«История возвышения Твери в средние века». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы — доктор исторических наук, председатель историко-просветительского общества «Радетель» Сергей Алексеев.

Мы говорили об истории возвышения Твери в средние века, и о том, что этому способствовало.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня обсуждаем тот исторический вопрос, который связан с высоким Средневековьем в судьбах Руси, который порой называют тверской альтернативой. Громко сказано, но тем не менее проблема интересная. В конце XIII в XIV веках у Москвы в борьбе за старейшинство над всеми городами Руси Владимирской, Руси Северо-Восточной был достаточно могущественный, в некоторые периоды преобладающий конкурент это Тверское княжество. Собственно, что было бы, если бы Тверь победила, почему она не победила, и до какой степени она была в каком-то философском или политическом смысле вариантом, отличным от московского — об этом много спорят, об этом пишут публицисты, профессиональные историки, писатели. И сегодня нас на эту тему просветит доктор исторических наук, профессор, председатель историко-просветительского общества, Сергей Викторович Алексеев. Здравствуйте.

С. Алексеев

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы начнем с того, откуда проистекает эта самая тверская альтернатива. В принципе, речь идет о середине XIII века, момент возвышения Твери и тверских князей, который являлись родственниками Александра Невского.

С. Алексеев

— Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского, имел нескольких сыновей, которые стали родоначальниками династий, управлявших Северо-Восточной Русью в последующие десятилетия и уже в XIV веке. Александр Невский, как известно, стал родоначальником князей Московских. Андрей Ярославич — предок князей Суздальских и Нижегородских. Ярослав Ярославич, он был младше своих двух братьев, Андрея и Александра, он стал предком князей Тверских.

Д. Володихин

— Собственно основателем династии.

С. Алексеев

— Да, основателем династии князей Тверских, собственно первым тверским князем, первым тверским князем, который оказался на великокняжеском престоле уже после смерти своих старших братьев, после Александра Невского. Собственно, именно с него берет начало постепенное возвышение Твери, в его время в Твери создается епископская кафедра, перенесенная из Полоцка.

Д. Володихин

— Ну потом и в Полоцке учредят, но это будет нескоро.

С. Алексеев

— Ну там была политическая коллизия, связанная с общей политической ситуацией вокруг Полоцка, который в это время и является объектом притязаний литовских князей, и за него борется и псковский князь, и немцы на него претендуют. В общем, были причины переноса кафедры. И, таким образом, Тверь обрела все черты полноценного удельного государства, в составе большего государства, Владимирского великого княжества. А поскольку в то время Владимир уже был в большей степени объектом соперничества князей из числа потомков Всеволода Большое Гнездо и Ярослава Всеволодовича, чем реальной столицей, постольку Тверь уже к концу XIII века, имея князей, которые обладали родовым правом на Владимир, Тверь могла претендовать на то, чтобы стать политическим центром Владимирской земли.

Д. Володихин

— Ну в будущем, может быть, и всей России.

С. Алексеев

— Ну в будущем, может быть, и всей России.

Д. Володихин

— Ну вот вопрос. Известнейший исторический романист Дмитрий Балашов время от времени любил вставлять в текст фразу, характеризующую столицу Тверского княжества — Тверь старая, Тверь богатая. Да, действительно в конце XIII века Тверь — это, видимо, очень значительный центр городской, и не только, потому что центр крупного княжества, территориально большого, но еще и, видимо, достаточно богатый, многолюдный город. Откуда это взялось? Ведь еще несколько десятилетий назад Тверь крайне мало упоминается в летописях, она захолустье — и тут возвышение.

С. Алексеев

— Ну, в принципе, нельзя сказать, что Тверь была совсем уж захолустье. Тверь, в общем, всегда находилась на довольно оживленном торговом маршруте, который шел через Торжок к Новгороду, а от Твери уже дальше на юго-восток, в дальнейшие земли Владимирской Руси, в том числе и в ее основные политические центры. Когда после монгольского нашествия более крупные экономические центры Владимиро-Суздальской Руси пришли в упадок, пусть даже некоторые только на время, Тверь, в общем, стала достаточно естественным центром притяжения на этом маршруте. А кроме того...

Д. Володихин

— Хотите сказать, что люди бежали с тех земель, которые были разорены более основательно, а Тверь, которая находилась подальше от Орды, меньше пострадала, и люди туда приходили с других мест. Это имеется в виду?

С. Алексеев

— Тверь была не настолько большим городом, чтобы пострадать существенно. Она, конечно, страдала сама по себе тоже от монгольских нашествий XIII века, но она поднималась быстрее. Собственно, такая же история, что и с Москвой.

