часть. Вторая часть — если первая перечисляет то, от чего надо освободиться, чего не дать, то вторая говорит о том, что дать. «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми». Тоже вот Ефрем Сирин выбирает, как и в первой части, — может показаться, а почему именно эти он выбирает? Так же и во второй, почему именно эти выбраны? Для него они являются ключевыми качествами для человека. Целомудрие сегодня в нашем сознании, оно скорее связано, скажем, с состоянием вполне конкретным, с состоянием человека, то есть быть юношей или девушкой. А вообще-то изначальный смысл этого — цельная мудрость. То есть человек цельный, во всей своей полноте. Вот мы говорим иногда — цельная натура, цельность человека.

К. Мацан

— В мыслях, в душе…

Прот. Андрей Юревич

— Во всем абсолютно, во всем. Всё в нем гармонично, всё в нем как-то к месту, всё в нем увязано, ничего не выпирает, никаких косяков. Это совершенно уникальные люди. Вот это тоже входит в понятие целомудрия, вот этот дух целомудрия — в том числе и то, о чем я говорил тоже, если речь идет о девстве, о таких вещах. Дух целомудрия, смиренномудрия — то есть тут уже речь идет о смирении. Современному человеку его очень не хватает. Мы очень крикливы, мы очень позёрски, мы очень выпячиваем себя — не выпятишь, не выдвинешься, не попадешь куда-то там на подиум, не попадешь в какую-нибудь «Фабрику звезд», или еще что-то. Люди стараются себя показать. А смиренный человек, он наоборот, он не показывает себя, его, может быть, и заметят, и увидят, но он сам кроток. Христос так и говорил: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». Смирение всегда просит прощения, смирение всегда прощает. Это не значит слабость, наоборот — это огромная сила, суметь попросить прощения, а тем более суметь простить другого человека, это может только великодушный человек, это может сильный человек, с большой силой воли, самообладанием, он владеет собой. Если ты распущен, не владеешь собой, ты никогда не будешь ни прощения просить, да и простить не сможешь. И это всё от смирения идет.

К. Мацан

— Признак силы это любовь, а не ненависть.

Прот. Андрей Юревич

— Конечно, да. Это тоже вот венчает эту вторую часть. «Дух целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви». Терпеть и любить. Стараться как можно больше всех вокруг себя.

К. Мацан

— Вот кстати — терпеть и любить — тоже, мне кажется, очень важная тема. Мне кажется, мы иногда любовь подменяем терпением, в семье это часто бывает. По крайней мере, не знаю, часто, нечасто, но многие семейные люди, с которыми я общаюсь из моих друзей, понимают, что всегда семейная жизнь это труд, это всегда путь непростой. И как найти грань между тем, чтобы терпеть, сжав зубы — ну хорошо, я сейчас промолчу, я сейчас не отвечу, хорошо, я сам помою посуду — ну это такой пример банальный. Это как раз таки терпение, но это же не любовь, наверное, все-таки. Или это и не терпение? Такое сжимание кулаков…

Прот. Андрей Юревич

— Если вспомнить так называемый гимн любви апостола Павла в Послании коринфянам, как раз это первое слово, которое он употребляет, что такое любовь — «любовь долготерпит». То есть оказывается, что любовь как раз это есть не только терпение, а долготерпение в том числе. Вот для нас любовь, опять же в современном понимании, лексиконе — любовь это какая-то феерия, это праздник, это петарды, это цветы, это закаты и восходы, это совместное катание, поездки, и т.д.

К. Мацан

— Романтика.

Прот. Андрей Юревич

— Романтика, да. Ну, в общем именно такое вот, какая-то феерия. А в Священном Писании любовь это труд. И первая любовь, на уровне феерии, она очень быстро заканчивается. Собственно, это не любовь, это влюбленность. Влюбленность это патологическое состояние человека, не вполне такое нормальное, естественное.

К. Мацан

— Как мы сейчас напугали многих, патология — влюбленность…

Прот. Андрей Юревич

— Любой врач, между прочим, это скажет. Даже чисто физиологические, медицинские моменты — связанные с давлением, с гормональным уровнем, с пищеварением, со многими вещами в момент влюбленности в человеке зашкаливают, совершенно выходят из-под контроля. Даже в этом смысле. Ну, а потом-то? Это же всё быстро проходит, это очень долго-то длиться не может, все равно организм не выдерживает. И это даже и чисто психологически уходит. А дальше что? А дальше, если люди остаются вместе, если у них уже семья, если они за время влюбленности успели уже стать мужем и женой, то дальше начинается время конфликтов, драматичное очень время. И дальше очень часто наступает просто момент, когда они покидают друг друга. И вот как раз вместо этого-то и должно быть долготерпение, применяться вот уже эти критерии.

