«Императрица Елизавета Петровна». Гость программы — Игорь Курукин

Гость программы: доктор исторических наук, профессор Историко-архивного института Игорь Курукин.

Разговор шел о середине 18 века в России — времени правления императрицы Елизаветы Петровны.

---

Д. Володихин 

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня мы поговорим о монаршей особе, которая имела достаточно сложную, трудную, а в чем-то экзотическую судьбу. Но поскольку явился гениальный поэт и дал два слова характеристики — может быть, гораздо более легких, более, можно сказать, ажурных, чем истинная судьба этого человека, но запомнившихся образованной публике, поэтому все начинается со слов: «Веселою царицей была Елисавет. Поет и веселится, порядка ж нет как нет». Итак, сегодняшний герой, или, если угодно, героиня нашей передачи — Императрица и самодержица Всероссийская Елизавета Петровна. А для того, чтоб Вы могли услышать слово правды об этом историческом персонаже от сильного специалиста, мы позвали к нам сегодня в студию в качестве гостя Игоря Владимировича Курукина, доктора исторических наук, профессора Российского государственного гуманитарного университета. Здравствуйте, Игорь Владимирович!  

И. Курукин 

— Здравствуйте! 

Д. Володихин 

— Ну что ж... По традиции, мы просим наших гостей давать что-то вроде визитной карточки персоне, которая будет сегодня портретироваться. Вот буквально несколько фраз — то, о чем нашим радиослушателям уважаемым уместно будет подумать, когда речь зайдет в компании о Елизавете Петровне.  

И. Курукин 

— Ну, для меня Елизавета, наверное... Если в качестве визитной карточки такой, у меня она ассоциируется с Царскосельским дворцом. Вот он такой нарядный, дорогой, воздушный с одной стороны, а с другой стороны — такой роскошный, причем, подчеркнуто роскошный, бросающийся в глаза. И размах этого дворца, и его главный зал, который так вот как бы демонстрирует, что «у нас там не Версаль — у нас лучше, чем в Версале сделано», в три раза больше. Вот это Елизавета.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, чудесный образ! А я бы сказал, что у меня Елизавета ассоциируется с медными монетами ее времени. Там совершенно утонченный изысканный вензель. Честно скажу, однажды потратил деньги и купил — две копейки Елизаветы Петровны — просто потому, что две недели было такое, что можно его использовать для кольца или подвески, или иного ювелирного украшения. Прекрасно выглядит. Итак, роскошь, нарядность, изящество... 

Д. Володихин 

— Совсем неплохие характеристики для большого царствования целых два десятилетия. Ну, давайте сначала попробуем поговорить не о том, что характеризует взрослую пору, пору царствования, а о том, с чего жизнь Елизаветы Петровны начиналась.  

И. Курукин 

— Ну, родилась она, как говорил Пушкин, под гром пушек. Все-таки она родилась в год Полтавской битвы. 1709 год, декабрь. И царь, собственно, узнал об этом как раз когда проводил парад своих войск в Москве. Ну, Елизавета... Дальше... Ну, петрушки, двор — это такое не слишком ухоженное место. Да и первая половина XVIII века — не только Петровское царствование, это время, когда еще как бы образование уже нужно, но его как системы еще не существует, поэтому, в принципе, опять тот же Пушкин — «учили как-нибудь и чему-нибудь». Вот примерно так же. Во всяком случае, точно можно сказать, что Елизавета, как и ее сестра Анна... Вот они как бы на парочку, они две выжившие дочери, которые так... они вместе учились, вместе все время выступают, ну вот как-то они все время вместе... Анна такая, вроде бы, девочка-отличница, Елизавета — немножко вот такая шалунишка, скажем так. Ну, и папенька ее любил, по-моему, больше — так вот, судя по его письмам если. Тотчас научили иностранному языку — французскому и немецкому. На немецком тут же написала письма папеньке с маменькой — видимо, это как бы было такое... типа как домашнее задание: обязательно нужно папеньке с маменькой писать по праздникам письма на немецком языке — таким аккуратным-аккуратным ученическим почерком. Письма сохранились, поэтому я их видел в свое время. Все потом отмечают, что прекрасно умел танцевать вот этот как бы (нрзб.)... То, что как бы не подлежит сомнению — то, что было хорошо. Вот как было с остальными науками, это уже большой вопрос.  

Д. Володихин 

— Ну, Закон Божий ей точно должны были дать.  

И. Курукин 

— Нет, ну, естественно, какие-то... Это же ведь даже не обязательно Закон Божий давать специально. Это просто повседневная жизнь. Все знают, что такое Рождество, все знают, как быть на Пасху, и так далее. То есть, конечно, в этом смысле — безусловно. Для этого и учить специально не надо было. А вот с прочими науками — это большой вопрос, чтобы знали. Но обратим внимание, что это не в укор Елизавете, потому что, помнится, что когда вот та самая Екатерина, которая потом будет Второй, Великой, приехала в Россию (а это уже немножко другая эпоха), ну, ее немножко проэкзаменовали и посмотрели, что она говорит по-французски и тоже хорошо танцует, а так — дура дурой.  

Д. Володихин 

— (Смеется.) Ну, во всяком случае, по меркам того времени.  

И. Курукин 

— Да, по меркам! Вот это я и хотел сказать — что, по меркам первой половины XVIII века, «а барышне больше и не надо».  

Д. Володихин 

— Ну что ж... Давайте теперь посмотрим на ее положение — несколько двусмысленное — при дворе государя Петра Алексеевича. С одной стороны, он дочку любит, и родилась эта дочка от любимой жены, второй супруги, Екатерины, будущей императрицы Екатерины Первой, именно что любимой, в отличие от первой, Евдокии Лопухиной, которая, в общем, такой любовью царя Петра не пользовалась. Но, тем не менее, ведь, если я правильно помню, короновали-то Екатерину Первую попозже, то есть императрицей она стала попозже. И когда оформили законный брак, это ведь тоже вопрос довольно серьезный. Так что кто такая Елизавета в годы ее детства — наследница или нет? 

И. Курукин 

— Ну, сказал бы я, но произнести это невозможно.  

