«Христианство и здоровье». о.Стахий Колотвин - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Христианство и здоровье». о.Стахий Колотвин

* Поделиться
о. Стахий Колотвин. Фото: facebook.com (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин. Наш гость ответил на вопросы: почему мы болеем, может ли пост повредить здоровью, и всегда ли оправдано стремление к полной самоотдаче и самопожертвованию?

Отец Стахий поделился, в чем он видит смысл и необходимость поста. Также наш гость пояснил тем, кто боится причащаться из общей Чаши из страха заразиться и заболеть, почему эти страхи не могут быть оправданы.


А. Ананьев

— Добрый вечер, друзья, вы слушаете радио «Вера», меня зовут Александр Ананьев. В очередной раз я выступаю в роли неофита. И сегодня поздний и во многом неловкий разговор со мной предстоит моему собеседнику, который, несмотря на очень плотный график, нашел, выкроил час для того, чтобы ответить на мои, ну прямо скажем, не совсем корректные вопросы. А они сегодня будут именно такими. Разрешите представить — настоятель прекрасного недавно выстроенного храма Воздвижения Креста Господня в Митине (очень теплый храм, между прочим, заглядывайте, и рядом еще выстраивается воскресная школа сейчас, надеюсь будет построена в ближайшем времени), священник Стахий Колотвин. Добрый вечер, отец Стахий.

Иерей Стахий

— Добрый вечер. Ну храм еще у нас проектируется большой, это, можно сказать, еще цветочки, наш деревянный уютный храм князя Владимира…

А. Ананьев

— Он большой.

Иерей Стахий

— А ягодки — еще более большой храм, — впереди.

А. Ананьев

— Дай Бог. По поводу неловкого нашего разговора. Смотрите, накануне праздников это будет особенно актуально. Что мы желаем друг другу в праздники? Мы в первую очередь: Василий Петрович, поздравляем тебя с днем рождения или там, с Рождеством, желаем тебе здоровья, а потом счастья. А потом денег, потом любви. И, в большинстве случаев, там в 99% мы на первое место ставим здоровье. Правильно ведь?

Иерей Стахий

— Действительно, я когда доводится регулярно отпевать, может, не так много в храме у нас отпеваний, но вот дежурю и даже при Митинском крематории, а там люди мало воцерковленные, как раз очень часто приходится говорить: вот мы желаем здоровья, ну вот, а сейчас что человеку пожелать? Закончились, придется немного уже методику менять. И причем это не черный юмор, а это, правда, возможность человеку задуматься. И причем это я говорю не когда там человек трагически скончался там, мой ровесник, а именно глубокий старик или старушка, которые вот 90 лет, 20-х годов рождения — длинная там, бурная, тяжелая жизнь, и вот все равно она завершилась. Говорю: ну что еще пожелаешь бабушке 96 лет, что, 97 пожелать прожить, 120, ну а дальше-то чего? Поэтому, конечно, вот это пожелание здоровья, если только здоровья тела, оно не настолько оправдано. Но человек состоит из тела и души, и поэтому пожелание здоровья должно быть всеобъемлющим, ни в коем случае не половинчатым. Причем тут надо понимать, не половинчатым ни в одну, ни в другую сторону. Если ты желаешь здоровья только телу, ты человека, можно сказать, пополам обрубил. Это все равно что вот для светского человека, далекого от Церкви, сказать: желаю тебе здоровья, но только на полжизни, например, то же самое.

А. Ананьев

— Или только слева.

Иерей Стахий

— Кстати, да. Или то же самое будет, что вот я тебе желаю здоровья души, а тело у тебя пусть как-то мучается. Нет, ни в коем случае это не желаем, потому что человек в своем совершенстве состоит именно из тела и души, и только в их гармонии может быть счастье абсолютное человека, которое у нас будет по втором пришествии Христа, после Страшного суда, когда человек будет в связке души и тела уже пребывать, но уже места могут быть разные для пребывания.

А. Ананьев

— Вопрос ну очень важный. Прежде чем мы будем вдаваться в совсем уже неприятные детали. Но, отец Стахий, отчего мы болеем? Ведь можно же совсем не болеть, раньше же так и было?

Иерей Стахий

— Действительно, и в раю земном человек не болел, и по воскресении из мертвых человек не будет болеть, причем даже когда он, не дай Бог, в ад попадет. Потому что болезнь это всего лишь проявление смерти в этом мире. С грехопадением человека в мир вошел грех. Человек, подобный Богу, свой образ Божий сохраняет, а вот подобие умаляется, становится меньше, становится несовершенным. Человек выбирает добровольно узнать разницу между жизнью и смертью. Потому что лукавый, он хитро поступил, он не то сказал вот там съешь и узнаешь, что такое там, вот как-то Бог тебе там только скрывает, какие-то вещи, а он говорит: вот ты узнаешь разницу между жизнью и смертью. И человек ее, правда, узнал. Потому что до этого он знал только что такое жизнь, и поэтому слова Бога: смертью умрешь, если съешь от этого плода, — ничего ему не говорили. А теперь, действительно, все мы понимаем, что такое жизнь, и даже когда мы живем, все равно, может, не на сто процентов, но догадываемся, что ничего в смерти хорошего нет. А на самом деле болезнь — это, правда, медленное проявление умирания. Причем болезнь, как ее некоторое ускорение, этого естественного хода движения человека к смерти. Потому что человек, даже если идеального здоровья, прожил, как мы говорили, дожил девяносто, до ста лет и все равно умирает. Или, более того, человек может, правда, прожить до девяноста лет, но при этом периодически будет очень серьезно болеть и мучиться — все это проявления греха. Более того, это не только человека касается, потому что апостол Павел говорит, что вся тварь (ну в данном случае церковнославянское слово, то есть буквально все творение) стенает и мучается от грехов человеческих. То есть то что и животные болеют и страдают, и более того, то что животные друг друга кушают, а другие, которые вроде никого не кушают, они вот в постоянном страхе убегают за свою жизнь, что вот это страдание тоже обусловлено тем, что грехопадение в мир пришло. В раю такого не было и в раю такого будущего века, уже совершенном, в раю небесном не будет. Поэтому если человек борется с какими-то симптомами, это, в принципе, не так плохо. Потому что если у человека болезнь внутренних органов, и его обсыпало всего красными пятнами, конечно, прежде всего надо лечить внутренний орган. Но поскольку тебе выходить в свет, выходить в люди, а с красными пятнами как-то не очень бороться, то тоже надо какой-то мазью помазаться, чтобы и красные пятна сошли. И, с другой стороны, даже если не сходят, можно какой-то там крем тональный нанести, чтобы уж совсем людей не пугать. Но другое дело, что наоборот, только хуже будет, они под ним только еще сильнее разрастутся. То же самое человек, который заботится только о своем некотором земном телесном здоровье, но не заботится о душе, о причинах вот, в принципе, всех болезней в мире, то тоже можно сказать, он не лечит болезнь, а ее купирует. Купирует — то есть, правда, она может не прогрессировать, то есть там Рокфеллер берет и пересаживает себе шестое сердце. Но на шестой пересадке, все мы знаем, все СМИ написали, что все равно пришлось ему душу Богу отдать, как он ни пытался дальше делать. То есть все равно временно, ну то есть максимум, на сколько хватит нам усилий, ну там на столетие с небольшим. То есть поэтому, в принципе, это не то, ради чего нужно первостепенно заботиться, все-таки наша бесконечная, длинная, безграничная жизнь вечная с Богом, на ее фоне земное короткое существование лишь один миг. Тем не менее, конечно, мы не выводим эту тактическую задачу вместо стратегической, да, мы не должны путать. Бывают, правда, тактические цели, которые важны сейчас, а есть вещи стратегические. Но если нашему решению стратегической задачи, здоровью души и телу абсолютному, которое будет лишено, ну не нравится человеку болеть, мучиться, не нравится страдать, что надо предложить, вот так думаешь: ну если я такой не любитель болеть и страдать, куда мне, мне нужно однозначно в рай попасть. Вот в Царствии Небесном всеблаженство, тело вечное, безболезненное, не умирает, не стареет, постоянно радуется — вот как здорово. И наоборот, куда мне не нужно точно попадать, если я прямо так боюсь страданий — ну в ад точно не нужно попадать. Поэтому человек, который заботится, любит и свое здоровье, свое тело и заботится не только о душе, но и, как ни странно, о теле, ему надо все усилия приложить, чтобы его душа заслуживала Царствия Небесного, и тогда в новом теле он страдать не будет.