К. Мацан

— Хорошо, если мы не только о семье говорим, мы говорим об отношениях с коллегами, об отношениях с друзьями. И даже по отношению к тому человеку, который тебе на ногу в метро наступил. Если я не ругаюсь на него словами, если я не возвышаю голос, если я даже пытаюсь не замечать тех, может быть, неприятных для меня вещей, не реагирую на них. Внутренне терплю, но в сердце никакого добра, никакой теплоты к этому человеку все равно не испытываю — это же не любовь? Даже я не так спрошу. Как вы по-пастырски это состояние оцениваете? Это нормальное состояние? Так нужно делать? Или если я так чувствую, то я скорее не прав.

Прот. Андрей Юревич

— Нужно стремиться. Вот в стремлении уже многое заложено. «Бог и намерения целует». Понятно, то, о чем мы говорим — это идеал. И достичь этого очень часто в полноте не хватает времени жизни просто. Может быть, и достигли бы, если бы жили, как вот Симеон Богоприимец, лет триста, или как праотцы, по девятьсот, и работали бы над собой. А так вот, за наше время, за семьдесят лет, практически не достигнешь. Я чуть меньше прожил, и я понимаю, я вижу, что есть какой-то маленький-маленький прогресс вроде бы, вот уже что-то открывается, что-то забрезжило, что-то понимаешь в силу уже прожитых лет. Но понимаешь, что при такой перспективе достичь не успеешь. То есть, конечно, надо любить всех вокруг, надо, чтобы из глаз твоих струился свет, лучился, и всех ты прощал, и всем улыбался, и всем было бы замечательно, «сеял разумное, доброе, вечное», и вокруг тебя тоже все бы начинали как будто светиться, как от Моисея, который светился, спустившись с горы Синай. Это было бы замечательно. Но вот не хватает нам, не хватает. Плохо постимся, плохо молимся.

К. Мацан

— Давайте тогда вернемся к третьей, завершающей части молитвы Ефрема Сирина.

Прот. Андрей Юревич

— Третья завершающая часть — это такой апофеоз, конечно. Замечательный призыв — после того, как мы отреклись от страстей, попросили духа целомудрия, смиренномудрия, терпения, любви — «даруй ми, рабу Твоему». А дальше: «Ей, Господи Царю, даруй ми зрети… — то есть видеть — мои прегрешения и не осуждать брата моего». Вот это очень важно. Ефрем Сирин, а вместе с ним и все мы просим Бога о том, чтобы не наблюдать за чужими грехами, за чужими поступками. Постоянно ко мне подходят люди — я обычно по Москве езжу в подряснике — подходят люди, ну, кто как уж, в меру своего воспитания, кто батюшкой назовет, кто-то и просто «поп», что-нибудь такое…

К. Мацан

— Такое было прямо?

Прот. Андрей Юревич

— Да сколько угодно, вот вчера только было. И дальше они начинают изливать свою душу. О чем бы вы думали? Обо всех. О президенте, о премьер-министре, о народе, об олигархах, о торгашах, о том о сем — все плохие, папы, мамы, тещи, зятья, все плохие — только не о себе. «Как это вы так допустили, как это вот так, батюшка, куда вы там в церкви смотрите…» И вот всё как-то о других — всё осуждают, осуждают, осуждают. Да это же совершенно бессмысленно. Во-первых, бессмысленно, во-вторых, вредно. Человек заводит себя, он сделать ничего не может. Надо вообще помнить — единственный человек, которого ты можешь изменить в жизни, это ты сам. Больше никого никогда ты не изменишь. Сам можешь измениться. Надо уметь на окружающие обстоятельства научиться как-то смотреть по-другому, извлекать пользу из них, и видеть хорошее. В элементарных проявлениях, например, природы. Дождик льется, один думает — какая ужасная погода, другой думает — о! как хорошо, теперь всё вырастет.