Д. Володихин

— Ну да, собственно, Рязань — огромная, богатая, получила такой удар, что ее фактически заровняли, она больше не поднялась. Владимир был страшно разорен. Видимо, здорово досталось Ростову, который до этого был таким мегаполисом средневековой Руси. Вот, видимо, люди передвинулись к новым центрам, к Москве, но прежде всего все-таки к Твери.

Д. Володихин

— Прежде всего к Твери. Тем более что она географически занимала, она примерно на одной широте же с Ростовом. Кроме связей с Северной Русью, Тверь играет большую роль в связях с Западной Русью. Ну я уже сказал, что епархия Тверская по происхождению своему Полоцкая, и контакты с Западной Русью, со Смоленской, с Полоцкой землей, в дальнейшем с великим княжеством Литовским, они для Твери на протяжении всей ее самостоятельной истории играют очень большую роль. А это были контакты как политического свойства, так и экономического.

Д. Володихин

— Ну и время от времени они доходили до конфликтов, эти отношения.

С. Алексеев

— Ну это тоже, конечно, да.

Д. Володихин

— Ну хорошо. Давайте посмотрим на генеалогическое древо. Ну вам, дорогие радиослушатели, не удастся посмотреть, разве что вы сейчас какие-нибудь гаджеты откроете. Посмотрим на то, кто был чей брат, кто был чей сын в многолюдном конгломерате князей Северо-Восточной Руси второй половины XIII века. Это хорошая такая путаница для знатока и, как говорит рафинированная молодежь, наведем резкость. Александр Невский — старший брат Андрея Суздальского, но Андрей Суздальский ему не наследовал. Он не получил великого княжения после смерти Александра Невского, получил Ярослав Ярославич. Вот давайте посмотрим на хронологию, когда Ярослав Ярославич угнездился, что называется, в Твери, и когда он с тверского трамплина, после смерти Александра Невского, запрыгнул в Владимир. Ну там был промежуток определенный, но вот я уже вам даю возможность рассказать об этом.

С. Алексеев

— Ну Александр Невский умер в 1263 году. Ярослав к этому времени сидел в Твери уже...

Д. Володихин

— Достаточно долго.

С. Алексеев

— Да, достаточно долго. Собственно, окончательной передел княжеских столов северо-востока между сыновьями Ярослав Всеволодовича относился к началу 50-х годов. Ярослав по старшинству и, в общем, если говорить, собственно, о Владимире, то без особых проблем.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, я думаю, пришло время небольшой музыкальной вставки. И поскольку мы истоки тверского могущества, тверского возвышения находим в эпохе правления Александра Невского, а наследует ему родной брат, Ярослав Ярославич, я думаю, будет правильным, если сейчас прозвучит финальный фрагмент из кантаты Сергея Прокофьева «Александр Невский», родившийся из саундтрека к фильму Сергей Эйзенштейна «Александр Невский».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем историю и проблему так называемой тверской альтернативы в судьбах средневековой Руси с доктором исторических наук, профессором, председателем историко-просветительского общества, Сергеем Викторовичем Алексеевым. Итак, Ярослав Ярославич оказывается в Владимире, правит там достаточно долго, с 1263 по 1271 год, восемь лет. По тем временам, временам усобиц, в общем, это довольно солидный срок. Но что за правление, насколько он удачлив в правлении, что известно вообще о том, что он делал?

С. Алексеев

— Ну прежде всего следует оговориться, что называть этот период временами усобиц не очень правильно.

Д. Володихин

— Я имею вторую половину XIII века в целом.

С. Алексеев

— Ну опять же для Северо-Восточной Руси это время еще достаточно спокойное. Князья решали свои споры в Орде.

Д. Володихин

— То есть на юге дрались больше, север был более мирный.

С. Алексеев

— Север был более спокойный, да, просто потому что у князей для усобиц еще не хватало особо сил, и они решали свои споры действительно в Орде. Ярослав — не очень правильно говорить сразу, с 63-го года, что он правил. Поскольку он еще съездил в Орду, получил ярлык, и это все заняло довольно длительное время. Шесть-семь лет реально длилось его правление. Мы не очень много о нем знаем, это не такое уж долгое правление, особенно по сравнению с одиннадцатилетним правлением Александра Невского во Владимире. Он консолидировал власть, он утвердил ее, в частности, в Новгороде. На время его правления приходится поход объединенных русских ратей в Прибалтику 1268 года, завершившийся Раковорской битвой, победой над немецкими рыцарями. Он, в общем, поддерживал мирные сношения, по крайней мере старался поддерживать со своей родней. И, в общем, хотя Новгород ему, как и его брату в свое время, приходилось периодически принуждать к покорности, напоминая, что он вообще великий князь Руси, и именно он определяет, в том числе и внешнюю политику, но крупными внутренними конфликтами на Руси время правления Ярослава Ярославича не отмечено.