А. Ананьев

— Вопрос личный. А вы, отец Стахий, ну притом что вы в прекрасной форме, вы замечательно выглядите, и вот супруга ваша, ну здорово выглядите, вы как-то заботитесь о своем теле? Почему я спрашиваю. Я очень много общаюсь со священниками, которых я бесконечно уважаю, и у меня вот такое возникает ощущение, что священники настолько не придают значения вот именно своему физическому здоровью, отдавая всего себя служению, и в этом я вижу даже какую-то их жертву. Я с трудом могу представить себе вот всех тех священников, которых я знаю, занимающихся спортом. Ну правда. Притом что я знаю, что я очень хочу, чтобы они были здоровы, я не могу представить их бегающими по осенней дорожке в парке или крутящими педали на велотренажере. Вы заботитесь о своем теле? Вы, отец Стахий, и священники в принципе.

Иерей Стахий

— Ну я забочусь о своем теле, как это моя слабость, что если мне хочется как-то поразвлекать свое тело, то тоже я его поразвлекаю, даже в ущерб своему телу. Потому что если ты невыспанный, если у тебя от недосыпа, от усталости шалит сердце, идешь играть в осенние дни там, в ненастье в футбол — это не проявление того, что вот прямо ты захотел о здоровье заботиться. Наоборот, тебе любой доктор скажет: какой футбол, батюшка, иди, ложись на диван и отдыхай. Поэтому то, что, может, какая-то моя такая еще не окончательно потерянная спортивная форма — это следствие не только каких-то там годов, посвященных там фехтованию ну или просто футболу любительскому, но и то что сейчас по-прежнему я спортом занимаюсь в качестве развлечения, а не в качестве вот такого фитнеса.

А. Ананьев

— Это не самоцель.