Д. Володихин 

— Да, у нас православное радио.  

И. Курукин 

— Да. Поэтому проблема была в том, что да, естественно, она любимая дочь Петра Первого, никто в этом не сомневается, и действительно от любимой жены, все так и есть, но проблема в том, что родилась она до брака, а вот это уже неприлично. Вот даже то, что Петр взял в жены простолюдинку, но сочетался законным браком, это еще куда ни шло. А вот рожденная вне брака — это такая принцесса «второго сорта». И вот это скажется.  

Д. Володихин 

— По большому счету, мы можем только рукоплескать тому времени, которое, в общем, имело некий идеал целомудрия. Но для девочки, допустим, этот идеал не сулил ничего хорошего.  

И. Курукин 

— Ну, скажем так, это немножечко ее делало персонажем второго сорта. Поэтому неслучайно провалились брачные комбинации. Ведь Петр в конце жизни ставил целью — ну, собственно, для барышни-принцессы — естественно, ее надо было выдать замуж, это понятно. Ее сватали за французского короля. Но во Франции почему-то не оценили.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, может быть, они не имели достаточно утонченного вкуса? Во всяком случае, Елизавета при Петре Первом не была в ряду первых возможных наследников престола. Она где-то вот стояла в очереди достаточно далеко от первых мест.  

И. Курукин 

— Эта история сложная и такая, как бы сказать... Мы, конечно, не можем знать, что было у Петра в голове. Естественно, проблемы перед ним в конце царствования, это понятно, были очень серьезные. Потому что 20 с лишним лет серьезных войн и реформ и, естественно, проблема — в чьи руки ты это отдаешь. А выбор у тебя, мягко говоря, скромный и совсем небольшой. Наследника-мужчины, которому можно законно передать, нет.  

Д. Володихин 

— Ну, внук есть.  

И. Курукин 

— Вот, есть внук, но что из него вырастет, совершенно непонятно.  

Д. Володихин 

— Он еще маленький.  

И. Курукин 

— Да. И как бы, опять же, им еще всерьез никто не занимался, да и доживет ли он, это тоже существенно. И жена, которая, безусловно, любимая и замечательная. У Петра действительно были с ней очень теплые отношения, но Петр никогда не посвящал ее ни в какие государственные дела. Вот. Все, что мы о ней знаем, это вот такая хозяйка на троне — заботливая, хлопотливая. Но все ее участие в каких-то вот... что мы можем судить на основании того, что мы знаем, — ну это вот за кого-то замолвить доброе слово. Вот это как бы ее такая «специальность» была при Петре.  

Д. Володихин 

— Ну, дети старшего брата — Ивана.  

И. Курукин 

— Есть принцессы. Но это другая линия. И передавать туда — тоже большой вопрос.  

Д. Володихин 

— И мальчику нет... 

И. Курукин 

— Тем более, там три сестры Иоанновны. Первая, Екатерина, замужем за герцогом Мекленбургским, а это такой скандалист европейского масштаба, лишенный трона, кстати, к концу Петровского царствования. Что он тут будет делать в России, большой вопрос. Младшая тайно вышла замуж за петровского генерала, да еще и горбатая. 

Д. Володихин 

— Жалко держать на троне горбатого монарха — монарх должен быть красив.  

И. Курукин 

— Да еще при таком вот муже тоже, который никакого отношения к престолу не имеет — такой «муж-консорт», так называется. Для России, мягко говоря, необычно.  

Д. Володихин 

— Ну, Анна.  

И. Курукин 

— И остается Анна, которую выдали замуж за курляндского герцога. Герцог тут же помер после свадьбы, просидела 20 лет вдовой в Курляндии. Тоже ни Петр к ней, в общем, никакого особого отношения не имел — он ее просьбы... относился к ней довольно холодно. Ну, там, «сидит — и сидит, исполняя как бы такое вот предназначение российского представителя при Курляндии».  

Д. Володихин 

— Резюмируем: один маленький мальчик, жена, которая, как говорили в 90-е годы рафинированные разбойники, не при делах, две дочери, которые обе незаконнорожденные, и три племянницы с несколько сомнительным статусом, потому что они далеко, и их мужья либо успе(?), либо нехороши.  

И. Курукин 

— Совсем нехороши.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, вот на этой чудесной ноте, я думаю, мы разбавим наши печальные размышления о судьбах престола после Петра Первого музыкой того времени — чудесной барочной Симфонией До мажор Максима Созонтовича Березовского. 

(Звучит Симфония До мажор М. Березовского.) 

Д. Володихин 

— Дорогие радиослушатели, вот после этой приятной мелодии — одна радость напомнить, что у нас здесь Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с известным историком, доктором исторических наук, профессором РГГУ Игорем Владимировичем Курукиным продолжаем разговор об императрице Елизавете Петровне, которая, ну, пока еще совсем не императрица. Умирает папенька — 1725 год, и положение Елизаветы Петровны оказывается еще более сомнительным, чем при нем.  

И. Курукин 

— Да, она, поскольку старшая сестра Аннушка уехала в Голштинию, поскольку Петр выдал ее за голштинского принца (там она и умрет, родив наследника будущего Петра III, который, естественно, еще об этом не подозревает в 1727 году), Елизавета остается в России. С женихами у нас при Петре и после Петра ничего не получилось.  

Д. Володихин 

— Ну, во всяком случае, пока жива мама, до 1727 года, и при ней все спокойно.  

И. Курукин 

— Ну, естественно, при маме. Тем более, Елизавета маме оказывает довольно существенные услуги, потому что мама, скорее всего, неграмотна, то есть там есть некоторые подозрения, что, может быть, она, как и многие люди... 

Д. Володихин 

— ...ну, или малограмотна... 

И. Курукин 

— Да, скорее всего... Тот дальний спор, был ли грамотным Меньшиков или нет... Скорее всего, может быть, он и знал буквы, но написать связный текст едва ли в состоянии. Так вот Елизавета расписывалась за Екатерину, ставила автограф. 

Д. Володихин 

— То есть в царской семье она была, своего рода, интеллигентом?  