Д. Володихин

— Но он собирался в поход на немцев еще раз после Раковор, и после того, как немцы пришли под Псков, попытался договориться с Новгородом. Новгород долго спорил, скрепя сердце собирал войска. Войска собрались, поход не состоялся

С. Алексеев

— Ну там была и прямо противоположная ситуация, когда он упрекал новгородцев в том, что они ему устроили войну с орденом. То есть там по-разному складывались ситуации, но в целом это спокойное правление. Можно заключить, что в целом он продолжал политику своего брата, направленную на стабилизацию ситуации в Северо-Восточной Руси, на сбережение русских границ, прежде всего на северо-западном участке, где им больше всего угрожали.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, вот в этом месте мне хочется сказать фразу, не очень конвенционную: следите за князьями примерно так, как мошенники говорят, следите за руками. Понимаете, все это очень сложно. Вот Сергей Викторович сказал: столицей Северо-Восточной Руси был Владимир. Владимир неоднократно превращали в головешки ордынские всадники, и там достаточно быстро перестали сидеть на великом княжении те, кто получал титул великого князя и первенство среди князей колоссального региона Руси Владимирской. Так что получалось, что номинально столица Владимир, а в реальности — ну вот будем загибать пальчики. Ярослав Ярославич — Тверь. Ему придет на замену следующим брат, следующий сын Александра Невского, Василий Ярославич — Кострома.

С. Алексеев

— Ну все-таки Василий Ярославич в своей Костроме не остался как раз, после перехода в Владимир, он здесь исключение.

Д. Володихин

— А она далековато, там холодновато, может быть, но Тверь поближе и побогаче. А Дмитрий, уже сын Александра Невского, Переяславский, он именно что Переславль-Залесский имел в качестве столицы, и она, эта столица, стала столицей всей Руси.

С. Алексеев

— Ну чуть ли не чаще бывал в Новгороде на самом деле.

Д. Володихин

— Ну да, ему приходилось устраивать дела Новгородской вечевой республики, будучи князем достаточно долго, с достаточно суровым и твердым образом правления. Ну хорошо. Потом Андрей — только не смейтесь, пожалуйста, —Андрей Городецкий. Столица Руси переместилась в Городец. Ну не во Владимир точно.

С. Алексеев

— Оба сына Александра Невского скорее предпочитали иметь в качестве своей резиденции Новгород. Вот им они очень дорожили, и тот и другой.

Д. Володихин

— Ну что ж. Зато потом, после Андрея Городецкого, наступит вновь Тверь. И вот я не зря говорил, следите за князьями — они из разных мест, некоторые из них младшие братья Александра Невского, некоторые сыновья. И пока, до сих пор, вот до начала XIV века, до смерти Андрея Городецкого — это 1304 год, Москва в лидерах страны не числится, это не город-столица. Москва пока еще ни разу не подменяла собой Владимир, ни один московский князь не был великим князем, признанным Ордой и признанным всей Великой Русью. Но Тверь-то была, Тверь опережает. Вот давайте объясним этот механизм. Когда-то великим князем был Ярослав Ярославич, о котором мы сейчас говорили. Что там дальше бы с Тверью, до того момента, пока очередной князь не поднялся на великокняжеский престол во Владимире?

С. Алексеев

— Ну Тверь была удельным городом, и тверской князь Михаил, сын Ярослава Ярославича, он где-то с 80-х уже годов участвует активно достаточно в политической жизни Руси. Подобно и московскому князю Даниилу Александровичу, он где-то участник, где-то жертва тех междоусобиц, которым предавались сыновья старшие Александра Невского, Дмитрий и Андрей, в этот период, борясь за Владимирское княжение.

Д. Володихин

— Ну они борются, а Тверь растет и богатеет.

С. Алексеев

— Ну они борются, а Тверь растет и богатеет. Но Михаилу приходится участвовать так или иначе в происходящем, на той или иной стороне.

Д. Володихин

— Как-то так получалось, что в основном к его выгоде.

С. Алексеев

— Ну он был неглупый политик.

Д. Володихин

— Да, это правда. Он был чрезвычайно храбр, но при этом храбрость вовсе не застилала очи его разума.