Иерей Стахий

— Для здоровья. Другое дело, что тут помогает некоторую семейную гармонию достичь, потому что вот моей жене проще меня отпустить в футбол поиграть, чтобы я взял свободное время, посвятил не ей, не детям, а именно куда-то еще, можно сказать, выбросил, как раз потому что вот, может, мне как-то это будет полезней, что там какой-то лишний вес там уйдет. Поэтому тоже уже о своем здоровье надо заботиться, даже если тебе это не нравится, если близких беспокоит. Или, в частности, она мне тоже, когда я говорю, что нет, как-то мне сегодня в очередной раз кололо сердце. И она говорит: ну надо ж спать ложиться. И тоже она может мне напомнить там: выключай компьютер, уже все-таки ближе к двум часам, уже в шесть вставать, тебе надо спать. Потому что там потом ранняя, исповедовать, позднюю служить, там беседы, и так далее. И тоже некоторая такая взаимная забота, она важна. И тут на самом деле очень здорово, потому что христианин не должен прежде всего заботиться о себе, хорошо, когда люди друг другу помогают, напоминают. На самом деле некоторая такая моя индифферентность по отношению к здоровью, она отрицательно сказывается на моих близких. Потому что у меня все-таки здоровье изначально получше. А моя жена, поскольку она родилась через десять месяцев после чернобыльского взрыва, и мой тесть, он чернобылец и был в Припяти в момент взрыва, и действительно это здоровье его колоссально подкосило: он выглядит старше своих лет, и масса проблем в организме. И тоже, видимо, это сказывается, и даже там старшие дети мои маленькую выплату, тысячу с небольшим рублей получают в месяц, как чернобыльцы. Младший ребенок — уже не получилось оформить, правило ужесточилось, сказали: вот показывайте, какие у вас страшные болезни, что от вас там фонит и так далее. Ну так вот мне надо, я привык, что более-менее хорошо чувствую, а вот чтобы пойти, заняться там, среднего ребенка аллергия, что неправильно наступает, к ортопеду со старшей дочкой, что у младшего, вот у него была травма, тоже у него там голова, просыпается по ночам и так далее, мне вот, правда, может, не хватает. Человеку в принципе полезно болеть и страдать, чтобы сочувствовать. Вот если я долго не болею, то мне тяжелее понять болеющих людей. Хотя теоретически я понимаю их, действительно, к батюшке на исповедь приходят люди, говорят: ой, батюшка, там себя плохо там чувствовала, не смогла там что-то помолиться. Или: ой, не было сил кому-то помочь. И кажется: да как это не было у тебя сил! Тем более батюшка молодой и, правда, сил у него, в силу возраста, больше, чем, вы еще там говорите, батюшки совсем за собой не следят. Так, может, следят, просто уже там в 50 лет сложнее, чем в 30, а в 70 лет сложнее, чем в 50 и так далее. Поэтому то, что Господь какие-то болезни посылает, это очень-очень кстати. Вот я еще до сих пор немножко таким охрипшим голосом говорю, а вот в воскресенье Господь мне помог, правда, вот в самый важный день недели, когда больше всего людей приходят, уже более-менее оправился. А вот в субботу на всенощной тоже было как бы непросто, и перед этим дни, то есть и знаю, прямо какая-то некоторая эпидемия среди священников тоже. А поскольку тут не подразумевается никакой опции, что уйти там на больничный, единственное, что держишься от маленьких деток подальше, чтобы их не заразить. Там детки на исповедь — все, причащаться, в следующий раз поисповедуетесь, нечего с батюшкой, который там чихает как-то, рядом находиться и так далее. Но вот это некоторое страдание, оно уже помогает сострадать другим. Поэтому иногда нам надо, конечно, заботиться о своем здоровье, не нужно телом пренебрегать, тело это храм души. Это причем не фразеологизм, это апостол Павел говорит, да, тело — храм живущего в вас духа. Правда, он об этом говорит, о тех грехах, которые через тело вредят душе. Но вот языческое выражение «в здоровом теле здоровый дух», да, которое на самом деле оно куда более длинное, более оно вот христианское, как ни странно, по своей сути, вот выражение Ювенала того самого, о котором даже Евгений Онегин был в состоянии поговорить. Причем Пушкин это отмечал, как признак низкой культурности Евгения Онегина, такого повесы молодого. Сейчас уже, в принципе, народ не так уж спокойно о Ювенале рассуждает. Что в здоровом теле здоровой дух — тут можно с этим поспорить, потому что может быть здоровый дух и не в здоровом теле. У нас, конечно, есть некоторые аскетические практики. Потому что вот мы смотрим на городского священника, семейного, ему, правда, важно за своим здоровьем следить, ему нужно заботиться о семье. А монах, по идее, он умирает для мира, в том числе для стандартных мирских забот, то есть забот о своем теле. Есть монашеская традиция, причем в южных странах, где климат жаркий, и не то что как чукчи живут и, правда, могут не мыться, в традиции нет, и наоборот, как-то ты скорее всего простудишься, если постараешься мыться в чукотских условиях, традиционных, имеется в виду. А вот на Афоне, например, многие монахи не моются. Но, правда, это настоящее чудо, что они при этом ну не воняют, так говоря, если даже как не пахнут, то есть нет вот этого эффекта. Ну это, правда, маленькое чудо, потому что те же самые там как бы живущие греки по соседству, обычные миряне, они, конечно, бегают в душ там по несколько раз за день, потому что без этого никак. Но монашеское это, правда, некоторое умерщвление плоти, потому что монах во многом себя и ограничивает, чтобы сосредоточиться на своей душе. Мы, наоборот, находящиеся в миру, потому что разница идет не между мирянин и священник, а между все монахи и не монахи, в том числе и священники, да, что или там монахи, не священники, конечно, тут не по священству, а по монашеству идет. Конечно, мы должны заботиться о своем теле настолько, чтобы уметь проявлять главную заповедь, заповедь любви, которая, как мы помним, и любовь к Богу, и любовь к людям. Монахи это те, кто некоторый акцент смещает на любовь к Богу, что даже бегут от мира и любовь к людям не так проявляют, ну хотя тоже в братии надо заботиться о других монахах и так далее, но вот главное любовь к Богу. Мы все-таки находимся в миру, поэтому нам нужно и любовь к Богу, и любовь к людям проявлять деятельно. Апостол Иаков говорит, что вера без дел мертва, и поэтому силы нам нужны. Силы нам нужны, чтобы свои добрые дела осуществлять, причем добрые дела не какие-то, что ты пошел специально бомжам налил какую-то тарелочку еды, а именно даже что ты честно трудишься, платишь там налоги, приносишь зарплату домой, от твоего труда польза таким-то и таким-то людям — все это требует какого-то минимального уровня, чтобы не просесть. Поэтому если священник забросил свое здоровье так, что в итоге оно подорвалось, и он не смог служить и там выбыл из строя, и другие батюшки служат за него, вместо того чтобы с семьей время проводить, или он единственный священник в сельском храме, и бабушки остались вообще без богослужения, то конечно, он не прав.

А. Ананьев

— Мы продолжаем разговор со священником Стахием Колотвиным о здоровье и о том, как сохранить здоровое тело, и когда здоровое тело перестает быть здоровым в плане нашего к нему отношения. У меня на первом этаже в доме есть фитнес-центр. Там тренажеры и там крутые парни с широкими плечами и узкими талиями крутят велотренажер, в соседнем доме есть фитнес-центр. На полке магазина рядом с домом продаются какие-то безглютеновые там хлеба и низкоуглеводные какие-то протеиновые коктейли. И вот этот культ здорового тела приобрел, вот сейчас это тренд, сейчас это модно, сейчас модно отказаться от всех дурных привычек и заниматься своим телом. Получается, что все то, что происходит сейчас вокруг моего дома, ну то, что я вижу своими глазами, это абсолютно соответствует христианской догматике?