И. Курукин 

— Ну, вот в этом... можно сказать... да! (Смеется.) Ну, она-то писать умела хорошо. Но вот за маменьку она расписывалась, действительно. И она цесаревна, она при маменьке. Но, опять же, судьба ее, конечно, крайне не определена, потому что маменька умрет в 1727 году, на престол вступит совершенно другая фигура — то есть вот тот самый внук Петра Первого, он же Петр Второй, сын царевича Алексея... 

Д. Володихин 

— А сам царевич Алексей — сын от другого брака, с нелюбимой женой. 

И. Курукин 

— Да, естественно, естественно. Поэтому она опять как бы при дворе, она, естественно, участвует в каких-то церемониях, процессиях, танцах и увеселениях, это естественно совершенно, но никакой политической роли, естественно, не имеет и иметь не может, и едва ли ее допустят до этого.  

Д. Володихин 

— Вот ставит ли кто-нибудь на нее, пытается ли кто-нибудь играть с ней в политические игры («хоть и второстепенная, а все же ну хоть какая-то наследница»)? И, напротив, второй вопрос: не притесняют ли ее с этой точки зрения? 

И. Курукин 

— Вот в это время — нет, никто ее особо не притесняет. Но, допустим, когда вот этот мальчик, Петр Второй, стал обращать внимание на эту свою тетку — такую веселую, молодую, красивую, ему объяснили, или намекнули, или сказали, что она вот такая не очень хорошая, потому что она крутит романы на стороне.  

Д. Володихин 

— Но он обратил на нее внимание за тем, что мы на православном радио не обсуждаем. Ему объяснили, что не стоит, не стоит.  

И. Курукин 

— Не стоит. Так ее никто не обижает, но никто на нее и не ставит, потому что когда Петр Второй внезапно умрет... 

Д. Володихин 

— 1730 год. 

И. Курукин 

— Никто не ожидал, да... Там наложилась оспа, от которой его почти вылечили, плюс, видимо, воспаление легких от раскрытого окошечка — это, в общем, такой тяжелый случай... То у нее никакой... Вокруг нее нет, как говорили тогда, никакой партии. На нее никто не ставит, за нее никто не выступает, ее как бы никто и не замечает. И те министры, которые в ночь кончины обсуждали вопрос престолонаследия, собственно, о ней никто не вспомнил. Решили пригласить вот ту самую Анну Иоанновну из Курляндии.  

Д. Володихин 

— То есть, с одной стороны, дочь Петра, с другой стороны — племянница Петра, но законнорожденная... 

И. Курукин 

— Да, природная царевна, это существенно.  

Д. Володихин 

— Дочь природного русского царя Ивана Алексеевича — старшего брата Петра. Но, в общем, пригласили. Закончилось своеобразно.  

И. Курукин 

— Пригласили и связали ее вот теми самыми знаменитыми кондициями. По сути дела, это был государственный переворот, потому что в России изменилась форма правления — она ровно на месяц стала ограниченной монархией после того, как Анна Иоанновна подписала то, что она согласна с этими кондициями, а если она их нарушит, то ее могут лишить престола, ни больше ни меньше.  

Д. Володихин 

— То есть, фактически, императрица — не самодержица.  

И. Курукин 

— Не самодержица. Но ровно через месяц она вернула себе самодержавную власть — ну, при помощи, естественно, там... Было некое подобие заговора, естественно, были те, кто недоволен подобными комбинациями. И на престол вступает Анна Иоанновна. А Елизавета опять в стороне. Она член царского семейства, опять же, она цесаревна, это титул ее, но вот она опять не при делах.  

Д. Володихин 

— И это продолжается 10 лет царствования Анны Иоанновны — 1730-1740 годы. Ей уже не так уж и мало лет, Елизавете Петровне, она не та юная резвушка, какой была при отце, при маме, при внуке Петра — Петре Втором. В общем, она уже зрелая женщина. Ни брака, ни перспективы взойти на престол — фактически, ничего, кроме, ну, условно говоря, возможности широко тратить деньги.  

И. Курукин 

— Ну, там и денег-то особых у нее не было, поскольку все-таки императрица не шибко транжирила, Анна Иоанновна, а уж Елизавета — и подавно. У ее были довольно скромные доходы. Но, с одной стороны, с ней ничего нельзя поделать — она дочь Петра Великого, как-никак. А с другой стороны, естественно, никакой роли она по-прежнему не играет, и поскольку у Анны Иоанновны есть своя племянница, будущая регентша империи, женщина с трагической судьбой — это вот такая Анна Леопольдовна, то вот та девочка в центре внимания. А Елизавета отправляется подальше от двора, где она, собственно, никому не нужна. Вот она будет долгое время пребывать в Александровой слободе на относительной свободе. Там за ней никто не следит, потому что опасности она не представляет никакой.  

Д. Володихин 

— А где она жила? Вот Александрова слобода, а помещение? 

И. Курукин 

— Ну, там был какой-то деревянный дворец. 

Д. Володихин 

— Достаточно скромный? 

И. Курукин 

— Да, достаточно скромный, со скромными доходами. Но жили весело. Благо, так сказать, контроля нет — это довольно далеко от Москвы. Да и она, собственно, никому особо не интересна. Ну, у нее маленький двор. Но этот маленький двор употребляет много вина и пива. Ну, сохранились росписи, которые... 

Д. Володихин 

— Маленький, миленький, веселенький двор! (Смеется.)  

И. Курукин 

— Да. Там можно кататься на санках, гонять на тройках, петь песни, крутить романы, наконец.  

Д. Володихин 

— Ну, а вот другое обстоятельство — то, что этот маленький двор все-таки не на окраине империи, а в коренных русских землях. Там, так сказать, русский дух и Русью пахнет. 

И. Курукин 

— Да, это пожалуй! 

Д. Володихин 

— Чай, не Курляндия, не Голштиния.  

И. Курукин 

— Елизавета же — дама непосредственная. Вот она такой простой и останется в этом смысле, что она может, ну, тут же рассмеяться, а потом так же немножко, как... 

Д. Володихин 

— ...рассердиться.  

И. Курукин 

— ...как сердитая хозяйка, рассердиться.  