С. Алексеев

— Ну возвращаясь к вопросу о наследовании, о правах на великокняжеский престол, тут надо иметь в виду следующие обстоятельства. Потомство Андрея Ярославича, который был предком суздальских князей, был старше Ярослава Тверского и моложе Александра Невского, было исключено из порядка наследования по той причине, что находилось из-за Андрея Ярославича на плохом счету в Орде: когда-то Андрей Ярославич выразил непокорство хану, решил, что, цитируя летопись, ему «лучше бегать, чем царям служить».

Д. Володихин

— Но заметим: на время исключено. Потом еще вернемся к этому вопросу.

С. Алексеев

— Потом, да, потом их вернут, в общем, своей волей, противопоставляя Твери, их вернут московские князья в череду наследования. Так вот в итоге у нас остается потомство Александра Невского и потомство Александр Тверского. Наследуется не по возрастному старшинству, наследуется не от отца к сыну. Наследуется по так называемому лествичному порядку: от брата к брату, потом от двоюродных братьев к двоюродным братьям — не по возрастному, а по родовому старшинству. То есть сначала должны пройти все браться старшего брата, все братья, родившиеся от старшего брата, затем должны пойти, соответственно, сыновья брата младшего.

Д. Володихин

— А сыновей брата старшего, Александра Невского, мы еще не всех перебрали. Оставался Даниил Московский, но он на престол не взошел.

С. Алексеев

— Он на престол не взошел, поскольку он умер раньше, чем великий князь Андрей Александрович, его старший брат.

Д. Володихин

— Ну что ж, получается так, что сыновья Даниила Московского в серьезной неприятности пребывают: их отец ушел из жизни, не получив великокняжеского престола, над ними нависает угроза — их могут исключить из наследования Владимира. И, в общем, поначалу так и происходит. Здесь причем тонкость такая, что закона писанного нет, это обычай, который нередко подправляется мощью ума и силой полков влиятельного правителя.

С. Алексеев

— Действительно, после Андрея Александровича ярлык на великое княжение получает Михаил Ярославич Тверской. С точки зрения родового порядка здесь все отлично.

Д. Володихин

— Двоюродный брат Даниила Московского и племянник Александра Невского.

С. Алексеев

— Двоюродный брат Даниила Московского, племянник Александра Невского, великий князь теперь Владимирский и Тверской — и по отчине, и по дедене, поскольку отец и дед сидели во Владимире, и по порядку старшинства, по лествичному порядку наследования.

Д. Володихин

— Как говорит Дмитрий Балашов, вся Русь была с этим согласна, кроме одного человека — это был Юрий Московский. Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы ненадолго уходим из эфира, чтобы буквально через минуту вновь встретиться с вами и продолжить наш разговор.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем тот фактор Твери, который в XIII–XIV веках мощно влиял на судьбы средневековой Руси. И у нас в гостях замечательный специалист, известный историк, доктор исторических наук, профессор, председатель историко-просветительского общества «Радетель», Сергей Викторович Алексеев. Мы добрались с ним до конфликта между Москвой и Тверью. Раньше два города мирно уживались. Тверь была явно сильнее. Но тут, в общем, получилось нехорошо. Михаил — племянник Александра Невского, а сын Даниила Московского, Юрий — внук Александра Невского. И здесь права-то правами, но все это призрачно. Для того, чтобы права доказать, придется так или иначе проявлять силу.

Д. Володихин

— Конфликты между Москвой и Тверью на самом деле начались чуть раньше даже, чем Михаил вступил на великокняжеский престол. А яблоком раздора послужило Переяславское княжество, князь которого, Иван Дмитриевич, еще один внук Александра Невского, умирая бездетным, завещал свое княжение ближайшим родичам своим, московским князьям. А московские князья, естественно, наследство это взяли.

Д. Володихин

— Богатое наследство, больше самой Москвы.

С. Алексеев

— Да. Но вот Михаил Ярославич, видимо, считал, что для них это все-таки наследство слишком богатое и вообще вся история сомнительная, и Переславль надо рассматривать, как Владимирский удел. Когда Владимир становится владением самого Михаила, Михаил добивается от Орды вместе с ярлыком на Владимир признание заодно и прав на Переславль. Собственно, вот этот конфликт, он позднее был заслонен гораздо более ожесточенным и кровавым противостоянием Михаила и Юрия во второй половине десятых годов XIV века.

Д. Володихин

— Но начинали с этого.

С. Алексеев

— Но начинали, да, с этого. И роли здесь были распределены так, что Михаил пользуется поддержкой Орды, хана Тохты, и приходит на Русь с ордынскими послами, чтобы закрепить свои права. А Юрий ему противостоит, в том числе и с оружием в руках даже тогда, когда в войске Михаила присутствует ордынский посол.