Иерей Стахий

— Главное, не в ущерб чему. Потому что если ты взял, посвятил какое-то время Богу, ты общаешься с Богом в таинствах Церкви, ты выполняешь свои рабочие обязанности, и через это любовь к ближнему проявляешь, вот как мы в предыдущем блоке говорили. И ты проявляешь любовь к ближнему в некоторое свободное время, то есть заботишься о семье, там в экстренных ситуациях о ком-то еще, и просто ищешь, где приложить свои какие-то силы, у тебя остается время на какие-то хобби. И если среди этих хобби найдется место какой-то спортивной деятельности, то пожалуйста, ты можешь заниматься. В принципе спорт, он не всегда настолько полезен. У меня есть прихожанин, массажист, он говорит, мне и бегать нельзя, и футбол нельзя, лучше только плавать, потому что все остальное — вот оно на колени нагрузка, то есть на суставы, все равно где-то все равно убудет, где-то прибыло здоровье, где-то убыло, да. То же в бассейне плаваешь — там хлорки даже если не глотнул, в нос затекло, слизистую ожгло — тоже как бы все не идеально. Ну разве что в каких-то чистых горных родниках плавать, а там застудиться можно, ну и в принципе могут туда и какие-то промышленные отходы все равно попадать. Поэтому идеальной никакой все равно спортивной деятельности, что приведет к здоровью и там к бессмертию какому-то, все равно ее не будет. А конечно, это опасный перекос, когда человек, правда, сотворяет себе кумира в чем угодно. То есть если человек постоянно с утра до вечера только вот кидается, чтобы марки собирать и клеить, это так же вредно для него и так же это не по-христиански, как если он только и вот все там, отработал, и бежит сразу в зал, чтобы там различными тренажерами заниматься. Я тоже пару раз пытался ходить в тренажерный зал, но, возможно, это были не такие фитнес-центры, где свободно, а где вот как раз такие качалки, где очередь, где там везде надо подождать, может, это еще как-то сбивало. Но главное, мне просто было скучно. Кто-то в этом находит именно удовольствие, что некоторая успокаивающая ритмическая деятельность, да, то есть не надо там дергаться, там бежать за мячом куда-то, да, нагрузка равномерная. Потому что, то ты играешь и бегаешь, а то наоборот, игра на другой половине поля, до тебя мяч не доходит и так далее. Тут, пожалуйста, занимайся чем угодно, чем тебе приятнее. Поэтому кого-то осуждать, что кто-то ходит качается, не надо. Кроме того, вот знаю тоже людей, которые ходят, качаются, люди неженатые, ну тоже там производят впечатление, главное, чтобы это впечатление было всесторонним. Потому что когда есть там у меня тоже друзья, кто-то увлекается качалкой, я там знаю, что этот человек инженер, разбирается хорошо в оборудовании, в медицинском, да, там дежурит, чтобы все в операционных было в идеальном состоянии — то есть ну нельзя сказать, что ой, это какой-то тупой качок. Есть люди, которые профессиональные спортсмены, то есть профессиональный спорт, тоже, кажется, ой, там ну какое-то это не душеспасительное дело. Нет, вполне душеспасительное, человек тоже берет, трудится, к чему-то людей, которые не занимаются профессионально спортом, они никогда таких результатов не достигнут, но они видят некоторый ориентир заботы над собой, и тоже немножечко там выбираются из своей спячки. Потому что тоже еще вопрос, а чем ты во заменяешь то, что если ты не пойдешь и не будешь там телу своему время посвящать. Потому что, возможно, ты о теле будешь заботиться, но заботиться с еще более отрицательным эффектом — то есть не суставы на коленях будут страдать от приседаний со штангой, а будет страдать действительно твоя вся система и пищеварительная, и сосуды забиваться, что ты просто сел и точно также любишь спорт, но исключительно пассивно: там включил спортивный канал, взял сухарики, взял чипсы, взял какое-нибудь пиво, да, и думаешь: вот, эти все там тупые качки, а я вот тут, умный, сижу и там живот ращу. То есть тоже уже, прежде чем осуждать. надо посмотреть со стороны. Конечно, если мы смотрим на изображение ангелов небесных, да, вот эти бесплотные существа, то их изображают идеальными такими юношами, античный идеал, потому что античный идеал, что человек, он вот и изнутри и снаружи, вот этот колосс, что он со всех сторон хорош. Поэтому христианин, конечно, должен быть примером. Если ты, конечно, человек старец, отшельник, святой жизни, ты весь изнеможден, у тебя тяжелейшие болезни, ну вот, например, как Амвросий Оптинский не мог встать даже литургию послужить много лет, а это для священника страшная трагедия. Но зато он так принимал людей, и люди к нему стекались, и от его страдающего, вот этого исполненного страдания ложа видели и получали такую радость и утешение для себя, то не страшно. Если все-таки ты еще не достиг духовного полета мысли и при этом ты взял, ходишь там какой-то немытый, нечесаный, в кирзовых сапогах, вот такой, можно сказать, стереотипный какой-то православный или там черный платок на глаза, там юбка мешковатая, то это тоже никак тебе не помогает Христа прославлять, то есть чем ты пожертвовал, решив там заматываться в мешковатую юбку, или там в кирзовые сапоги обряжаясь. Если это твое какое-то смирение, и ты возрастаешь духовно — хорошо, но если не возрастаешь, то нет. Потому что надо, чтобы что-то восполнилось, если ты чем-то жертвуешь. Можно жертвовать своим здоровьем, в принципе постоянно мы жертвуем, потому что мы помним, наш род человеческий сразу бы прекратился, если бы Адам и Ева, памятуя о своем потерянном здоровье, потому что то у них было здоровье идеальное, а тут все, в поте лица ты добываешь хлеб свой, говорит Господь Адаму и Еву, то это уже болезнь, то есть то что тебе нужно приложить усилия какие-то действительно, вот твоя система показывает, что да, ты затратил силы и выносливость твоя потрачена, что вот это тебе тяжело далось — это уже действительно Адама и Еву наверняка ввергало в шок. А тут еще Господь говорит Еве: будешь в муках рожать. В принципе, Адам и Ева, если бы им Господь не сказал бы, они бы просто ничего бы и не трудились, и не рожали, просто сидели бы у рая и в конце концов с голоду бы умерли. Все равно страдаешь, мучаешься, что еще больше страдать, чтобы это протянуть. Но они все-таки сразу стали свой грех искупать, и недаром мы и считаем за святых, потому что сотни лет они занимались искуплением греха, потому что они, правда, занимались тем, чтобы накормить себя, накормить детей, тех самых детей рожали. И что мы смотрим, собственно, мать до сих пор отдает свое здоровье ребенку, то есть ребенок вытягивает из матери буквально жизненные соки. То есть и у ребенка может быть, правда, в плаценте все хорошо, и слава Тебе Господи, мы не берем ситуации, когда и проблемы во время беременности, а мама вся изнеможденная — у нее падает гемоглобин, у нее ломаются там ногти, у нее сыпятся волосы, у нее там кожа, которая раньше была прекрасна, такой там делается и так далее. И тоже она еще выпадает из круговорота труда. Сейчас это, может, на фоне какого-то социального государства менее заметно, хотя тоже. Ну а вот в какие-то стародавние времена, когда уже женщина беременная, она не может там взять скотину какую-то, приподнять кадку с молоком, там еще что-то, все это, конечно, тяжело давалось. Ну уже перекладывалось на плечи мужчин. То есть мужчина тоже несет двойную нагрузку, тоже которая не лучшим образом его здоровье сказывается, если он только что отпахал в поле, а теперь ему еще приходится приходить домой и делать женскую работу, которая ничуть не менее легкая, просто распределена как-то по дистанции, таких нет резких нагрузок, то тоже, конечно, это его здоровье подкашивается. Но все это делается ради того, чтобы вот проявить свою любовь, любовь, которая заложена в нас. Потому что всю любовь нам надо в себе воспитывать, а вот любовь к своим детям, она Богом нам дана в качестве подарка. Поэтому очень часто люди, которые не готовы поступиться своим здоровьем, даже ну вот для каких-то вещей религиозных, им, если они люди не бездетные, очень уместно вспомнить про своих детей, как они своих детей вот вынашивали, как они не спали, когда дети были в младенчестве, как они тоже были готовы, да, там не купить себе теплый шарф или еще что-то, а вот купить шарф там ребенку, чтобы него горлышко не болело и так далее. Потому что тоже вместо того, чтобы взять там и что-то полезное купить себе, абонемент в фитнес-центр, лучше тоже ребенку купить там на кружки какой-то абонемент. Тоже, тоже постоянная жертва, и это жертва нормальная, это жертва здоровая, потому что она основана на любви. Другое дело, что христианин должен эту любовь распространять не только на своих детей, но всецело вокруг себя. Однако и тоже тут мы смотрим, если чтобы распространять любовь всецело, нужно больше здоровья, надо этим заниматься. Недаром пожарники, спасатели сдают нормативы. Сдают нормативы, они должны быть в идеальной форме — не для развлечения, потому что если они будут в плохой форме, то они…