Д. Володихин 

— Она была, может быть, простодушна, непосредственна. Насколько я понимаю, она не была глупа.  

И. Курукин 

— Ну, скажем так, человек, который 20 лет управлял Российской империей, дураком не может быть по определению.  

Д. Володихин 

— И не слетел с трона.  

И. Курукин 

— Да. Потому что на этом месте дураки не держатся. Есть люди несколько глуповатые, но они плохо кончают. 

Д. Володихин 

— Ну, между тем XVIII век, в особенности его середина, это ведь история «соперничающих девочек». Хватало девочек, которые имели желание править империей.  

И. Курукин 

— Ну, здесь надо еще иметь в виду, что девочки, конечно, могли хотеть или не хотеть, но здесь еще вопрос того, насколько за тобой стоит некая партия, которая может тебя поддержать. Управление — это не совсем для девочек. 

Д. Володихин 

— Ну давайте перенесемся в 1740 год и посмотрим на партии. Кончина императрицы Анны Иоанновны. Какое-то время пытается править всем Бирон, ее фаворит, но власть удержать не может, потому что нелюбимый, и не на кого ему, по большому счету, опереться. И к власти приходит вот та самая Анна Леопольдовна. Давайте уточним ее происхождение, потому что «девочек» много, и, боюсь, наши радиослушатели уже начинают в них путаться.  

И. Курукин 

— Значит, это Анна, маленькая Анна, да? Она дочь царевны Екатерины Иоанновны (это сестра Анны Иоанновны). Поэтому для Анны Иоанновны вот эта Анна маленькая будет племянницей — дочь Екатерины Ивановны и герцога Мекленбургского Карла Леопольдовна(?). Поэтому, вообще-то, она Екатерина Карловна, но в нашей традиции мы ее почему-то зовем Анной Леопольдовной.  

Д. Володихин 

— И совсем уж седьмая вода на киселе Елизавете Петровне. 

И. Курукин 

— Да, они, собственно, совсем дальняя родня, естественно. Анна Леопольдовна, в принципе, достаточно легко получает власть. Ну, собственно, ей ее поднесли на блюдечке, потому что фельдмаршал Миних совершил дворцовый переворот сверху вот этого самого Эрнста Иоганна Бирона, который был в то время юридически регентом Российской империи, и вот, собственно, стала регентшей Анна Леопольдовна. И вот тут оказалось, что это дама достаточно милая, даже симпатичная, я бы сказал, но для управления страной непригодная.  

Д. Володихин 

— В чем беда?  

И. Курукин 

— А в том, что какие бы не были у тебя способности (они могут быть больше, они у тебя могут быть меньше), но управление страной — это то, что надо делать каждый день. Это надо «въезжать» в достаточно сложные вопросы. Это надо где-то проявлять волю, потому что тебе нужно кого-то наказать, а кого-то, наоборот, возвысить.  

Д. Володихин 

— И они все желают, чтобы этот «кто-то» был наказан или возвышен? 

И. Курукин 

— Разумеется. Анна Леопольдовна — человек, которому это не очень интересно. И вот документы ее царствования, точнее, не царствования, а правления, естественно... 

Д. Володихин 

— Регентства.  

И. Курукин 

— ...да, регентства, они сохранились именно потому, что ее свергли, и документация была, грубо говоря, арестована. То есть ее старались скрыть, а не уничтожить. Потом, правда, собрались и уничтожить, но, слава Богу, не уничтожили. И вот они показывают, что это человек, который... Ну вот как бы она сначала берется и пытается что-то сделать... Она была на редкость милостивым  человеком. А дальше она начинает терять интерес к государственным делам. Ей говорят, что надо делать — у нее-то была хорошая команда министров, которые, в принципе, могли... Один Андрей Иванович Остерман чего стоил, да? Крупнейшая государственная фигура.  

Д. Володихин 

— Такой «жук» матерый.  

И. Курукин 

— Да. А вот он ей советует, а она не слушается, не использует. Она занимается своими делами. У нее родился маленький император, Иван Антонович… Ну, мальчонка с такой трагической судьбой.  

Д. Володихин 

— Тогда более понятно — мать, которая, в общем, все свои чувства вкладывает в младенца, а не в дела державы.  

И. Курукин 

— И видно, как она вкладывает, потому что вот для младенца он еще младенец, а она уже для него книжечки купила специальные, игрушечки. Потом у нее рождается дочка Екатерина — как раз в этот период, когда она была регентом. Вот она в этих делах. 

Д. Володихин 

— Ну, в общем, женщина хорошая, но не для того дела? 

И. Курукин 

— Увы, это не для всех. Ну, как любая, собственно, серьезная профессия. Если не управляешь государством, это вот... Ну, им надо управлять.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, тогда простейший вопрос: насколько я понимаю, переворот, когда Елизавета Петровна взяла власть и отстранила Анну Леопольдовну, был крайне простым и легким — чуть ли не самым легким во всей истории Российской империи? 

И. Курукин 

— Он был легким и, одновременно, ну, таким тревожным знаком. Потому что, естественно, борьба за власть началась не в 1741 году, а раньше, но кто ее ведет? Ее ведут такие придворные группировки, во главе которых люди министерского и генеральского уровня. Вот они сталкиваются между собой, у них там какие-то свои счеты и так далее. Мы видим, как происходит эта борьба. А в 1741 году происходит не совсем обычная ситуация, когда Елизавету к власти приводят простые гвардейские солдаты.  

Д. Володихин 

— Ну, офицеры и солдаты? 

И. Курукин 

— Нет, именно солдаты. Там практически не было офицеров. Командование полков не принимало никакого участия.  

Д. Володихин 

— Сейчас мы продолжим разговор о том, как власть досталась Елизавете Петровне — уже впоследствии государыне-императрице. Но прежде мне хотелось бы напомнить, что это Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, дорогие радиослушатели. И мы ненадолго прерываем наше общение для того, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.  

Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и у нас в гостях известнейший российский историк, доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета Игорь Владимирович Курукин. Мы обсуждаем судьбу императрицы Елизаветы Петровны, и как раз настает та ситуация, когда императорская власть действительно идет к ней в руки. Итак, вот, Игорь Владимирович, Вы высказали некую встревоженность положением дел в Российской империи, а именно тем, что если раньше за власть боролись крупные фигуры, то теперь ее на блюдечке поднесли третьестепенные лица — фактически, в основном нижние чины гвардейских полков...  

И. Курукин 

— Одного полка — Преображенского...  

Д. Володихин 

— Преображенского. Лейб-гвардии Преображенского полка.  

И. Курукин 

— Одного Преображенского полка.  

Д. Володихин 

— Ну это что же выходит? Что за Елизаветой Петровной партии, которая работала бы против других претендентов на власть, не было, просто некое чувство внутри гвардии всколыхнуло всех? Или все-таки что-то было?  

И. Курукин 

— Ну, есть вещи, естественно, которые не попадают на бумагу. Чего-то мы не узнаем никогда. Но понятно, что за Елизаветой непосредственно, вот кто участвует в этом перевороте, это как раз люди ее двора, это вот те самые Воронцовы.  

Д. Володихин 

— А что такое Воронцовы?  

И. Курукин 

— А это камер-юнкеры и камергеры малого двора. Вот Шуваловы, Воронцовы — вот тот круг, который окружает Елизавету, Лесток — ее лейб-медик. Вот эти фигуры.  

Д. Володихин 

— Но это ведь, по большому счету, не фигура?  

И. Курукин 

— Естественно. Они станут фигурами в начале ее царствования. Именно, наверное, поэтому и, грубо говоря, прозевали этот переворот — потому как, опять же, никаких фигур не было задействовано. Никто не вызывал подозрения.  

Д. Володихин 

— Собственно, была Анна Леопольдовна, был Остерман, был ее муж Антон Ульрих, были державные младенцы — Иван Антонович и его сестра... 

И. Курукин 

— Жили они очень недружно при этом, и вот пока, естественно, они выясняли отношения, вдруг приходят солдатики и берут всех сразу. 

Д. Володихин 

— Это говорит просто о том, что предыдущая партия была слаба и не могла удержать власть.  

И. Курукин 

— Вот это было совершенно верно.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, давайте мы тогда восшествие на престол государыни-императрицы Елизаветы Петровны начнем с марша, написанного в XVIII веке Дмитрием Степановичем Бортнянским.  

(Звучит марш Д. Бортнянского.) 

Д. Володихин 

— Дорогие радиослушатели, вот не могу сказать Вам точно, можно ли использовать этот марш в качестве символа для царствования Елизаветы Петровны, но очень соблазнительно сделать это, поскольку он не марш, а просто игрушка — нечто нарядное, роскошное, изысканное, вот как мы говорили в самом начале передачи. Но возвращаемся теперь все-таки к делам правления. Два десятилетия находится Елизавета Петровна на престоле. Это значит, что если вначале никакой партии за ней не было, то достаточно быстро она должна была нарасти. И здесь возникает вопрос: кто встал за спиной Елизаветы Петровны в первые годы, кто составил силу ее двора? Главный администратор, управленцы? И насколько она сама принимала участие в государственных делах? Боюсь, у очень значительной части нашего общества есть впечатление, что «веселая царица» особенно ничего не делала — разве что бумаги подписывала.  

И. Курукин 

— Ну, это тоже надо уметь делать. Кстати, когда Вы их подписываете, желательно все-таки еще и прочесть, что Вы именно подписываете. Естественно, если Вы собираетесь долго и счастливо управлять, у Вас должна быть какая-то команда, это неизбежно. Поэтому, естественно, одной из таких крупнейших фигур является Алексей Петрович Бестужев-Рюмин — профессиональный дипломат, который ловкий, шустрый, прожженный интриган, но человек профессионально очень хорошо подготовленный.  

Д. Володихин 

— Знает свое дело.  

И. Курукин 

— Знает свое дело, безусловно.  

Д. Володихин 

— Канцлер империи.  

И. Курукин 

— Ну, сначала вице-канцлер, потом она его делает канцлером, естественно. По сути дела, за ним остается внешняя политика. Но, опять же, что делает Елизавета? И вот она в пару к канцлеру ставит вице-канцлера, который является, ну, не то, что соперником, но придерживается несколько других взглядов. Вот две фигуры, которые, ну, так скажем, не сильно любят друг друга.  

Д. Володихин 

— Взаимно ограничивают аппетиты друг друга.  

И. Курукин 

— Вот это вот правда. Но из тех качеств, которыми и должен обладать монарх. 

Д. Володихин 

— А кто обладал (нрзб.)?  

И. Курукин 

— Твоя задача... Понятно, что ты не можешь быть одинаково компетентным во всех сферах твоей работы — управления государством. Но ставить, подбирать людей, и так, чтобы эти люди в тебе нуждались и поставляли тебе необходимую информацию... 

Д. Володихин 

— Кто был этот вице-?.. 

И. Курукин 

— Вот это как раз то, что нужно делать. Вот благодаря этому Елизавета и будет царствовать долго и счастливо.  

Д. Володихин 

— И все же, все же, канцлер — кто вице-... при нем?  

И. Курукин 

— Вице-канцлер — это Воронцов Михаил Илларионович.  

Д. Володихин 

— То есть сверхдоверенное лицо? 

И. Курукин 

— Близкое лицо лично к Елизавете. Бестужев-Рюмин — человек авторитетный, но он не личный друг.  

Д. Володихин 

— Не конфидент.  

И. Курукин 

— Да. А Михаил Илларионович Воронцов — это тот, кто с детства рядом с Елизаветой. Вот они вместе еще в Александровой Слободе.   

Д. Володихин 

— Ну хорошо, это внешняя политика. А военные дела, двор, внутренние дела — кто этим занимается? 

И. Курукин 

— Двор возглавляют те же, кто возглавляет его после Петра. То есть, так сказать, люди такого плана... Ну, если я назову, что это Дмитрий Шепелев, то есть человек... Эта фамилия никому ничего не говорит. Но это вот человек, который ведает дворцовым хозяйством, да?  

Д. Володихин 

— Полезный администратор.  