Д. Володихин

— Ну Москва и в Орде пыталась это решение изменить.

С. Алексеев

— Пыталась, но вот до середины десятых годов, когда конфликт вспыхнул с новой силой, в общем, старания Юрия, как правило, в большинстве вопросов он проигрывал.

Д. Володихин

— То есть получается так, что Тверь получила великокняжеский престол во Владимире и это, можно сказать, расцвет власти и могущества Твери и тверских князей, эпоха Михаила Тверского. Но при этом Москва оказалась в роли жертвы, загнанной в угол, и решила защищаться любым способом, не выбирая оружия, условно говоря.

С. Алексеев

— Именно так. И, собственно, следующий и первый из самых ожесточенных раундов, периодов этого противостояния начался в 1314 году, когда Михаил вступил в конфликт с и без того не желавшим особо его признавать Новгородом. Новгородцы обратились к московским князьям, тут сыграла роль и происхождения, конечно, московской династии. Юрий Данилович обещал практически полностью удовлетворить все интересы новгородцев.

Д. Володихин

— За меньшие деньги.

С. Алексеев

— Дал им особого князя впервые за долгое время, своего брата Афанасия. А потом, когда Афанасий скончается, Юрий фактически позволил новгородцам самим управлять своими делами.

Д. Володихин

— Ну он им был люб. Он лихо вместе с ними воевал против шведов в разное время, и он им нравился — такой боевой, лихой князь, который всегда готов выступить под стягами не только своими, но и дома Святой Софии против неприятелей.

С. Алексеев

— И вот в данном случае в роли этого неприятеля оказалась Тверь. И, собственно, борьба приняла крайне ожесточенный характер. Разворачивалась она, как на полях сражений, на территории Руси. Михаил ходил на Новгород, бился с новгородцами, пытался ходить на Москву, бился с москвичами. Юрий то побеждал, то терпел поражение. Но в конечном счете судьбу конфликта теперь уже Юрий решил или попытался решить в Орде. Сначала попытался решить, потом уже решил в Орде. В это время на престоле Орды находился уже новый хан — Узбек.

Д. Володихин

— Озбяк из русских летописей, царь Озбяк.

С. Алексеев

— Хан Узбек, который известен тем, что он в ожесточенной борьбе с собственной родней, с ордынской аристократией, что называется железом и кровью ввел в Орде ислам. Но это был еще первый, такой относительно мирный внутри Орды период его правления, когда он уже объявил себя мусульманином, но еще не начал рубить головы родичам.

Д. Володихин

— А чем взял Юрий? Успех его у Узбека, в общем, парадоксальный.

С. Алексеев

— А мы не очень знаем, чем именно.

Д. Володихин

— Кто-то говорит о деньгах.

С. Алексеев

— Деньги, безусловно, сыграли роль. Потому что, в общем, ну уже традиция была приезжать в Орду с дарами. И не жалеть денег в пользу различных представителей ордынской элиты, которые могли так или иначе воздействовать на мнение хана. Ну, собственно, да, часто еще подносили деньги еще ханским женам — тоже эффективный способ завоевать расположение правителя Орды. Так или иначе Юрий действительно, что называется, взял расположение Узбека, вплоть до той степени, что Узбек — беспрецедентно в истории джучидов, ну по крайней мере со времен 70-х годов XIII века, когда ярославский хан Федор получил в жены ханскую дочь, а Узбек выдал за Юрия свою сестру Кончаку. И более того, разрешил ей принять крещение с именем Агафьи.

Д. Володихин

— Кончака-Агафья жена Юрия Московского, и Юрий Московский — великий князь Владимирский.

С. Алексеев

— Конечно. За меньшего ханскую сестру не выдали бы, это понятно. С женой, с ордынским послом Кавгадыем...

Д. Володихин

— Ограниченным контингентом ордынцев.

С. Алексеев

— Ну да, естественно, когда посол... Понимаете, ордынский посол — это не дипломат. Это военачальник, чиновник, сборщик податей, который, естественно, пребывает с большим военным отрядом, а иногда и с целым полчищем.

Д. Володихин

— То есть это если не корпус, то уж точно полк.

С. Алексеев

— Да. Итак, он возвращается на Русь, где Михаил небезуспешно воюет против новгородцев. А Михаил...

Д. Володихин

— Не признает Юрия.

С. Алексеев

— Не признает Юрия, идет ему навстречу, встречает его и его ордынское сопровождение...

Д. Володихин

— Это бой у Бортенева.