А. Ананьев

— Не спасут.

Иерей Стахий

— И сами погибнут и других не спасут. Поэтому тоже мы видим. Священник, понятное дело, он может быть и в абсолютно какой угодно форме. Но тоже это надо понять, священник, ради которого люди преодолеют, в отсутствие там железнодорожного, там авиатранспорта и так далее, как Амвросий Оптинский — ну ему, в принципе, можно лежать и сплошь болеть. Если ты священник все-таки еще не такой, который может к себе требовать такого внимания, нет, ты сам должен иметь здоровье, иметь силы всех прийти, больных навестить, тоже ему это очень важно.

А. Ананьев

— Мы продолжим разговор о здоровье и о том, что отражается в зеркале фитнес-центра или тренажерного зала, с отцом Стахием Колотвиным буквально через минуту.

А. Ананьев

— Вы слушаете «Вопросы неофита» на радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. И сегодня мы говорим о здоровье с настоятелем храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священником Стахием Колотвиным. Я знаю, почему вам было скучно в тренажерном зале, отец Стахий, вы не занимались тем, чем там занимаются те, кому не скучно: вы не фотографировали свое отражение в зеркале, какой вы красивый, потому что ну вы этого не делали. А я ходил туда, в этот спортивный тренажерный зал и, каюсь, грешен, да, порой я восхищался сам собой, потому что были какие-то результаты. Правда, давно это было, и сейчас это уже незаметно. И вот одно из самых ярких воспоминаний это, знаете, что? Запах гречи с курой. Меня тренер всегда встречал, звали Андрей, он был очень хороший такой, мудрец-мудрец, он мне подарил немало очень ярких таких крылатых выражений, в свое время он меня встречал с контейнером, там была гречка и куриная грудка. И вот без гречки и куриной грудки представить его себе было невозможно. Ну представляете, пост, меня встречает Андрей с куриной этой грудкой и гречкой. Тогда я вот не отдавал отчета, а сейчас мне любопытно: каким образом коррелируется то, что называется здоровым питанием и здоровым образом жизни, а оно, простите меня, подразумевает куриную грудку и гречку, с предстоящим, допустим, Рождественским постом?

Иерей Стахий

— Ну напрямую это никак не связано, потому что у всех разный режим питания, вот тоже от чего отталкиваться.

А. Ананьев

— Мы говорим о здоровом питании.

Иерей Стахий

— Разный режим питания и во время непостного времени, и во время постного времени. Потому что, если мы посмотрим, у нас постом есть некоторое такое нарушение — это в принципе о посте можно там отдельную беседу вести, ну вот сейчас отдельный аспект затронем. То что изначально вот те наши привычные наши правила, когда пост такой не очень строгий, но можно рыбку, совсем строгий — и рыбу нельзя, что он подразумевался, это же Средиземноморье колыбель христианства. И поэтому люди живут, одно дело — на этих горах каких-то этих тощих барашков воспитать с них что-то себе там на какой-то шашлычок наскрести, а другое дело — закинул невод в море, и там у тебя столько рыбы, и ее вот кушаешь себе спокойно. А совсем ну вот что выкидывать из сетей, когда рыбу поймают, ну всякие там креветки, гребешки, ну то есть всякие осьминоги — ну вот дрянь какая-то, по меркам древнего человека, который не жил в таком индустриальном мире, где там улов промышленный был, где море загрязненное и так далее. Поэтому сейчас мы смотрим, все наоборот: мясо более доступно, тем более там у нас в стране.

А. Ананьев

— Тем более курица.