И. Курукин 

— Да, необходимый, нужный человек, который не лезет в политику — он занимается своим делом, отвечает за свое хозяйство. Вот такие люди. Они незаметны. Что делает еще Елизавета? Она восстанавливает кабинет, то есть личную канцелярию Петра. Это традиция. Вот Елизавета считает, и это ее официальная позиция, что «я восстанавливаю то, что было при моем отце, и то, что потом было испорчено вот всякими немцами, которые появились при дворе».  

Д. Володихин 

— То есть мы видим некую «русскую линию» в ее правлении? Во всяком случае, русский лозунг? 

И. Курукин 

— Да, скорее, вот такую декларацию. Это, естественно, такая официальная идеология — «вот мы восстанавливаем дух и порядок петровского царствования, великого царствования, которое сделало Россию великой». И это не просто лозунг. А что такое кабинет Петровской эпохи? Ну, понятно, что на имя монархов всегда приходят какие-то бумаги, которые надо как-то разбирать, это понятно. Но кабинет при Петре Первом — это еще такой неписаная, не продекларированная ни в каких законах инстанция верховного управления. Потому что именно из кабинета поверх всех учреждений выходят именные указы.  

Д. Володихин 

— То есть как государь повелел, так и будет, вне зависимости от воли любого ранга управленца?  

И. Курукин 

— Вот это специфика такого самодержавного правления. Вот особенность его. Что есть некий институт — есть Сенат, есть Синод, есть коллеги — ну, все то, что известно по учебнику. Это все работает. Но вот Вы, допустим, генерал или посол. Или какое-то должностное лицо в провинции. И вот мимо Сената, мимо Коллегии к Вам приходит прямо именной указ императрицы, повелевающий Вам делать то-то или не делать того-то и того-то.  

Д. Володихин 

— В сущности, похоже на обращение: «Господа вельможи, Вы, конечно, занимайтесь своими делами, но если мне что-то понадобится, я сделаю по-своему».  

И. Курукин 

— Вот это так.  

Д. Володихин 

— Кто возглавляет кабинет? 

И. Курукин 

— А тоже петровская фигура. Барон Иван Антонович Черкасов. Тоже не слишком видная фигура, но это человек, который каждый день говорит императрице: «Вот сегодня к нам пришел такой-то документ. Вопрос о том, как Вы его доложите, что Вы скажете, о чем Вы предпочтете умолчать».  

Д. Володихин 

— Важно или не важно, да... 

И. Курукин 

— То есть фигура крайне, с одной стороны, незначительная — он не знатный человек. А с другой стороны, человек, который в самодержавной системе — ты каждый день видишь императрицу. Ты можешь быть важнее любого фельдмаршала.  

Д. Володихин 

— А допустим... Вот Вы говорите о фельдмаршалах. Люди, которые являются ведущими полководцами в армии, это кто? 

И. Курукин 

— А вот с полководцами у нас немножко проблема. Потому что полководцы Елизаветы — это люди, ну, имеющие некоторый военный опыт, например, Александр Борисович Бутурлин. Действительно, командовал на Кавказе, он действительно военный. Но он такой... совершенно не полководец... 

Д. Володихин 

— Ну, Салтыков.  

И. Курукин 

— Салтыков выдвинется уже во время Семилетней войны. А так — Апраксин. Тоже полководец такой, ну, как бы это сказать... придворный вот он.  

Д. Володихин 

— В Семилетнюю войну появится Румянцев.  

И. Курукин 

— Эти люди выдвинутся в Семилетнюю войну. Румянцев дослужится до генерал-лейтенанта, генерал-поручика, уже Петр Третий сделает его генерал-аншефом. А фельдмаршалы Елизаветы — это Апраксин, это Бутурлин, это Разумовский Алексей Григорьевич, фаворит, который никакого отношения к военному делу... Вот с военными у нас плохо...  

Д. Володихин 

— Ну, что ж поделаешь...  

И. Курукин 

— Но в первые годы она нашла человека здесь — это старый петровский фельдмаршал Василий Владимирович Долгоруков. Вот она его поставила во главе Военной коллегии.  

Д. Володихин 

— Ну, а (нрзб.) Ласси(?) какое-то время был?..  

И. Курукин 

— Долгоруков, Долгоруков — до своей смерти.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, Долгоруков все-таки, как минимум, сильный управленец.  

И. Курукин 

— Да,  это была такая мощная фигура, которого даже многолетнее заключение в тюрьме при Анне Иоанновне не сломило. Крупная фигура.  

Д. Володихин 

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, радио «Вера». И в студии с Вами я, Дмитрий Володихин. Мы продолжаем разговор о Елизавете Петровне с замечательным историком, доктором исторических наук, профессором Российского государственного гуманитарного университета Игорем Владимировичем Курукиным. Что ж, я думаю, правильно будет поговорить не только о тех людях, которые стояли за троном Елизаветы Петровны (мы перечислили главнейшие фигуры — это Бестужев-Рюмин, Воронцов, Черкасов, это в военной сфере Долгоруков, Бутурлин, позднее уже — Салтыков, и совсем уж поздно — Румянцев, это Лесток)... И, в общем, мы видим, в основном, что это русское дворянство, в общем, хороших родов — не боярских, но хороших. И Апраксин, который был брачным свойственником царя Петра. Так вот давайте теперь посмотрим, а чего все эти люди вместе с Елизаветой Петровной добились. То есть, вот, как выражался Александр Дюма, давайте выведем баланс побед и поражений царствования.  

И. Курукин 

— Ну, первые годы царствования — это такой, говоря современным языком, тренд — сделать все как при батюшке, восстановить петровские порядки. Ну, вот что-то, действительно, там... Ну, вот был Главный магистрат, потом его упразднили — как Министерство городов России, вот восстановили Главный магистрат. Провозгласил Петр Сенат высшим органом государственного устройства, потом появляются другие конструкции типа Верховного Тайного совета или Кабинета министров. Вот Елизавета их упраздняет, возвращает Сенату прежнее положение.  

Д. Володихин 

— А что это — плюсы или минусы — в реальной политике?  