С. Алексеев

— Мягко намекает Кавгадыю, что ну вот или порубаю только москвичей, или порубаю и вас вместе с москвичами. Кавгадый воздерживается в прямом участия в сражении, хотя, конечно, глубоко оскорблен. А Михаил в сражении одерживает победу, захватывает в плен московских бояр и новую княгиню.

Д. Володихин

— Агафью-Кончаку. Ситуация-то неудобная: эти пленники не те, которыми можно гордиться перед Ордой, а Орда в конечном счете решает.

С. Алексеев

— Ну московские бояре были довольно быстро освобождены за выкуп. Вероятно, освободили бы и Кончаку, но так или иначе она в Твери скончалась.

Д. Володихин

— Мы не знаем, убили ее или она скончалась мирно. На этот счет много версий, а источники точно ответить на этот вопрос не позволяют.

С. Алексеев

— Ну враждебные Твери летописи пишут об отравлении, тверские и более-менее нейтральная ростовская летопись пишет просто о смерти. Ее, собственно, сначала захоронили в Ростове как раз, который был не во враждебных отношениях с Москвой, но в дружественных с Тверью. Для Ростова это кончилось разорением в следующем году, поскольку их сочли соучастниками.

Д. Володихин

— Ну ситуация неудобная по обеим позициям: если убили — то преступники, если не убили, умерла — то не уберегли, опять преступники.

С. Алексеев

— Естественно, что Юрий воспользовался ситуацией, и воспользовался с предельной жестокостью и цинизмом, если называть вещи своими именами.

Д. Володихин

— Ну, с другой стороны, есть и еще другой аспект: у него убили жену. Как должен муж реагировать на смерть жены?

С. Алексеев

— Узбек реагировал на смерть сестры довольно сдержанно. Пока Юрий и Кавгадый не убедили его в необходимости другой реакции. Узбек, видимо, хотел разобраться. Но так или иначе он вызвал, естественно, в Орду Михаила, под угрозой карательной экспедиции. Михаил понимал, что может его ждать.

Д. Володихин

— Ждать всю его землю.

С. Алексеев

— И понимал, может ждать всю его землю. И он принимает решение, что лучше пострадать ему одному.

Д. Володихин

— Это, в общем, решение истинного христианина. Он, восходя на жертвенный престол, становится персонажем нашей истории, уподобляющимся Иисусу.

С. Алексеев

— Он не послушался советов советовавших ему отъехать куда-то на север.

Д. Володихин

— И тогда бы Тверь сгорела бы без него.

С. Алексеев

— Он, позднее, уже находясь в Орде, отказался от предлагавшихся ему возможностей побега.

Д. Володихин

— Ну тогда бы пострадала Тверь. Опять все то же самое. То есть много способов уцелеть самому князю, мало способов оставить целым его город и его землю.

С. Алексеев

— Вот когда он прибыл в Орду, он был взят под стражу, но не казнен немедленно. Собственно, Узбек, видимо, действительно не был уверен в ответственности Михаила за смерть сестры. И, возможно, он не слишком положительно относился к понуканиям его сделать какой-то жестокий поступок.

Д. Володихин

— Показательную казнь.

С. Алексеев

— Да, показательную казнь, которую, значит, Кавгадый и Юрий каждый по своим причинам — Кавгадый чувствовал себя уязвленным, естественно, а Юрий потерял жену и хотел стать великим князем Владимирским, — каждый по своим причинам добивались от Узбека, чтобы Михаил был казнен.

Д. Володихин

— И хан, что называется, умыл руки: да убивайте вы вашего Михаила.

С. Алексеев

— В какой-то момент да, он так и сказал. И, действительно, произошла не показательная казнь, а просто убийство.

Д. Володихин

— Причем крайне мучительное и, можно честно сказать, зверское.

С. Алексеев

— Юрий и Кавгадый послали Михаилу убийц, которые застали его за молитвой и действительно зверски убили, вплоть до того, что вырезали ему сердце.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, я думаю, будет правильным, если сейчас в эфире прозвучит тропарь святому князю Михаилу Тверскому.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, тропарь исполнял хор тверского храма Белая Троица. И я напоминаю вам, что какие бы ужасные лишения ни претерпевали мученики за веру Христову и за землю свою, тем не менее у нас здесь сейчас светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем так называемую тверскую альтернативу в судьбах Руси с замечательным специалистом по истории русского Средневековья, доктором исторических наук, профессором председателем историко-просветительского общества «Радетель», Сергеем Викторовичем Алексеевым. И, собственно, следующий вопрос будет связан вот с чем. Относительно недавно, три года назад, в 2018 году тихо и незаметно прошел странный юбилей — 700 лет возведению первого московского князя на великокняжеский престол. Потому что великокняжеский престол Юрию после смерти Михаила Тверского, спасшего, как воин Христов спасшего свою землю, так вот Юрий после него получил великокняжеский престол в 1318 году и удерживал четыре года. А почему потерял?