Иерей Стахий

— Да, курица, птицефабрики, где там в таких маленьких квадратных метрах столько можно мяса живого вырастить просто, грубо говоря. Рыба, она уже подороже, а морепродукты это уже некоторый деликатес. Хотя вроде у нас там морская держава, но пока до центральных областей доедет, это все тоже уже очень сложно. И получается, что мы не делаем свой постный рацион более экономным. Но надо понимать, что это тоже некоторое явление конца XX — XXI века, что даже в советские годы это было не совсем так на фоне дефицита, вызванного такой уже, плановой экономикой. Потому что наши вот предки на протяжении тысячелетней истории России, правда, жили куда более аскетично: никаких тебе гребешков, да, вот у тебя есть грибочки, вот у тебя картошка, картошки тоже еще не было, капуста, репа, и так далее. Вот то есть все действительно, то с чем сложно трудиться, сложно там землю пахать, сложно идти в лес по дрова зимой и так далее. И человек шел на эти сознательные жертвы, куда более затрачиваясь, чем сейчас. Понятное дело, что тоже человек, живущий уже в городе, в моногороде, где закрылся завод, что тоже ему, он скажет: ну сейчас я точно так же живу, абсолютно. Поэтому если ты чем-то жертвуешь ради Господа, это уже, конечно, ты показываешь прежде всего, что ты обычно перевернутую в твоей жизни пирамиду, пирамиду чего: вот наше двусоставное тело и душа, душа должна возглавлять, тело должно помогать. А так у тебя душа только и делает, что обслуживает интересы тела, чтобы телу было хорошо. Пост позволяет нам, правда, сказать: нет, не тело главное, не интересы тела тут важнее. Если интересы тела в данном случае не мешают, ну то взял, поймалась тебе в проруби рыбка — никто тебе не мешает, вот ты взял эту рыбку, съел. Если интересам тела, уже вынуждены они подвинуться, никакой рыбки нет, а у тебя только кадка с квашеной капустой, ну, значит, увы, придется тебе значит квашеную капусту, ничего телу такого полезного не будет. Конечно, мы видим там, что даже вот ныне депутат, ранее знаменитый своими различными афористическими высказываниями, главный санитарный врач Онищенко, да, что вот тоже он говорит: ой, пост вот так полезен и так далее. Вот тут как раз речь о том, что, правда, кому-то пост может быть физически полезен для тела. Человек, который ест много какой-то жирной пищи, причем не обязательно фастфуд, а просто взял и там как-то в маслице что-то обжарил, съел то, правда, ему период разгрузки, вот какого-то несбалансированного питания пост даст. И тоже для него это будет некоторый прогресс, но смысл поста совсем другой. Кроме того, надо помнить, что пищевой пост, он просто вспомогательный. Другое дело, что пищевой пост — может, я скажу для кого-то парадоксальную вещь, — его просто держать проще всего. Я по себе говорю, мне тоже сложно в постное время перестроиться, что вот как-то что-то там более там посвящать молитве, Евангелию. Если уж я нахожу для этого время, я всегда и так нахожу. Поэтому ну что я могу Господу принести, ну вот правда, может, что-то не съел колбаски, и уже слава Тебе, Господи. Поэтому очень часто подходят люди, и самый любимый вопрос, особенно в начале поста, с которым пытаешься как-то бороться, говоришь: так, у вас состояние здоровья поменялось или нет? Потому что вопрос какой: у меня вот такое-то заболевание, можно мне какое-то послабление? Я говорю: не спрашивали благословение перед предыдущим постом? Спрашивали. Состояние здоровья поменялась? Нет, это хроническая болезнь. Я говорю: благословение действует. То есть какие надо тебе послабления, Церковь не ставит себе задачи никому навредить, ничьему телу. Тело ограничить — да, навредить — нет. Когда ребенку не дают посмотреть пятый там мультик подряд, это ему не вредит. Его ограничивают. А будет ему веселее после пятого мультика? Ну, наверное, после пятого еще будет, после десятого уже совсем, конечно, может тяжело было, а после пятого, правда, веселее. Поэтому на пятом, уже игры на день рождения закончились, дети устали, поэтому им можно и пять мультиков подряд посмотреть, пусть смотрят, ну вот какой там праздник. Или там ребенок там попал в больницу, и тоже ему включают там на планшете мультики — слава Тебе, Господи, что там ребенок может посмотреть. Но это все-таки не очень нормальная ситуация. Поэтому можно спокойно поститься постом, не вредя своему телу. Если ты понимаешь: да, я живу, у меня такая тяжелая финансовая ситуация, и я могу либо купить себе куриной грудки самой дешевой, либо я ничего не могу, никакой белковой пищи получить, ну понятное дело, есть и фасоль и так далее, ну наиболее просто усваиваемой. Подойди к батюшке, попроси: батюшка, именно поэтому разрешите, буду курочку есть. И батюшка скажет: пожалуйста, ешь. Кроме того, вот люди некоторые, у них есть заболевания, но хотят как-то попоститься. И тоже им можно сказать: ну друзья мои, тогда вот у вас там гемоглобин низкий, кушайте себе говядину, бульончик, все, а вот, например мороженое, пирожное — уже как пост закончится. Тоже будет это некоторое ограничение? Будет. Будет какое-то указание телу: тело, смотри, душа тебя главнее. Лишается тело чего-то необходимого? Нет. Более того, однако я скажу и следующее: если человеку иногда, правда, вот у него просто тяжело, и там ему, может, нужен гемоглобин, но просто в принципе здоровье такое, и вот в уныние его все загоняет, так нет, такому человеку просто в пост показан торт, ему нужно обязательно где-то взять пойти и съесть именно пирожное. Не творожок полезный или сметану, а именно вот порадовать себя — пожалуйста, порадуйся. Ту нет никаких строгих запретов. Кроме того, надо еще вспомнить тут важная тема, что пост с большой буквы в Церкви у нас только один — Великий пост. Когда мы видим в богословской литературе древней святоотеческой слово «пост» без подписи — это имеется в виду Великий пост. Великий пост это уже некоторое уточнение, чтобы выделить из всех остальных, который вот мы воспоминаем сорок дней поста Христова. А все остальные посты многодневные, они таковыми не являются, настолько многодневными. Потому что тут тоже некоторая парадоксальная вещь. С однодневными постами проблем нет, то что даже в советское время был четверг рыбный день. Почему, потому что старались людей отучить, потому что до революции рыбный день это была среда и пятница. Вот среда и пятница — ты кушаешь уху, а не что-то другое. Поэтому в четверг во всех рабочих столовых по всему Советскому Союзу, чтобы люди питались точно так же.

А. Ананьев

— Мне даже в голову не приходило.