И. Курукин 

— А не плюсы и не минусы. Просто, оказывается... Проходит несколько лет, и оказывается, что просто восстановить петровские порядки... Ну вот проходит четверть века — «ну давайте вернемся назад». А потом оказывается, что это как бы не совсем конструктивно. Значит, надо в новых условиях делать что-то новое. И мы что делаем? Ну, что-то то, что продолжается. Петровские реформы утвердились, большинство из них вошло в жизнь, поэтому проводится новая масштабная перепись населения — ну, то, что мы называем «ревизия», соответственно, поскольку данные первой ревизии, естественно, через четверть века устарели, а это основа для сбора налогов. Ну это понятно. Это как бы в русле того, что делалось при Петре Первом. Далее. Государство ведет, Россия становится великой державой, то есть признается таковой, скажем так. Если при Петре это был еще вопрос признания, то при Елизавете это уже признается. Эта держава проводит достаточно активную политику, на все требуются большие деньги, естественно. Денег не хватает. А увеличить прямые налоги невозможно. Значит, надо придумывать что-то новое. И одно из вот таких крупных направлений — это изменения в финансовой системе. То есть при Елизавете начинают делать ставку на косвенные налоги, на увеличение косвенного налогообложения. Что является, ну, скажем так, более справедливым. Потому что косвенные налоги, которые Вы платите, покупая те или иные товары, платятся всеми и добровольно, в отличие от прямых налогов, которые из Вас надо выколачивать.  

Д. Володихин 

— Не, мы не хотим их отдавать! 

И. Курукин 

— Ну, естественно!  

Д. Володихин 

— И до сих пор не хотим!  

И. Курукин 

— А вот когда Вы покупаете казенное хлебное вино, так вот никто Вас его покупать не заставляет — сами делаете.  

Д. Володихин 

— А вот, допустим, в военной сфере — Россия ведет войны, ведет активную внешнюю политику — насколько удачно или неудачно? 

И. Курукин 

— И удачно, и неудачно. Потому что когда мы говорим о серьезных и больших вещах или процессах, здесь трудно сделать это вот так вот — сказать: «Вот это только хорошее, а вот это плохое». Как правило, когда мы говорим о каких-то серьезных действиях, там и то, и другое есть одновременно. И различить их довольно сложно. Значит, с одной стороны, как в любом учебнике написано, Русская армия получает достаточно большой опыт в сражениях, кстати, с Прусской армией, которая для той эпохи является образцовой. Безусловно, это серьезное занятие. С другой стороны, Россия уже в 1757 году получает, точнее, присоединяет Восточную Пруссию. Цели России, в общем, в этой войне достигнуты. Дальше мы воюем, по сути дела, за австрийские интересы.  

Д. Володихин 

— То есть, по большому счету, Семилетняя война началась неплохо, шла перспективно и при Елизавете Петровне могла закончиться успешно, но продолжалась слишком долго и уже приносила бонусы не России, а ее союзникам.  

И. Курукин 

— И еще один момент... Вот это будет потом учтено, потому что армией командует вот этот Совет — ну, назовем это Правительством — Конференция при Высочайшем дворе, которая сидит в Петербурге. Ну представим себе: у Вас армия на полях Германии, а командует ею Конференция из Петербурга. У командующего связаны руки, он не очень хорошо себя чувствует. Он боится ответственности. И поэтому, несмотря на все победы, последние два года войны при Елизавете — это как бы никаких результатов нет, нет решительных действий.  

Д. Володихин 

— Ну, а, допустим, война со Швецией — она принесла определенное территориальное приращение?  

И. Курукин 

— А война со Швецией — да, небольшое, но, в данном случае, важно было даже не территориальное приращение, а вывести Швецию из войны и восстановить с ней нормальные отношения, что удалось. Вот это важно.  

Д. Володихин 

— Ну, мне нравится история, что за всю войну было одно-единственное небольшое сражение флота. В этом сражении, в сущности, русские победили, потому что два по-настоящему боеспособных корабля России колошматили один по-настоящему боеспособный шведский корабль, остальные, ну, немного принимали участие.  

И. Курукин 

— Ну, это было не масштабно, да... 

Д. Володихин 

— Шведы, получив несколько попаданий, отступили. Это было за несколько десятилетий — единственное сражение, по сути, единственная победа Российского военно-морского флота — при Елизавете Петровне.  

И. Курукин 

— Ну, там было сухопутное сражение, но тоже не из тех, про которые пишут в учебнике истории. Но в целом война закончилась положительно, нормально. То есть при Елизавете, в принципе, в военной сфере мы не наблюдаем какого-то упадка. 

Д. Володихин 

— То есть четыре балла ставим смело? 

И. Курукин 

— Да, пожалуй, наверное, можно так оценить.  

Д. Володихин 

— Вот, пожалуй, одна из сфер, которая важнее прочих для нашего радио: Елизавета имеет репутацию человека, который, скажем так, в силу личной вероисповедной преданности православию, в силу, может быть, здравого разума пошла навстречу Церкви и сделала ей своего рода передышку после тяжелых испытаний Петровского времени и просто страшного в этом смысле периода Анны Иоанновны, при которой рассылали архиереев по тюрьмам и ссылкам и, фактически, оставляли монастыри без молодых монахов. При Елизавете стало все несколько полегче, насколько я понимаю. 

И. Курукин 

— Ну, Елизавета была набожна, естественно. Люди XVIII века как-то умели совмещать вот это вот — с одной стороны, то, что ты с детства впитываешь, вот эти самые религиозные обычаи, обряды, представления. Это норма, естественно, там не было атеистов, понятное дело. А с другой стороны, это все-таки XVIII век, и поэтому, ну, как бы разного рода, скажем так, нарушения предписаний — они как-то никого особенно не смущали в XVIII веке. (Смеется.)  

Д. Володихин 

— Ну, вольномыслие было эдакое, связанное, прежде всего, с тем, что люди потребляли много горячительных напитков.  

И. Курукин 

— Ну, и жизнь стала немножко другой. Все-таки это не дворец XVII века, а дворец XVIII века с его праздниками, маскарадами, интригами. Это немножко другая жизнь.  