К. Мацан

— Да, это особый взгляд на мир. Вы сейчас важную тему на самом деле поднимаете, мне кажется. Наступил Великий пост, а телевизионные новости, даже не как просмотр телевизионных новостей, а в принципе, ситуация в мире никуда не делась, на нас по-прежнему льются потоки разной информации — и про президента, и про войны, к сожалению, и про проблемы в социальной сфере, любые. И может показаться, что вовсе не реагировать на них, вовсе не интересоваться этим — это равнодушие. Это такое нежелание видеть проблемы, которые вокруг тебя есть, и нежелание формировать свое мнение относительно них. Ты какой-то вот равнодушный. А кто-то скажет — а я вот просто только про себя думаю, я работаю с собой, я стараюсь себя менять.

Прот. Андрей Юревич

— Это эгоизм.

К. Мацан

— Все-таки это разные, мне кажется, вещи. Видеть грань правильную.

Прот. Андрей Юревич

— Ну конечно, речь идет здесь не о равнодушии, не о том, чтобы от всего, что происходит вокруг нас в мире, отрешиться, только углубиться в себя, и думать только о себе — это, как я уже сказал, действительно похоже на эгоизм получается. Здесь речь идет все-таки о негативе — то есть не осуждай брата своего. А в этих словах значит — всех, кто вокруг тебя — то есть вообще никого не осуждай. А даруй мне видеть — к Богу обращаясь, потому что без Него мы это видеть не можем, без Его благодатной помощи. Пока Он не откроет в нас эту мерзость, эту гадость, мы ее не увидим. Мы просим увидеть свое, и освободиться от этого. Потому что если мы, как преподобный Серафим Саровский говорил: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи людей». То есть для начала, поскольку мы можем изменить себя, мы должны стать территорией добра. И если мы себя сделаем территорией добра, то вокруг нас, естественно, сообщающиеся с нами все сосуды, они наполнятся этим добром. И если много людей превратится в такие источники добра, то этого добра станет гораздо больше, очень много в мире. И тогда мы сумеем влиять и действовать на этот мир. Надо не бороться со злом, а надо наполнять мир добром. Надо вытеснять, вытеснять. Зло просто надо вытеснять.

К. Мацан

— Да, это важно.

Прот. Андрей Юревич

— Зло просто надо вытеснять. Не так, что его убивать — потому что это само по себе зло, а просто его давление выдавливать. Делать как можно больше добра. И рано или поздно критическая масса добра станет настолько большой, что злу просто некуда будет деваться, оно просто выйдет.

К. Мацан

— Ну, вот смотришь новости, читаешь новости, да или просто какую-то ленту в соцсетях, и не можешь не реагировать, наверное, бурно, на какие-то вещи. Как тут быть? Как себе напомнить о неосуждении? Просто в какой-то момент бить себя по рукам, чтобы не писать, и уж тем более выключать компьютер? А есть какой-то механизм, чтобы себя самого от осуждения обезопасить?

Прот. Андрей Юревич

— Вообще-то Господь нам заповедал обо всем молиться. Молиться за всех и за вся. И в одном из посланий апостол Павел как раз призывает молиться тоже за всех. И молиться в том числе за властей, и о властях. А вообще-то, это было время гонителей христианских, императоры римские устраивали гонения на христиан. И за них, за гонителей надо молиться. Это что значит? Это не значит, что просто за их благоденствие, за дальнейшее их благополучное гонение нас, христиан — нет. Молиться о том, чтобы всё было в руках Божьих — вот предаю в Божьи руки всех — и власти, и ситуацию, и какие-то дела, и каких-то людей, и призывать… Господь, конечно, это и без нас видит, но Он вообще-то хочет слышать наше волеизъявление, наше произволение, Ему это тоже важно. Он на это обращает внимание, как мы на это реагируем. Если мы будем Его просить о том, чтобы Его Царство было на земле, как и на небе, вот этой самой молитвой Господней, то Он нас слышит в очередной раз.

К. Мацан

— Молиться и не осуждать. Пускай это будет…

Прот. Андрей Юревич

— Посильные дела делать.

К. Мацан

— Посильные дела делать. Пускай это будет вашим нам таким пожеланием, наставлением на время начавшегося Великого поста. Впереди еще почти он весь, семь недель. Я надеюсь, что наша сегодняшняя программа, в первую очередь нам с вами, и всем, кто ее слушал, поможет как-то настроиться на правильный лад на ближайшие сорок дней. И в это состояние особое, постное, глубокое, такое внимательное к себе и окружающим, прийти. Спасибо огромное вам за беседу. У нас в студии был протоиерей Андрей Юревич, настоятель храма Живоначальной Троицы при бывшей Черкасской богадельне в Москве. В студии был Константин Мацан. Услышимся снова на радио «Вера». До свидания!

Прот. Андрей Юревич

— Всего доброго вам!