Иерей Стахий

— Нет, это, конечно, все же революционеры, они многие были и с семинарским образованием, даже достигшие высших партийных постов, как мы знаем, поэтому они, это было сознательно. Сознательно, чтобы люди не постились. То есть при этом еще можно сказать: ой, Церковь вас ограничивает. А рабочие столовые в четверг рыбный день или в санатории даже, когда там парная рыбка выдается, она вас не ограничивает? Поэтому тут претензии мимо цели. Понятное дело, можно сказать: ой, советское правительство заботится, только один рыбный день, — так и рыбу тоже попробуй себе там доставь, обеспечить. Куда проще там какое-то поголовье скота, там курочек развести, чем взять какое-то рыбное хозяйство или там в условиях особенно начала советского правления, когда холодильники не настолько были, мягко говоря, распространены чего-то доставить. Ну то есть тоже вот однодневные посты в среду и пятницу никак не мешают ритму жизни современного человека. Потому что те люди, которые нецерковные начинают поститься, им говорю: давайте, пока не будем большой пост никакой держать, ну вот давите попробуем с однодневным. Рыбу кушаете? Да, кушаем. А когда? Да как придется, по настроению. Я говорю, ну вот подчинитесь, скажите: вот, Господи, я Тебе в дар не от своей головы, а буду, правда, под устав Церкви, в среду рыбку, в пятницу рыбку, тоже там какие-то морепродукты. Да, бывает, проблемы, люди рыбы не едят, для них это большая жертва, но на то они и молодцы. Если же мы посмотрим про многодневные посты, и Петров пост, если мы смотрим постановления Вселенского собора, установившего его, то мы увидим, что он для тех, кто не соблюдал Великий пост, то есть если ты соблюдал Великий пост, тебе Петров вообще поститься не надо. А Рождественский пост — смотрим, сколько был пост, ну да, постились кто три дня, кто неделю постился. Откуда взялся такое сорокадневный пост, ну потому что монахи Студийского монастыря, самого знаменитого Константинопольского, им на помин души различные феодалы византийские завещали деревеньки с крестьянами, какие-то доходные места, с которых монастырь получал пожертвования и вел свою очень обширную просветительскую деятельность. Надо Студийскому монастырю, вот каждый раз когда я добираюсь до Стамбула, до Константинополя, стараюсь видеть, потому что это оплот защиты иконопочитания, благодаря этому вот действительно врата адовы не одолели иконопочитания, и Страшный суд пока что не свершился. Так вот, приехали просвещать Русь кто — монахи Студийского монастыря, которые имели свои помянники о том, чтобы помянуть своих таких богатых спонсоров. Понятное дело, из послушания наш смиренный русский народ тысячу лет старался эти посты соблюдать настолько, насколько это получалось, не совсем. У нас есть дореволюционные сведения, что на Великий пост закрывались мясные, молочные лавки, а вот чтобы закрывались на Рождественский — нет. То есть люди все равно, хочешь не хочешь, а коров доить надо, творог, он столько не проживет, даже сорок дней, да и корове там вредно, и так далее, да и просто она там доиться перестанет, если ты совсем ее забросишь. Поэтому, конечно, никто никогда на Руси, даже при желании соблюдать весь Рождественский пост, его не имел возможности соблюдать. В XXI веке это проще? Проще. Поэтому воцерковленные люди в Москве вполне могут себе это позволить.

А. Ананьев

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. И у меня есть еще один вопрос, наверное, самый сложный сегодня, к моему гостю, настоятелю храма Воздвижения Креста Господня в Митине, отцу Стахию Колотвину. С постом, при всех прочих вопросах, в общем, понятно. Хотя любой диетолог, у нас в семье есть диабетик, я точно знаю, что регулярное сбалансированное питание — это очень важно для здоровья человека. И не только больного, но и абсолютно здорового, надо регулярно питаться, поэтому там провести день без еды или полдня без еды — это удар по организму, я это так воспринимаю. Но это вроде как я принимаю, это как правило, это моя добровольная жертва Богу, Которого я люблю, если говорить просто. Однако далеко не единственное правило, которому мы привыкли. Есть ведь еще правило: мойте руки перед едой, к которому привыкли, и есть еще правило: не ешьте из одной посуды со всеми остальными — это тоже правило. И вот у меня, скажем так, один очень близкий мне человек не может избавиться от мысли, здоровый или больной человек причащался перед ней, и для нее это стало серьезной проблемой. Я немножко подготовился к нашему разговору — почитал, выяснил, что тема на самом деле заезженная, слышал ответы, вроде от причастия еще никогда никто не заболел, а вот исцеления, наоборот, были, и слышал про батюшку, который то ли у барышни больной бешенством, то ли ребенка больного какого-то, вот он не смог принять Святых Христовых Таин и уронил на пол, и батюшка был вынужден это съесть и сказал, что он от этого никогда не заболеет и не заболел, естественно. Я все это знаю. Но найти ответ, который бы устроил этого человека, я так и не смог. Человек неофит, как вы понимаете, не так давно ходит в храм, исповедоваться исповедуется, даже в хоре поет, а вот причаститься никак не получается.

Иерей Стахий

— Это редкая ситуация, но параллельно распространенная. То есть таких людей, которые жаждут действительно причаститься, но не причащаются, их действительно единицы. Чаще всего люди под этим так пытаются скрыть свое нежелание все-таки соединиться со Христом. Но действительно есть люди, для кого это настоящая проблема, кто, правда, хочет быть, ну вот такое некоторое искушение. На самом деле доказать бытие Божия невозможно, это все равно лишь некоторые косвенные могут быть доказательства, все равно Бога можно только верой познать. Доказательство, что ты, стремясь к Богу, идешь по правильному пути в христианстве, в христианстве православном более того, тоже до конца доказать невозможно, но всегда есть некоторые косвенные свидетельства. Так вот одним из таких косвенных свидетельств, доказательство истинности православной Церкви Христовой является причастие Святых Христовых Таин и сама история христианства. И это не мое рассуждение, я его, можно сказать, воспроизвожу, поэтому не буду его так бы скрывать автора, со ссылкой, как принято в научном сообществе — замечательный преподаватель мой, Свято-Тихоновского университета, Виктор Петрович Лега, выпускник физик-технического института, ныне университета, и там же читает лекции, наряду со Свято-Тихоновским, который тоже он потом закончил и богословием, философией занимается. И вот он как раз и рассказывал, да, мы со студентами такой же предмет, наука и религия, у нас, у богословов и у студентов-физиков, правда, акцент немножко разный: нам более про естественные науки, кругозор, да, им чуть-чуть больше про религию, потому что у них нет богословиях предметов — так с двух сторон один и тот же предмет изучается. И вот он говорит, вот одно из доказательств христианства это приятие Святых Христовых Таин, как и в древности было, из одной Чаши причащались просто, пили, раздавал священник хлеб в руки людям. Ну потом вот по традиции стали уже лжицей одной тоже причащаться. И надо сказать, что эта традиция тоже очень ранняя, и в ней такой же, по идее, риск есть, как когда ты из одного края Чаши причащаешься, точно так же вот какие-то там частички слюны могут попасть и так далее. Ну точнее не могут попасть, а технически они остаются, потому что если ты не продезинфицируешь никак, они никуда не исчезнут. Однако христианство должно было, вот все христиане в мире вымереть, просто вот это такое конкурентное не преимущество, а антипреимущество. То есть вот мир, языческий мир, потом мусульманский мир, который основан на древних иудейских религиозных предписаниях о чистоте. Мухаммед изобрел религию, где надо девять раз в день помолиться, а перед молитвой всегда надо быть чистым, поэтому девять раз в день помылся. Поэтому крестоносцы пришли, и они как бы не мылись — вот они взяли и идут в атаку с расстроенным животом, и уже не думаешь о копье, а думаешь о том, как бы, где куст какой, за который присесть после боя. А не факт, что останется тебе такая возможность. Так вот христиане, по идее, должны были вымереть, потому что мы знаем страшные болезни, которые выкашивали Ближний Восток, потом выкашивали точно так же Европу. Но вот почему не вымерла Европа. Ну ладно, может, мы все-таки большое количество народу, прямо вот так не бывает, что до конца, и потом иммунитет, еще что-то. Хорошо, но тогда должна была вымереть маленькая узкая профессиональная прослойка священников, потому что священники причащаются чаще всего и еще они замывают, то есть как я всегда — причастил, я всегда облизываю лжицу после этого, и я иду в алтарь, и как служба закончится, я беру и все потребляю, что в Чаше осталось, замываю до последней крошечки, до последней капельки. Тоже если что-то там на плат попадает — слава Тебе, Господи, на пол не было в моей практике, — но вот что там ребенок на плат выплюнул, то есть тоже это берешь. И тоже не так часто я, может, больничным служением занимался, но тоже доводилось мне причащать, в том числе и в инфекционной больнице. Понятно дело, иногда внутрь смотришь, ну как, инфекционная больница. Ну ладно, один священник…