Д. Володихин 

— А вместе с тем государыня не только хаживала на богомолье в той церкви в лавру — она еще и давала деньги на монастыри, она отменила из соображений преданности православию смертную казнь — «не убий», и важное... 

И. Курукин 

— Не совсем так. Юридически смертная казнь не отменялась никогда, но смертные приговоры не исполнялись. Вот так.  

Д. Володихин 

— Но результат один и тот же. И, наконец, важный момент. Вот еще в 20-х годах на русской монете был Георгий Победоносец или, как его называли, «копейный ездец». При Анне Иоанновне он исчез. Елизавета Петровна его восстановила как символ, который ей был, видимо, приятен. С тех пор вот он присутствует на русской монете довольно долго.  

И. Курукин 

— Ну, пожалуй, да, здесь я могу только согласиться.  

Д. Володихин 

— Ну, освободила, конечно, этих сидельцев несчастных, архиереев, общалась с ними приятно. И вот здесь, вроде бы, надо перейти от всякой приятности, веселости к театру, к балам, увеселениям, маскарадам, к тому, что она каждый день меняла платья. Но, дорогие радиослушатели, я Вас разочарую. Мы пытаемся представить Елизавету Петровну не с точки зрения ее веселого нрава, что, конечно, было, а с точки зрения того, что она государыня-императрица. Поэтому, знаете ли, вот балы в сторону, театр в сторону, маскарады в сторону, а вот университет — в студию. Это ведь тоже появилось при Елизавете Петровне? 

И. Курукин 

— Я бы поставил вопрос даже немножко более шире. Потому что вот если бы мы с Вами попали, допустим, где-то в русский двор петровской или послепетровской эпохи, ну, скажем так, это было не слишком приятное зрелище. Потому что, ну, допустим, вельможи 20 — 30-х годов могли напиваться во дворце, бить по морде лакеев... 

Д. Володихин 

— ...и друг друга.  

И. Курукин 

— Ну, а заодно и друг друга, да. Материться, кстати. Вот это никого особо не смущало. Именно эпоха Елизаветы — это вот эпоха, когда приходит новое поколение, для которого уже европейское образование... 

Д. Володихин 

— ...просвещение... 

И. Курукин 

— ...книжки... 

Д. Володихин 

— ...мягкость нравов... 

И. Курукин 

— ...манера поведения — это уже что-то... другие потребности сменяют. Вот именно при Елизавете входит в моду, например, французский язык, который потом будет нормой.  

Д. Володихин 

— И итальянский театр.  

И. Курукин 

— И даже тут проблема не в том, что он итальянский, а в том, что приличный человек теперь должен посещать театр. И при Елизавете появляется штраф за нехождение в театр.  

Д. Володихин 

— «Батенька, не посещаете? Да Вы мужлан какой-то!». 

И. Курукин 

— А вот пройдет еще немножко времени — и никого уже не надо будет штрафовать. Люди как-то... Театр органически войдет в жизнь вот этого поколения просвещенных дворян.  

Д. Володихин 

— Ну, а все же университет...  

И. Курукин 

— Вот это вот самое главное! 

Д. Володихин 

— Явление-то крупное.  

И. Курукин 

— А университет — в рамках этого. Когда образование станет не чем-то, что государь тебя заставляет... Как люди воспринимали образование при Петре Первом? Как тяжкую государственную повинность — ну, типа, как новый налог. Не хочется, но государь рассердится, разгневается, чин не даст, палкой изобьет — вот поэтому надо учиться. А при Елизавете это вот... А теперь учиться, оказывается, можно и не под палкой, а можно самому, потому что у тебя появляется такая потребность. Вот что изменяется — принципиально важно.  

Д. Володихин 

— То есть, в сущности, университет и другие, кстати, учебные заведения были открыты...  

И. Курукин 

— И другие учебные заведения, разумеется!  

Д. Володихин 

— А ведь они были не то, чтобы учреждениями первой надобности для государства. Они, скорее, становились благородной игрушкой для дворянского сословия.  

И. Курукин 

— Это, скорее, «на вырост». Потому что университет, вот если говорить именно об университете, он, строго говоря, не для дворян. У нас университет всесословный. И поэтому первое время он как раз популярностью-то среди дворян и не пользовался, потому что он, собственно, ничего не давал. Вот закончил ты шляхетский сухопутный кадетский корпус — так ты сразу офицер.  

Д. Володихин 

— Тогда зачем университет? 

И. Курукин 

— Ну, я бы сказал, «на вырост».  

Д. Володихин 

— То есть, по большому счету... 

И. Курукин 

— «На вырост».  

Д. Володихин 

— ...государство сейчас должно иметь Гимн, Флаг и Большую национальную энциклопедию. Государство в XVIII веке должно уметь университет. Университет должен быть, а что с ним делать — потом разберемся?  

И. Курукин 

— А потом, собственно, при Елизавете — уже первая попытка создать какую-то именно систему просвещения. То есть это уже понимают. Ну, есть у нас еще одна фигура елизаветинского царствования — это Иван Иванович Шувалов. По основной профессии — камергер, одновременно фаворит Елизаветы. А неформально это что-то вроде министра культуры, его как бы неофициальная должность. Вот, собственно, это он продвигает целый ряд культурных новаций, принципиально важных. Елизавета поддерживает эти начинания.  

Д. Володихин 

— Ну что же, дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу. И я хотел бы, чтобы Вы не обижались на нас. О нарядах мало сказали. Честно, хотели сказать о нарядах и о балах, и о маскарадах. Очень хотели сказать, и хотели даже панегирик пропеть прекрасным полным женщинам, ибо Елизавета Петровна была полна, и мода на такую прекрасную жизнерадостную пышность в то время процветала. Но всего этого мы не сказали, потому что нам важнее было показать, что она — государь, что она — политик, что она — просветитель, и, может быть, не сама все это делает, но так подбирает людей, что они все это делают либо на «четыре», либо на «пять». Поэтому призываем Вас: веселая, конечно, была «царица Елисавет», но достойная уважения. С нами в студии был доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета Игорь Владимирович Курукин. И мне остается поблагодарить его от Вашего имени и сказать Вам: спасибо за внимание, до свидания! 

И. Курукин 

— Всего хорошего!