С. Алексеев

— Узбек, в общем, особенно уже после утверждения в Орде ислама в качестве государственной религии, несколько изменил свое отношение к Москве. Может быть, и из каких-то личных соображений, думая, что его сестре было бы лучше принять ислам вместе с ним и живой остаться. Может быть, под влиянием щедрых даров, теперь уже от тверского дома ханским приближенным...

Д. Володихин

— А те решили отыграть смерть отца.

С. Алексеев

— А может быть, просто потому что сознательно поощрял распри русских князей, не давая никому из них особо усилиться.

Д. Володихин

— И в итоге сам Юрий Московский не только престол потерял, но и жизнь.

С. Алексеев

— В 1322 году Дмитрий Михайлович, прозванный Грозные Очи...

Д. Володихин

— Сын Михаила.

С. Алексеев

— Сын Михаила, да, получает великокняжеский престол. Через три года он во время прения о великокняжеском столе перед лицом хана убил Юрия Московского.

Д. Володихин

— Ну действительно что-то было грозное в этом человеке, очевидно.

С. Алексеев

— Вот через год хан за это приказывает убить Дмитрия.

Д. Володихин

— Ну долго длится ордынское следствие. Однако вот 1325 год — казалось бы, Тверь должна потерять великокняжеский престол, ну по всем параметрам. А этого не происходит.

С. Алексеев

— А Узбек, да, сажает, выдает ярлык на великокняжеский престол следующему сыну Михаила — Александру. Но Тверь вознаграждена за это присылкой очередного ордынского посла в 1327 году.

Д. Володихин

— Чолхан или Щелкан как его называют русские летописи.

С. Алексеев

— Сам из рода джучидов, ханский шурин еще к тому же.

Д. Володихин

— И жадный.

С. Алексеев

— И вел себя в Твери, да, как хозяин, собирая сверх положенной дани еще многое в свою пользу. Ну и просто и он, и его приближенные творили насилие тверичам самое разнообразное.

Д. Володихин

— В конечном итоге тверичи, восстав, убили его и перебили ордынский отряд, который находился с ним как свита.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, давайте вспомним, с чего начиналось. Великим князем Владимирским и главой Руси стал великий князь Ярослав Ярославич. Продолжилось тем, что великим князем Владимирским и главой Руси стал тверской князь Михаил, Михаил Ярославич. Затем, с небольшим перерывом, продолжилось тем, что великим князем Владимирским и главой всей Северо-Восточной Руси стал Дмитрий Михайлович, тверской князь. После него еще два года, несмотря на казнь в Орде, Русью правит государь, тверской князь, Александр Михайлович. То есть, в общем, до сего момента Владимирский престол занимало аж четыре великих князя тверских по своему происхождению, по своей династии и только один раз московский. Но дальше ситуация меняется.

С. Алексеев

— В 1327 году после тверского восстания следует разорительная, так называемая Федорчукова рать, по имени ордынского полководца — вероятно или ордынца-христианина, или русского на службе у Орды, в которой принял активное участие Иван Данилович, прозванный Калитой.

Д. Володихин

— Московский князь.

С. Алексеев

— Будущий Московский и Владимирский, тогда князь Московский. И уже, естественно, с момента гибели своего брата Юрия, соперничавшего с Тверью за великое княжение, Александр Михайлович, в отличие от отца, не стал класть свою жизнь за свою землю, он оставил Тверь.

Д. Володихин

— Ну, как ни странно, дети у льва были волчата.

С. Алексеев

— Он бежал в Псков. Тверь была разорена, опустошена. И в 1328 году Иван Данилович получает ярлык на великое княжение.

Д. Володихин

— Ну сначала его делит с князем Суздальским несколько лет. Собственно, просто нашел себе союзника на тот случай, если Тверь опять начнет большую игру. Потом суздальский князь умер.

С. Алексеев

— Да, в начале 30-х годов была достигнута эта договоренность. Позднее она даст суздальским князьям формальные основания попытаться отнять у Москвы великое княжение.

Д. Володихин

— И, может быть, мы даже целую передачу посвятим этой истории, потому что это тоже интересная альтернатива.

С. Алексеев

— Но фактом остается то, что Москва, которая, в принципе, к этому времени уже имела еще и дополнительные притязания на роль столицы Северо-Восточной Руси, после того как митрополит Петр перенес туда свою резиденцию, еще за два года до того, как Иван Данилович получил ярлык, Москва теперь является главным политическим центром Северо-Восточной Руси. Так остается при Иване Даниловиче Калите, так остается при двух его сыновьях, последовательно правивших, Симеоне Гордом и Иване Красном. В 1359 году, после смерти Ивана Ивановича, Ивана II, на престоле оказывается малолетний Дмитрий Иванович, которому в будущем предстоит стать Донским, и в этот момент вокруг великокняжеского престола начинается борьба.

Д. Володихин

— Ну сначала со стороны Суздальско-Нижегородского княжества были притязания, это особая история. Но и Тверь, в лице князя Михаила Александровича, тоже желает вновь побороться за Владимир.

С. Алексеев

— Причем в этот раз позиции Твери гораздо прочнее с внешнеполитической точки зрения. Во-первых, уже и Новгород, почувствовавший на себе тяжелую руку московских князей при Иване Калите, теперь уже думает, что, может быть, лучше-то с Тверью, или с Суздалью, или с кем угодно.

Д. Володихин

— Ну кто меньше требует, с тем и лучше.

С. Алексеев

— Кроме того, тверские князья теперь в свойстве с давно уже им близкими литовскими князьями. И Ольгерд, великий князь Литовский, который уже завоевал много русских земель, теперь не прочь распространить свою власть и на Северо-Восточную Русь. Тверь, тверской князь Михаил Александрович, желающий мстить за свой город, кровь своей родни и еще к тому же стать великим князем Владимирским, Михаил Александрович для Ольгерда полезное орудие.

Д. Володихин

— Но происходит затяжной московско-тверской конфликт, и в одной из стадий этого конфликта Михаил Александрович даже добывает в Орде для себя ярлык.

С. Алексеев

— Да, но его подвела гордыня. Он отказался от предложения Мамая, фактического правителя тогда уже Орды, взять с собой ордынского посла. Ну возможно даже это была не столько гордыня, сколько нежелание раздражать враждебного Орде Ольгерда. Так или иначе он пошел к Владимиру только своими силами, и московская рать его не пустила.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, московские полки, сильнейший кулак Владимирской Руси, побил Ольгерда, который трижды ходил на Москву, побил Мамая и показал силу Михаилу Александровичу, фактически тоже его побил, хотя война была тяжелая. Вот в этот момент притязания Твери, на Михаиле Александровиче, стать центром Владимирской Руси заканчиваются.

С. Алексеев

— Да, Михаил подписал договор, который означал фактически признание старшинства Москвы.

Д. Володихин

— Ну вот тем не менее Тверь либо была во главе Руси, либо претендовала на это фактически целое столетие. Вопрос — ну у нас уже истекает время нашей передачи, тем не менее, может быть, кратко очень важный вопрос: если бы Тверь все-таки удержала великое княжение, по сравнению с столицей Руси в Москве, что-нибудь принципиально изменилось бы или нет? Тверь — это какой-то глобальный, на уровне историософии, иной вариант бытия Руси? Или это то же самое, что Москва, только несколько западнее?

С. Алексеев

— То же самое, что Москва, только западнее. Понимаете, вокруг этого много мифов. В реальности у нас нет для этих мифов никаких оснований. Когда в XV веке амбиции Твери снова вот немножко пробудились, мы видим, что там слагаются даже раньше, чем в Москве, те же самые политические идеи самодержавного государства, которые позднее в Москве обретут свое завершение и воплощение. То что Тверь в какие-то периоды заигрывала с Новгородской вольностью — она ее подавляла раньше, чем ее начала подавлять Москва. То что Тверь была якобы больше открыла западу — она там просто искала внешнеполитической поддержки, и в другие периоды Тверь была не меньше открыта Орде.

Д. Володихин

— То есть, в принципе, вот есть князья Московские, князья Тверские — ну я сам москвич, у меня сердце бьется за Москву, это понятно, но, в сущности, ну победила бы Тверь — у нас была бы в конечном итоге та же самая держава, Московское царство, потом Российская империя и Москва была бы сейчас областным центром. Для общерусской истории это, по большому счету, не альтернатива. Если бы вот Нижний победил в этой борьбе — а может, мы потом поговорим и об этой альтернативе, — вот это было бы нечто другое. Но победила Москва, и она с Тверью — ну это были города, которые можно поставить в один ряд, перечислить через запятую — для конца XIII века и доброй половины XIV века все было именно так. Ну что ж, дорогие радиослушатели, от вашего имени позвольте мне поблагодарить за просветительскую работу, которую между нами провел Сергей Викторович Алексеев. И мне остается немногое, сказать вам: спасибо за внимание, до свидания

С. Алексеев

— До свидания.