А. Ананьев

— Не могу не спросить, отец Стахий. А в больнице инфекционной с открытой формой туберкулеза, прости меня, Господи, тоже все происходит с одной лжицы?

Иерей Стахий

— Мне ни разу не доводилось. Ни разу не доводилось. То есть тут мера предосторожности идти в маске — это никто не мешает. Потому что одно дело —незаразность людей, другое дело — принятие Святых Христовых Таин. Потому что в причастии, вот профессионалы, кто должны были за две тысяч лет христианства вымереть — священники должны вымереть как класс, не должно остаться священников. Причем, ну ладно, мог выработаться иммунитет ко всем болезням в узко профессиональной прослойке, так священники, они же не потомственное священство, да, то есть у меня, насколько я знаю, нет никаких предков духовенства, то есть ну не может он выработаться. То есть это настоящее чудо. Это, наоборот, Господь через это нам свидетельствует о том, что вот наша вера, чудо, которое не обязывает нас верить, а которое нашей вере может быть подпорочка. Поэтому тут бояться абсолютно не стоит. У нас как наука — наука у нас опытная, правильная современная наука, которая берет, ставит эксперимент, да, или ведет наблюдение и делает вывод. Так вот, по результатам эксперимента двухтысячелетнего, на разных фокусных группах — христиане, православные христиане, православные священники и диаконы, в мире и в Русской Православной Церкви, предположим, доказало, что причастие не является источником распространения инфекции, что при чуме, при других болезнях еще каких-то священники не ставятся под удар, хотя они, по идее, должны вымирать в первую очередь. При этом мы немножко отделяем от того, что ребенок пришел в храм, он чихает и кашляет, и начихал и кашляет на других детей или взрослых. Тут, конечно, христианин бывает очень ревностен и думает: ой, я хоть и болею, но в храм приду, чтобы показать, какой вот православный. Нет, друг, задумайся, задумайся не только о себе, о своих отношениях с Богом, задумайся, что туда принесут, правда, детей. Поэтому всем нашим радиослушателям, кто ходит в храм, и тоже можно своим даже более ревностным родственникам говорить: если ты болен и можешь кого-то заразить — не ходи. Через причастие ничего не передастся — это чудо. Просто если ты будешь на кого-то дышать, кашлять — это действительно риск заразиться есть. А священнику тоже тяжелее, вот я в каком-то там еще не выздоровевшем состоянии иду на службу, но тоже стараюсь там не дышать, деток не исповедовать, когда исповедь идет, смотреть в другую сторону, только там краешком уха как-то повернуться — то есть какую-то технику безопасности. Меня жена даже больше подбивает, говорит: вот в храме все запивают из одних чашечек, а там же детки запивают, ну понятно, детки же причащаются первыми, может, они как бы со взрослыми не пересекаются, поставить одноразовые. В принципе, тут есть некоторое рациональное зерно, потому что это уже не причастие, это, правда, некоторый технический момент, что мы запиваем, чтобы не дай Бог, никакая крошечка не вылетела у нас с краешка зуба, да, там с языка, чтобы ничего не осталась, то есть об этом можно думать. Почему в этом в древности не было необходимости — ну в древности более маленькие сообщества, одна деревня, сходный иммунитет, нет такого перемещения населения. Сейчас тоже вполне бы предложить и одноразовые бумажные стаканчики ввести.

А. Ананьев

— Доверия больше в узких сообществах. У меня одна знакомая постоянно причащается в одном храме. Мы ей предлагали заехать к нам в храм, она говорит: нет, я все-таки в свой храм. Я там людей знаю, и вот мне там спокойнее. Представляете, хотя очень верующий человек.

Иерей Стахий

— Ну, может, она не из-за причастия. Может, она просто хочет молиться в своем храме.

А. Ананьев

— Может быть. Поверьте, у меня осталось еще много вопросов и совсем не осталось, к сожалению, времени. Спасибо вам большое за то, что вы ответили на мои вопросы. Хотя там вереди еще немало вопросов о всякого рода воздержаниях, которые тоже, врачи утверждают, очень вредны для здоровья. Но я уверен, что в следующий раз, когда мы встретимся, дадите такие же убедительные ответы на такие неловкие вопросы и в следующий раз. Спасибо вам большое.

Иерей Стахий

— Вам спасибо за беседу.

А. Ананьев

— Сегодня мы беседовали о здоровье, насколько это возможно, хотя на самом деле разговор получился больше, чем просто о здоровье, с настоятелем храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священником Стахием Колотвиным. Спасибо вам. Я Александр Ананьев. Радио «Вера». До новых встреч.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем